Текст книги "О чем молчал Толкиен (СИ)"

Автор книги: Сестренка близнецов

Соавторы: Татьяна Милякова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

… А вечером случилось непредвиденное. Ко мне подошел Боромир. Жутко смущенный. - Кей? - Да? – я оторвалась от чистки ногтей кинжальчиком. Боромир под ехидное хихиканье Леголаса вытащил из-за спины небольшой букетик каких-то засушенных трав. Где он их, интересно, раздобыл? Зима же! - Спасибо! Боромир, ты настоящий рыцарь! – растаяла я, немного удивляясь, но принимая презент. Гондорец расплылся в счастливой улыбке. Я осторожно понюхала букетик. Неожиданно приятный запах. Тут даже есть несколько лекарственных травок! Боромир присел рядом, и я от души обняла его и чмокнула в щеку. Гондорец тоже стиснул меня в могучих объятьях. Но неожиданно мой взгляд наткнулся на Арагорна, тот смотрел в сторону. Мне стало неожиданно обидно и больно. - Боромир, ты прелесть! – заявила я, прикрепляя подарок к краю плаща. Снова глаза машинально обегая поляну, наткнулись на короля. Арагорн вообще не отводил взгляда от темного леса. Ну, почему жизнь так несправедлива? Ну что за ерунда? Мне симпатичен Странник. А бродяга воротит от меня нос! Ну и ладно! Боромир – отличный парень! Кстати, вот вы думаете, сколько ему лет? Я тоже думала – лет 30-40. Фиг вам! Двадцать два! Вот такой вот он качок в столь молодом возрасте. Ну и хорошо, что он пытается за мной ухаживать – зачем мне этот 87-летний дедуля-извращенец? Я почувствовала, что к горлу подступают слезы. Не нужно мне было воскресать… Никто даже не знает, что у меня БЫЛ выбор. И я предпочла одного человека, одну, такую маленькую надежду всем своим друзьям, родителям, знакомым, променяла комфортный и приятный мир на Средиземье, где человеческая жизнь имеет жесткую цену, и цена эта не велика. Обменяла вечерние интернет-дебаты на риск каждый день, каждую секунду, сытость и вкус обычных человеческих гамбургеров и пиццы на пересоленный непрожевываемый кусок мяса… И ради чего? Не думаю, что когда я совершала выбор, я думала о патетике, типа «надо спасти эльфов», «надо прекратить цикл-повторение»… Я свернулась в клубочек на своем лежаке, Грр устроилась рядом, и мы задремали. Проснулась я почему-то очень рано и обнаружила, что меня укрывает теплый плащ, подбитый мехом. Я спросонья потянулась, укуталась потеплее, и принюхалась. Но вместо привычного запаха леса, ванильного табака и каких-то приправ я ощутила странный металлический привкус и горький запах полыни. Я высунула нос из-под «одеяла». Арагорн тоже уже проснулся и тихо паковал свою сумку. - Проснулась? Тоже не спится? – он заметил любопытный блеск моих глаз, - тебе повезло. Такой мужчина тебя полюбил. Боромир – прекрасная партия. Я, не отвечая, села, кутаясь в чужой плащ. Как ему объяснить, что не ради «прекрасной партии» вернулась я сюда? Как ему, наконец, сказать, что на выбор между «моей» реальностью и «чужой» я выбрала «чужую», только потому что он может ее назвать «своей»? - Арагорн. - Да? - Ты вчера радовался моему возвращению? - Да. - Тогда я не могу понять твоей холодности сейчас. Представь, что в любой момент мое сердце может снова остановиться, как и твое. Поэтому я боюсь. Не за себя. За то, что не успею что-нибудь сделать. А сюда я вернулась, что бы действовать. Я из другого мира, Арагорн. Я не прошу чего-то невыполнимого. Я прошу только об одном. Представь… Что завтра утро может не наступить для меня. Бродяжник встал, подошел ко мне. Присел рядом и, вытащив из плаща Боромира, прижал к своей груди, закутывая меня так, что бы мне было тепло. Я прижалась к нему всем телом, ощущая, как через рубашку медленно и неторопливо бьется его сердце. Он скучал. И боялся. А теперь ему легко и спокойно. Потому что я снова рядом с ним, на его коленях, в его плаще. Нет, он не любит меня, как женщину. Я для него – младшая сестра. Но не этого я хотела. Однако мне не хватало гордости встать, отойти, я прижималась к нему крепче и крепче. Так мы и встретили этот рассвет. Когда зашевелились другие, он выпустил меня из объятий, я встала с его колен и потянулась, разминая застоявшиеся мышцы. С каждым днем мы поднимались все выше в горы. *** Дорогие читатели, ниже я поделюсь с вами личными впечатлениями участника горного похода третьей категории сложности по маршруту «Ривенделл-Мория». Для дальнейшего сюжета особого значения не имеет, поэтому можете смело пропускать ближайшие две страницы. Я всю жизнь хотела оказаться в Средиземье. Думала: «Вот сейчас, окажусь, да как стану неподражаемой Мэри, все будут меня любить… Особенно Арагорн» Фигу. В Средиземье вот, оказалась. А вот здесь мне пришлось меняться. Становиться отважной, учиться сражаться… Да только обучение-то не такое, как пишут обычно романтически настроенные авторессы. Не пишут они о синяках, ссадинах, выбитых суставах. Не пишут так же о грязи, вони, отвращении… Не пишут о выпущенных в сражении кишках, размозженных головах и прочее, прочее, прочее. Наверное, если бы я не умерла, меня бы еще долго мучили кошмары о том сражении с орками. Про угрызения совести предпочитают писать. Не, угрызения – это не дело. Здесь угрызающемуся не выжить. Либо ты, либо тебя. И все. Впрочем, отойдем от темы. Вот я думала: «Мэри. Значит – красивая». Опять же – нифига. Хотите быть красивой – избегайте Средиземья, как чумы. Почему? А вот представьте. Я. Девушка. Невысокая. Чуть выше Гимли. Вместо волос – жирная, заваренная и остывшая, склизкая лапша красного цвета с ушей свисает. Лицо – лоб белый, повязкой был закрыт. Скулы и подбородок – загорели. Нос – красный в белую пятнышку. И весь загар облезает со страшной силой. Чешется и болит. Фигуры не видно ни черта. Потому что я в трех рубашках, жилете и плаще, а все равно мерзну, ибо 3000 метров над уровнем моря – не хухры-мухры. Завершить свой портрет с подписью «Анти-Сью» могу только тем, что и одежда и кожа равномерно грязные, потные и липкие, а запах стоит тако-о-ой… У-у-у… Если на равнине я еще хоть как-то пыталась поддерживать себя в чистоте, то когда мы вышли в предгорья Карадраса, то это начался мой личный ад. О-о-о! Теперь-то мы и добрались до самого интересного. Почему-то все авторы забывают о такой интересной локации, как подступы к Карадрасу. Я-то думала: «Ну Карадрас… Ладно, помучаюсь денек, ради этого не стоит отменять мечты о Средиземье…». Оказалась – зря. Ведь горы – это не холмы. Холмы – это вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… А горы – это вверх-вверх-вверх, а потом думаешь: «как отсюда слезть?». Вот и с Карадрасом так. И это «вверх-вверх-вверх» НИКОГДА не проходится за один день. Ибо – горняшка, жесткий ультрафиолет, тяжелые рюкзаки, скудное питание и так далее. Короче, компактный ад. Или вот еще интересный штамп. Очень часто разные авторессы показывают в своих произведениях, как их героини лезут следом за Братством, размышляя громоздкими и тяжелыми фразами. Шиш. Хотите узнать, какие именно мысли крутятся в голове девушки, бредущей в составе Братства? Извольте. Камень… Влезть… Сапоги… Раз-два… Раз-два… Черт, рюкзак тяжелый… Плечи болят… Раз-два… Сапоги перед носом мелькают… О-ой! Поехала! Фууух… Выровнялась…. Кажется, ногу стерла… Раз-два… Еще камень, больше… Влезть… Ой, а как отсюда спуститься? - Араго-о-орн… - жесткие, теплые мужские ладони… Опереться на них… Спрыгнуть… Отворачивается… Сапоги перед носом… Раз-два… Раз-два… - Кей, что ты там бормочешь? – недоуменно спрашивает Гимли. Ловлю себя на мысли, что привычно шепчу сквозь сжатые зубы на каждый шаг: - Брюс… Уиллес… Брюс… Залез… Брюс… Уиллес… Брюс… Залез… Моя мантра для подъема. Очень отвлекает… Молча мотаю головой, мол, без разницы… Странник оглядывается… Видно, состояние отряда ему не нравится, и он командует: - Привал. Немного отдохнем. Зараза… Даже не запыхался. А у меня одышка страшная. Еще бы – горная болезнь, что б ее… Хоббиты тоже чувствуют себя хреново. Падают на землю со стонами. Я, ученая, выбираю камень и опускаюсь аккуратно, приваливая к «стене» свой рюкзак и, наконец, позволяю расслабиться монотонно ноющим ногам. Арагорн отворачивается и глядит вниз со склона. Вечером наступает кошмар. Только умный (и загорелый) Бродяжник отделался обожжённым носом. У Боромира все лицо было красное, как у вареного рака, Леголас обжег до пузырей острые эльфийские уши, Гимли словил тепловой удар, хоббиты хныкали и жаловались на больные кисти рук и скулы… Я прижгла нос. Так что вечером вместо того, что бы упасть в обморок, как очень хотелось, я всем мазала обожженные в жестком ультрафиолете части тела. А-а-а, я же еще про горняшку не рассказала! Представьте себе. Я лезу в гору. Устала до чертиков, а неутомимый (с пружинкой в по… хммм… посохе) Гендальф чухает впереди, в компании с Арагорном. Ноют бедра и, пардон, ягодичные мышцы. Страшенная одышка. Плечи зверски режет узкая и неудобная лямка ранца. Вот плюхаюсь, и чувствую жуткую жажду. Но знаю – пить нельзя, иначе совсем паршиво будет. А когда, наконец, все останавливаются на ночлег, я падаю без сил, думая, что уже не встану. К утру я уже не молодая девушка, а старая развалина-старуха по ощущениям. На завтрак дают мне кусок солонины и сухарь. Раз куснула, два куснула, и все, не лезет больше, хоть руками утрамбовывай. И еще это странное ощущение, когда чувствую настолько оборжавшейся с этих крошек, что кажется, будто беременная тут хожу, как метко сказала когда-то моя подружка Юлька. И еще – думала я, на вершине, в холоде Арагорн (или в крайнем случае, Леголас) сможет нежно меня укутать в свой плащ и мы уснем в обнимку… И снова жуткий облом – НИФИГА! Потому что при горной болезни… Короче, я сбежала от своего жениха, и уж подавно, будущего короля на край поляны, на отдельный лежак. Потому что при горняшке во сне я начала: 1) Брыкаться 2) Лягаться 3) Болтать во сне 4) Дергаться 5) Издавать разные странные звуки В моей болтовне были: «Лагерь… Зомби». Потом «Какие бубни… Козыри – трефы!», «Арик, подвинься (в интерпретации язвительного пошляка Гимли «Ар, двигайся!»)». Еще лошадиное фырканье, брыкание, и наконец, апофеоз: «Привет всем, святой дух!». Надоело быть предметом издевок каждое утро! *** …Ну, в общем, ребят, вы меня поняли – настроение было совсем неромантичным. От бесконечной усталости, холода, недоедания я смотрела на всех своих спутников с чувством: «Все люди, а также эльфы, гномы и хоббиты – братья, и только некоторые - сестры». Каково же было мое удивление, когда однажды вечером, Боромир вдруг со всей торжественностью обратился ко мне: - Дорогая Кей! Я даже проснулась от такого пафоса: - Да? Боромир опустился перед изумленной мной на одно колено, и заговорил плавно и торжественно, - дорогая Кеирина, в присутствии трех свидетелей из разных народов (на заднем плане действительно маячили Леголас, Гимли и Фродо) я хотел бы признаться Вам в любви и предложить Вам мою руку и сердце. С этими словами он протянул мне колечко. Я видела раньше это кольцо у него на мизинце. Мой Рассудок просто впал в столбняк. Здравый смысл притих и, похоже, без их участия я выпалила: - Дорогой Боромир, я с удовольствием приму Ваше предложение и стану Вашей невестой. Гондорец с видимым облегчением перевел дух и надел на мой палец это кольцо. Ну вот теперь я невеста. Зачем я это сказала? Что бы позлить Бродяжника? Вот это любовный треугольник получился – я люблю Арагорна, а меня любит Боромир. При этом Арагорн меня не любит, а я не люблю Боромира. Нда. В каком-то оцепенении я принимала поздравления. Хоббиты, которых в самые трудные минуты не покидала их жизнерадостность, обнимали меня, выпрашивали приглашения на свадьбу. Гендальф поздравил меня велеречиво, но с искренней радостью. Гимли так старательно пожимал мне руку, что я ощутила себя победителем школьной олимпиады, которому директор вручает Почетную грамоту. Поздравления Леголаса подозрительно напоминали соболезнования. Грр внимательно посмотрела мне в глаза, и поздравила очень коротко: - Дура! – я мысленно с ней согласилась. И только Арагорн держался в стороне и помалкивал. Он подошел ко мне, когда все уже ложились: - Я рад за тебя. - И все? Это все, что ты скажешь? - Все. И правда. Что теперь еще сказать? У него есть дома прекрасная невеста, я в экстренном порядке обзавелась женихом. Дура! Мы не можем быть вместе, да и не хочет этого Арагорн. Я знаю, что навязанной любовь не бывает. Поэтому я тоже отвернулась и пошла к Боромиру. Легла рядом. Он притянул меня к себе с уверенностью собственника, заворачивая нас обоих в плащ. «Зато теплее спать будет!» - подбодрил меня Оптимизм. Я задремала. Меня всю ночь мучили кошмары – Ангмарский замок на рассвете, розовые в цветочек мумаки, в общем, полная шиза. Я несколько раз просыпалась с криком и в холодном поту, гондорец как мог, утешал меня, обнимая и целуя в щечку. А он, в общем-то ничего, милый парень… Может, привыкну? На следующее утро мы вышли на широкое плоскогорье. Леголас, Гимли и Гендальф обсуждали, как идти лучше двигаться дальше. Арагорн сидя на камне с каким-то отсутствующим видом, взялся раскуривать трубку. К чему бы это нарушение режима дня? Обычно он выкуривал одну трубочку на ночь и других излишеств себе в походе не позволял. Пользуясь свободным временем, мой жених решил немного потренировать Мерри и Пина. Я тоже устроилась на камне, понаблюдать за сражением. Хоббиты на пару завалили Боромира, стали щекотать. Я не удержалась и чуть ли не рыбкой прыгнула к ним в общую кучу. - Я щекотки боюсь! – вопил Боромир к моему восторгу. Какой он все-таки лапочка! Арагорн усмехался, наблюдая за нашей возней. - Эй, дедуля, иди к нам! – позвала я его. - Дедуля? – недоуменно сложил брови домиком Арагорн. Боромир тоже заинтересовался, приподнимаясь на локте, и обнимая меня другой рукой. - Ну да! А кому здесь восемьдесят семь лет? - Восемьдесят шесть, - поправил меня Арагорн. Я тут же расплылась в коварной ухмылке: - Да, конечно, это все меняет! - Вороны! – вдруг крикнул Леголас. Мы с похвальной скоростью попрятались под камушки. Я, кстати, оказалась рядом с Арагорном – кинулась за своим арбалетом, но Бродяжник меня перехватил и затолкал под ближайшую скалу. Я вывернула шею, пытаясь увидеть свою Грр через его широкое плечо. Ага, моя умница уютненько спряталась в тени, ее серая шерсть отлично сливается с пейзажем. Арагорн обнял меня, удерживая в этом слишком тесном для двоих убежище. От ощущения его близости мой Рассудок, похоже, опять решил взять выходной и ушел куда подальше. А в его отсутствие за меня все решает… ну, сами понимаете, какая часть тела. Поэтому я брякнула то, что давно уже вертелось у меня на языке: - Я скажу кое-что, что тебе не понравится. Все эльфы давно мертвы, все, кроме Леголаса, - в конце концов, моя цель – спровадить всех этих живых покойничков за море в Светлый Валинор. Пора уже начать… Ну хотя бы разъяснительную работу… - Что? – Арагорн смотрел на меня удивленно, но спокойно, кажется, он просто не поверил, или думал, что я так странно шучу. Я повторила. Его рука бережно прикоснулась к моему лбу. - Хмм, жара нет, - констатировал он, и добавил, - все, пора вылезать. … В тот вечер мы ночевали на небольшой каменной площадке. Ничего, кроме камней и снега не было вокруг. Завтра утром – подъем на Карадрас. Я сидела на камне и чистила ногти. Очень хотелось сказать: «Ребят, вы идите, я здесь подожду, все равно вернетесь». Но! Вдруг пройдем? Да и не поверит никто – я уже попробовала сегодня. Никто не хочет слышать то, что он не хочет слышать. Даже мой король. Арагорн присел рядом с Леголасом и заговорил на квенья – этот язык знали в отряде лишь он и эльф. Ага, ну и мое колечко тоже. Но об этом никто не знает. Поэтому я сидела с самым отсутствующим видом. - Леголас, мне кажется, что с травницей что-то неладно. - С чего ты взял? – удивился эльф. - Она уверяла меня сегодня, что все эльфы давно мертвы. Все, кроме тебя. - Я не знаю, - наклонил голову эльф, - но теперь я подумаю об этом. Да и тебе советую. Хотя бы попытаться поразмыслить, а вдруг она права? - Почему? Это же бред! – возмутился лорд - Потому что и ты, и я умеем отличить ложь от правды. Ты чувствовал в ее словах ложь? – Арагорн молча опустил голову, а Леголас продолжил размышлять вслух, - потому что ее отпустил сам Демиург. Каждый вдох, который она делает, имеет смысл, иначе она бы уже гнила в земле. А ты бы мучился каждый день осознанием того, что она умерла вместо тебя. - Я говорил не об этом, - поморщился Арагорн. Как всякий мужчина, он охотно переключался с неприятной ему темы на то, что казалось сейчас более значимым, - я говорил о том, что происходит с эльфами – надеждой и светом нашего мира.