Текст книги "Помоги себе сам (СИ)"
Автор книги: Sonny
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Жанна категорически против больницы. Я же до сих пор не могу собраться с мыслями после случившегося и не в силах предложить вообще ничего дельного. Андрей в еще более плохом состоянии: он вообще не шевелится и так и сидит, прижавшись к подруге и спрятав лицо в вороте ее свитера.
Сумасшедший какой-то день, ей-богу. Как затянувшийся кошмар, выбраться из которого просто невозможно.
Наконец Жанна диктует мне свой адрес. Искренне надеясь, что у меня не закружится голова и я не прикончу всех нас к чертовой матери, я плавно давлю на газ.
Всю дорогу мы молчим. Мне откровенно хреново, раскалывается голова, но все это ничто по сравнению с состоянием Андрея – я даже представлять боюсь, насколько ему плохо сейчас.
До подъезда он доходит сам, и я провожаю его и Жанну взглядом сквозь стекло автомобиля. Жду несколько минут, пока в окнах второго этажа не загорается свет, и только тогда уезжаю.
Всю ночь я не могу заснуть. Мне плохо аж до тошноты, но мучения вызваны скорее не физической болью, а болью моральной. Поверженный враг не вызывает у меня ни радости, ни торжества. Наоборот, мне стыдно, тяжело и страшно от того, что такого сильного человека – а я, как бы он не злил меня, всегда считал его сильным – легко можно сломать.
Наверное, я никогда в жизни не забуду тот момент, когда я только увидел его, стоящего прямо на краю над кажущейся в полумраке черной водой. Там очень высоко – он бы не выжил. Еще несколько минут, и Андрея бы и правда не стало. Если раньше эта мысль была для меня чем-то обыденным и я мог спокойно рассуждать о жизни и смерти, теперь меня бьет нервная дрожь.
Я не знаю, что делать. Не знаю ни масштаба проблемы, ни того, как я могу ему помочь. Более того, я даже не могу решить, стоит ли мне ему помогать. Я ненавижу Андрея – я должен ненавидеть Андрея – но, когда я думаю об этом, то не чувствую даже привычного раздражения. Мелкие пакости, которые мы делали друг другу, обиды, ссоры, даже драки – все это осталось в прошлом. Да вообще все, что произошло до вчерашнего дня, осталось для меня далеко в прошлом. Я переосмыслил все, от чувств к Андрею до отношения к собственной жизни.
На утро – я так и не задремал ни на секунду – я чувствую себя еще более разбитым и подавленным и решаю не идти на работу. Разберутся как-нибудь и без меня. Удивительно, но это решение оказывается правильным: часам к десяти утра я все-таки забываюсь тяжелым, беспокойным сном, а уже в час дня меня будит громкий звонок телефона.
На экране светится номер Андрея, но голос в трубке принадлежит Жанне. Впрочем, чего-то подобного я и ожидал.
– Привет. Надеюсь, не отвлекаю тебя от работы, – на этот раз девушка не плачет, но все равно остается очень грустной.
– Я не занят.
– Андрею все еще плохо. Я совсем не знаю, что делать, он не ест, не пьет, не спит, так и лежит на диване со вчерашнего дня. Почти не разговаривает. Мне так страшно… – Жанна шмыгает носом. Я отчасти понимаю ее эмоции.
– Что я могу сделать? – вздыхаю я. Действительно, что я-то могу сделать? Насильно влить в него стакан воды? Заставить его захотеть жить? Я не психолог. Я не знаю, что творится у Андрея в голове, но то, что он все еще хочет сдохнуть, просто очевидно.
– Приезжай, пожалуйста, – только просит она. – Я не знаю, как тебе удалось это вчера, потому что его уговаривали не прыгать и я, и доктора, и просто неравнодушные люди, а ему на всех было плевать… Поговори с ним еще раз, я очень прошу. Он мой лучший друг, я не могу так просто…
– Я понял, – согласие дается мне с трудом, но я понимаю, что не прощу себя потом, если откажу и Андрей снова предпримет попытку умереть. – Я приеду. Тот же адрес?
Нужный дом я нахожу без труда. Жанна уже ждет меня у подъезда, закутавшись в широкий шарф и оглядываясь по сторонам. Девушка слабо улыбается, когда здоровается со мной, но от меня не укрываются заплаканные, опухшие глаза и искусанные губы.
Мы поднимаемся на второй этаж. Квартира старая и сосем маленькая, кругом – детские игрушки, а в коридоре стоят два велосипеда. Наверное, сыновья, лет по пять. Из кухни выглядывает пушистая зеленоглазая кошка.
– Он там, – девушка толкает дверь гостиной, пропуская меня, а сама так и остается в коридоре. – Сделай что-нибудь, пожалуйста.
Тяжело вздыхаю, собираясь с силами, и медленно прохожу в комнату. Осматриваюсь. Книжные стеллажи, узорчатый ковер, телевизор на тумбе, диван – все как у всех. Андрея я замечаю не сразу. Его лица не видно, только силуэт под пуховым одеялом, в которое он закутался по макушку. Конечно же, он даже не замечает моего прихода, и так и лежит, свернувшись в клубок.
Я не знаю, с чего начать. Не знаю, что говорить, как себя вести, что делать. Мне страшно, что я сделаю только хуже. До того страшно, что подгибаются колени. Но еще больше меня мучает чувство стыда. Мне стыдно перед Жанной, котрая верит в какое-то эфемерное чудо и то, что я с легкостью верну любовь к жизни человеку, который наверняка и видеть-то меня не хочет.
Сглатываю, приближаюсь к дивану и опускаюсь на пол так, чтобы, если бы Андрей отогнул одеяло, я мог видеть его лицо.
В комнате прохладно. По коже бегут мурашки.
– Андрей…
– Мм? – только вопросительно мычит он и вяло шевелится.
– Прости меня. Я наговорил тебе очень много лишнего вчера. Наверное. Я и сам уже не помню, – горько усмехаюсь. Первая фраза дается непросто, но потом я уже говорю не думая – просто то, что мне хочется сказать. То, что и правда нужно сказать сейчас. – Прости меня за все. И я не держу на тебя зла ни за что. Ты вчера… Ты очень испугал меня. Я уже никогда не смогу жить, как прежде.
Замолкаю. Я даже не верю, что слова так легко слетают с языка и складываются в предложения. Я не верю, что могу говорить все это.
Андрей убирает одеяло с лица и смотрит на меня. Долго. Пронзительно. Волосы у него растрепанные, лицо – осунувшееся, а глаза печальные и почему-то очень светлые, блекло-серые.
– Я долго думал, и знаешь, я бы не хотел, чтобы ты умер. Вернее, я не нашел никакой столь существенной причины, которая могла бы оправдать твой поступок, – делаю паузу, пристально всматриваясь в его лицо. Он не жалкий. Нет. Просто очень усталый и изможденный. – Я знаю, что ты делал это не просто так. Но оно того не стоит. Ты бы выкарабкался, я уверен, ты бы смог разобраться со всеми проблемами, это же…
– У меня не было проблем. Я решил их. Все до единой, – неожиданно отвечает он. Голос звучит непривычно глухо и хрипло.
Я теряюсь. Взгляд мечется по потолку и стенам, потом возвращается к Андрею. Скользит по его обветренным губам, обросшему щетиной подбородку, высоким скулам, прямому носу…
– Тогда что случилось?
Андрей кривит губы в болезненной улыбке, не имеющей ничего общего ни с радостью, ни с вежливостью, и поднимается на локте, а потом и вовсе садится, вновь укутываясь в одеяло. Теперь он смотрит на меня сверху вниз, и мне становится не по себе.
– Я откупился от тюрьмы. Выплатил все штрафы. Отдал долги. У меня ни гроша за душой. Ничего своего. Ничего материального. А как может в этом мире существовать тот, кто не обладает ровно ничем? – он делает паузу, которую заполняет только звенящая тишина, и, не переставая ухмыляться, спрашивает: – Ну что ты молчишь? Нечего ответить, да, Паш?
– У тебя остались люди. Связи. Знакомства. Ты не один. У тебя есть родители, в конце-концов.
– Родители не должны ни о чем знать. Я скорее умру от стыда, чем скажу им, что я нищий, – жестко отрезает он.
– Друзья. Жанна…
– Я бизнесмен. В бизнесе нет друзей. А у Жанны слишком много других проблем. Я не хочу напрягать ни ее, ни кого-либо еще, – он отводит взгляд, задумавшись. – У меня остались только враги, Паш. Что может сделать для меня враг?
– Все, что ты скажешь, – отвечаю я, с запозданием понимая, что могу пожалеть об этих словах. Но отступаться я от них уже не собираюсь, и поэтому я только добавляю в свое оправдание: – Тогда я просто подумал, что ты издеваешься надо мной. Разве не так же бы ты себя повел на моем месте?
Андрей на секунду задумывается, потом кивает:
– Без сомнения. Я бы даже на порог своего кабинета тебя не пустил бы.
И правда, я никогда не был в его салоне нигде, кроме главного зала. Да и то, мое присутсвие настолько бесило Андрея, что он только и делал, что ходил кругами и просил меня убраться поскорее. Зато сам приходил ко мне, как к себе домой.
– Я не виню тебя. Я бы сам послал тебя нахуй, не раздумывая, – продолжает он, потом снова выдерживает паузу и спрашивает: – А что бы ты сделал сейчас? Что, если мне нужны будут деньги?
– Думаю, у меня хватит средств, чтобы дать в долг.
– Что, если мне нужна будет поддержка?
– Если тебе станет легче…
– Что, если… К черту. К черту, блять, тебя, – он зажмуривает глаза и вцепляется в волосы пальцами. – Господи, лучше бы я повесился. Господи…
– Андрей, пожалуйста…
– Проваливай, – только бросает он и снова падает на диван, сворачивается в клубок и укрывается одеялом.
Я запрокидываю голову и нервно прикусываю губу. Да почему же с ним так сложно? Черт возьми, что я вообще могу сделать?
Меня тихо окликает Жанна. Манит рукой в коридор. У ее ног вьется пушистая кошка и разглядывает меня с любопытством.
Я поднимаюсь и выхожу, то и дело оглядываясь на Андрея. Тот не шевелится.
Жанна закрывает дверь. Поднимает на меня взгляд. Слов не нужно: я и так понимаю, что она хочет спросить.
– Он не хочет жить, и в чем-то я его понимаю. Прости. Мне жаль.
По ее щеке медленно скатывается крупная прозрачная слеза.
– Все, что я могу, так это улучшить условия его существования. Снять комнату, ну ты понимаешь… – уже тише предлагаю я. – По старой памяти. Я знаю его со школы, но мы с ним никогда не были друзьями. Он ненавидит меня, Жанна. Я не знаю, почему он не рассказал тебе это.
– Его нельзя оставлять одного, – она шумно шмыгает носом, тыльной стороной руки вытирает глаза и поднимает на меня обреченный взгляд. – Но муж меня убьет. Андрей и так жил несколько дней у нас… У меня двое детей, квартира маленькая, он убьет меня, честное слово, убьет…
Я обнимаю ее за плечи. Девушка прислоняется щекой к моей груди и замирает. Слезы так и катятся из опухших глаз.
Мы стоим так, наверное, минут пять. Пока я не принимаю решение, кажущееся мне единственно правильным в тот момент. Я жалею потом много раз. Проклинаю себя. Ненавижу себя за то, что вообще когда-то ввязался в это дерьмо, невзлюбив Андрея.
Заставить Андрея подняться с дивана оказывается не так уж сложно. Жанна находит его куртку и выносит сумку с вещами. Он не сопротивляется. Послушно одевается, завязывает шнурки на кроссовках, обнимает подругу на прощание – и все это механически, без эмоций, с абсолютно пустым взглядом.
В машине он заговаривает только раз – просит закурить. Но у меня нет сигарет да не было никогда, поэтому я лишь отрицательно качаю головой.
Я даже не могу понять, устраивает ли его новое место проживания или нет. Он безучастно оглядывает мою квартиру, просторную и светлую, благодарит коротким «спасибо» и вновь принимает то же положение, что и раньше. Не раздеваясь падает на кровать в комнате для гостей, где раньше всегда останавливались родители моей бывшей жены, и прячется под одеялом.
Я не хочу оставлять его одного – все-таки чувствуется ответственность за чужую жизнь. Но и просидеть весь вечер рядом с его кроватью тоже не кажется мне правильным. Все решает звонок с работы. Ну никак без меня дела не идут.
Несколько минут я стою над безучастным Андреем, потом прошу его не наделать глупостей, пока меня не будет, и все-таки уезжаю.
========== 6. ==========
На работе я остаюсь допоздна, потом наскоро провожу совещание и отпускаю подчиненных по домам. Секретарша даже с любопытством интересуется, куда так торопится обычно придирчивый и требовательный босс, который любит, наоборот, задерживать сотрудников, и я выдумываю историю о приезде родителей, чтобы не порождать слухи.
Я действительно спешу вернуться домой и искренне надеюсь, что Андрею хватило ума не выпрыгнуть из окна или не порезать вены.
Чтобы не напугать Андрея, я сперва звоню в дверь, а потом открываю ее своим ключом. В квартире привычно тихо и неожиданно очень светло: свет, похоже, включен во всех комнатах. Стоит мне переодеться в ванной и пройтись, я замечаю еще одну странность: тюль на всех окнах задернута. Я никогда не делаю так, даже вечером, уж очень мне нравится вид из окон.
Андрея я нахожу в спальне, ровно на том месте, где я и оставил его днем. Только теперь он не прячется и не притворяется спящим, а сидит поверх одеяла с какой-то книгой в руках – по обложке я сразу вспоминаю один из многочисленных детективов, оставшихся в моей квартире еще от моей жены, которая обожала подобное чтиво.
– Привет, – я слабо улыбаюсь и жду, пока он поднимет взгляд.
Конечно, Андрей слышал звонок в дверь. Просто уже наверное по привычке тянет время, чтобы меня позлить. Не пройдет. Сегодня я необычайно спокоен, и раздражение даже не пытается закипать в груди. Кажется, все мои эмоции закончились вчера, на мосту, а после них остались только усталость, тоска и боль.
Андрей продолжает игнорировать. Я отмечаю про себя, что на тумбочке рядом с кроватью – пустая тарелка, кружка и скомканная салфетка, а значит, он хоть что-то съел.
– Ладно, говори, если тебе что-то будет нужно, – в конце-концов произношу я. Хочется добавить что-то из серии «ты можешь вскоре оказаться на улице, если будешь игнорировать меня» или «ты здесь только благодаря Жанне», но я сдерживаюсь. Грубость вертится на языке не потому, что я действительно зол, а по привычке – сложно начать общаться нормально после стольких лет обоюдных издевок, унижений и оскорблений.
Стоит мне начать отворачиваться, Андрей вновь утыкается в книжку.
Я ухожу на кухню, готовлю себе чай и простенький ужин, потому что есть так поздно уже и не хочется. По телевизору идет какое-то дурацкое ток-шоу про семью алкашей: я не пытаюсь понять ни основную проблему, ни запомнить персонажей, просто смотрю, чтобы расслабиться. А сам думаю о своем.
С Андреем нужно мириться. Нужно пытаться ладить, хоть как-то общаться. Его просто необходимо заставлять подниматься на ноги – не может же он всю жизнь пролежать у меня дома читая детективы для домохозяек.
Андрей будто читает мои мысли. Когда я уже отставляю тарелку и принимаюсь за чай, мужчина осторожно заглядывает в комнату, ждет несколько секунд, без стеснения рассматривая меня, а потом медленно заходит.
Походка у него решительная, широкие плечи расправлены, руки спрятаны в карманы спортивных штанов. Он пересекает комнату, специально проходя так, чтобы на миг закрыть мне экран телевизора, и опускается на стул.
– Сделаешь мне чаю?
Его хриплый голос кажется абсолютно неуместным здесь, в стенах моей квартиры. За два года без жены я вновь привык жить один. Тем более, я до сих пор не совсем понимаю, как решился привести в свою квартиру врага.
И мне даже не приходится перебирать в голове язвительные ответы. Я просто киваю и поднимаюсь, повторяя про себя, что эта просьба – всего лишь мелочь и мне совершенно не сложно ее выполнить. Да, день был тяжелый, да, жизнь вообще не простая штука, но сорваться на Андрее будет сейчас просто верхом идиотизма.
– Черный или зеленый?
– Выбери сам, – он пожимает плечами.
Все время, пока я завариваю чай, Андрей не отводит от меня глаз. Мне неуютно под этим тяжелым, изучающим взглядом: я буквально чувствую его на себе и по коже неприятно бегут мурашки. Мне вообще неуютно рядом с Андреем и я не знаю, как побороть это ощущение.
Он тоже замечает, каким скованным и напряженным я становлюсь. Опускает глаза, когда я ставлю перед ним чашку, от которой идет пар, серьезно спрашивает:
– Я мешаю? Скажи, и я уйду в комнату.
– Не то что бы, – только качаю головой я, возвращаясь на свое место. А потом признаюсь: – Я не знаю, что я должен делать. Как общаться с тобой, как… Ты понимаешь, я думаю.
– Да. У меня то же самое, – соглашается Андрей и добавляет, грустно улыбаясь: – Наверное глупо будет предложить начать все с чистого листа. Мы слишком давно знаем друг друга.
– Но я все равно ничего толком и не знаю о тебе. За столько лет…
– Я нищий неудачник, который даже не может покончить с собой, – жестко проговаривает он, перебив меня. – Я эмоциональный, я грубый, я сосусь с мужиками на встречах выпускников и терпеть не могу некоторых одноклассников. Разве этого мало?
Он все-таки вспоминает тот случай. Значит, был не так уж пьян. Значит, это задело его. Мне становится стыдно и еще более некомфортно.
– Мало. Это все только одна сторона тебя. Я уверен, с Жанной ты совсем другой.
– Ты хочешь быть на ее месте? – удивляется он. Потом отпивает из кружки чай.
– Я ничего не хочу. Я просто не знаю, что с тобой делать, – я отворачиваюсь, чтобы отвлечься. Постоянно рассматривать его это уже не нормально.
– Выгони меня, Паш.
– Легко, – решительно бросаю я. – Но разве не мне ли придется покупать тебе гроб?
– Мне нравится, как ты мыслишь, – он усмехается. – Мне вообще многое в тебе нравится. И нравилось всегда, наверное, с того самого момента, когда мы познакомились. Помнишь?
– Нет, – честно отвечаю. Нет смысла обманывать или что-то придумывать. Только не с ним.
– А я помню. Ты поздоровался и пожал мне руку. Ты не был надменным или грубым со мной поначалу… Но я чувствовал опасность. Не знаю, почему. Это что-то звериное, знаешь, на уровне инстинктов. Как будто кто-то так и шептал «держись от этого парня подальше, он принесет тебе только проблемы». И знаешь, меня это только манило.
– Я не понимал, что тебе нужно от меня. Тоже боялся, но избегал. Я человек осторожный. А потом ты сдал меня директору за разбитое окно, – я замолкаю. Может быть, было и еще что-то до окна. А может и не было. Просто одна из тысячи причин, по которым я не любил Андрея.
– Ты до сих пор злишься?
– Нет, – качаю головой и слабо улыбаюсь. – Конечно нет. Столько лет прошло.
– А за куртку?
– Идиот.
– А когда я вывихнул тебе руку?
– Было больно, между прочим.
Он пытается вспомнить что-нибудь еще, но мне почему-то не очень хочется обсуждать все эти гадости, которые мы делали друг другу. Пора уже перестать отравлять настоящую жизнь полузабытыми фактами из прошлого.
– Не стоит, Андрей, не продолжай, – мягко прошу я. Потом, понимая, что и работа, и этот разговор вымотали меня настолько, что глаза уже сами закрываются от усталости, бросаю: – Иди спать. И мне тоже пора.
Андрей большими глотками допивает чай, пока я поднимаюсь и ставлю грязную посуду в посудомоечную машину. Больше мы не разговариваем, расходимся по комнатам молча, не желая друг другу ни спокойной ночи, ни сдохнуть.
Я выключаю свет, падаю на кровать и практически моментально проваливаюсь в сон.
========== 7. ==========
Андрей зовет меня по имени. Сперва тихо, ненавязчиво, потом требовательнее и громче и в конце-концов вцепляется в мое плечо ледяными пальцами. Я распахиваю глаза, не понимая, что происходит, приподнимаюсь на локте и оглядываюсь.
В комнате сумрачно, но небо за окном уже начинает светлеть, а значит дело идет к утру. Андрей стоит над моей кроватью, укутавшись в одеяло, которое свисает аж до пола и смотрит на меня.
– Паша, – повторяет он уже в тысячный, наверное, раз. Я все еще пытаюсь очнуться и сообразить, что происходит. – Где у тебя запасные одеяла, Паш? Очень холодно.
Я сажусь на кровати и тру руками лицо. Сколько сейчас? Четыре утра? Ничего не соображаю. За последнее время я слишком вымотался, аж перед глазами двоится. Растерянно переспрашиваю:
– Что?
– Я очень замерз. Я заболел наверное от стресса, – объясняет он и кутается в одеяло. Потом сухо кашляет.
До меня наконец доходит. Откидываю одеяло – голые плечи тут же обжигает прохлада – и поднимаюсь, нерешительно становясь босиком на холодный паркет.
– Пошли. Может тебе температуру померить? – предлагаю я. Андрей смотрит на меня как-то странно, особенно внимательно, будто никогда не переодевался со мной в школьной раздевалке или вообще в жизни не видел мужчин в белье. Я списываю это на недосып. Чего только не подумается в такую рань.
– Если у тебя есть градусник, то можно.
– Найдем, – только отвечаю я и зеваю. Кажется, выспаться мне суждено только в гробу.
Из глубины шкафа я извлекаю пуховое одеяло и отдаю Андрею. Тот спешит вернуться в постель и закутаться. Выглядит мужчина и правда неважно: болезненно блестят глаза, весь дрожит, руки ледяные просто до ужаса. Злиться на него просто не получается, и я пытаюсь помочь, как могу.
Нахожу градусник, приношу ему чай и сажусь на край его кровати, пока он меряет температуру. За окном стремительно светлеет, а усталость будто отступает сама собой. Все равно уже не засну сегодня.
– Сколько там?
Андрей крутит ртутный градусник в руках, пытаясь разглядеть блестящую полоску.
– Тридцать семь и пять.
– Не смертельно, – забираю у него термометр и поднимаюсь. – Ну, отдыхай. И пей чай. Согреешься.
– Паша, – он окликает меня, когда я уже стою в дверях. Я замираю и оборачиваюсь. Встречаюсь с ним взглядом. Андрей молчит.
– Что тебе?
Он медлит, потом неожиданно просит:
– Побудешь здесь еще немного?
Равнодушно пожимаю плечами и медленно возвращаюсь к кровати, чтобы снова опуститься на ее край. И что ему даст мое присутствие? Только нервы себе треплет, идиот.
– Мне не спится, – объясняет он. Ага, как будто я могу это исправить. – Как только я начинаю дремать, мне мерещится Москва-река. Та черная вода под мостом. Мне снится, что я падаю, понимаешь?
– Это стресс. Пройдет, – вяло отвечаю я. В этом и правда нет ничего удивительного. Я еще удивляюсь, как только мне самому не снится подобная чушь.
– Надеюсь…
Андрей подкладывает руку под щеку и прикрывает глаза. Я лениво разглядываю его измученное, но спокойное лицо. Ресницы дрожат, под глазами залегли тени, но это все равно не делает его несимпатичным или отталкивающим. Он и правда привлекательный: неудивительно, что Илья повелся на него тогда в баре. Немного выпивки, разговоров и неоднозначных намеков… А в том, что Андрей умеет и флиртовать, и располагать к себе людей, я не сомневаюсь. Но почему мне постоянно лезет это в голову?
Через несколько минут делаю вторую попытку уйти, но Андрей, оказывается, все еще не спит: ловит меня за руку и тянет обратно. И вновь закрывает глаза, так и не разжав пальцев. Мне не удобно, я пытаюсь освободить руку, но он в итоге только сплетает наши пальцы и намертво вцепляется в меня. Приходится терпеть.
Кажется, я даже проваливаюсь в дрему пару раз и едва не засыпаю прямо на той же кровати. Но наконец Андрей засыпает: дыхание становится ровнее, да и вцепляться в меня от тоже не пытается. Я ухожу в свою спальню, отмечаю, что еще пару часов у меня есть, и тоже проваливаюсь в сон.
Наутро, когда мне нужно спешить на работу и времени ни на какие проблемы нет совершенно, Андрею становится решительно хуже.
Я обнаруживаю это, когда заглядываю к нему в спальню, чтобы предупредить, что ухожу, и обнаруживаю, что он все также прячется под двумя одеялами. Приближаюсь, склоняюсь над кроватью, трогаю его лоб – ужасно горячий. Андрей просыпается, распахивает красные глаза и с мученическим видом уставляется на меня.
– Плохо тебе? – спрашиваю, хотя все и так прекрасно видно.
Он только согласно мычит в ответ и давится кашлем, хриплым и тяжелым.
– Погоди, сейчас принесу жаропонижающее, – только со вздохом произношу я и разворачиваюсь. Да уж, снова сегодня придется разгребать дела до вечера, что ж такое…
К счастью, таблетки находятся быстро. Я наливаю стакан теплой воды и возвращаюсь к Андрею. Тот даже не шевелится. Мне приходится помочь ему сесть и подсунуть под спину подушку. Когда я касаюсь Андрея, мне кажется, что он весь горит – температура, похоже, очень высокая.
– Спасибо, – хрипло благодарит он и запивает таблетку, с трудом глотая. Я отмечаю это, тут же интересуюсь:
– Горло болит, что ли?
– Просто кашель, – качает головой Андрей и прикрывает глаза.
Я сажусь рядом. Долго смотрю на него, теряясь в своих мыслях, потом отмечаю про себя, что надо купить ему каких-нибудь лекарств. Посоветуюсь с девушками на работе, они уж точно разбираются, что лучше всего помогает. Не оставлять же его так, он-то только рад будет сдохнуть от какого-нибудь осложнения.
– Я заеду за лекарствами в аптеку после работы. И за едой в магазин. Что тебе купить?
Андрей только слабо улыбается, потом тихо отвечает:
– Ничего. А то я потом тебе в жизни долги не отдам.
– Отдашь, очень даже отдашь. Я тебя специально для этого на ноги подниму и заставлю жить, а не херней страдать. Выздоровей только сначала.
– То есть, в моих интересах притворяться больным как можно дольше? – не унимается Андрей. И хватает же ему сил еще и издеваться надо мной.
– Я тебе покажу притворяться, – раздраженно фыркаю. – Куплю мяса какого-нибудь и овощей, окей?
– И сигареты.
– Сигареты я тебе в жопу засуну. Соседи ныть будут, а на улицу я бы тебе пока ходить не советовал. Ладно, спи, – я поднимаюсь.
Андрей обиженно поджимает губы, словно ребенок. Все-таки интересный он, хотя и совершенно для меня пока что непонятный. И уже не раздражает до нервной дрожи, как раньше. И присутствие его в моей квартире как-то даже не мешает, наоборот, разнообразит мою жизнь и учит чему-то новому: а то так бы и жил в режиме сон-работа.
Посреди рабочего дня мне звонит Жанна. Интересуется состоянием Андрея, хотя, как оказывается, она уже созванивалась с ним и они болтали около часа. Будто он мог ей соврать – по его кашлю просто очевидно, что Андрей заболел довольно серьезно.
Но вот только возвращаться домой мне почему-то не хочется. Нужно будет о чем-то говорить с Андреем, что-то делать – а я не знаю, что и как. Более того, я даже не знаю, как назвать те отношения, которые сейчас постепенно складываются между нами: мы уже и не враги-то толком, и не друзья, и даже не просто знакомые. Странная ситуация. Странная, сложная и, самое страшное, – абсолютно безвыходная. Я хочу заставить его жить, я действительно желаю ему добра – и не знаю, как помочь, и должен ли я помогать.
Я даже задумываюсь о том, что делал бы, оказавшись в положении Андрея. И, каким бы унизительным это ни было, признаю, что скорее всего прыгнул бы.
========== 8. ==========
Я возвращаюсь поздно. По пути заезжаю в аптеку и покупаю всевозможные таблетки и сиропы, а потом, потому что готовить уже нет сил, заскакиваю в ближайший фастфуд за бургерами. И сигареты я ему тоже покупаю, не рассчитывая, однако, угадать с брендом и крепостью.
Андрей к вечеру приходит в себя и даже открывает мне дверь, хотя я по привычке тянусь за ключом. Больше не кутается в одеяло, но улыбается слабо, изможденно, и лицо у него болезненно бледное, и даже темные венки проступили на веках.
Зато на еду он набрасывается с удовольствием. Мне же кусок не лезет в горло, и я только тягаю картошку фри из картонной коробочки и переключаю каналы на телевизоре в поисках чего-то интересного.
Мы почти не разговариваем. Просто не знаем, о чем, и, наверное, боимся ляпнуть лишнего – после стольких лет хамства и издевок. Только замирая рядом с кофе-машиной Андрей интересуется:
– Тебе какой?
И я лениво отвечаю:
– На твое усмотрение. Но с молоком.
Себе он делает крепкий черный кофе – и как после такого он собирается спать? – и вновь садится рядом со мной. И вроде не так уж я нервничаю и не напряжен вовсе – в конце-концов получается расслабиться рядом с ним. И становится как-то даже тепло и по-домашнему уютно. Быть не в одиночестве, все же, гораздо приятнее.
– Жанна тебе звонила? – спрашивает Андрей, отвлекая меня от очередного ток-шоу.
– Ага. Я отчитался, что ты не сдох еще. А так особо ни о чем не говорили, – я отпиваю глоток кофе. Вкусно. И сахара в меру. Как он угадал?
– Так и думал. Вы следите за мной, как за ребенком. Ужасно раздражает.
– А как еще к тебе относиться-то? После твоих закидонов, – пожимаю плечами.
Он, похоже, такого вопроса не ожидал. Замирает, думает, потом признается:
– Не знаю. Я даже не знаю, как мне относиться к тебе, потому что… А, впрочем, не важно.
– Договаривай уже, – бросаю я. Мне и правда любопытно, что он там хотел про меня сказать.
– Не-а, – только мотает головой Андрей и отпивает из кружки, а потом снова надрывно кашляет. – Кстати, мне сейчас сироп выпить, или на ночь?
– Пей сейчас. И перед сном тоже, хуже точно не станет.
Андрей тянется за банкой из темного стекла, стоящей на столе. Откручивает крышечку, делает маленький глоток, морщится:
– Ты что, самый мерзкий сироп в аптеке выбирал?
– Конечно, все самое лучшее для тебя, – язвительно замечаю я и усмехаюсь. О том, какое лекарство на вкус, я даже не знал. – Пей давай.
Андрей хмурится, облизывает губы, спешно допивает кофе, наверное, чтобы перебить вкус. Я почему-то мысленно остаюсь на том моменте, как он проводит языком по губе, и прокручиваю его в голове еще раз. Вспоминаю и сцену в клубе. Я никогда не подумал бы, что Илье нравятся мужчины. Я никогда и представить не мог, что он будет с таким упоением целовать мужчину. Тем более, Андрея. Я пытаюсь представить себя на месте Ильи – интересно, о чем он думал тогда? – но ничего не выходит.
Андрей, конечно же, замечает мой напряженный взгляд. С опаской спрашивает:
– Ты чего?
Я мотаю головой, отгоняя ненужные мысли, и отмахиваюсь:
– Ничего.
Андрей только тяжело вздыхает и продолжает подозрительно коситься на меня.
Я молча допиваю кофе, поднимаюсь, ставлю кружку в посудомоечную машину. Хочу было выйти из кухни, но Андрей как-то слишком неожиданно появляется рядом и загораживает проход. Я отступаю назад и упираюсь спиной в столешницу. Хочу было спросить, что ему еще от меня нужно, но Андрей только просит:
– Закрой глаза, Паш.
Мое имя из его уст всегда звучит как-то по особенному мягко. Женщины никогда не говорили мне так. Жестче, увереннее. Андрей не мягкий ни на грамм, но «Паша» всегда получается у него почти нежно.
– Зачем?
– Просто закрой. Тебе же не сложно.
Конечно, придумал какую-то гадость, пока лежал с высоченной температурой. Чтобы быстрее от него отделаться, послушно прикрываю веки. Он резко сокращает расстояние между нами, но я понимаю это только тогда, когда мои губы обжигает горячее чужое дыхание. На поцелуй Андрей решается не сразу, я же вовсе теряюсь и впадаю в ступор. Получается неуклюже, медленно, странно. Будто в первый раз.
Я не открываю глаза. Мне нравится ощущение, нравятся его губы на моих, но я не хочу разрушать иллюзию и видеть, что это Андрей. Андрей, которого я ненавидел столько лет. Андрей, который целовался с тысячей мужчин до меня. Андрей, очередная причуда которого вряд ли приведет к чему-то хорошему.
