Текст книги "Однажды и вы вернётесь домой (СИ)"
Автор книги: sillvercat
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Чувствуя себя настоящим охотником в засаде, Марк сам постарался дышать ровнее и наконец минут через пятнадцать с удовольствием услышал, как Йаке зашевелился, выпрастывая руки и вообще раскидываясь в постели повольготнее.
Марк открыл было рот, уже сформулировав первую невинную реплику: «Не жарко? Может, кондиционер включить?», как вдруг раздалась мелодичная трель мобильника.
Папа, конечно же!
И почему родители всегда так не вовремя проявляются?
Философски вздохнув, Марк взял телефон с тумбочки и несколько минут высокохудожественно и без зазрения совести врал папе, живописуя, как доброжелательно его встретили в летнем лагере и в каком аккуратном удобном домике поселили. И каким замечательным соседом оказался приёмный сын преподобного Лайтмана!
Про соседа, кстати, была сущая правда.
Йаке, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, пялился на Марка с лёгкой ухмылкой на смуглом лице. «Пускай насмехается, лишь бы снова не прикидывался бревном!» – с облегчением подумал Марк.
Нажав на кнопку отбоя, Марк уставился в его блестящие глаза, ожидая неминуемой и закономерной подколки. Но Йаке вдруг тихо сказал:
– Он тебя понимает… твой отец?
Марк растерялся и нахмурился. Собственно, папино понимание было для него совершенно естественным. Папа принял даже его ориентацию. Когда Марк осознал, что ему нравятся не девчонки, а парни, то сам объявил об этом отцу два года назад. Папа, конечно, огорчился, долго и осторожно пытался выяснить, не блажь ли это. Но когда Марк убедил его, что нет, не блажь, и показал умные публикации на эту тему в Интернете, Митчелл-старший повздыхал-повздыхал и смирился с выбором сына, никогда не досаждая ему бесполезными нравоучениями или угрозами засадить в психушку – как, судя по тем же Интернет-статьям, часто поступали другие родители.
– У меня самый лучший отец в мире… и я не хочу его огорчать, – честно ответил Марк.
– Если ты загремишь в тюрягу, он точно огорчится, – пробурчал Йаке и вскинул руку, едва Марк попробовал возразить: – Я помню, помню. Приоритеты.
Марк кивнул и сел на кровати, поджав под себя ноги. Простыня ему мешала, и он раздражённо её отбросил. Чёрт возьми, на нём всё равно оставались его голубые пижамные шорты, – если что, от Дакаскиса! – и изображать из себя какого-то там римского сенатора ему отнюдь не хотелось!
Чего ему хотелось, так это прижаться к Йаке. К его смуглому крепкому телу, темневшему на постели. Но на эдакое он пока не осмеливался, поэтому решил сделать то, чего ему хотелось почти так же сильно – поговорить с Йаке.
– Ты всё равно не спишь, давай поболтаем, – вобрав в себя побольше воздуха, предложил он. Йаке скептически вскинул бровь, но Марк не дал сбить себя с намеченного пути и торопливо продолжал: – Ты так стремишься в эти свои Чёрные Холмы. В Паха Сапа. Но ведь ты уже получил имя, индейское имя. Зачем тогда?
Вопрос попал в самую точку – Марк понял это по тому, как дрогнули губы Йаке, и ноздри на миг раздулись.
– Я получил имя как раз в Паха Сапа, – отрывисто сказал он и помедлил, прежде чем добавить: – Когда мне было тринадцать. Я как раз скипнул от очередных опекунов, но они жили ближе к Холмам – в Небраске.
– И? – напряжённо осведомился Марк, понимая, что если Йаке не засыпать постоянными вопросами, он вряд ли расколется до конца.
А Марк намеревался узнать о нём всё!
– И меня сцапали, конечно, – усмехнулся Йаке, – но до того я провёл в Паха Сапа целую неделю. Я нашёл там такую пещеру… ничего не ел, только немного пил из ручья… и в конце концов…
Он опять смолк, и Марк на миг коснулся его руки, умоляюще на него глядя:
– Говори. Ну пожалуйста! Пожалуйста! Что было потом?
Почему-то он был твёрдо уверен, что самому Йаке не терпелось рассказать всё, как было, но тот не решался.
Йаке Витко просто привык молчать!
И ещё Марк точно знал, что раньше никто не спрашивал Йаке про такое.
Тёмные глаза Йаке ярко блеснули в полумраке, когда он ответил спокойно и почти буднично:
– Потом пришёл волк.
*
19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.
– Когда юноша лакота идёт в Паха Сапа искать себе имя, винчинчала-васичу, он прежде всего ищет любви. Ты удивлена? Но ведь Вакан Танка посылает ему покровителя из любви к нему, чтобы ему помочь. И этот покровитель отныне будет сопровождать его всегда, в жизни и в смерти – сопровождать потому, что таков его собственный свободный выбор. Разве не это люди называют любовью?
*
20.. год, мотель на федеральной трассе, штат Айова.
– Видение? Это было видение? – ошеломлённо прошептал Марк, хватая Йаке за запястье, и тот не отстранился. – Или… что?
– Волк пришёл и встал возле того места, где я лежал – у ручья, на берегу, – тихо проговорил Йаке, не отвечая на вопрос. – Он был громадным, как утёс… и шерсть свисала у него с боков клочьями. Я увидел кровавую пену на его морде. Но я и не испугался… почти. Мне, честно, было всё равно, сожрёт ли он меня – он имел на это право, ведь даже если его не послал Вакан, он жил в священных Холмах и волен был охотиться на кого захочет. Но он меня не сожрал. Он стоял и просто смотрел на меня. И глаза у него… – Он запнулся на мгновение и прошептал: – Можешь не верить… но у него были глаза моего отца.
Марк почувствовал, как зачастил пульс на запястье Йаке, которое он всё ещё цепко сжимал, и сам вздрогнул всем телом. А Йаке торопливо продолжал, отведя взгляд:
– Отец спился. Спился, и его убили в драке… там, в латинском гетто, где мы жили, в Миннеаполисе, когда мне было десять, но… я любил его.
Не зная, что ответить, Марк крепко переплёл пальцы с его пальцами и, помолчав, хрипло выдавил:
– Он говорил с тобой? Этот… волк?
Йаке покачал головой, криво усмехнувшись, и решительно высвободил руку:
– Нет. В тот раз – нет.
Волосы шевельнулись у Марка на голове.
– В тот… раз? Значит, был ещё и другой?!
Не отвечая. Йаке рывком сел на постели.
– Я бы поел, – сообщил он невозмутимо, и Марк даже застонал от острого разочарования. Иногда его спутник воистину казался ему каким-то бревном бесчувственным!
Послушав, как Марк обиженно сопит, вываливая на прикроватный столик припасы из своей спортивной сумки – чипсы «начос», печенье и банки с пепси, – Йаке только фыркнул.
– Змей ты, а не волк, вот ты кто, – жалобно пробубнил Марк, наблюдая, как тот аккуратно обмакивает чипсы в корытце с соусом. – На самом интересном месте!
Йаке перестал жевать.
– Это не сериал, – медленно произнёс он. – Это моя жизнь, Пачаншихута.
Новое имя в его устах как-то примирило Марка со сказанным, и он, сдаваясь, тоже подцепил из пачки «начос», приказав себе набраться терпения. Сытый Йаке мог оказаться более разговорчивым!
Они доели всё до крошки и выпили пепси, а потом Марк собрал весь мусор в корзину и растянулся на кровати, приглашающе похлопав ладонью по простыне рядышком с собой:
– Ложись уже. Надо отдохнуть. Завтра к ночи мы будем на месте.
Он решил, что бессмысленно снова заводить разговор про таинственного волка-покровителя. Настанет время – и Йаке сам всё расскажет, Марк это чувствовал.
Тот молча кивнул и уселся возле него, уже не на столь почтительном расстоянии. Он даже не прятал глаз, а пытливо смотрел на Марка, который растерянно заморгал, стараясь не покраснеть под этим изучающим взором – ещё не хватало!
Марк знал, что не урод, мягко говоря, что симпатичен – он слишком часто пялился на себя в зеркало, чтобы это усвоить и не комплексовать. И достаточно часто ходил в тренажёрный зал, чтобы и тела своего не стыдиться. Марк любил подчёркивать утончённость своего облика и радовался, когда его принимали за девушку в унисекс-шмотках, но задохликом быть не собирался.
Однако именно сейчас он готов был спрятаться под простыню, хотя, по сути, это было более чем нелогично, ведь он же сам, сам мечтал, чтобы Йаке смотрел на него!
– Что? – прошептал он, неуверенно моргая.
– Чего ты хочешь добиться в жизни, Пачаншихута? – задумчиво спросил Йаке, склонив голову к смуглому плечу, и Марк чуть было не ляпнул: «Тебя!»
– Я хочу учиться в Нью-Йорке, – ответил он, спохватившись. – У меня достаточно успехов для того, чтобы меня приняли туда, куда я хочу попасть. И я вправду талантлив, это не трепотня. И собираюсь стать великим модельером… как Версаче. Не смейся! – быстро добавило он, испугавшись насмешки.
Но Йаке не смеялся
– А ты куда собираешься после школы? – заторопился Марк, чтобы не оборвалась нить беседы, начавшая было так удачно сплетаться.
Глубокий голос Йаке прозвучал совершенно бесстрастно:
– Откуда мне знать? Я так далеко не заглядываю.
Марк прямо рот разинул, услышав эдакое:
– Что?.. Но ведь все уже вовсю готовятся, планируют, выбирают колледжи…
– Мне нет смысла что-то сейчас планировать, – легко перебил его Йаке. – Понимаешь? Не время. Я даже не знаю, кто я. Я везде – лишний, везде – чужой.
Спокойный голос его даже не дрогнул, зато Марк затрясся, как в лихорадке, снова хватая его за руку:
– Что ты такое несёшь? Ты же способный!
И вот тут-то Йаке негромко, искренне рассмеялся, без всякого надрыва или издёвки – ему действительно было смешно!
– Ты меня не слышишь, что ли? Я сам не знаю, кто я! Меня нигде не принимают таким, каков я есть. Во мне не та кровь, чтобы меня признали краснокожие, и я слишком скин для васичу. Для белых. Только волк – Йаке, давший мне имя, ведёт меня, и только ему я нужен.
– Да что за хуйня! – сорванным полушёпотом проорал Марк, с ужасом понимая, что Йаке в чём-то даже прав. Марк знал, что такое быть изгоем в средней школе имени Джона Адамса… но его любила мама, любил отец, и уж, бесспорно, априори не отвергал тот мир, в который он собирался вступить победителем, завоевав его признание упорной учёбой и несомненным талантом.
А кому был нужен Йаке?
Марк так и взметнулся, вцепившись ему в плечо. Плечо было твёрдым, тёплым и сердито дёрнулось под его ладонью. Конечно, разве мог Йаке показать хоть кому-то свою слабость?! Да нипочём, волчара несчастный!
– Ты! Нужен! Мне! – проскандировал Марк всё тем же отчаянным срывающимся полушёпотом, хватая Йаке уже за оба плеча и так стремительно подаваясь ему навстречу, что они едва не столкнулись лбами. А может быть, и столкнулись, потому что у Марка из глаз посыпались искры, осветившие, кажется, всю эту задрипанную комнатушку, когда он яростно впился губами и зубами в изумлённо приоткрытые губы Йаке.
Оба они задохнулись в этом неумелом свирепом поцелуе, пока Марк со всхлипом не вобрал в себя воздух, падая на Йаке сверху, и не прижал его к постели что было сил. Он был абсолютно уверен, что тот сейчас отпихнёт его, высмеет… и, пожалуй, действительно уйдёт ночевать в машину. Поэтому Марк торопился взять от этой нежданной близости столько, сколько мог, покуда Йаке не опомнился. Он исступлённо и неловко гладил, гладил, гладил его по плечам, по груди, упираясь пахом в твёрдый горячий живот Йаке и прямо-таки вгрызаясь в его губы, как взбесившийся вампирёныш.
– М-м-м… – промычал наконец Йаке, рывком высвободившись и хватая воздух припухшим ртом. Широкая грудь его ходила ходуном, расширившиеся глаза сверкали. – Да ты… ты охерел!
Марк и сам дышал, как загнанный спринтер на финише, отчаянно уставившись в эти глаза. Он знал, что Йаке так и скажет, и ещё знал, что действительно охерел и вот-вот схлопочет по морде за свои навязчивые приставания.
И пусть. Пусть, пусть, пусть!
Йаке, всё так же прерывисто дыша, облизнул губы и сипло проговорил:
– У тебя… стояк.
В самом деле, трудно было этого не заметить! Как и того, что…
– У тебя… тоже, – выдавил Марк, и они снова воззрились друг на друга так, словно впервые увидели. Чёрные волосы Йаке разметались по подушке, по бронзовым плечам, и Марку захотелось плакать от этакой красотищи… и от полнейшей безнадёги.
Ясно же было, что Йаке… что он…
Марк подскочил, едва не слетев с кровати, и придушенно ойкнул, когда пальцы Йаке вдруг решительно сомкнулись вокруг его возбуждённого члена – прямо поверх тонкой пижамной ткани, а потом сдёрнули вниз эту ткань, завладевая Марком окончательно и бесповоротно.
– Н-не прыгай… оторвётся ведь, – с дрожащим смешком вымолвил Йаке, и Марк сам нервно прыснул, в свою очередь ошалело и слепо запуская руку под резинку его белых «боксеров».
– О Боже… о Господи… вот это да… – вырвалось у него, и Йаке опять затрясся от смеха.
Марк лихорадочно подумал, что просто умрёт, если Йаке сейчас его отпустит. Но тот со сдавленным стоном подался ему навстречу, поймав его губы своим запёкшимся ртом, и Марк перестал думать вообще.
Оба они были так взбудоражены, что им хватило лишь нескольких судорожных движений, чтобы одновременно дёрнуться от вспышки болезненно-острой, сладкой и ужасно короткой разрядки.
Марк застонал тоскливо и торжествующе, откидываясь назад и утыкаясь щекой в покрытую испариной шею Йаке. Тот крепко стиснул его плечи свободной рукой. Оба молчали, тяжело дыша и тесно прижавшись друг к другу. Их пальцы, мокрые и липкие от выплеснутого семени, переплелись.
Сердце у Марка неистово колотилось, в глазах щипало. Он прикусил горящие губы, понимая – любое слово сейчас стало бы невыносимой пошлостью.
– Волк велел мне пройти Пляску Солнца в Паха Сапа, в Чёрных Холмах, – прошептал Йаке ему в волосы, не размыкая объятия. – Он сказал, что я могу взять туда спутника, который поможет мне. Это ты, Пачаншихута.
*
19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.
– Я то и дело говорю тебе, винчинчала-васичу, о мужчине и женщине, а также о любви между ними. Но среди лакота рождались люди с двумя душами в мужском теле – не только с мужской душой, но и с душой женщины. Такими их создал Вакан Танка. Они носили женскую одежду и занимались женскими ремёслами, живя уединённо в своих палатках-типи. Они редко участвовали в битвах, но были предсказателями и врачевателями, и все испрашивали у них совета. Две души в мужском теле – это не позор, это дар Вакан Танки и Вечной Женщины, и мы оберегали таких людей, зная, что они более уязвимы, чем мужчины с одной душой.
Случалось так, что перед битвой воины приходили к ним просить любви, чтобы перенять часть их священной силы и укрепиться в своём мужестве. И если те соглашались, воины ложились с ними, как с женщинами.
Существовали ли две души в женском теле? О, гораздо реже, винчинчала-васичу, гораздо реже. Жизнь воина очень трудна, и Вакан Танка, даруя вторую, мужскую, душу женщине, даровал ей тем самым и тяжёлое испытание. Но такие женщины были среди нас, винчинчала-васичу, были и даже становились вождями.
*
20.. год, мотель на федеральной трассе, штат Айова.
Утром Марк тихонько поплескался в душе, стараясь не разбудить Йаке, спавшего как убитый, под скомканной простынёй. Вернувшись, он снова полюбовался тем, как тот лежит, уткнувшись лбом в подушку, как белизна простыни оттеняет смуглоту его кожи… а потом решительно отвернулся и нашарил в недрах своей сумки, стоявшей около кровати, лэптоп.
Ему срочно требовалось выяснить всё об этой Пляске Солнца. И, поскольку он уже довольно давно, со времени появления Йаке в своей жизни, вылавливал в мировой Сети инфу, касающуюся обычаев племён прерий, он заранее не ждал от этого романтически названного ритуала ничего доброго.
Потому что, как он помнил, это была инициация. Жестокая инициация.
Когда же, изрядно начитавшись, он захлопнул лэптоп, пальцы у него дрожали, и от них вверх к плечам ползли ледяные мурашки.
– Йаке! – простонал он, бухаясь на коленки возле кровати, словно в молитве. – Ты с ума сошёл?! Это же сущая пытка!
Даже сонно моргая, Йаке сразу понял, о чём идёт речь.
– Я – лакота, – просто сказал он. – Чтобы стать воином лакота, нужно пройти Пляску Солнца. Вот и всё, хейапи.
– И всё, Боже ты мой… – Марк уткнулся лбом в измятую ими постель. Всё, что произошло ночью, вся эта горячая, доверчивая, пульсирующая близость отступила перед тем кошмаром, который Йаке собирался над собою сотворить. С его, Марка, помощью, между прочим!
Марк судорожно вздохнул, почувствовав, как пальцы Йаке коснулись его макушки.
– Тебя не отговорить, – тоскливо пробормотал он.
– Точно, – легко подтвердил Йаке, одним движением подымаясь с кровати, и Марк завороженно уставился на него, невольно любуясь этой гибкой статью.
Конечно же, тот молниеносно спасся в ванной от его взгляда, по дороге подхватив с пола сумку со своими вещами. А Марк уныло затолкал лэптоп на место. Ему очень хотелось, чтобы полиция их задержала – лишь бы адская задумка Йаке сорвалась! Но ведь этот упёртый чёрт наверняка сбежит отовсюду, куда бы его ни поместили, чтобы опять добраться до Паха Сапа и добиться своей распроклятой цели. Только уже без Марка.
Ну нет!
Вышедший из душа Йаке был уже одет в джинсы и полурасстёгнутую клетчатую рубаху, сосредоточенно вытирал полотенцем мокрые волосы и на Марка вовсе не глядел.
– Есть же фен! – не выдержал Марк.
– Что я, баба, что ли? – ожидаемо проворчал Йаке, но Марк пропустил этот мизогинистический пассаж мимо ушей и надавил ему на плечо, вынуждая сесть на стул и подставить голову тёплой струе воздуха из фена.
Оба молчали. Марк блаженствовал, перебирая высыхающие волосы Йаке, но всё-таки не утерпел:
– А что, без этого всего… нельзя стать воином?
– Знаешь же, что нет, – Йаке твёрдо глянул на него из-под завесы блестящих прядей и решительно поднялся, легонько отстранив Марка. – Хватит уже. Пора.
========== Дакота ==========
*
19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.
– Наши обычаи – это обычаи наших дедов, винчинчала-васичу, и они могут казаться вам жестокими и немилосердными. Мы называем «ку», как и скальпирование, одним из обычаев войны. Но это всего лишь прикосновение к телу врага. «Ку» – вот подлинное доказательство храбрости. Те, кто желал этого, могли скальпировать мёртвого врага. Но ни убийство, ни скальпирование не считались самыми почётным. Наибольшие почести доставались тому, кто первым прикоснулся к упавшему, живому врагу. Доблесть – это прикосновение к живому и невредимому человеку без попытки убить его. Скальп ценился не очень высоко, он был просто эмблемой твоей победы.
Иногда безнадёжно больной или не слишком удачливый воин, лишившись всякого желания жить, объявлял, что отдаёт своё тело врагу. Это означало совершение самоубийства через нападение на врага без оружия. Конечно, это был самый достойный способ уйти из жизни, винчинчала-васичу, и никто не смел возразить против него. Но иногда, придя в становище врагов в поисках смерти, воин был пощажен ими, исцелён их шаманами и становился членом враждебного племени. Это принималось нами как должное, ибо Вакан Танка пожелал, чтобы человек родился другим.
*
20.. год, горы Блэк-Хиллз, штат Южная Дакота.
К вечеру следующего дня, как и обещал Марк, они с Йаке стояли возле предгорий Паха Сапа, и гранитные тёмные утёсы, слегка освещённые заходящим солнцем, возвышались над их головами, словно тени погибших воинов.
– Куда мы денем машину? – вполголоса осведомился Марк, касаясь локтя Йаке.
Но, в сущности, это было неважным. Рядом с этими горами неважным было всё, судьба папиного «доджа» – тем более.
Сверху раздался резкий гортанный крик, и Марк вздрогнул. Какой-то чёрный лоскут сорвался с корявой сосновой ветки и исчез в ущелье, словно подхваченный порывом невесть откуда налетевшего ветра.
– Канги, ворон, – чуть улыбнувшись, пояснил Йаке. – Он встречает нас, и это хорошая примета. Давай загоним машину вот сюда, в овраг, и прикроем ветками. Не бойся, её не угонят. Возьми всё, что тебе надо, из багажника.
Свою спортивную сумку он уже перекинул через плечо.
– Ворон точно не угонит, – облизнув пересохшие губы, пробормотал Марк. – И… мне ничего не надо. Вот эту сумку, и всё.
– Уверен? – Взгляд Йаке был острым и испытующим.
«Ничего не надо, кроме тебя, дурака, собирающегося себя изувечить!» – чуть было не заорал Марк. Но вовремя сдержался и только кивнул. Внутри у него всё дрожало мелкой противной дрожью, и он до боли сжимал кулаки, чтобы хоть как-то унять её.
– Когда ты собираешься… это делать? – спросил он с запинкой, торопливо догоняя Йаке, уже двинувшегося меж сосен по едва различимой тропе, усыпанной хвоей. Тропа эта поднималась всё выше и выше, петляя среди скал.
– Солнце, Ви, должно подняться, – отозвался тот коротко, глянув на Марка через плечо. – А пока… надо всё подготовить.
– Йаке… – позвал Марк жалобно, и тот сразу остановился, так что Марк, не ожидавший этого, едва на него не налетел. – Я не хочу тебе мешать, но… Боже, я просто сдохну!
Он зажмурился, выговорив это.
Крепкая рука Йаке легла ему на плечо, слегка сжала и так же легко встряхнула. Марк вскинул мокрые глаза, проклиная себя за невольно выступившие слёзы.
– Это испытание и для тебя, Пачаншихута, – глухо произнёс Йаке. – Прости меня.
Марк обессиленно привалился к нему, чувствуя одновременно пронзительную горечь и прилив какого-то невероятного детского счастья. Ветер нёс отдалённый запах дыма, большая ладонь Йаке лежала на его вздрагивавших лопатках, и дрожь понемногу унималась под тяжестью этой тёплой ладони.
– Я и сам боюсь до усёру, ты что думаешь, нет, что ли? – внезапно с глубоким вздохом признался Йаке, и Марк вытаращил на него глаза,
– Чего-о? – недоверчиво протянул он, не веря своим ушам.
Йаке только рукой махнул:
– Чего слышал. Давай, двигаем уже, а то правильное дерево с фонарём придётся искать.
И направился вперёд своей лёгкой поступью, чёртов упрямый волчище!
– И всё равно это будет неправильное дерево, – сварливо проворчал Марк, снова торопливо догоняя Йаке и приноравливаясь к его шагам. – Правильное дерево надо срубить, не дав ему коснуться земли, и отнести в правильную прерию. Шестерым сильным воинам, между прочим!
– Ух ты, – дурашливо изумился Йаке, весело покосившись на него. – Неужто и об этом в Интернете можно узнать?
– Да, а что? – с вызовом отрезал Марк, стараясь не пыхтеть слишком уж громко. Они подымались всё выше, и воздух стал заметно холоднее и разреженнее. – Сам-то ты откуда про это узнал? Что надо делать, и всё такое? Ты же… Ты же никогда не жил в своём племени!
Он осёкся и в панике прикусил свой болтливый язык.
Но Йаке не обиделся и не рассердился. Он спокойно откликнулся:
– Правильной прерии больше нет, Пачаншихута. Она умерла вместе с бизонами, если хочешь знать. Оставшиеся лакота заперты в резервациях, бизоны – в национальных заповедниках и в зоопарках, а прерия – просто умерла. Остались только Паха Сапа – и это всё ещё священная земля лакота, ибо они вечны. И всё, что здесь растёт – правильное.
Его низкий певучий голос ласкал Марку слух, хотя от смысла сказанного сердце его сжималось.
– А ты помнишь эти места? – живо спросил Марк. – Ну… я имею в виду – ты же был тут когда-то!
– Вот ты сказанул, – рассмеялся Йаке, и Марк надулся от досады. – Паха Сапа огромны, парень. А про то, откуда я узнал всё это…
Он опять остановился посреди тропинки, и Марк на сей раз налетел на него даже с удовольствием. Йаке поймал его за локоть и глянул сверху вниз. Глаза его блеснули.
– У меня была одна старая аудиозапись, понимаешь? Очень старая. Была и есть.
*
19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.
– Я уже сказал: чтобы умилостивить Солнце – Ви, мы танцуем для него Пляску Солнца в те дни, когда оно стоит на небосклоне дольше всего. И ещё я говорил, что ничего более не скажу тебе об этом, ибо ты – винчинчала с женской душой в женском теле. Но сейчас я вижу, что ты слушаешь меня достойно, без пустых возражений, на которые так горазды васичу. Белым людям кажется, что они знают всё о земле и небе, потому что так сказали им Шина Сапа – Чёрные Рясы.
Кто приносил себя в жертву Ви? Это те люди, винчинчала-васичу, обычно мужчины, очень редко – женщины, которые хотели чего-то особенного – стать настоящим воином или же добиться исцеления для родного человека. Они просили у Солнца то, что не могли получить обычным путём.
Все те, что хотели испытать себя, шли к Ви Чан, Дереву Жизни, чтобы принести Солнцу жертву крови.
*
20.. год, горы Блэк-Хиллз, штат Южная Дакота.
Марк понятия не имел, по какому принципу Йаке выбирал своё Дерево Жизни, на котором завтра ему предстояло висеть, слабея от потери крови. Мысль об этом немедля выжигала в мозгу все предохранители, поэтому Марк упорно загонял её на задворки сознания, чтоб этого самого сознания не лишиться.
Завтра ему тоже должны были понадобиться все силы.
«Это испытание и для тебя, Пачаншихута. Прости меня»…
Он сидел у костра, который развёл для него Йаке, глядел в огонь, слыша шаги Йаке в кустах за спиной и монотонные крики каких-то ночных птиц… и всё это – потрескивание огня, птичьи возгласы, эхом отдававшееся в ущелье, похрустывание веток под ногами Йаке – странным образом успокаивало его. Словно бы он, Марк Митчелл, тоже становился частью этого мира, в котором для того, чтобы перешагнуть на новую ступень своей жизни, требовалось не поступить на учёбу в нью-йоркскую академию, а повиснуть на проклятом столбе пыток под палящими лучами солнца!
Марк нервно сглотнул и потёр ладонями коленки. Ну где же там Йаке?
Словно услышав его отчаянный безмолвный призыв, Йаке вышел из кустов на поляну. Склонившись над костром, он деловито поворошил каким-то сучком угли, и отблески вспыхнувшего пламени осветили его сосредоточенное лицо.
– Ну что там у тебя? – осведомился Марк, не утерпев.
– Нашёл, – лаконично отозвался Йаке, не подымая головы, и сердце у Марка так и ёкнуло. Да чтоб оно погорело к утру, это паршивое дерево!
Но что-то в нём тут же устыдилось этой мысли. Дерево, найдённое Йаке, было частью Паха Сапа, чью силу Марк чувствовал всем своим существом. Сосны, величественно высившиеся вокруг, ветер, трепавший ему волосы, громоздившиеся позади утёсы – всё это было…
«Местом Силы», – припомнил Марк.
Нет, не только.
Храмом – вот чем это было.
Йаке наконец поднял глаза – очень усталые, и сердце у Марка опять ёкнуло. Но Йаке тут же сбил всю драматичность момента, сладко зевнув и потянувшись всем телом.
– Куртку возьми, – непослушными губами вымолвил Марк и потянул с плеч куртку, которую Йаке перед уходом на него набросил.
Но тот лишь головой помотал:
– Я привычный. Ты спи давай, а я посижу ещё, Пачаншихута. Мне надо… подумать.
Ещё раз взглянув в его сосредоточенное лицо, Марк решил не спорить и послушно закрыл глаза. Ему не хотелось ни спать, ни есть, ни думать о неизбежности завтрашнего утра. Хотелось привалиться к тёплому боку Йаке и лежать, слушая его мерное дыхание. Как прошлой ночью. Но делать было нечего. Марк опустил голову на колени, плотно обхватил их руками и мысленно воззвал ко всем добрым духам этого странного, волшебного, проклятого места, умоляя их помочь Йаке. Как именно помочь, он и сам не знал. Но отчаянно надеялся, что эти духи знают. На то они и духи.
*
19.. год, резервация Пайн-Ридж, штат Южная Дакота.
– Солнцу, Небу, Матери-земле и Отцу скал подчиняются другие добрые силы – Луна, Ветер, Вечная Женщина и Крылатый Дух. Всеми правит первая священная четвёрка, и ей подчиняются также Бизоний Дух Татанка, Медвежий Дух Хунонпа, Четыре Ветра Татетоб и Вихрь Юмни. Всё это добрые духи четырёх стихий – земли, огня, воды и ветра…
Злые духи? Уоштело, винчинчала-васичу, хорошо, что ты спросила о них. Злые духи также владеют миром, ибо мир должен пребывать в равновесии. Две недобрые четвёрки называются Вакан Инктехи. Они противостоят двум светлым четвёркам. Это старуха Ваканка, Дух Севера, Двуликая Женщина и Великан-Людоед. Враждебны людям также Чудовищная Бизониха и ложные души, нагийа.
Но в Паха Сапа, Чёрных Холмах, властвуют лишь две светлые четвёрки.
*
20.. год, горы Блэк-Хиллз, штат Южная Дакота.
Проснувшись на рассвете, Марк не сразу сообразил, где находится. Он лежал на боку, укутанный сразу в две куртки, и, как ни странно, не чувствовал себя ни разбитым, ни измученным после такой ночёвки. Видел бы его сейчас папа! Или гордячки Сьюлин и Рита, прозвавшие его Принцессой!
Отбросив куртки, Марк сел на земле и порывисто огляделся по сторонам в поисках Йаке. Он вспомнил, что хотел спросить у него нечто очень важное перед тем, как…
В общем, перед тем, как.
Он машинально пригладил пятернёй растрёпанные вихры, мельком подумав об аристократическом английском обычае сто раз в день проводить по волосам щёткой, и невольно усмехнулся. Точно, это было смешно. Здесь – так в особенности.
Но где же Йаке?
На листьях и на траве поблёскивали капли росы. Какие-то птички лихо орали в кустах – те же, что орали ночью, или другие, Марк не знал. Навряд ли у них хватило бы энергии надрываться круглосуточно, пусть даже они и обитали в священном месте. Или у них просто наступил сезон спаривания?
При мысли о спаривании Марк аж взмок и, мотнув головой, сердито позвал:
– Йаке! Ты где?
Ему вдруг стало страшно. Этот бешеный волк вполне мог и в одиночку отправиться совершать свой проклятущий ритуал!
Йаке не отзывался, и Марк вскочил, похолодев от ужаса.
– Йаке! – завопил он во всю глотку, распугав птичек.
– Чего орёшь? – невозмутимо поинтересовался Йаке из-за его спины, и Марк свирепо развернулся, будто подброшенный пружиной:
– А ты где бродишь?!
Голос его прозвучал не возмущённо, как ему хотелось, а жалобно.
– Умывался, – степенно отозвался Йаке и провёл ладонью по лбу, смахивая блестящие капли. – И тебе советую. Вон там ручей.
Марк ещё раз укоризненно на него посмотрел – тот ответил совершенно непроницаемым взором – и уныло побрёл туда, куда указал Йаке. Честное слово, оба они, как в волшебной капсуле Доктора Кто, перенеслись из двадцать первого века куда-то в девятнадцатый. Умываться в ручье, надо же!
Ворп-ворп-ворп…
Марк снова вспомнил, о чём хотел узнать у Йаке. Поспешно совершив у ручья какое-то подобие гигиенических процедур – даже без пенки для умывания «Нутри-Биотик»! – он помчался сквозь росистые кусты обратно к месту стоянки.
Йаке тем временем заканчивал затаптывать угли в кострище и поднял голову, глянув на запыхавшегося Марка с некоторым удивлением:
– Росомаха тебя за задницу тяпнула, что ли?
– Послушай! – горячо выпалил Марк, пропустив дурацкую «росомаху» мимо ушей. – Мы вчера разговаривали, и ты сказал… сказал, что у тебя есть какая-то старая аудиозапись. Из которой ты всё узнал про Паха Сапа – лучше, чем я из Интернета! Какая запись? Где она? Она у тебя с собой?
Йаке сдвинул брови, и Марк, уже научившийся читать по его лицу, как по книге – или, если угодно, как по звериным следам на охотничьей тропе, – сразу же сообразил, что у того на уме.
– Я вовсе не тяну время! – запальчиво выкрикнул он. – Я и вправду хочу это знать! Прямо сейчас!
Он прижал кулаки к груди, умоляюще воззрившись на Йаке, и тот не выдержал – сдался. Со вздохом наклонился к своей потрёпанной сумке и принялся шарить во внутреннем кармане.
