Текст книги "Пятьдесят оттенков ярости (СИ)"
Автор книги: Смешинка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)
– Простите меня, оба! – Я не хотел никого обидеть. Честно. Не знаю, почему сказал эту ерунду! Конечно, Маттео не гнался за наследством! Я просто… не мог поверить, что ты так похож на свою мать, сынок. Между тем, мне давно стало понятно, что характер у тебя уж точно не мой. И я благодарю за это Бога ежедневно. И ты, Луна, прости меня, пожалуйста! Я знаю, тебе обидно за жениха. Но я, правда, никого не хотел оскорбить. Особенно, свою будущую невестку. Мир?
Он вышел из-за стола, подошел к Луне с Маттео и протянул к ним руки, надеясь на объятие. Стоит ли говорить, что все закончилось общим примирением? Тем более, по лицу Бальсано-старшего было заметно, что он, действительно, сожалеет о своих словах. Так что оба простили его с удовольствием. А слова, которые сказал после этого дипломат, и вовсе, стерли все остатки обиды.
– Теперь я вижу, что ты, действительно, повзрослел, сынок, – объявил он, когда все вернулись за стол. – Ведь что такое взросление? Взрослый человек – это не тот, кто посылает родителей куда подальше и делает, что заблагорассудится. Нет. Взрослый человек знает, чего хочет от жизни, а всем, кто не согласен, вежливо дает понять, что это – не их ума дело. Взрослый человек признает свои ошибки и делает все для того, чтобы их исправить. А самое главное, взрослый человек умеет прощать. Маттео, ты никому не позволил разубедить себя в стремлении жениться на Луне. Ты исправил не свою, но мою ошибку, начав общаться с тетей, что еще более благородно, ибо дети не отвечают за грехи родителей. А сейчас ты великодушно простил своему старику необдуманные и очень обидные слова. Теперь я вижу тебя по-настоящему взрослым, Маттео. И горжусь тобой.
– Пап… – только и смог вымолвить тот, будучи в полном шоке.
Само собой, мальчик, который за девятнадцать лет ни разу и доброго слова от отца не слышал, воспринял такое количество комплиментов с удивлением. А тот продолжал:
– И еще я понял, что ты готов завести свою семью и жить без меня. Я верю, что ты не опозоришь нашу фамилию. Будешь для Луны хорошим мужем, защитником, надеждой и опорой. А…
– Будет тебе, Анхелло! – со смехом вмешался мой отец. – Оставь хоть пару слов для свадебной речи!
– Кстати, да, – спохватился тот. – Когда, вы говорите, свадьба?
– Думаю, в конце июля – самое время, да, любовь моя? – обратился Маттео к своей невесте.
– Да, ты прав, – кивнула та. Как раз я смогу спокойно сдать выпускные экзамены, не уходя с головой в предсвадебные хлопоты. Да и все к тому времени должны освободиться от учебы.
– И Гастон как раз успеет приехать, купить костюм, а также, выучить свою роль, – добавил Маттео. – Так что…
– Погоди! – опешил я. – Какую роль?
– Ну, не может ведь мой шафер быть неподготовленным, – заявил парень. – Я хочу, чтобы все было идеально. А кто мне в этом поможет, как не ты?
– Я буду шафером? – охнул я.
– Мне казалось, что это само собой разумеется, – удивился Маттео. – Ты – мой лучший друг. Мы с детства были вместе, и, конечно, будет правильным, если ум алтаря ты будешь рядом со мной. В конце концов, кому еще я смогу доверить наши с Луной обручальные кольца?
Я молчал, не зная, что сказать. И как только я мог подумать, что не нужен своему лучшему другу?! Мы всегда, с самого детства, старались держаться вместе, и так просто нашу связь не разорвать. Никакая женитьба не отнимет у меня моего некровного брата. Нас можно убить, но не разъединить. В горле стал ком. Я понял, что не смогу сказать ничего внятного, поэтому просто положил руку на плечо приятелю и с улыбкой кивнул. Больше ни в каких словах мы не нуждались, потому, как за столько лет научились понимать друг друга не просто с полуслова, а с полужеста и полувзгляда.
– Ну, значит, в конце июля? – подытожил Анхелло. – Прекрасно, я как раз возьму на это время отпуск. А после свадьбы, может, съездим куда-нибудь вместе? Как насчет Канарских островов или…
– Пап, без обид, но у нас будет медовый месяц, – рассмеялся Маттео. – И мы хотим провести его вдвоем. Правда, милая?
– Да, – согласилась Луна. – Мы сами выберем место и поедем туда одни, сеньор Анхелло.
– Называй меня просто Анхелло, дорогая, – тепло улыбнулся ей дипломат. – Без всяких «сеньоров». В конце концов, через каких-нибудь полгода я стану тебе свекром.
– Вообще, свекров принято называть «папа», – со смехом заметил мой отец.
– А я и не против, – отмахнулся его друг. – Да только, боюсь, Моника и Мигель от этого в восторг не придут. Они, кстати, еще не знают о помолвке?
– Пока нет, – смущенно улыбнулась Луна. – Мы собираемся сообщить им после каникул.
– Стоп! – опешил я. – Хотите сказать, что уже распланировали все, включая шафера, но родители невесты еще ничего не знают?! Да и разрешат ли они, вообще, эту свадьбу?!
– А кто их будет спрашивать? – непривычно холодно хмыкнула девушка. – Это я выхожу замуж, а не они. Юридически указывать мне уже никто не может, поэтому мои родители будут просто поставлены перед фактом.
– Не понял, – охнул я. – Между вами что, что-то произошло? Они ведь раньше были для тебя чуть ли не главными авторитетами в жизни.
– Были, – согласилась Луна. – До тех пор, пока отец не бросился на Маттео с ножом, а мама не ударила меня по щеке, назвав девушкой легкого поведения.
Я быстро понял, о чем идет речь. Тот день, когда Мигель Валенте пытался проверить почту с ноутбука дочери, а случайно узнал, что эта самая дочь не только занимается любовью со своим парнем, но и позволяет снимать это на видеокамеру. Что ж, я и сам предполагал, что без знатного скандала тогда не обошлось. Но чтобы настолько…
– Ничего себе! – присвистнул Нико, впервые открыв рот за столом. – За что это они вас так?
Я кашлянул и выразительно посмотрел на парня, как бы напоминая о недавнем разговоре, в ходе которого Маттео рассказал о кратких предпосылках этой сцены. И смотритель роллердрома меня понял, потому что покраснел и сказал:
– Молчу, молчу.
Впрочем, остальные мой взгляд тоже поймали, потому что через мгновение все разразились хохотом. Даже сами Луттео захихикали.
– Сейчас мы, конечно, вспоминаем тот день со смехом, – веселился мой лучший друг. – Но тогда нам было совсем не до него, поверьте. Попробуй пошутить, когда на тебя с ножом бросается довольно крупный мужчина, вопя: «извращенец», «убью» и «в тюрьму сядешь за изнасилование». А в это же время женщина бьет твою девушку, обзывая ее последними словами. Это мне теперь смешно, а тогда хотелось придушить обоих. Честно.
– Да уж понятно, – веселился я. – На твоем месте, у меня, наверное, была бы такая же реакция. Но, по-моему, обвинять тебя в изнасиловании было глупо.
– Я потом сказала отцу то же самое, – пожала плечами Луна. – Но тот вбил себе в голову, что я не могла по собственной воле раздвинуть ноги.
– Ты не поверишь, но они потом еще и в полицию обращались, – добавил Маттео. – Нас вызвали на допрос и, не обнаружив состава преступления, посоветовали Луне убегать подальше от этих сумасшедших.
– Тогда я пригрозила им, что, если они еще раз влезут в мою личную жизнь, то полетят первым же рейсом обратно в Канкун, в бессрочную командировку. Ведь по факту их работодательницей теперь являюсь я.
– Ну, ничего себе! – воскликнул я. – Луна, без обид, но твоим родителям нужен психиатр! Они уже принимают желаемое за действительное!
– Вот и я про то же, – согласилась девушка. – Но пока за ними присматривает дедушка. Ведут себя вроде тихо.
– И ты по-прежнему ешь то, что готовит твоя мать?! – охнул я. – Да ведь ей ничего не будет стоить подсыпать тебе цианистого калия, или что-то в этом роде! Психически неуравновешенные люди – они такие!
– А он прав, – подхватил Анхелло. – Знаешь, Луна, пока в вашем новом доме идет ремонт, тебе лучше пожить у нас. Я не допущу, чтобы моя будущая невестка подвергалась опасности! Подумай об этом, хорошо?
– И еще, вам обоим, действительно, следует решить, под каким соусом все это преподнести чете Валенте, – добавил мой отец. – Если, конечно, после их выходок, Луна захочет пригласить их на свадьбу.
– А как их можно не приглашать? – удивилась Нина. – Они же все-таки родители. В конце концов, кто-то должен будет вести невесту к алтарю.
– Не собираюсь я их приглашать! – возмутилась эта самая невеста. – Боюсь представить, что они могут там учудить! Нет уж! А к алтарю меня прекрасно проведет и дедушка!
Что ж, может, это и жестоко, но явно не лишено здравого смысла. Если Моника и Мигель приняли секс по согласию за изнасилование, то им ничего не стоит принять свадьбу за собрание наркобаронов. Ха! Могу себе представить лица этих двоих, когда они узнают сначала о том, что их дочь сразу после школы выходит замуж за своего «насильника», а потом еще получат дополнительный удар в виде новости о том, что не приглашены на свадьбу. Вот уж, кому я не завидую!
Комментарий к Глава 40
Итак, ваши впечатления от этой главы? Посмеялись над выходкой Валенте? Я ржала, как конь, пока это писала. Жду отзывов! Люблю вас!
========== Глава 41 ==========
Рождественские каникулы, на мой взгляд, закончились слишком рано. Мы с Ниной только начали позволять себе больше вольностей в постели. Моя девочка только начала раскрепощаться. Она уже не стеснялась своей наготы и, в один из последних вечеров, даже станцевала для меня стриптиз. О, это было прекрасно! А накануне отъезда, я, предварительно почитав информацию в интернете, ласкал возлюбленную ртом. Глядя на то, как она сладко стонет, извивается и мечется по кровати, я сам едва не сошел с ума. И вот, на следующий день мы уже собирали вещи. Пора было мне возвращаться в Оксфорд, а всем остальным – по домам. Мой самолет вылетал в одиннадцать часов утра, поэтому мы с Ниной (она собиралась меня проводить) были готовы уже в девять. За нами заехали мои родители, а все остальные сгрудились вокруг машины. Пока папа грузил вещи в багажник, я прощался с друзьями и сестрой.
– Запомни, малышка, – прошептал я, обнимая последнюю. – Ты больше никогда не будешь одна!
– Хорошо, – тихо отвечала Хим. – Я люблю тебя, братик!
– И я тебя люблю, сестричка! Если будет грустно, звони мне. И если весело – тоже звони.
Поцеловав девочку в лоб, я отошел и обнял Нико, ухитрившись, при этом, незаметно передать ему диск, заявив:
– Покажи это Симону и проследи, чтобы он все увидел. Я ведь могу на тебя положиться, правда?
– Ну, конечно, – успокоил меня парень. – Все сделаю в лучшем виде, не переживай. Я позвоню тебе потом и опишу его реакцию.
– Буду очень рад, – кивнул я. – Не обижай Хим, а то я приеду и поколочу тебя.
– И в мыслях не было, – поспешно заверил смотритель катка. – Маттео, кстати, уже пообещал спустить с меня за это шкуру.
Я рассмеялся. Да, мой лучший друг может! Он знает, что мне будет не очень сподручно мотаться из Оксфорда по каждой мелочи, поэтому, как всегда, подставляет мне плечо, чтобы я мог спокойно учиться. Обнимая Луну, я сказал ей:
– Обещай, что больше не станешь слушать Симона!
– Обещаю! Он мне больше не друг! И никогда не вернет моего доверия.
– Вот и умница. Держись рядом с Маттео – за ним ты будешь, как за каменной стеной.
– Знаю. Спасибо тебе!
– А если он будет выделываться, скажи мне. Я приеду и поставлю ему мозги на место.
– Договорились.
И вот, настала очередь самого Маттео. Обняв друга и похлопав его по спине, я сказал:
– Присматривай за Ниной и Хим, только не забывай о Луне, хорошо?
– Мог бы не просить, – рассмеялся мой лучший друг. – Уже сам понял. Не переживай.
Да, теперь я, действительно, могу вернуться к учебе, зная, что благополучие моих сестры и девушки находятся в надежных руках. В руках, проверенных временем. В руках, которым я доверяю больше, чем своим собственным.
Всю дорогу мы с Ниной просто обнимались. Нам не нужны были слова. Я и так знал, что любимая будет по мне скучать. А уж как будет не хватать ее мне…
– Мы ведь продолжим созваниваться, правда? – спросила девушка уже в аэропорту, у выхода.
– А как же иначе, любовь моя? Я не смогу не общаться с тобой до самых Пасхальных каникул!
– Я люблю тебя! – прошептала Нина.
– И я тебя люблю! – выдохнул я в ответ.
Когда меня по очереди обняли родители, они деликатно отвернулись, давая возможность нам с Ниной нормально попрощаться. И тогда я, никого не постеснявшись, поцеловал свою девочку в губы со всей горячностью, на какую был способен. И в этот раз она ответила мне куда более смело, чем тогда, когда меня встречала. Она становится более искушенной, и мне это нравится. На шее у нее остался засос от вчерашней ночи, а она даже шарфик не стала повязывать. Мой прекрасный шаловливый чертенок! Усевшись в самолет, я моментально отключился – дала о себе знать ночь прощания с любимой. И мне приснился странный сон. Я как будто со стороны наблюдал за происходящим, словно был бесплотным фантомом. Дом Симонетти, гостиная. Ана сидит на диване и читает книгу. Открывается входная дверь. Это Нина.
– Привет, мам, – слышу я голос возлюбленной.
Женщина тут же бросает все и подходит ближе к дочери. Но при этом она не улыбается и вообще, ведет себя как-то странно.
– Где была? – сурово спросила мать.
– На роллердроме, – ответила Нина. – Я ведь всегда там бываю после уроков.
– Я уже не знаю, где ты бываешь всегда, потому что раньше ты жила дома, – заявила Ана Симонетти, – а не пропадала на все каникулы со своим сомнительным ухажером и…
– Мам! – возвела ее дочь глаза к потолку. – Ну, мы ведь это уже обсуждали раз двадцать пять! Во-первых, Гастон – не сомнительный. Я его люблю, и тебе придется смириться с этим. А во-вторых, помимо него, там еще было довольно много народу. Так что все в полном порядке.
– Хочешь сказать, что не…
Однако, прежде, чем женщина успела закончить фразу, меня осторожно разбудила подошедшая стюардесса и мягко сказала:
– Пожалуйста, пристегните ремень, самолет идет на посадку.
Я кивнул и послушно застегнул пряжку спереди. Через несколько минут самолет хорошенько тряхнуло, а уже скоро он остановился. В аэропорту меня встретил представитель университета. «Оксфорд» всегда следил за тем, чтобы его студенты безопасно добирались. Было уже три часа ночи, и я прикинул, что в Буэнос-Айресе тоже все спят, потому что там одиннадцать вечера. Нина точно спала, потому что у Аны был строгий Комендантский час. А так хотелось под разговоры с любимой узнать, что у нее спрашивала мать, не ругалась ли, и все такое. Если честно, сон меня очень испугал. Ведь фактически Нина была похищена прямо из ее цепких пальчиков, и та могла за каникулы наточить здоровенный зуб. Хоть Рикардо и объяснил ей, что произошло с дочерью, мы все знаем, насколько Ана не доверяет бывшему мужу. Тем не менее, решив отложить разговор на завтра, я просто отправил матери, Нине, Маттео и Хим сообщения с одним и тем же текстом:
«Долетел, все нормально!»
Эти четверо сами просили меня об этом – волновались. Но уж чего я точно не ожидал – так это ответа. Во всяком случае, не от этого человека. Я мог ожидать, что мне напишет мама, которая часто засиживается за книгой. Мог ожидать этого от Маттео, который после помолвки часто не дает Луне спать. И не думаю, что в доме Бальсано это прекратилось – ведь там прекрасная шумоизоляция, о чем мой лучший друг знает. Я бы даже не удивился, если бы мне ответила Хим – за ней ведь нет такого надзора. Но нет. Спустя минуты две, мне пришло сообщение от Нины:
«Хорошо, счастливой учебы! : -*»
Поцелуйчик в конце меня очень тронул. О, моя девочка, как бы я хотел оказаться рядом и поцеловать твои сладкие губы по-настоящему! Только вот почему она до сих пор не спит? Я торопливо написал:
«Еще не спишь?»
Нина поняла меня с полуслова, потому что ответила:
«Нет, звони!»
Я быстро набрал номер возлюбленной. Ответила она уже после первого гудка и вполголоса сказала:
– Привет, любимый!
– Привет, любимая! – воскликнул я. – И почему это мы не спим в такое время?!
– Кое-кто отучил меня засыпать раньше полуночи, – поддразнила моя девушка.
Ах, так!
– Ну, не помню, чтобы ты сопротивлялась, – волнующе заметил я.
– А ты научи меня тебе сопротивляться! – рассмеялась Нина.
– И все-таки, почему ты не спишь, любовь моя?
– Не знаю. Просто… волновалась, как ты долетел.
О, сокровище мое! Она переживала за меня, поэтому до сих пор не спит! Боже, как мне дороги эти слова! Ведь они означают, что девушка меня, действительно, любит! Тем не менее, она должна отдыхать. Насколько я помню, занятия в «Блейк» начинаются завтра, поэтому я мягко сказал:
– Я понимаю. Но ты должна отдыхать. Тебе завтра на занятия.
– Знаю. Но я просто не могла заснуть, не узнав, как ты долетел. Перелет был долгим?
– Если честно, я его проспал. А как ты? Твоя мама нормально отреагировала, когда ты пришла домой?
– Вроде нормально. Конечно, поворчала немного, но в целом, гораздо лучше, чем я ожидала.
Однако мне почему-то не понравилась интонация возлюбленной. Кажется, она чего-то недоговаривает. Но чего, и в какой области? Да и как это выяснить? Ладно, посоветуюсь потом с Рикардо. Он лучше знает, что его бывшая жена могла сказать Нине. Вот, поэтому я и не хотел отпускать свою девушку домой. Знаю, Ана – ее мать, и от этого никуда не денешься. Но ведь эта женщина убивает без того низкую самооценку дочери, делая ее еще более неуверенной в себе, чем она есть. Честное слово, если эта особа еще раз обидит мою красавицу, я приеду, заберу ее и отвезу к Рикардо! Или, вообще, к своим родителям – как получится. Но там Нина больше не останется!
– Только не говори, что у тебя тоже занятия начинаются завтра, – пробормотала моя девушка, когда не услышала ответа.
– Нет, любовь моя, не завтра, – покачал я головой. Уже сегодня. В Оксфорде почти четыре утра.
– Что?! – ахнула та. – Да ты же устал, наверное, так, что сообразить ничего не сможешь! Надо было тебе раньше уезжать!
– Я тебе надоел?
– Не говори глупостей! Конечно, нет! Просто тебе тоже нужно высыпаться перед занятиями. А ты с самолет почти сразу на лекции…
– Ничего страшного, – отмахнулся я. – Зато мы дольше побыли вместе. И прошлая ночь…
– Да, эта ночь была потрясающей.
– Правда? И какой же момент больше всего тебе понравился?
Ну, давай, детка, удиви меня! Скажи, что заставляло тебя сильнее всего сходить с ума от наслаждения! Тогда я смогу принять это к сведению и делать так почаще.
– Если честно, мне нравится все, что ты делаешь, – тихо призналась Нина. – Я не могу выделить что-то конкретное. Мне так с тобой хорошо!
– И мне с тобой, любимая! Хочешь, чтобы я снова сделал так, как прошлой ночью?
– О, да! Это было… волшебно!
Угу. Значит, моей девочке, как и Луне, нравится, когда ее ласкают языком. Нужно будет запомнить. Она такая сладкая, такая манящая, такая соблазнительная, такая жаркая внутри! О, черт! Лишь представив свою красавицу, я возбудился. Мой член дернулся, натянув джинсы. Благо, в машине было темно, и водитель ничего не заметил. Но дыхание мое стало прерывистым. И тут до меня с другого конца провода донесся тихий стон возлюбленной. Не понял! Что это она там делает?! И с кем?!
– Нина! – недоумевающе позвал я девушку.
– Прости, – отозвалась она. – Я вспомнила вчерашнюю ночь и не сумела себя сдержать. Я… Гастон, я очень хочу, чтобы ты был рядом!
– И что? – хитро улыбнулся я. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Ну, давай, малышка, скажи!
– Ты знаешь, – смущенно ответила та.
– Понятия не имею.
– Какой ты вредный! Нарочно делаешь так, чтобы я смущалась!
– И в мыслях не было!
– В мыслях – не знаю, а на языке – точно. Вообще, мне пора отдыхать, как ты сам только что сказал.
Хитрюга! Чтобы не говорить на такие темы, бьет меня моим же оружием! Ничего, любимая! Однажды ты мне скажешь: «займись со мной любовью», «войди в меня», «поиграй со мной языком», и все такое. Скажешь, никуда не денешься!
– Ладно, – мягко сказал я. – Ложись. Люблю тебя!
– И я тебя! – отвечала моя девушка. – Ты тоже ложись, поспи хоть немного.
– Меня еще везут с аэропорта, – пояснил я. – В общежитии буду только через полчаса.
– Тогда подремли хотя бы в машине, – уговаривала Нина. – Ты, наверняка, устал после перелета.
Что ж, здесь она попала в цель. Хоть я и поспал в самолете, глаза все равно слипались. Однако я решил не сдаваться и настоять на своем, поэтому сказал:
– Я подремлю. Но с условием.
– С каким?
– Я хочу, чтобы ты сказала мне, чего сейчас хочешь.
– Тебе, правда, это так нужно?
– Очень! Нина, я хочу, чтобы ты перестала смущаться со мной. Мне нравится, когда ты говоришь о чувствах, желаниях, и о сексе тоже! Со мной – открыто, без стеснения, хорошо?
– Хорошо. Только с тобой!
– Конечно, только со мной!
Меня даже передернуло при мысли о том, что моя девочка будет говорить о таких вещах с другими парнями. Да я этих уродов в порошок сотру быстрее, чем они успеют закричать «мама!».
– Так скажи, – поторопил я девушку. – Чего ты хочешь прямо сейчас? Спать не считается.
– Вот, как раз сейчас я больше всего хочу НЕ спать. С тобой.
– Да? И что ты хочешь, чтобы я с тобой делал?
– Все, что захочешь!
– Я сделаю только то, что захочешь ты, любовь моя! Без твоего разрешения я до тебя даже не дотронусь. Так скажи, чего ты хочешь? Чего желает моя королева? Смелее!
– Хочу, чтобы ты поцеловал меня.
– Хорошее начало.
– Чтобы ты… раздел меня. А я – тебя.
– Отлично!
Господи, да у меня сейчас джинсы порвутся! Но я не хочу останавливать мою девочку, которая только-только начинает раскрываться. Хорошо, что водитель, который меня везет, сидит в наушниках и, судя по всему, не слышит ни слова. К тому же, я сел на заднее сидение, то есть моих натянувшихся джинсов он тоже не видит. Слава Богу. А Нина продолжала:
– Еще я хочу, чтобы ты начал целовать каждую клеточку моего тела, а, остановившись на груди, поиграл бы языком с обоими сосками по очереди.
– Прекрасно! Что дальше?
– Ради всего святого, Гастон! Мы ведь не можем сейчас заниматься сексом по телефону!
Ни фига себе! Да у нее, оказывается, познаний больше, чем у меня!
– Чем-чем? – не понял я.
Надо признать, мне было неловко выдавать свою неосведомленность. Но с другой стороны, Нина знает, что была у меня первой, во всех смыслах. Пусть и она меня просветит.
– Секс по телефону, – осторожно пояснила та. – Ну, это, когда влюбленные не могут увидеться, но очень хотят друг дуга. Тогда они говорят, что хотели бы сделать и… ласкают себя.
Вот это да! Век живи – век учись. Стоп!
– Только не говори, что ты с кем-то…
– Конечно, нет! Думай, что говоришь! Просто Луна и Маттео иногда этим занимались, а моя подруга рассказывала.
Я расхохотался.
– Слушай, когда эти двое все успели попробовать? Тем более, секс по телефону. Они же все время вместе!
– Ну, они ведь не могли каждый вечер запираться в комнате Луны или уходить к Бальсано. Иногда приходилось идти по домам. Но моя подруга стала какой-то зависимой после первого раза, и уже не могла без этого. Поэтому они начали…
– А ты что думаешь по поводу этого секса по телефону?
– Не знаю. Мне как-то стыдно. Но интересно.
– Забавное сочетание. Хочешь попробовать?
Нина молчала. Ха! Спорим, сейчас она красная, как томат!
– Любимая, я же просил…
– Да, хотела бы попробовать, – выпалила та.
И голову даю на отсечение, что она зажмурилась!
– Тогда мы попробуем, – заявил я.
– Но ведь не сейчас! Ты в дороге!
– Конечно, не сейчас! Потом, когда каждый из нас будет один. А теперь вместе закрываем глазки и засыпаем, думая друг о друге. Я люблю тебя!
– И я люблю тебя!
– Спокойной ночи, любимая!
– Спокойной ночи, любимый!
Комментарий к Глава 41
Вот вам большая прода, зайки! Как вам? Делитесь мнениями в комментариях! Люблю вас!
========== Глава 42 ==========
Как и предсказывала Нина, с утра на занятиях я был, как сонная муха. Одногруппник Джеймс, который все время крутился рядом со мной, периодически тыкал меня в бок, когда я начинал слишком уж явно клевать носом. Преподаватели вроде ничего не заметили. К слову, этот парень мне нравился. Бледный светловолосый англичанин, ростом на пару сантиметров ниже меня. Его ярко-голубые глаза смотрели ясно, уверенно, и в них вечно плясали веселые искорки. В нашей группе он был одним из тех счастливчиков, кому не нужно было общежитие. Квартира его матери располагалась всего через две улицы. Джеймс был добрым и общительным, но только с теми, кто проявлял к нему уважение.
Кроме того, он оказался едва ли не единственным англичанином в университете, который не презирал иностранцев. Остальные оказались теми еще подонками, которые считали нас грязью у себя на ботинках. Всего в нашей группе был тридцать человек. Из них двадцать шесть – представители Великобритании. Двадцать пять держалось особняком, шпыняя за спинами преподавателей немку Амалию и близнецов-американцев – Алекса и Филиппа. Они сначала и до меня докопались, но, когда я после первой же лекции дал по морде их предводителю Дэвиду, поспешно оставили меня в покое и просто стали игнорировать. Я уже смирился с тем, что пять лет проведу в качестве невидимки. Но в конце прошлого семестра к нам присоединился Джеймс. Я отлично помню этот день. Наш куратор – сорокатрехлетний профессор Бернхард – вошел в аудиторию вместе с ним и объявил:
– Доброе утро, студенты. У вас новый товарищ. Его зо…
– Англичанин? – оборвал преподавателя Дэвид.
Тот смерил его сердитым взглядом. Одним из достоинств профессора Бернхарда была толерантность. Он с уважением относился ко всем студентам, независимо от того, из каких стран те приехали.
– Думаю, это не имеет значения, мистер Флаэртон, – заявил мужчина. – И, если хотите сдать мой экзамен без проблем, Вам лучше воздержаться от подобных высказываний. Для расистов поясняю: да, мистер Элингер – англичанин.
Все эти высокомерные хлыщи радостно зашептались, и я, честно говоря, сразу подумал, что новичок сейчас к ним присоединится.
– Тишина в аудитории! – громогласно объявил профессор Бернхард. – Итак, надеюсь, вы все радушно примете нового товарища. Присаживайтесь, мистер Элингер.
Новенький поправил на плече рюкзак и шагнул вперед. Впрочем, особого выбора с местом у него не было. Единственное свободное было рядом со мной. Англичане бросили на него сочувственные взгляды, но тот не заметил, сразу обратившись ко мне.
– Привет. Я – Джеймс. А ты?
Я молчал, опасаясь выдать свой акцент. Тогда ведь новичок вскочит и убежит, а потом будет обходить меня за километр.
– Эй, ты что, глухонемой? – улыбнулся парень.
Я снова не ответил, хотя уголок моего рта невольно приподнялся. Джеймс осмотрел меня с интересом, после чего, изрек:
– А, понял, ты – иностранец. Не знаешь английского?
– Как ты догадался? – опешил я, забыв о своем страхе.
– Ох, неужели ты все-таки умеешь говорить? – захихикал Джеймс. – У тебя из рюкзака торчит словарь, потому я и понял, что ты не отсюда. А, судя по акценту, либо Испания, либо Латинская Америка. Я прав?
– Да, я из Аргентины, – кивнул я. – Но почему ты…
– Почему я не шарахаюсь от тебя, как от чумы? – изогнул бровь паренек. – Да, до меня доходили слухи, что в Оксфорде иногда травят иностранцев. Только это вовсе не означает, что все – такие же уроды. Лично я нормально отношусь ко всем, вне зависимости от происхождения. Итак, начнем сначала. Я – Джеймс. А ты?
– Гастон, – уже без страха представился я и от души пожал протянутую руку.
– Ты здесь – единственный иностранец? – поинтересовался Джеймс, пока профессор Бернхард включал обучающий фильм.
– Нет, есть еще трое, – ответил я. – Вон те два близнеца – американцы. Те, на задней парте, сжались и боятся пошевелиться. А вон та девушка, через проход от нас – немка.
– А с ней кто сидит? Тоже иностранец?
– Да нет, он англичанин. Только не воображай, что он с ней из-за большой любви сидит. Этого парня зовут Ричард, и он – не меньший расист, чем все остальные. Но занесло его сюда исключительно стараниями отца-министра, то есть по знаниям он не тянет. А вот Амалия, напротив, получила свое место заслуженно. Ричард и заключил с ней соглашение: она дает ему списывать, а он защищает ее от расистов.
– Ужас какой! – поморщился Джеймс. – Может, нам стоит попробовать защитить девочку? Если он будет общаться со мной, я не дам ее в обиду и ничего взамен не попрошу.
– Бесполезно, – покачал я головой. – Я уже предлагал и ей, и близнецам объединиться против этих уродов. Но Филипп и Алекс – запуганные ботаники, которые вздохнуть не спеют без их разрешения. А Амалия не хочет уходить от Ричарда. Видишь ли, она еще и влюбиться в этого козла умудрилась.
– Батюшки!
– Да. И теперь он не только у нее списывает, но и берет ее, когда захочет.
– Весело у вас. А тебя эти расисты тоже достают?
– Пытались. До тех пор, пока не врезал вон тому парню кулаком в нос.
Джеймс захихикал.
– А ты мне нравишься! – выдавил он. – Будем дружить?
– Если не боишься Дэвида и его компании, – пожал я плечами.
– Еще посмотрим, кто кого больше испугается, – желчно заметил Джеймс.
Уже после этой лекции я понял, что у моего нового приятеля имелись основания для таких заявлений. Едва профессор Бернхард покинул аудиторию, Дэвид встал и подошел к нашему столу.
– Привет, новичок, – поздоровался он, подчеркнуто игнорируя меня.
– Здравствуй, – настороженно кивнул парень.
– Я – Дэвид, – представился главный расист группы. – Дэвид Флаэртон.
– А я – Джеймс, – благовоспитанно кивнул мой сосед. – Джеймс Элингер.
– Отлично, Джим, – небрежно хмыкнул Дэвид. – Ты из Лондона или из провинции?
Джеймс поморщился – фривольное обращение одногруппника ему явно не понравилось – и прохладно спросил:
– А это имеет значение?
– Ну, конечно, для нас, британцев, город неважен, – поспешно заверил его Дэвид. – Вот, я, например, из Манчестера. А ты?
– Из Оксфорда, – ответил Джеймс.
– Эх, жаль, что ты не будешь жить с нами, в общежитии, – вздохнул Флаэртон. – Мы иногда там собираемся, бывает весело. Заходи в гости, не пожалеешь. Мы, англичане, должны держаться вместе.
– Благодарю, но вряд ли, – покачал головой новичок. – Ненавижу шумные компании.
– Как знаешь, – пожал плечами Дэвид. – Ты, кстати, прости, что тебе пришлось сесть сюда, к ЭТОМУ.
На последних словах он многозначительно кивнул в мою сторону, сделав страшные глаза.
– А этот парень что, заразный? – изогнул бровь Джеймс.
Дэвид и его свора отвратительно заржали.
– Почти что, – выдавил главарь. – В любом случае, ты скоро поймешь, что в нашем универе полно таких, как этот. И тебе лучше общаться с крутыми ребятами вроде нас.
– А чем вы отличаетесь от него? – изобразил удивление Джеймс. – Вроде у всех по две руки, по две ноги…
– Ах, да, конечно, ты не знаешь, – спохватился Дэвид. – Ну, в общем, он не из наших, не из британцев. Чужестранец, который, как и сотни других, решил с помощью нашей Королевы пробиться в элиту. Словом, Джим, тебе совершенно ни к чему якшаться с кем попало. Я помогу тебе найти правильных друзей.
