Текст книги "На попутных ветрах (СИ)"

Автор книги: Snejik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Стив думал, что пять лет разлуки давно стерли то яркое чувство, которое горело в его груди больше десяти лет, но понял, что ошибался, когда узнал, что Рамлоу забрал себе мальчика, в котором Стив хотел забыться, попытаться начать жить заново с кем-то, кто не он.

Запершись у себя в каюте, Стив пытался не выть от горя и боли, от обиды и непонимания, что произошло пять лет назад. А еще он хотел вернуть Джеймса, пусть даже он ему противен, пусть не хочет видеть, но хотя бы вырвать его из лап пирата он был обязан. Собравшись с силами, затолкав глубоко внутрь себя всю ту мешанину чувств, которую испытывал, Стив поднялся на капитанский мостик.

– Поднять лисели! – приказал он.

– Поднять лисели! – рявкнул боцман, и матросы забегали, стали вытаскивать паруса из трюма, полезли на ванты, засуетились, но Стив уже не смотрел, что происходит на палубе, он смотрел в одному ему видимую точку над линией горизонта, мечтая увидеть там черные паруса “Гидры”. Всего день, а им сейчас дует попутный ветер, они должны догнать.

Проснулся Баки уже один, рубашка задралась до пояса и безумно мешалась, и он поспешил ее скинуть, натянув свою одежду. Хотелось вымыться и переодеться в свежее, но пока ничего свежего, кроме ночной рубашки у него не было, что удручало. Озвучивать же свои желания Броку Баки опасался, не представляя, как этот пират на них может отреагировать. На сундуке у кровати стоял поднос с завтраком, сервированный почти по-королевски. Это Баки приятно удивило, он не ждал от Брока особой заботы, но тот почему-то проявлял ее. Не сильно заморачиваясь этикетом, Баки накинулся на еду понимая, что, несмотря на плотный ужин, безумно голоден. Поев, он забрался на кровать, предоставленный сам себе, не представляя, можно ли ему выходить дальше капитанской каюты. Посидев какое-то время в спальне, Баки вышел в кабинет, где тоже никого не было. Он долго стоял над столом, рассматривая карты, водил пальцем вдоль извилистых линий материков и островов, находя знакомые названия и вчитываясь в незнакомые. Было интересно, Баки понимал, что не видел и трети мира, в котором живет, а Брок избороздил на своем бриге этот мир вдоль и поперек, и сердце Баки кольнуло завистью. Он стал вспоминать истории о пиратской романтике, о том, как мир ложится к твоим ногам, и все его сокровища, только пожелай, станут твоими.

– О, золотце проснулось, – ухмыльнулся Брок, вошедший почти неслышно, или это Баки так увлекся разглядыванием карты, что не услышал ничего. – Сходи погуляй, чего сидишь взаперти?

– Можно? – изумился Баки.

– Хотел бы я тебя держать взаперти – посадил бы в трюм, – хохотнул Брок. – Гуляй себе и не бойся, никто тебя не обидит.

Баки осторожно вышел на палубу, но там не происходило ничего сверхъестественного: матросы драили корабль, вахтенные стояли на своих местах, отбили одну склянку, а Баки посмотрел на небо и увидел ослепительно яркий солнечный диск в зените. Баки зажмурился, не в силах глядеть на дневное светило, но упорно открыл глаза, прикрываясь рукой. “Гидра” куда-то летела под всеми черными парусами, которые на поверку оказались серыми, а на некоторых кое-где виднелись заплаты. Баки, жмурясь на солнце, рассматривал корабль, как мог, выйдя из тени кормовой надстройки. Он заметил, как сменились вахтенные, точно по отбою первой склянки, и эта военная точность его поразила. Он был уверен, что пираты – это шайка раздолбаев, которые хорошо умеют только грабить, но на корабле стоял идеальный порядок, какого не встретишь на ином гражданском судне, хотя Баки не сказать чтобы часто бывал в долгом плавании, больше увеселительные морские прогулки на яхте не больше, чем на пару дней, поэтому, как надо, представлял себе не особо.

Баки несмело прошелся по палубе, стараясь никому не мешать, хотя видел, что матросы большей частью сидят на бухтах и ничего не делают, но ему было боязно одному гулять по чужому кораблю, где все казалось ему враждебным. Он видел, как на него смотрели, разглядывали, не таясь, и от этих взглядов по спине бегали мурашки. Баки пересилил себя и, повернувшись к разглядывающим его матросам спиной, облокотился на борт, глядя на короткие волны на которых играло бликами солнце. Прохладный ветер, плотно натягивающий паруса, трепал его волосы и одежду, брызгал солеными каплями в лицо, и Баки отпускало. Он начинал чувствовать странную свободу от всего вокруг, словно этот самый ветер выдувал из его головы все проблемы и вопросы, оставляя его пустого, открытого для чего-то нового, неизведанного, большого и немного пугающего.

– Нравится? – раздался у него над ухом голос Брока, который встал рядом с ним, так же облокачиваясь на борт.

– Да, – вздрогнул Баки, кивнув в ответ, солнце мешало смотреть на Брока прямо, и он продолжил глядеть на воду, играющую бликами. – Красиво. Завораживает.

– Море, золотце, это стихия, в которую надо погрузиться полностью, чтобы понять ее, чтобы она проникла в душу, не оставляя места ни для чего другого, – немного грустно сказал Брок, тоже глядя на воду. – Если ты позволишь ей, откроешь свое сердце, то у тебя получится.

Баки задумался над словами Брока, не представляя, правда, себе, как можно вот так вот взять и открыться стихии, как вообще это сделать. А еще ему показалось, что за этой всепоглощающей любовью к морю кроется что-то еще, но что, Баки не представлял. Он, почти зажмурившись от яркого солнца, еще раз глянул на Брока, но тот безмятежно смотрел на воду и, казалось, видел там что-то свое.

– Пойдем, что покажу, – Брок взял Баки за руку и потащил на нос.

Баки, не сопротивляясь, шел за ним, не представляя, что Брок хочет ему показать, пока тот не поставил его под парусом на самом носу корабля, в маленькую полуденную тень. Баки открыл глаза и увидел необъятный морской простор, тугой ветер ударил ему в лицо, разметал и так давно разворошенные и запутавшиеся волосы, с первым же вдохом наполнил легкие, бросил в лицо пригоршню соленых брызг. Глядя в сияющую на солнце лазурную даль, сливающуюся с невозможно голубым небом на горизонте, Баки начинал понимать, что ему хотели показать, и чего он до этого дня не видел. Корабль несся к недостижимому горизонту на всех парусах, повинуясь воле человека, стоящего сейчас у него за спиной, и этот человек, Брок, правил, куда хотел, неподвластный ничьей воле, только собственному разумению.

– “Эгида” на хвосте, – услышал Баки.

– Гребаный Роджерс, – буркнул Брок. – Прости, золотце, дела.

Брок оставил Баки на носу одного, а сам ушел, попутно раздавая команды, которых Баки не понимал. Он обернулся, глядя на быстро уходящего Брока, не сразу сообразив, кто такой Роджерс и что за “Эгида”. А потом понял, но вместо того, чтобы жутко обрадоваться, что за ним хоть кто-то идет, почему-то кольнуло сердце постылой женитьбой, которая была ему не нужна. Он не боялся вернуться домой, даже зная, что отец придет в ярость, но вот хотел ли он домой, сейчас Баки с уверенностью сказать не мог. Брок словно приоткрыл для него дверцу в другой мир, и Баки хотелось хотя бы посмотреть на этот мир, прежде чем расстаться с ним навсегда. Он уже и забыл, как вчера вечером трясся, что Брок покусится на него, потому что сегодня был другой день, словно другая жизнь.

– Сыпь порошок! – услышал Баки и развернулся посмотреть, что происходит.

С носа хорошо была видна палуба, как по ней сновали матросы, доставая из трюма небольшие бочонки, и лезли с ними на ванты, поднимались до самого топа мачт, чтобы рассыпать какой-то песок на паруса. Эффект был потрясающим. Корабль словно прыгнул вперед и понесся по волнам с удвоенной скоростью, а “Эгида” за кормой становилась все меньше и меньше.

– И в этот раз ушли, – слышалось Баки разноголосое эхо матросов, которое уносил бродяга-ветер, что сейчас просто бесновался в парусах, пел в снастях и трепал волосы.

Отбили очередную склянку, а Баки все стоял на носу, глядя в даль, пытаясь разобраться в себе, понять то, как за неполные сутки на пиратском корабле успел проникнуться этой бесшабашной свободой, хотя еще вчера готов был чуть ли не выть о том, как он хочет домой. Да и хотел ли он сейчас домой на самом деле? Ему было приятно, лестно, даже радостно от того, что Стив нашел его, погнался за пиратами, за своим давним врагом, чтобы вырвать его, Баки, из цепких лап морского разбойника. Это было бы так романтично, если бы не знание, что его уже отдали Стиву, что отец уже все решил, и ему, принцу, придется подчиниться воле отца. Особенно, если Стив принесет блудного сына домой чуть ли не в пасти.

Баки еще долго стоял на носу, а потом, осмелев, пошел гулять по кораблю, он слышал, как некоторые за его спиной называли его сухопутной крысой капитана, но не обращал на это внимания. Ему было все равно, что о нем думают, потому что не он сюда напросился, а его притащили на этот корабль. Как оказалось, Баки совершенно беспрепятственно мог сунуться и в недра корабля, даже добраться до трюмов, набитых черт знает чем, от банального золота и драгоценностей до очень странных статуэток, ткани и просто какой-то фигни, взятой словно сувенир. Баки увидел даже штурвал, явно чем-то инкрустированный. Он забрался и в помещения для команды, но быстро оттуда ретировался, не желая близкого знакомства.

Не найдя себе никакого полезного занятия, Баки вернулся в капитанскую каюту, завалился на кровать и не заметил, как уснул под мерное покачивание палубы.

– Просыпайся, золотце, – вырвал его из сна Брок, и Баки открыл глаза. В каюте было темно, не считая свечи в руках Брока. – У меня для тебя сюрприз.

– Какой? – не понял со сна Баки.

– Пойдем, покажу, – Брок потянул его за руку, и Баки поднялся и позволил увлечь себя в кабинет, где сейчас посреди обстановки стояла здоровенная латунная ванна на львиных лапах, полная горячей воды. – Купайся.

На столе стоял все тот же канделябр с зажженными свечами, рядом с ванной на одном табурете стояло блюдо с фруктами, а на другом лежало мыло и полотенце. Уже знакомая ночная рубашка была небрежно кинута на спинку кресла, рукавом прикрывая корону.

Баки взглянул на Брока вопросительно, и тот поднял руки и обезоруживающе улыбнулся.

– Ухожу-ухожу, раз золотце стесняется, – усмехнулся он, оставляя Баки наедине с вожделенной ванной.

Баки не представлял себе, во что для команды обошлась эта ванна с пресной водой, но был уверен, что очень дорого, и тут же в голову закралась мысль, а чем ему самому за это придется расплачиваться с капитаном. Но он отогнал от себя всякие дурные мысли и быстро скинул грязную опостылевшую одежду, залезая в идеально нагретую воду, словно тут кто-то знал, какую температуру он любит.

Он наслаждался приятно ласкающей его колышащейся из-за качки водой, прикрыв глаза и пощипывая ветку винограда. Просидев в воде, пока та не стала стремительно остывать, Баки быстро вымылся и вытерся отрезом мягкой ткани. Как он понял, ему снова предлагалось надеть ту самую рубашку, но это было лучше, чем его грязная одежда, и он даже с удовольствием натянул на себя эту длиннополую отороченную кружевом жуть.

Брока все не было, и Баки даже успел заскучать, снова разглядывая убранство каюты, пока тот не ввалился с подносом с ужином.

– Ну что, золотце, похорошело? – широко улыбнулся Брок, ставя поднос на стол.

Они поели в молчании. О чем думал Брок, Баки не знал, самого же его снова одолевали мысли, чем он будет расплачиваться за это дорогое удовольствие, но и в этот раз Брок оставил его одного, придя в кровать, когда Баки уже практически заснул. Он него пахло чистотой и вином, и Баки уже морально приготовился к тому, что сейчас с него будут взимать все долги натурой, но Брок только погладил его по живому плечу, от чего Баки весь напрягся, и снова отвернулся. Это было странно, Баки не понимал, чего Броку от него надо, но спрашивать не стал, боясь накликать беду.

На следующее утро Баки снова проснулся один, обнаружив на сундуке завтрак и свежую одежду, которая оказалась ему почти впору. Брок обнаружился в кабинете за столом, стоя над картой и что-то на ней отмечая.

– Если ветер не поменяется, то через два дня будем на островах, – сообщил он Баки, не поднимая головы от карты. – Покажу тебе пиратскую столицу, если захочешь, конечно.

– Захочу, – уверенно ответил Баки, и решился спросить. – Что я тут делаю?

– Услаждаешь мой взор и греешь мою постель, – с уже привычной усмешкой ответил Брок. – Наслаждайся свободой, золотце.

– Какой свободой? Свободой помирать от скуки и ничегонеделанья? – Баки подошел к столу и тоже уставился в карту, в которой ни черта не понимал.

– И чем же мне занять золотце? – посмотрел на него Брок с лукавым прищуром.

Баки смотрел на него и никак не мог понять, почему этому человеку приписывали адскую жестокость, потому что ну не мог Брок быть таким, каким его описывали слухи. Баки просто не верил, что настолько, как гласила молва, жестокие люди, вырезающие целые суда под корень, могут так улыбаться, так лукаво смотреть, наливать ванну пресной воды в открытом море и не просить ничего взамен.

– Хоть чем-нибудь, а то я умру со скуки, – признался Баки. Он уже не боялся Брока, тот просто не давал повода.

– Хоть чем-нибудь, говоришь, – почесал Брок небритую щеку и развернул карту звездного неба, придавив ее золотым слитком. – Вот, изучай. Вечером проверю.

Баки воззрился на Брока несколько непонимающе, а потом уставился в карту, на которой на тёмно-синем фоне белели состоящие из крупных и мелких точек, и чёрточек замысловатые фигуры, искусно подписанные каким-то мастером. Карта была столь точна, что в ней чувствовалась рука мага-начертателя. На “Гидре” вообще все было так или иначе пронизано магией, что говорило о Броке как об очень удачливом пирате, потому что магия стоила баснословных денег.

– Начни с нее, – предложил Брок, ткнув пальцем в очень большую точку. – Полярная звезда. Точка отсчёта и путеводная нить для каждого моряка. А когда стемнеет, я тебе покажу ее на небе.

Это прозвучало странно, словно его позвали на свидание, и Баки тряхнул головой, отгоняя странные мысли, в которых ему хотелось, чтобы этот благородный пират действительно ухаживал бы за ним, как не успел несколько чопорный Стив. Баки верил, что его несостоявшийся супруг мог стать бы ему прекрасным мужем, и он даже готов был согласиться на свадьбу, если Стив ещё будет в ней заинтересован, когда спасет его из лап кровожадного пирата. А сам пират, Брок, на поверку оказался приятным образованным мужчиной, легким, насмешливым, склонным к широким жестам.

Брок вышел, уйдя куда-то по своим капитанским делам, а Баки так и стоял, склонившись над картой звёздного неба, глядя на Полярную звезду. Он завороженно провел пальцем по карте, обводя чуть выпуклые линии и точки, читая названия созвездий и действительно стараясь их запомнить. Периодически Баки скатывался на мысли о том, а стал бы Стив предлагать ему изучение чего-то такого же исключительно морского, что может развлечь, но вряд ли когда-нибудь пригодится сухопутному принцу. Он думал о Броке, который обряжал его на ночь в жуткую ночнушку и спал, даже не пытаясь покуситься на него, словно эта пародия на одежду отбивала у него всякое желание касаться Баки, а может быть, ему просто не нравились мужчины, хотя в этом Баки сомневался.

Он до самого вечера пытался действительно запомнить хоть что-то, мечась мыслями между двумя мужчинами, которые оба были ему интересны и симпатичны, но о которых он ничего толком не знал.

Замучившись и, казалось, ничего не запомнив в скопище созвездий, Баки плюхнулся в кресло Брока и прикрыл глаза. Ему надо было отдохнуть и перестать думать вообще. Баки посидел немного, раздумывая, на кой черт ему вообще дались эти созвездия, но потом, словно наяву, он услышал насмешливый голос Брока, который говорит, что у него был целый день, а он не смог запомнить ничего, и добрая усмешка становится обидной насмешкой, а насмехаться над собой Баки себе не позволял никому. В итоге он, отринув все лишнее, снова углубился в испещренную точками, черточками и названиями карту, собираясь запомнить как можно больше. И он действительно увлекся, вчитываясь в поэтичные названия, вновь и вновь водя пальцами по шершавым линиям, даже узнавая некоторые созвездия, которые он часто видел дома.

Ужин ему принес матрос, на которого Баки даже внимания не обратил, он так увлекся, что и на ужин тоже не обратил внимания, пока в каюту не ввалился Брок, уселся на табурет напротив Баки и переставил поднос с едой прямо на карту.

– Твое рвение похвально, золотце, – сказал он, – но есть надо.

– А ты? – спросил Баки. Его начинало раздражать, что Брок звал его золотце, но Баки умел скрывать свое раздражение, и сейчас не считал нужным устраивать конфликт на пустом месте. Тем более что Брок звал его так только наедине.

– Я уже поел, было что обсудить со старпомом, – отмахнулся он, и Баки принялся за еду.

– Почему ты стал пиратом? – спросил Баки, потому что Брок никак не вязался у него с разбойником с большой дороги, или как это там называлось у моряков.

– Это долгая и скучная история, золотце, – вздохнул было Брок, но быстро взял себя в руки.

– Так я никуда не тороплюсь, – пожал плечами Баки.

– Это было давно, мне надоел мой начальник, и я захотел лёгкой наживы. Сбежал на Острова, сколотил себе команду, угнал корабль и мы отправились разбойничать, – спокойно рассказал Брок.

– Врешь от первого до последнего слова, – так же спокойно отозвался Баки.

– С чего это? – удивился Брок.

– Ты не гордишься тем, что ты пират, иначе рассказал бы мне душераздирающую историю, восхваляющую вашу братию, – вслух начал рассуждать Баки. – Но ты и не стыдишься этого, значит история не постыдная, иначе бы ты вообще ничего мне не стал говорить. Значит ты просто не хочешь вспоминать, потому что тебе это до сих пор не безразлично, но история печальная. Я прав?

Брок только хмыкнул, ничего не ответив, и Баки уверился в своей правоте, в том, что у Брока есть какая-то история, что он не просто разбойник под парусами.

– Пойдем, узнаем, что ты усвоил за день, золотце, – предложил Брок, и Баки не стал противиться.

Они поднялись на мостик, и Брок глянул на паруса. Баки тоже поднял голову, но особо ничего не увидел.

– Возьми на румб восточнее, – приказал он рулевому. – Не чувствуешь, ветер уходит.

– Есть румб восточнее, – повторил команду рулевой и чуть крутанул штурвал.

Баки поразился, как тонко Брок чувствовал ветер и свой корабль, что за полминуты на палубе и беглого взгляда на паруса ему хватило, чтобы понять, что ветер поменялся.

– Всегда следуй за ветром, – непонятно кому сказал Брок и отвёл Баки совсем на корму, подальше от рулевого. Встал у него за спиной близко-близко, так, что Баки чувствовал его тепло, и, дохнув на ухо, сказал.

– Смотри, золотце, – это прозвучало так интимно, что по спине Баки пробежали мурашки, он хотел обернуться, заглянуть Броку в его странные, почти жёлтые глаза, что-то спросить, но только поднял голову к небу и увидел.

Баки никогда не смотрел на звёзды так, полностью отдаваясь им, погружаясь в звёздное небо полностью, видя его теперь совершенно по-новому, иначе. Он смотрел в иссиня-черный, словно бархатный купол неба, на россыпь бриллиантовой крошки звезд, щедро высыпанной каким-то неведомым божеством, и не понимал, как не видел этого раньше.

– Вон она, – Брок положил свою широкую теплую ладонь Баки на живот, слегка прижимая его к себе, а указательным пальцем другой ткнул в небо, в яркую звезду, висящую над горизонтом.

– Полярная звезда? – полуутвердительно сказал Баки и почувствовал кивок Брока.

– Путеводная звезда. Всегда, куда бы ты ни шел, она укажет тебе на север, и ты сможешь вернуться домой, – грустно сказал Брок, чуть поглаживая Баки по животу, и тому так захотелось чужого тепла, захотелось самому согреть Брока, а звёзды над головой сияли так ярко, что он поддался порыву, переплел свои пальцы с его и откинул голову ему на плечо.

Баки стоял, откинувшись на Брока и смотрел в небо, складывая звезды в созвездия и иногда показывал пальцем в небо, узнавая то одно, то другое. Когда он выдохся, Брок сам стал указывать ему на небо, называя и называя созвездия и ярчайшие звезды в них.

Внезапно налетел резкий порыв ветра, завыл заунывно в скрипящих снастях, и стих.

– Вот и штиль, – тихо сказал Брок, и Баки почувствовал это: ни дуновения. Он обернулся, практически повернулся лицом к Броку в его полуобъятиях, и увидел, как опадают паруса, повисая на реях, а корабль еще летел вперед, не понимая, что больше нет движущей его силы.

Баки понял, что стоит лицом к лицу с Броком близко-близко, так, что мог чувствовать на своих губах его дыхание, и отступил на полшага назад, испугавшись этой близости. Брок не стал его удерживать, погладил по пояснице и убрал руку.

– Надолго? – спросил Баки, опираясь задницей о борт, все равно слишком близко находясь к Броку. Это будоражило и смущало одновременно, Баки не хотел и одновременно хотел быть так близко к Броку, как к запретному плоду, который, как известно, всегда сладок.

– Не знаю, – честно ответил Брок. – Здесь очень изменчивые ветра. Убрать паруса! – выкрикнул он, и на палубе повторили приказ, а по вантам уже привычно полезли матросы убирать ненужные сейчас паруса. – Поболтаемся немного, – тихо добавил он Баки. – Пойдем спать, золотце, ничего интересного уже не будет.

Брок снова обрядил Баки в ненавистную ночнушку и завалился спать на другой край кровати, повернувшись к нему спиной. Баки даже стало казаться, что его теплая ладонь на животе ему примерещилась, а полубъятий вообще не было. Он не понимал Брока, не понимал, чего тот от него хочет, и хочет ли чего-то вообще. Повинуясь минутному порыву, он погладил Брока по широкой спине, и тот резко повернулся, навалился на него, вжимая в кровать, и прижался губами к губам, толкнулся языком, и Баки поддался, ответил на поцелуй, оказавшийся горячим, горчаще-сладким, но безумно коротким. Брок посмотрел на него, в темноте глаза его сверкали чем-то странным, невысказанным.

– Спи, золотце, – погладив его по щеке, тихо сказал он и, скатившись с него, отвернулся обратно, не позволяя себе больше ничего.

Баки лежал на спине, ошарашенно глядя в потолок каюты, трогая свои губы, словно не веря, что этот поцелуй вообще был.

Баки думал, что долго не уснет, все лежал и перебирал в голове прикосновения Брока, но мерное покачивание усыпило его.

Он проснулся поздним утром и по качке почувствовал, что ветра так и нет. Брока тоже не было, и Баки, переодевшись, пошел гулять по кораблю. Команда, свободная от вахты и повседневных работ, сбросив за борт штормтрап, плескалась в море, кто-то даже рыбачил. Брок был занят, обсуждая что-то со своими помощниками на мостике, и Баки, предоставленный самому себе, пошел на нос, где никого сейчас не было. Постояв у борта, глядя на воду, он обнаружил под бушпритом туго натянутую сеть, предназначения которой не знал, но она показалась ему идеальным местом, чтобы отдохнуть и побыть совершенно одному. Перебравшись через борт, он, цепляясь за канат, спустился в сеть и, скинув рубашку, разлегся в ней, как в гамаке, греясь под лучами теплого солнца. В голове было пусто и светло, вчерашний поцелуй казался чем-то нереальным, таким коротким он был, но Баки понял, что хочет Брока себе. Хочет стать ему ближе, и готов для этого зубрить карты хоть звездного неба, хоть ветров, хоть изучить все мели в мире. Он даже не думал о том, что пират не самая удачная партия для принца, пусть и сбежавшего из родного дома и из-под венца. Но он боялся, что окажется просто диковиной игрушкой для Брока, и тот, наигравшись, высадит его в каком-нибудь не самом зачуханном порту, чтобы больше никогда не видеть. На солнце Баки разморило, и он не заметил, как задремал.

Проснулся он от того, что ему было безумно холодно и мокро. С неба лило, ветер хлестко бил его водяными струями, безбожно раскачивал корабль, а снизу его окатывало волнами. За шумом ветра и дождя Баки различал какие-то голоса, но толком услышать ничего не мог. Поняв, что надо выбираться и как можно скорее, он, зачем-то прихватив и насквозь мокрую рубашку, оскальзываясь на мокрых канатах, начал выбираться из казавшегося милым укрытия, где его никто не стал бы искать. Похоже, так и вышло, и его искали. Баки слышал, как его звали, понимал, что его, наверное, уже какое-то время ищут. Еле выбравшись на палубу, он чуть не рухнул за борт, от сильной качки, но его поймал за ремень какой-то матрос.

– Капитан! – заорал он что было сил. – Нашел!

Баки увидел, как по качающейся палубе к нему бежит Брок. Весь мокрый, потому что почему-то не удосужился надеть ничего от хлещущей с неба воды, лицо его было серым, губы сложены в тонкую нитку. Он схватил Баки за руку и потащил через весь корабль в каюту, бросив кому-то на ходу, чтобы принесли вина с травами.

– Раздевайся, – приказал он уже в каюте, стаскивая с себя насквозь промокшие тряпки, и Баки подчинился.

У него зуб на зуб не попадал, так ему было холодно, он еле стащил с себя совершенно мокрые штаны, вместе с сапогами и потянулся за надоевшей рубашкой, но Брок опрокинул его на кровать, сам уже совершенно голый, запихал под теплое одеяло, кинув сверху мохнатую шкуру какого-то неизвестного Баки животного, и забрался рядом, притиснув Баки к себе спиной.

Баки весь напрягся, не представляя, что будет дальше, он чувствовал Брока всем собой, ощущал, как разгорается тепло между их мокрыми телами, как Брок вжимается носом в его мокрый затылок, поглаживая его по животу широкой ладонью.

– Что же ты, блядь, творишь, золотце, – выдохнул он ему в затылок, и Баки понял, что за него волновались. – Всю “Гидру” обшарили, а тебя нет, уже шторм начался…

– Прости, – промямлил Баки, не зная, что еще сказать. На какое-то мгновение ему даже стало стыдно, что он поставил на уши всех.

– Хватило же ума, а, – в голосе Брока слышалась улыбка, он говорил тихо, но даже за шумом дождя и ветра за бортом его было слышно.

– Там было удобно, и я никому не мешал, – попытался оправдаться Баки.

– Удобно ему было, – проворчал Брок, прижимая его к себе еще теснее, и Баки почувствовал его желание, упирающееся вставшим членом ему в задницу. Это было ожидаемо и неожиданно одновременно, Баки весь напрягся, ожидая, что Брок будет делать дальше, но тот только обнимал его, поглаживал по животу, и дышал им. А потом ласковая рука скользнула ниже, прошлась по курчавым волоскам лобка, сгребла еще вялый член, поглаживая, а шеи коснулись губы. Брок жарко выдохнул, пуская по телу Баки тысячи мурашек, и тот не выдержал, повернулся к Броку лицом и впился в губы жарким поцелуем. Его хотели, ничего о нем не зная, не представляя, кто он такой, хотели, но не напирали, не пытались взять свое по праву чего-то или кого-то там, а просто аккуратно предлагали. И Баки решил не отказываться, ведь Брок ему нравился.

У него встало как по команде, когда Брок вжал его в себя, отвечая на поцелуй, и Баки перехотелось думать вообще. Он весь окунулся в чувственное удовольствие от ласковых прикосновений рук и губ Брока, плавился, таял в его объятиях, сам потирался об него всем телом, прижимаясь пахом к паху.

Брок не закрывал глаз, смотрел на Баки, словно не мог насмотреться, или боялся, закрыв их, увидеть кого-то другого. От этой мысли кольнуло обидой, но Баки отогнал ее, как неважную, глупую, мешающую получить удовольствие, и сам закрыл глаза, подставляясь под губы Брока. Тот целовал его жадно, исступленно, словно Баки исчезнет, пропадет, что все закончится не начавшись.

– Золотце, – шептал Брок, оглаживая крепкую задницу Баки и тяжело дыша, – золотце мое. Ты же будешь моим? Не убежишь от меня? – и целовал, целовал, целовал.

Эти вопросы не требовали ответов, и Баки ничего не говорил, он тонул в неожиданно нежном любовнике, понимая, что еще никто из его прошлых любовников не был с ним так ласков и нежен. И Баки самому хотелось быть нежным, отзывчивым, утопить в неге, как он умел.

Под одеялом стало жарко, и Баки откинул его, оглядывая в полумраке каюты сильное, красивое тело, которое не портили даже старые шрамы. Он сел на колени, поглаживая Брока по груди, и тот, устроившись на спине, раздвинул ноги, недвусмысленно предлагая себя.

– Ну же, золотце, – позвал Брок замершего над ним Баки, – смелее, я весь твой.

Такого поворота Баки не ожидал, он думал, что ему придется отдаться Броку, но что старый пират предложит себя сам, это было просто невероятно. У него была пара мужчин, но это они обласкивали монаршую особу, прыгали на нем, ему даже делать ничего не приходилось. И сейчас, когда не просто хотели им выебать себя, а от него чего-то ждали, он растерялся, потому что не хотел делать больно.

Баки огладил член Брока ладонью, и тот тихо застонал, приподнимая бедра, желая продлить ласку. Брок сейчас казался ему открытым и каким-то беззащитным, и это странно не вязалось с его образом сурового пиратского капитана. Баки размазал большим пальцем по головке выступившую смазку, а потом, не позволяя себе передумать, склонился и взял член Брока в рот. Тот резко выдохнул сквозь сжатые зубы, и Баки почувствовал его руки у себя на затылке, поглаживающие, предлагающие взять глубже, но ни на чем не настаивающие.

Баки сосал самозабвенно, не пытаясь взять глубоко, потому что понимал, что не сможет, облизывал головку, надрачивая ствол, а пальцами другой руки гладил сжатые мышцы входа.

– Погоди, – остановил его Брок, когда Баки толкнулся в него пальцем, и, свесившись с кровати, погромыхал там чем-то. Он протянул Баки пузырек толстого стекла с плотно притертой крышкой, в котором плескалась прозрачная маслянистая жидкость. – Смажь, золотце, на сухую и тебе, и мне больно будет.

Баки виновато улыбнулся, понимая, что Брок уже сообразил, что у него нет опыта, но не отказался от своей затеи, только шире развел ноги, согнув их в коленях. Вылив себе на ладонь немного вязкой, горьковато пахнущей полынью жидкости, Баки размазал ее по своим ладоням и входу Брока, и на пробу толкнулся пальцем, который легко скользнул внутрь, а Брок сладко выдохнул, словно вновь настраиваясь на волну давно забытых ощущений.

Баки не хотел бы сам, чтобы его трахнули, наскоро растянув, поэтому подошел к процессу ответственно. Он гладил Брока изнутри, ощущая мягкие стенки, разминал большим пальцем медленно поддающееся сжавшееся кольцо мышц. Брок нетерпеливо насадился на его палец, и Баки аккуратно вынул его, и вставил уже два пальца. Брок застонал на выдохе, подаваясь на них бесстыдно, жадно, закусил губу, вымученно изломив брови, и Баки почувствовал, как его ведет, как он хочет Брока, хочет вставить в него свой жаждущий ласки член. Он двинул пальцами внутри Брока, и тот вскинул бедра, застонав, подаваясь за лаской, и все смотрел, смотрел на Баки не отводя глаз.