Текст книги "Дети Драконьего леса: Эластэ Кора (СИ)"

Автор книги: shaeliin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== 1 ==========

– Извините, господин Иона. По-моему, это слишком рискованно.

Бледный невозмутимый солдат в кольчуге посмотрел на своего собеседника напряженно – мол, какие горы, какие голоса, вы рехнулись! Таскаться по ненадежным тропам в конце ноября – это все равно, что идти на смерть, и я бы вас понял, если бы вы пошли сами – но нет, вы приглашаете высокородных рыцарей быть вашей охраной, а они, глупенькие, покорно соглашаются. Ну конечно, господин Иона, почему бы и нет – вы же колдун, вы же спасете нас от любой напасти, против которой нам не помогут арбалеты и мечи.

Его собеседник – сероглазый человек с россыпью амулетов на теле – криво усмехнулся. Тоже, наверное, о чем-то подумал, но признаваться не стал.

Третий участник разговора сидел, безысходно таращась на свои ладони. Он бы тоже предпочел остаться в особняке, но его семья настаивала на подвигах – по крайней мере, настаивал отец, а мать покорно внимала, потому что не смела вмешиваться в рыцарские дела.

Особенно радовался дед – наконец-то этот бесполезный дурак сделает что-нибудь, достойное рода Ланге! Пускай речь и не о драконьих головах – ничего, за головами он тоже потом поедет, и отвертеться ну никак не получится, я назло не полезу в могилу, пока не увижу их собственными глазами.

На носу у третьего участника разговора зеленело пятно краски. Бледный невозмутимый солдат надеялся, что это не масло, а третьему участнику было все равно; дед любил называть его полным дураком, но любил безо всяких оснований, и внуку упрямого старика ни капли не нравилась идея скитаться по Альдамасу в начале зимы.

Зима на Тринне была суровой – снегопады, ледяные ветра, и даже в море часто колебались на волнах огромные синеватые глыбы. Расстроенные чайки вопили над полосами пляжей, и рыбаки выносили им остатки хлеба; лодки стояли перевернутыми в сараях, и Этвиза до весны жила накопленной за лето провизией.

Холоднее всего было у горных подножий; заснеженные пики высились над неурожайной землей, как топоры палачей. Хорошо хоть великанов каким-то образом отвадили от основных рубежей; теперь они жили только в долинах, высоко-высоко вверху. К сожалению, подробных сведений о совершенном рыцарями подвиге не сохранилось – единственный уцелевший солдат вернулся домой седым, а об успехе тогдашнему королю доложила его убитая горем супруга, да еще и затребовала немалую компенсацию – так и так, уважаемое величество, мой благоверный выполнил ваш приказ, но цена оказалась очень высокой, и не будет ли вам угодно доказать, что вы об этом сожалеете?

Тогдашний король сожалел, и сожалел еще как. Вместе с рыцарями в горы ушло четверо магов, а для Этвизы четверо магов – это большая потеря.

В отряде господина Ионы маг был один. А рыцарей – всего лишь трое; предполагаемый четвертый молча допил вино, обменялся рукопожатием со своими собеседниками и вышел из таверны, бросив на стол одинокую золотую монету. За ней тут же явился немолодой хозяин, и господин Иона поджал губы – нет, ну чего стоило подождать еще минуту, пока гости закончат ужинать, а? Впрочем, задерживаться не имело смысла, и он осторожно поднялся – ныло увешанное амулетами тело, как будто сегодняшняя бессонная ночь была для него первой за все прожитые девятнадцать лет.

Третий участник разговора немедленно подал ему руку. Господин Иона виновато улыбнулся, но так и не воспользовался помощью рыцаря.

– Все в порядке, спасибо, Говард, – вежливо сказал он. – Тебе не нужно обо мне беспокоиться. Возвращайся домой, но помни, что мы выступаем на рассвете, и я буду ждать у западных столичных ворот. Погоди, – он опомнился и нахмурился, – ты ведь живешь не в городе? Значит, мы увидимся уже на пустоши.

– Хорошо, господин, – кивнул Говард. – И… простите меня, пожалуйста. Я был уверен, что Валентин составит нам компанию.

– Он какой-то странный, этот Валентин, – пожал плечами господин Иона. – Слишком худой… и у него такая белая кожа, как будто он уже умер. Он человек? Или у него смешанная кровь?

– Понятия не имею. Понимаете, господин, мой друг ненавидит о себе рассказывать.

…снег лежал на каменной брусчатке и на бортике фонтана, сугробами высился внутри – господин Иона поежился и поднял кожаный воротник. Его спутник сдержанно поклонился и умчался к северному дозорному посту – подбитые сталью подошвы безжалостно разбивали снежное покрывало, ветер танцевал в коротко остриженных каштановых волосах.

Все в порядке, напомнил себе колдун. Все в порядке – я доберусь до источника зова, и он объяснит, какого Дьявола меня мучает.

Вечер был унылый и короткий – господин Иона спустился в погреб за эльфийскими винами, выпил сам и до отказа наполнил два бурдюка. Вдохновенно порылся в кладовой, решил в крайнем случае питаться кишками вурдалаков и забрался в постель, но уснуть не вышло – он вроде бы и тонул во мраке, а вроде бы и слышал неизменный настойчивый голос, и этот голос не испытывал жалости.

Maare solen de krii… lesta sha vel elaste…

Рассвет выдался потрясающе звездный – проклятые тучи уплыли на восток и теперь висели над хальветскими рощами, прикидывая, порадовать ли остроухое племя такими же сугробами, как в столице Этвизы. Господин Иона часа три топтался у западных ворот – и какого Дьявола приперся так рано, какого Дьявола подчинился настойчивому голосу, какого Дьявола не погрелся напоследок у медленно остывающей домашней печи? Теперь тепло будет сокровенным желанием, таким же далеким, как розовые, белые и голубые созвездия на ткани безучастного неба.

Солнце едва-едва показалось у линии горизонта, едва-едва от нее отодвинулось, потом поползло над полями и дорогами – и послужило сигналом для двух сонных рыцарей. Доспехов на рыцарях не было, как и теплых зимних плащей – оба ограничились кожаными куртками и скоплением вязаных свитеров.

Один был невысоким, светло-русым, а из-под пушистых ресниц выглядывали приметные льдисто-голубые глаза. Другой был довольно пухлым – ну еще бы, все войны закончились около шестнадцати лет назад, а в это время свежеиспеченный спутник господина Ионы еще баловался в каких-нибудь храмовых школах и благоговейно изучал старые летописи. Мол, я вырасту и буду героем, я обязательно буду героем – а в итоге осел в безопасных казармах, полагая, что головы драконов и охота на вурдалаков созданы вовсе не для него.

Я бы не позвал тебя, обреченно подумал господин Иона, если бы у меня был выбор. Ты, возможно, будешь для остальных обузой – но рано или поздно сообразишь, как это неприятно, и попробуешь стать сильнее.

– Господин Георг… Господин Лука… – поздоровался маг. – Спасибо, что вы здесь.

Лука – невысокий светло-русый парень – честно попытался улыбнуться ему в ответ.

Стражники у ворот были в курсе, куда направляются колдун и его спутники, а потому не выглянули из натопленной караулки. Приветливо распахнутые ворота смахивали на окно, а за окном проступала заснеженная пустошь, домики, похожие на грибы со сверкающими белыми шляпками, и шипастая горная полоса на границе утренних небес.

А еще, разумеется, Говард.

Наследник семьи Ланге пританцовывал у края дороги – по крайней мере, это было здорово похоже на танец; его нос и щеки покраснели от холода, а зеленое пятно пропало. Рыцарь неподдельно обрадовался господину Ионе, Георгу и Луке; вот он, мой поход, с опозданием дошло до мага – и он поежился, обреченно оглядываясь по заснеженной пустоши.

Maare solen de krii.

Ну же, вперед.

========== 2 ==========

…За день шипастая горная полоса, кажется, ни капли не выросла; господин Иона поглядывал на нее из-под воспаленных век, а она то пряталась, позволяя ветру нести белое туманное покрывало, то – ближе к полудню – пропадала в тени белых пушистых облаков.

Шли бы и ночью, но рыцари плохо видели в темноте; господин Иона скомандовал готовиться ко сну, и Лука поплелся в унылую рощу за неким подобием хвороста, а Говард и Георг с одинаково печальными выражениями лиц вытряхнули из дорожных сумок одеяла.

– Господин колдун, – окликнул своего спутника Говард. – А почему бы вам… скажите, почему бы вам не избавить нас от холода при помощи магии?

– Потому что она измотана. – Господин Иона отмахнулся. – И потому что она понадобится мне в горах. Извини, если тебя или твоих спутников это задевает.

– Да нет, – колдуну не удалось понять, врет его собеседник или по-настоящему не злится. – Все нормально. Вы, должно быть, устали, и вам надо как следует выспаться. Доброй ночи, мой господин.

…Развели костер; Георг, Лука и Говард успели перекусить незадолго до привала, поэтому просто какое-то время сидели в шаге от разъяренного пламени, обсуждая свои рыцарские дела. Говард спрашивал о последнем походе Луки в Саберну, а Лука виновато пожимал худыми плечами – там не было ничего интересного, кроме спонтанных попоек, и от этих самых попоек рыцарь здорово устал. В гости к бородатому племени, говорил он, я больше ни за какие пряники не сунусь – нет, они и без меня великолепно выпьют свои чертовы запасы вина и малиновых настоек.

Наследник семьи Ланге посмеялся, а Георг покосился на хрупкого голубоглазого паренька с обидой. Мол, какого Дьявола он скитается по миру, какого Дьявола он любуется розовыми сабернийскими робиниями, какого Дьявола он становится героем, а я до сих пор сижу в казарме и боюсь выйти за городские ворота? Спасибо господину Ионе, что он предоставил мне выбор, и что я на этот выбор отважился, и что мы идем к Альдамасу – каким бы страшным Альдамас ни выглядел в начале зимы.

…господин Иона лежал на походном одеяле, разглядывая далекие звезды. Рыцари болтали до глубокой ночи, а потом разошлись, и Лука с удовольствием уткнулся в дорожную сумку, выполнявшую роль подушки, а Говард растянулся во весь рост и тоже уставился на темное небо.

Настойчивый голос не смолкал, и взгляд господина Ионы постоянно соскальзывал к шипастой горной полосе, почти растаявшей во мраке. Над ней висело всего-то одиннадцать розоватых пятнышек, но сильнее всех выделялся крестообразный Западный Компас – его изображали на картах и в летописях, его рисовали на форзацах книг, он был самым легким способом сориентироваться по Тринне. Спокойное размеренное сияние – господин Иона поднял руку, чтобы накрыть его ладонью, и как будто ощутил у себя на коже рассеянный нежный свет.

Говард пошевелился, и колдун сообразил: не спит. Кстати, в нашей компании наследник семьи Ланге – наиболее опытный и серьезный человек, я слышал, он принимал участие в охране торговых телег и неоднократно волочил по окрестным дорогам останки нежити. Надеялся, вроде, впечатлить ими своего дедушку, но дедушка уперся и настаивает на голове дракона – либо она, внучек, либо ты выметаешься к Дьяволу из родного особняка.

– В горах он кажется невыносимо ярким, – неожиданно сказал Говард. – Звезды в горах вообще становятся… куда крупнее.

– Западный Компас?

– Да.

Господин Иона приподнялся на локте – в оранжевых отсветах неукротимого пламени можно было различить сухие обветренные губы, тонкую линию носа и странные серые глаза, обведенные синей каймой по краю блестящих радужек.

– Ты боишься, Говард?

– Я? – удивленно отозвался рыцарь. – Нет, мой господин. Я всего лишь выполняю несложное поручение. Я не спорю с Валентином, зимой горы опасны, и все-таки – я умею быть осторожным. Я не испугаюсь камней, и неважно, какой они высоты. Я рыцарь. Вы не должны во мне сомневаться.

– Разумеется, – усмехнулся маг. И, помедлив, окликнул его опять: – Говард?

– М-м?

– Почему ты так редко бываешь дома? Твой отец поддержал мою затею, но поддержал неискренне. Я сильно подозреваю, что если бы не вмешался господин Фриц, тебя затолкали бы в комнату и заперли бы на ключ. Твои родители относятся к тебе довольно трепетно, да? В семье Ланге ты – последний ребенок?

– Ну, – прикинул Говард, – отец полагает, что не последний. Отец полагает, что я найду какую-нибудь красивую девушку, в идеале – принцессу, и предложу этой девушке выйти за меня замуж. Но, – он в точности повторил усмешку господина Ионы, – я не собираюсь ни на ком жениться. Во-первых, я художник, и супруга не позволит мне рисовать с утра и до поздней ночи – ей будет необходимо, чтобы я укладывал ее спать, чтобы я с ней обедал, чтобы я о ней заботился и так далее. Ну представьте, мой господин, какая забота, если мне и на себя-то плевать? Во-вторых, я рыцарь, и супруга не позволит мне болтаться по Тринне, а еще ей нельзя будет рассказывать о побежденных мной вурдалаках, потому что она завопит или картинно хлопнется в обморок. Другими словами, я вынужден отказаться от перспективы связать свою судьбу с кем бы то ни было.

Усмешка господина Ионы дрогнула:

– Ты вынужден?

– Именно так, – в голосе рыцаря звенели нотки смеха. – Я вынужден.

…они уснули ближе к утру – беседовали о пустяках, а небо все так же сияло розоватыми скоплениями звезд. Они беседовали о пустяках, но господину Ионе этого хватило.

Ему очень смутно запомнился дальнейший путь к Альдамасу: как, подобно живым, откатились назад последние рыцарские деревни… как сиял огнями сторожевой пограничный пост, а над ним высилась блеклая серая стена непролазного терновника… как Лука продолжал посвящать Георга в детали своей жизни, а по кривой улыбке Говарда становилось понятно, что он врет… как Говард сидел у костра с тетрадью в кожаном переплете и сосредоточенно водил по странице умирающим кусочком угля…

Настойчивый голос не смолкал, а горы постепенно менялись, примеряли на себя новые цвета и, кажется, пытались вытеснить хмурое ноябрьское небо. Небо не возражало, и теперь по ночам над рыцарями нависали не рассеянные облака, не тонкий заостренный полумесяц и не звезды – нет, вокруг была только тьма, и господину Ионе чудилось, что в ней скрываются десятки озлобленных чудовищ. И что эти чудовища наблюдают за каждой ночной стоянкой, все плотнее и плотнее смыкая круг.

…они вышли к ней ранним утром, на рассвете, когда солнце едва-едва поднялось над обледеневшими за ночь пустошами и медленно поползло в зенит, роняя холодные красные лучи на продрогшую землю. Колдун опустился перед ней на корточки, осторожно коснулся кончиками воспаленных пальцев основания разрушенной арки; Говард потянулся к походной сумке, вытащил тетрадь и вдохновенно ею зашелестел.

– Это, – настороженно выдал Георг, с недоверием изучая узкую мощеную дорогу, утопающую в тенях, – она?

– Верно, – ответил господин Иона. – Перед вами, уважаемый господин воин – Elaste Kora, одно из величайших напоминаний о времени, когда не было Этвизы, не было Саберны и не было Талайны. Были горы, а в горах жили нынешние сабернийские гномы.

– Если честно, до сих пор меня заносило разве что на перевалы, – признался Говард, с восторгом изучая останки дозорной башни. Альдамас колоссальными челюстями уходил в низкие дождевые тучи; мелкая морось падала на шапки, на воротники и на рукава рыцарей, блестела на рукоятях мечей и на ресницах. – А этого чуда я не видел. – Говард с минуту помолчал и добавил: – Она красивая. Красивее, чем я ожидал.

…Ни деревьев, ни поздних ноябрьских цветов, ни кустарников – голый камень и обломки стен, хрустящее стеклянное крошево под ногами, горные склоны и пятна рыжих лишайников. И – абсолютная тишина; даже настойчивый голос в ушах господина Ионы благоговейно притих, мол, я дам тебе секунду, полюбуйся этим великолепием, полюбуйся этими забальзамированными останками – а потом наступи на них, как… истинный некромант.

Я не повелитель смерти, мысленно возразил ему колдун. Я стихийник, и стихийник паршивый. Всего-то магии, что пара заученных заклинаний, да и те с горем пополам держатся на сотнях амулетов; я ношу кулоны, я ношу бусы, я ношу серьги, я ношу легкие кожаные браслеты с кусочками потускневшей платины, неумело вшитой в пазы. А впрочем… приглашение-то заманчивое.

Подошва ботинка скрипнула по самому началу Тропы – и господин Иона, закусив нижнюю губу, как в омут с головой прыгнул – а по сути всего лишь переступил невидимую границу, глубоко вдохнул и огляделся по сторонам.

Все те же склоны и все те же пятна, все та же троица вооруженных мечами рыцарей, все тот же недоверчивый Георг, все тот же беспечный Лука, все тот же невозмутимый Говард. Наследник семьи Ланге рисовал, прижимая рабочую тетрадь к изгибу уцелевшей арки – и выглядел таким сосредоточенным, как если бы от результата зависело спасение мира.

А потом настойчивый голос больно резанул по слуху, и господин Иона скривился – идемте, мол, какого Дьявола вы там стоите? У нас еще полно работы – вычислить местоположение звука и надавать ему по лицу, или что там у него такое; погрозить мечом какому-нибудь великану и срезать лоскут с его штанов, чтобы гордо показывать маме/папе/дедушке, смотря кого это будет беспокоить. Давайте, хватит уже переминаться…

Говард спрятал свою любимую тетрадь в сумку и двинулся вперед, с интересом изучая потрепанные железные скобы в теле гор и гротескные рисунки в камне: бородатые фигурки с топорами, ножами и кирками работают в подземных тоннелях, и с тяжелых фонарей на покрытые зазубринами своды льется оранжевый теплый свет. Нет, разумеется, у рисунков не было определенной палитры, но у Говарда они вызвали именно такую ассоциацию: где-то за пределами картины, там, где заканчиваются принесенное с поверхности пламя, колеблются щупальца подвижного подземного мрака. Мало кому удавалось пройти по старым тоннелям нынешних сабернийских гномов – и мало кто упоминал о них, мало кто хвастался этим подвигом в шумных тавернах или на площадях; кто знает, подумал Говард, какие существа порой выходят в ореол теплого света и тянут лапы к его хозяину – я замерз, поделись-ка огнем, а?..

Лука безжалостно подтолкнул Георга – и весело рассмеялся, потому что бывалый стражник побледнел и закрывал широкой ладонью отчаянно дрожащие губы.

– Да ладно, приятель, это же просто мощеная дорога! Ну да, она скользковата, но скобы вполне могут послужить и перилами, благо, расстояние между ними крошечное. Кстати, – Лука мечтательно покосился на господина Иону, – я читал, что в самом начале нашей истории – ну то есть в самом начале истории нашего континента – Альдамасов хребет сиял десятками тысяч огней в особо темные ночи, как путеводный маяк. И что по небу летали корабли, ориентируясь на это его сияние.

Господин Иона увидел, как снова потянулся к тетради Говард, и скомандовал:

– Это все великолепно, только вот нам пора идти. До сумерек мы еще успеем… хотя бы сколько-нибудь подняться. Господин Георг, мы постараемся поддерживать удобную для вас скорость. Нет, будьте любезны не обижаться, я хладнокровно оцениваю наш маленький отряд. И я бы хотел, чтобы никто себя не мучил.

– Горы – жестокое место, господин Георг, – согласился Говард. – Вам необходимо быть аккуратным. Если вы не возражаете, я побуду с вами, у меня как раз появился один вопрос – это касательно стражи в Сельме, хотя если информация о ней секретна, я не буду настаивать…

Он ловко подцепил пухловатого рыцаря за локоть и увлек за собой. Георг отзывался коротко и сердито – но постепенно увлекся, принял добродушие Говарда за чистую монету и разболтал ему половину городских тайн, искренне полагая, что в руках рыцаря они вряд ли станут оружием.

Дорога вертелась и складывалась в узор вокруг побелевшего от инея склона; рисунки пропали, а в железных скобах, наоборот, появились брошенные фонари. Сквозь разбитые стеклянные створки смутно виднелись покрытые плесенью останки храмовых свеч; дважды господин Иона остановился, чтобы их вытащить и обнюхать, единожды спекшийся тошнотворный комок в его ладонях дернулся и выпустил черный стебель фитиля. На краешке фитиля проклюнулся неуверенный алый огонек; господин Иона немедленно его погасил и перестал трогать бывшие горные маяки.

Говорят, по небу летали корабли… Да, теперь это звучит по меньшей мере невероятно – а как это звучало тогда? Что, если гномьи парусники и правда не нуждались в соленой океанской воде, что, если они парили в осенних тучах, над полосой рыдающих ливней, высоко-высоко над зимними снегами и над июльской жарой? Что, если с тех пор Тринна болезненно переменилась, что, если она переменилась до неузнаваемости – а гномы забыли о своих достижениях, забыли о Тропе, забыли о древних замках и крепостях?

Ранние сумерки почему-то сперва легли робкими разбавленными чернилами на горы, а потом уже на камни и на звенящую стеклянную пыль. Георг тяжело дышал, но упрямо шел нога в ногу с Лукой – странно, подумал господин Иона, они ведь не были друзьями, они впервые обменялись парой слов с моей подачи, в таверне, но вот – в настоящем походе не разлей вода. Лука, такой невнушительный и хрупкий, словно бы охраняет своего изнеженного спутника; а на последнем привале я заметил, как он передает Георгу лишний кусочек хлеба. И сам ни черта не ест.

Здесь, в окружении склонов, нет – под их сокрушительным весом, как будто не было заката. Солнце рухнуло за горный хребет, и власть над господином Ионой и его подчиненными досталась бледной измученной луне – уже не тонкому заостренному полумесяцу, а неуклонно подрастающему полукругу. А еще звездам – пока что колдуну хотелось понасмехаться над заверениями Говарда, мол, а где же Западный Компас, а почему же он едва угадывается на фоне зыбких, синих в темноте облаков?

Рыцари поужинали перед полуночью, закутались в походные одеяла и приготовились ко сну. И впервые назначили смену караульных.

Господин Иона совсем не удивился, что первым на эту смену заступил Говард. Вообще-то вызывался Георг, но кареглазый рыцарь забавно щелкнул его по носу и обронил, что, в отличие от некоторых, не устал.

Колдун полусидел, опираясь лопатками на выступающий валун под опустевшей скобой. Путников неплохо бы согрел традиционный костер, но господин Иона запретил его разводить – мол, это среди полей и пограничных деревень Этвизы нежить не водится, потому что успела хорошенько попробовать стрелы и мечи на вкус, а у подножий Альдамаса она как будто у себя дома. И она, несомненно, поблагодарит бестолковых рыцарей, которые так любезно выдали ей свое местоположение.

– Глупости, – попробовал отмахнуться Говард. – Нежить боится огня.

– Нежить любопытна, – возразил господин Иона. – Она боится, ты прав – и она будет скитаться рядом, пока победа над ее страхом не достанется ее голоду. Сам вообрази: ты гарпия, ты едва летаешь над проклятыми горами, потому что у тебя в желудке пусто и печально. А тут к тебе на ужин забредает не один даже, а целых четыре симпатичных странника! И тебя, несомненно, здорово смущает разведенное ими пламя, но в желудке урчит уже месяц или два. Твои действия?

Говард не отозвался. И Георг с Лукой тоже не рискнули вмешиваться.

Господин Иона был уверен, что не уснет, что примет хоть какое-нибудь участие в карауле – но стоило зажмуриться, как Тропа Великанов утонула в сплошном пурпурном озере, а шелест угля по дешевому пергаменту стих.

Это было похоже… и одновременно – не похоже на сон. Господин Иона то падал, то словно бы шагал по изломанной стене крепости; то плыл по глубокому озеру, то погружался в болото. Вокруг звучали знакомые голоса – матери, погибшей от болезни после семнадцатого дня рождения будущего колдуна, отца, так и не сумевшего ее спасти, учителя, воспитавшего из глупого ребенка – бесстрастного и сильного колдуна. А потом голос учителя дрогнул, рассыпался набором не связанных между собой звуков – и снова родился, но – измененным.

Maare solen de krii… lesta sha vel elaste…

Elaste, подумал его ученик. Elaste Kora. Я тут, учитель, я у самого основания Тропы Великанов – я иду…

…Говард не спал всю ночь. Будить Георга и Луку ему было жалко, тем более что он все равно не испытывал желания спать – нет, он всю ночь рисовал небесные корабли, всю ночь рисовал схематические созвездия под килями и рассеянный лунный свет на одном уровне с парусами.

Господин Иона посмотрел на него с укоризной. Господину Ионе требовался рыцарь, не зависимый от какой-то потрепанной тетради – но Говард не смутился, Говард молча выпрямился и сказал, что не нуждается в отдыхе. Что если на него напало вдохновение, он имеет полное право использовать это вдохновение, и что если уважаемому колдуну не нравятся творческие люди, он, Говард, готов уйти из маленького отряда.

Колдун устало отмахнулся, и маленький отряд поплелся по мощеной дороге вверх.

Вчера под сапогами и ботинками была никчемная высота – сегодня она увеличивалась, и увеличивалась, и увеличивалась, пока господин Иона не приказал останавливаться на обед. Рыцари с неохотой расположились где-то в середине витка; Лука без аппетита жевал подсоленные сухари, а Говард снова уточнил, не позволит ли уважаемый колдун собрать немного хвороста и пощелкать огнивом. Уважаемый колдун, естественно, не позволил, и рыцари приуныли. Георг с болью предложил Говарду съесть свежую луковицу или морковку, а Говард вытащил из кармана бумажный пакет с ячменной крупой и скорбно уточнил, не составит ли ему кто-нибудь компанию в употреблении этой самой крупы вместо семечек.

Господин Иона не обедал. Господин Иона сел, спиной прижимаясь к ледяному телу горы, и надеялся различить в приглушенном голосе интонации своего учителя.

Maare solen de krii… как это переводится? Krii совершенно точно – двери. Господин Иона кривился и перебирал воспаленными кончиками пальцев амулеты у себя на шее – maare solen de krii… Распахни мне двери? Или наоборот – я должен их запереть?..

Задолго до выхода из города он перелопатил, кажется, все библиотеки, заглянул во все фолианты, проглотил столько пыли, что потом неделю откашливался – но это не помогло. В Этвизе не было книг на необходимом колдуну языке. Было никетское и хальветское наречие, были талайниские руны, была речь Вилейна и неуклюжий сабернийский диалект – господин Иона разбрасывал их по столам и жадно выискивал самые старые летописи, учебники, статьи – что угодно, пока настойчивый голос у него под висками повторял: lesta sha vel elaste…

С этой фразой была та же беда, что и с первой – колдун понимал ровно одно слово. Elaste, упрямо говорил себе он – это тропа.

…обед миновал, рыцари печально поплелись дальше. Спустя полтора часа витки закончились, и Тропа Великанов ушла на запад – ненадежные мосты, веревки и доски, болтались над ущельями, ненадежные поручни были вбиты в обомшелые склоны, уцелевшие фонари покачивались над бездной – и маленькому отряду наконец-то выпал шанс оценить пройденное расстояние.

Земля раскинулась внизу, как полотно художника, сорванное с мольберта и опрокинутое на пол – голубые и серые кляксы полей, черные точки – сторожевые рыцарские крепости.

– Буквально через минуту, – тихо произнес Георг, – мы повернем на запад, верно? И все это пропадет. Наша родина останется позади… она ведь не может постоянно ходить за нами.

– Точно, – согласился Говард. – И ты об этом жалеешь?

Георг задумался.

– Не то чтобы. Но я буду по ней скучать.

Лука хлопнул его по округлому плечу, криво усмехнулся – не переживай, мол, на замену Этвизе вокруг будет столько неизведанного и любопытного, что мы разорвемся, пока все это исследуем. Если не ошибаюсь, именно таким было задание господина Ионы – подняться по Тропе Великанов и порыться в руинах дозорных башен, в не особенно пострадавших руинах. Представляешь, какие находки нас ожидают? Представляешь, какие тайны?!

По Тропе Великанов никто не поднимался давным-давно – с тех пор как сабернийские гномы не обустроились на землях собственно Саберны и не сообщили, что горы стали опасными. Почему опасными – они объяснить не удосужились, но поскольку гнома трудно чем-либо напугать, и рыцари Этвизы, и храмовники Вилейна, и эльфийские послы предпочитали не соваться на рога к Дьяволу и пересекать Альдамас по северному или южному талайнийскому перевалу.

Обольщаться не стоит, говорил себе господин Иона. Да, мы на Тропе, но мы все еще находимся у начала – и понятия не имеем, доберемся ли до конца. Что, если нам придется на нее плюнуть и бежать, что, если мы вернемся домой с пустыми руками, что, если я ошибся, и поблизости нет никаких дозорных башен?

…и еще этот голос… этот проклятый голос…

Древние подвесные мосты уводили маленький отряд все дальше и дальше от родного дома. Георг то и дело оборачивался, а вот Лука насвистывал и беззаботно срезал с обомшелого склона невесть каким чудом выросшие грибы.

Дорога продолжала постепенный подъем, и к маленькому отряду постепенно приближалась рассеянная облачная полоса. Белесое неубедительное солнце плыло по выцветшему голубому небу, холодный ветер скитался по ущельям и по долинам – а долины расползались пышной зеленью внизу, и было жутко, было невыносимо жутко идти по очередному набору досок – господин Иона сжимал веревки с такой силой, что потом его ладони багровели широкими линиями стесанной кожи.

На плато они вышли перед закатом – и на плато решили заночевать. Лука вытащил из неизменной походной сумки все те же подсоленные сухари, и голодные рыцари окружили его, как стервятники – поле боя.

А потом солнце нырнуло в Искристое Море, и четыре связанных клятвой человека уставились в небесную синеву, где пламенели, вкрадчиво мерцая, огромные розовые звезды.

Значит, Говард все-таки не пошутил, с оторопью подумал господин Иона. И, черт возьми, до чего же это великолепно…

…утром за пределами стоянки обнаружился худой безучастный волкодлак. Он лежал, стараясь не упускать людей из виду, и приветливо махнул Говарду облезлым хвостом – ну посмотри, я ведь ужасно милый, и я вовсе не собирался вами ужинать! Говард неуверенно опустил меч, а волкодлак с горем пополам воздвигся на тощие лапы и двинулся на восток, умоляя небо о встрече с менее агрессивными странниками.

– Почему ты его не убил? – негромко осведомился Георг, затягивая шнуровку на левом сапоге. – Он же враг.

Говард не обиделся и не посоветовал ему исправить эту оплошность.

– Он старик. А я не убиваю стариков.

========== 3 ==========

На третий день пути по ненадежным подвесным мостам и осколкам привычной дороги маленький отряд вышел к замку. К абсолютно целому замку, возведенному на очередном плато – шпили башен царапают животы облаков, слюда отражает блеклые лучи полуденного солнца.

– Ого-о, – протянул Георг, не спеша подходить к вымытым осенними ливнями ступеням высокого крыльца и любуясь обрывками светло-зеленых знамен. – Ничего себе. Господин Иона, что мы должны искать?

– Сначала вы должны разведать обстановку, – уклончиво ответил колдун. – Потому что замок выглядит слишком славно для заброшенного.

– А если мы споткнемся о чей-нибудь скелет, – с энтузиазмом сказал Лука, – мне можно будет взять его черепушку?