сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
И триумфально направился в посёлок, оставив позади обескураженного сержанта Хокинса.
Этот вопрос был риторическим, ради удовольствия увидеть выражение лица сержанта. Джамбала тоже ставил на то, что в церковь лез кто-то из киношников, больше некому. Но зачем? И что было в тайнике под половицами? И почему этого «чего-то» теперь там нет?
* * *
Когда Джамбала вернулся в посёлок, оказалось, что киношники уже устраиваются на ночлег в своём трейлере. Грег заявил, что отснятый материал он будет отсматривать завтра в пансионе. Джамбала ехидно подумал: сержант, давая ему задание, не предусмотрел, что группа может разделиться, — и что бы он тогда делал?
Но они все остались в своём разбитом на перегородки трейлере, а малыш Эдди — Джамбала глазам своим не поверил — отпросился ночевать в хижину к его матери. Туда должен был прийти старейшина Хоакуну, пообещав рассказывать детям сказки у очага, и Мэделайн отпустила сына. Услышав это, Джамбала невольно заулыбался. Он тоже вырос на сказках Хоакуну, который уже тогда казался ровесником родных холмов, и именно от него он впервые услышал про Великого Эму, взирающего на нунггубуйю с небес.
Он поглядел на Эдди, сидевшего на глинобитной лежанке рядом с Ирлуной. Мать Джамбалы заботливо укутала обоих полосатым покрывалом. Страусёнок Шу смирно лежал рядом на подушке. Джамбала ещё раз улыбнулся всем и отправился за дверь — он предпочитал ночевать под открытым небом.
После полуночи все в посёлке и в трейлере окончательно угомонились. Ночь была полна обычных звуков буша: какой-то возни, шорохов, птичьих вскриков, треска цикад. Джамбала точно мог бы сказать, кто именно издаёт эти звуки: вот вомбат тяжело шлёпает к ручейку, вот прыгнула с камня лягушка, вот сова пикирует на мышь, но безуспешно, и, с досадой взмахнув мягкими крыльями, улетает прочь. И надо всем живым в буше царил в высоком небе Великий Эму.
Джамбала сам не заметил, как начал засыпать. Но тут его будто кто-то толкнул в бок. Он поднял голову с одеяльной скатки и посмотрел вниз, туда, где темнели хижины посёлка и трейлер киношников. Кто-то выходил оттуда! В темноте маячила неясная тень, старавшаяся двигаться бесшумно, но в ночи звуки разносились далеко.
Джамбала сам не заметил, как оказался на ногах. Пригнувшись так, чтобы слиться с темнотой, он заскользил вниз по берегу ручья, к трейлеру, в то время как вышедший оттуда человек, напротив, очень осторожно продвигался по направлению к зарослям, то есть навстречу Джамбале. И он был не один. Две тени спешили прочь от трейлера. Кто-то из них споткнулся, полушёпотом выругался. Голос был мужским, низким, и Джамбала с удивлением узнал оператора Грега.
— Тихо ты! Вдруг кто услышит, — сердито одёрнул его второй голос, женский.
— Да кто услышит-то, — так же полушёпотом, с досадой, возразил Грег. — Все дрыхнут, и наши, и або. Как хорошо, что ты подкинула им своего парнишку, а то с тех пор, как ты его привезла, у нас не было никакой возможности перепихнуться.
И он с тихим смешком ухватил женщину за грудь, жадно ощупывая.
Так это была Мэделайн!
Джамбала понимал, что ему не следует подсматривать за ними, это гадко. Но он не мог сдвинуться с места, его босые ноги будто приросли к каменистой земле. Он знал, что может сейчас услышать нечто важное, нечто такое, что прольёт свет на попытку кражи в церкви или на прошлое этих двоих, в котором, возможно, было немало секретов. Таких же, как тот, что он сейчас разгадал: Мэделайн спала с оператором, по доброй ли воле или ради того, чтобы удержаться в съёмочной группе.
Она не оттолкнула грубо лапавшего её мужчину, но настойчиво проговорила:
— Зайдём поглубже в кусты, вон туда. Давай-давай.
— Да брось ты, Мэдди, — зашептал Грег между поцелуями, — в этих сраных кустах вечно ползают разные твари. Да сними же ты этот чёртов топ, или я порву его.
— У меня не так много одежды, чтобы ты её рвал, Грег Стокер! — огрызнулась Мэделайн, но вскинула руки, снимая свой топик через голову. Белая грудь, казалось, отразила свет вышедшей из-за облаков луны, а Джамбала, проклиная себя за бесстыдство, даже не отвернулся. Это было выше его сил.
— Я куплю тебе разного барахла, клянусь, Мэдди, — голос Грега совершенно охрип. — Ну и сиськи у тебя, ты что, пластику делала?
Грудь Мэдди, освободившаяся от ткани, действительно была красивее всего, что Джамбале доводилось видеть в жизни. В привычках его племени было полуобнажаться, как мужчинам, так и женщинам, но груди женщин нунггубуйю из-за ранних родов, частых беременностей и вскармливания младенцев походили на пустые мешочки, жалко обвисшие. Пышная грудь Мэделайн, увенчанная торчащими сосками, гордо сияла, будто луна на небе. Женщина повела плечами, принуждённо усмехнувшись:
— Откуда у меня деньги на пластику, сам подумай, я еле концы с концами свожу.
Она тихо вскрикнула, когда губы Грега жадно прильнули сперва к одному, потом к другому её соску, он мял и щупал её груди, урча, будто огромный кот.
— Ляжем, — прорычал он наконец. — Я взял одеяло, вот оно.
— Да видела я, что ты тащишь эту тряпку, но я боюсь тут раскладываться, как в спальне, — Мэделайн тряхнула головой. Они продолжали разговаривать шёпотом, но Джамбала слышал каждое слово.
Ему пора было убираться отсюда. Ни о какой церкви, ни о каких потайных делишках речи не шло. Но он обречённо понимал, что не уйдёт. Он вёл себя просто как последний подонок.
Грег тем временем торопливо расстелил на земле одеяло, и Мэделайн улеглась, вырвавшись из его рук. Он тут же плюхнулся сверху, видимо, придавив её, потому что она гневно зашипела и отпихнула его.
— Поаккуратнее, ты, мужлан, я не хочу утром краснеть, объясняя, откуда у меня синяки. Слышишь? Я не шучу, парень!
— Да слышу, слышу, — обиженно пробурчал Грег. — Заткнись ты уже.
И он закрыл ей рот поцелуем. Джамбала наконец отвернулся, но ушей не заткнул, поэтому до него долетал каждый их вскрик и грубое словцо, шлепки тела о тело, сдавленные стоны и всхлипы, непристойное хлюпанье. Краем глаза он видел, как безостановочно двигаются бёдра Грега, как жадно его ладони сжимают приподнятые ягодицы Мэделайн. Потом он перевернул её и со словами: «Я же знаю, как ты любишь, сучка», — вошёл в неё сзади.
У Джамбалы горели щёки и уши. Да чего там, он весь горел. Его рука невольно потянулась к собственному набухшему естеству, но он, опомнившись, её отдёрнул. Ему казалось, что он, как пёс, чует запах секса: запах женской влаги, выплеснувшегося мужского семени и пота. Они кончили дважды.
Мужчина и женщина шумно переводили дыхание, затем до оцепеневшего в кустах Джамбалы донёсся запах табачного дыма. Они лениво шептались, целовались, а потом Грег неохотно встал.
— Пойду отолью и в трейлер, — пробормотал он сквозь зевоту. — Не надо, чтобы нас заметили вместе. Умотала ты меня, Мэдди. Ну и горячая же ты штучка.
Мэделайн гортанно рассмеялась. Она так и лежала на одеяле, не поднимаясь и не натягивая разбросанную одежду. Джамбала отметил, что всё это время она вела себя совершенно по-другому, нежели раньше: не заискивала, не пыталась угодить, сознавая свою власть над этим человеком.
— А то, может, повторим, — Грег застыл в полурасстёгнутых шортах, не в силах отвести глаз от неё — голой, растрёпанной, распластавшейся на одеяле.
«Какая же она красавица», — заворожённо подумал Джамбала.
— Проваливай, — хохотнула Мэделайн и повернулась на бок, разыскивая собственные шорты и топ. — А то нас точно запалят.
Но Грег не уходил, всё топтался рядом.
— Слушай, Мэдди, — внезапно вымолвил он, откашлявшись. — Мы бы с тобой могли замутить по-настоящему, надолго, понимаешь? Может быть, я бы даже взял тебя с собой в Лондон. Но…
Мэделайн, натягивавшая шорты, вдруг замерла. Сперва Джамбала решил, что от радости, но нет, она вся напряглась, как волчица, почуявшая опасность.
— Но? — сдавленно переспросила она.
— Э-э… — невнятно промычал Грег и вдруг, решившись, бухнул: — Вот если бы ты была одна… имею я в виду, без своего пацана. Его я не потяну, да и что это за веселье, со спиногрызом под боком. Он же вроде у твоей бабки жил, ты говорила, так что… э-э-э… ты не можешь вернуть его ей?
— Не могу, — подозрительно ровно отозвалась Мэделайн после недолгого молчания и встала. — Бабушка сейчас в больнице. И вообще… я не хочу его никому больше отдавать. Хочу быть вместе со своим сыном. Это мой ребёнок, а таких хуёв, как твой, я сотню найду! Легко! Ты понял?!
Её голос опасно завибрировал, пальцы согнулись, как птичьи когти, — ещё секунда, и она вцепилась бы оператору в рожу. Тот мгновенно это сообразил и поспешно отступил назад.
— Ладно, ладно, чего ты… я же только спросил… Только предложил… я ничего такого…
— Иди ты нахуй с такими предложениями, — выкрикнула Мэделайн, с размаху швыряя в него свои сабо — один и второй. — Мудила!
Грег поднял руки ладонями кверху, повернулся и стремглав помчался к трейлеру, а Мэделайн, гневно фыркая и то и дело повторяя «Вот же мудак», принялась искать свою разлетевшуюся обувь. В темноте это было сложно сделать, и Джамбала замер, как кролик, в панике сообразив, что она направляется прямёхонько к нему.
Мэделайн снова свирепо ругнулась себе под нос, наступив на колючку, и тут же сама замерла, увидев Джамбалу.
Мечтая провалиться сквозь землю, он безмолвно наклонился и подал ей её сабо — сперва один, потом второй: он хорошо видел, куда именно они отлетели, срикошетив о плечи Грега.
Мэделайн тоже молчала, хотя он ожидал от неё ехидных вопросов или гневных реплик. Но она только обулась и выпрямилась, встав перед ним, гордая, как королева. У него даже в носу защипало, так она была красива.
— Я не мог уйти, — честно сказал Джамбала, пересилив себя. — Вы бы меня заметили. Но я отвернулся, — торопливо добавил он.
Хотя всё слышал. Джамбала знал, что эта сцена не изгладится из его памяти никогда.
Мэделайн принуждённо усмехнулась:
— У тебя уже были девушки? Вы, або, рано начинаете, я знаю.
— Неважно, — сдержанно проронил Джамбала, и Мэделайн снова усмехнулась:
— Хочешь меня? Давай перепихнёмся, — она кивнула на всё ещё расстеленное на земле одеяло и вдруг добавила: — Ты гораздо лучше этого идиота Грега.
Джамбала проглотил комок в горле и так же прямо ответил:
— Хочу. Но не буду. Потому что вы мама Эдди, а он мой друг. — И он брякнул невпопад, видимо, от смущения: — И у него есть Шу, это эму, это… знак.
Мэделайн с досадой закатила глаза:
— Какой ты смешной с этим вашим священным эму. На самом деле я купила Эдди этого Шу, когда он ещё говорить-то толком не научился. Он его повсюду за собой таскает… — Она оборвала себя, мотнув головой: — Ладно, чёрт с тобой, праведник несчастный. — Она подобрала одеяло, свернула и зашагала к трейлеру, пробормотав себе под нос: — Если кто заметит, скажу — загорать ходила.
Тут Джамбала не выдержал и нервно прыснул, и она тоже засмеялась, на миг обернувшись. А он сел на землю — его отчего-то не держали ноги.
На самом деле девушек у него пока что не было.
* * *
Утром киношники раскочегарили свой трейлер и направились в Абердино, заявив, что, мол, всё необходимое отснято и теперь им требуются цивилизованные условия, чтобы отсмотреть плёнки — не придётся ли что-то дополнить и переснять. Но вообще им уже пора уезжать, съёмочные сроки и без того безобразно превышены, продюсеры недовольны, как объявил главреж Алан.
Джамбала философски решил, что на всё воля Великого Эму, но расставаться с Эдди ему и его семье было очень жаль. Понятно, что мальчуган должен был отправиться в город с матерью. Сам Эдди, усаживаясь в трейлер, едва сдерживал слёзы, крепко прижимая к себе Шу. Мать устало цыкнула на него, а Джамбале пришлось вмешаться и пообещать Эдди, что он обязательно навестит его в гостинице, а как же.
В город его, однако, привёз не кто иной, как сержант Хокинс, который немедля решил, что, если киношники вернулись, кто-то из них снова непременно полезет в церковь. «Дались ему эти лондонцы», — уныло думал Джамбала, которому страсть как не хотелось торчать ночью в пустой холодной церкви ванисуйю, где, как они считали, незримо присутствует их Господь Иисус. Возможно. Джамбала и не собирался это оспаривать, но вот Великому Эму в их церкви не было места, он просто смотрел на неё сверху, снаружи.
Но размышлять о том, кто главнее, Господь Иисус или Великий Эму, Джамбале было некогда. Сержант заставил его подробно пересказать планы киношников относительно превышения сроков съёмок и скорого отъезда и решительно заявил, что, дескать, интуиция подсказывает ему — вторжения в церковь можно ожидать нынешней же ночью.
— Не куксись, парень, — добавил он, похлопав приунывшего Джамбалу по плечу, — я пойду с тобой, а моя леди нам ещё и перекусить с собою даст, так что, считай, у нас там будет пикник.
Всё-таки эти ванисуйю были очень странными, в очередной раз удивлённо подумал Джамбала. Пикник в церкви? Что ж, если сержант этого хочет, пусть так и будет.
Им удалось отправить пастора Джексона на боковую, а самим расположиться между длинными рядами отполированных за многие годы скамеек. Леди сержанта, то есть миссис Глория Хокинс, чрезвычайно расположенная к Джамбале и без конца кудахтавшая над тем, какой он худенький, положила им в школьный рюкзак сына столько еды, что можно было накормить всё племя нунггубуйю. Там были даже пирожные с клубникой — в отдельной коробочке. Чтобы не помялись. Джамбала решил, что отнесёт пирожные матери. Только матери, а не братьям и сёстрам, та никогда не посмела бы баловать себя чем-то подобным. И Джамбала будет стоять надо нею, пока она не съест всё до крошки.
Тут сержант схватил его за руку, и Джамбала едва не выронил коробочку с пирожными. Он и сам услышал, что на крыльце церкви кто-то есть.
Было уже за полночь. Тонкий луч карманного фонарика скользнул в приоткрытую дверь и заплясал по стенам, а потом по длинному ряду скамеек. Джамбала и сержант, скорчившись за ними, затаили дыхание. Заскрипели половицы — некто приближался. Следопыт глянул в проход краем глаза, но заметил только фигуру в чёрном, медленно и неуверенно идущую к концу зала. Казалось, пришелец не помнит, что он тут уже был, и сызнова распознаёт окружающее. Когда луч фонаря упал на Джамбалу, тот инстинктивно зажмурился, а незнакомец коротко, придушенно вскрикнул и выронил фонарь. Ударившись об пол, тот погас, а чужак, конечно, тут же дал дёру.
— А ну, стой! Полиция! — властно крикнул сержант и кинулся за беглецом. Раздался грохот — это оба налетели в темноте на противоположный ряд скамей. Сержант свирепо выругался, а Джамбала подобрал фонарик и включил его. Вспыхнул свет, и в луче этого света появилось перепуганное бледное лицо Мэделайн Хаксли, которую сержант крепко держал за предплечья.
Встретившись взглядом с Джамбалой, она отчаянно закусила нижнюю губу. На ней были чёрные джинсы и тёмная водолазка, как на заправском воре.
— Чёрт меня дери, — проворчал запыхавшийся сержант, выпуская её. — Не вздумайте больше бегать от нас, дамочка. Всё равно догоним. И потом, мы уже знаем, кто вы. Киношница, не так ли? Что это взбрело вам в голову? За каким рожном вы уже второй раз сюда лезете? Отвечайте.
Мэделайн молчала, глядя в сторону. По упрямству её сын пошёл в неё, подумал Джамбала. Так и не дождавшись ответа, сержант продолжал:
— Уж не это ли вы искали? — он чуть отступил, чтобы женщина могла увидеть раскуроченные ими половицы. Хокинс поднял одну из них за угол, показывая тайник в полу. — Там пусто, — сухо закончил он. — Но что там должно было быть? Не молчите же, а то я привлеку вас к суду за незаконное вторжение и осквернение церкви. И назовите уже своё имя.
— Это Мэделайн Хаксли, помощница режиссёра, сэр, — не выдержал Джамбала.
Мэделайн переступила с ноги на ногу и длинно выдохнула. Потом прямо посмотрела Хокинсу в лицо:
— Какое ещё осквернение? Вы же сами вскрыли эти полы. Там и правда ничего не было? — голос её дрогнул.
— Абсолютная пустота, — подтвердил сержант. — Но что там должно было быть? Что вы искали тут ночью?
Её плечи опустились, она посмотрела в пол и вдруг покачнулась. Джамбала быстро ухватил её за локоть и помог устроиться на скамье. Он подумал, что она так и будет запираться и отмалчиваться, чем может сильно разозлить сержанта, и тогда тот действительно упрячет её за решётку, но она тихо вымолвила:
— Там должно было лежать наследство моего сына. Моего Эдди, — и, видя, что сержант не понимает её, бесцветным голосом уточнила: — Наша настоящая фамилия — Хоксли, а не Хаксли. Мне удалось её сменить.
Сержант озадаченно переглянулся с Джамбалой, и Мэделайн скривилась:
— Вот, воистину так и проходит слава земная, — она даже хмыкнула. — Мой муж Эдвин Хоксли был проповедником, основателем Храма Истинной Веры, — она махнула рукой.
