Текст книги "Потерянные крылья (СИ)"
Автор книги: Soul_Elis
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Геральд бережно, словно хрупкий сосуд, поднял ее и усадил на подоконник, и длинные ноги тотчас обвили его талию, зажимая в стальное кольцо – все пути к отступлению перекрыты, а все мосты сожжены. Намеренно растягивая каждую секунду, пересохшими губами демон провел невесомую дорожку по ее руке к шее, нежно касаясь ладонями бедер. Он, казалось, и сам не верил, что сейчас перед ним сидит его Уокер – настоящая, живая, теплая. Окончательно Геральда убедил еле слышный стон и дрожание ног, что продолжали сжимать его бёдра, переплетаясь за спиной. Кружевное белье было уничтожено быстрой голубой искрой, высеченной из пальцев, от которой по телу Виктории прошла еще одна неуловимая волна. Медленно, играя со временем и остатками самообладания, демон сделал первое спокойное движение, проникая сразу до конца. Замерев, он притянул ее губы к своим, и, не торопясь, продолжил. Древний, познавший за века каждый способ получения плотского удовольствия, лишь с ней понял, что значит слияние двух душ. И сейчас, вновь прикоснувшись к стройному телу, он понимал, что сколько бы раз она не падала, сколько бы раз она не теряла свои крылья, ее дух оставался неизменен. И каждой своей бессмертной клеткой Геральд чувствовал, что этот дух по-прежнему принадлежит лишь ему.
Воздух вокруг них уже начинал вибрировать, когда Виктория резко напряглась и обмякла на холодном дереве широкого подоконника, продолжая вжиматься в него изо всех сил. Подхватив лёгкое тело, не разрывая священное единство поцелуя, он перенес ее на широкую кровать в углу и бережно уложил на серые простыни, отливавшие серебром в свете холодных звезд. Невольное воспоминание перенесло его в уже далекое прошлое старого поезда, когда он так же смотрел на ее обнаженные плечи, из которых волнами струились ее волшебные крылья, подаренные первым бессмертным. Как тогда, сейчас он оказался парализован и лишен разума лишь одним взглядом ее синих глаз.
Нежность теплой летней ночи была потеряна – теперь, пожираемый изнутри всеми огнями Преисподней, он, едва не рыча, резко и бескомпромиссно овладевал ей, словно верил, что мощь, которую он вкладывает в каждое глубокое движение, вернет их в тот поезд, где они впервые познали самую могущественную силу, забыв и о запрете, и о надвигающемся конце света. Сжимая ее разметавшиеся русые волосы в сложные узлы, едва не срываясь на стон, Геральд все отчетливее понимал, что не имеет права потерять ее снова.
Не теперь, когда нашел с таким трудом.
Никогда.
Последний резкий толчок вызвал новую волну дрожи и вот уже они оба, еле дыша, лежат рядом, словно только что очнулись от векового сна и, наконец, увидели мир.
Успокоив воскресшее сердце, Геральд привлек ее к себе, крепко прижимая обнаженное тело. Голова Уокер покоилась на широкой груди. Они не хотели нарушать тишину, но груз пережитого невозможно было сдерживать дольше.
– Как ты мог простить меня? – еле слышно спросила она, не шевелясь.
– Я не мог не простить, – спокойно выдохнул демон, целуя ее макушку. – Ты нарушила свою клятву, но, по сути, меня ты не предавала. Хотя я все еще зол – я же учил тебя взвешивать сложные решения, а не совершать необдуманное и непоправимое.
– Прости, – прошептала она, закрывая глаза.
– Повторяю, Уокер, ты меня не предавала, хотя и расстроила. Предпочла довериться Дьяволу, даже не удосужившись обсудить его угрозы со мной, и приняла решение за нас обоих. Но, раз уж так вышло, разбираться с последствиями тоже будем вместе.
– И что мы будем делать?
– Мы будем, Уокер, – за все время, что она была рядом, Геральд не никогда не произносил этого банального слова на букву «л», предпочитая выражения куда значительнее.
– Я не смогу вознестись, а ты не можешь покинуть Преисподнюю, это твой дом, – осторожно повернула голову девушка, смахивая с лица разметавшиеся пряди.
– Мой дом там, где ты, – спокойно отрезал Геральд, поглаживая ее плечо. – Я все улажу.
Вики на миг потеряла не только дар речи, но и, кажется, навык дыхания: он не только простил ее за свершенное, проведя многие месяцы в ненавистном ему мире, ища ее след, хотя она и не думала теряться, но и не задумываясь принял решение, на которое у нее самой сил не хватило – демон выбрал их.
– Но война? – Вики смогла выговорить только два слова, все еще пытаясь осмыслить его невероятный поступок.
– Пусть и неоправданная, но все же удивительная жертва, что ты принесла, не должна быть бессмысленной. Я сделаю то, на что, по мнению Сатаны, не способен. Я договорюсь с Цитаделью. Войны не будет, – он продолжал говорить ровно, будто читал ей перед сном одну из старых адских сказок. – На мое место встанет Винчесто – он умен, рассудителен, и сможет поднять Преисподнюю так, чтобы не провоцировать новые конфликты с Советом. А я буду ждать тебя после этих забавных лекций со стаканом этого вашего кофе. Буду возить на этой железяке по самым прекрасным местам мира. А потом мы состаримся и умрем, лежа так же, как сейчас. Да, ты все решила сама, поверив в Дьявола, хотя должна была верить в меня. Но больше ты так не ошибешься, потому что отсюда, – он обвел взглядом комнату, внутрь которой уже начинали пробиваться первые рассветные лучи. – Бежать уже некуда.
========== Часть 9. Сочувствие демона ==========
Бывший серафим яростно сжимала в кулаке тонкий клочок пергамента, принесенный пару минут назад черной птицей с опаленными перьями. Сухие слова, выведенные аккуратным строгим почерком, словно десяток пощечин прошлись по ее белым щекам, возвращая давно утраченный румянец. Ребекка Уокер ожидала любого ответа на письмо, отправленное несколькими днями назад в Преисподнюю, кроме того, что получила. Она даже была готова к тому, что Вики предпочтет сохранить молчание после всего, что случилось у Леса Небытия, когда ослепленная безумием мать была готова положить ее, единственное дитя, на алтарь войны. Ребекка Уокер была готова ко всему, кроме «С прискорбием сообщаю, что леди Виктория исчезла. Уверяю, что Владыка и весь легион чертога ищут ее неустанно и, надеюсь, вскоре найдут. Искренне ваш Адмирон Винчесто».
В который раз она убедилась в том, что была права: чертов демон не смог защитить ее дитя – главное, что осталось в этом мире. Чертов демон извратил дух ее маленькой Вики, обратил во тьму, лишил воли и, как вишенка на торте, потерял. Чертов демон скрыл от нее, от матери, самое страшное известие. И чертов демон должен за это заплатить. Плевать, что Совет больше не даст ей поддержку: она растерзает его голыми руками, сожмет в кулаке его черное сердце и раздавит. Она его уничтожит.
Снедаемая яростными мыслями, представляя в самых ярких деталях скорую расправу над новым Владыкой Преисподней, она разъяренной фурией неслась по светлым коридорам, отбрасывая едва окрепшими светло-серыми перьями обескураженных учеников в стороны.
Все эти дни, окрыленная надеждой на прощение и примирение, она только и делала, что медленно прогуливалась по вечно зеленым мягким травам, держа под руку Мисселину, и слушала неспешные рассказы о подвигах своей Вики. С каждой историей она все больше и больше укреплялась в мысли, что дочь, несмотря на отцовское воспитание, выросла ее улучшенной копией – сильной, спокойной и рассудительной. Словно впервые раскрывшись, всегда каменная Ребекка дрожащей рукой прикасалась к золотому знаку: два скрещенных крыла с выбитыми инициалами «В.У.» – первая непризнанная, победившая индивидуальном полете на длинную дистанцию.
«Неужели вы не знали, что Вики так хороша в полетах?» – спрашивала Мисселина и печально опускала взгляд, услышав позорный ответ.
Всегда безучастные глаза расширялись: тонкий пергамент с ровными доселе неизвестными символами – единственная бессмертная, которая смогла создать новую руну силы – руну перехода в Небытие.
«Ваша дочь действительно была лучшей студенткой из смертных, что учились в этих стенах», – улыбалась лебединая принцесса, но мгновенно темнела, замечая слезы злого сожаления в янтарных глазах бывшего серафима.
Нет, не только невероятная сила, вложенная по случайности в хрупкое тело, дала такое могущество – то был результат нечеловеческого упорства, свойственного лишь тому, кто знает, в чем его цель. Виктория Элисон Уокер не только выросла, но и переросла любое достижение своей знаменитой матери, подарив каждому непризнанному, что когда-либо ступит на бессмертные земли, надежду на славное будущее, веру в свои возможности и стремление показать любому, кто сомневается, что люди – не бледные копии небожителей. Да, Виктория действительно была лучшей. И она была ее дочерью. Дочерью, которая исчезла, так и не услышав материнское «прости».
Красная подрагивающая дымка портала в ад, мерцающая вдалеке, придала Ребекке Уокер еще большую решимость, и горе утраты, что плескалось внутри, окончательно переродилось в гнев. Она разочаровала своего ребенка, напугала и чуть не уничтожила. Она давно забыла законы материнства, но сейчас, движимая первобытной животной яростью, знала, что разорвет любого, кто причастен к горю ее дитя: такая связь не прерывается никогда – кровь всегда остается кровью.
***
– Где он? – стальные ноты разлетелись под каменными сводами чертога Преисподней.
Усталый Винчесто, стоявший за большим столом, заваленным картами трех миров, невидящим взглядом скользнул вглубь залы, и чуть было не потерял равновесие, когда из темноты на него спланировала фурия.
– Серафим Ребекка, что вы здесь делаете? – оторопевший Адмирон сделал шаг назад, оценивая степень вреда, что эта решительная в своем стремлении растерзать каждого, кого увидит, дама может причинить. Заметив бледно-серые пёрышки за спиной, демон на миг успокоился – слухи не врали и Совет действительно лишил ее поддержки Цитадели. Но янтарные глаза, в глубине которых плескалось достойное самых глубоких кругов ада пламя, вновь заставили его собраться – с Советом или без, эта бескомпромиссная полубезумная чертовка всегда могла доставить массу неприятностей. Особенно, в таком состоянии.
– Я пришла за ним, – сквозь зубы процедила Ребекка, указывая взглядом на пустующий трон. – Спрашиваю последний раз. Где?
Адмирон уже сотню раз успел пожалеть о своем внезапном порыве ответить на предназначавшееся Виктории письмо, что одиноко лежало на ее подушке, укоризненно поглядывая на каждого обитателя чертога, что приходил в спальню госпожи для ежедневной проверки, наивно надеясь, что она может вернуться также неожиданно, как и исчезла. Он не должен был читать нервные строчки, выведенные рукой вставшей на путь искупления Ребекки – мольбы и объяснения, что та адресовала своей дочери, пробудили в нем доселе невиданное сочувствие и печаль. И вот сейчас перед ним стояли последствия опрометчивого решения, принятого на несвойственных демонам его уровня и возраста эмоциях.
Вокруг Ребекки уже начал раскачиваться воздушный водоворот – эта бестия определенно потеряла не все силы, что были даны ей Цитаделью, и судя по маниакальной решимости, с которой шептала древнее заклятые «Небесного шторма», была готова использовать все без остатка, карая тех, кто не смог защитить ее дитя. Холодная кукушка переродилась яростным серым лебедем, готовым на все ради потерянного птенца.
– Я здесь. – ровный голос и колыхание голубого огня возвестило о возвращении Владыки. – Успокойся, Ребекка. Она в безопасности. – Геральд медленно поднялся по мрамору ступеней и опустился на свой трон. Ничто не выдавало в нем прежнего безумного горя, лишь черные крылья едва дрожали, выдавая накопившуюся усталость.
– Тогда где она? – воздушные водовороты вокруг незваной гостьи успокоились, но пламя продолжало бушевать в янтарных глазах, предупреждая о готовности разнести весь чертог из-за любого неосторожного слова.
Винчесто было решил тактично удалиться, однако был остановлен тихим голосом Повелителя.
– Адмирон, останьтесь. Новости, что я принес, касаются вас не только как моего друга и советника, но и как преемника, – Геральд повернул голову к Ребекке. – Виктория в безопасности, но мы на пороге войны. Поэтому попрошу вас выслушать меня до конца.
***
Слушая ровный голос демона, Ребекка чувствовала, как остатки сил покидают ее: едва обретенная надежда на встречу с дочерью оказалась похоронена. Как ее прекрасное дитя, чьей судьбой должна была стать прекрасная вечность, могло сгинуть в пропасти? А главное, ради кого? Ради адского пса! Нет, все же они были совсем непохожи: Ребекка всегда знала, что никогда не пожертвует собой ни ради одного, ни ради миллиардов. Но вопреки всему, осознание этой разницы, что подобно пропасти разделяла их, не разъярило каменную статую Уокер. Впервые за всю свою бессмертную жизнь она оказалась по-настоящему разбита. Мог бы кто-нибудь подумать, что не болезненная потеря золотых крыльев и не позорный проигрыш у Леса Небытия, и даже не унизительная отставка из Совета уничтожат эту непробиваемую женщину и заставят обессиленной и разбитой пасть на колени? Это было невозможно, но сейчас железная Уокер лежала посреди адского чертога, корчась на каменном полу у трона ненавистного Владыки, и рыдала, потому что теперь она точно потеряла все.
Ей было плевать на чертовых демонов, ставших свидетелями этой слабости. Ей было плевать на разметавшиеся платиновые локоны, что покрылись пылью и копотью Тартара. Ей было плевать на все три мира. Ей впервые было плевать даже на себя саму. Но только не на Викторию, уже второй раз так отчаянно пожертвовавшую собой ради этого недостойного бытия. Виктория… Имя дочери обдало отчаявшуюся душу ледяным воздухом.
Ребекка Уокер не была бы собой, если бы не нашла силы встать и, с вернувшимся бесстрастием, холодно посмотрела на Геральда. «Думай, думай, думай», – чугунным молотом бились внутри мысли, затягивая напряженную паузу в дрожащий узел.
Сам же Владыка смотрел на эту удивительную бессмертную, пытаясь понять, что именно происходит в ее голове. Перед ним стояла уже не та обезумевшая бессмертная, что всеми правдами и неправдами пыталась увеличить мощь Цитадели ценой души собственной дочери. Ребекка Уокер вновь стала собой – всегда непредсказуемая и неизменно жестокая. Быть может, она уже продумывает план жестокой расправы над тем, кто, вопреки клятве, не смог сберечь ее дитя. Или решает, как залить Преисподнюю кровью всех демонов в отместку за неизбежную и скорую смерть, что ждет ее единственную дочь. Или внезапные и такие несвойственные железной Уокер-старшей потоки слез – лишь хитроумный спектакль, и через миг она проткнет его сердце ангельским копьем и, неся на вытянутой руке его голову, как знамя, вернется в свой Совет. Из раздумий Всадника вывели угрожающее тихие слова.
– Вставай, демон, и тащи сюда своего красноглазого приятеля. Дьявола нужно найти и перенести на землю, – не терпящая возражений сталь прорезала густой воздух.
– И что ты собралась делать? – бровь Геральд изогнулась, а в уставшем голосе появилась нотка заинтересованности.
– Я сделаю то, должна была сделать уже давно, – казалось, что холоднее говорить было уже нельзя, но Ребекка развенчала этот миф. – И то, что не по силам никому. Я спасу свою дочь.
========== Часть 10. Возрождение ангела ==========
– Пресвятое дерьмо, – Ребекка брезгливо поморщилась, войдя в темный сырой грот, где, как считали Адмирон и Владыка, обитал сверженый Сатана. – Как низко пали бессмертные!
– Полно тебе, маленькая серафима, – из тени алым всполохом сверкнули красные глаза Дьявола. – Ниже твоей чудной дочурки мало кто падал! – растянув тонкие губы высохший отшельник обнажил идеальные белые ряды зубов. – Что, прикусила язычок, милая?
Торжествующий смех глухим эхом разнесся под сводами пещеры, но быстро стих, стоило из-за плеча Ребекки появится мрачному Геральду. Смерив старого друга взглядом, которым, казалось, можно уничтожить легионы, новый Владыка вышел на вперед и молча протянул Сатане тяжелые наручники, отливающие свинцом. Обитатель грота слегка наклонил голову, обретя удивительное сходство с облезшим грифом и, наконец посерьезнев, уставился на странную пару гостей.
– Всадник, для чего этот спектакль? Заточить ты меня не сможешь, место занято, убить – по тем же причинам. На твоем месте я бы готовился к славной бойне – я уже чувствую, как за горизонтом гремят семь труб, – улыбка сползла с лица Дьявола, вернув прежнюю снисходительную гримасу. – Не печалься, она пала не зря, к тому же, ты всегда можешь последовать ее примеру: помнится, одно время тебе нравилось на земле – столько войн, распрей… Да, Ганнибал, ты найдешь себе занятие и там.
– Я ничего не собираюсь с тобой делать, – после недолгой паузы тяжело выдохнул Геральд и кивнул на серокрылую серафиму. – Это она хочет с тобой поиграть. Не трать время, тем более, что его действительно мало. Трубы уже поют, в этом ты прав.
– Что ж, играть я люблю, – старый черт усмехнулся и защелкнул на запястьях оковы, стреляя алыми искрами в медленно белеющую от ярости Ребекку. – До сих пор наслаждаюсь результатом последней партии!
– Партия еще не окончена, – борясь с желанием размозжить гладкую голову давнего врага о стены пещеры, прошипела она. – Идем, смрадное отродье.
– Какие жестокие слова, Серафим Ребекка! – картинно охнув, Сатана пошел к выходу, изредка оборачиваясь и скалясь, скрывая за пугающей улыбкой едва уловимое беспокойство – какой бы безумной дрянью она не была, достигнутых ей высот без мозгов и стратегии не занять, а значит, ангельская тварь припрятала какой-то козырь в рукаве.
– Да, Дьявол, ты прав, – услышав его мысли, вскинула подбородок Ребекка, крепче сжимая в руке заточенное до золотого сияния копье последнего архангела. – Я постараюсь тебя удивить.
Накалившееся молчание прерывали лишь тихие шаги, ведущие странную троицу к свету. К Виктории, что терпеливо ждала своего Владыку в доме у озера.
***
Уокер-младшая отрешенно водила пальцами по глади воды, всматриваясь в неровное отражение: синие глаза ожили, но их бессменный обитатель, казалось, отказывался появляться на поверхности – в смертном теле нет места бессмертному духу. Со смесью глубокой горечи и тихой радости она размышляла над тем, как теперь пройдет ее жизнь – идея остаться в Принстоне, поддержанная Герольдом, ей и нравилась и не нравилась одновременно: девушка сомневалась, сможет ли продолжить преподавание, вернув память и окончательно избавившись от личины полубезумной Элли Стоунвол с ее неуемной тягой к бурбону. Тратить время, которого и так мало, на лекции и бессмысленную болтовню с незнакомыми ей людьми? Нет, она не останется там. Она проведёт каждую минуту, что ей еще отпущена, сжимая крепкую сухую ладонь своего демона, бесконечно моля о прощении за столь глупый поступок, что лишил их заслуженного будущего. Вики вспомнила, как утром Геральд неторопливо надевал вещи смертного, внимательно осматривая пуговицы пиджака, пряжку ремня, перебивая зеленые бумажки в портмоне, что выпало из внутреннего кармана. Владыка словно пытался примерить на себя смертную личину, привыкнуть к атрибутам, которые будут сопровождать его весь остаток жизни. Но долгой ли? Если на Небесах в его распоряжении была вечность и легкие морщинки казались лишь приятным дополнением к серьезному собранному образу, то здесь каждая из них, как стрелка жестоких часов, напоминала – осталось не так уж и много.
Едва успокоившуюся гладь глубокого озера накрыл редкий соленый дождь – Виктория смогла бы стерпеть еще одно падение, да что там – сотню: сжала бы зубы покрепче, пробила бы еще не один десяток бетонных блоков, растеряла бы еще ворох черных перьев, но этого она выдержать не могла – сердце, наставник, друг, возлюбленный добровольно отречется от своей вечности и переживет эти муки. И ради кого? Ради ее трусливой души, которая раз за разом выбирала легкий удел – путь жертвы на алтаре войны. Сейчкас Уокер начинала осознавать, что у Леса Небытия миры спасла не отчаянная храбрость, с которой она бросилась в Ничто, а хитрая трусость, скрывающая за собой дикий страх встречи с опасностью: умереть, растворившись в белом тумане, пасть, затерявшись среди серой массы смертных, но только только не видеть, как единственный, кого она любила, страдает.
– Никто не любит гущу кровавого боя и виды павших братьев и возлюбленных, – вернувшийся с зенитным солнцем Первый ангел поцеловал ее в макушку и опустился сзади, согревая кольцом сильных рук. – Не вини себя за эти чувства, дитя мое. В тебе нет трусости, только отчаяние. И ответственность за него несу лишь я.
– Ты не виноват, – Уокер опустила глаза, ощущая, как боль отступает. – Ты дал мне жизнь, и мне жаль, что я столь позорно ее разменяла.
– Дитя мое, ты – Последнее оружие, Сила, что была создана нести лишь смерть и покой, – Эсидриель накрыл ее мягкими серебряными перьями. – И ты всегда будешь тянуться к этому, вне зависимости от того, есть ли эта Сила внутри, или нет. Это понимает даже твой демон. И поэтому он не корит тебя за содеянное. Даже он знает, что Последнее средство навеки оставило на твоей душе печать стремления к гибели.
– Вот только погибнуть я никак не могу – он раз за разом вытаскивает меня, находит и спасает, жертвуя всем… – голос Уокер вновь задрожал. – Жертвуя собой.
– А это уже от любви, что сильнее любого Оружия, дитя, – Первый ангел улыбнулся и медленно поднялся, увлекая ее за собой. – Пойдем, дочь моя, тебе нужны огонь и сон.
– Почему ты меня так называешь? – Вики вздрогнула от слова, звучание которого уже начала забывать.
– Потому что тебя носили мои крылья, потому что в тебе до сих пор горят мои глаза. Ты – мое дитя, и мой долг оберегать тебя, – бессмертный улыбнулся и невесомо коснулся ее влажной щеки сухой теплой ладонью. – Иначе как бы я смог найти тебя в тех руинах, когда ты погибала?
– Может, надо было дать мне умереть, – прошептала девушка, вновь балансируя на тонкой грани.
– Никогда, – Эсидриель крепко прижал ее к себе и уверенно повел в дом. – Я потерял всех своих детей, отрекшись от Последнего оружия и вызвав гнев Создателя. – Тебя не потеряю. Мы с демоном найдем способ продлить вашу жизнь здесь, даю тебе слово.
– Спасибо, – девушка робко улыбнулась и впервые ответила на ласку, крепко прижавшись к высокому худому телу – названный отец дал ей надежду. Подарил веру и шанс быть рядом с Геральдом дольше, достаточно долго, чтобы вымолить прощение. Да, Владыка сказал, что в этом нет нужды, но это было правдой лишь наполовину – он простил Уокер, но Уокер не простила себя.
Из спокойной неги, в которую ее погрузили отеческие объятья Первого бессмертного, она вынырнула, едва услышав знакомый шелест воронова крыла – Владыка прибыл, и, судя по диссонансу шагов за порогом, не один.
***
Ребекка неспешно подходила к массивной светлой двери, в толстых стеклах который проглядывалось мягкое пламя огня. Энергии дочери она не чувствовала, но по по глазам Геральда понимала, что Виктория внутри. Единственным, что настораживало ее едва ожившее материнское сердце, была невероятная сила, сквозившая из всех щелей – за приоткрытой створкой в небольшой уютный дом на берегу озера таилось нечто, то восхищало, пугало, будоражило и притягивало. Завоженная, она стояла, не решаясь толкнуть дверь, пока сухое едкое покашливание Сатаны за спиной не вернуло ее в мир.
Натянув самую бесстрастную из масок, бывший Серафим, борясь с дрожью в пальцах, надавила на гладкое дерево, сделала шаг вперед и ослепла.
О Первом ангеле Эсидриеле в Совете ходили легенды, подкрепленные разве что только парой истерзанных тысячелетиями свитков, да портретом на древе бессмертных в зале библиотеки Цитадели. Читая засекреченные Советом манускрипты о тайной Силе, которую древнейшему из них якобы даровал сам Создатель, Ребекка порой скрипела зубами – смеясь над глупой верой в подобное чудо и завидуя слабой вероятности реальности подобного. Но в Силе создателя не сомневалась, ибо верила – если уж кто и постигнет это сакральное знание, то она.
Впервые услышав от подчиненных об удивительных возможностях совсем недавно прибывшей на Небеса непризнанной дочери, Серафим горделиво поднимала подбородок, многозначительно кивая – ничего странного в том, что у такой невероятной нее было такое же одаренное дитя. И даже спустя время, когда Совет с уверенностью сообщил, что сила Виктории куда мощнее, чем любая, что есть в Цитадели, Уокер-старшая, не колеблясь, заявляла, что это подарок Создателя. Для нее. Ради нее. Во имя нее. Уж что-что, а лгать стальная Ребекка умела искусно, даже себе самой. Лишь недавно, разворотив черные угли своей души, она смогла вспомнить, что малышка Вики всегда была особенной. Не такой «особенной» как любой ребёнок для своей матери, а по-настоящему неземной. И вот теперь она видела причину.
Медленно потягиваясь, ее Виктория покидала теплые объятья Первого бессмертного Эсидриеля – волшебной сказки, которой вознаграждают маленьких ангелочков за послушание и добродетель. Глубокие синие глаза, исполинские серебряные крылья, укрывающие узкие плечи Вики – вот источник той силы, что ослепленная алчностью Ребекка считала по праву своей. Ошибалась. Как и любой безумец в Совете. Каждый из надутых индюков просчитался – их власть была дарована не благосклонностью Создателя, а отсутствием единственного законного повелителя Рая. И вот он, живой и во плоти, бережно заворачивает в по-деревенски простой стеганый плед поежившуюся от сквозняка Вики.
Отключив сознание, гордая серокрылая словно под гипнозом опустилась на колени, роняя на ровные доски паркета копье, не в силах держать каменную статую – величие Первого ангела словно прибило ее к полу, не позволяя поднять глаза, лишь давая немного воздуха на еле слышное «Повелитель, для меня честь». Повелитель, вопреки всем легендам, изрыгнул не молнии и белое пламя, а лишь бережно коснулся ее платиновой макушки.
– Полно, милая, вставай, напугаешь и дочь, и демонов, – мягко улыбнулся Эсидриель, поднимая Ребекку на ватные ноги. – Если ты что-то и слышала обо мне, то лишь вымыслы. Я не стою даже легкого поклона! – Первый ангел усадил потерявшую остатки сил от немыслимого откровения серафиму на диван и повернулся к демонам: Геральду, что уже обнимал разомлевшую от тепла Вики и застывшему на пороге Сатану, из которого, казалось, выпустили весь воздух. – Странная компания, однако, у меня собралась.
Прошло не больше минуты, но в этом удивительном месте, наполненном благодатью и спокойствием, время словно застыло.
– Ребекка, ты так и не сказала, зачем мы пришли сюда в таком действительно неожиданном составе, – единственным, кто решился нарушить тишину, стал Геральд. – Для чего мы притащили сюда змея?
Очнувшись и собравшись с силами, серафима медленно, словно всплывая из глубин, поднялась и подошла к дочери – Вики продолжала прижиматься к своему демону, упорно не смотря на мать. Ребекка не винила ее – она так и не получила длинного письма, в сумбуре сожалений которого можно было уловить лишь горькое «прости». И сейчас железной Уокер предстояло самое тяжелое в обеих ее жизнях – она должна была сказать это вслух.
– Прости меня, Виктория, – выдохнула Ребекка, смахивая непрошеную влагу с ресниц. – Я действительно обезумела за годы, проведенные там, где мне на самом деое было не место. Прости. И позволь мне все исправить.
Девушка нерешительно взглянула на мать: безучастные янтарные глаза, которые та помнила по двум страшным встречам, действительно смотрели иначе: в них плескалась невиданная доселе печаль. И если Геральд смог простить предательство, то она может забыть безумие.
– Я прощаю тебя, – спустя мучительную для обеих паузу прошептала Вики. – Ты свободна от этой ноши.
– Соня… – выдохнула Ребекка давно забытое прозвище и притянула дочь к себе. – Ты не пожалеешь.
Разжав, кажется, спустя столетие такие неожиданные, но нужные и правильные объятья, серафима вновь вернулась в привычную форму камня.
– Идем, – бросила она: в голосе прежняя сталь, в глазах безумная решимость, но не та, что билась горящей птицей у Леса Небытия, то было безумие матери, готовой на все ради своего ребенка. – Выведи его, Геральд, – впервые назвав чернокрылого демона по имени, она твердым шагом вышла из дома, увлекая за собой окончательно растерявшуюся Вики.
***
Свергнутый Дьявол, падший демон и разжалованный Серафим стояли треугольником у кромки воды. Геральд, сложив руки на груди, неотрывно смотрел на Ребекку – сердцем он чувствовал, что она не причинит Виктории вред, но непонимание и незнание происходящего не давало ему расслабиться даже на долю секунды. В голове роем пчел Джима Уокера кружились беспокойные предположения, но напряженное плечо накрыла спокойная ладонь Эсидриэля.
– Не тревожься, дорогой демон, твое будущее светлеет, – улыбнулся Первый бессмертный.
– Ты знаешь, что она задумала? – беспокойно бросил взгляд на ангела Геральд.
– Нет, конечно, – Первый бессмертный продолжал улыбаться. – Но я ощущаю великое добро, что вот-вот озарит этот мир.
Ребекка схватила вяло сопротивляющегося Сатану, обескураженного небесной силой и древним светом, и растерянную Викторию за руки, окончательно скрепив треугольник.
– Ты был настолько уверен в моей слабости, что допустил глупую и фатальную ошибку, старый змей, – оторвав от дочери самый теплый из возможных взглядов, вернувшаяся на свой истинный путь, серафима повернулась к Дьволу. – Сам повелитель сделок напортачил, вот смеха будет! В этом мире есть две Уокер, а кровь всегда остается кровью, Сатана, уж ты-то это должен знать – прочитав ужас в алых глазах врага, она тихо засмеялась и закрыла свои, ища сознание еще вчера ненавистного демона.
– Береги ее, Всадник Преисподней, – словно прощаясь, мысленно сказала она.
– Даю слово, – тихо и твердо ответил он.
Набрав в легкие воздуха, Ребекка открыла глаза и подняла голову, нащупывая в небесной глади тихие волны.
– Я, бессмертная Уокер, добровольно отрекаюсь от вечности и крыльев, – спокойно и уверенно говорила она, забирая древнее проклятье. – Моим спутником станет одиночество, моим будущем – ничто, моим прошлым – боль.
========== Часть 11. Последнее слово ==========
Воздух наэлектризован и плотен настолько, что, кажется, его можно резать самым тупым ножом для самого мягкого масла. Последнее, что Виктория помнила – жесткое, полное решимости лицо Ребекки Уокер, четко, не колебаясь ни секунды, выговаривавшей страшные слова. И если в оранжерее Чертога под пристальным взглядом Сатаны слагаемые черной клятвы произносились еле слышно, утопая в панике и боли, то сейчас каждый звук был тверд, как закаленное в адском пламени железо. Разжалованная серафима не сомневалась, не боялась и точно ни о чем не сожалела. И если бы в эту секунду Создатель вдруг решил посмотреть на забытую землю, он бы увидел истинное чудо: не горькую жертву, а удивительный дар. И на этой мысли сознание Виктории Уокер потемнело. Она не знала, как долго пребывала в пустоте, и уже отчаялась выйти на свет, когда все ее тело пронизала резкая отупляющая боль.
