Текст книги "Мой ангел-хранитель — падший (СИ)"

Автор книги: SolarisBree

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Она из тех, кому говоришь «стой», но она идет, кого просишь быть быстрее, а она замедляется. Она не любит, когда ей приказывают. Днём она посещает школу, но при этом занимается на уроках тем, что ей нравится, а нравится ей рисовать фракталы и читать книги. Особенно серию «Сверхъестественное» Карвера Эдлунда. В тот день она стала ключевым персонажем одной из его историй, которая никогда не будет написана. Карвер Эдлунд – он же Чак Ширли – предчувствовал приход своего любимого сына. Он знал, что тот в ярости и его ничто не остановит от мести, что он лелеял столько лет. Но его отец умел учиться на своих ошибках, и как мудрый родитель он склонен изменять тактику воспитания. Если кнут не работает, то нужен пряник. Если несколько веков стояния в углу не сделало своего дела, значит мало одних только размышлений о своём поведении. Нужен был урок. Понятный ему, тот, который преподастся его языком, ему понятным способом. И здесь придётся использовать кого-то ещё.

Клара Элизабет Хьюз сжимала в руках книгу издательства Flying Wiccan Press под названием «Кровавая Мэри». Несмотря на то, что весь её вид кричал о нехватке внимания, она старалась не ловить ничьих взглядов на себе. Её чёрные длинные волосы переливались неестественным металлическим блеском в свете софитов, под которые она в силу продвижения очереди, иногда попадала. Её губы щедро накрашенные чёрной помадой привлекали к себе внимания не меньше, чем такие же густо накрашенные глаза. Идеальный мертвенно-бледный тон лица пусть и красиво гармонировал с чёрным, но годился скорее для сцены, чем для первого этажа торгового центра, где в тот день раздавал автографы Карвер Эдлунд. Из-под полуопущенных ресниц Клара всё же отмечала про себя некоторые детали происходящего. Она видела самых простых девушек со скучными конскими хвостами и в очках с толстыми линзами, все как одна, несущих полный комплект книг авторства Эдлунда на подпись. Как будто нельзя было выбрать любимую. Некоторые подсовывали абсолютно новые книги, которые при открывании ещё хрустели. Такие раздражали Клару больше всех: они приходят заранее и становятся в очередь не потому, что хотят увидеть любимого автора и получить чуточку его внимания, они здесь потому, что боятся упустить момент, пропитанный максимальной крутостью, которую как бы случайно в разговоре кто-нибудь да оценит, выпучит удивленно глаза и расскажет всем своим друзьям, что вот тот придурок, не читавший в своей жизни ни единой книги, видел самого Эдлунда.

Кое-кто успевал завести новых знакомых в многочасовой очереди. Кто-то обменивался мнением о книгах, кто-то давал обещание поделиться недостающими в коллекции и встретиться как-нибудь ещё, чтобы обсудить прочитанное. Даже у Клары перед носом парочка обменялась номерами телефонов, чтобы позже созвониться. Никто не подходил к Кларе. Её пальцы ещё сильнее вцепились в потрепанное издание и прижали его к груди. Может стоит уйти и не позориться с плохо сохранившейся после многократного перечитывания книгой? Она чувствовала волнение, которое неизбежно сопровождалось тошнотой. Духота, сильно затянутый корсет платья и раздражающий гомон вокруг едва не сводили Клару с ума. Она привыкла держаться подальше от толпы из-за боязни при малейшей аномалии превращения по-отдельности разумных индивидуумов в бездумное стадо баранов, мешающее друг другу в их общей цели – спастись.

Чак Ширли с неизменно доброжелательным лицом и милой, слегка робкой улыбкой терпеливо подписывал всё, что ему подсовывали поклонники. Он охотно отвечал на вопросы, игнорируя ноющую боль в запястье, делал фото с теми, кто об этом просил и пожимал руки. Но несмотря на отсутствие даже секунды, чтобы выпить воды, он ухитрился рассмотреть в толпе её: ту единственную, что желала оказаться как можно дальше отсюда. Ту, что была создана по образу и подобию, но так грубо не вписывалась в общую картинку. Он один знал, что скрывается под маской, которую она старательно надевает каждый день, и не ленится снимать каждый вечер. Он знал, что серьга в её носу не настоящая, что жесткие чёрные волосы по пояс – парик, призванный как щит прикрывать обожженую спину, что карие контактные линзы скрывают небесно-голубые глаза, слишком много повидавшие для своего возраста. Она была подходящим вариантом для его плана. Идеальным звеном, ради которого он сидел четвертый час на одном месте.

Клара едва верила своему счастью, когда очередь дошла до неё. Парень перед ней не желал расставаться с писателем, и выдумывал всё новые и новые просьбы. Стоило отметить воистину ангельское терпение Карвера Эдлунда, которое он активно демонстрировал, хотя в душе жаждал скорейшего знакомства с той, что давно уже высматривал в толпе. Наконец-то перед его лицом оказалась потрепанная «Кровавая Мэри», которую молча подсунула Клара.

– Добрый вечер. Кому подписываем? – Воспроизвел дежурную фразу Чак.

– Удивите меня, – выпалила Клара. Если бы не толстый слой грима, все стали бы свидетелями её предательски раскрасневшегося лица.

– Хорошо, – улыбнулся Чак, – это я могу.

Он принялся что-то писать на пустой странице в конце книги. Клара сгорала от любопытства, но не подавала виду. Она стойко выдерживала образ и молча смотрела на что-то позади писателя.

– Я вижу, вы любите читать, – попытался завязать разговор Чак.

– Книги приятнее людей.

Чак прыснул, но тут же взял себя в руки.

– Простите. Я вовсе не насмехаюсь, – оправдался он. – Просто вы кое-кого мне напомнили.

Клара нахмурилась, но не потому что её это задело. Она не ожидала, что Чак скажет ей хоть что-то, кроме заученной фразы, которую он говорил по тысяче раз за одну автограф-сессию. Её голос дрогнул, выдав в ней нечто большее, чем обиженную на мир злюку. Это был голос настоящей Клары, на мгновение выпавшей из роли:

– Кого?

– Моего… то есть, сына одного моего знакомого. Тот ещё бунтарь, но в душе он хороший. Я это знаю.

Клара не нашлась, что ответить, но Чак пришел ей на помощь. Он протянул ей книгу, в которой написал явно больше, чем «преданной поклоннице с любовью», а свободной рукой прикоснулся к Кларе.

– Надеюсь, я вас всё же удивил, – сказал он, глядя девушке в глаза.

Коротко кивнув, мрачная словно своя же тень, Клара сквозь сплошную стену поклонников стала пробираться к выходу. Она не могла понять, что имел в виду Чак: автограф или же их маленький диалог? Скорее всего, первое. Но пока она находилась в эпицентре человеческого торнадо, посмотреть книгу не удавалось.

Тяжелая стеклянная дверь отворилась и Клара почувствовала дыхание осеннего вечера. Прохладный ветер и моросящий дождь принесли долгожданное облегчение изрядно разболевшейся голове. Решив, что автограф посмотреть можно и позже, Клара быстрым шагом направилась к метро. Ей не терпелось прийти домой, закрыться в комнате и снять с себя тяжесть прошедшего дня. «Кровавая Мэри» покоилась в чёрной сумочке своей хозяйки, храня удивительную тайну, о которой Клара и не догадывалась.

***

Мария – так банально и предсказуемо звали приёмную мать Клары. Они познакомились, когда в очередной раз отвергнутая приёмными родителями, девочка сидела на скамье местной церквушки. Мария Хьюз почувствовала, что это не простое совпадение. В свои сорок пять ни разу не бывавшая замужем, мисс Хьюз каждое воскресенье возносила одну единственную молитву, которую Господь всё же услышал.

– Привет, – обратилась она к Кларе. И это простое слово кардинально изменило сразу две жизни.

Девочке на вид было не больше двенадцати лет. Её большие голубые глаза, которым положено было бы светиться – потухли, а уголки рта едва заметно опустились. Она не выглядела обиженным на жизнь ребенком, не выглядела нуждавшейся в чём-то или озлобленной. В своем юном возрасте Клара была глубоко разочарованной. Это чувство пробуравило недюжих размеров дыру в её душе, которую пусть и сложно, но вполне реально было излечить. Мария чувствовала, что ей хватит сил и это дитя было ниспослано ей свыше.

Кларе исполнилось семнадцать лет. Марию она неизменно называла «мама» и не упускала возможности отблагодарить её за всё, что та сделала. Разочарование никуда не делось, но теперь в жизни девушки появился островок безопасности, на который она в любой момент могла высадиться, чтобы переждать невзгоды. По просьбе самой Клары, комната ей была выделена на чердаке их небольшого дома. Потолком служила крыша, поэтому он имел продолговатую остроконечную форму. Несмотря на это, кровать девочки была расположена так, чтобы лежа она могла любоваться видом открытого неба через большое окно. У стены без окон стоял шкаф с одеждой и стол, за которым Клара проводила время по утрам, надевая привычный образ. Зеркало подсвечивалось яркими лампами, что значительно облегчало работу с гримом. С противоположной стороны комнаты стоял письменный стол и свет на него падал с круглого окна. Рядом со столом стояло большое мягкое кресло, на котором и были прочитаны десятки книг. Уют помещению придавал торшер на высокой ножке со светло-зеленым абажуром, пушистый овальный ковер и фикус в одном из свободных углов.

Стены Клара предпочитала перекрашивать сама, если того требовала душа. И в семнадцатый день рождения, она закончила свой самый масштабный рисунок – волшебный лес. Крупный дуб, чей ствол располагался в середине самой большой стены, протягивал тяжелые ветви с золотой листвой на всю длину комнаты, а вокруг него – зеленая трава, крупные цветы и лесные жители, нашедшие свои жилища в старинном дереве. Поверх рисунка в разных местах были приклеены лампочки новогодней гирлянды, сияющей мягким белым светом, когда того желала хозяйка. Такое освещение Клара избирала в те дни, когда погодные условия не позволяли любоваться звездным небом на её потолке.

Вернувшись с автограф-сессии, Клара в первую очередь включила гирлянду на стене. Комнату озарил тёплый желтоватый свет и девушка сразу же почувствовала себя в безопасности – в родном гнездышке, которое она называла домом. Сумка с книгой были оставлены на кровати, а сама девушка направилась к зеркалу, чтобы снять с себя чужое обличье.

Парик отправился на своё привычное место – пластиковую голову-держатель, линзы – в баночку с раствором, а накладные ресницы – в отведенную для них коробочку. Серьга-обманка, как и другие украшения, хранилась в небольшой резной шкатулке, которую подарила Мария на первый совместно отпразднованный День рождения дочери. Клара посмотрела на свое отражение в зеркале и принялась салфетками смывать косметику. Двадцатью минутами спустя, на смену бунтарке пришла домашняя пай-девочка с каштановыми волосами и голубыми глазами. Платье с корсетом сменилось на уютную махровую пижаму, а массивные туфли – на удобные тапочки. Клара уставилась на сумку, в которой лежала «Кровавая Мэри» и ждала своего часа. Не зная почему, девушка оттягивала момент чтения того, что написал Карвер Эдлунд. Ей хотелось подольше сохранить интригу, и она решила сначала поужинать и уже потом сорвать завесу тайны. Но любопытство одержало верх, и дрожащими руками Клара извлекла потрепанный экземпляр.

Нужная страница легко открылась и красивый разборчивый почерк Эдлунда, так гармонично вписавшийся в книгу, вывел следующие слова:

«Моей преданной читательнице – Кларе Элизабет Хьюз». По спине Клары побежали мурашки, но чуть ниже была дописана ещё строчка: «Твой путь озарит свет несущий. С любовью, К.Э.»

Клара перечитала написанное пять раз. Затем пересмотрела всю книгу на предмет подсказки своего имени (некоторые книги приходилось подписывать), но ничего не нашла. Она очень пожалела о том, что на месте не посмотрела написанное и не спросила у Эдлунда откуда он узнал её имя. И загадочное пожелание. Что он этим хотел сказать? Клара решила спросить позже совета у мамы, но догадывалась, что та не сможет ничем помочь. Вдруг внутри вспыхнуло желание в чём есть побежать обратно в торговый центр, найти писателя и попросить объяснить ей, но здравый смысл мгновенно потушил импульсивное пламя. Она сама просила его «удивить», ему это несомненно удалось, и кому расскажи – никогда не поверит. Может она и правда забыла, как назвала ему своё имя в самом начале?

Длинный день и ещё более длинная очередь напрочь вымотали Клару, и она уснула с книгой в руках, так и не разгадав послания Эдлунда.

========== Зов боли ==========

Клара проснулась утром от противного жужжания над ухом. Несмотря на то, что это была суббота, на утренние часы в местной клинике ей был назначен приём у специалиста по устранению рубцов. Девушка давно мечтала покончить с этим внушительным мостом в прошлое, и наконец-то Мария смогла собрать нужную сумму. Сев на кровати, Клара потянулась, и не услышала, как книга, с которой она вчера уснула, сползла на пол. Простое движение, которое люди периодически делают заставило девушку поморщиться. Крупные шрамы от ожогов неприятно натянули кожу, ни на мгновение не позволяя забыть о себе. Иногда Кларе казалось, что сзади её кожа облита суперклеем, и ей хотелось резко обнять себя руками, чтобы разорвать склеенную кожу.

Подойдя к зеркалу в ванной, Клара сняла верхнюю часть пижамы и повернулась спиной. Некоторое время она не решалась посмотреть, хотя вряд ли что-то могло измениться с прошлого раза. Она каждую ночь мечтала встать утром и обнаружить, что уродливо затянувшиеся рубцы сошли сами собой, или хотя бы немного уменьшились.

Наконец-то Клара повернула голову в сторону, одной рукой придерживая волосы, и посмотрела через плечо. Ей пришлось сильно сжать губы, чтобы рыдания не вырвались и не привлекли внимание Марии. Клара никогда не показывала матери, насколько тяжело ей давались воспоминания о случившемся. Спина почти по всей длине от плечей до крестца походила на ярко-красное месиво, будто нечто под кожей прорыло туннель. Девушка закрыла глаза и две слезы сорвались с её ресниц.

– Клара, детка, ты собираешься? – Раздался внизу голос матери.

Клара быстро смахнула слёзы, ответила, что через пять минут спустится и принялась собираться. Ей некогда было предаваться душевным страданиям. Что было – не изменить, зато возможно в этот день появится луч надежды на то, что если не полностью можно убрать шрамы, то хотя бы привести спину в более-менее человеческий вид. И за эту мысль стоило держаться.

Решив, что для привычного маскарада нет причин, Клара надела джинсы и свитер и собралась уже спускаться вниз, как в поле зрения попала лежавшая на полу «Кровавая Мэри». Девушка несколько секунд задумчиво смотрела на неё, и всё-таки решила взять с собой в качестве моральной поддержки.

***

– Доктор Стивенс скоро вас примет, – сказала медсестра и вернулась к своей работе.

Мария и Клара сели на стулья у кабинета, подписанного «смотровая», и уставились на висевший напротив стенд с пошагово расписанной процедурой иссечения рубцов. Клара смотрела картинки, не читая названий, и вдруг осознала, что до этого момента не задумывалась о том, как это будет происходить. Она не представляла больно это или нет. Даже в Интернете не удосужилась найти информацию о методике. Волнение снова накатило, не забыв прихватить с собой тошноту. Вдруг захотелось встать и бежать из клиники куда глаза глядят. Сказать, что она передумала и лучше всю жизнь будет прикрываться длинными похожими на леску волосами чёрного цвета.

Ладони мгновенно вспотели и похолодели. Мария заметила страх на лице дочери и молча взяла её за руку. Этот жест прибавил уверенности. Она вспомнила, что больше не одна. Что рядом будет её мама, которой не всё равно. Она будет держать её за руку до конца и не важно, как будет больно, ради Марии Клара сможет потерпеть.

– Мисс Хьюз?

В дверях кабинета показался высокий доктор лет тридцати восьми. Его лицо излучало добродушие и спокойствие, которые помогли Кларе совладать с нахлынувшими эмоциями и пройти в кабинет. Внутри преобладали запахи спирта и хлорки. Сияющие поверхности смотрового стола и инструментов внушали ужас перед тем, что могло здесь происходить до появления Клары. Холодный белый свет, исходивший от искусственных источников, пробирал будто мороз до самих костей.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил доктор Стивенс, указывая на два стула возле письменного стола. – Прежде, чем мы перейдем к осмотру, я хотел бы узнать подробности.

Клара открыла рот, чтобы что-то ответить, но в горле мгновенно пересохло и она закашлялась. Мария посмотрела на дочь и приняла решение, которое на мгновение показалось девушке худшей идеей в мире.

– Доктор Стивенс, я подожду в коридоре, если вы не против. Клара расскажет вам сама. – Затем Мария обратилась к Кларе, – Милая, я буду рядом, когда понадоблюсь.

Когда дверь захлопнулась и в кабинете остались только Клара и доктор, молчание длилось не долго. Девушка давно не возвращалась к тому событию, что привело к шрамам на спине, но без Марии это было сделать легче.

– Они…на спине, – сказала Клара, имея в виду шрамы. – Мне было одиннадцать, когда приёмные родители сделали это.

Жалость к самой себе комом подступила к горлу и больно его сдавила. Клара сглотнула и продолжила:

– Они развлечения ради облили меня жидкостью для розжига. Хотели лицо, но я отвернулась. Бросили спичку. Вспыхнуло мгновенно. Я даже боли сразу не чувствовала. Думала, не попали или спичка потухла. Женщина одумалась раньше, но выпитый алкоголь не дал ей всё исправить и я не помню как, но смогла добежать до ванной и потушить себя. Меня нашли утром без сознания на том же месте и увезли в местную больницу.

Доктор смотрел на девушку едва сдерживаясь, чтобы не начать извиняться и пытаться как-то её поддержать. Он в этом кабинете слышал много историй, но с такой жестокостью сталкивался редко. В конце концов он здесь не для психотерапии.

– Давайте посмотрим, – сказал он и жестом пригласил Клару на смотровой стол.

Клара молча села на зеркальную поверхность и сняла свитер. Врач включил лампу и направил её на пациентку. Его руки в перчатках едва касались рубцов, но каждое прикосновение вызывало мурашки по телу. После недолгого осмотра, доктор Стивенс предложил пробный сеанс лазерной шлифовки небольшого участка кожи.

Мария сидела рядом с кабинетом, стараясь не думать о том, что там происходит. Она ждала, что дочь выйдет и пригласит её поддержать во время процедуры, но Клара оставалась в кабинете, а время шло. Часы показывали четверть первого, а это значит, что процедура явно была в самом разгаре. Мария невольно прислушалась. Она дала себе слово, что если услышит хоть какой-то подозрительный звук, то сразу же войдёт внутрь. И она услышала этот звук, но к своему удивлению не из процедурной.

***

Люцифер выбрался из клетки, получил сосуд и готов был перейти к следующим пунктам коварного плана «Апокалипсис», который любовно вынашивал в заточении. Тело Ника было временным решением, однако и в нём Князь Тьмы чувствовал себя комфортно. Свой «костюм от Армани» он рассчитывал надеть чуть позже, как раз к кульминации спектакля. Расправив плечи, Люцифер вдохнул полной грудью и, наслаждаясь каждым шагом, сделанным в ничем неограниченном пространстве, спустился вниз по лестнице.

Следующей остановкой должен был стать Ад, филиал которого теперь находился на земле, и на троне которого восседал зазнавшийся демон перекрёстка. Люцифер предвкушал эффектное появление, публичную казнь «Короля Ада» в назидание тем, кто вдруг решит, что место хоть когда-то было или может стать вакантным, а затем… Блаженная улыбка мгновенно сползла с лица Дьявола, уступив место гримасе боли и ярости. Согнувшись пополам, Люцифер схватился за левый висок. Острая боль не отпускала ни на мгновение, не давая своей жертве подумать. Появившаяся внезапно, она так же внезапно и прошла. На лбу Люцифера выступили капельки пота, хотя это ему и не было свойственно, и он решил, что его сосуд слишком быстро сдался.

Ему не удержать архангела и он взорвётся, не успев выйти за порог. Сосуды взрывались и раньше, но предупреждения в виде головной боли не наблюдалось никогда. Решив, что с этим можно разобраться и потом, Люцифер протянул руку к двери, чтобы открыть её, но боль вернулась с удвоенной силой, заставив его упасть на колени и сжать голову обеими руками в попытке выдавить то, что причиняло страдания, сломить это физически, но легче не становилось. Оно, будто круги на воде, начиналось в одной точке и охватывало всю голову. Пульсировало, набирая обороты, и сокращая паузы между новыми волнами. Ярость захлестнула архангела, давая силы бороться с внезапной напастью. Недавно освободившийся из клетки узник, вкусив свободы, не готов был так просто расстаться с ней. Поддавшись инстинктам, Люцифер расправил крылья и покинул дом Ника.

***

Мария встала со своего места и медленно прошла по коридору к тому повороту, за которым находилась рецепция. Именно оттуда она услышала странный шум, похожий на разбитое стекло и падающие стены. К ним прибавились крики, хруст и шуршание как от рассыпавшейся крупы. Заглянув одним глазком за угол, Мария инстинктивно зажала себе рот, чтобы не закричать. Она отпрянула от угла и прижалась к стене, пытаясь унять колотившееся сердце. Стеклянные двери больницы рассыпались вдребезги. Двое охранников, что сбежались на шум, лежали прямо на осколках с неестественно вывернутой шеей. А на том месте, где собирались медсестры, остались три горстки пепла. Единственным живым оставался неизвестный человек, одетый в рубашку и джинсы. Он стоял к Марии спиной, поэтому она разглядела только то, что он был блондином.

Кое-как поборов приступ паники, женщина бросила взгляд на дверь процедурной, где была её дочь. Ноги сами понесли её туда. Кем бы ни был тот человек у входа, происходящее вокруг него не внушало доверия. Ворвавшись в кабинет в самый разгар процедуры, Мария схватила дочь за руку и потащила к выходу. Она не слышала протесты врача и вопросы дочери. Всё, чего она хотела – скорее покинуть клинику, сесть в машину и уехать. Клара едва успела схватить свитер, висевший на спинке кресла. Раньше она не видела мать такой взволнованной. Решив, что вопросы могут и подождать, Клара перестала сопротивляться и направилась с матерью к чёрному ходу.

Люцифер шёл на зов боли в своей голове. Он очутился у входа в какую-то захолустную больницу, но выяснять подробности у него не было ни малейшего желания. Боль ослепляла его, злила и начисто лишала здравого смысла. Он не отдавал себе отчета в том, что делает, только сносил на своём пути всё, что мешало: двери, охрану, медсестёр. Все, кто усугублял его состояние ненужными предложениями помощи, а затем воплями, он щелчками пальцев превращал в пыль. Неведомая сила вела его вглубь здания. Оно рядом, оно где-то здесь. Люцифер медленными тяжелыми шагами преодолел расстояние отделявшее его от процедурной и на этот раз не вышиб, а открыл дверь. Перед ним, едва избежав столкновения, остановился человек в белом халате.

– Чем мог…

Вопрос застрял в пережатом горле доктора. Люцифер отметил про себя, что боль значительно уменьшилась. Ясность сознания возвращалась к своему хозяину. Голубые глаза архангела внимательно смотрели в испуганные карие – доктора.

– Что ты сделал? – Прошипел Люцифер, не ослабляя хватки. Доктор Стивенс беспомощно болтал ногами, пытаясь найти пол. Его глаза начали закатываться от нехватки воздуха и боли.

– О нет, не так быстро, – сказал Люцифер, и отпустил свою жертву.

Доктор Стивенс схватился за горло и пополз в дальний угол процедурной, в надежде укрыться от чудовища, что едва его не убило. Люцифер стоял на месте. Он смотрел на жалкую букашку с презрением и даже долей брезгливости. Не мог же этот жалкий червяк обладать божественной силой, чтобы связать самого Сатану?

– Говори, – приказал Люцифер, – что здесь было? Обряд? Заклинание?

– Я пластический хирург, – прохрипел Стивенс, – я… иссекал рубцы пациентке… Не убивайте меня, пожалуйста, я…

– Какой пациентке? Имя?

– При чём тут… – не успел договорить доктор, как Люцифер щелкнул пальцами и его жертву начало рвать кровью.

– Имя!

– Клара, – едва поборов кашель, ответил доктор Стивенс, – Клара Хьюз.

Люцифер ещё раз щелкнул пальцами и к кровавой луже прибавилась горстка пепла. Значит, Клара Хьюз. Архангел приложил палец к губам, раздумывая, что всё это могло бы значить? Боль ушла сразу, как он вошёл в кабинет. Пациентка успела ускользнуть. Значит ли это, что она сознательно призвала его сюда?

– Очень любопытно, – прошептал Люцифер и направился прочь из больницы.

***

– Мама, может ты объяснишь мне, что происходит?

Клара сидела на переднем пассажирском сиденье, растерянно глядя на попытки матери завести дрожащими руками машину. С третьего раза ключ попал в зажигание и Мария, переключив на заднюю передачу, изо всех сил ударила по педали газа. Шины завизжали и машина резко выехала с парковочного места.

Только когда они выехали на трассу, а больница скрылась из виду, Мария позволила себе выдохнуть:

– Там случилось что-то странное. Я не могу объяснить.

– Что? И из-за этого мы прервали сеанс на середине? – Клара не верила своим ушам. Не для того она терпела сумасшедшую боль, чтобы так и не добиться результата.

– Милая, прости. Я очень испугалась, и не успела рассмотреть…

Мария почувствовала себя невероятно глупо. Ведь и правда, она не могла вспомнить, что видела конкретно. Кто-то разбил стекло? Уборщица не успела убрать мусор, который смела в сторону? Двое охранников на полу! Вот, что она видела. Или это были вовсе не охранники?

– Там был кто-то. И… мне показалось, что он несёт в себе угрозу, – начала оправдываться Мария. Она говорила тихо, понимая, как глупо звучит. Ей показалось. Наверное, блондин – менеджер, которого вызвали решить вопрос с разбитым стеклом. И никаких трупов там не было. Но желания вернуться и объясниться с доктором Стивенсом у Марии не возникло. Она мельком взглянула на дочь. Клара прижалась лбом к стеклу на дверце и смотрела куда-то невидящим взглядом. Она была так близка к тому, чтобы хотя бы один сантиметр её тела стал чуточку лучше. Так близка…

========== “Хорошие копы. Плохая прическа” ==========

Шевроле импала 67 года мчалась ночной дорогой. Из динамиков в салоне звучала песня «Another one bites the dust» – the Queen, что не очень-то соответствовало настроению пассажиров, но как нельзя лучше описывала недавние события. Сидя за рулём, Дин Винчестер с суровым выражением лица беззвучно подпевал Фредди Меркьюри, а Сэм, понурив голову, уставился на свои колени. Казалось, он боялся взглянуть на брата. Его мучило чувство вины за случившееся, стыд и презрение к самому себе. Дин же изо всех сил старался сосредоточиться на словах песни и дороге, но в мыслях то и дело всплывало «Сэм начал Апокалипсис. Сэм выпустил Люцифера». И слова эти становились с каждым разом всё отчетливее. Дин прибавил громкости и с ещё большим усердием принялся подпевать, позволяя себе даже пританцовывать. Что угодно, даже в столб бы врезаться, лишь бы голос в голове заткнулся. Сэм не выдержал первым и выключил радио.

– Дин, хватит. Давай поговорим!

– Не о чём говорить, Сэм.

Это не совсем то, что хотел услышать младший Винчестер, признавая своё поражение. Ему было проще, если ошибался старший брат. Тогда в его душе теплилась надежда, что Дин непременно найдёт выход из ситуации. Несокрушимый Дин Винчестер с ружьем в руках способен на многое, если не на всё. Будто супергерой, сошедший со страниц комиксов, он спешил на помощь тем, кто в ней нуждался и служил вдохновением другим супергероям. Строгий, но справедливый взгляд старшего Винчестера воодушевлял, когда был направлен в сторону врага, и уничтожал, когда пред ним оказывался союзник. В данном случае вся мощь разочарования Дина была направлена на брата.

– Дин, послушай, мне жаль. Слышишь? Я повёл себя как дурак. Самонадеянный и эгоистичный.

– Нет-нет-нет, стой! Я не хочу этого слышать. Не сейчас.

– А когда?

Дину хотелось сказать, что с радостью он выслушает пламенную речь брата сразу же, как только мир скопытится от рук Сатаны, но вслух произнёс другое:

– Утром. Сейчас мы остановимся в ближайшей гостинице, я приму душ, ты сходишь за едой и мы молча ляжем спать. А утром я готов буду тебя выслушать.

Сэм хотел возразить, но Дин предостерегающе выставил руку: «утром», – повторил он. Младший Винчестер сдался. Что ж, это было значительно лучше, чем продолжать глохнуть от музыки или того хуже – от гнетущей красноречивой тишины.

***

Утро началось отнюдь не с беседы по душам. Сэм так и не смог уснуть, поэтому всю ночь просматривал новости. Он едва вчитывался в заголовки; бездумно перелистывал страницы, глядя на изображения. Ему хотелось хоть немного отвлечься, сделать вид, что это очередная охота, но ему то и дело попадались намёки на грядущий конец света. Люцифер был всего каких-то пять минут на свободе, а природа будто сошла с ума. Но тут внимание Сэма привлек заголовок на передовице местного издания: «Бойня в больнице святой Елены». Статья загрузилась достаточно быстро и Сэм бегло прошёлся по строчкам:

«Вчера вечером сотрудница больницы святой Елены стала свидетельницей чудовищной расправы над всеми коллегами, работавшими в предыдущую смену. Женщина находится в шоковом состоянии, а сотрудники местной полиции уже работают на месте преступления. На данный момент известны имена двух жертв: охранников Джошуа Стила и Майкла Морриса.»

– Дин, – обратился он к уже проснувшемуся брату, – послушай: в местной больнице кто-то совершил расправу над всеми сотрудниками. Двое охранников найдены у входа со свернутыми на 180 градусов шеями.

– И что? – Апатично спросил Дин, наливая себе кофе.

– И что?! – Не веря своим ушам, переспросил Сэм. – А то, что от остальных сотрудников остались только горстки пепла!

Дин поднял одну бровь, ожидая чего-то более существенного. На фоне разгуливающего Люцифера даже геноцид в больнице казался сущим пустяком. Сэм покачал головой и развернул к брату ноутбук. На экране был не очень качетсвенный снимок с камеры наблюдения.

– Это сделал один человек. И он не скрывался от камер.

Это стало последней каплей, решившей спор между сомнениями и решимостью. Дин быстро выпил кофе, и уже через час к главному входу больницы святой Елены подъехала Импала, из которой вышли двое одетые в костюмы.

Пройдя под желтой лентой, ограждавшей место преступления, Сэм и Дин, отработанными движениями достали значки агентов ФБР и подошли к первому попавшемуся полицейскому.

– Агенты Старски и Хатчинсон, – представился Дин, и добавил: – Кто здесь главный?

– Доброе утро, агенты, – поздоровался полицейский, едва сдерживая удивление, – сегодня за главного я. Детектив Джеффри Белл.