Текст книги "Частные уроки 2.0 (СИ)"
Автор книги: Shinmaya aka Fred
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)
Кирито выбросил окурок, шагнул к Хаято и взял его за грудки. Тот отвернулся, не в силах смотреть бывшему парню в глаза.
– Ты хоть представляешь, что будет, если о вас узнают? – кричал Кирито. – Подумай о себе! Да твоя репутация полетит к хренам собачьим!
Хаято усмехнулся.
– От кого я это слышу? Не у тебя ли в личном деле стоит попытка изнасилования? – он знал, что это была запретная тема для Кирито, но хотел ударить побольнее, чтобы заглушить собственное отчаяние.
Кирито встряхнул его еще раз.
– Не было ни дня, чтобы я не жалел об этом! – орал он. – И ты это знаешь! Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то подобное! Слышишь меня?! Хаято?!
– Заткнись, – прошипел Акимару, сдерживаясь из последних сил. – Прошу тебя, Кирито! Просто заткнись.
– Если плевать на себя, подумай хоть о нем! – Кирито показал рукой на Тетсу, скучавшего за столиком. – Сможешь ты потом, когда все узнают, смотреть ему в глаза? Сможешь ты смириться с тем, что трахал родного брата?!
– Лучше бы ты замолчал, – сказал Хаято, резко разворачиваясь и заламывая руку Кирито. Не делая паузы, он быстро нанес ему удар в челюсть, потом еще один. Несмотря на силу ударов, панк удержался на ногах. Он взялся за подбородок и с сожалением посмотрел на Хаято. Не выдержав осуждающего взгляда, Акимару подбежал к брату и, схватив его за руку, потянул из-за стола.
– Пойдем, – торопил он мальчика. – Пошли домой!
* * *
Тетсу знал, почему Хаято вдруг так резко захотел распрощаться с Кирито. По обрывкам их криков он понял, что экс-бойфренд обо всем догадался. Мальчик только не понимал, как именно ему это удалось? Почему они нигде не могут скрыться от ужасной правды? Почему всех так заботит, что они – братья?
Равномерный стук колес электрички убаюкивал. Но Тетсу не хотел спать. Из головы не выходили слова Кирито про "это самое". Голос парня отчетливо звучал в его мыслях. Пальцы Тетсу дрожали, во рту пересохло, сердце учащенно билось. Если не сегодня, то когда? Когда они решатся на этот последний шаг, который должен окончательно закрепить их отношения? После этого уже нельзя будет отступить, их все равно будет крепко связывать нить общего греха.
"Я так хочу, чтобы это случилось скорее… Я никогда уже не буду таким, как прежде…"
Тетсу казалось, что он пьян. Еще никогда он не ощущал такого жара во всем теле. Даже во время школьного фестиваля на крыше, даже на свой день рождения, даже тогда Хаято не был таким убийственно желанным, таким сладким и обжигающе порочным. Почти незаметно брат гладил подушечками пальцев его ладонь, и от этих легких, воздушно-щекочущих прикосновений Тетсу таял, и кусал губы, отчаянно сдерживаясь, чтобы не застонать.
"Если ты не возьмешь меня сегодня, я умру…"
Тетсу казалось, он сходит с ума. От голоса Хаято кружилась голова. Мальчик пожирал глазами тело брата, его худые, но мускулистые плечи, тонкие запястья и аккуратные косточки таза, бесстыдно выглядывавшие из низко-сидящих джинсов.
Брат не торопился предпринимать каких-либо действий. Он словно специально издевался над Тетсу, когда вдруг решил попить на ночь чайку, потом торчал в ванной больше получаса. Мальчишка извелся в ожидании Хаято. Безумное желание накатывало со страшной силой и не было никаких сил сопротивляться ему. Раздевшись, Тетсу без сил повалился на футон, расстеленный на полу в бывшей комнате Хаято.
"Он не может… не может так надо мной издеваться. Что он, железный, в самом деле?!"
– Нии-чан? – позвал Тетсу, когда услышал звук раздвигающейся двери. И сам удивился, до чего развратным и соблазнительным был его голос.
Мальчик слышал, как с тихим шелестом соскользнуло на пол юката брата. И как тот забрался под одеяло. И еще Тетсу готов был поклясться, что услышал вздох, почти переходящий в стон.
Почему Хаято молчит? Неужели он способен сейчас вот так просто заснуть?
– Нии-чан? – снова позвал он Хаято.
– Что?
Тетсу подобрался поближе к брату, но пока не решался залезть к нему под одеяло.
"Господи, что я делаю?!"
Мальчик нашел руку брата и крепко сжал ее, переплетая пальцы. Хаято вздрогнул, но руку не убрал. Они оба понимали, что это должно случиться сегодня, но ни один не решался заговорить или приступить к действиям…
Поглаживая внутреннюю сторону руки Хаято, мальчик продвигался выше, задержавшись немножко в ямке у локтевого сгиба. Тетсу чувствовал напряжение брата, ловил еле слышные стоны, которые тот изо всех сил пытался скрыть. Пальцы мальчика, тем временем, поднимались все выше, прошлись по плечу, нежно коснулись шеи, медленно-медленно обвели подбородок. Когда Тетсу коснулся губ Хаято, парень не выдержал и лизнул его руку, потом, обхватив ртом средний и безымянный пальцы, втянул их в себя. От внезапного электрического разряда, пробежавшего по телу, у Тетсу вырвался мучительный стон:
– Хаято!
Брат повернулся к мальчику, приятнул его к себе, накрывая своим телом. Тетсу почувствовал обнаженное бедро, проскользнувшее между своих ног. Хаято был без одежды. Мальчик усмехнулся про себя: значит, он, как и Тетсу, тоже запланировал все с самого начала.
Хаято целовал плечи младшего брата, шею, ласкал языком мочку уха, а Тетсу забывался от счастья, жадно хватая воздух и мечтая, чтобы Хаято добрался, наконец, до его губ.
Они целовались страстно, грубо, прижимаясь друг к другу разгоряченными телами. Руки Хаято, крепко сжимавшие плечи Тетсу, чуть заметно перемещались вниз. Обхватив братишку за талию, парень с силой притянул его к себе.
– Ты хочешь… хочешь, чтобы я продолжал? – сбиваясь, дыша в бешенном ритме, спросил Хаято и поцеловал Тетсу за ушком. Вместо ответа Мальчик прикусил губу и громко застонал.
– Скажи мне сейчас, – голос брата был хриплым и низким. Обволакивал Тетсу, гипнотизировал, парализуя его. – Я пока еще могу остановиться. Я могу…
"Ничего ты не можешь, – улыбался Тетсу про себя. – Никто не смог бы…"
– Я хочу, – прошептал он, обхватывая ладонями голову брата. – Сделай… это.
Руки Хаято скользнули вниз по талии, огибая бедра Тетсу, лаская ягодицы, сжимая их. Неожиданно брат немного отстранился от мальчика. Он дотянулся до рюкзака и достал из кармашка тот самый тюбик с кремом. Тетсу почувствовал, как губы растягивает усмешка: все-таки угадал.
– А ты, значит, все предусмотрел? – заигрывающее спросил он, глядя, как Хаято выдавил немного смазки на руку.
Брат нахмурился.
– Прости, – тихо прошептал он.
– Придурок, – улыбнулся Тетсу, прижимаясь к нему всем телом. – Если бы я не хотел тебя, думаешь, допустил все это?
Хаято закрыл ему рот жадным поцелуем. Его язык ворвался внутрь, не давая вздохнуть и опомниться.
Влажные пальцы парня осторожно скользили вниз от копчика, раздвигая ягодицы Тетсу. На долю секунды мальчишка ощутил неконтролируемый страх, а в следующее мгновение Хаято проник в него. Неглубоко, лишь на пару сантиметров, чуть растягивая проход, но этого было достаточно, чтобы Тетсу застонал и дернулся.
– Больно? – ласково спросил Хаято, нежно прикусывая его нижнюю губу.
Мальчик не отвечал, потеряв дар речи от внезапной волны удовольствия, судорогой прокатившейся по телу, и теперь мог только тяжело и прерывисто дышать.
– Если больно, я могу прекратить…
– Не… вздумай, – почти беззвучно прошептал братишка.
Руки Хаято… Тетсу никогда бы не смог подумать, что они могут творить с его телом такое… Сладкое чувство полета заглушало боль, усилившуюся, когда к одному пальцу добавился второй. Мальчик совсем не боялся боли, он улыбался, почти физически ощущая веревки, намертво привязывающие его к брату. Теперь они не смогут расстаться. Не смогут отрицать.
– Нии-чан, – выдохнул он в исступлении. – Нии-чан…
Это было так больно, но в то же время так прекрасно – звать его братом, от этого Тетсу заводился еще сильнее, подавался назад, навстречу пальцам Хаято, проникавшим все глубже.
– Еще… еще… Пожалуйста! – умолял он, извиваясь всем телом. Левой рукой Хаято ласкал его живот, спускался ниже, заставляя Тетсу трепетать и замирать от безграничного наслаждения.
Тетсу летел – в бесконечное черное небо, усеянное мириадами звезд. В комнате больше не было потолка. Сама комната исчезла, а вокруг был космос, холодный и вечный. И они, в своем вакууме, такие грешные, но слишком безумные, чтобы одуматься и остановиться.
Покрывая тело мальчика поцелуями, Хаято спускался от шеи к груди, лаская языком каждый сосок. Пирсинг прохладно скользил по влажной коже. Закинув руки за голову, он судорожно вцепился в подушку, не сдерживая стонов и криков. Язык Хаято, его горячие губы творили чудеса. Прикосновения металла к оголенной чувствительной коже посылали по телу Тетсу электрические разряды… а пальцы брата то проникали на всю глубину, то полностью выходили из его тела.
– Мне кажется… я сейчас умру… – простонал мальчик. – Так… так… хорошо… не бывает…
– Не бывает? – облизнулся Хаято, отрываясь от ласк. – Спорим?
Он протолкнул палец так глубоко, как только смог, и слегка повращал им внутри. Тетсу болезненно вскрикнул, но уже через секунду протяжно застонал, конвульсивно содрогаясь всем телом.
Хаято довольно облизнулся, глядя на обезумевшее лицо братишки.
– О-нии-чан, – шептал Тетсу, задыхаясь. – Пожалуйста…
Парень склонился над братом.
– Не бойся, мы еще не закончили, – сказал он, нежно целуя мальчика в висок. – Тебе просто нужна небольшая передышка…
Когда Тетсу пришел в себя и понял, что самая главная часть сегодняшней "инициации" еще впереди, его снова охватил страх. Но мальчик не мог позволить себе отступить, особенно сейчас, когда уже получил свою дозу сумасшедшего удовольствия. Хаято, чтобы дать братишке немного отдохнуть, ненавязчиво целовал его шею, грудь, плечи, гладил его тело кончиками пальцев. Тетсу в раздумье кусал губы.
– Хочу быть твоим, – мальчик обвил руками шею старшего брата. – Во всех смыслах.
Безумство продолжалось. И было гораздо больнее, чем Тетсу предполагал, но и во много раз приятнее. Когда Хаято входил, мальчик стискивал зубы от ужасной боли, но стоило ему осознать, что брат сейчас внутри него, как о боли можно было забыть: мысль о том, что теперь они действительно нарушили табу, будоражила мозг Тетсу, и заставляла кровь вскипать
Инцест. Грех. Желание. Порок.
Слившись в страстном поцелуе, братья понимали, как низко падают. Но падение и было для Тетсу полетом. Ничто не могло сравниться с этой свободой, с замиранием сердца, со всплеском адреналина в крови. Ничто на свете уже не могло быть притягательнее и желанней.
Хаято двигался, заполняя его, а со щек Тетсу срывались капельки слез. Он плакал не от боли, нет, но от безрассудного, пьянящего счастья. Мальчик жалел лишь о том, что невозможно быть еще ближе. Он прислушивался к низким стонам Хаято, звучавшим как музыка. И в ушах вдруг заиграли обрывки песни брата.
Your bliss so tempting
Слышать, как Хаято тихо шепчет его имя вперемешку со сладкими стонами, было почти невыносимо. Сердце бешено стучало в груди Тетсу, мальчик думал, что оно сейчас взорвется, но уже ничего не боялся. Сегодня можно было умереть.
I've got to take it
My sweetest part of sin
Они были грешны, без сомнения, но не становилась ли от этого их любовь еще слаще? Тетсу нравилось звать Хаято "нии-чан", как бы дразня вселенную, дерзко бросая вызов тем высшим силам, которые сделали их братьями.
My way to heal it
Is just to feel it
Невозможно было остановиться, избавиться от желания, кроме как выплеснув его наружу, позволив пролиться и потопить обоих в обжигающих волнах преступного удовольствия.
But it's so toxic
It's breaking from within
Не сопротивляясь рвущимся наружу инстинктам, поддаться, плыть по течению. Тетсу позволил потоку захватить себя, увлечь в водоворот, закрутить…
The only way's to take you
Тетсу принадлежал брату. Каждый волос, каждая ресничка, каждая капелька пота – все теперь было собственностью Хаято. Если бы сейчас он приказал Тетсу умереть, мальчик беспрекословно прекратил бы свое существование. Без брата у него больше не было жизни…
Хаято сделал последнее движение и замер, глубоко внутри брата, а тот физически ощущал его дрожь…
* * *
Прошло больше получаса, а братья и, теперь уже любовники, все еще лежали, соприкасаясь лбами и соединив руки, и смотрели друг другу в глаза. В темноте они почти ничего не видели, но зрение было и не нужно: мальчики чувствовали друг друга так, словно были одним человеком.
– Было очень больно? – тихо спросил Хаято.
– Придурок, – улыбнулся Тетсу. – Это было так сладко, так здорово – я думал, взорвусь от счастья.
– Тебя не пугает то, что мы натворили?
Мальчик покачал головой.
– Я теперь твой. А ты – мой. Что же меня должно пугать?
– Мы – братья… – начал Хаято, но палец Тетсу мягко накрыл его губы.
– И от этого все еще прекрасней, – сказал мальчик.
– Мы нарушили все запреты.
– И еще не раз нарушим, – пообещал Тетсу, сжимая руку Хаято.
Мальчик закрыл глаза, прислушиваясь к спокойному дыханию брата. Он представлял себе дикий пляж, бескрайнее море и крики чаек, снующих в воздухе над синими волнами. Где находился этот пляж? Может, в раю? Этого Тетсу не знал. Он только был уверен, что на Земле есть место, где братья смогут любить друг друга до конца своих дней. И они найдут его… Обязательно найдут.
Хаято уснул первым. Тетсу накрыл его одеялом, а затем нырнул к нему под бок, пристроив голову на груди брата. Глядя на тонкие розовые губы, на вздрагивающие ресницы, румянец на щеках, Тетсу не удержался и коснулся рта Хаято легким поцелуем.
Тихо-тихо он шептал на ухо спящему брату слова, которые никогда не решился бы сказать ему прямо:
– Ты такой красивый… И такой хрупкий. Хочешь казаться сильным, а сам боишься. Не бойся, братик, любимый. Я не дам тебя в обиду… Я всегда буду с тобой. Даже если они узнают…
Мальчик еще раз поцеловал брата и, не в силах больше сопротивляться усталости, снова лег и закрыл глаза.
Качели взлетали все выше, выше… Пределом было только звездное небо, уносившее Тетсу в глубокий сон.
* * *
– Еще вина? – спросил Акимару-сан.
Иватари покачала головой и слегка откинулась на спинку дивана.
– О, нет, спасибо, Кеита. Уже хватит. Отличное вино, но крепковато для меня.
Акимару-сан поставил бутылку на журнальный столик.
– Где же мальчики? – спросила женщина. – Неужели ты действительно позволяешь им гулять так поздно?
– Они в Киото, – сказал Кеита. – Поехали на три дня.
Юрика помрачнела.
– Знаешь, – задумчиво начала женщина, перебирая складки темно-синей юбки, – меня кое-что беспокоит.
– В мальчиках? – удивленно спросил Акимару-сан. Женщина кивнула.
– Я даже не знаю, как сказать, – виновато произнесла она. – Их отношения кажутся мне странными.
– О чем ты?
Иватари-сан прикусила губу.
– Понимаешь, я никогда не думала, что братья могут быть настолько близки. Тем более, если у них такая разница в возрасте. У меня ведь тоже был брат, на четыре года старше. Мы никогда не понимали друг друга. А Тетсу и Хаято…
Акимару-сан нахмурился:
– Что ты хочешь сказать?
– Я не знаю, пока не знаю, правда. Но мне кажется, что за мальчиками нужно более пристально смотреть. Нельзя было вот так отпускать их в Киото, да еще на несколько дней!
– Да что такого может случиться, в конце концов?
– Я думаю, Хаято может повлиять на Тетсу, – сказала женщина дрожащим голосом. – Плохо повлиять.
Кеита не воспринял ее слова всерьез.
– Как раз наоборот, – возразил он. – Хаято уже оказал на него большое влияние. Тетсу стал более общительным, не таким угрюмым. Ты просто не видела его до знакомства с Хаято. Он словно расцвел, обрел себя. Даже на свидания стал ходить!
– Ну, может, я лишний раз переживаю, – сказала женщина, опуская глаза. – Не обращай внимания.
* * *
Примечания:
Тэмпура – кусочки морепродуктов и овощей, обжаренные в тесте.
Юката – вид летнего кимоно. Бывает парадное и домашнее. Домашнее напоминает халат.
Татами – плетеная циновка, мера площади в Японии. В Киото размер татами 180см на 90 см .
Такояки – очень популярное в Японии блюдо, приготовленное из жидкого теста и кусочка осьминога, жарится в специальной сковороде с полусферическими выемками. Такояки очень часто продаются на улице на лоточках. Рядом с лоточком могут стоять два-три столика. У продавца можно так же купить что-нибудь попить.
Глава 18
Из-за окна доносилось веселое щебетание птиц. Солнечные лучи, пробиравшиеся в комнату из-за занавесок, нежно щекотали кожу. Сознание постепенно возвращалось, но Тетсу все еще боялся открыть глаза, думая, что все, случившееся ночью, было только сном, невероятно ярким и реальным. И лишь почувствовав тепло рук Хаято, обвивающих его, Тетсу решился.
– Доброе утро, – сказал брат, нежно глядя на мальчика. Улыбка его была немного рассеянной и грустной.
– Доброе, – Тетсу не знал, улыбаться ему или плакать. Они сделали это, но днем все казалось другим: неправильным и порочным, абсолютно недозволенным.
Но мальчик не мог, глядя в глаза Хаято не ощутить тепло в груди, не задрожать всем телом от волнения. Брат был рядом. Держал его в объятиях, прижимал к себе, как сокровище. И Тетсу не хотел нарушать этого хрупкого, нежного момента. Он удобнее устроился рядом с братом и подложил ладони под голову. Хаято слегка наклонил голову и коснулся его губ нежным поцелуем. Он казался невинным и скромным, этот поцелуй, если бы не воспоминания о проведенной вместе ночи. Тетсу знал: они не решатся заговорить об этом днем.
"Я так счастлив быть твоим!"
Он крепче прижался к Хаято, ощущая, как стремительно уносятся прочь драгоценные секунды. Времени всегда так мало! Еще каких-то два дня – и придется возвращаться домой, в прежнюю жизнь, где нужно скрываться и прятаться ото всех. Тетсу знал: ничто уже не будет по-прежнему. Этой ночью они переступили черту, и теперь за спинами их – огромная пропасть – пути назад больше не было.
– Я люблю тебя, – тихо прошептал мальчик, почти касаясь губ Хаято своими.
Брат ласково провел по лицу Тетсу подушечками пальцев, а потом нежно поцеловал мальчика в уголок его рта.
– Я тоже люблю тебя, Тетсу, – сказал Хаято. Голос звучал грустно и немного устало.
Все утро мальчика преследовали смутные образы прошлой ночи. Тело горело в сладкой истоме, не давая забыть умелых ласк Хаято. Тетсу вспоминал, как извивался в сильных руках брата, как стонал от удовольствия, умоляя делать это с ним, брать его глубже, сильнее… мальчик чувствовал, как горят от стыда уши. Неужели это он был вчера там, со своим братом? Неужели он мог говорить такие слова? Тетсу вспомнил это ощущение, когда брат заполнял его до предела, как было не вздохнуть, не вскрикнуть – и почувствовал прилив возбуждения. Он хотел всего снова, хотел сейчас. Изнывая от стыда и желания, точно от неведомой жажды, Тетсу мечтал снова заняться с Хаято сексом. Он потянулся к брату губами, целуя его требовательно и страстно. Тот поначалу отвечал на поцелуй, но, когда Тетсу прижался к нему еще ближе, обхватив его бедро ногами, Хаято отпрянул.
– Постой, – сказал он братишке. – Не все сразу.
Тетсу бросил на него недовольный взгляд и вылез из футона.
Вместе с полным пробуждением настала ужасная неловкость. За завтраком Тетсу заметил, что брат избегает его взгляда.
"Какой же придурок! – думал мальчик. – Неужели, Хаято стыдится того, что сделал меня самым счастливым на свете?"
Тетсу вспомнил, что еще накануне хотел спросить у брата о бывшем бойфренде. У него в голове не укладывалось, что Хаято мог встречаться с парнем на десять лет старше. И что тогда он нашел в Тетсу?
– Почему вы с Кирито расстались? – вопрос прозвучал неожиданно и неуместно. Хаято, намазывавший джем на кусок хлеба, на мгновения остановил руку. Потом задумчиво пожал плечами.
– Это была не любовь, – сказал он угрюмо.
– Как ты это узнал? – допытывался мальчишка.
– Просто понял это…
– И так легко бросил его? Взял и ушел?
Парень бросил на брата недовольный взгляд. Тетсу поймал его с улыбкой. Наконец-то, Хаято посмотрел на него!
– Ну чего ты надулся? – спросил мальчик. – Если не хочешь – я не буду лезть тебе в душу. Просто… – он посмотрел в окно, – Интересно, что же ты такого нашел во мне. Или это просто… секс.
Тетсу позабавило выражение лица брата, когда он произнес это слово. Хаято смущенно опустил глаза и уставился на бутерброд. Мальчик хихикнул и придвинулся поближе к нему.
– Что-то вчера ты не был таким стеснительным, – шепнул он на ухо парню.
Хаято прикусил губу.
– Ты не понимаешь, – сказал он негромко. – То, что мы сделали…
Братишка приложил палец к его губам.
– … было прекрасно, – Тетсу чмокнул Хаято в щеку. – Поэтому просто заткнись.
Задумчивые глаза брата несколько секунд молча изучали Тетсу, прежде чем Хаято поцеловал его. Мальчик издал расслабленный стон и растаял в объятьях брата. Парень крепко держал братишку за плечи. Губы Хаято были сладкими, и Тетсу с удовольствием слизывал с них капельки ежевичного джема. Мальчик не закрывал глаза: целуя брата он ловил зрачками яркие лучи, наполнялся ими, словно солнечная батарейка, почти осязал свое счастье.
Хаято оторвался от него на минутку, чтобы перевести дыхание, и Тетсу звонко рассмеялся. Парень удивленно смотрел на брата, а мальчик все никак не мог остановиться: так ему было хорошо, так весело. Хаято улыбнулся и покрутил пальцем у виска.
* * *
– Знаешь, что в тебе самое красивое?
– Нет, просвети меня.
– Не шевелись!
– Так что же?
– Губы.
Сатоши сидел на кровати в джинсах и майке, поджав под себя ногу, и задумчиво смотрел на лист, лежавший у него на коленях поверх твердого альбома. Рука парня быстро-быстро двигалась по бумаге, намечая аккуратными штрихами основные части лица: глаза, брови, уголки рта.
– В самом деле? – довольно улыбнулся Асано.
Тояма кинул на него быстрый взгляд и кивнул.
– Именно. Я могу на них часами смотреть, не отрываясь.
– А что же губы Фуджими? – усмехнулся Йоичи.
– Они не так идеальны, – пожал плечами Сатоши. – Это я как художник говорю.
– Значит, ты не бросишь его ради моих губ? – разочарованно спросил Асано.
Сатоши покачал головой.
– Ты прекратишь двигаться? – спросил он, раздраженно.
– У меня шея затекла уже.
– Еще немного, – рука Тоямы забегала еще быстрей. – Хочу закончить набросок.
Асано нервно поднялся с кресла.
– Надоело, – отрезал он. – Какой смысл тебе меня рисовать? Рисуй Фуджими, если он тебе так дорог.
– Прекрати ревновать и сядь на место, – скомандовал Сатоши. – Или вообще уходи.
Йоичи закатил глаза и недовольно плюхнулся в кресло.
– Улыбайся, – была следующая команда, и Асано послушно растянул губы в улыбке. Но надолго его не хватило. Пару минут он еще сидел, улыбаясь, затем опять заговорил.
– А ты помнишь, как мы познакомились? – спросил он мечтательно.
– Закрой рот и улыбайся, – оборвал его Сатоши и с каким-то остервенением принялся стирать с листа неправильные линии. – Нет!
* * *
Конечно, Сатоши помнил, как они познакомились. Помнил каждую секунду этой странной встречи, каждый удар сердца, каждый восхищенный вздох...
Была ранняя осень. Сатоши сидел в центральном парке, делая пейзажные наброски для художественного кружка. Ему тогда только-только исполнилось четырнадцать, и отец подарил ему новый плеер. Предмет лежал в кармане Сатоши, а в наушниках играли «Битлз».
Карандаш, крепко зажатый в пальцах, скользил по бумаге, запечатлевая детали осеннего парка: первые листья на поверхности пруда, голубей занятых хлебными крошками, раздувшиеся на ветру юбочки старшеклассниц.
Он появился внезапно. Сел рядом. Как-то очень по-приятельски, словно они уже давно знакомы. Бесцеремонно потянул за провод одного из наушников и вставил его себе в ухо. И, закрыв глаза, откинулся на спинку скамейки, с удовольствием слушая песню и еле-слышно подпевая одними губами:
– We all live in a yellow submarine…
Губы. Идеально очерченные тонкие губы. Розовые, чуть влажные, блестящие. Сатоши не мог отвести глаз от этих прекрасных губ, сидел и смотрел, как они складывают очертания слов, еле-слышные, почти неразличимые.
На вид мальчик казался ровесником Сатоши и был похож на ангела: черные волосы чуть выше плеч и синие глаза. Художник сразу понял, что цвет не натуральный, разглядев под кружком линз черную радужку. Но синий цвет так подходил прекрасному созданию, что захватывало дух.
Сатоши боялся дышать, шевелиться – лишь бы не спугнуть это существо из иного мира. Кто он такой, в самом деле? Неужели они знакомы? Не может быть... Сатоши непременно запомнил бы такого красивого человека. Он никогда не забывал красивых людей. На незнакомце была черная форма с эмблемой частной католической школы Святого Михаила – раскрытой Библией и крестом над ней. Взгляд Сатоши скользнул вниз по шее. Рубашка мальчишки была расстегнута на две пуговицы: чуть ниже яремной впадины блестел изящный серебряный крестик.
Песня закончилась. Сатоши замер в ожидании: уйдет ли прекрасное создание? Может, заговорит? Незнакомец открыл глаза и посмотрел прямо на него. Идеальные губы сложили слова:
– Отличная песня. Спасибо.
Он вытащил наушник и бросил его на колени Сатоши. Спокойно встал и исчез, затерявшись в толпе, так же внезапно, как и появился.
Всю следующую неделю Сатоши был сам не свой. Он загорелся желанием нарисовать портрет этого мальчика, делал сотни набросков, и оставался почти доволен. Если бы только не губы! Эти проклятые губы выходили совсем не так. Не получалось изобразить идеальный изгиб. Тонкий и правильный. Сатоши отчаялся.
Личность незнакомца была установлена довольно скоро.
– Что ты там все рисуешь? – спросил однажды отец, заходя в комнату Сатоши. Тот, по обыкновению, сидел за столом с карандашом в руках.
– Одного мальчика, которого встретил в парке, – спокойно ответил сын, в сотый раз сминая лист бумаги и бросая за спину. Отец ловко поймал лист и развернул его.
– Асано-кун! – произнес мужчина с удивлением.
Сатоши резко развернулся на стуле и с фанатизмом уставился на отца.
– Ты его знаешь?! – выпалил он на одном дыхании. – Я хочу с ним встретиться! Мне нужно его нарисовать!
– Какие вопросы! – улыбнулся отец. – Он модель. Послезавтра возьму тебя на кастинг.
Послезавтра. Заветное слово забилось надеждой в груди Сатоши. В тот вечер он лег в постель с одной только мыслью: послезавтра. Он не утруждал себя раздумьями на тему, что именно случится послезавтра. Подойдет ли он к Асано Йоичи (теперь он знал, как зовут небожителя; знал также, что ему недавно исполнилось четырнадцать).
Именно тогда Сатоши и понял, что ему нравятся мальчики. Тогда же он понял, что они нравятся ему куда больше девочек. В Йоичи он был откровенно влюблен, причем успел влюбиться за те счастливые две минуты сорок секунд, что шла песня. Только ее Сатоши и слушал, представляя, что Йоичи сидит рядом и улыбается.
Он шел на кастинг в состоянии полуобморока, шаг за шагом приближаясь к заветному «послезавтра». Оно ждало его там, в зале, одетое в простую белую футболку и облегающие джинсы. Это был кастинг на линию брэндовой подростковой одежды в журнале, и Сатоши посчастливилось увидеть объект своего восхищения в разных стильных образах: ковбоя, рок-н-ролльщика, байкера и скейтбордера. Йоичи обошел всех остальных претендентов и получил заказ на съемки с какой-то девчонкой, почему-то ужасной дылдой, хоть и симпатичной.
Йоичи сразу заметил Сатоши, сидевшего в сторонке, недалеко от стола заказчиков. Асано несколько раз бросал ему приветливые взгляды. Сомнений не было: он узнал Сатоши. Менеджер из модельного агентства расписывал достоинства Йоичи клиенту: говорил, что Асано – потенциальная звезда, отличается врожденным профессионализмом, потрясающе чувствует камеру. Все это Сатоши видел и чувствовал. В тот момент в нем впервые проснулось желание не только рисовать, но и фотографировать.
«Его я готов снимать бесконечно...»
После кастинга Йоичи первый подошел к Сатоши. Убрав со лба прилипшие пряди волос, он протянул руку:
– Так здорово, что ты пришел, – сказал он запросто, и снова возникло ощущение, будто они – давние знакомые.
Сатоши неловко пожал руку модели.
– Меня зовут Тояма... – робко представился он.
– Сатоши. Я знаю, – выпалил Асано, затем развернулся и недовольно высказал менеджеру, стоявшему за спиной: – Господи, Сато-сан, вам то, приказано за мной следить? Я завтра приеду в агентство и все подпишу, что вы переживаете?
Сато, невысокий мужчина лет тридцати, прижимал к груди пачку с документами, будто сокровище.
– Но... Асано-кун, я думал...
– Да достал! – глаза Йоичи недовольно сверкнули. – Откажусь от заказа, с меня не убудет. А задницу надерут тебе, учти.
Сато вздохнул и удалился. Сатоши поймал себя на улыбке.
– Придурок, – беззлобно бросил Йоичи.
– А тебе точно ничего не будет? – спросил Сатоши.
– Нет, а что? Ну что, пойдем?
Сатоши не знал, куда Йоичи предлагал отправиться, но послушно пошел за ним. Они по-прежнему играли в игру под названием «Старые знакомые». Йоичи был ужасно простой в общении, когда сбрасывал маску звезды. У Сатоши появилось странное ощущение, что Асано заприметил его уже давно, что это их «кастинговое» знакомство было подстроено. Но он не решался спросить об этом, боясь показаться глупым.
В тот вечер они пошли гулять по Шибуе, а закончилось все тем, что они засели в маленькой уютной кофейне и просидели там до закрытия. Пили кофе литрами, болтали. Йоичи курил, и отчего-то Сатоши не удивлялся, что у четырнадцатилетнего подростка были сигареты. У этого подростка могло быть все, что угодно. Так он и сказал.
– О, если я захочу, у меня дома будут бесплатно танцевать самые красивые стриптизеры города, – заявил он и затянулся сигаретой.
«Стриптизеры, – подумал Сатоши. – Хороший знак».
Они подружились. Сатоши очень скоро узнал, насколько Йоичи испорченный мальчишка. Он не был девственником с двенадцати лет и уже сейчас жил отдельно от семьи. Асано никогда не рассказывал о себе очень подробно, но Сатоши знал, что у него сложные отношения с матерью, которая была фанатичной католичкой. Это не помешало ей, однако, привести сына в модельный бизнес, о чем теперь женщина очень жалела. Она ведь не знала тогда, что это рассадник «содомского греха». Сатоши это знал давно: в сфере, где работал его отец, половина мужчин – геи. Взять хотя бы отца Таки.
Уроки у Йоичи заканчивались позже, и Сатоши часто поджидал его у ворот школы. Он никогда не был внутри этого закрытого заведения, но слышал о нем много интересного от Асано.
– Прости, задержали на исповеди, – выпалил Йоичи, подбегая к другу.
На улице было холодно, с прекрасных губ модели срывался пар.
– Вас заставляют исповедоваться? – удивился Сатоши.
– Ну да, – мальчишка лукаво улыбался. – Обожаю исповеди.
– Да ну? – недоверчиво заметил Тояма.
