Текст книги "Имитация (СИ)"
Автор книги: Sonota Megami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Часть первая ==========
Еще вчера поражающая роскошью витрина ювелирного магазина-мастерской сегодня привлекала внимание любопытных зевак не блеском драгоценных камней, а зияющей пустотой. И хоть осколки стекла, рассыпанные по мостовой, орошенные темно-красными капельками крови, поблескивая на солнце, пытались нагло соперничать с сиянием бриллиантов и кровавым мерцанием рубинов, это был не блеск роскоши, а красота хаоса, привлекательность упадка.
Случайные прохожие и профессиональные наблюдатели в лице репортеров вглядывались в мелькающие внутри помещения темные силуэты людей в форменной одежде, деловито снующих за разбитым стеклом. Даже двое в штатском не могли скрыть свою принадлежность к стражам закона, столь однообразно, даже по-военному строго, была подобрана их одежда.
– Ограбление… убийство… – проносился в толпе заговорщицкий шепоток.
Самые смелые жались неподалеку от входной двери в надежде увидеть тело жертвы. Как бы ни богата была жизнь горожан всевозможными проявлениями агрессии, но «свежачок» всегда привлекал своих зрителей.
– Его так при жизни или уже после?.. – инспектор Клейтон окинул пристальным, изучающим взглядом разложенное в странной, причудливой позе, с изощренной жестокостью изуродованное тело, и весь профессионализм опытного инспектора враз выветрился. Даже маньяк, который всполошил весь Скотланд-Ярд, убивающий проституток, названный Джеком-потрошителем, кажется, развлекался с меньшим размахом.
– Эстет, черт бы его побрал! – недовольно пробормотал в адрес неизвестного преступника комиссар Рэндел, стоявший неподалеку. Он качнул головой и заложил руки за спину в знак того, что полностью передает инициативу в расследовании своему подчиненному.
– Медэксперт сделал заключение, что владелец ювелирного магазина умер в результате черепно-мозговой травмы после удара тупым предметом, – отчитался подошедший к двум офицерам полиции старший констебль, подавая бумаги с набросанным от руки краткими заметками эксперта и констеблей, первыми прибывших на место преступления, – все остальные… – на языке полисмена крутилось слово “художества”, но при старших он не позволил себе отступления от профессиональной речи, – повреждения на теле были нанесены после того, как наступила смерть.
– Повезло… – едва слышно пробормотал Клейтон. Было непонятно, о чьем и какого рода везении говорил инспектор. Но лично он считал везением, что жертву не разделали таким вот образом при жизни. – У нас очередной серийный маньяк? – Клейтон, мужественно справившись с подкатившим к горлу мерзким склизким комом, внешне оставался невозмутим. Он присел рядом с распростертым в луже крови телом, стараясь не наступить на темно-бурую кромку, скорее, не из чувства брезгливости – чтобы не наследить на месте преступления. По крайней мере, он старался убедить себя в этом.
Тело ювелира Хемфри Челленджера, как было указано в одном из набросанных от руки отчетов, которые ему только что поспешно ткнул констебль, размещалось на полу в причудливой позе, напоминающей застывший танец экзотической танцовщицы и смотревшейся «в исполнении» трупа плотно сложенного мужчины лет пятидесяти как-то до безумия глупо. Лицо покойного было изуродовано несколькими порезами, нанесенными явно чем-то очень острым – края ран были идеально ровными, даже аккуратными. Одна линия тянулась наискосок через левый глаз, а вторым росчерком преступник рассек несчастной жертве рот практически от уха до уха. Сюртук и рубашка на груди трупа были распахнуты – очевидно, не хватало нескольких пуговиц, а в грудине зияла кровавая рана.
– О серии можно будет говорить, если еще появятся подобные трупы. Пока этот – первый, хоть характер повреждений свидетельствует о явном нездоровье психики убийцы. Так что, вполне возможно, будут другие. Да вы не стесняйтесь, Клейтон, осматривайте место преступления, медэксперт уже сделал предварительное описание. – Рэндел, кажется, начинал терять терпение из-за медлительности своего нового подчиненного. Абберлайн был значительно проворнее.
– Эмм, – неуверенно промычал инспектор, – здесь написано “сердце изъято”… А вот чем?
– Вырвано оно было, вырвано. – прошелестел рядом тихонький голосок невысокого, похожего на хорька с темными бусинами глаз субъекта, который и оказался медэкспертом, – но сложно представить, какой силищей должен обладать тот, кто смог одним ударом, именно одним, пробить грудину человека и изъять сердце.
– Его забрали?
– Что, сердце? – эксперт пожал плечами, – может быть, но отдельные фрагменты сердечной мышцы и сосудов были найдены там. – Он ткнул худощавой рукой вправо.
– У нас что, не одна жертва? – Клейтон перевел взгляд туда, куда указывал эксперт – на лежащее приблизительно в полутора метрах нежно-голубое, довольно пышное женское платье, практически всплошную покрытое темно-красными пятнами, предположительно кровью.
– Это платье, которое было одето на манекене. – Раздался хриплый от волнения, еще один, несколько басовитый мужской голос. Инспектор Клейтон вздрогнул – присутствие незнакомца в помещении явилось для него абсолютной неожиданностью – и перевел взгляд на источник звука.
– На каком манекене? И вы кто такой? Почему прячетесь в темноте? Это – место преступления, а не проходной двор.
В дальнем углу за прилавком на стуле, привалившись спиной к большому сейфу и утирая со лба выступившие капельки пота, примостился молодой человек, своим внешним видом напоминающий профессионального боксера.
– Я – Томас Норт, компаньон мистера Челленджера. – Мужчина поднялся, и теперь стало видно, что его рост значительно превышает шесть футов. Общую картину дополняли широченные плечи и кулаки, похожие на отбойные молоты. Густые, темные, хмуро сдвинутые брови придавали несколько “хищному” лицу угрюмое выражение. Он явно не был похож на совладельца ювелирной лавки. – И я не прячусь. Мне констебль сказал здесь ждать, пока меня допросят. Но говорю по правде, мне здесь жутковато. Может, позволите мне подождать в кабинете, это соседнее помещение?
Инспектор Клейтон, чуть прищурившись, разглядывал мужчину, стоявшего возле сейфа. Мистер Норт выглядел настороженным, готовым отразить любое нападение, и больше всего сейчас напоминал сжатую пружину, способную расправится и нанести сокрушительный удар в любой момент. Было видно, что от недостатка физической силы этот человек не страдает. Клейтон задал самому себе логичный вопрос: “Мог бы тот, кто назвался Томасом Нортом, одним движением выдрать из человеческой грудины сердце?”
“Норт.. Норт… – крутилась в голове до скрипа в зубах знакомая фамилия, – вот оно что…” Теперь инспектор понимал, почему внешность совладельца ювелирного магазина показалась ему на первый взгляд очень знакомой. Томас Грегори Норт – бывший профессиональный боксер, дисквалифицированный из-за открытого на него уголовного дела, обвинялся в вымогательстве. Тогда ему удалось найти ушлого адвоката и избежать тюрьмы. Поговаривают, что, уйдя из спорта, он организовал подпольный «бойцовский клуб», участники-бойцы которого “патронируют” местных торговцев. А вот как все обернулось.
– Это я первым труп нашел, – сообщил бывший боксер и компаньон мистера Челленджера, – и вызвал полицию.
“Отлично, теперь у полиции есть не только свидетель, а и первый подозреваемый в этом деле”.
– Знаю-знаю, – отмахнулся Норт огромной, больше похожей на лапу хищного зверя ручищей, – теперь я должен ответить на кучу ваших вопросов. Но вот что я скажу. Я не заходил внутрь, пока не дождался констеблей. Витрина была разбита, а дверь заперта изнутри. Если это ограбление, как предположил сразу же полисмен, то почему на забрали выставленные на прилавке побрякушки? Разбили витрину, что стоило так же разбить стекло? Сейф открыть не пытались, допускаю, времени не хватило. Но вот же все лежит нетронутое. Здесь только камней на тысячи фунтов, и металлов наберется на кругленькую сумму.
– Но ведь вы сразу сказали констеблю, что магазин ограбили. Что-то ведь пропало?
– Пропало, – хрипло рявкнул Норт, – кукла эта проклятая вместе с побрякушками, на нее нацепленными! Я и решил с первого взгляда, еще не войдя внутрь, что это ограбление. А потом увидел Хемфри… дьявол! Что за псих мог такое сделать? Знаю, я у вас в числе первых подозреваемых. Но он был мне как старший брат. Да, я пришел к нему с предложением не совсем законным. Но вместо того, чтобы попасться на крючок или послать меня к черту, он предложил мне долю в своем деле. И я ни разу не пожалел. Я бы никогда… – Норт запнулся, – а чтобы так!.. Да я скорее бы себе пальцы отрезал…
– Кукла – это тот манекен, платье с которого преступник бросил? Значит, на нем были и украшения?.. Вам самому не кажется странным, что забрали и сам манекен, да еще без платья. Могли бы просто украшения снять… а если спешили, то не озадачились бы тем, чтобы раздевать.
– Этот манекен вообще был изначально странным, – фыркнул Норт. И, понизив голос до шепота, добавил, – да и не совсем это был манекен. Говорил я тогда Хемфри, что он рехнулся. Но этот идиот, похоже, совсем на этой игрушке поехал. Фарфоровые куклы ненатурально выглядят, видите ли. Все носился с идеей таксидермии.
– Человека? – инспектор Клейтон аж рот приоткрыл. То, что ювелир решил вместо обычного манекена выставить результат таксидермии, проведенной с человеческим телом, придавало всему делу вовсе скверный оттенок.
– Ну, а кого же еще? – как-то хищно ухмыльнулся Норт. – Только говорил я ему, что это – не чучело. У меня дед был таксидермистом. Я вырос в окружении этих милых игрушек. Так вот, достаточно было одного взгляда на это, я бы сказал, произведение искусства, заглянуть в эти глаза, чтобы понять – это точно не чучело, а вместо глаз у нее – не стекляшки. Что угодно: дьявольская игрушка, тело человека, которое каким-то чертом перестало разлагаться, не знаю… а еще, с момента ее появления в магазине мне казалось, что ОНО живое!.. – говоря это, Норт бешено вращал глазными яблоками, а его расширенные зрачки казались зияющими черными безднами.
Лорд Рэндл, который все это время стоял за спиной совладельца магазина, взглянул на инспектора и, подняв руку, многозначительно побарабанил кончиками пальцев по своему виску.
– Мистер Норт, – в голосе лорда Рэндела сквозило ехидное недоверие, – вы давно опиумную курильню посещали?
Норт в ответ фыркнул, но колкое замечание проигнорировал.
– А как давно и откуда появился в вашем магазине этот манекен?
– Неделю, нет, восемь дней назад. Хемфи сказал, что ему ее подарили. Я старался объяснить этому дураку строму истину, древнюю как мир, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, но он был так счастлив.
– Каковы ваши предварительные выводы, инспектор Клейтон? – задал вопрос лорд Рэндел полчаса спустя, когда они вышли из ювелирного магазина, оставив эксперта и констеблей собирать оставшиеся улики.
– Странное дело. Двери ювелирного магазина довольно надежные, заперты изнутри, эксперты пришли к выводу, что витрину тоже изнутри разбили. Преступник как-то проник в помещение до прихода хозяина, возможно. Еще и этот украденный манекен с украшениями, но без платья, пропавшее пальто ювелира. Куклу эту в него завернули, что ли? И сам манекен, чучело – не чучело. Найти бы этого дарителя. Если он проводил таксидермию на человеке, так его и к ответственности за это можно привлечь. А если Норт обкурился опиума и ему неразлагающиеся покойники мерещились? И сам Норт – очень мутный тип. Местные не рискнули бы сунуться в контору, совладельцем которой он является. Слишком уж грозная и убедительная сила этот его “бойцовский клуб”. В общем, загадка на загадке. И не дай Бог, если появится еще один труп с подобными повреждениями. Если это новая серия?
========== Часть вторая ==========
Девять дней назад
На потемневшем от времени потолке, покрытом тонким налетом плесени и увитом серебристыми сетями паутины, конденсировались капли влаги и под неумолимым действием физических законов этого мира падали вниз. Глухо ударяясь о каменный пол, они, разбиваясь на десятки микроскопических брызг, растекались темными, скользкими лужицами по гранитной поверхности.
Очередная капля конденсата попала на единственный в помещении слабый источник света, заливая пламя. Зашипев, словно выражая свое недовольство вторжением чуждой стихии, свеча затрещала и потухла, выпуская облачко темного, пахнущего оплавленным воском дыма.
Погасший источник света лишь на несколько мгновений отвлек Гробовщика от работы. Тихо пробормотав слова извинения перед безмолвным “клиентом”, распростертым перед ним на столе, он выбросил потухшую свечу и воткнул новую в закопченный подсвечник, чиркнул спичкой, вдыхая аромат воска, смешанного с едким запахом серы.
Передвинув подсвечник подальше от места на столе, где от влаги уже образовалось темное пятно, Гробовщик вновь склонился к распростертому телу. Ведь нельзя было бросать “гостя” в таком неприглядном виде, не закончив работу.
Сырость и леденящий холод подвала забирались под складки одежды и, словно прикосновения остывших пальцев мертвеца, пробегали по телу, вызывая мелкую дрожь. Но Гробовщику не было дела ни до холода, ни до темноты, едва рассеиваемой пламенем восковой свечи.
Стежок, еще один. Тонкие пальцы, увенчанные длинными черными ногтями, аккуратно расправляли мертвую, плохо поддающуюся воздействию плоть, но разве сложность обработки “материала” могла стать помехой? Изогнутая в форме серпа острая игла пронзала края раны, соединяя их стежками крепкой шелковой нити. Он мог бы сшить разрез, оставшийся после вскрытия, и наощупь, без света, думая о чем-то отвлеченном. Руки двигались сами, почти автоматически. Но сегодня хотелось, чтобы все было красиво, даже идеально. Поэтому так расстроила очередная погасшая свеча: фитили, наверное, совсем отсырели.
– И что же мне с вами делать, мисс? – звук собственного голоса удивил. Прозвучав слишком громко в ночной тиши, он показался похожим на скрежет лезвия, скользящего по заточному камню.
Досада и разочарование, прозвучавшие в этом вопросе, были вызваны, скорее, не тем фактом, что Гробовщик опять остался в абсолютной темноте и вновь вынужден прервать работу, а совсем другими причинами.
Труп был абсолютно свежий. Девушка погибла менее пяти часов назад. По сути, глупая гибель. Расшаталось крепление софита, и шестикилограммовый фонарь, свалившийся на голову одной из танцовщиц, выступающих на сцене полулегального заведения, при этом даже не раскроил череп, а вскользь прошелся по виску, распоров артерию. Смерть наступила от остановки сердца из-за сильной потери крови. Быстрая гибель при минимальных повреждениях. У покойной не было родственников, которые бы явились забрать тело. Идеальный объект для исследований. Даже более доступный, чем нелегалы, в огромном количестве сейчас поставляемые ему через подставную организацию – госпиталь Карнштейн.
Как показало вскрытие, погибшая при жизни отличалась удивительным здоровьем. И, спустя несколько часов после смерти, казалось, что девушка просто уснула. Даже фарфоровая белизна кожи и бескровные губы не портили, а даже делали еще красивее это юное, но уже порочное создание. Она был из тех, кого смерть, унесшая наигранное веселье и излишнюю подвижность, скорее, украшала.
Кто знает, возможно, на сей раз получилось бы что-то более занятное, чем все его предыдущие опытные образцы. Но, к огромной досаде Гробовщика, у него не было самого главного – пленки жизни этой молодой особы.
“Как грустно – такой материал пропадает зря.”
Вслед за всплывшей мыслью последовал тяжелый вздох. Да, Гробовщик тоже умел грустить, но это была тоска исследователя, перед которым захлопнули двери, ведущие в мир его интересов, отобрали вожделенный подопытный объект. Так мог печалиться ребенок, выросший, но так и не получивший игрушку своей мечты.
Гробовщик зажег очередную свечу и, сам не понимая, зачем, продолжил особенно тщательно зашивать оставшиеся повреждения на теле бывшей танцовщицы.
Увлекшись работой, он будто бы даже забыл, что у его человеческого тела тоже есть рефлексы. Желто-зеленые глаза, которые сейчас не было необходимости скрывать от посторонних взоров, мерцали в темноте азартными огоньками, дыхание замедлилось, закоченевшие от холода и напряжения пальцы чуть подрагивали, струйка накопившейся во рту слюны соскользнула с уголка губ и пробежалась по острому подбородку.
От полностью захватившей его привычной работы и печальных размышлений Гробовщика отвлек донесшийся сверху резкий звук – хлопок входной двери.
“Посетитель? Кого еще принесло? Ночью? Если это человек, то точно идиот. Ну, не отважный же. Нет, двери нужно начать запирать. Определенно.”
Заботливо накрыв обнаженное тело девушки простыней, вряд ли кто-то при жизни проявлял подобное о ней беспокойство, Гробовщик поднялся наверх, чтобы встретить глупца, сунувшегося в его обитель посреди ночи.
Пару минут Гробовщик, скрытый темнотой от взора посетителя, просто наблюдал за незваным гостем, заставляя того нервничать все сильнее.
Грузный мужчина лет пятидесяти, судя по отдышке и заметному даже в полумраке, красноватому оттенку кожи лица, очевидно, страдал повышенным артериальным давлением и кучей хворей, ему сопутствующих. Гробовщик решил зря не пугать посетителя, иначе был риск, что вместо одного “клиента” этой ночью в его подвале окажется два. А пожилой джентльмен будет плохо смотреться рядом с юной, красивой мисс.
Но от небольшой шалости Гробовщик не удержался. Чиркнув спичкой, он тихо захихикал, чем ввел мужчину в ступор. Заметив темную, высокую фигуру, которая, очевидно, и была источником так напугавших его звуков, посетитель отмер и неестественно дернулся.
В то же мгновение в световом круге, создаваемом пламенем свечи, возник и сам владелец похоронного бюро, которого в темноте вполне можно было перепутать с покойником. Разглядев мертвенно-бледное, пересеченное грубым, длинным шрамом лицо Гробовщика, его бесформенное темное облачение, поверх которого струились длиннющие седые пряди волос, посетитель начал медленно оседать на пол.
Стремительность, с которой Гробовщик умудрился подтолкнуть стул под пятую точку перепуганного джентльмена, поражала даже самое смелое воображение. Плюхнувшись на сиденье, гость охнул, шумно выдохнул, вновь втянул ртом воздух, пошарил по карманам в поисках платка и трясущимися руками начал утирать со лба выступившую от ужаса холодную испарину.
Гробовщик вмиг оказался рядом, склонился над гостем и потыкал черным ногтем в объемный живот уже в общем-то не сопротивляющегося джентльмена.
– Нет, определенно, некоторые люди сами ищут себе смерть. С чем пожаловали в такой поздний час? – в голосе Гробовщика звучала насмешка с оттенком недовольства.
– Вы – Гробовщик? – выдохнул посетитель.
– А кто, по-вашему, здесь еще может ходить? Не покойник же. – Захихикал владелец похоронного бюро.
Он оставил гостя сидеть на стуле, а сам разместился за большим дубовым столом, по форме тоже напоминающим гроб, расслабленно откинувшись на высокую спинку скрипучего деревянного стула.
– У меня к вам очень щекотливое дело. Поэтому и пришел лично и в ночное время, – заговорщицки зашептал мужчина, – для начала, позвольте отрекомендоваться. Я – Хемфри Челленджер. Мой компаньон отдыхал в… – почтенный господин не смог произнести кажущееся ему унизительным слово “бордель”, и, поразмыслив пару секунд, Челленжер заменил более приемлемым, по его мнению, понятием, – в клубе для одиноких джентльменов. Он поведал мне печальную историю сегодняшней гибели одной из танцовщиц и то, что тело покойной отвезли в вашу контору. Мне всего лишь нужен ее труп.
Ювелир нетерпеливо и испытывающе вглядывался в лицо владельца похоронного бюро, ожидая от Гробовщика хоть какой-то реакции. Но скрытые длинной седой челкой глаза и безумная широкая улыбка, словно намеренно нацепленная маска, не давали возможности прочесть его истинные эмоции.
– Я ведь не прошу отдать мне труп просто так. Любая работа должна щедро оплачиваться. Сколько он будет стоить? Назовите сумму – я выпишу чек.
– Нет-нет, – Гробовщик взмахнул рукой, – денег я не возьму. Нехорошо продавать людей, даже мертвых. Просто поясните мне, зачем вам понадобилось тело этой молодой особы, только честно, как перед Страшным судом, и можете забирать.
Чтобы скрыть раздражение, он постукивает по столу длинными ногтями в такт своим мыслям, тем, которые так хочет, но не может прочесть посетитель за чудной “маской-улыбкой”, чуть покачиваясь на уже и так расшатанном стуле.
– Я – владелец фирмы, занимающейся изготовлением, ремонтом и продажей ювелирных изделий… – вся напускная уверенность гостя окончательно сходит, как снег весной.
Гробовщик уже знает, что вот в этот момент наверняка обнажится вся грязь, до этого припорошенная внешней благопристойностью и статусом джентльмена.
“Знаю, знаю я… а еще скупкой, переделкой и сбытом краденного. Это так естественно.”
– Это может показаться странным, но вы-то, уж точно, должны относиться снисходительно к человеческим причудам… – еще менее уверенно продолжает гость.
“Кто тебе это сказал, мистер Челленджер? Принимать желаемое за действительное – глупо. А порой – так опасно.”
Гробовщик хихикает, эти собственные покачивания, которые больше не расслабляют его порядком уставшее тело, ему надоедают, как и назойливый ночной посетитель, и он уносится мыслями к оставшемуся в подвале телу танцовщицы. Внезапно в его голову приходит потрясающая своей новизной идея, усталость мгновенно исчезает, и он удовлетворенно кивает.
Но ювелиру кажется, что его собеседник делает утвердительный жест в ответ на его слова и, чуть приободренный этой иллюзией, продолжает уже увереннее.
– Фарфоровые куклы так ненатурально смотрятся. Они есть у всех. Я давно хотел осуществить одну мечту и нашел таксидермиста, который согласен сделать… особенный манекен… Ну, вы ведь меня понимаете? Для главной витрины моего магазина.
– И-хи-хи… А вы оригинал, мистер Челленджер. – Гробовщик упирается руками в стол, черные ногти скребут деревянную, и так уже изодранную поверхность. Он подается вперед и внимательно вглядывается невидимым взором в лицо посетителя, заставляя того стучать зубами под тяжелым взглядом, который ему не дано увидеть никогда.
– А знаете, у меня уже есть то, чего вы хотите. Остались лишь некоторые штрихи, так сказать. И никакой таксидермист будет не нужен. Зачем вам лишний свидетель? И денег я не возьму, как и обещал. Если вас это заинтересовало, возвращайтесь через сутки. И продумайте заранее способ транспортировки. Человеческое тело – хрупкая вещь, хи-хи.
Гробовщик резко подымается из-за стола. Ювелир даже не успевает моргнуть, как владелец похоронной конторы вновь оказывается возле него и склоняется так низко, что Челленжер улавливает тяжелый, едкий запах раствора для бальзамирования, почти физически ощущает спрятанный под растрепанными седыми волосами прожигающий взгляд и нервно сглатывает. Он не может отвести глаз от улыбки Гробовщика, кажущейся зловещей, не предвещающей ничего хорошего, но действующей гипнотически.
“Слишком резкие движения, неправдоподобно, слишком неубедительно, наигранно. Чуть не сказал “подарок”… И-хи-хи, подарок!..”
Плечи Гробовщика слегка вздрагивают от тщательно сдерживаемого, но уже прорывающегося беззвучного смеха.
– Хорошо. Я заеду через сутки. – Ювелиру явно хочется поскорее убраться из этого жуткого места. Но он едва находит в себе силы, чтобы подняться со стула.
“Поверил. До чего же люди наивны в своей жадности! Она не имеет предела, и игры, основанные на этом пороке – одно из самых забавных развлечений.”
– Несомненно, мистер Челленджер, любая работа должна оплачиваться. Только каждый платит по-своему. – Несмотря на то, что посетитель уже ушел и не мог его слышать, вслух произнес Гробовщик и все же громко захихикал.
========== Часть третья ==========
Вернувшись в подвал, Гробовщик взглянул на распростертое на столе, укрытое простыней бездыханное тело и улыбнулся.
– Что, мисс, думали, это было ваше последнее выступление? Ошибаетесь, ох, как ошибаетесь. Я напишу для вас новую, восхитительную роль. Вы сыграете ее хорошо, правда ведь?
Он снял цилиндр и балахон, сложив все на стуле, стоявшем в углу, который так же, как и потолок, был оплетен паутиной. Поддернув рукава сюртука и белоснежные манжеты рубашки почти до локтей, Гробовщик подошел к стеллажу, доставая с полок все необходимое.
Приготовления заняли почти час. За это время Гробовщик дважды подходил к трупу танцовщицы, нервно кусая свой длинный ноготь на указательном пальце и размышляя. Этот эксперимент был важен. До ювелира с его прихотями Гробовщику не было дела. Но это был первый выход “в свет” его творений, и он волновался, как отец, отправляющий юную дочь на первый в ее жизни бал.
На металлическом подносе он разложил хирургические инструменты и ножницы, на вид, казалось бы, совершенно обычные. Но это была еще одна когда-то “позыченная” коса смерти, за потерю которой, кажется, кто-то из жнецов из местного Департамента даже получил по шее. Но работать с пленками, вырезать для монтажа их фрагменты с помощью небольших ножниц было намного удобнее.
Туда же, на поднос, рядом с инструментами Гробовщик сложил несколько заполненных шприцов с длинными пятидюймовыми иглами, способными повергнуть в ужас живого человека. Но “гости” Гробовщика всегда были терпеливы и, главное, безмолвны. Никаких душераздирающих криков, страха, попыток вырваться и просьб остановиться. Тем более странно сейчас выглядели широкие, жесткие, кожаные ремни с большими металлическими пряжками, зацепленные за металлические дужки по бокам стола, предназначенные для того, чтобы обездвижить того, кто будет там находиться.
Зафиксировав тщедушное, хрупкое тело девушки, стянув выглядевшими в данном контексте нелепо ремнями ее конечности, грудную клетку и лоб, Гробовщик склонился над инструментами.
Сейчас предоставлялась отличная возможность провести предварительные испытания образцов на одном экземпляре, прежде, чем приступить к осуществлению основного замысла. Отсутствие пленки жизни теперь уже не казалось Гробовщику слишком уж серьезным препятствием. Идея, возникшая во время разговора с ювелиром, поражала новизной и смелостью.
Но к тому времени тело танцовщицы уже полностью окоченело, а будущему “манекену” еще нужно было придать более грациозную позу. И самой главной проблемой были плотно сомкнутые веки. Очень важно было добраться до сетчатки. К тому же, с закрытыми глазами девушка вовсе не будет похожа на результат таксидермии.
Тонкая игла с трудом вошла в уже твердую плоть. Препарат расслаблял мышцы, и через несколько минут удалось разомкнуть покойнице веки и временно зафиксировать их стежками нити.
– Ты ведь покажешь мне самый последний кадр твоей жизни? – сверкнув белоснежными зубами, улыбнулся мертвой девушке Гробовщик, – один-единственный кадр, мне больше и не нужно. Как удачно я вспомнил об этой маленькой тайне, – зашептал он, делая микроскопический надрез по краю зрачка кончиком ножниц-косы.
Жнецам этот факт был известен давно. Но даже люди чуть меньше десятка лет назад додумались до этого. Правда, у них так и не нашлось инструмента, чтобы применить открытие на практике. В момент смерти человеческий зрачок резко сужается, но тут же мышцы расслабляются, и зеница расширяется вновь. Подобное можно сравнить с диафрагмой фотоаппарата, в котором хрусталик глаза – линза, а сетчатка – фотографическая пластинка с запечатленным на ней одним-единственным, самым последним кадром в жизни человека.* И даже когда жнец изымает пленку жизни из тела, на сетчатке человеческого глаза остается дубликат, навеки запечатлевший момент смерти. Этот единственный фрагмент можно взять за основу.
У него не было пленки жизни этой девушки, но у него были другие пленки людей, чьи тела давно погребены и превратились в тлен. Почему бы не отойти от стандартной схемы и не смонтировать новую, увлекательную историю жизни. Ну и что, если в этом теле появится другая личность. Так даже интереснее.
Была у него одна забавная пленка, которую можно было просматривать просто ради удовольствия. При жизни этому человечку доводилось жить с двумя своими личностями, которые ничегошеньки не знали одна о другой. Суеверные невежды называют это явление одержимостью, хоть множественные личности – всего лишь банальный случай психического расстройства.**
Если эта душа была столь гибка, чтобы совмещать в себе две личности, может, новое тело не отторгнет эту пленку жизни? Достаточно взять тот последний, единственный кадр, который дублируется на сетчатке и остается в теле после изъятия пленки и прикрепить к нему пленку воспоминаний другого человека. В силу особенностей эта пленочка вполне может подойти. Одной личностью меньше, одной больше, какая разница. Кто знает, что за индивидуум получится? Но что, если новые воспоминания совершенно иной личности смогут возродить настоящую жизнь, а не ущербное существование ходячего мертвеца?
Монтаж пленки, самый кропотливый этап, требующий ювелирной точности, был окончен. Раствор, замедляющий разложение, тоже был готов. Жаль, что его не получится использовать для всех тел: слишком уж он сложен, да и ингредиенты дороги.
Гробовщик поднял тело девушки на руки и бережно опустил в ванную с мутной темной жидкостью, следя за тем, чтобы раствор, предохраняющий ткани от разложения, проник даже в труднодоступные места.
Оставив тело в ванной на пару часов, Гробовщик уселся в грубо сколоченное кресло, стоявшее неподалеку. Если бы не его пальцы, медленно отбивающие на подлокотнике незамысловатый ритм, можно было бы решить, что мужчина погрузился в сон.
Вскоре опытный образец был вынут из жидкости, заботливо вытерт полотенцем, словно девушка могла замерзнуть, и готов к последнему этапу.
Оставалось не так уж много времени. На поверхности уже давно ночь сменилась ясным, солнечным днем. Но в подвале было все так же темно, сыро и холодно.
Через пару дней трупное окоченение исчезнет и обман вскроется. Поэтому нужно было обеспечить неподвижность тела еще на какое-то время. Нейротоксин, выделяемый возбудителем столбняка, показался подходящим. Тем более, что он был в наличии. Трупы не болеют: лишь посмертное окоченение плавно сменится одеревенением мышц под действием токсина.
Продолжительность времени, в течении которого будет сохраняться неподвижность тела после введения тетаноспазмина***, рассчитать оказалось сложно. Но этот момент был очень важен в другом, более грандиозном эксперименте, когда не вовремя поднявшиеся куклы могут испортить весь эффект. Как раз была возможность опытным путем оценить действие токсина.****
