Текст книги "Бесконечная история (СИ)"

Автор книги: Sgt. Muck

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

*****

Ресторан опять был выбран с видом на море, но нельзя сказать, чтобы выбирал кто-то специально. Скорее всего, все они тяготели к воде или же, как утомленные вечным бегом, любили что-то спокойное и завидовали, ведь они так и не могли. Там было тихо, спокойно, без доступа солнца, потому прохладно, все деревянное и увитое цветами. Такой вот райский уголок для тех, кто не приемлет кокосы.

– Я гарантирую, что ты все не съешь.

– Какая разница, мои деньги, сколько стульев хочу, тогда они и прибудут.

– Причем тут стулья?

– Метафора такая!

– Ты знаешь слово метафора?

– И полипропилен.

– 2-(4-хлорофенил)-2-гидрокси-н-(2-(3-метокси-4-проп-2-инилокси-фенил)-этил)-ацетамид, я круче.

– Даздранагон.

– Куда?

– Да здравствует народ Гондураса.

Сэм слушал этот странный разговор в полуха. Он думал о том, что если то, что он видел, было флэшбэком, касаемым его, и это он понял, то он никак не мог вспомнить, как дословно выглядел разговор Кастиэля и Габриеля. Получалось, что они спасли их… потому что любят. Но там точно должен был быть другой контекст. Черт возьми, он не мог вспомнить никаких более ли менее объясняющих все слов. Да и архангел говорил о своей личности… Непохоже, чтобы вот это (он оглядел широкую улыбку Габриеля, его совершенно человечную позу и эмоции, когда он соревновался с Дином в том, кто больше заинтересованных взглядов от официанток) как-то соотносилось с тем, что Сэм видел. Габриель не мог быть таким спокойным, рассудительным, да и речь его там была совсем другая, непривычная. Весь образ его представлялся как нечто живое, светлое, беспокойное, с многочисленными улыбками и гримасами, сочетающийся с этим вот мужчиной, сидящим рядом и не специально пинающим его под столом. Это был странный сон, однако уж к этому Сэму было не привыкать. И он успокоился.

– Она посмотрела на меня!

– Нет, на меня!

– На вас, – вставил слово Кастиэль, хмуро поглядывая на Дина и мешая соломинкой в стакане.

– Да, мы слишком близко сидим, – решили они.

– Сядьте уже нормально и ведите себя, как взрослые люди, – удержал Сэм Габриеля за край куртки, тот обернулся, с тем неуверенным выражением лица и полуулыбкой, как бывает, когда неожиданно окликаешь кого-то. Он перевел взгляд на Сэма, и тот почти увидел, как архангел придумывает ответ. На самом деле придумывает, не говорит слету, как это обычно казалось. Он нахмурил лоб и запустил руку в волосы, отбрасывая их назад.

– Зануда Сэмми, – случайно хором получилось у них с Дином. Этого они вытерпеть никак не могли и принялись в гляделки пилить друг друга взглядами.

– Так нечестно, ты не человек, можешь и не моргать, – стукнул по столу Дин, моргнув один раз.

– Ради тебя я готов на все, – заверил его Габриель, и через момент посетителям ресторана показалось, что как-то потемнело. Они выглянули в окно, ожидая увидеть тучу, но ее не было. – Перчаткой забыл по морде дать, – он зачем-то полез в карман и наткнулся на руку Сэма, все еще державшего его неосознанно за куртку. Сэму подарили еще один непонятный взгляд, но уже другой, неуловимо усталый и не знающий, что делать, и он не знал, где крылась эта усталость. Он чуть прищурил потемневшие глаза, уже не золотые, но светло-коричневые, приемлемого для человека с натяжкой цвета, так, будто он очень долго смотрел куда-то, а теперь напряженные глаза то и дело норовили закрыться. Даже челка, и та больше не держалась как обычно, падала на глаза, и Габриель заправлял ее обратно, и она снова падала. Что и говорить, если стала заметна даже легкая небритость его весселя. Сэму тут же представился Габриель со бритвой в руках. Он бы точно исцарапал всех, самого себя и какую-нибудь кошку бы побрил.

А еще он не требовал объяснений. Просто медленно разжал пальцы Сэма, за запястье отвел от куртки, а затем вытащил из кармана очки. Он поднял их на голову, забирая одновременно с этим не в меру игривую челку.

– Да я готов и просто по морде, – откликнулся Дин.

– Тебе было мало битв? – с любопытством поинтересовался Габриель, вскакивая с места и помогая официантке донести поднос до стола. Когда хотят помочь, всегда смотрят на человека. Габриелю на нее было плевать, и он даже не скрывал этого. Тот же непонимающий взгляд подарил архангелу и Кас, сминая в руках салфетку и снимая с головы собственные очки. Они запутались в коротких темных волосах, и он ойкнул от неожиданности, дернув посильнее.

– Ни разу не очкарик, – хмыкнул Дин и обернулся к ангелу, помогая распутывать злосчастные очки, потирая ноющее место.

– Спасибо, – тихо ответил ему Кастиэль.

Габриель спрятал улыбку за толстым меню, которое отдавал официантке. Сэм не знал, что и думать.

*****

Устоять перед профессиональным нытьем Габриеля было невозможно. Несмотря на его мольбы и просьбы, у всех складывалось ощущение, что их судьба уже предрешена. И они вновь отправились на пляж, однако на другой, да и уже к вечеру, когда стало немного прохладнее и меньше людей на пляже. Они вновь брели по такой же дорожке вдоль пляжа, высматривая более ли менее приличный уголок, разглядывая сидящих на скамейках людей и играющих детей.

Сэм впервые заподозрил неладное, когда сидящая на скамейке пара, вернее, он сидел, а она лежала на его коленях и разглядывала покрасневшее небо, а он читал какую-то газету, умудряясь обнимать ее за плечо, вызвала грустную улыбку. Вернее, нет, понимающую. Он не помнил, чтобы так когда-то было у него с Джессикой, он не помнил и саму Джессику уже. Он не помнил ее улыбки или голоса, такие важные черты, как так получилось? Но не было и негодования и осуждения самого себя, это просто факт и ничего больше. Слишком многое ему пришлось увидеть, чтобы он мог жить с той, кто не знала этого всего. В своем стремлении защитить Винчестеры часто не понимали, что на фронтах войны моральной остаются глубоко одинокими. Вряд ли он смог бы подойти к ней и сказать: «а помнишь, как Смерть ел пиццу?». У нормальных людей возникнут ассоциации с дурдомом. Но ведь это было, и в собственной психике сомневаться не приходилось.

Они давно уже ушли дальше, и Сэм искал в себе чувство безнадежности, которое должно было бы возникнуть при виде этой пары. Но его не было. Было какое-то спокойствие, словно сейчас необходимо именно так – с мечтающим Кастиэлем рядом, который расслабился настолько, что махал в ответ заинтересовавшимся им девушкам, с Дином и Габриелем позади, обсуждающими настолько философские темы, что Сэм предпочитал не слушать. У него появилось иррациональное желание приобрести камеру и запечатлеть это, вот так, в оранжевом свете, чтобы было, что вспомнить. С кем вспомнить. А сбоку мелькнула вывеска магазина с огромным логотипом камеры. Пожалуй, существовала помимо Судьбы еще некая Госпожа, которая правит символами Божьими.

– Подождите, – и, не дожидаясь вопросов, он ринулся в этот несчастный магазин, где с честным лицом убедил продавщицу, что его зовут Нейтан Скайуокер, а затем выбежал оттуда уже с камерой.

Они стояли против огромного заходящего солнца и о чем-то разговаривали. Дин притянул к себе Каса за шею и растрепал ему волосы, наказывая за такой флирт с девушками, а Габриель пытался брата спасти, впрочем, не особо рьяно. То был первый кадр, залитый оранжевым цветом, полный движения и настолько четкий, что при большой фантазии на смазанных районах можно было бы вообразить огромные крылья. Он приблизился к ним, помахав камерой. Габриель тут же выхватил ее из рук, разобравшись мгновенно, куда следует нажимать, и воинственно наставил объектив на Сэма:

– Говори.

– Габриель – дурак, – Сэм показал язык.

Габриель повернул объектив на себя.

– С этим не поспоришь, – грустно изогнул он брови и надул нижнюю губу.

– Да ладно вам, вот мы – красавчики, – фыркнул Дин, притянул вновь за плечи Каса и направил на них видеокамеру. – Сегодня у нас судьбоносный день. Сэм долбанулся башкой, а я в ванной. Тем не менее, мы успели до нервного тика напугать одну из блондинок, что нам смертельно нужна, и теперь вот заслуженно отдыхаем на пляже. Кас, а как вы прокомментируете эту ситуацию? – он пихнул воображаемый микрофон под нос ангелу.

– Дин, а зачем это надо? – Кас с любопытством посмотрел сперва на камеру, затем на Дина.

– Для воспоминаний, – улыбнулся Дин, завладел единолично камерой и принялся бегать вокруг Кастиэля. Они продолжали идти по дороге, пока не заметили длинный причал.

– Гейб? С тобой все нормально? – спросил Сэм у примолкшего архангела, разглядывающего тонкие серые облака на горизонте.

– Все отлично, Сэмми,– улыбнулся Габриель, но взгляда и не перевел. – Вы, люди, не придаете цены воспоминаниям и так легко дарите их и делитесь ими с кем попало…

– Вряд ли вас можно считать кем попало, – возразил Сэм.

– О, да, мы что попало…

– Да какого черта? Разве мы не прошли через всю эту фигню вместе? – он положил руку на плечо Габриеля и развернул его к себе, остановившись.

– Вы не должны были проходить через все это, – покачал головой Габриель. – Подумать только, одно слово Отца, и они никогда не посмели бы вынести сор из избы.

– Все что было, то было. Нас бы и не было, таких, какие мы есть…

– Как бы то ни было. Мы здесь не философствовать, – он повел плечами и стащил рубашку, оставив ее лежать на песке, а затем, раскинув руки в стороны, побежал к концу причала. Сэм просто не мог не присоединиться к такому рывку, успев догнать архангела на самом конце причала, и они вместе с громкими неразборчивыми криками прыгнули с него в воду, Габриель – бомбочкой, а Сэм – как попало.

Дин отвел от них камеру, медленно покрутил ею вокруг себя, чтобы записать атмосферу, а затем вновь уставился на сидящего рядом Каса.

– Пойдем топиться? – предложил он ангелу, расправляющему на песке лежак. Он пожал плечами, и в следующую секунду Дин уже тащил его за руку к тому же самому длинному причалу, оставив камеру включенной. Кастиэль совсем не понимал, что ему нужно делать, но подталкивающий в спину старший Винчестер просто побежал вперед, и ангелу пришлось нестись за ним, спотыкаясь на неровных досках. Перед самым краем он хотел, было, остано-виться, как сзади его весьма решительно сбил в воду Дин, а затем плюхнулся еще и сверху.

– Да, не Гималаи, – усмехнулся Дин, привыкая к холодной воде. Кастиэль разбирался в руках-ногах, держась на плаву. Сэма и Габриеля нигде не было видно.

*****

– Нет.

Сэм отодвинулся вместе с лежаком.

– Почему? – сделал еще шаг архангел.

– Я обиделся, – серьезно заявил Сэм и опять отодвинулся.

– Ты надулся, – поправил его Габриель, размахивая полотенцем. – Дальше, кстати, ползти некуда. Смирись.

– Почему только два лежака, Кас? – возопил несчастно Сэм и разом заткнулся, округлив глаза. Если думать объективно, то это точно было подстроено специально. Их же две пары. И тот разговор про любовь… Голова шла кругом. Другая голова уже пристроилась на животе и заставила младшего Винчестера плюхнуться на спину.

– Так-то лучше, – пробормотал Габриель сонно.

– У тебя что, потребность в облапывании меня? – риторически спросил Сэм, разглядывая небо.

– У меня потребность в отсутствии песка в волосах, – нериторически ответил архангел, доставая камеру. – Твоя тушка меня интересует только в буферном смысле.

Несмотря на вечный несерьезный тон, Сэм почти обиделся. Во второй раз. Он привыкал к мысли относительно того, что против его обаяния и пр. не может устоять даже архангел. Это если совсем по-детски. По-взрослому это звучало как «комплекс отсутствия внимания к ребенку в детстве» и далее по тексту. Так было проще объяснить то, что Сэм любил обниматься, хотя ему было и не с кем. С детства не с кем. Поэтому вот так положить руку на плечи Габриеля – просто жизненная необходимость, а слышать его сопение и ворчания к самому себе и к камере – естественный фоновый шум. Мучиться размышлениями он даже не думал. Мучаются тогда, когда разбивают обыденность и привычные устои. А когда есть ответ, то следует, что все нормально.

– Сэм, не пихай меня своими граблями, пожалуйста, – пробормотал Дин, отвернувшись от него и устроив одну щеку на тонкой ткани лежака. Он засыпал, и это однозначно было не самое неудобное место на всей Земле. Вот если бы еще при этом Кас мог улечься нормально, то можно было бы отключаться прямо сейчас. Он не очень нежно склонил темную макушку обратно к своей груди и отметил с удовлетворением, что он успокоился. Так Дин и заснул, утянув за собою и уставшего Кастиэля, не привычного к такой противоречивой и бурной жизни.

Сэм хотел бы заснуть. Очень бы хотел. Но дело было в том, что в голове роилась толпа мыслей, водила хоровод вокруг сомнений и пинала потаенные желания. Он пытался вспомнить момент, когда последний раз кто-то дрых на нем так нагло. Но он не мог вспомнить, чтобы даже Джессика устраивала какие-то свои части тела на нем, и это определенно было упущением. Ощущение тяжести на плече и животе автоматически выигрывало у все той же безнадежности заранее в забитой стрелке. Тяжесть имела характер, привычки, тело и очень престижный возраст. Тут мыслительный процесс глох на корню, приученный с детства тем, что над определенными именами лучше вообще не думать. О том, кто сейчас уже беззвучно спал на нем, приходилось слышать всем детям в школе, если им все-таки решали дать основы религии, а уж если они посещали церковь, то тут все гораздо серьезнее. Хотя Сэм подобного не делал, полного отрицания всяких божественных существ он объявить не мог, и для него выражение «архангел Габриель» служило примерно тем же самым, что и терминатор в нуклеотидных цепях. Полностью обрывал все более ли менее оформленные мысли, направленные на обсуждение возможного будущего, прошлого, настоящего и очень красивых глаз. Последнее пролетело в голове незаметно, пока Сэм попробовал договориться с собственным разумом относительно того, можно ли ему подумать, используя просто «Габриель». Разум, так и быть, уступил, и младший Винчестер принялся вспоминать первую встречу. Драку с Дином. Розыгрыш для Трикстера. Дина, которого избивали две воинственно настроенные барышни. Тысячи смертей Дина день за днем в вечный четверг. Признание о том, что они слишком за-висимы друг от друга. Зависимы ли они теперь? Нет, Дин скорее побежит вытаскивать задницу Каса из неприятностей, чем взволнуется о Сэме. То ли потому, что младший брат вырос, то ли потому, что у него слишком воинственный ангел-хранитель, третье лицо в Небесном государстве. Этот титул грузил, и мыслям пришлось вернуться к обсуждению совместной истории. ТВ-лэнд, когда Сэм из всех возможных монстров выбрал именно этого, из-за отсутствия клыков и прочих украшений, чтобы прийти к нему за помощью, слепо поверив в то, что среднего звена божество вдруг оказалось сильнее ангела, когда он качественно стебанул их обоих, когда так странно переглядывался с Кастиэлем, которого потребовал вернуть Дин, когда слушал проникновенную речь о семье… Сейчас было стыдно о том вспоминать. Кто, как ни Габриель, лучше всего знал, что лучше делать с собственной семьей, а тут вдруг полез Дин и почти уговорил его совершить самоубийство. Как если бы Дин пошел умирать против Сэма, который вполне мог сказать «Да» Люциферу. Как они вновь встретили его среди толпы языческих богов, как непривычно было видеть его защищающим Кали и всех их, оставаясь наедине с братом. Даже пресловутое порно оказалось лишь пятиминутной обрезкой. Сэм специально смотрел, когда не было рядом брата. И вот теперь он снова здесь, неизвестно почему, неизвестно зачем и неизвестно, как может так спокойно спать, когда у Сэма голову кругом идет от всех этих божественных заморочек.

– Поспишь тут, когда ты шестеренки свои не смазывал аж с детства, – Габриель поднял голову и уставился на него, пытаясь проморгаться. Видимо, он действительно спал.

– Извини, – мигом устыдился Сэм. Если бы он знал, как не нужно было думать, он бы тут же прекратил. Архангелу пришлось сегодня максимально приблизиться к образу человека, это наверняка требовало сил, даже у такого существа…

– Еще раз услышу о себе нечто вроде «ТАКОЕ существо», без предупреждения в глаз дам, – он подложил ладонь под подбородок, сдвинув наручные часы.

– А разве ты ну не…. ПОДОБНОЕ существо? – не понял Сэм.

– Сколько процентов мозга использует человеческая душа, Сэмми?

– На размышление, творчество и мыслительную деятельность только пять процентов…

– А теперь на тебе грандиозную мысль: ангелы и есть людские души, только они используют не пять процентов мозговой деятельности, а все сто, а за многие года приобретают еще пару-тройку навыков. Иначе мы не смогли бы занимать вессели, – он попытался не зевнуть, но у него плохо получилось, и он закрыл рот ладонью, зажмурившись.

– И все мы ангелы? – Сэм приподнялся, чтобы удобнее было смотреть на архангела.

– Да сейчас, тридцать раз, ага, – улыбнулся Габриель. – Все тебе расскажи. Просто достало меня, что ты из меня нечто вроде пришельца делаешь. Фу, весь сон прогнал своими жизненно-важными вопросами…

– Как выглядят небеса?

– Пошли, раз такое дело, – он поднялся на ноги, отряхнул шорты от песка и протянул руку Сэму. Сверкнул в последних слабых лучах солнца циферблат его часов, а черный ремешок отчего-то очень красиво смотрелся на тонком запястье. Еще более тонком по сравнению с ладонью Сэма, принявшим эту руку и с помощью архангела поднявшемся на ноги. – Только договоримся, что я отвечаю только раз и никогда больше?

– Не вопрос, – покивал Сэм и отдал ему рубашку, которую Габриель безуспешно пытался найти на песке, там, где оставил. А Сэм беспорядка не любил. Вдруг стал не любить. – Так как они выглядят?

– Если объяснять совсем уж примитивно, то огромные своды на тонкой плите вокруг всей поверхности Земли, – Габриель пошел босиком по мокрому песку на краю прилива. – Они не прям вот каменные и мраморные, как те скамейки, но скорее… Как очертания более темных линий на более светлом, так, по крайней мере, в нашем корпусе. Никогда не замечал, что если что-то мешает тебе слышать песню, и до тебя доносятся только отдельные созвучия, тебе все равно кажется, что ты ее слышишь нормально? – не дождавшись кивка Сэма, он продолжил. – Ангелам не нужен целостный образ, они угадывают по деталям. Потому Небеса часто кажутся пустыми и однообразными для тех, кто впервые их видит. И, опережая твой вопрос, нет, люди их не видят, потому что все это находится в таком… «пространственном кармане», некоторым индивидуумам как-то получается попасть туда на своих самолетах, и они пропадают без вести здесь, на Земле. Почему, даже не спрашивай, зависит от того, кто на этого человека натолкнулся. А учитывая то, что большинство ангелов, просиживающих штаны в Небесной канцелярии есть ангелы Михаила или Рафаила, я тому человеку бы не завидовал. Для ангелов люди не представляют особо значения, в общем-то…

Они шли вдоль берега, Габриель зашел еще глубже, а Сэм то и дело отпрыгивал от волны и припрыгивал обратно, боясь упустить хоть слово. Вдалеке мигали какие-то огни и играла тихая еще музыка. На самом же пляже почти никого не осталось.

– Для вас мы тоже ничего не значим? – это была не претензия, не обида, но просто вопрос.

– Стали бы мы вытаскивать тогда ваши пустые головы из-под того рояля, – вопрос довольно глупый.

На дороге еще шумели машины, как в любом городе, где и ночью не утихает жизнь, там же спешили домой рабочие люди, девушки, возвращавшиеся из магазинов с кучей пакетов, спортсмены и просто те, у кого сегодня – именно тот понедельник, когда нужно будет начать заниматься спортом. Зажигались лампы в тех ресторанчиках, что работали до вечера, в домах за ними, в тех дворах еще играли дети, громко кричавшие какие-то стишки и оравшие друг на друга, вывешивали зачем-то белье на балкон, хотя от влажного морского воздуха оно вряд ли бы высохло. Орали с одного этажа на другой в поисках заблудших душ, где-то выгуливали лающих собак, бегающих особо резво толпами за одной несчастной кошкой, оказавшейся не в то время не в том месте…

– Если ты говоришь, что я не должен ТАК говорить, то разве ты не понимаешь, что я по-другому не могу воспринимать? – какое сложное местоимение «тебя». Оно личное. Слишком личное.

– Что мне, начать голодать, спать естественным путем, резко отупеть и крылья замаскировать под портативный дельтаплан? – проворчал Габриель, вглядываясь в мелькающие огни впереди. – Я ничего не смогу сделать до тех пор, пока ты сам не осознаешь собственную тупость.

– Это вполне естественное явление для человека, который при определенном количестве знаний просто не может воспринимать ангелов как парней из соседнего двора, – возразил Сэм, чувствуя первые дуновения холодного ночного ветра.

– Скажи это своему брату, который с утра пытался запихнуть Кастиэля в душ…

– Он что?

– Вот я бы сомневался в личности твоего брата, а не в своей. Я так проще некуда, – развел руками Габриель. – Но если я тебе все расскажу, то так будет неинтересно. Потому прекрати шуршать винтиками в голове и пойдем на ярмарку.

– Это ярмарка?

– Ну что-то типа того. Конфеты там вкусные, только раскупают быстро, – вдруг заволновался архангел. – А мы этим идиотам не сказали, куда пошли. Ты за конфетами, а я к ним и догоню тебя! Чур красные – мои, они слишком редкие… – не дослушав, Сэм широко улыбнулся и побежал в сторону видневшихся шатров.

– Вот ребенок же, – заключил Габриель. На то, чтобы сообщить Кастиэлю, что у него есть как минимум час на срочное исправление положения дел, ушла всего секунда. На то, чтобы выгнать пару-тройку судьбоносно оказавшихся рядом с Сэмом лиц на ярмарке – еще одна. Еще минута ушла на наблюдение за озирающимся в поисках этих самых конфет Сэмом, прежде чем он, наконец, нашел продавщицу…

– СЭМ, Я ЖЕ ПРОСИЛ, КРАСНАЯ – МОЯ!!! – заорал он застигнутому врасплох Сэму, который под просьбами продавщицы решился попробовать одну. Он чуть не проглотил ее от неожиданности, не понимая, почему архангел вдруг сошел с ума. Летящий на всех парах к нему Габриель заставлял Сэма нервничать – он понятия не имел, что теперь хочет сделать архангел. Конфета таяла чудесным вишнево-клубничным вкусом, редко-удачным сочетанием. А еще некстати сработал один из древнейших и первых безусловных рефлексов в истории человечества – хватательный. Сэм едва успел перехватить Габриеля в полете, когда тот с решительным выражением лица подбегал к нему с туманными намерениями. Он приоткрыл рот, намереваясь спросить, что случилось, когда…

Когда случилось это. Габриель, не волнуясь вообще ни о чем, целовал его прямо на глазах всей ярмарки, холодными ладонями касаясь щек Сэма. Тот, все еще крепко держа архангела на весу за спину, чья ширина равнялась длине руки Сэма, едва ли не идеальное соотношение, пребывал в некотором шоке еще с момента окрика, даже не думая о том, чтобы закрыть рот. Подумать то он может и подумал, только закрылись почему-то глаза. В закромах разума отчаянно билась мысль о том, что отключая один из органов чувств, усиливается другой, но не то, чтобы Сэм был особенно против. Следы конфеты искали на его губах, поспешно и с ожиданием протеста, а затем чужой язык прошелся по небу, бесцеремонно оттолкнул язык Сэма и забрал конфету себе, позволив ей скользнуть по нижней губе младшего Винчестера. Но и этот след от Очень Вкусной И Редкой Конфеты вредный архангел оставлять не хотел и слизнул его, отправив предварительно конфету за щеку. Исчезновение конфеты, тем не менее, Сэма волновало меньше всего, и он ушел в себя, надеясь, что его от природы не любившее выражать мыслительную деятельность лицо не выдаст его на этот раз. Судя по отчитывав-шему его Габриелю (оказалось, что он за этой Конфетой гонялся уже на трех ярмарках), тот ничего не заметил. Хотел бы и младший Винчестер ничего не заметить. Щеки горели, напоминая о прохладном прощании кончиков пальцев, когда Габриель отпускал его, на губах все еще ощущалось мягкое давление теплых губ, контрастных с небольшими ладонями, а сердце просто билось, впервые выполняя свою работу качественно, так, что ощущалось в районе грудной клетки. Ему и мозгу так понравилось посылать импульсы к мышцам рук, чтобы те обхватили такое миниатюрное, сильное и созданное специально для его широких объятий, тело. Другое дело разум, который все еще стеснялся подобной реакции, напоминая о бурных выпускных годах, когда, наслушавшись авторитетных речей Дина, ему пришлось впервые провести с девушкой ночь. А еще более отличным было дело о том, что реакция незамедлительно последовала еще даже не на поцелуй, но именно на объятие, и тут Сэм начинал себя чувствовать просто моральным извращенцем, хотя все это было гораздо проще. Он слишком долго оставался один, тело обязано так реагировать на любое более ли менее подтекстное прикосновение, а мозг… Да черт с ним, он и так изощрен лестью от того, что целовал его архангел Габриель. Габриель. Скольких он вообще перецеловал?

А конфета была вкусная.

*****

– А спросить нас, хотим ли мы на ярмарку? – накинулся первым делом на Габриеля Дин. В последние полчаса Сэму пришлось отвечать на нелогичные вопросы архангела, порою просто настолько бытовые и привычные, что не сразу находился ответ. Это все равно, что спросить «а зачем меряют пульс?» или, что еще более дико, «а зачем дышать?». И Сэм бы понял, если бы вопросы были общими, но они касались именно его. Аж до любимого звука (не музыки!), начиная от простого – цвет. И теперь он мог вздохнуть спокойно, а лучше пойти и навернуться в холодную воду, чтобы забыть огни и музыку каруселей, принявшего его объятия как должное и его запах. Дожили. Уже запах.

– А вам что, скучно было? – по-настоящему удивился архангел, разглядывая огромными глазами Кастиэля. Тот опустил голову и покраснел так сильно, как только смог. – Так, пошли, семейная консультация, – он ухватил Каса за шиворот и утащил на тот самый причал, так далеко, насколько было можно, чтобы Сэм и Дин не слушали их.

– Они какие-то странные сегодня, – выдохнул Дин. – Сперва Кас запутался в своих руках, я чуть не обалдел, когда узрел, как он меня лапает, потом этот вот придурок ожидал, что нам будет весело на унылом берегу… Слушай, а с тобой что?

Сэм помотал головой, не доверяя речевому аппарату, который подыскивал описания запаху Габриеля. А еще он боялся начинать думать, потому что тогда пришлось бы искать ближайшую стену. Где вы еще видели идиота, который размышляет о запахе?

– С ума все посходили вообще, – возмутился Дин, почесывая шею. – А вообще руки у Каса ничего, научить его, так баб с ума сводить не только видом будет… Что ты на меня, как на второе пришествие вылупился?

– Мир сошел с ума, какая досада, – фыркнул Сэм. Впрочем, если Дин размышлял о руках Кастиэля, то Сэм вполне мог… руки. Да святые ежики же уже!

– Сэмми, это у меня глюки, или они пошли на крылатом уровне отношения выяснять? – толкнул Дин младшего брата.

Они молча и не сговариваясь протянули руки к камере. Две фигуры, окруженные гигантским прозрачным маревом с белыми отбликами, стояли на краю причала, причем одна с осуждением, уперев руки в бока, а другая старалась сжаться в комочек.

– Кас, ты такой же дурак, – под конец выдохся Габриель и потрепал младшего брата по волосам. – Я и сам думал, что не добегу и улечу на середине пути. А еще он… – он замолк, поежившись.

– Я хотел бы хоть каплю твоей смелости, – грустно выдал Кас, потирая лоб. – Я пытался, но он не воспринял всерьез…

– Серьезен мужик или нет, проверяется только одним способом, мимо не пройдешь! – поучительно заявил архангел.

– И потому на тебе другие шорты?

– Не-не-не, это совсем другая… Я скажу «да», только если ты завтра же найдешь подходящий угол и в деталях расскажешь Винчестеру, какой он идиот. Даже малышки в кафе, и те не понимают, почему «дядя с лягушкой на шее» сидит, как каменный, хотя ему совершенно точно хочется взять за руку «красивого дядю в плаще»…

– Так и сказали? – Кастиэль округлил глаза, вновь краснея, вмиг забыв о переодевании Габриеля.

– У тебя столько крови нет, сколько ты краснеешь.

К вечеру стало совсем плохо. К рукам, глазам, запаху, голосу и идеальному соотношению добавились еще волосы, почему-то нос и злосчастная цепочка. Сэм почти поверил в то, что это заговор, но продолжал тупить в экран лэптопа до полуночи, сбивая свои мысли с накатанного круга: смятая ткань рубашки и тепло под ней – запах, как после дождя и одновременно солнечный, которого быть не может, но он есть – необходимый для его рук вес – легкое поглаживание скул – отчаяние губ – третий вкус, терявшийся на фоне вишни и клубники, но незабываемый и трудноописываемый. А затем все сначала, наоборот и с резкими флэшбэками в виде полуприкрытых ярчайших глаз, которые до того точно не были… настолько прозрачными. Он совершенно точно сходил с ума, но никак не мог перестать облизывать собственные губы. Остановили его только первые признаки трещинок.

Дин и Кастиэль давно спали, привычно поделив подушки, одеяло и пространство своей кровати, тогда как Габриель без каких-либо стеснений развалился на всю ширину кровати, хотя его для нее и не хватало. Подойти к нему и лечь спать сейчас казалось чем-то невообразимым, отчего к щекам опять – в который раз! – приливала обжигающая кровь, а из ушей едва ли не пар валил, как в качественно-эмоциональных мультиках. Если бы у него был такой же молоток, как в мультиках, он бы обязательно себя им двинул. Потому что он вообще не отвечал за собственные руки, которым очень хотелось еще раз прижать к хозяину кого-нибудь настолько же сильного и маленького, чтобы можно было защитить и сделаться одновременно слабым-слабым. Ну, или просто зачеркнуть «один» и написать «двое как один». Что-то он не замечал такого до того момента.

Ванная почти радостно приветствовала его не успевшей остыть с прошлого раза водой. Сэм потер несчастные щеки и уставшие за день глаза. Ныли полученные за день синяки и царапины от многочисленных невезений, но вот это глобальное невезение волновало его прямо сейчас. Нет, это точно проделки Судьбы. Просто однозначно ее. Еще одна извращенка, прямо как Бэкки. Мужики всегда должны быть с женщинами (а тряпки со швабрами, кстати говоря). На этой оптимистичной мысли Сэм успокоился, сделал глубокий вдох и шагнул в комнату. И даже сделал еще один шаг. Прежде чем ринуться обратно в ванную и таки засесть рядом с ванной, гипнотизируя плитку на полу.

Он просто не мог сам так четко увидеть вот это. И это совершенно обычное зрелище. Он триста раз уже это видел. И даже больше. И даже сегодня. Сэм сглотнул и попытался собрать расползшееся сердцебиение обратно в район сердца. Он был рад, что это не перешло во что-то более серьезное. Как отлично мешало ему незнание того, как это… О господи, нет, какое это, это ж проклятие чистой воды. Да какой идиот перевозбудится от вида незамысловатой цепочки, во сне сбившейся и теперь лежавшей где-то на боку, тускло поблескивая в свете ночника, при том как нельзя лучше очертив напряженную ключицу… Сэм позволил себе глухо застонать и спрятать лицо в ладони. На счет три он идет, ложиться, отворачивается и засыпает как ни в чем не бывало, трус несчастный! Трудности надо преодолевать!