Текст книги "Я не мертв (СИ)"
Автор книги: SmileGin
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Тсуна, отпусти его. – сказал Шамал.
– Что? Но он же болен! А если он убьет кого-нибудь?
– Он убьет кого-нибудь, если ты его не отпустишь.
– Послушай взрослого человека, Тсунаеши-кун. – мило улыбался Рокудо, склоняя голову набок. – А иначе…
Мукуро размахнулся и со всей силы треснул по стене. Раздался оглушительный грохот, и камень поддался, рассыпаясь на куски и поднимая облако пыли.
– Тсуна, он истощает себя при каждой активации пламени, прекращай. – тихо сказал Шамал.
– Почему его просто не усыпить? – Савада не хотел отпускать его в таком состоянии.
– Нет. Отпусти его. Ему ведь это так важно. – доктор говорил серьезно и уверенно.
Но Тсуна ответить не успел: Рокудо вылетел из столба пыли, кидаясь в атаку, и нанес первый удар. Десятый блокировал его, зажигая пламя неба. Вздрогнул, увидев, как из уголка тонких губ течет струйка крови. Но иллюзионист не замечал надвигавшейся на него опасности, горя желанием исчезнуть из этого места. И тогда Савада сдался.
– Иди. – тихо произнес он, опуская руки. – Иди, Мукуро. Только, пожалуйста, не совершай опрометчивых поступков.
Мукуро непонимающе посмотрел на босса. Он явно не ожидал таких слов. Шамал протянул ему пачку таблеток.
– Пей каждый день и звони чаще.
Рокудо рассеяно кивнул и бегом вылетел из палаты. Он не думал сейчас ни о Хром, ни о Кене с Чикусой… Сейчас его мысли были заняты совсем другим. На улице уже было темно, ярко горели фонари, людей почти не было. Кея уже давно должен был прийти. Хоть бы он все еще ждал! Мукуро несся по улицам, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что в легких не хватало воздуха, а голова все сильнее тяжелеет. Быстрее, быстрее, домой, к Хибари Кее. Вот уже и нужная улица. Серый асфальт проносится под ногами, дома по бокам сливаются в разноцветные пятна, а Мукуро все бежал, пока не уткнулся носом в железные ворота. Тяжело дыша, схватился за прутья, вглядываясь в темноту двора.
– Ке… Ты здесь? Кея. – как можно тише позвал японца парень.
– Не ори, травоядное, хочешь всю округу на уши поставить? – доносится из палисадника недовольный голос.
Травоядное. Мукуро усмехнулся: раз его причислили к ненавистному стаду, значит кто-то очень зол. Ноги сами понесли навстречу с любимым брюнетом. Но в следующий миг он свалился на землю от сильного удара в грудь.
– Оя, за что такая немилость? – еле выдавил Мукуро, приподнимаясь на колени и согнувшись пополам.
– Где ты шляешься? – холодный голос приятно ласкает слух, проникая в затуманенное сознание. – Я уже полтора часа здесь стою.
– Ох, и не нашел мне замену?
– В следующий раз обращусь к тупому коню. – бросает небрежно Хибари, не догадываясь, какой болью это отзывается в душе иллюзиониста.
– Следующего раза не будет. – нахмурился Мукуро, вытаскивая из кармана связку ключей.
– Конечно, не будет. – хмыкнул японец, поигрывая тонфа. – Я ж забью тебя до смерти.
– Ммм, звучит заманчиво. – протянул синеволосый, распахивая дверь.
В коридоре вспыхивает яркий свет, и Мукуро жмурится, на время ослепнув. А когда открывает глаза, встречает изучающий взгляд серых глаз.
– Мне готовится к смерти? – усмехнулся итальянец. – Пере…
– Что с тобой? – резко перебивает его брюнет. – Выглядишь ужасно.
– Боже, ты задел мою гордость. Я же красавчик.
– Ага, в мечтах. Я задал вопрос. Отвечай.
Мукуро нервничает, внешне спокойно улыбаясь. Не хочется признаваться в собственной слабости.
– Куфуфу, я просто очень скучал по тебе. – нашелся он, касаясь ладонью бледной щеки. – Весь день о тебе думал.
– О, вот как? – безразлично кидает хранитель облака, вглядываясь в осунувшееся лицо с лихорадочно блестящими глазами. – Видимо, и впрямь очень сильно скучал.
– Даже не подозреваешь, как сильно… – склоняется ниже, прикрывая глаза.
Хибари потянул на себя худое тело, сам целуя тонкие губы. Это удивляет, но очень радует. Мукуро шагает вперед, заставляя Кею прижаться спиной к стене. Тот на удивление податлив, что распаляет еще больше требовавший добавки организм. На пол летят рубашки, галстуки, пиджак и плащ, покрывая деревянный пол черно-белым ковром. Хибари обхватывает узкую спину руками, впивается пальцами в выступающие лопатки, целует шею, грудь. Мукуро тихо стонет, откидывая назад голову, цепляется в широкие плечи. Опускает руки вниз, положив ладонь на пряжку ремня.
– О, нет-нет. – Хибари усмехнулся, убирая руку с пояса.
Тихий вздох разочарования вырвался изо горла Мукуро. Ну вот и объяснение внезапной страсти японца. Опять издевается. Но Кея и не думает останавливаться, тянет за волосы вниз, припадая к губам. Вообще, что происходит? Да или нет?
– Что ты делаешь? – недоуменно спросил он, когда Хибари соизволил его отпустить. – Секс все же будет?
– Будет. – кивнул брюнет, облизнув губы. – Просто в несколько ином варианте.
Хранитель тумана замирает, чувствуя, как холодеет тело. Он прекрасно понял смысл фразы. Но лучше бы не понимал. Хибари смотрит на него, ехидно улыбаясь. Невольно Рокудо заглядывается на него. Прекрасен. В этом мире лишь одно неизменно – всепоглощающая, граничащая с безумием, любовь к серым глазам и едва заметной полуулыбке. Что ж, будет по-твоему.
– Хорошо. – спокойно ответил Мукуро, закрывая глаза. – Только будь осторожнее. Иллюзионисты чувствительны к боли.
Кея кивает, снова притягивая к себе стройное тело. Пусть будет так, как он хочет. Иллюзионисту не впервой ощущать боль. Он даже ее желает, мучительно мечтая, что физическая боль перекроет боль душевную. Не хотелось расставаться с Кеей. Но придется. Ведь Мукуро не проживет больше двух недель. Поэтому нужно сделать все возможное, чтобы эти дни были наполнены безмятежным счастьем. Чтобы было, что помнить, снова оказавшись в Аду.
========== Cчастливые моменты ==========
Умирать страшно. Нет, сама смерть не так ужасна. Гораздо сильнее страшит умирание.
Мукуро уперся руками в ступеньки, боясь свалиться на пол ничком. Горячее дыхание Хибари опаляет висок и шею. Страстные поцелуи-укусы неимоверно распаляют сознание, поднимаясь волной наслаждения в теле.
Мукуро умирал уже много раз. Он привык к смерти. Но именно сейчас умирать он не хочет. Тяжелые мысли все время крутятся в голове, создавая страшные видения грозящей смерти.
Кея прижимается грудью к напряженной спине, поглаживает по волосам, тихо шепчет что-то на ухо. Немного страшно. Хибари протягивает руку к лицу любовника, и Мукуро охотно открывает рот, смачивая пальцы слюной. Для себя ведь старается.
Каждый раз, умирая, Мукуро забывает свою прошлую жизнь. Какие-то видения, неясные воспоминания… Этого мало. Так мало, что сердце готово разорваться от предстоящего забвенья.
От резкой боли иллюзионист вскрикивает, но Хибари быстро припадает к его губам, обхватывая рукой шею, заставляя задрать голову кверху. Колени разъезжаются по гладкому полу, но Кея крепко держит, не дает упасть.
Не хочется забывать эту жизнь. Мукуро не совсем помнил свои прошлые воплощения, но был точно уверен, что эта жизнь была самой прекрасной. Кен, Чикуса, Хроме, даже Вонгола…. А особенно он… Хибари Кея…
Спокойные, размеренные движения переходят в более резкие и сильные, а раздирающая изнутри боль подавляется внезапно нахлынувшей эйфорией, когда Кея входит особенно удачно. Тогда Мукуро, уже не сдерживаясь, стонет в полный голос, сам подаваясь навстречу.
Серые глаза, жесткие непослушные волосы, легкая полуулыбка: это забыть нереально, настолько въелся в мозг любимый образ. Всегда уверенный в себе, прекрасный и независимый, хранитель облака вызывает необъяснимое восхищение, а ведь Мукуро привык восхищаться только собой.
– Ке~я… – выдыхает Рокудо, когда руки не выдерживают бешеного ритма и дрожат, грозя вот-вот переломиться в локтях.
Хибари склоняется над телом, целует в затылок, проводит горячим языком между лопаток, при этом не отрываясь от основного действия.
Смерть дышит в спину, нагоняет семимильными шагами, и Мукуро, улыбаясь, раскрывает ей свои объятия. Потому что он так привык. Потому что он ее не боится. Почему же тогда дрожат колени при взгляде в ее пустые глазницы? Почему громко стучит сердце, ударяясь о грудную клетку, словно собирается проломить ребра? Почему в голове проплывают воспоминания о жизни, вроде бы проведенной впустую? Тринсетте не собрал, мафию не уничтожил, наоборот, стал ее частью, что являлось весьма сомнительным удовольствием.
Все-таки локти подгибаются, и Мукуро падает на лестницу грудью, но даже не морщится от боли, когда острые края ступеньки царапают нежную кожу, оставляя на ней царапины. Хибари не останавливается, упирается руками в ступени по обе стороны от головы иллюзиониста, тяжко дышит, рычит.
Хоть жизнь и оказалась не очень удачной, но было весело. Все эти мафиозные разборки, кровавые драки и безумная Вонгола со всеми ее сумасшедшими хранителями, прыжками в будущее и тому подобное, вызывают непонятное чувство… чувство нежности. Можно даже поблагодарить Бога, если он, конечно, существует, за такую возможность прожить свою очередную жизнь.
Итальянец трясется словно в агонии, и негромко, но протяжно, мыча, кончает, крепко зажмурив глаза, чувствуя, что еще чуть-чуть, и они лопнут от напряжения. Кея недолго сдерживается и изливается через минуту, падая на тяжело вздымавшуюся спину.
Господи, если ты есть, то… не дай мне умереть… Дай мне еще немного времени побыть счастливым…
– Рокудо… – влажная ладонь поглаживает спутанные волосы, скользит по мокрой щеке.
– Кея… – выдыхает в ответ синеволосый, водя пальцами по тонким губам. – Я тебя люблю.
Хибари молчит, только внимательно смотрит затуманенными глазами, будто желая понять, о чем думает сейчас его партнер. Затем аккуратно подтягивает к себе, упираясь лбом в подбородок, и невесомо целует покрытую засосами и укусами шею. Мукуро жмурится, доверчиво изгибаясь, зарывается пальцами в темные волосы и шепчет, шепчет без конца имя самого дорогого человека на земле…
***
– Как никогда, я хочу сейчас умереть. – Тсуна упал грудью на стол, разбрасывая вокруг бесчисленные бумаги с отчетами и тому подобным.
Гокудера сочувственно посмотрел на босса, и наклонился, чтобы собрать документы. Савада капризничает и смахивает с таким трудом поднятые листки. Гокудера лишь тяжко вздыхает и снова становится на коленки, подбирая многочисленные бумаги, веером рассыпавшиеся по ковру.
– Если ты моя правая рука, почему документы разбираю я?! – задает вполне логичный вопрос Тсуна, падая под стол.
Это удивительно. Дечимо взрослый и спокойный, серьезный человек, что это вдруг на него нашло?
– Вария, Шимон и Мельфиоре на меня нашло. – прошипел шатен, отвечая на невысказанный вопрос.
Только за сегодняшнее утро варийцы уничтожили несколько комнат, сцепившись с самой вспыльчивой частью семьи Шимон. Затем Бьякуран доконал Генкиши, и они чуть не подрались, пока между ними не встал сам Десятый. Потом Ямамото и Скуало схватились с Закуро, и разрушили половину леса. И как только люди еще не заметили «секретную» базу Вонголы?! И это еще «мирные» переговоры.
Внезапно стало грустно. Мукуро… Как он там? Вспоминая вчерашний день, должен быть не очень. Почему он никак не может принять факт смерти Хибари-сана? Это, конечно, трудно, очень трудно, принять, но все же уже смирились. Кроме Дино. И Генкиши, одержимого жаждой мести. Но, в отличии от них, Мукуро никогда не был в дружеских отношениях с хранителем облака, они же друг друга ненавидели. Почему же… И еще эта болезнь. Шамал сказал, что психическое состояние иллюзиониста крайне нестабильно, невозможно предсказать, когда его разум окончательно помутится. Организм сильно истощен, органы время от времени отказывают, каждый раз грозя летальным исходом своему хозяину. Даже если сильно попытаться, ему не прожить дольше десяти дней.
– Джудайме, что с вами?! – заорал Гокудера, подлетая к Тсуне.
Непрошенные слезы навертывались на глаза, сердце рвалось от боли. Потерять еще одного хранителя… Нет, друга, не хотелось… совсем не хотелось. Савада был готов сделать все, что угодно, лишь бы спасти всех дорогих ему людей. Почему все так выходит? Сначала отец, потом Хибари-сан, теперь Мукуро… И снова это бессилие, накрывающее с головой.
– Все в порядке, Гокудера-кун. – нет, Тсуна никому не скажет о Рокудо. Никому не причинит боль раньше времени.
Он просто постарается помочь ему всем, чем только сможет. Чтобы больше не чувствовать жгучего опустошения, как после смерти хранителя облака.
***
– Я сварил кофе. – улыбнулся Мукуро, поставив на стол две крохотных чашечки.
Кея сонно моргнул, натягивая на подтянутое тело серую рубашку со шнуровкой на груди.
– Не может быть. Я еще сплю? Ты проснулся первым.– пробормотал он, с грохотом отодвигая стул и широко зевая.
Рокудо загляделся: когда Хибари зевает, то становится таким милым. Ха-ха, такой лапочка.
– Куфуфу, я просто не смог уснуть, ведь ты так сладко посапываешь во сне, что я только и делаю, что слушаю тебя.
– Не ври, гиена, у тебя просто задница болела. – фыркнул сосед, падая на мягкое сиденье.
– Оя, по собственному опыту знаешь? – лукаво подмигнул парень, тут же пригнувшись.
Сверху пролетели тонфа, просвистев прямо над макушкой.
– Заткнись. – буркнул японец, отодвигая от себя чашку.
– В чем дело?
– Я не пью кофе.
Правда? А почему все полки забиты им до отказа? Этот вопрос Мукуро и озвучил.
– Ген его любил. – поморщился Хибари, выливая коричневый напиток в раковину и ополаскивая посуду. – И тупой Конь.
Мукуро дернулся.
– О, так они были у тебя в гостях? – как можно небрежнее спросил он.
Хибари оторвался от своего увлекательного занятия и обернулся, ехидно улыбаясь.
– Да ты никак ревнуешь, иллюзионистишка? – прищурился он, сложив на груди руки.
Рокудо, не торопясь, отпил из кружечки и с удовольствием прикрыл глаза, наслаждаясь терпким ароматом.
– Не обольщайся, мерзкий япошка, я прохладно отношусь к семейным ценностям.
– Вот как? И когда это мы стали семьей, жалкий итальяшка? – недовольно хмыкнул брюнет, наливая себе зеленый чай.
– Я бы хотел, чтоб ты был женой. – мечтательно вздохнул синеволосый.
– Нет. Я буду твоим злым отцом. Который сильно избивает своего несчастного ребеночка. Тонфа. По маленькой синеволосой голове.
– Ну и пусть у меня маленькая голова. – пожал плечами Рокудо, откидываясь на спинку стула и перекидывая через нее руку. – Зато кое—что очень даже большое.
– Ага. Мечтать невредно. – насмешливо произнес Хибари, присаживаясь рядом с хранителем тумана.
– Ты не очень-то жаловался, когда отдавался мне позапрошлой ночью. – усмехнулся тот, с упреком посмотрев на собеседника.
– Вао, но это не я стонал, как маленькая шлюшка и не требовал повторения. – парировал Кея, отпивая из чашечки обжигающую жидкость.
– И это печально, куфуфу. У меня вообще серьезные сомнения в том, что ты человек, Ке-кун. – обеспокоенно сверкая разноцветными глазами, сказал Мукуро.
– А ты не знал? Я робот, присланный из будущего, чтобы уничтожить всех травоядных. – невозмутимо ответил парень.
– Урра! Я буду жить! – возликовал Рокудо, вскидывая вверх руки.
Кея тихо рассмеялся, откидывая назад голову. Мукуро улыбнулся и засмеялся вместе с ним, уткнувшись лбом в подрагивающее от смеха плечо.
Вот оно. Такое простое, но абсолютное счастье.
========== Забытье ==========
Бьякуран по-прежнему мило улыбался даже тогда, когда Тсуна объявил ему мат. Все, теперь невозможно ничего сделать. Он проиграл. Но хотя бы… было весело.
– Расскажите же мне, как вы раскрыли мои замыслы?
Савада ухмыльнулся и отпил из бокала вина. Вот. И воевать не нужно. Бьякуран ведь не идиот, без колец Маре в драку не полезет. Да и не нужно ему, как оказалось.
– Все очень просто. Матео Гримани и Хибари Кея. – довольно произнес он, откидываясь на спинку стула и торжественно улыбаясь.
Бьякуран непонимающе уставился на Дечимо, недоумевая при чем тут его бывший подчиненный и мертвый хранитель облака. Мукуро хмыкнул. Ему нравилось, когда Джессо выглядел растеряно. Это забавно.
– Хибари Кея даже после смерти продолжает нам помогать. – глухо отозвался Генкиши. – Он знал прекрасно о твоих связях в Альянсе, впрочем, как и о том, что ты связан с одним из бывших аркобалено. С Верде.
– Этот злой гений уже порядком достал. – поморщился Тсуна. – Так вот, у Хибари-сана был великолепный информатор, которого ты, однако, не слишком посвещал в свои дела. Да-да, это я сейчас про Гримани.
Бьякуран снова улыбнулся. Он об этом догадывался. В ответ Савада усмехнулся.
– Ты знал, что Матео являлся членом семьи Кастальди? И то, что он был заинтересован в твоей смерти?
Бьякуран кивнул. Он узнал об этом незадолго до его предательства.
– А о том, что Хибари-сан и Матео работали вместе?
А вот это удивляет.
– Вместе они собрали много чего интересного. Очень интересного, что существенно нам помогло. – Тсуна похлопал по пухлой папочке. – Но, к сожалению, в последний момент, Гримани стушевался, когда появилось подозрение, что ты обо всем узнаешь. А Кастальди тогда уже были в курсе дела, но не вмешивались, ожидая исхода. Исход оказался печальным… Для Вонголы. – он сжал бокал так сильно, что он лопнул в руке, капая на белую скатерть и пачкая светлую рубашку. – Уроды, а они еще соболезновали. Твари, вырежу всех.
Бьякуран прищурился. Этого явно недостаточно, чтобы все понять. Тсуна дал ответ и на этот вопрос.
– Мукуро. – кивнул он, и Рокудо оскалился. – Остальное рассказал мой хранитель.
– Не зарывайся, Тсунаеши-кун. Я уже не хранитель Вонголы. – хмыкнул иллюзионист, не обращая внимания на любопытный взгляд сиреневых глаз.
– Вот значит как. – задумчиво протянул обладатель этих глаз. – Значит Мукуро-кун рассказал тебе о нашем маленьком секрете?
Тсуна кивнул и вдруг рассмеялся.
– Не ты один плетешь интриги, Бьякуран-ку~н. – пропел он. – Мукуро рассказал мне обо всем уже давно. Ха-ха. Мы даже подрались после этого.
– Значит, он работал на меня и на тебя одновременно?
– Ага. – с удовольствием кивнул тот, довольно щурясь. – Это было забавно. Я бы поиграл с тобой еще, но смерть Хибари-сана все расстроила. Мне это больше не интересно. – шатен подался вперед, сцепляя пальцы в замок и устраивая на них свою голову. – Итак, ты принимаешь условия Альянса.
– Выбора нет. – развел руками Джессо, казалось, что он ни капли не расстроился. – Я согласен.
***
Данте стоял на кладбище, держа в руках алые маки. Хибари очень помог. И Матео тоже, как ни странно. Но все же он убил его. Савада уже наметил план уничтожения семьи Кастальди, семьи, на которую вышел Генкиши. Они с Хром проделали гигантскую работу по выявлению зачинщика, в то время, как Мукуро и Тсуна строили козни Бьякурану. Все приложили максимум усилий, чтобы воплотить все планы в жизнь.
– Спасибо вам. – тепло улыбнулся Данте фотографии.
Он был рад, что судьбоносная встреча с мрачным облаком Вонголы подарила ему шанс стать прекрасным человеком, сильным хранителем и хорошим другом. В прежней семье он был никем, но когда перед глазами появился образец подражания, парень понял, что мириться со своей жизнью он не будет. Ежедневные тренировки, строгая дисциплина и образ темноволосого японца, невольно ставшего его вдохновителем, превратили забитого подростка в сильного и уверенного в себе юношу. А вскоре его нашел бывший аркобалено солнца, предложивший заманчивую должность на место погибшего Хибари. Так Леоне и стал новым хранителем облака…
– Что ты здесь делаешь? – леденящий голос разрезал тишину, буквально въедаясь в мозг.
Маки выпали из рук, рассыпавшись на небольшой холмик, усыпанный цветами. Леоне обернулся. Рядом стоял Мукуро, смотревший прямо в голубые глаза, холодный и разъяренный.
– Мукуро-сан…
– Оя, так я уже Мукуро-сан? – зло усмехнулся тот, заставляя парня замолчать.
Жалкое ничтожество, посмевшее занять место Кеи. Ничтожный червяк, травоядное, прикидывающееся самим Кеей. Слабый, ненавистный человечишка, бесящий одним своим видом. Что он забыл на могиле Хибари?!
Злость переполняла тело, выплескиваясь пламенем наружу. Как посмел этот наглый мальчишка прийти сюда?! Священное для Мукуро место. Место, где он впервые понял причину своей скуки, где впервые осознал свои чувства, где впервые почувствовал, что он живой человек…
«Ненавижу… Леоне…»
Сдвинутые на переносице брови, сжатые губы… Кея… Как он смеет так походить на него?!
Глаз сверкнул цифрой один, разрушая землю, вырывая из нее надгробия. Жуткие скелеты выползают из могил по первому же зову иллюзиониста. Данте понимает, что это иллюзия, но выглядит все чудовищно реально.
– Куфуфу, опыта не хватает, мальчик? – смеется Мукуро. – Или, может, ненависти?
Это доставляет удовольствие. Вот, посмотри же, Вонгола, на избранного кольцом! Слабак. Смех резко прерывается, Мукуро смотрит беспощадно, кровожадно. Так он смотрел на Хибари во время их бесконечных драк. Но, в отличии от японца, этот парень не разжигал бурю эмоций в душе. Хотелось лишь убить, разрывать на части, упиваться кровью и смеяться, смеяться, смеяться… Топтать уже мертвое тело ногами, стирать в порошок раздробленные кости… О, да, таково безумие Рокудо Мукуро.
Данте сопротивляться иллюзии не может. Отбивается кастетами от оживших мертвецов, уворачивается от столбов огня, вырывающихся из-под земли. Хибари не обращал внимания на иллюзии, бежал к своей цели и стремительно наносил удары. Ему было плевать на все, кроме Мукуро. Потому что иллюзионист всегда был его целью. Только он. Только Мукуро. Не Каваллоне, не Тсуна и не Ямамото, а он. Мукуро смеется. Смеется так, что не хватает воздуха. Так, что кружится и словно пустеет голова. В жизни Хибари только он. Раньше и, тем более, сейчас.
– Остановитесь, вы не понимаете, что делаете!
Мукуро щурится. Ошибаешься, милый мальчик. Мукуро прекрасно все понимает. Кольца тумана уже на пальце нет, оно у Хром. Но эта безделушка не нужна, чтобы победить такого слабака.
Разум снова покрывается кровавой пеленой, когда Рокудо видит, как сверкает кольцо на пальце у Данте. Кольцо облака. Кольцо Хибари Кеи. Кольцо, принадлежавшее Хибари Кее. Нет, все еще принадлежащее.
Иллюзии рассыпаются в тот миг, когда обезумевший итальянец впивается в плечи Данте, тряся его как тряпичную куклу.
– Отдай мне… Отдай кольцо!
Страшно. Данте страшно смотреть на налитые кровью глаза, лихорадочно сверкающие в сумерках, страшно слышать хриплый голос и страшно видеть звериный оскал, обезобразивший красивое лицо. Пальцы больно впиваются в кожу, а голова вот-вот оторвется от бешеной тряски. Но он все же сжимает кулак, не собираясь отдавать кольцо хранителя. Его сокровище. Он не отдаст его никому.
– Данте… – холодная кожа перчаток прикасается к шее, сильные руки надавливают на горло, сжимая его. – Убью… тебя…
Слова даются с трудом. Мукуро облизывает пересохшие губы, смотрит, как краснеет от недостатка воздуха лицо ненавистного человека и громко смеется, когда чужие руки пытаются отодрать от шеи цепкие пальцы. В голове бьется только одна мысль: убить, убить, убить… Он уже не помнит, за что хочет убить, но продолжает сжимать горло, с наслаждением наблюдая за мучениями парня.
Внезапно тело пронзает судорога, и Мукуро разжимает пальцы, падая на колени. Зажмуривается, чувствуя, как расходится по телу боль, и шарит по карманам в поисках живительных таблеток. Глотает одну и замирает на мгновение. Лекарство уже почти не помогает, дыхание сбивается, но руки по инерции тянутся к лежащему рядом телу, чтобы завершить начатое. Воспаленный мозг уже отказывает в работе, удаляет ненужные, на его взгляд, файлы. Кто этот парень? За что стоит его убить? Каким образом убить? Бессвязные слова витают в голове, не собираясь воедино. Мукуро уже не помнит имена некоторых хранителей, город, в котором родился, не помнит лица Хром и ребят… Но помнит, что ему затемно нужно вернуться домой. Помнит, что нужно кольцо. Помнит, кто ждет его дома.
Через пару минут, Мукуро стягивает уже с обездвиженного тела кольцо, легонько отряхивается и, пошатываясь, бредет домой, до сих пор сжимая в руках веточки сакуры. В голове все еще пульсирует боль, легкие все еще почти не принимают поступаемый в организм воздух, а тело плохо слушается. Постепенно исчезают из памяти важные и не очень моменты жизни, предзнаменуя скорое забвенье. Но это неважно, пока в памяти остается образ и имя человека, навсегда изменившего его жизнь.
Темнеет. Нужно торопиться.
========== Одержимость и крах ==========
– Где ты… – голос прервался, как только силуэт иллюзиониста появился в свете фонаря.
Хибари нахмурился: Мукуро выглядел ужасно, он еле шел, бессмысленно улыбался и безостановочно шептал имя. Его имя.
– Кея… Я не забыл. Твоего имени. Не забыл.
Тогда, когда память стремительно тает, оставляя после себя звенящую пустоту, тогда, когда не можешь вспомнить даже, сколько тебе лет… в голове бьется лишь одно слово. Имя. Имя человека, ставшего всем. Имя, отдающееся болью в сердце. Кея. Хибари Кея.
– Рокудо, что с то…
Итальянец не дал ему договорить, резко бросаясь вперед и впиваясь болезненным поцелуем в губы. Хибари с отвращением оттолкнул от себя парня, вытирая губы рукавом.
– Не смей прикасаться ко мне без моего разрешения, жалкий падальщик. – презрительно прошипел он, сдвинув брови.
Мукуро рассеяно смотрит на него, уже не помня этого поцелуя. Страшно. Не забыть. Не забыть. В голове с каждой минутой все больше темнеет, и Мукуро с трудом уже помнит свое имя.
– Я умру. Завтра. – усмехнулся синеволосый, зарываясь пальцами в волосы. – Да… Я помню это ощущение… Может, умру и сегодня.
Слова даются тяжело, гулко отдаются в стремительно пустеющей голове. Как не хочется умирать… Хочется просыпаться по утрам от пения птиц под окном, пить чай со своим соседом, отпуская едкие шуточки, гулять по базе Вонголы, издеваясь над хранителями и над боссом, а по вечерам прибегать домой, сжимая в железных объятия хмурого японца, целовать тонкие губы, слышать тяжелое жаркое дыхание…
– Так я и знал. – слишком буднично отреагировал на заявление Хибари, входя в дом. – Ты тупой придурок, жалкий иллюзионистишка. Надо было лечиться, когда предлагали.
Двигаться практически невозможно, ноги не слушают, норовя подкоситься и уронить своего хозяина.
– Кея… Кея… – без конца повторяет Мукуро, чувствуя, что это имя теряется где-то в тумане.
Его резко обрывают, дергая за волосы вниз, и иллюзионист утыкается носом в чужую шею, вдыхая аромат… мускуса? Знакомый терпкий запах возвращает кое-какие воспоминания, заставляя еще сильнее раскалываться мозг. Вонгола, Дечимо, Хром… С каждым прикосновением возвращается память, и Мукуро не задается вопросом «почему»? Хибари тянет его наверх, внимательно вглядываясь в разноцветные потухшие глаза, что-то холодно говорит, но тот его не слышит. Пинком открывая дверь, сдирает с себя пиджак; разрывая пуговицы, стаскивает рубашку, и уже сам Рокудо тянется к нему, хаотично целуя желанное тело. Поцелуй – и Мукуро уже помнит жаркую Италию, тихий стон – и всплывает в голове семья Эстранео.
Теперь ясно, что Хибари – источник жизни Мукуро, но даже если бы он был причиной его смерти, иллюзионист не отказался бы от него. Потому что Кея – его. Принадлежит ему. Живет с ним. Целует его. Спит с ним. Его. Не кого-то еще, а его. Вот почему становится плохо, когда Хибари уходит. Именно поэтому болезнь подкашивает тогда, когда рядом нет Хибари. Или нет? Мысли беспорядочно путаются, отвлекают. Мукуро задыхается от накатившего на него возбуждения, когда толкается в узкое тело, прижавшись к часто-часто вздымавшейся груди. Почти глохнет от едва слышного стона, вырвавшегося из груди любовника. Вся тяжесть, все безумие последних дней выплескивается наружу сумасшедшим желанием. Время тянется невыносимо долго, сознание медленно возвращается, а силы все быстрее исчезают. Пот течет градом, легкие раздирают сладострастные стоны, но Мукуро не может сейчас остановиться. Кажется, что остановись сейчас он, и сердце лопнет от высокого напряжения. Кея морщится, упирается в грудь, но иллюзионист уже не может его отпустить. В темноте ярко горит красный глаз с иероглифом «шесть» вместо зрачка.
Не отпускать. Быть рядом. Кея. Только это бьется в подсознании. Желание. Мечта. Имя.
– Я люблю тебя. – хочется кричать, но изо рта вырывается только тихий шепот.
Хибари смотрит озлобленно, до боли сжимает дергающийся внутри орган. Тогда Мукуро не выдерживает и без сил валится на кровать. Дыхание не торопится приходить в норму, голова не перестает болеть, но по телу распространяется сладкая истома. Японец молча поднимается, собирает одежду и неспеша одевается. Недоволен. Как мило.
– Надеюсь, стало лучше? – издевательски произносит Хибари, подходя к кровати.
«Не представляешь, насколько.»
Мукуро потянулся к валявшейся на полу куртке, достал таблетку, проглотил. Пятую за сегодня. И абсолютно бесполезную. Воспоминания, словно удаленные системой в корзину, молниеносно восстанавливались.
– Я убил маленького ублюдка. – развалившись на постели, выпалил Мукуро, заставляя брюнета резко остановиться на полпути к двери.
– Которого именно? – равнодушно спросил он.
– Который на твоем месте, куфуфу.
– Не интересует. – бросает через плечо Кея, выходя за дверь.
Мукуро засмеялся. Действительно, сдался кому-то бесполезный кусок мяса? Иллюзионист пренебрежительно хмыкнул. Кстати. Кольцо.
***
Кея стоит на кухне и пьет кофе, который ненавидит. Забавно. Слегка поморщившись от головной боли, Мукуро подошел к нему.
– У меня есть подарок.
Хибари вопросительно посмотрел на него, даже не шевельнувшись. Мукуро протянул раскрытую ладонь с лежащим на ней кольцом облака. Парень перевел взгляд на украшение, по-прежнему не двигаясь.
– Оя, ты умер, что ли? – нервно заметил Мукуро, чуть ли не в лицо ткнув рукою.
– Не мое. – откликается холодно Хибари.
То есть как это? Синеволосый рассеяно посмотрел на кольцо. Вот же оно: атрибут облака!
– Я не принадлежу к Вонголе, гиена. Это не мое.
Кольцо летит в сторону под аккомпанемент веселого смеха.
– Знаешь, я ведь тоже не хранитель тумана больше. – склоняя к плечу голову, произнес Мукуро.
В глазах Кеи что-то сверкнуло и он внезапно подался вперед, удивляя своего собеседника.
– Тогда идем со мной, Рокудо.
Мукуро ошалело смотрит на парня, не веря своим ушам. Куда? Зачем?
– Ты ведь любишь меня, не так ли? Так соглашайся.
Серые глаза смотрят испытующе, серьезно.
– Куфуфу, звучит как предложение руки и сердца.
– Отвечай.
Нет. Почему-то становится неуютно и немного страшно. Нет.
Да. Куда угодно, даже в Ад. Да.
По ушам бьет заливистая трель дверного звонка, и Мукуро вылетает из кухни, радуясь отсрочке от вопроса. На пороге стоят Каваллоне и Савада. Они выглядели очень обеспокоенно, но, увидев иллюзиониста в довольно приличном состоянии, сильно переменились в лице.
