Текст книги "Бриллианты и ржавчина (СИ)"
Автор книги: Silin Mirigold
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Какого черта ты здесь делаешь? – резко бросил Дин, буравя меня глазами. – Или ты просто наш общий глюк?
Второй вопрос заставил меня рассмеяться. Почему каждый раз, когда я появляюсь, меня принимают за галлюцинацию? Неужели людям так сложно поверить в реальность происходящего, что они убеждают себя, будто все вокруг – ненастоящее? Ох, люди…
– Я не игра вашего сомнительного разума, наличие которого стоит под вопросом, – ответил я, – я самый, что ни на есть, настоящий. Можете сказать спасибо той милой сумасшедшей, которую вы недавно приютили.
– Я так и знал, что Селестия украла кольца! – воскликнул Дин. – Маленькая стерва!
– Ну-ну, полегче, не обижай мою игрушку, – перебил его я. – Во-первых, она выпустила меня только потому, что я так захотел. Во-вторых, я не собираюсь уничтожать человечество – снова в клетку мне не хочется. А в-третьих, – я окинул их выразительным взглядом, – парни, не пытайтесь помешать мне. Вам это ни капли не выгодно.
Винчестеры молчали. Они смотрели на меня, потом перекинулись взглядами друг с другом, заставляя меня подумать, что у них уже выработалась ментальная связь, и снова вернули внимание ко мне. Надо же, какая честь! Я удостоился их внимания!
– Что ты собираешься делать? – настороженно подал голос Сэм, сцепив руки в замок.
– Ну, не вижу смысла скрывать от вас мои планы, – спонтанно сказал я. – Я собираюсь уничтожить Кроули и вернуть себе свое законное место Короля Ада, вот и все. Я на свободе, у меня порядок, в мире баланс, Кроули вам не докучает – все довольны!
По братьям было видно, что они ни капли мне не верят. Как же я устал от этого недоверия. Неужели до сих пор не ясно, что я – самое честное в мире создание? Ни одному из этих людишек я ни разу не наврал, даже несмотря на то, что меня по неизвестным мне причинам прозвали Князем Лжи. Почему – я до сих пор не знаю, ибо лгать я вообще не люблю и никогда этого не делаю. Впрочем, Винчестеров еще можно понять: по каким таким аргументам они должны верить своему едва ли не самому главному врагу и тому, кто хотел уничтожить их род? Но все-таки можно сделать исключение!
– А что будет с Селестией? – поинтересовался мой бывший вессель.
– Не переживай за эту маленькую человеконенавистницу, Сэмми, – я наигранно улыбнулся, – она будет в безопасности, под моим могучим крылом.
Но это только на первое время. Что делать с ней дальше – я не знал. Она смертный человек, а значит, век ее краток, но когда она умрет, ее душа уже никак не попадет в Рай. А все потому, что она помогала мне, а сторонникам Люцифера путь на Небеса закрыт. Я мог бы сделать ее демоном или просто бессмертной душой, но ведь она явно не захочет быть бесплотным духом. Таким образом, остается два варианта: либо превратить ее в демона, чего мне совсем не хочется, так как демонов я не люблю всего лишь немного меньше, чем людей; либо же найти какой-нибудь способ даровать ей бессмертие, что будет очень тяжело. Впрочем, у меня еще достаточно времени подумать.
Нужно признать, Кроули отлично прячется. Уже несколько недель я не могу найти его ни на Земле, ни в Аду, ни даже в Чистилище. Конечно, о том, что я на свободе, он узнал сразу же – ведь сбежал самый опасный пленник, который одним небрежным движением руки стер бы всю охрану и его самого в порошок. Впрочем, его страх передо мной вполне обоснован и понятен. И этот демон прекрасно осознает, что я не стану делать ему поблажек.
***
Болезненный крик вырвался из груди человека. А если точнее – демона внутри человека. Все-таки приятно пытать демонов: причиняешь боль и демону, и человеку. Прекрасное времяпровождение, буду чаще этим заниматься.
Я пытал очередного приспешника Кроули уже около часа, но тот напрочь отказывался говорить. Вонзив свой клинок в ладонь падшей души и оставив его там, отчего мое так называемое «дитя» снова закричало, запрокинув голову, я наклонился к нему и пронзительно посмотрел в черные глаза мученика.
– Я жду, – твердо сказал я, что, впрочем, не вызвало никакой реакции у демона.
– Какая разница – скажу я или нет? – обессилено прошептал пленник, опустив голову почти до груди. – Ты меня все равно убьешь, Кроули не станет щадить меня, да еще и не побрезгует попытать. Так что мне без разницы…
Демон закашлялся, выплевывая кровь. Я не сдержался от усмешки. Кроули-Кроули… Все его так боятся, несмотря на то, что фактически он не представляет никакой угрозы. Безусловно, он хорош в пытках, поэтому, если бы он не был предателем, то получил бы хороший пост в Аду. Только вот есть одно «но»…
– Ты кое-чего не учел, – прошипел я, сощурив глаза, – фантазия у меня богаче, чем у Кроули.
Демон, услышав последние слова, вскинул голову, боязливо посмотрел на меня, и с губ его сорвался мученический стон.
Ночь будет долгой…
Щелчок пальцев – и темное, заляпанное кровью помещение с трупом посреди мгновенно стало чистым. От демона я так ничего и не узнал, и терпение мое начинало сдавать позиции. Ярость медленно заполняла рассудок, из-за чего мне хотелось разнести все вокруг, и поэтому сейчас ни в коем случае нельзя было возвращаться «домой». Предстать перед слугами в свете не холодного и расчетливого архангела, а психованного истеричного самодура было бы хуже всего, да и, как ни странно, встретиться с Селестией в таком состоянии тоже не хотелось.
Вероятно, когда узнаешь, что в тебе разочаровались, – хочется провалиться сквозь землю. Мне это труда не составит, вот только под землей я просидел не одну тысячу лет, и возвращаться пока не собираюсь.
Чувства – вещь странная, все-таки. Мнение других меня не должно волновать хотя бы по определению, но узнать, что кто-то посмел разочароваться во мне, было бы очень неприятно.
Я называю этот особняк домом, хоть и отношусь к сему скептично. Но, с другой стороны, что я должен называть домом? Дома у меня нет, на Небесах мне давно не рады, в Аду боятся и не ждут, про Землю и говорить нечего… Однако, быть может, я должен называть именно пристанище моей игрушки своим домом? Ведь она рада видеть меня и честно говорит, что всегда ждет моего возвращения. Михаил всегда говорил мне, что дом – это место, где тебя всегда ждут и где тебя всегда примут. Значит, теперь мой дом – рядом с Селестией?
Абсурд.
Или нет?..
Я даже не заметил, как просидел вот так около часа, и вдруг почувствовал, как что-то мягкое и пушистое тыкается мне в ладонь. Опустив взгляд, я… сначала не понял, в чем дело. Однако этот вопрос волновал меня меньше, чем вопрос о том, как двухмесячный детеныш кошки вообще оказался на этом давно заброшенном заводе, ставшим моей персональной пыточной. Котенок – маленьких кошек ведь так называют? – тихонько урчал и терся о мою руку. Наверное, рефлексы тела Ника сработали без моего ведома, и я на автомате погладил животное по маленькой мохнатой голове. Хм… «на автомате». Какое дурацкое выражение! Его лексическое значение присуще различной технике, изобретаемой людьми и другими расами, но почему-то часто присваивается непроизвольным действиям тела. Глупость какая.
Зверек тихо мяукнул, и я попытался понять, чего он от меня хочет. Вероятно, еды, но ее у меня нет. Я внимательно посмотрел на маленького кота. Да, это создание куда милее и приятнее, чем люди. Может, это объясняется неимением души?
Что-то внутри твердило, что нельзя оставлять это создание здесь, и моя гордость вдруг начала говорить мне, что я раскис и потерял хватку. Хотя, когда это я слушал эту стерву?
Я взял маленького кота на руки. Он уместился на одной моей ладони. Ну и что мне с тобой делать? Куда деть? Ответ пришел сам собой, а я все еще задумчиво разглядывал симпатичную мордочку животного.
– Интересно, Селестия любит кошек?..
***
Селестия, увидев кота, восхищенно визжала и мгновенно забрала у меня животное. Впрочем, я был не против. «Подарок» ей явно понравился, и она, поблагодарив меня, поспешила куда-то исчезнуть вместе с новым другом в руках. А я отправился развеяться.
Громкий девичий крик прокатился по округе. Мне стало интересно посмотреть, кто и по каким причинам так сильно кричит, и я мгновенно оказался на месте.
Картина была не самой жизнерадостной. Какой-то человеческий мужчина не первой свежести прижимал к земле молодую девушку в белом сарафане и пытался сорвать с нее одежду. Конечно, девушка сопротивлялась, а я, посмотрев на нее, застыл на месте. Ее душа была такой… чистой, как первый снег в девственном лесу. А вот мужлану была явная дорога в Ад. Что же, убью одним выстрелом двух зайцев: спасу девчонку и сорву злость.
Щелчок пальцев – и насильника сначала откинуло к стене дома в этом темном переулке, а потом разорвало на куски. Девчонка осталась полусидеть-полулежать на земле, шокировано смотря на то место, где только что был прижат мужчина. Я предпочел оставаться невидимым, и она соответственно не могла заметить меня, что, конечно, сыграло мне на руку. Усмехнувшись ошарашенному состоянию смертной, я улетел из этого места.
Причина такого внезапного поведения с моей стороны – вовсе не жалость к девчонке и ее чистейшей душе. Я лишь желал выместить на ком-нибудь свою ненависть, а здесь так кстати подвернулся этот смертный. Впрочем, я был собой доволен, так как заодно наказал преступника. Надо будет наведаться в Ад и поискать его жалкую душонку – должен же он знать своего палача.
Этот человек заслуживал смерти. В любом случае, он бы попал в Ад, я лишь ускорил процесс. Как однажды сказала Селестия, сыновья Каина не получат отсрочки.
*Фраза позаимствована из нашего с Anabell Kyolla фанфика “Сломанная марионетка”.
========== Глава 8. “Непрощенный” ==========
POV Люцифер.
Когда я вернулся «домой» и увидел Селестию, она лежала на диване вверх ногами и слушала песню какой-то старой рок-группы. Если я правильно определил – Metallica. Она болтала ногами и головой в такт музыке. Рядом сидел маленький кот, которого я несколько дней назад отдал ей, и, как ни странно, тоже качал маленькой головкой точно по ритму песни. Песня начала мне нравиться, должен сказать, рок – это прекрасный жанр. Пожалуй, музыка вообще очень достойное изобретение кривых рук человеческих.
– Ты научила кота чувствовать ритм и слушать рок?
И сразу после этого моего вопроса Селестия свалилась с дивана, видимо, от неожиданности. На полу, перевернувшись на бок и посмотрев на меня растерянными глазами, она села на колени и пригладила руками изрядно растрепавшиеся волосы. Маленький кот спрыгнул с дивана, сел рядом с девчонкой и посмотрел на меня своими большими круглыми глазенками.
– С возвращением… – скованно сказала девчонка. – Как твои поиски?
Я присмотрелся к ней. Глаза постоянно бегали, стараясь скрыться от моего взгляда, пальцы нервно терли друг друга, голова была опущена. Подойдя к ней, я нахмурился.
– Ты меня боишься?
– Тебя трудно не бояться…
– Раньше ты не боялась.
– Раньше ты был галлюцинацией…
Ладно, признаю, здесь она была права.
Маленький кот подошел ко мне и, тихо мяукая, принялся тереться о штанину моих джинсов, будто пытаясь убедить меня в том, что Селестия ни в чем не виновата.
Кажется, у людей принято называть домашних животных именами… и, в принципе, это не странно. В конце концов, мы, ангелы, тоже носим имена, данные нам Отцом.
– Ты придумала ему имя? – спросил я, неотрывно смотря на существо.
– Да, придумала, – смущенно улыбаясь, ответила девчонка, опустив глаза в пол.
– И какое же?
– Люцифер…
Надеясь, что мне послышалось, я замер на месте.
Она назвала кота моим именем? Нет, правда?
Эти мысли заставили меня громко рассмеяться, прикрыв лицо ладонью. Селестия, конечно, обиженно уставилась на меня, надув губы. Какое забавное выражение лица…
Что ж, от кары ее спасло только то, что этот кот очень милый, и даже мне, великому и ужасному Люциферу, не хватит воли, чтобы противостоять сему очарованию.
– Нет, наказания ты все-таки не избежишь.
Селестия резко вдохнула, смотря на меня широко распахнутыми глазами. На ее лице вновь появился страх.
Почему-то раньше я не пытался узнать, какой у нее самый большой страх. Исправим и сделаем сейчас…
Что ж, поиски успехом не увенчались, так как самых ужасных страхов у нее пока просто не появилось. Зато она с трудом переносит… щекотку? Моя девочка боится щекотки? Она удивляет меня все больше и больше. Но до такого ребяческого баловства я не опущусь, подобные детские забавы по части Гавриила. Точнее, были по части Гавриила…
Прости меня, брат, я виню себя в твоей смерти. Зачем я сделал это? Почему поддался злости и вонзил клинок в твое сердце? Мне нет прощения за это… Пускай никто не верит и не может даже подумать о том, что я, Люцифер, чувствую угрызения совести, но факт остается фактом – я братоубийца. Как Каин, сын Адама и Евы. Как отвратительно сравнивать себя с человеком…
Тогда новая кровь пролилась на эту грешную землю, и так насквозь пропитанную кровью. Тогда я познал, какую боль приносит потеря брата, и боль эта была сильнее оттого, что я своими руками лишил его жизни. Все, что я чувствовал, все, что я знал, я никогда не показывал, никогда, ни за что. Не видеть бы и не вспоминать того, что тогда случилось… Страшно представить, чем бы могла обернуться для меня смерть Михаила. Хотя, я бы просто не смог убить его, я позволил бы ему убить меня. Пускай тогда я проиграл бы, но мои руки не были бы вновь замараны кровью моего брата.
Как я мог лишить жизни Гавриила, моего любимого младшего брата, которого я сам воспитывал? Эта боль все так же сильно отдается где-то внутри при любом воспоминании о моем непростительном поступке. Я видел его глаза в момент его смерти; я знал, что Гавриил не хотел и даже не собирался драться со мной, он всего лишь пытался уберечь меня от того, о чем бы я в последствие пожалел. Он даже не ожидал, что я способен поднять на него клинок. Я и сам этого не ожидал…
Пожалуй, это единственное, за что я мог бы попросить прощения. Эта грязь никогда не смоется с моих рук… но, Отец, если ты слышишь – знай, что я раскаялся в этом. Знай, что мои ошибки эхом откликнулись мне и стали моим горьким опытом. Знай, что это единственный раз, когда я прошу Твоего и вообще чьего-либо прощения. Но я понимаю, что такой грех нельзя искупить, и я сам нарекаю себя непрощенным.
Кто-то робко потянул меня за рукав рубашки.
– Все хорошо? – тихо спросила Селестия, обеспокоено смотря на меня.
– Почему ты спрашиваешь? – конечно, мне не хотелось говорить кому-то, что именно в этот момент меня мучает совесть, пожирая изнутри.
– Ты уже минут пять стоишь и смотришь в одну точку… – пояснила она, отстраняясь. – Прости, если отвлекла тебя от каких-то размышлений…
Я промолчал. Сейчас меня интересовал один вопрос:
– Скажи, Селестия, каждый человек бы мучился из-за смерти близких?
Она вздрогнула и села на диван, складывая ладони на коленях.
– Это спорный вопрос, – начала девчонка, – все зависит от того, насколько дорог был этот близкий.
– А если человек сам убил своего ближнего?
– Тогда ему нет прощения, – сказала она твердо. – А если он еще и не считает себя виноватым, то его место на Девятом Кругу, прямо в поясе Каина. Это же предательство – одно из самых непростительных деяний. Обмануть доверившегося – не только подло, но еще и позорно.
Значит, вот как она считает. Вообще удивительно, как человек, не знающий измены тех, кому доверял, может так рассуждать о предательстве. Как оказалось позднее, Селестия к этому числу людей не относилась. Я не рылся в ее воспоминаниях, так как хотел услышать все из первых уст, и я услышал.
Где-то шесть лет назад у нее были так называемые друзья, которым она полностью доверяла. И, чего следует ожидать, эти «друзья» ее предали. Перестали общаться, отвернулись от нее. Конечно, это все ерунда, детские проблемы и тому подобное, и за это их души в Ад не попадут. Однако это уже стало почвой для измены, и, скорее всего, эти людишки и дальше будут предавать. Тот, кто предал однажды, предаст и еще раз. Такова истина.
Да, моей игрушке явно не повезло в жизни. С другой стороны, я могу быть полностью уверенным в ней и знать, что она будет хранить мне верность. Во всех смыслах этого слова. В конце концов, я теперь единственный, к кому она могла бы пойти. Ну, пойти… как там люди говорят? Кажется, что-то типа «быть прибежищем». Немного странно звучит, но, наверное, так и есть.
Селестия… Моя маленькая игрушка, хрупкая только на первый взгляд. Снаружи – белая и пушистая, внутри – скала. Мне нравятся такие личности, у которых обманчивая внешность, за ними занятно наблюдать. И Селестия входит в их число. Однако скала она только перед людьми, передо мной она остается мягкой, уязвимой натурой. Впрочем, что думать об этом? Ведь с недавних пор она уже совершенно точно никуда от меня не денется. Да, девочка моя, ты даже не заметила, как стала моей собственностью. А что мое – то неприкосновенно. И характер показывать бесполезно – ты полностью принадлежишь мне. Хотя, думаю, что ты не настолько безрассудна, чтобы показывать характер передо мной.
– Люцифер, я могу как-нибудь поохотиться? – неуверенно спросила Девишек.
Поохотиться? На отродья Евы? Как Винчестеры? Это же опасно. Конечно, я всегда приглядываю за ней и всегда могу воскресить, – очень надеюсь, что мне никогда не придется это делать – но это не значит, что угроза исчезает.
Случайное представление, как какой-нибудь ругару зубами вцепляется в руку или ногу моей девочки, заставило меня от гнева сжать кулаки. Я что, беспокоюсь за нее?..
– Одна? – я в моем голосе прозвучала небывалая строгость.
– Ну, можно было бы попросить Вельзевула составить мне компанию…
Она опустила глаза в пол, ее пальцы стали нервно мять покрывало, укрывающее диван, на котором мы сидели. Селестия часто сидела в этой комнате – зале. Помещение было довольно просторным и уютным, по человеческим меркам, и, как я понял, ей нравилось проводить здесь время. Девчонка начала покусывать нижнюю губу. Она меня боится? Так сильно? Почему-то сейчас это не доставляло мне удовольствия. Нет, правда, мне совершенно не нравилось то, что я пугаю Селестию. С чего бы?..
– Ладно, пускай Вельзевул следит за тобой в оба своих фиолетовых* глаза. Если не углядит – я отправлю его в свою личную жаровню в Аду.
Селестия сглотнула и быстро закивала головой. Видимо, мой приближенный стал ей дорог, и теперь она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. От этой мысли мне стало неприятно. Да что же это такое сегодня происходит, а? Глупые чувства, как тяжело в них разобраться…
*Так как Вельзевул – один из самых высокопоставленных демонов, то и глаза у него должны быть не черного или красного цвета, а какого-то другого. Я решила соригинальничать и сделать его очи цвета сирени :D
========== Глава 9. “Лестница на Небеса” ==========
POV Селестия.
– Помнишь того ангелочка, с которым вы так премило пофилософствовали в кафе, Селестия?
Люцифер наигранно внимательно посмотрел на меня. Падший сидел на диване, сложив руки на груди и закинув ноги на стол.
Я замерла, так и оставив свои руки, держащие книгу, в воздухе. Конечно, я была несколько удивлена, и об этом красноречиво говорил мой косой взгляд на архангела.
С чего бы это Люциферу вспоминать моего давнего очаровательного визави? Впрочем, не могу не согласиться, что та беседа меня позабавила. У ангела было еще такое витиеватое имя… Как же его звали? Сэмюель, Ситирэль, Симандриэль… А, Самандриэль! Да, в который раз соглашусь с Андреасом Шлипером, сказав, что у Бога очень странное чувство юмора: ну кто будет так называть своего сына? Я могу пройти от входной двери до главной лестницы, пока буду говорить это имя.
– Припоминаю, – ответила я настороженно. – А что? Ты ненароком размазал его по стенке?
Падший посмеялся, откинувшись на спинку дивана.
Мой взгляд невольно врезался в его бледно-синюю рубашку, оливковую футболку и весьма поносившиеся джинсы неизвестного срока годности. Наверное, я очень внимательно пялилась на предметы немногочисленного гардероба моего покровителя, ибо успела заметить на его рубашке черную нитку, явно не принадлежащую самой рубашке, и почти невидные потертости на коленях джинсов. Мне захотелось переодеть Люцифера.
– Нет, хотя, признаюсь, у меня была такая мысль…
Сознание начало воспроизводить сцену, как Падший резким движением срывает с себя эту многолетнюю рубашку, берется руками за края футболки, поднимает ее наверх, снимая… Потом расстегивает джинсы…
– Ты, конечно же, не знаешь, но Небеса приказали ему за тобой следить…
О да, раздевайся полностью!
Хм, на торс нужно что-то светлое, а на ноги – наоборот, темное. Пускай это будет снова рубашка, но теперь она будет чистой, и первые три пуговицы обязательно нужно расстегнуть. И черные джинсы, да. Тоже с потертостями, но с задуманными потертостями.
О да, в белой рубашке и черных джинсах он будет выглядеть чертовски сексуально! Весь такой классно одетый, с руками по локоть в крови, Люцифер…
Падший, судя по всему, заметил отсутствие моего внимания, так как в следующий момент перед моим лицом материализовалась из небытия здоровенная белая гусеница.
Полностью подчиненная ужасу и отвращению, я, вскрикнув, отпрыгнула метра на два назад, врезавшись спиной в стену.
Казалось бы – ерунда, но внезапно нахлынувшие и пренеприятные эмоции, взяв верх над разумом, заставили меня закрыть лицо ладонями и осесть на пол. Было жутко неприятно и обидно, и мне даже хотелось всплакнуть. Я уже отвыкла от всех этих подколов и издевок, все-таки Падший не издевался надо мной уже месяцев пять. Но, в конце концов, это Люцифер, и обижаться на него как минимум бессмысленно.
Конечно, следовало ожидать, что как только я отниму ладони от лица, то сразу же наткнусь на насмешливый взгляд архангела.
– Ты должна слушать меня, когда я говорю с тобой, – сказал он грозно, и эта интонация совершенно не сочеталась с его взглядом.
Мне нужно развеяться.
***
Было мерзко находиться здесь. И зачем я только пришла на эту паршивую набережную? Красиво, безусловно, но все эти люди явно портят пейзаж. И дело вовсе не в моей хронической мизантропии, а в тех словах, что я услышала от окружающих меня людишек.
Рядом стоял парень среднего роста, обнимающий одной рукой какую-то чересчур разукрашенную блондинку в очень коротком обтягивающем платье и на высоченных каблуках. В свободной руке он держал телефон и говорил, скорее всего, своей «девушке» или, что не так вероятно, жене, что «сейчас он с друзьями допьет бутылочку пива и пойдет домой». Кроме того, это парень периодически, совершенно не стесняясь своей спутницы, бросал двусмысленные взгляды на меня, причем, его подружка совершенно этого не смущалась.
Чуть поодаль стояла компания из подростков моего возраста. Какая-то девчонка из этой компании говорила по телефону с другой девушкой, убеждая ее в том, что «сегодня она не сможет с ней погулять, так как уезжает с родителями». Отключив вызов, она вместе с остальными залилась неприятным смехом, назвав девушку, с которой только что разговаривала, дурой.
Отвратительно. Глупые люди считают, что золото все то, что блестит. Они думают, что они, как пели Led Zepellin, могут купить лестницу на Небеса. Жаль, они не помнят, что иногда слова имеют два значения. В конце концов, порой наши мысли – сплошное заблужденье.
Почему-то мне кажется, что каждый раз, когда люди лгут, маленькая часть мира умирает. Это бледные смерти, которые они называют с гордостью своими жизнями. Я больше не хочу быть свидетелем всего этого. Жаль, что Небеса не могут взять меня к себе…
– Ты ошибаешься, могут, – послышался чей-то молодой голос позади, как только я отвернулась к реке.
Хоть я и не узнала голоса, зато его обладателя я уже встречала. Его как раз сегодня вспоминал Люцифер.
Что было нужно Самандриэлю, и почему он решил меня навестить – я не знала. Что не удивительно. Эти небожители хоть и предсказуемы и банальны, но иногда творят вещи, непонятные, наверно, даже Создателю.
Ангел, судя по всему, понял, что мне не нравилось там находиться, и, взяв меня за руку, перенес нас куда-то, пока никто не видел.
Это был пустой осенний парк, и, к слову, здесь было очень красиво.
– Тебе не страшно находиться рядом со мной? – поинтересовалась я у Самандриэля, отходя на полшага.
– Пусть это и представляет для меня опасность, – ответил он тихо, – но мое желание повидаться с тобой сильнее страха за мою жизнь.
– Ого, – удивленно выдала я, – польщена. Правда.
Ангел тепло улыбнулся и протянул мне руку.
– Пойдем, прогуляемся?
Я кивнула и взяла парня под локоть.
В парке стояла тишина, и воздух был немного морозным, но мне почему-то не было холодно. Списав все на ангельские штучки, я предпочла насладиться спокойствием этого места, а не размышлять о причинах моей морозоустойчивости.
Самандриэль негромко говорил что-то про людей, их чувства, души и их непонятные поступки, иногда посматривая на меня; я же, в свою очередь, либо что-то отвечала, либо просто молчала и улыбалась.
Через некоторое время мы приблизились к небольшому красивому карьеру. На скамейке около ступенек, ведущих прямо в воду и усыпанных листьями, спиной к нам сидела невысокая хрупкая девушка. Как только мы подошли ближе к ней, из-за ее плеча я заметила альбом и карандаши. Она срисовывала пейзаж перед нами, причем, явно увлекшись этим процессом, так как нашего присутствия она не заметила.
– Вы очень красиво рисуете, – сказала я тихонько.
Девушка резко обернулась, и у меня защемило сердце. На ее подбородке и части шеи расползалось красно-коричневое пятно, и я, использовав свои познания в биологии, – в медицинский поступать хотела, как-никак – сразу определила рак кожи. Причем, далеко не начальную стадию.
Девушка сразу же опустила взгляд в пол, видимо, поняла, что я обратила внимание на ее заболевание. Ей было лет двадцать от силы, и она была хорошо одета, из-за чего мне стало еще более печально: сразу становилось ясно, что родители старались, чтобы ее оставшееся время было проведено как можно лучше.
Я присела рядом с ней, Самандриэль встал около меня, внимательно наблюдая за моими действиями.
– Спасибо, – печально, но искренне произнесла девушка.
– Скажите, как Вас зовут? – спросила я, улыбнувшись. – Я Селестия, а моего друга величают Самандриэлем.
– Мое имя Дани, – скованно улыбнувшись, ответила Дани.
– Дани, разрешите Вас спросить? – девушка кивнула. – Если бы Вы могли загадать желание, абсолютно любое, то что бы Вы загадали?
Дани снова опустила глаза в пол и закусила губу.
– Вы знаете, Селестия, я не хочу жаловаться, но я бы… – она замялась. – Я бы очень хотела, чтобы моя болезнь исцелилась.
Я посмотрела на Самандриэля. Ангел тепло улыбнулся, явно поняв мои намерения.
– Закройте глаза, Дани, не бойтесь, – сказала я мягко.
Девушка сделала, как я попросила. Самандриэль коснулся ее лба двумя пальцами, и пятно с ее лица мгновенно исчезло, как будто его вовсе не было. Дани распахнула глаза, дотронулась пальцами до своего подбородка и, не веря, достала из сумки зеркало. Как только она посмотрела в него, то ее глаза расширились еще сильнее. Она подняла на нас взгляд, полный благодарности и счастья, на что и я, и Самандриэль синхронно улыбнулись. Я подмигнула девушке, а Самандриэль, положив руку на мое плечо, без лишних слов перенес нас обратно на набережную. Теперь здесь было пусто.*
– Я не ожидал такого от тебя, Селестия, – произнес ангел, вставая около меня, когда я облокотилась руками о массивный бордюр моста. – Это очень благородный поступок. Я восхищен.
– Да ладно уж, Самандриэль, – тихо ответила я. – Мне действительно стало ее очень жаль. Просто мне показалось, что ее смерть стала бы чем-то неправильным, что так не должно быть.
– Может, и так, – согласился небожитель. – Прости, мне пора. Я надеюсь, мы еще встретимся.
Я кивнула, и ангел исчез с едва слышным хлопком невидимых крыльев, оставив меня в одиночестве.
***
POV Люцифер.
– Ты знаешь, что сделала Селестия?
Вельзевул сидел напротив меня в таком же массивном кресле, как и я.
– Понятия не имею, – ответил я безразлично.
– Она вместе с тем ангелком исцелила человеческую девушку, больную раком, – рассказал демон. – По-моему, это достойно уважения, хоть мне и наплевать на людей.
Спасла другого человека от смерти? Удивительно. Какая мне попалась противоречивая особа! Ненавидит людей, однако уберегает их от кончины. Ты непонятный человек, Селестия.
– Да, достойно уважения, – согласился я, смотря в одну точку. – Сходи с ней на охоту, Вельзевул. Распотрошите какое-нибудь вампирское гнездо или что-нибудь в этом роде. Ей нужно развеяться, сорвать злость, да и практика ваших с ней тренировок тоже не помешает.
– Как скажешь, – подчинился демон. Впрочем, иначе быть и не могло.
Вельзевул, пожалуй, единственный демон, да и вообще единственное создание во всем мире, которого я без неприязни мог бы назвать своим другом. Верный помощник, умный собеседник и полностью отличный от других демонов. Конечно, он боится меня, и это вполне понятно, но верен он мне не из-за страха, это точно и проверенно временем. Пускай Азазель был мне так же верен, но он все же оставался просто безукоризненным слугой, но никак не другом.
– Как ты считаешь, стоило ли сегодня устраивать ей очередную издевку? – поинтересовался я.
– Смотря, что ты сделал.
Я рассказал Вельзевулу, и он, немного задумавшись, ответил мне:
– Это не мое дело, но ты, возможно, перегнул палку.
– Быть может, и так.
Послышался звук открывающейся входной двери.
– Вернулась, – сказал я устало.
Вельзевул усмехнулся и, встав с кресла и сказав, что отправится на охоту с Селестией завтра, исчез.
В следующее мгновение в зал зашла сама Девишек. Завидев меня, она резко остановилась на пороге.
– Что ты мнешься, милая моя? – спросил я, с удивлением заметив ласку в своем голосе. – Завтра ты идешь на охоту с Вельзевулом, так что лучше отправляйся отдыхать, или что вы там, люди, делаете обычно перед трудным днем.
Селестия кивнула и почти буквально испарилась из комнаты.
Только попробуй получить хоть царапину, девочка моя, и я устрою тебе в наказание просто адскую ночь…
*История основана на реальных событиях. Недавно моя мама рассказала мне, что встретила у себя на работе именно такую девушку, и мне стало ее искренне жаль. Поэтому я решила, что пусть хотя бы в моем фанфике у нее будет все хорошо.
========== Глава 10. “Боевое крещение” ==========
POV Селестия.
О Графе Дракуле полемизировали много, часто, с пеной у рта и, как правило, в непарламентских выражениях. Про него слагали легенды и сочиняли анекдоты, а про количество посвященных этому одиозному персонажу фильмов и говорить не нужно. Если бы во времена его апофеоза существовал кинематограф, то его биография была бы экранизирована уже тогда. Я ничуть не погрешу против истины, если скажу, что Граф Дракула был одним из самых распиаренных злодеев истории человечества. В общем, личностью он был грандиозной и до крайности противоречивой, что не могло не вызвать ярого интереса у «богов» литературного Олимпа. К сожалению, в моей и без того пустой голове есть одна существенная дырка, допускающая утечку, а вследствие этого и полное исчезновение каких-либо знаний, за исключением, может быть, тех, которые просто плотно зацепились за выступы черепной коробки, и поэтому – прошу меня извинить – такая среднестатистическая особа, как я, просто не помнит, за что сие создание прозвали Дракулой, однако, с чистой совестью может сказать, что родители нарекли его Владиславом, а высокоинтеллектуальный народ – Цепешем. В конце концов, появился Влад Цепеш, или просто – для потомков – Дракула.
