Текст книги "Мутная вода (СИ)"

Автор книги: Skyblue (чудовысько)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

  – Я знаю.

  На какую-то минуту между нами воцарилось довольно ощутимое молчание – первая подобного рода пауза за всю неделю, пока Магнус вдруг не произнес:

  – Ты уверен, что тебе так уж необходимо туда ехать? Или ты все еще надеешься его увидеть?

  – Я могу вызвать такси или добраться на метро.

  – Я не хотел об этом говорить...

  – Тогда и не говори.

  – Но ведь я тебя предупреждал...

  – Магнус, прошу тебя, прекрати уговаривать. Это все равно ничего не изменит, а я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы самому решать и разруливать свои же собственные ошибки, – в каком-то оцепенелом отчаянии закончил я, понимая, что мое пресловутое спокойствие летит ко всем чертям.

  Оказывается, это по-прежнему было сильно, остро, свежо и неприятно – пытаться рассуждать о произошедшем вслух. А ведь я о многом тогда не подумал – например о том, что для меня, пусть и не осознанно, его "хочу тебя" с пугающей легкостью стало по умолчанию чем-то совершенно иным – новым этапом в наших отношениях. Своеобразным признанием того, что мы равны. Того, что что-то должно измениться, причем не в худшую сторону. Потому что до этого я всегда ему проигрывал и чувствовал себя хуже. Потому что я был в этом уверен.

  Боже, я самый настоящий идиот.

  Магнус лишь молча закурил, после чего толкнул в мою сторону по столу пачку сигарет. Я достал одну, и тогда он наклонился, опасно перегнувшись через накрытый стол в своей безукоризненно белой одежде, чтобы я смог прикурить от уже зажженной сигареты.

  Все это время его фирменная зипповская зажигалка лежала рядом – на расстоянии вытянутой руки.

  И потом, пока мы молча курили, он щурился и смотрел куда-то в сторону сквозь мутный ментоловый дым. А я отрешенно думал, что он наверняка понял, какой я кретин и что со мной лучше не связываться; что я несомненно заслужил все то, что произошло. И он во всем по умолчанию прав, потому что единственный оставался рядом, пока весь остальной мир летел ко всем чертям.

  ***

  Магнус остался ждать внизу в машине, пока я стоял над своим столом, сжимая в руках обычную полупустую коробку, и думал о том, насколько мизерная часть меня измеряется во всех этих вещах, что я с собой уносил. И насколько этих вещей мало. Мой самый скандальный автор был прав – возможно, мне вообще не стоило сюда возвращаться.

  Я бездумно следил за работающими по инерции руками, потом передвигался по кабинету и что-то прикидывал в голове, снова делал, словно сейчас был не вечер, а обычный рабочий день. Хотелось поскорее со всем закончить, но все кругом напоминало увязающую в потоке мутной воды резину – странный и бесконечный круговорот, частью которого я уже давно стал.

  К тому моменту, как я закончил, на огромных часах над входом короткая стрелка стремительно приближалась к отметке девять часов вечера.

  Я еще раз все оглядел.

  Поверхность моего стола по своей чистоте напоминала выставочный образец в каком-нибудь магазине мебели, а вся ненужная информация на компьютере была либо подчищена и приведена в порядок, либо удалена. Темно-синюю папку со всеми ключевыми цифрами и графиками, как и подаренную мне Магнусом огромную кружку, я оставил на краю стола.

  Что ж, пожалуй, на этом все.

  Я сделал шаг назад, чтобы еще раз полюбоваться на плоды своих усилий и на этот раз уже окончательно, пусть и мысленно, попрощаться.

  Странно и непривычно, но мне было легко. Ни сожалений, ни обид или горечи. Словно я расставался с чем-то, что должно было стать лишь одноразовым этапом в моей жизни, и теперь отслужило свою роль. Как когда-то было со школой или университетом. Родным домом, откуда я уехал. Жизнь продолжалась, и ничто не могло этого изменить.

  Неожиданно что-то слабо хрустнуло под подошвой ботинка, и я отступил, посмотрев вниз. На полу лежала перламутровая пуговица, глянцево поблескивающая в освещении единственной включенной настольной лампы. Так похожая на маленький бриллиантик, постоянно провокационно подмигивающий и гипнотизирующий.

  Я слабо улыбнулся и наклонился, подняв такую несвоевременную находку и свой былой "трофей".

  Символ победы, пусть и весьма кратковременной и спорной, который принято сохранять на память. Но память была единственной вещью, которую я навсегда хотел оставить здесь, вместе с этим "обломком" из прошлого.

  Я уронил пуговицу в кружку, и она приглушенно звякнула.

  К счастью или сожалению, но у Джейси Дентона есть множество других, ни в чем не уступающих той, рубашек. А поэтому ни эта, ни другие пуговицы ему уже никогда больше не понадобятся.

  Выключив свет, я поднял коробку и вышел из кабинета в приглушенный сумрак коридора.

  Знакомая мелодия прервала тишину в тот самый момент, когда я нажал локтем кнопку вызова лифта. Внутри появилось слабое чувство дежавю, потому что я знал, что это звонит Магнус, и что я опять, как и тогда, не смогу ответить на его звонок.

  Потому что мои руки заняты, потому что мобильный находится в кармане, и потому что мы все равно увидимся через несколько минут.

  Я тут же вспомнил, как по дороге сюда Магнус ужасно фальшивил, подпевая попсовым песням по радио, и убеждал, что с моим потенциалом, образованием и опытом, меня оторвут со всем, до чего только успеют дотянуться, в любом солидном издательстве. Или что я могу немного сменить профиль и попробовать себя в другом направлении – скажем, устроиться в журнал или на телевидение, или даже податься в рекламу и маркетинг. Потом, когда я положил руку на ручку дверцы машины и уже собирался выходить, он как бы между прочим добавил, что если я захочу, то могу какое-то время пожить у него.

  Он стремился доказать, что я все еще нужен, даже если на данный момент остаюсь ни с чем. Хотел поддержать несмотря на то, что я все это время был беспросветным кретином и вряд ли собирался меняться.

  Я покачал головой.

  Не хватало еще того, чтобы он предложил меня содержать...

  – Не зашел даже для того, чтобы попрощаться.

  Выдержанный, знакомый до мельчайшего оттенка голос заставил непроизвольно вздрогнуть и замереть перед открывшимися дверями лифта. Я быстро обернулся – с силой стиснув зубы и делая вид, что совсем не удивлен.

  – Все это время сидел в своем кабинете и ждал визита?

  – Нет, любовался на твоего любовника из окна. У него всегда такое несчастное лицо после ваших ссор, когда ты не видишь.

  Джейси Дентон оторвался от косяка и расслаблено двинулся в мою сторону, но удивил меня, вдруг остановившись, и так и не дойдя до меня несколько шагов.

  Он выглядел как всегда потрясающе – в своем черном замшевом костюме и рубашке, напоминающей сетку из-за черно-белого мелкого ромба, с широким V-образным вырезом, открывающим ключицы. И в то же самое время по-другому – внешне будто ничего и не изменилось, только во всем его взгляде, голосе, движениях было пока только едва различимое, но что-то иное.

  Или может быть все дело было в том, что я его не видел целую вечность.

  – Мы никогда не ссоримся, а уж о выражении его "несчастного лица" ты можешь только догадываться.

  – Ну тогда, наверное, это мое лицо "несчастно", а ты этого даже не замечаешь, – все так же безразлично и бездушно.

  Помимо воли я улыбнулся.

  Очередная искусная провокация. Что на этот раз ему нужно? Решил напоследок развлечься и как следует меня унизить? Или для полного триумфа ему не хватает только еще раз мне засадить, чтобы, так сказать, закрепить весь пройденный материал?

  – Что ж, тогда ты мастерски умеешь это скрывать.

  Дентон усмехнулся и посмотрел куда-то в сторону, а у меня, пока я вглядывался в его профиль, возникла мимолетная мысль о том, что все это время, до того раза, я и не замечал, насколько он привлекателен.

  Как бы это смешно ни звучало, особенно в контексте наших сложившихся отношений и нынешней ситуации, но я никогда не рассматривал его, как своего потенциального сексуального партнера. Хотя в тот вечер, с поразившей меня самого ясностью и точностью, решил унизить и отомстить именно таким способом – через секс. До этого же для меня он всегда был ужасной занозой в заднице по целому ряду причин и только. Открытым геем, к которым я сам себя нарочито не причислял только потому, что не хотел, чтобы существовало хоть что-то, что бы нас объединяло.

  И до сих пор я видел в нем лишь чудовище, которое было необходимо победить любым путем и ценой. Несмотря на то, что с его уничтожением закончилась бы вся игра.

  Когда Дентон наконец повернулся, я вдруг отчетливо заметил не только его идеальное холеное лицо с красиво очерченными острыми скулами и пухлыми губами, но, пусть и небольшие, круги под глазами, слишком бледный оттенок кожи, резче проступающие мимические морщинки вокруг глаз и в уголках рта. Когда-то, в спасительном полумраке кабинета, я все это уже видел, но списал на болезнь и недостаточное освещение. Теперь же он казался еще старше с момента нашей последней встречи и еще более... уставшим. Или все дело в предпраздничной суете и в последней неделе перед сдачей основного материала? А может быть сегодня именно тот редкий день, когда он просто забыл нанести специальную косметику или посетить своего частного косметолога?

  – Конечно, – через секунду жестко произнес Дентон, и я не мог понять чего в его голосе больше – злости или безразличия. И не сразу вспомнил, о чем мы вообще говорили. – Потому что ты с таким же завидным мастерством трахаешь своего Магнуса. Разве нет? Или ты со всеми своими авторами спишь?

  Спросил он это так, словно единственным возможным ответом могло быть только мое "да".

  Сука, какая же ты все-таки сука.

  Я усмехнулся и снова нажал на кнопку. На этот раз лифт открылся сразу. Мне оставалось лишь сделать шаг вперед и выбрать нулевой этаж.

  Так просто.

  – К моему превеликому сожалению, я спал только с тобой, и то в карьерном росте мне это нисколечки не помогло. Кажется, такого рода "продвижение" совсем не мой конек.

  Дентон хотел что-то ответить, но все это, и в особенности наше прощание, стало слишком затянувшимся и серьезным. Моя роль была эпизодической, поэтому наш финансовый директор сейчас должен был ликовать, ведь я освобождал сцену. Вместо этого он вел себя совершенно странно – не хмыкал и не язвил, не растягивал губы в жалящей и ядовитой ухмылке.

  И это при его-то кристально серых и таких выразительными глазах.

  Что это за бледная, застывшая маска? Неужели он до этого никогда раньше не понимал, что с его мастерскими задатками актера, мы если и будем участвовать в представлении, то только в театре абсурда?

  Я улыбнулся и снова сделал совершенно необдуманную, ребяческую вещь, за которую, при других обстоятельствах и как взрослому человеку, мне должно было быть очень стыдно. И как тогда, когда я нарочно опоздал на работу, на душе стало легко и вместе с тем пусто. Но это все же было лучше недосказанных слов, неловких упреков, запоздалых оскорблений и без всего этого такого громкого молчания.

  И без того большие глаза Джейси Дентона неверяще округлились, когда я все-таки как-то умудрился в проем между закрывающимися дверями и с коробкой на руках показать ему неприличный жест со средним пальцем, поднятым вверх.

  Судя по всему, он на мгновение оцепенел и даже потерял дар речи от столь вопиющей наглости, а я в этот момент наслаждался тем, что пусть и ненадолго, но сровнял наш счет за все те случаи, когда он специально меня унижал.

  К тому же, я так давно мечтал это сделать и послать его туда, где Джейси Дентону было самое место.

  Воистину, если погибать, то с музыкой.

  Но вот чего я совершенно не ожидал, и в этом за сегодняшний день меня дважды застали врасплох, так это того, что запыхавшийся и, судя по всему, не в лучшем расположении духа, Джейси Дентон догонит меня прямо на выходе из издательства. Причем его ругательства, в этом я был уверен, были слышны за километр отсюда. А я, ведь, успел спуститься только с первой ступеньки, в то время как он до этого преодолел три лестничных пролета.

  – Какого черта ты творишь?!

  – Прощаюсь. Разве не этого ты хотел? Кстати, на улице зима, и на твоем месте я бы оделся.

  – Да к чертям собачьим мое здоровье, можешь не беспокоиться, – раздраженно выплюнул он и с силой пнул ни в чем неповинную балюстраду, украшающую крыльцо. Я же в который раз уверился в том, что Дентон давно и бесповоротно сошел с ума. А сейчас он устраивает просто отличное представление не только для охранника, но и для Магнуса, который сможет вставить эту сцену в свою новую книгу.

  – Не хотелось бы форсировать события, но может быть ты в конце-концов просветишь меня, что тебе нужно? Что за душещипательная реакция на мой уход? Раньше, кажется, ты совсем не был против, даже наоборот. Или может быть осталось что-то, чего я о себе еще не знаю, и мне просто необходимо это услышать и непременно в твоем замечательном исполнении?

  Я устал и выдохся, мое дыхание сорвалось, горло саднило от морозного воздуха, руки неприятно ныли под тяжестью, а это растянувшееся мгновение все никак не завершалось, и мне уже хотелось со всей силы запустить в него этой гребаной коробкой.

  – Твою мать, Дентон...

  – Ты все еще хочешь быть со мной?

  Я просто оторопел.

  Сказать, что я был ошарашен, значит не сказать ничего. Наверное, мои глаза были такими же округлившимися, как за минуту до этого у самого Дентона. А еще мне показалось, что этот больной на всю голову ублюдок все-таки меня заразил своим бьющим все рекорды сумасшествием.

  – А разве я этого хотел? – наконец как можно беспечнее выдохнул я, пытаясь справиться с собственным, будто больше не принадлежащим мне, голосом.

  Если я когда-то наивно и полагал, что самым большим абсурдом в моей жизни стала та ночь с последовавшей за ней неделей, то эти пять минут перечеркнули все напрочь. И мы опять вернулись к тому, откуда начали – к полной неразберихе. Но если к своему положению и репликам я давно привык, то Дентон вдруг совершенно непредсказуемо стал импровизировать.

  Резко, вырывая нас из провисшей тишины, укутанной крупными хлопьями медленно опускающегося к ногам и застревающего в волосах снега, несколько раз просигналила машина.

  Это Магнус. Наш единственный благодарный зритель. Он ждет, когда же наконец все это закончится? Когда я спущусь с крыльца и сяду к нему в машину. И еще он все видит.

  Я посмотрел на Дентона, который замер в шаге от меня.

  Сейчас, в отличие от его привычного равнодушно-непробиваемого и ставшего уже культовым среди персонала "отъебись ко всему миру" выражения, на его лице было написано слишком много эмоций, чтобы я смог в них разобраться сходу. Кажется, он даже был слегка растерян и обескуражен. Собственной ли наглостью или бредовым поведением?

  Я посмотрел вглубь стоянки на льющийся из включенных фар свет. Движущийся, благодаря снегу.

  Там меня ждали.

  А я... мог ли я быть уверен в том, что это не очередная проверка с тем, чтобы меня окончательно унизить и растоптать? Или что он не врет по каким-то только ему одному известным причинам? Мог ли надеяться, что он вообще понимает, что творит, и в словах той эгоистичной сволочи, которой он являлся все это время, была хотя бы доля правды? И если это было так, то что от этого менялось?

  – Новак, ты же знаешь, что я сука, – после нашего молчания удивительно спокойно произнес Дентон и наклонился, касаясь горячим влажным дыханием моего уха. – И, к твоему несчастью, самые сильные эмоции во мне вызываешь именно ты.

  – Судя по всему, я должен себя с этим поздравить?

  – Все еще не можешь простить того, что я хотел тебя... подставить?

  – Ну наконец-то ты называешь вещи своими именами.

  Наши лица были совсем близко, потому что Дентон так и не отстранился, вместо этого теперь выдыхая мне прямо в лицо. Он был чертовски близко и на таком расстоянии поразительно знакомым и "живым", а не просто картинкой из моего воображения или воспоминаний. А еще он был слишком хорошо мне знаком, чтобы не верить ни одному его слову.

  – Если мне не изменяет память, то ты сам захотел уйти. Без моего вмешательства, – голос Дентона прозвучал так, словно сказанная им фраза в действительности была вопросом. Словно за все это время он впервые засомневался.

  – Но ты сделал многое для того, чтобы у меня возникло подобное желание.

  – Вот только не надо все сваливать на меня! – он резко сделал шаг назад и посмотрел в противоположную сторону. И, конечно же, он не собирался сдаваться настолько просто. – Кажется, до сих пор тебя не устраивало только одно. Поэтому, если тебе это так необходимо, то мы увеличим твоему драгоценному зайчику тираж вдвое.

  Последние слова Дентон выплюнул со своим прежним, нескрываемым сарказмом. Как будто для этого вечера лимит вышел, и он снова должен был стать "прежним" – гадюкой, которая жалила отменно, и в долгом бездействии могла подавиться собственным ядом.

  Но хотя он и вел себя снова как обычно, что-то мне подсказывало, что во всем этом было больше отчаяния, чем реальной бравады или дерзости – как бы фантастично это не звучало.

  – Какое это теперь имеет значение, когда я больше не работаю в издательстве? Даже не пытайся меня купить на такую глупость.

  – Почему сразу "купить"? Еще приплети сюда шантаж, – Дентон снова ко мне приблизился. – Может быть я проникся его творчеством. К тому же твоя идея изначально не была лишена здравого смысла.

  Он протянул руку к моему лицу, но на полпути она упала, и вместо этого пальцы сжались на моем белом шарфе.

  – Значит, все это время ты просто издевался? – на удивление собственный голос был странно спокойным и будничным, словно мы говорили о полнейшем пустяке. И словно это было в параллельной, совсем другой жизни, потому что в настоящей мы каждый раз неизменно сталкивались лбами. А самым поразительным было то, что хотя эта другая "действительность" не была настолько уж невозможной, чтобы существовать настолько отдельно от нас, но тем не менее все это совершенно отчетливо показывало ту пропасть, которая нас разделяла. Без видимых на то причин и заранее установленных рамок. Лишь с теми правилами, которые обозначили мы сами.

  Я уже не знал, как на все это реагировать. С каким выражением лица и чувствами внутри мне отвечать на такую правду, больше похожую на иронию.

  – Нет, я просто имел тебя хотя бы таким способом, – выдохнул Дентон, пока мы оба смотрели на его руку, сдавливающую вязаную ткань.

  Будто он имел на это какое-то безусловное право – вот так меня держать. И не собирался разжимать пальцы или отпускать.

  – Ты ведь даже не думаешь сейчас о том, что вместо того, чтобы польстить, это меня лишь еще больше разочарует? – я перевел взгляд на его лицо, ужасно бледное в тусклом свете освещенного крыльца. – И тем более мне никогда не было нужно, чтобы ты мне "помогал" подобным образом. До этого я и сам со всем неплохо справлялся и не был настолько безнадежен.

  Руки ныли под тяжестью становящейся все ощутимее, а когда-то казавшейся полупустой, коробки. Но я не хотел заполнять воцарившееся между нами молчание даже одним лишним движением. Даже для того, чтобы наконец избавиться от своей ноши и поставить ее вниз.

  Возможно, это все еще было подходящим намеком или поводом для того, чтобы поскорее уйти.

  – Это значит, что в нашей истории, в отличие от книг всем известного и великого Тейлора Магнуса, не будет четкого и ясного хэппи-энда? – уточнил Дентон, и его губы тронула совершенно поразительная улыбка. Улыбка, заставившая меня сделать стремительный выдох, словно на мгновение передо мной открылось удивительное зрелище. И если бы я не знал его настолько хорошо, то решил бы, что Джейси Дентону и вправду жаль. Или что он снова издевается.

  Но, наверное, к счастью для нас обоих, я уже кое-что стал в нем понимать, хотя и не был уверен в том, что в следующее мгновение он не перевернет все с ног на голову и не извратит в одном ему выгодном свете.

  Снова молчание, на этот раз еще более задумчивое и взвешенное. И полураздетый Дентон напротив – только после болезни.

  – Ты же считаешь все это бездарной писаниной?

  – Возможно эта писанина не настолько бездарна, как мне бы того хотелось. В этом случае было бы значительно проще жить.

  Сам пока не до конца веря в то, что собираюсь сделать, я протянул коробку.

  – Не подержишь?

  Дентон на удивление быстро согласился. Наверное, сказывалась атмосфера нашего обоюдного и уже ставшего таким привычным сумасшествия.

  – Можешь найти этим вещам подходящее место. Скажем, в своей квартире. Мне они пока больше не нужны.

  – Пока?

  – Ну ведь я на данный момент числюсь в бессрочном отпуске.

  – А потом?

  – А потом мне придется заниматься всей той договорной волокитой, которая неизменно возникает во время повышения тиража. Кстати, надо прямо сейчас обрадовать Магнуса.

  – Это значит, ты вернешься? – спросил он это так, словно речь шла не совсем о работе. Словно между нами действительно были отношения. И не только рабочие.

  Пока Дентон дожидался ответа, я протянул руку и сжал в ладони его длинные, спутанные и влажные от снега пряди у лица. Слегка потянул назад.

  Он с готовностью откинул голову, и наши глаза встретились – мои голубые, словно вода, а его серые – та же вода, только мутная и ледяная из-за все время сдерживающей и неизменно давящей на поверхность корки льда.

  Какое-то время я еще вглядывался в него, а потом он совершенно бесстыже и широко ухмыльнулся, хотя на самом деле блефовал и ни капли не был уверен в моем ответе, потому что напряженное ожидание все еще читалось в его настороженном взгляде.

  – Только ради того, – наконец произнес я медленно и наклонился, приблизив свое лицо, – Чтобы на этот раз уже во всеуслышание послать тебя на...

  Последнее слово потонуло вместе со мной в чужом замершем на миг дыхании, которое уже долгое время мне так сильно хотелось втянуть в себя, чтобы вдохнуть.

  А сладковато-терпкий привкус остался приятной горечью во рту и на губах, после того как отважившись нырнуть, я против ожидания не погрузился на дно, а все-таки выплыл на поверхность – из мутной и такой непредсказуемой воды.

  Конец. :)

  4.04.2012