Текст книги "ЗЕРО (СИ)"
Автор книги: sillvercat
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Ты описываешь библейский рай, мистер Бруно, – своим густым басом продолжал силач. – Земля эта, может, и обильна, но одни хотят владеть ею безраздельно, уничтожив для этого других. Вот и всё. В нашей стране уже нет места для краснокожих, хотя она им когда-то принадлежала. И ты не сможешь изменить этого, как ни старайся.
– Нет, смогу, – заявил Бруно с уверенностью, которой сам не испытывал. – Хотя бы попробую показать здешней публике, что индейцы – такие же люди, из плоти и крови, с человеческой душой, что они способны на искреннюю дружбу и выручают друзей, если те попадают в беду.
Выслушав эту горячую речь, Вичаша энергично кивнул в подтверждение, приподнявшись с земли. Его тёмные глаза заблестели в свете костра.
– Узы дружбы… святы, – проговорил он, медленно подбирая английские слова. – И я теперь знать… знаю, что не все васичу – враги, – он улыбнулся, сморщив нос, и не совсем последовательно добавил: – И я им это покажу.
– Звучит хорошо, – ободряюще проговорила Мари, а Зеро протянул руку и сжал тонкое запястье мальчишки.
– У тебя болит плечо? – с беспокойством спросил он, указывая на бинты, которыми всё ещё была прикрыта заживающая рана.
Вичаша весь день практиковался в верховой езде на ещё одном обученном мустанге труппы – гнедом Кавалере, и, конечно, изрядно натрудил пострадавшую руку.
Но он отрицательно качнул головой, не желая выказывать своей слабости, особенно перед Мари. Это было совершенно ясно.
– Расскажи, а как живут ваши женщины, Вичаша? – вдруг спросила та своим мелодичным звонким голосом. – Вы охотитесь и сражаетесь… а если ваши женщины остаются одни? Если мужчин… убивают? – её голос дрогнул.
– Они не оставаться… не остаются одни, – с некоторым удивлением отозвался Вичаша. – Как может женщина жить одна? Она слаба, её всегда должен защищать мужчина. Если у неё нет мужа… брата, сына… она идёт в палатку к любому воину. Если она молода, то становится ему женой. Если стара – матерью.
Его мальчишеский голос звучал совершенно непререкаемо. Тут Бруно волей-неволей вспомнил, как сама Мари пришла к нему за защитой, когда его цирк гастролировал в Луизиане.
«Я не хочу продаваться, мсье Бруно»…
– Она обязана становиться женой, если молода? – вдруг скороговоркой выпалил Зеро и подался вперёд, отбросив в сторону хворостину. – Ну, а если она не хочет? Если она любила своего мужа и не хочет никому больше принадлежать?
– У женщины всегда есть дети, – пожав плечами, степенно произнёс Вичаша. На его остроскулом лице по-прежнему читалось искреннее недоумение. Очевидно, он не понимал, что тут вообще можно обсуждать. – Она согревает воину постель, он кормит её детей. Это справедливо.
– М-да, – кашлянул Бруно, почесав в затылке. Первобытная логика Вичаши была безупречна.
Собственно, ситуацию, о которой рассказывал мальчишка, он и сам наблюдал в племени дакот. У вождя Матотаупы, взявшего Бруно в плен, было четыре жены – и две из них достались ему от его погибших друзей.
– Женщина же не может сама прокормить детей и себя, – подумав, решил пояснить индеец. – Это тяжело. Это под силу только воину. Он охотится и воюет. Защищает для своей… свою семью.
– В прерии и в горах жить нелегко, – не унимался Зеро. Почему-то этот разговор явно задел его за живое. – Ну, а в мире белых людей?
– Но ты же живёшь у него, – невозмутимо парировал Вичаша, указывая на Бруно, который растерянно заморгал. – И ты, – он указал на Мари.
– И даже я с моим Папашей, – гулко захохотал Мозес, откинув назад курчавую голову. – Похоже, малыш считает, что у тебя тут прямо гарем, мистер Бруно!
– Не молоти ерунды, – сердито одёрнул его хозяин. – Они не моя семья, Вичаша, – повернулся он к маленькому дакоте, который серьёзно на него глядел. – Они работают у меня, я плачу им жалованье. Понимаешь? Чёрт! – он снова поскрёб в затылке под смеющимся взором Мари. – Похоже, мне надо и ему платить жалованье. Но, Боже всемилостивый, он же даже не понимает, что такое деньги!
– Не скаредничай, Бруно Ланге, – ехидно посоветовал из темноты клоун, подковыляв к костру. Он подвернул лодыжку на репетиции. – Пусть это дитя прерий поймёт, какие отношения связывают тебя и твою труппу. Чтобы он Бог весть что не воображал.
– И чего тебе, старому пню, в фургоне не лежится, – проворчал Бруно. – Бог весть что тут воображаешь только ты. Скажи лучше, Вичаша, – он снова повернулся к индейцу, – как у вас, у дакот, называется вот это созвездие? – он указал на россыпь звёзд у себя над головой. – Я позабыл.
Мари тихонько хихикнула, прекрасно поняв, что хозяину неловко, и он просто пытается перевести разговор на более удобоваримую тему, но индеец живо запрокинул голову и с готовностью отозвался:
– Шункаха Напин. Волчье Ожерелье.
Чакси рядом с ним навострил уши и с подвывом зевнул, будто подтверждая слова своего хозяина. Все рассмеялись.
Бруно серьёзно кивнул и покосился на Зеро, который молчал, словно каменный. Странно, но ему тоже как будто было не по себе.
*
В городок Биг-Тимбер труппа Бруно Ланге въехала с приличествующей случаю помпезностью.
Городок этот вырос на месте бывшего старательского посёлка, и его жителей по-прежнему кормил горный рудник, расположенный неподалёку. Здесь уже обосновалось достаточно народу для того, чтобы Биг-Тимбер обзавёлся не только двумя питейными заведениями и церковью, но и публичным домом. Однако цирк сюда добрался впервые за всю недолгую историю городка.
Итак, въезд получился торжественным и интригующим. Мозес вёл под уздцы Папашу, который выглядел надменнее и высокомернее любого лорда. Мари, прелестная, как только что распустившийся бутон, в своей шляпке с пером, из-под которой щедро выбивались золотистые локоны, искусно управляла обряженным в новую попону Орфеем. Джейкоб, стоя на козлах своего фургона, жонглировал яркими булавами и рассыпал во все стороны воздушные поцелуи, мало заботясь о том, кому они предназначались: весёлым девицам, высыпавшим на порог борделя, или дородному бородатому шерифу. Рядом с Джейкобом сиял щербатой улыбкой Гуанг, на плечах которого ловко балансировал Фу. Клетка с Зарой стояла в открытом фургоне, с которого предусмотрительно сняли брезентовый верх, чтобы все могли увидеть возлежащую там тигрицу, лениво прищурившую свои бирюзовые глаза. Сам же Бруно шёл рядом, поигрывая хлыстом. Шествие замыкали пудели мадам Тильды, вертевшиеся волчками в желтовато-бурой дорожной пыли.
Только Вичаша и Зеро в этот раз не спешили показываться публике. Они смирно сидели в обнимку с Чакси за опущенной попоной в последнем фургоне. Все трое с любопытством глазели по сторонам, но наружу не высовывались.
Бруно мельком призадумался, почему так, но расспрашивать парнишек не стал. Возможно, они просто желали сохранить инкогнито до премьеры шоу, которое хозяин назвал просто: «Чудесное спасение». Понятно, что такое название отчасти раскрывало интригу спектакля, но Бруно хотел, чтобы зрители знали – в его шоу всё закончится хорошо. Вовсе не так, как это обычно случается в жизни.
Циркачи, проехав по главной улице через весь город, разбили лагерь на его окраине, поставив фургоны в круг, как всегда это делали, ночуя в прерии. Любопытствующие зеваки топтались поодаль, но близко подходить не решались – въезд труппы явно произвёл на них сильнейшее впечатление, чего и добивался Бруно.
Как только все обустроились и поставили яркий шатёр, туда занесли церковные скамьи. Мадам Тильда уселась у входа и стала продавать билеты, которые вытаскивал из перевёрнутого цилиндра попугай Гектор, веселивший толпу уморительными возгласами. За какой-нибудь час все двести билетов были распроданы – два купил даже местный пастор для себя и супруги. Тогда Тильда принялась гадать всем желающим, раскидывая на обитом выцветшим красным бархатом столике свои замусоленные карты. Зеваки обступили её плотным кольцом и стояли так до самого начала представления, пока Джейкоб не начал крутить ручку своей шарманки.
Первое отделение прошло без сучка и задоринки. Безбилетники, в основном местные ребятишки, просочились внутрь и расселись в проходах и у самой арены, но Бруно всегда был снисходителен к такому нарушению правил. Его выручка и без того составила немалую сумму. Циркачи один за другим исправно проделывали свои давно отработанные номера под восторженный гул и рукоплескания толпы, сроду не видавшей ничего подобного.
Зеро, как обычно, поразил понимавших толк в меткой стрельбе ковбоев. Но в этот раз он пробыл на импровизированной арене недолго, приберегая свои умения для придуманного хозяином шоу.
И вот там-то он проявил их в полной мере, как и Вичаша.
Бруно громко объявил о начале шоу, предоставив затем право Джейкобу разгуливать вдоль барьера и подогревать интерес публики смешными и подчас скабрезными репликами. А сам поспешил в стоявший у входа фургончик, чтобы переодеться. Как-никак, он являлся в представлении главным злодеем!
Под умильные гримасы Джейкоба красавица Мари принялась прогуливаться возле импровизированного «ручья», мелодично подпевая руладам шарманки. Ковбои буквально затаили дыхание, внимая ей. Потом из-за «кустов» показался Зеро. Он снял шляпу и, опустившись на одно колено, преподнёс зардевшейся девушке букетик полевых цветов. Мари скромно потупила взор, принимая букет, а Зеро взволнованно продекламировал, не подымаясь с колен:
– Цветок следит за солнцем взглядом,
И к вечеру, заметив рядом
С собой глаза цветка,
Оно ворчит, склонившись низко:
«Зачем ко мне садишься близко?»
«Затем, что жизнь сладка!»
Мы все – цветы, а Ты – светило!
Прости нас, если не хватило
Нам дня тебя любить, —
Мы влюблены в твои закаты,
В твои полёты и агаты,
И в полночь впереди!
Бруно озадаченно кашлянул, услышав эти немудрёные вирши. Полёты? Агаты? В написанной им пьесе их точно не было… но зрители одобрительно загудели и зааплодировали, особенно дамы.
– Слепой Амур, я ожидал, робея,
Вонзится ли в меня твоя стрела.
Hо миг настал, могу сказать себе я:
Любовь пришла,
Любовь пришла,
Любовь пришла,
Любовь пришла-а!
Это уже заголосил Джёйкоб, выразительно подёргивая приклеенными косматыми бровями. Бруно сумрачно подумал, что после представления он кое-кому всыплет за самоуправство. Зрители засмеялись, подталкивая друг друга локтями, но тут на арену вылетел на своём гнедом мустанге Вичаша.
Его худая смуглая грудь и не по-детски суровое лицо были испещрены красными и чёрными полосами боевой раскраски, в распущенные смоляные волосы вплетались орлиные перья. Потрясая томагавком, он соскочил с коня, что-то гортанно прокричав по-дакотски, и кинулся на Зеро, который успел заслонить собою свою даму.
Ковбои вскочили со скамеек, ругаясь на чём свет стоит, а противники, вцепившись друг в друга, покатились по песку. Бруно в какой-то миг всерьёз забеспокоился, что зрители вот-вот пустят в ход оружие. Но тут Джейкоб пронзительно заулюлюкал, подражая индейскому кличу, и все притихли. Этого хватило, чтобы Вичаша и Зеро поднялись на ноги, с трудом переводя дыхание и сверкая глазами. Мари бросилась к Зеро, который, запыхавшись, проговорил срывающимся голосом:
– Мы безоружны, воин, и виноваты лишь в том, что сорвали эти цветы на твоей земле! Ты хочешь покарать нас за это смертью?
– Твои братья, бледнолицый, – так же громко и серьёзно ответил Вичаша, глядя на них, – убивали моих безоружных сородичей безо всякой причины. Они не щадили ни глубоких стариков, ни грудных младенцев!
Теперь он обводил пылающим взором примолкших зрителей, грудь его тяжело вздымалась, он судорожно сжимал в руке томагавк.
– Но мы-то не делали этого! – вскричала Мари своим нежным проникновенным голосом. – Ты хочешь поступить подобно тем жестоким убийцам?
– Вы пришли на мою землю! – закричал и Вичаша, подступая к ним всё ближе. – Я не звал вас сюда!
– Но эта земля велика, – вмешался Зеро, продолжая заслонять собой девушку. – Велика и щедра, и на ней хватит места всем, если жить в согласии, а не охотиться друг на друга, подобно диким зверям!
Бруно подумал, что эти слова прозвучали точь-в-точь как во время недавнего спора в фургоне, но тут его внимание, как и взоры всех зрителей, опять привлёк Джейкоб. Клоун, будто иллюстрируя страстную тираду Зеро, опустился на четвереньки, оскалился, зарычал и вприпрыжку пробежался вдоль барьера арены. Публика покатилась со смеху.
Старый фигляр хорошо знал, как разрядить накалившуюся обстановку!
Однако все тут же снова посерьёзнели, когда Вичаша подошёл вплотную к обнявшейся паре и негромко произнёс:
– Твои слова звучат красиво, бледнолицый, но как я могу поверить им, если это всего лишь слова? Ты говоришь так, потому что сейчас тебе грозит смерть, но, едва я уйду, ты станешь рубить растущие здесь деревья, построишь плотину, перегородив реку, воткнёшь нож в грудь Матери-земли!
– Я срублю всего лишь несколько деревьев, чтобы построить дом, где буду жить со своей любимой, – Зеро взглянул на Мари, которая трогательно подняла на него свои голубые глаза, – и я вспашу лишь часть земли возле этого дома, чтобы посадить пшеницу и испечь хлеб. И я хочу мира с тобой, хочу, чтобы ты стал желанным гостем в моём доме, чтобы ты приходил и садился, как друг, у нашего очага.
После этой пылкой речи в шатре наступила напряжённая тишина. Все, затаив дыхание, ждали ответа Вичаши, и даже обычно бойкий клоун стоял смирно и молчал.
– Хорошо, – наконец медленно произнёс индеец, и зрители с явным облегчением перевели дух. – Я поверю тебе, бледнолицый.
– Я не нарушу своего слова! – горячо поклялся Зеро, блеснув глазами. Вичаша кивнул, вскочил на своего спокойно дожидавшегося мустанга и ускакал прочь с арены, пролетев мимо Бруно, которому пора было готовиться к собственному выходу в качестве злодея.
Пока зрители негромко переговаривались, обсуждая увиденное, влюблённая парочка распрощалась. Мари осталась на импровизированной полянке, нежно прижимая к груди букетик, а Зеро, то и дело оглядываясь на неё, медленно удалился. Джейкоб под хихиканье публики послал ему вслед парочку воздушных поцелуев, но Зеро не обратил на насмешника никакого внимания.
– Ты молодец! – вполголоса похвалил его Бруно, и парень вымученно улыбнулся. Похоже было, что он и вправду так сильно волновался, будто ему и Мари грозила настоящая опасность.
Бруно недосуг было размышлять над этой странностью. Надвинув пониже свою чёрную шляпу и натянув на лицо тёмный шейный платок, он возник, как само воплощение зла, позади ничего не подозревавшей Мари, которая мечтательно глядела на букетик, подаренный ей возлюбленным.
При виде высокой зловещей фигуры Бруно зрители возбуждённо зашушукались, а кто-то из мальчишек, толпившихся у арены, даже крикнул Мари:
– Оглянитесь, леди!
Но Мари не успела последовать этому доброму совету. Бруно ловко накинул ей на голову большой холщовый мешок, упихивая её туда, будто пойманную козочку. Мари жалобно вскрикнула, забилась и обмякла в его руках, будто в самом деле лишилась чувств от ужаса. Бруно коротко свистнул и водрузил тело беспомощной девушки на спину резво подскакавшему на зов вороному коню. Тот вообще-то был довольно кротким мерином по кличке Бродяга, но сейчас, в расшитой серебром упряжи, выглядел настоящим Буцефалом. Джейкоб сперва схватился за голову, потом упал на колени и картинно воздел тощие руки к небесам, словно призывая Всевышнего и всех Божьих ангелов на помощь. Под гомон зрителей Бруно вскочил на коня и рысью погнал его за кулисы.
– Фух! – выдохнул он, очутившись в фургончике и утирая со лба проступившую испарину. – Ты в порядке, девочка?
Он озабоченно заглянул в лицо освобождённой им из мешка Мари, а та лишь утвердительно кивнула.
– Провидение отвернулось от влюблённых, посылая им всё новые и новые напасти, как посылало их пророку Иову! – горланил тем временем Джейкоб, разгуливая туда-сюда по арене. – Удастся ли нашему храброму герою спасти голубку от ястреба, девичью честь от поругания?
– У старого дурня лишь одно на уме, – проворчал Бруно, вызвав на губах Мари слабую улыбку, и выпрыгнул из фургончика, чтобы посмотреть, как справятся Зеро и Вичаша со следующей сценой.
Огольцы справились прекрасно. Зеро, догадавшись о похищении возлюбленной, впал в отчаяние, не наигранное, как у Джейкоба, а самое что ни на есть неподдельное. Зрители прониклись к нему горячим сочувствием, в руках у некоторых дам даже замелькали платочки, которыми те утирали слёзы.
Между тем на арене снова появился Вичаша, уже не на мустанге, но в сопровождении настороженно озиравшегося Чакси, при виде которого зрители удивлённо зашумели. Индеец показал псу косынку, оброненную похищенной девушкой, и Чакси сделал пару кругов вдоль барьера, сосредоточенно принюхиваясь. Мальчишки резво отшатывались, когда пёс пробегал мимо. Наконец он скрылся за кулисами, и Зеро с Вичашей поспешили следом.
– Благородные рыцари идут на помощь невинности! – трубно возгласил Джейкоб, тряся воздетым ввысь костлявым указательным пальцем, будто копьём. – Леди в опасности! Сейчас вы убедитесь в том, насколько она велика!
– Леди? Она довольно-таки мала, – вполголоса съязвил Бруно, пробегая мимо него к арене и волоча за собой нервно хихикнувшую Мари.
Та, впрочем, немедля сделала вид, будто захлёбывается рыданиями.
– Ты будешь принадлежать мне или погибнешь! – зарычал Бруно, обращаясь уже исключительно к девушке, которая отняла руки от лица и отступила на шаг, гордо встряхнув растрёпанными кудрями.
– Никогда! – отрезала она, мятежно сверкнув глазами. – Я никогда не стану твоей, чудовище! Я буду принадлежать только своему любимому Ричарду!
– Ничего подобного! – свирепо загремел Бруно, снова хватая её за руку. – Стань моей или умри!
Оба они, конечно, несли сущий бред, подумал Бруно с тоской. Но он доподлинно знал, что публика обожает такое кипение страстей. И точно – в рядах зрителей раздался ропот и сочувственные возгласы. Кое-кто из особо впечатлительных ковбоев, перепутав игру с действительностью, уже пробивался прямиком к арене, энергично работая локтями.
«Пора закругляться, если не хочу получить пулю в лоб, – с кривой усмешкой решил Бруно. – Где там эти шалопаи?»
Но Зеро и Вичаша как сквозь землю провалились!
Ругнувшись себе под нос, Бруно продолжал, обращаясь к Мари и яростно раздувая ноздри, словно взбесившийся бык:
– Я убил твоего брата и отца! У тебя не осталось защитников! Твой Ричард – несчастный молокосос! Я и его убью! Никто тебе не поможет!
– Эй-эй-эй! – тревожно завопил за его спиной Джейкоб, обращаясь, видимо, к чересчур ретивому ковбою, рвущемуся на помощь Мари. – Полегче, приятель! Осади назад!
Прыткий спаситель, однако, не угомонился, а попросту выхватил револьвер и пальнул в Бруно под женский визг и ругательства остальных ковбоев. Пуля просвистела у самого носа вовремя отшатнувшегося «злодея».
– Schei;e! Вот же дерьмо! – уныло пробормотал он, мысленно поклявшись никогда больше не устраивать столь убедительных и экспрессивных шоу. Он уже готов был заорать: «Зеро, да спасай ты её уже!», но тут грохнул ещё один выстрел.
Пуля, на сей раз сбившая с Бруно шляпу, принадлежала, судя по радостному рёву толпы, как раз-таки Зеро, а тут и сам он возник на арене, будто ангел мщения: растрёпанные русые волосы прилипли ко лбу, глаза пылали праведным гневом, только вместо огненного меча у него был кольт. Очередная пуля чиркнула по узлу скрученного на плече Бруно плаща, который упал на песок. А потом маленький шельмец буквально заставил хозяина плясать, стреляя под каблуки его высоких блестящих сапог. Цедя смачные немецкие ругательства, тот несколько минут исправно подпрыгивал, чтобы доставить хохочущей публике побольше удовольствия, но в конце концов взмолился, скрежеща зубами:
– Довольно! Хватит! Оставь меня! Я исчезну отсюда, и вы меня больше никогда не увидите, только пощади!
– Нет! Никогда! – азартно вскричал вошедший в раж Зеро, и Вичаша за его спиной согласно закивал. Про себя Бруно в очередной раз истово поклялся, что после представления беспощадно выпорет обоих стервецов. Они действовали абсолютно не по его сценарию! – Ты убил её брата и отца! Ты заслуживаешь смерти!
Не успел Бруно и глазом моргнуть, как вокруг его шеи захлестнулась петля лассо, метко наброшенная Вичашей. Смуглое лицо индейца было непроницаемым и грозным. Негодник тоже полностью вошёл в роль!
– Да вы с ума посходили! – в отчаянии прохрипел Бруно, хватаясь за петлю.
– Пускай наш окружной судья разберётся с ним, – вмешался Джейкоб, милосердный, как глас Божий, и потряс невесть откуда взявшимися наручниками. – Протяни руки, негодяй!
Бруно обречённо понял, что должен немедленно выполнить это наглое приказание, если не хочет протянуть ноги. Когда чересчур тесные «браслеты» сомкнулись на его запястьях, больно прищемив кожу, он едва не взвыл. Да уж, кого-кого, а клоуна после представления непременно следовало скормить Заре! Хотя нет – мясо у старого болтуна наверняка было слишком жилистым и насквозь проспиртованным.
Зрители ещё долго рукоплескали, продолжая бурно обсуждать увиденное. Наконец циркачи, устав раскланиваться, побрели в свой лагерь. Мозес и Чакси остались на страже шатра и реквизита. Назавтра следовало повторить представление для тех, кто его ещё не видел, но Бруно не хотелось пока даже думать об этом.
…– Посмейте мне только ещё раз эдакое учудить! – пригрозил он невинно захлопавшему ресницами Зеро и широко улыбавшемуся Вичаше. – А! – он безнадёжно махнул рукой.
Нахальная молодёжь во главе с Мари, озорно пересмеиваясь, направилась к коновязи, чтобы обиходить четвероногих артистов. А потом все молокососы до утра намеревались околачиваться в фургоне Тильды – бренчать на гитаре, играть в карты и рассказывать байки всю ночь напролёт. Старуха была этому рада-радёхонька. А Бруно следовало бы радоваться, что молодые дуралеи с выздоровлением Вичаши вымелись из их фургона, и Вичаша теперь приходил туда только ночевать.
Бруно проводил их завистливым взглядом и вздохнул.
– Хозяин, сэр! – неожиданно окликнул хозяина Мозес, высунувшись из-за кулис шатра, и Бруно нехотя обернулся.
Ему надо было подсчитать выручку и спрятать деньги в окованный железом ящик, находившийся в самом что ни на есть надёжном месте – в клетке у Зары. Представление полностью удалось, сборы обещали быть очень неплохими, и он не желал ничего слушать до завтрашнего утра.
– Что там ещё стряслось, Моз? – пробурчал он, рассеянно отряхивая сюртук.
– Какой-то жентмун вас спрашивает, сэр, – понизив голос, произнёс чернокожий,
Когда Мозес начинал коверкать прекрасно известные ему слова на манер раба с плантаций Юга, это означало, что он хочет казаться тем, кем никогда не был – великаном с ослиными мозгами, как он сам говорил.
И это точно не сулило ничего хорошего.
*
«Жентмун», дожидавшийся хозяина цирка у выхода из шатра, выглядел истинным байроническим героем. Если бы Бруно пришлось подвизаться в качестве настоящего антрепренёра, лучшей кандидатуры на роль возлюбленного героини он бы не нашёл: высокий надменный красавец лет тридцати пяти, с военной выправкой и медальным профилем. Но то, как этот красавец кривит в брезгливой гримасе свой аристократический рот, оглядываясь по сторонам, Бруно совершенно не понравилось. Зеро, живой, непосредственный и пылкий, в подобной роли смотрелся куда пригляднее.
Одет байронический герой был щегольски, но его высокие сапоги успели покрыться дорожной пылью, как и клетчатый сюртук, и трость с набалдашником.
Бруно учтиво осведомился, выступив вперёд:
– Чем могу быть вам полезен, сэр?
– Вы хозяин этого… заведения? – не утруждая себя приветствием, холодно осведомился пришедший, и Бруно едва не присвистнул. Слово «заведение» прозвучало так уничижительно, словно речь шла о публичном доме.
– Моё имя – Сайрус Хардинг, – продолжал «жентмун», – и я разыскиваю некоего преступника, обокравшего мою семью. До меня дошли сведения, будто бы таковой находится в вашей труппе.
– Я Бруно Ланге, к вашим услугам, – не менее ледяным тоном отозвался хозяин цирка. – Среди моих людей преступников нет, все они – законопослушные граждане.
Про себя он подумал, что этот невесть откуда взявшийся лощёный аристократ, скорее всего, под «преступником» подразумевает Вичашу, и начал лихорадочно прикидывать, куда бы спрятать индейца.
– Почему вы так в этом уверены? – теперь гримаса Хардинга была откровенно сардонической. – Вы столь глупы или наивны?
– Прошу прощения? – Бруно высокомерно поднял брови. Этот хлыщ точно знал, как взбесить собеседника!
– К сожалению, я прибыл сюда слишком поздно и не успел попасть на ваше так называемое представление, о котором гудит весь этот городишко, – продолжал Хардинг с прежней безапелляционностью. – Иначе я лично опознал бы негодяя в одном из ваших трюкачей.
«Трюкачи» – каково?!
– Опишите же мне этого вашего преступника, – бросил Бруно со скептической усмешкой.
– Он совсем юн, но уже закоснел в неповиновении закону, – после паузы размеренно отчеканил Хардинг. Несмотря на кажущееся спокойствие, его тонкие пальцы на позолоченном набалдашнике трости заметно подрагивали. – Ему сейчас около семнадцати лет, англосакс, приятной наружности, волосы русые, глаза… скорее голубые, чем серые. Хорошо ездит верхом, отлично стреляет. Есть у вас такой? Судя по описаниям…
– Судя по описаниям, такого мальца у меня в труппе нет, – не моргнув глазом, солгал Бруно. Сердце у него так и подскочило, но он придал своему лицу самое безразличное выражение.
Зеро! Хардинг с предельной достоверностью описал Зеро.
В труппе был только один светловолосый и светлоглазый юнец, метко стреляющий с обеих рук. Весёлый и шустрый. Надёжный, как вода и хлеб. Тайно вздыхающий о прелестной Мари. Юнец, найденный ими в прерии с исполосованной до костей спиной. И отдавать его кому бы то ни было на расправу Бруно не собирался.
Хардинг что-то протестующе заговорил, но Бруно властно его прервал:
– Вы можете обратиться к властям – к окружному шерифу, например. Удивительно, почему вы до сих пор этого не сделали, а предпочли заявиться с непонятными россказнями ко мне.
Даже при чахлом свете керосиновой лампы стало заметно, как напряглось точёное лицо незваного визитёра, как проступили на его гладко выбритых скулах багровые пятна нервного румянца, но он не стал угрожать или скандалить, а сухо проронил:
– Именно так я и поступлю.
И, не удостоив больше Бруно ни словом, ни кивком, вышел из шатра.
– Arsch! – свирепо пробормотал Бруно себе под нос, проводив его тяжёлым взглядом. —Schwanz!
«Задница» и «хер» – вот те слова, которых заслуживал этот напыщенный хлыщ. Не имело никакого значения, чем насолил ему Зеро. Хардинг пришёл искать мальчишку самолично, а не обратился к шерифу – это не могло не вселить подозрений. Что-то тут было явно нечисто.
– Надо предупредить мальчонку, – озабоченно произнёс Мозес, неслышно подойдя к Бруно, и тот согласно кивнул.
Но когда хозяин цирка поднялся в Тильдин фургон, выяснилось, что утомившаяся ребятня уже разбежалась по своим углам. Он заглянул в фургон к Мозесу, где Зеро нынче ночевал один, и вполголоса окликнул парня. Тот не отозвался. В полосе лунного света, падавшего из-за откинутой занавески, виднелся только его силуэт на лежанке. Намаявшийся за день мальчуган дрых без задних ног.
Немного постояв в нерешительности, Бруно бесшумно опустил полог и сам отправился на ночлег, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее. Он встанет на рассвете и поговорит с мальчишкой, вытрясет из него правду о Хардинге и обсудит, как быть дальше. Бруно не сомневался, что труппа сумеет защитить Зеро от несправедливых наветов.
Однако поутру паренька в фургоне не оказалось. На лежанке валялась только скомканная попона.
Быстрыми шагами, с тревожно колотящимся сердцем Бруно обошёл весь свой маленький лагерь, уже безо всяких церемоний заглядывая в каждый фургон. Бесполезно.
Зеро как в воду канул.
Собравшиеся вокруг хозяина циркачи слушали его внимательно, не перебивая. Бруно коротко поведал о вчерашнем визите «жентмуна», представившегося Сайрусом Хардингом, о том, как сам он не решился разбудить паренька ночью и не обнаружил его на месте утром. Джейкоб открыл было рот, наверняка намереваясь что-то съязвить, но поглядел на расстроенные лица окружающих и смолчал. Удивительное дело!
– Зеро рассказывал кому-нибудь из вас о себе? Хоть что-то? – негромко спросил Бруно, поочерёдно оглядывая каждого из циркачей. – Оголец горазд болтать. Мозес? Тильда? Мари?
Силач в явном замешательстве кашлянул и поскрёб курчавый затылок.
– Горазд-то горазд, но о себе не шибко болтал, – сообщил он хмуро. – Только и помянул, что сирота, мол. А я непривыкший человеку в душу лезть с расспросами. Захочет – сам расскажет.
– Вот и рассказал… – с досадой проворчал Бруно. – Дамы? Вы-то уж могли бы и выспросить мальчишку, откуда он родом и что с ним приключилось. Вы же любопытнее сорок!
«Когда не надо», – мысленно добавил он.
– Только не я! – оскорбленно вспыхнула Мари.
– Ей он только песнюшки нежные в ушки дудел, до расспросов ли тут было, – не удержавшись, ввернул Джейкоб и непритворно взвыл, когда острый каблучок наездницы с силой впечатался в его лодыжку.
– О своей бабушке он рассказывал, – словно нехотя вымолвила Тильда. – Говорил, что добра была к нему единственной из всех его домашних. Только и всего.
Бруно уныло ругнулся себе в усы и внимательно посмотрел на Вичашу. Мальчишка стоял, опустив голову, и словно бы о чём-то напряжённо раздумывал.
– А ты что скажешь, чертёнок? Вы же дружны.
Дакота сперва лишь плотнее сжал губы, а потом без лишних слов указал на Чакси, который, как всегда, тенью следовал за ним и сейчас сидел на траве у его ног, обутых в мокасины:
– Чакси его найдёт.
Пёс поднял к нему лобастую голову и слегка вильнул хвостом, будто подтверждая сказанное. Его золотистые глаза блеснули, уши встали торчком, словно он сообразил, про что толкует его хозяин.
Бруно понятия не имел, хочет ли сам Зеро, чтобы его искали. Может быть, тот просто сбежал, очутившись в безвыходном положении? Но Бруно не мог просто так бросить парня наедине с его судьбой, даже не попытавшись выяснить, что же с ним такое стряслось.
«Вы столь глупы или наивны?» – как презрительно осведомился этот «Schwanz», Сайрус Хардинг. Что ж, пусть так, подумал Бруно устало. Но Зеро был его человеком. Его другом. И он собирался бороться за него сколько хватит сил.
– Лошади все на месте, – бесстрастно констатировал он, обращаясь к Вичаше. – Верхом он не уехал. Пешим ушёл. Пускай Чакси и вправду попробует взять след.
– Может, он Папашу угнал? – елейным голоском предположил клоун. На сей раз сам хозяин отвесил насмешнику подзатыльник – нечего зубы скалить, когда у всех на душе тошно. Джейкоб оскорблено надулся и запыхтел. Но именно он нашёл под фургоном Мозеса валявшуюся там тряпку, пропитанную мерзким едким запахом.
