Текст книги "Мутная вода (СИ)"

Автор книги: Skyblue (чудовысько)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  ***

  Последствия нарушенного мною собственного и одного из самых главных правил о личной жизни не заставили себя долго ждать.

  Все выходные я провалялся ничего не соображающим поленом на собственном диване, так и не добравшись до спальни и не расстелив кровать. Меня хватило только на (как мне хотелось верить) довольно тщательный душ, а потом я бездумно лежал и пялился в потолок, пока время пролетало удивительно быстро.

  К вечеру воскресенья я все-таки заставил себя что-нибудь найти в холодильнике и поесть, а так же сделать пару совершенно бесцельных кругов по квартире. Правда, я так и не смог найти свой мобильный, чтобы поставить будильник и проверить звонки. Все это время он подозрительно молчал, а у меня не возникало желания его искать. В сложившейся ситуации это не выглядело чем-то значительным и первостепенным.

  К утру понедельника я так и не разобрался в своем состоянии и настроении. В своих чувствах. Быть может для двадцати девятилетнего парня я вел себя слишком глупо и даже для себя самого неправдоподобно? Только в свете нового рабочего дня и разом выступивших на первый план обязательств, я не мог понять, как быть дальше. Тогда все было намного проще, а теперь неимоверно усложнилось. Или дело было в том, что во всем замешан наш финансовый директор? Самые запутанные узлы именно в тех местах, что так или иначе касались его.

  Определенно, все дело было в моей странной на него реакции. Прямо противоположной полярности, что била по нервам и заставляла задыхаться то от холодной ненависти, то от головокружительного восторга. И секс здесь был ни при чем. Почти. Или мне так отчаянно не хотелось признаваться себе в том, что в тот вечер я мог потерять и проиграть гораздо больше, чем свое самоуважение и принципы? Возможно, я просто боялся, что для него это был ничего не значащий, одноразовый трах или даже пунктик в пространном плане мести? Боялся быть использованным и, одновременно, слишком серьезным. А замыкало все это осознание того, что по-другому просто быть и не могло.

  Поэтому я старался вообще не думать о Джейси Дентоне или его дальнейшей реакции. Ничего хорошего это занятие все равно не предвещало. Даже от одного имени меня передергивало как от горького противопохмельного средства. Хотя я и не злился. Вообще старался ничего не чувствовать, оставив все определения на потом. Мне оставалось только надеяться, что стоит мне его увидеть, как на интуитивно-рефлекторном уровне все мои шипы выйдут наружу, и я смогу себя повести как ни в чем не бывало. А уж в том, что он так же, как и я, не захочет афишировать произошедшую ситуацию, я все-таки не сомневался. Хоть он и был больной на всю голову гадиной, но не до такой степени, чтобы это как-то помешало работе и отношениям в коллективе. К счастью, для нас обоих подобный скандал в издательстве являлся табу.

  Но несмотря на то, что все эти доводы казались довольно разумными и хоть сколько-нибудь утешающими для моих и так изрядно пострадавших чувства собственного достоинства и самоуверенности, я так же помнил, что в последний понедельник рабочей перед отпуском недели, непременно предстоит одно из заключительных собраний, на котором присутствие Дентона было само собой разумеющимся, в то время как мое "наличие" лишь предполагалось, но отнюдь не было обязательным. Никогда не играя первую скрипку, я всегда мог сослаться на какое-нибудь срочное поручение от Гая, либо неотложные дела в переговорах с одним из своих авторов.

  И я совершил один из самых детских и смешных проступков, на какие не осмеивался еще со времен младшей школы, сам же первый поразившись собственной наглости – нарочно сел не на ту ветку метро, чтобы приехать с опозданием. И от этого "малодушия" на душе почему-то стало как-то легко, а морозный воздух все так же приятно холодил лицо, заставляя поплотнее кутаться в надежный белый шарф, словно отгораживающий от остального мира и моего неминуемого появления на работе.

  В этот момент я искренне обрадовался, что в кармане привычно не лежит телефон, а машина осталась на стоянке компании. Мне нужно было еще чуточку времени, чтобы войти в привычную и удобную для себя и окружающих роль "взрослого мальчика".

  Опоздав на сорок пять минут, я как ни в чем не бывало поднялся наверх в лифте. Все было привычным и знакомым – от контуров золотистой металлической кнопки под пальцами до легкого звона, с каким услужливо разъехались в стороны двери. И пожалуй, единственной выбивающейся из обычного режима вещью было мое запланированное опоздание.

  С приветственной улыбкой дойдя до своего стола и со всеми поздоровавшись, я тут же нашел свой мобильный, судя по всему с вечера пятницы так и оставшийся лежать на столе.

  Двадцать пропущенных звонков с номера Магнуса и один от папы. Несколько сообщений. Кажется, больше никому я пока не был нужен. Может быть мне понаглеть немного подольше и спуститься в курилку?

  – Крис Новак! – пригвоздил меня к месту строгий голос нашего вечно занятого старшего редактора, и я заозирался по сторонам в поисках его источника.

  – Ты бы хоть предупредил, что опоздаешь. Нельзя же просто так исчезать, никому ничего не сказав, да потом еще и пропускать утреннее собрание, – он поманил меня пальцем к своему рабочему месту и продолжил, когда я подошел и опустился на соседний пустующий стул, – Что-то случилось? Выглядишь паршиво.

  Суровость в его голосе не пугала, а скорее была похожа на слабо замаскированное участие. И только тут я вспомнил о лиловом синяке, разлившемся по всей левой скуле, и том, как должно быть выгляжу. Ко всему прочему, с утра я еще и не причесывался, а не только не смотрелся в зеркало. Кажется.

  Гадство.

  Я поморщился.

  – Веселые выходные.

  – Понятно, – по лаконичному ответу было ясно, что Гаю ничего не понятно, но, видя мое кислое лицо, он решил не вдаваться в подробности. И даже не упрекнул в прогуле, только заметил, что я не пропустил ничего важного, и, что завтра утром смогу все наверстать.

  – Кстати, кажется нам повезло и Джейси сегодня тоже не будет, потому что он пропустил сходку. Так что все-таки зря ты не явился на собрание, – тут же добавил он в противовес ко всему вышесказанному.

  Я лишь привычно закатил глаза и хмыкнул.

  Конечно Гай все превращал в шутку, но если бы в этот момент он только знал, насколько недалек от правды и истинной причины моего "непреднамеренного опоздания".

  Сил и эмоций не оставалось даже на то, чтобы удивиться или обрадоваться такому своевременному отсутствию Дентона, что на него было совершенно не похоже. Но вот в том, что причины у нас были совершенно разные, я не сомневался ни минуты.

  Наверняка просто решил отлежаться пару дней у себя дома, с этой-то вирусной гадостью, которую он до этого подцепил. И другой гадливостью, на этот раз врожденной. А сделай он это чуточку раньше и, возможно, всего этого вообще бы не произошло.

  Я глубоко вдохнул.

  Ничего бы не было. Хотя ничего и так не было. Но вот как к этому теперь относиться? Как к обычному быстрому сексу, ничего не значащей разрядке? Своеобразному выяснению отношений и равносильной замене драки? Только это все нисколько не упрощало. Мне надо было срочно покурить и хоть на мгновение прекратить забивать себе голову всем этим бредом. В конце концов, он ясно дал понять, что сам все спровоцировал. Вот пусть тогда и расхлебывает, решая, как ему дальше себя вести, что делать или говорить. Все к черту!

  Перекинувшись с Гаем еще несколькими словами, я бросил синий пиджак на спинку стула и вышел, на ходу роясь в карманах в поисках зажигалки и сигарет.

  Надо будет позже отзвониться папе, а потом Магнусу, а то он не оставит меня в покое, пока не получит хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение тому, почему я условился с ним о встрече, а потом вдруг внезапно исчез и не отвечал на звонки. Что-то мне подсказывало, что знать об истинной причине ему совсем не следует.

  Но сегодня, как и неделю назад, явно был не мой день – вслед за неудавшимся утром, меня ждало такое же паршивое продолжение, уже входящее в привычный распорядок моих рабочих будней.

  Я остановился, так и не дойдя до лифтов, потому что знакомый громкий голос, как гром среди ясного неба, заставил меня на секунду замереть и машинально скривиться как от зубной боли. Я уже почти был готов поверить в то, что действительно проклят или сошел с ума.

  Резко развернувшись, я встретился взглядом с выходящей из соседнего коридора Норой. Она улыбнулась, но, бросив взгляд за мою спину, нерешительно застыла в паре шагов от меня.

  Твою же...

  – Мистер Новак, и вам доброе утро. Не поделитесь с присутствующими причиной своего отсутствия на собрании?

  Медленно повернувшись, я имел честь лицезреть нашего хмурого и даже не скрывающего своего "веселого" расположения духа финансового директора. И хотя он был как обычно ухожен и одет с иголочки, но тем не менее выглядел ужасно.

  Я же с вялым удовлетворением заметил темный синяк на его скуле, пусть и достаточно хорошо загримированный.

  – У меня были неотложные дела, связанные с работой.

  – Ах, работой. Просто превосходно, – Наверное, с такими же вкрадчивыми и приторными интонациями жалит змея. Смертельно. – Потому что именно из-за того, что вы на недостаточно высоком уровне выполняете свою работу, у нас чуть не сорвалась важная сделка по финансированию.

  Он продолжал пристально на меня смотреть, и теперь в его равнодушных глазах не было ничего – ни злости, ни раздосадованности или раздражения. Даже вполне закономерной жажды мести или ликующего злорадства.

  Ничего.

  Вполне возможно, что то, что он мне сейчас выговаривал, для него самого не имело ровным счетом никакого значения. А мои "мнимые рефлексы", на которые я так слепо понадеялся, наделяя их чудодейственной силой противоядия, меня не спасали. Они словно замерзли или так же как и я впали в ступор от столь неслыханной и всегда бьющей прямо в цель наглости.

  Сволочизм, цинизм и жестокость. В этом весь он.

  Я даже ни разу не моргнул, не разрывая контакта и не в силах отвести взгляда от серых, сейчас казавшихся неживыми, словно принадлежащими манекену, глаз.

  Время неумолимо уходило и уже приближалось к той черте неловкости, когда мне надо было срочно хоть что-нибудь ответить. Придумать любую отмазку или даже сказать правду о том, что опоздал. Это было легко. Можно даже попытаться привычно отшутиться или сострить любую заурядную колкость. Но почему-то это было неважно даже для меня самого. В первую очередь для меня самого. За эти несколько секунд, опять тонущий в его взгляде, я почувствовал, как снова что-то произошло.

  Мутная вода, внезапно прорвавшая плотину и смывающая все на своем пути – она уже давно была повсюду. И, что было вполне закономерно, я давно уже должен был утонуть.

  Значит, это был финиш.

  Все закончилось.

  – О чем идет речь?

  В этом момент к нам присоединился Гай, в то время как за его спиной маячила раскрасневшаяся, с выбившимися прядями из строгой прически, Дайана с привычным блокнотом в руках. Наверное, он до этого ей что-то надиктовывал и давал новые поручения на день. Но увидев нас, он притормозил, а вот бросив взгляд на Дентона, заметно напрягся.

  Помимо воли я улыбнулся, и это, судя по всему, зацепило Дентона настолько сильно, что он первым прервал молчание.

  – Ничего особенного. Все как всегда.

  – Мистер Дентон всего лишь отчитывает вашего подчиненного, который умудрился застопорить какой-то важный контракт, связанный с финансированием, – раздался спокойный и приятный голос из-за плеча Дентона. И наконец, оторвав взгляд от его лица, я посмотрел на выступившего вперед незнакомца – смазливого парня с высокомерным лицом модели, не уступающего Дентону во внешнем лоске. И судя по тому, как он держался, они пришли вместе.

  Просто отлично.

  – В таком случае, спешу вас уверить, что все в порядке. У мистера Новака с утра было важное поручение, а касательно спонсорства – этим я сейчас и занимаюсь. Встреча была перенесена на послеобеденное время, поэтому все улажено и теперь в полном порядке.

  Но слова Гая ровным счетом ничего не изменили. Словно он только что всем сообщил прогноз погоды и с таким же точно успехом мог рассказать о срочной эвакуации всего здания. Будто это пресловутое финансирование, о котором я не имел ровным счетом никакого понятия, не являлось настолько весомой причиной, чтобы из-за этого сейчас поднялся весь этот шум.

  Дентон лишь сухо вскинул брови. Он не собирался извиняться или даже сделать вид, что пытается.

  – Отлично, тогда думаю теперь все прояснилось, – предельно лаконично, чуть ли не скучающе.

  А я внезапно понял, что он снова, как тогда в темном кабинете и постоянно до этого, пытается меня спровоцировать.

  Но ему это больше не удастся. Повтора не будет – ни в этом, ни в чем-либо другом. Потому что я больше не хотел ни язвить, ни оправдываться. Ни бороться. По привычке упрямо вздергивать подбородок, спасать гордость, быть "на равных". И хоть я никогда не умел достойно проигрывать, но теперь научился.

  – В таком случае, Крис, как только освободишься, нам надо будет обсудить промоушен одного из твоих авторов, и думаю, дальше ты уже сам этим займешься, – предложил Гай, тем самым завершая весь этот неловкий диалог и спасая от снова грозившего слишком затянуться молчания.

  Я лишь кивнул.

  – Договорились.

  Дентон все еще не сводил с меня полуприщуренных, немигающих глаз, поэтому, когда зазвонил его мобильный, мы с Гаем почти одновременно и с облегчением выдохнули.

  Кинув быстрый взгляд на номер звонившего, он холодно мне произнес: "Еще на пару слов", – и отвернулся.

  – Только не говори мне, что веселье продолжилось и за пределами банкетного зала? – неожиданно шепотом спросил Гай, почти касаясь губами мочки моего уха.

  Я улыбнулся.

  – Смотря, что ты имеешь ввиду.

  – О Боже, вот только не надо водить меня за нос, – страдальчески выдал он и, к моему счастью, на этом успокоился, направившись вместе с не сразу откликнувшейся Дайаной по своим делам.

  Вполне вероятно, он решил, что это Дентон мне сейчас так мстит за "боевой раскрас", украшающий половину его лица.

  Но мои мысли были далеки от этого. Я до сих пор не мог прийти в себя от того, что Дентон вытворял. Да еще при зрителях. В одном из самых людных мест на этаже. Я уже привычно ощущал кожей, как на нас сейчас направлены любопытные взгляды спешащих мимо сотрудников.

  А пока Дентон что-то зло объяснял по телефону, мы с незнакомым парнем на какое-то время остались в неловком молчании наедине. И, видится мне, мы оба от этого были не в восторге. К тому же, от него так и исходили волны нескрываемого пренебрежения с легким оттенком отвращения. И это неудивительно, если сейчас я хоть на половину выглядел так, как себе это представлял. Я же просто стоял как истукан, больше не делая ни единой попытки, чтобы просчитать мысли Дентона или хотя бы угадать, что ему может быть от меня нужно.

  Что он придумает на этот раз.

  Кажется, он вообще не сильно себя затруднял мыслями о всей подоплеке сложившейся ситуации и о том, что произошло, а его реальное поведение было прямо параллельно тому, что я себе навоображал. И больше всего мне теперь не верилось в то, что между нами вообще что-то было. Что всего каких-то два дня обратно он стремительно и, не слишком церемонясь, вбивался в мое тело, а до этого я делал то же самое с ним. Что он касался меня везде, и я с готовностью отвечал на любую его ласку... А когда в самом конце он схватил меня за волосы и, вздернув лицо, жестко поцеловал, я подумал, что у меня искры посыпятся из глаз – не столько от боли, сколько от только что испытанного удовольствия.

  Я, конечно, уже давно не пятнадцатилетний впечатлительный мальчик с наивными представлениями о любви и романтическими намерениями обязательно жениться после секса, чтобы прожить вместе до самой старости: в моей жизни было много сексуальных партнеров и всего лишь одни продолжительные отношения, продлившиеся ровно три месяца. Но даже для меня, давно уже не задумывающегося о любви и вполне хладнокровно принимающего собственное одиночество скорее как современный и неизменный диагноз, чем приобретенную неполноценность, вся эти события оказались "слишком" – неожиданными, острыми, царапающими прямо по оголенной коже и нервам.

  Что-то задело и до сих пор не отпускало.

  Чувствовал ли я себя использованным или одураченным, было ли мне безразлично или я сам себя в этом убеждал, но я не мог бы с уверенностью сказать, что будет дальше – через день, неделю, месяц, когда я однажды утром открою глаза. Измениться ли что-то или вернется на круги своя? Стоит ли вообще куда-то бежать, пытаться избегать и вычеркнуть из памяти то, что уже так или иначе произошло, или правильнее всего оставаться на месте и ждать, пока каждодневное течение рабочих будней приведет меня к чему-то, достаточно правдоподобному и достоверному для того, чтобы стать окончательной точкой.

  Но, главное, почему Джейси Дентону удалось меня настолько сильно задеть всего лишь за какой-то "полу-одурманенный" вечер? И не столько грубыми словами, сколько жаром собственного тела и развратной, поощряющей реакцией на любое мое действие?

  Это было абсурдом. Даже большим, чем то, что происходило сейчас.

  Я глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь вновь обрести сколько-нибудь устойчивое внутреннее равновесие. И заодно договориться со всеми своими, сейчас такими несвоевременными, мыслями и воспоминаниями хоть немного подождать. Мне нужно было снова успокоиться и прекратить мучить себя тысячей одних и тех же, по кругу, "почему".

  Резко захлопнув мобильный, Дентон развернулся на каблуках, и мы снова оказались лицом к лицу. А перед глазами так некстати проплыло красочное воспоминание о том, как я обхватывал губами его член. Нос тут же забил сладковато-терпкий запах тела и секса, а внизу живота разлилось скорее болезненное, чем приятное тепло.

  Дерьмо.

  – Новак, – начал Дентон таким голосом, словно только что закончил долгую и изнурительную пробежку. Или собирался что-то втолковывать полному идиоту. Только следующие его слова буквально лишили меня дара речи. – Продвижение "через постель начальства" явно не твой конек.

  Я быстро посмотрел по сторонам.

  Слава Богу, никто больше не обращал на нас никакого внимания, а все вокруг потонуло в ежедневной утренней суете. И красавчик рядом с Дентоном достаточно быстро справился со своим лицом. Сразу видно, настоящий профессионал.

  – Правда, я всегда хотел отыметь тебя на собственном столе, – невозмутимо протянул он, привычно наклонив голову на бок. Маленький бриллиантик сверкнул и тут же скрылся обратно под завесу густых волос неправдоподобно пепельного цвета. – Но тем вечером планы незначительно изменились.

  – И как долго я нахожусь в разделе ваших самых идиотских фантазий?

  Он действительно псих.

  Я почувствовал на себя сильную злость – за то, что еще раньше не послал его к черту, а вместо этого остался стоять здесь, словно он действительно мог меня заставить подчиниться.

  Словно он и вправду мог сказать что-то важное.

  Определенно, то наслаждение не стоило всего того, через что мне теперь приходилось проходить. Но только так я окончательно осознал, что мне нужно делать дальше. Ведь Дентон весьма красноречиво продемонстрировал, что не намеревается оставить меня в покое. При чем арсенал его "оружия" существенно расширился – к обычному хамству и постоянному сарказму по поводу моего непрофессионализма добавились "приятные воспоминания" о проведенной ночи.

  Дентон плотоядно улыбнулся, а на его лбу словно было написано огромными светящимися буквами: "Да, я сволочь, а ты разве не знал? "

  Кажется, он даже этим гордился.

  – Отлично, вот и прояснили еще один момент наших весьма сложных и таких страстных взаимоотношений. А теперь скажи мне, с каких это пор ты заботишься о благополучии "Гелеаса", и в курсе ли твоих благородных порывов Девис? – снова спокойно и официально.

  – Не понимаю, о чем вы.

  – Ну конечно, ты просто в последнее время слишком много работаешь. Настолько интенсивно, что даже не успеваешь следить за своими авторами, которые относят свои рукописи нашему прямому конкуренту. А ведь один из них отнес текст в другое издательство, скорее всего получив надлежащий дружеский совет, потому что у самого бы мозгов не хватило.

  – Заметьте, по вашему сугубо индивидуальному мнению – это достаточно бесперспективный автор для того, чтобы увеличить его и без того весьма скудный тираж. Так в чем проблема? Кстати, у вас есть доказательства? Или вы, мистер Дентон, ни на чем не учитесь и продолжаете повсюду видить заговоры – если не в сорванной сделке, то хотя бы в такого рода мелком пакостничестве?

  – Теперь я узнаю своего мальчика, – самодовольно произнес Дентон, а я еле сдержался, чтобы не заехать по его наглой роже. Даже правая рука приглашающе зачесалась, а сердце согрело неожиданное воспоминание, когда он валялся на полу с разбитой губой.

  – Пошел к черту, Дентон. Вон... – я кивнул на опешившего от такой фамильярности нашего молчаливого наблюдателя, который, наверное, с каждой секундой все больше убеждался, что попал в дурдом, а не в престижное и известное издательство, – ...стоит "твой мальчик". И оставьте уже со своей паранойей меня оба в покое.

  – Ревнуешь? – Дентон с совершенно невозмутимым лицом положил руку парню на талию и слегка сжал пальцы.

  – Нет, завидую.

  – Ох, ну конечно, – насмешливо и снисходительно.

  – Если это все, зачем ты попросил меня остаться...

  – Спешишь наверстать потраченное здесь впустую время? Работая, конечно, – он издевательски вздернул темную бровь, словно знал обо мне что-то очень постыдное и такое же грязное.

  – В одном ты прав – я трачу свое время "впустую". Еще с нашей первой встречи. Но я не настолько во всем безнадежен, как ты думаешь, поэтому больше этого не повторится.

  Дентон заразительно рассмеялся, так что перед моими глазами на короткий момент предстала его шея, по которой я еще недавно с такой жадной старательностью проводил языком. И возможно бледный засос, тут же затерявшийся за тонким краем шелковой, цвета кофе с молоком, рубашки, вовсе не был игрой моего воображения.

  Кто-то явно переигрывал. Обычно в своих реакциях раньше он был куда скромнее. Но по крайней мере, теперь я очно знал, что в этом и есть весь он. И все его многочисленные закидоны были не из-за недотраха (уж в этом я смог убедиться лично) или тех бессчетных причин, в чем конкретно я мог ему насолить, а из-за паскудной и сволочной натуры.

  Всего лишь.

  И именно осознание этого странно опустошало и разочаровывало больше всего.

  ***

  Это было проще и намного легче в эмоциональном плане, чем я на то рассчитывал.

  Я никогда не умел проигрывать, но теперь научился хотя бы достойно принимать поражение. У меня было главное правило, которое заключалось в том, что я никогда не смешивал свою работу и личную жизнь. Но я нарушил его дважды – один раз с Магнусом, второй раз в ночь после официального корпоратива. Еще я привык говорить как можно больше правды, если она ничего не стоила и имела положительное действие. И сейчас я старался не врать хотя бы самому себе. К тому же я никогда не афишировал того, что предпочитаю мужчин. Но какое это теперь имеет значение? В первую очередь для меня самого.

  Всего один листок с парой строчек, написанных собственным размашистым почерком.

  Мое заявление об уходе.

  Правда, Гай все равно все переиначил по-своему и уговаривал меня взять бессрочный отпуск, с тем чтобы хорошенько все обдумать. Но сам для себя я все уже давно решил и знал, что дорабатываю в издательстве последнюю неделю.

  Кажется, за это время я получил ответы на все свои вопросы, которые стали довольно неожиданными даже для меня самого.

  Я не спрашивал себя о том, что буду делать дальше.

  Сейчас было слишком много дел с тем, чтобы уладить все формальности с увольнением и подготовить материал к передаче кому-то другому, кого поставят на мое место. Плюс обычный предпраздничный цейтнот, стабильно завершающий каждый конец года. Мне оставалось только надеяться, что моему преемнику повезет значительно больше и он все-таки выбьет дополнительный тираж для тех авторов, которые этого и вправду заслуживают. Сделает то, чего не сумел я, и со временем расширит отдел, возведя его на достойный уровень, который не будет ни в чем уступать отделам, работающим с другими жанрами литературы.

  Что же касалось Джейси Дентона, то за все это время я даже мельком не видел нашего финансового директора. Его внезапные появления на нашем этаже прекратились так же неожиданно, как и начались. Но это больше не было важным. Я старался не думать о том, что Дентон всегда хотел меня подставить и планомерно добивался своего. И что он не остановится в этом своем намерении, а пойдет еще дальше. Я даже не был уверен в том, в курсе ли он моего увольнения. Хотя, как часть начальства, он, скорее всего, просто не мог об этом не знать.

  Нора же с неизменной и завидной стойкостью уверяла меня, что все образуется. А потом признавалась, что вообще не понимает, почему я увольняюсь.

  Она была одной из тех немногих людей, кому я рассказал о своем решении уйти – не в отпуск, а окончательно.

  – Ты ведь единственный был с ним груб и, заметь, тебе это всегда сходило с рук, – рассуждала она, выдыхая не спешащий рассеиваться дым в насквозь прокуренный воздух.

  – Ну хоть в чем-то я для него "единственный", – кривился я, сжав в губах сигарету и вспоминая нашу последнюю встречу.

  Всего пару недель назад я сказал о том, что всем нам необходимо чудо. А потом все пошло наперекосяк. Поэтому теперь я старался говорить как можно меньше и только о делах, касающихся работы, а в остальное время привычно отшучивался. Хотя я и стал одним из тех, кто отчаянно, как никогда, нуждался в этом волшебстве и феномене природы.

  Вечерние разговоры с Магнусом у него в квартире были куда прозаичнее. В последнюю неделю я повадился заезжать к нему после работы, и мы вместе проводили время, часто засыпая далеко за полночь.

  И всегда в отдельных комнатах.

  Каждый раз мы начинали посиделки с чая, а заканчивали крепким спиртным, так что наутро у меня болел желудок. И хотя для меня теперь это был убийственный режим, но я не жаловался, словно каждые новые сутки стремился себя стереть и "изжить" до самого конца.

  Вообще Магнус оказался потрясающим другом и парнем, хотя за весь год нашего "сотрудничества" я разглядел это только сейчас. А еще ему нужно было гораздо больше того, что я мог дать. Это я тоже понял, правда не сразу, но моей совести больше не хватало на то, чтобы даже пытаться водить его за нос, а последнее "нет" было окончательным и категоричным. Он с этим согласился и больше не предпринимал никаких попыток сблизиться, вот только все чаще проявляющаяся в его взгляде подавленность и нерешительность действовали на меня подобно постоянному и совсем непреднамеренному укору в том, что я почти ничем не отличаюсь от того человека, которого больше никогда не хотел видеть. Что все мы причиняем друг другу боль. Используем только потому, что так удобно или весело нам самим. Что чужие чувства и эмоции служат постоянным источником удовольствия, пока в один день все не заканчивается, и он не иссякает. Но даже в этом мы не виноваты, потому что любить кого-то другого больше себя самого сложно. И я все отчетливее стал понимать, что помимо места работы к концу этого года мне придется сменить еще и жилье.

  Таким образом, в свои двадцать девять лет мне предстояло начать жизнь почти что заново – со стерильно белой страницы, переверни которую я с недостаточной осторожностью и тщательностью, и острые края навсегда оставят на поверхности бумаги нестираемые бурые пятна.

  Я до сих пор поражался, как можно было запутаться в собственной жизни и настолько все усложнить, чтобы оказаться там, где я был сейчас? Как можно было с такой огромной скоростью и за такой короткий срок прийти к столь подозрительно не хэппи-эндовскому финалу? При том, что начиналось все так блестяще и многообещающе – с моего повышения и перевода в новый отдел.

  Вспоминая "пророческие" слова Магнуса в кафе, мне хватило ума для того, чтобы не вдаваться в излишние подробности своего ухода. Причина была одна и достаточно прозрачна для нас обоих. Его не пришлось долго убеждать и объяснять, кто именно виноват в том, что в качестве редактора "нетрадиционной литературы" мне "не хватило свободы для творческого самовыражения". Ведь отчасти это являлось правдой – самой нейтральной, на какую я был способен.

  Так было легче.

  Развязка действительно не заставила себя долго ждать, а последствия по большей части, и понимал я это только сейчас, были довольно предсказуемы, и кое-кем заранее просчитаны с особенной тщательностью.

  – Тебе надо было вообще наплевать на этого придурка. Просто забить, – как-то вечером в пятницу заметил Магнус, усаживаясь напротив с огромной кружкой крепкого чая.

  Его черные волосы были убраны назад в какой-то замысловатый узел, а сам он был облачен в белый костюм с контрастным акцентом в виде песочного цвета воротника и такого же цвета широкого кожаного пояса.

  Как всегда стильный и шикарный – даже на собственной кухне.

  Я же через час должен был ехать в офис, чтобы забрать свои вещи – последнее, что меня связывало с успешным издательством, в котором я теперь уже "когда-то" работал. Правда, Магнус настоял на том, чтобы меня отвезти, поэтому я в данный момент нагло пил собственноручно смешанный им "золотой" мохито.

  – Ты же говрил, что он меня хочет. А если уж Джейси Дентон кого-то или чего-то хочет, то он этого добивается.

  Магнус как-то странно и внимательно на меня посмотрел, поэтому я добавил:

  – Нет, ничего не было, – так нагло врать было отвратительно, но у меня не оставалось другого выхода.

  Я ни с кем не собирался обсуждать произошедшее и то, что касалось только нас двоих. К тому же это было слишком личным и одновременно постыдным, словно я один был во всем виноват. И теперь уже слишком далеким и нереальным, а, может, совсем несерьезным и легкомысленным, когда я только начинал об этом думать или об этом заговаривал кто-то другой. Иногда я и сам не понимал, что же все-таки произошло и достаточно ли это веская для всего причина.

  – Конечно, как скажешь, – Магнус опустил взгляд на свой напиток и стал размешивать сахар, который до этого, я был в этом уверен, туда не положил. – Только с каких это пор "хочет" стало синонимом "ты мне нравишься" или хотя бы "мне не все равно"? Можно с легкостью кого-то иметь, а потом вытирать ноги и сваливать.