Соавторы: Татьяна Милякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)
Я тихо млела в объятиях Арагорна. Неожиданно мне пришла теплая мысль моей четвероногой подружки:
— Запомни, человек, я всегда на твоей стороне!
«Вот мелкая сводница!» — подумала я, но млеть не перестала.
Роханский княжич пронзительно свистнул, и конники, вытягиваясь в цепочку, двинулись за ним. Я, честно говоря, разбираюсь в лошадях не намного лучше Толкиена, но по-моему, такой аллюр зовется рысью.
Гимли с каждым скачком коня подлетал в воздух, и едва сдерживался, что бы не матюгаться в голос, цепляясь за пояс эльфа. Леголас держался в седле с изяществом профессионального жокея.
Я-то надеялась насладиться лирическим моментом — сижу ведь на коленях у любимого человека… Он меня за талию придерживает… Ага! Первый же шаг лошадки вытряхнул из меня весь Оптимизм. Прям из первоисточника. Больше всего мои ощущения походили на «мешок с картошкой на багажнике старого велосипеда». Да еще и наш моралист между делом взялся меня воспитывать (наивный! Мама давно забила! А он… Наивный!). Воспитание происходило сдавленным шепотом на ухо, дабы не ронять мой авторитет в глазах роханцев.
— Нет, ну что за дурацкая самодеятельность? Откуда в тебе такие замашки менестреля? Что за орки? Что за сражение на водопадах? Кей, я тебя очень уважаю, но ты совсем завралась! Что ты несла?
— Нет, я должна была им вывалить — так, мол, и так, мы пристукнули Гендальфа, известного волшебника, а он напоследок полоснул Боромира мечом поперек груди, наградив тьмой. Так же мы заключили союз с орками, и теперь спешим в Мустагрим только, что бы спихнуть раненого? Да ради нас с ТАКОЙ правдой в Средиземье открылась бы первая клиника для душевнобольных! Потому что убивать юродивых — грех! — откликнулась раздраженно я.
Арагорн примолк, сердито сопя мне в ухо — крыть было нечем. Потом пробурчал:
— Будь моя воля, приковал бы тебя к Грр, и рот бы завязал тряпочкой! А то ты любого в словах утопишь!
— Вау! Да ты затейник! — нарочито игривым тоном откликнулась я. Арагорн засопел совсем сердито, и отодвинулся от меня настолько, насколько позволяли параметры седла.
Вскоре вдалеке показалась крепость-столица. Да, словами не передать этого величия, этой красоты! Степь, словно стыдливая невеста, куталась в покров из ярких весенних цветов, легкий ветерок колыхал густую траву, заставляя ее волнами набегать на утес каменной кладки… Тьфу, наобщалась с Эомером, теперь и мысленно иногда такое загну, аж страх берет! А все ж таки нет, друзья-товарищи, фильм этого передать не может! Всей этой мощи, всей красы роханской столицы. Всего очарования раскинувшейся пред нашими глазами степи…
Кони замедлили свой бег, и мы въехали под арку, над которой висел флаг — белый, вздыбившийся на дыбы конь был вышит на знамени. Перед дворцом княжичи спешились, Эомер тихо начал отдавать какие-то приказы. Отряд позволил слезть братству и разошелся. Коней увели на конюшню. Я первым делом подошла к Аарху. Боромир все еще был без сознания, три дня в вьючном седле почему-то не улучшили его самочувствия. Хорошо хоть жар немного спал. По дороге удалось несколько раз его напоить. Ну, я надеюсь, здесь о нем позаботятся…
Действительно, в эту минуту ко мне подошли две девушки:
— Нас прислал Эомер. Мы должны помочь сыну наместника Гондора.
— Хорошо, — кивнула я, — Аарх, иди за ними. Когда с тебя снимут человека, будь с ним. Хорошо?
Волк лизнул меня нос, утвердительно заворчал, и я сказала уже девочкам, которые изумленно таращили глаза на мои переговоры с волком:
— Аарх пройдет где угодно, хоть в двери, хоть на лестнице. Возьмите его за ошейник и ведите. Но не дергайте — ему это неприятно, а зубы у него острые.
Девушки покивали, увели варга. Я, разобравшись с одной проблемой, снова присоединилась к Братству. Мы, всей толпой, в сопровождении княжичей, подошли к воротам, ведущим в покои Теодена, около которых стояли двое стражников.
— Сложите оружие! — потребовали они. Эомер первым снял пояс с ножнами и кинжалом, прислонил к стене копье и снял шлем. Теодрен устроил рядом с вооружением брата свой лук и колчан. Я положила арбалет на пол, рядом с ним кинжал и шепнула Грр:
— Ложись и охраняй!
Волчица пузом плюхнулась на мое главное оружие. Хотя, пожалуй, судя по ее зубам главное оружие — это сама Грр. Хоббиты, не споря, тоже поскидывали рядом с моим серым «оружием» свои кинжальчики. Арагорн покосился на мохнатую охранницу и доверил ей свой меч. После этого колеблющиеся эльф и гном решились оставить свою секиру и лук.
Я обратилась к стражникам:
— Не советую даже и пытаться прикоснуться к нашему оружию. Зубы у Грр острые. Я предупредила!
Обыскивать нас не стали. Ну и хорошо, я всегда держу пару козырей в рукаве, точнее, эльфийский стилет в сапожке. Но это было не все! Я уже направилась к дверям, как эти сУкьюрити сдвинули копья:
— Единственная женщина, что может войти в эти двери — принцесса Эовин.
— Это что за мужской шовинизм? — возмутилась я, — я глашатай!
— Это приказ. Женщины не допускаются! — еще суровее насупились стражники.
Я беспомощно оглянулась на наших. Они отводили глаза — не хотели ссориться с «лейб-гвардией» ради меня. И тут мне в голову стукнуло — ну конечно, Грюма нашептал это Теодену, потому что Саруману стало известно — Кольцо у девушки, и она (то есть я) может снять чары с короля. Я отманила в сторону Леголаса и в двух словах изложила свои соображения. Эльф кивнул, но виновато прошептал:
— Вряд ли их удастся уговорить, а сражаться не получится.
— А что делать?
— А может, ты останешься? — предложил он. Я хмыкнула и коснулась безымянного пальца левой руки
— Забыл? Я тут Хранитель! Кто вашего Теодена лечить будет? Придумывай, давай, как меня внутрь протащить!
— Ладно, — несколько неуверенно решил Леголас, — сейчас попробуем кое-что…
Леголас подошел к охранникам и распахнул огромные серые глаза… Боже, я Арагорна называла Котиком в Сапогах? Он так, ученик. Вот настоящий мастер! Леголас между тем мурлыкал:
— Сударь, пожалуйста, пропустите нашу общую сестру… Она абсолютно безвредна, даже сражаться почти не умеет. Она наша лекарка. Пустите ее!
Стражники как-то заторможено кивнули, и посторонились. Леголас гордо и довольно кивнул, а когда мы прошли, шепнул:
— Не зря я в Лихолесье занимался гипнозом!
— Ну ты даешь! — тихо восхитилась я, и устремила взгляд вперед.
Нда, помощь поспела вовремя. На троне сидел старик, седой и сморщенный, словно старый мухомор. Рядом с ним полусидел-полустоял скользкий тип. Не знаю, как объяснить, но от него хотелось выть, рвать, метать и бить! С жестокостью! Я сжала зубы. Наверное, именно так выглядит словосочетание «лицо окаменело». Бить! Крушить! Ломать! Я буквально задыхалась от ненависти и ярости. Арагорн сильно ткнул меня кулаком в спину: «Если взяла на себя роль глашатая, то давай, говори!». Я выдохнула сквозь сжатые зубы. Вся мелочь, что понемногу раздражала, как легкий зуд, тревожно быстро накопилась, и булькала на самом краю. Однако если роль взята — надо ее доигрывать. Речь моя полилась речисто и неторопливо, как и в степи, при встрече с роханцами.
— Приветствую я, принцесса Кеирина, от имени всех, кого вы видите пред собою, великого короля Рохана, мудрого Теодена.
Гнилоуст что-то быстро нашептал на ухо конунга и тот проскрипел:
— Разве не приказал я, что бы в мой зал не пускали никаких женщин? Что здесь делает эта девица?
— Мне известно, что мудрость короля Теодена прославилась далеко за границами Рохана. А поистине мудрый владыка выслушает любого — мужчину и женщину, старца и ребенка. Ибо все, что сказано — имеет свой вес, слово истины — золото! Ведь золото даже и в грязи золото, правдивые слова ценны и на устах девушки. Неужели слухи обманывали меня, неужели Теоден готов потерять то золото, что я принесла ему?
Я поймала Грюму. Настаивать на изгнании меня из зала нельзя — ибо это серьезно подорвет репутацию Теодена, а опозоренного конунга кто будет слушаться? Поэтому Гнилоусту оставалось только, скрипнув зубами, шепнуть что-то королю, и тот кивнул мне, словно механическая игрушка:
— Что за слова ты принесла мне? Будь кратка, ибо время мое дорого.
— Вести мои горьки. Саруман предал нас! Он собирает армию орков, и первые на кого он двинет свои силы — Вы! Рохан падет! — Грюма что-то забормотал, но я, чуя силу Кольца, легко перекрыла его голос своим, чистым и гудящим, словно звонкая медь, — его козни уже сразили нашего друга — Гэндальфа Серого! — ой, ну не смотрите так на меня! На Сарю можно что угодно спихнуть, — а в вашем гнезде измена. Грюма по прозванию Гнилоуст — вот что за червь точит Вас, мудрый конунг Теоден!
И не давая времени Грюме молвить хоть слово, я ухватила за хвост первое слово песни, и начала нанизывать слова, как бусины на нить.
— Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе — я снова здесь.
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я спряду твою смерть.
Колесо — гонит по жилам кровь,
Колесо — в губы вливает яд,
Колесо, вертись — это я…
Эй, пряха, работай живей,
Жги огонь, поджидай гостей,
Лей вино и стели постель!..
Серп луны прорезал путь на ладони —
Не забудь о погоне —
Он идет по пятам.
Кровь — железу, крылья — рукам,
Сердцу — хмель и горечь — губам,
Ты посмел обернуться сам…
Неожиданно Грюма с диким криком выхватил откуда-то бутылочку, замахнулся, что бы разбить ее. Я не успевала ничего сделать, да и нельзя песню прерывать. Леголас ринулся вперед. Я вырвала из сапога нож… Нет, когда я поднимала руку, она была уже пуста! Арагорн выхватил из моих пальцев стилет, и тот серебряной слезкой свистнул в воздухе. Грюма закричал уже от боли, а Леголас во вратарском прыжке поймал бутылочку в дюйме от пола! А я не могла позволить своему голосу хотя бы дрогнуть!
— Ой, колесо, вертись на стальных шипах,
Страх сгорел на семи кострах,
Но смерть твоя — не здесь и не там;
А я жду-пожду ночью и днем,
Сквозь тебя пройду огнем и мечом,
К сердцу — осиновым колом!
Вижу, знаю — ты на пути,
Огненны колеса на небеси,
Плавится нить и близок срок;
Ты вне закона — выдь из окна,
Преступленье — любви цена,
Так переступи, переступи порог.
Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскаленный блеск из-под ресниц;
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой,
Ты мой, теперь ты мой
Вовеки веков!..
Когда я вымолвила последние слова, на троне восседал зрелый, но вовсе не старый дядька, русый, весьма симпатичный. Грюма скрючился у трона и хныкал, зажимая кровоточащую руку — Арагорн, вырвав из раны кинжал, прижал оружие к кадыку предателя, не позволяя ему и шелохнуться. Честно говоря, когда я перевела дух, и отряхнулась от неприятной ауры Гнилоуста, я едва сдерживала хихиканье. Это уже нервишки, господа… Просто омоложенный Теоден был диво, как похож на нашего физрука, высоченного, крепкого и флегматичного. Однако когда однажды по пламенным просьбам мальчишек, он изобразил подтягивание. И на одной руке, и на другой, и на двух больших пальцах… Все следили за ним с открытым ртом. После чего дали ему уважительное прозвище «Офицер». Вот Теоден внешне один в один был наш Офицер!
Далее я крепко зарядила локтем по печени Арагорну, мол, говори, мущщина, а сама тихо слиняла. Надо было проверить Боромира. Без труда найдя, где его устроили (я просто окликнула мысленно Грр, она, связанная с Аархом, направила меня), я стукнула в дверь и вошла. Боромир, уже в сознании и довольный, словно дракон на золоте, развалился на кровати, вымытый и переодетый в какой-то немыслимо роскошный халат. Оптимизм бестактно брякнул: «Слава богу, не обмытый и не в саване!». Волк, лежащий рядом на мягчайшем ковре, поприветствовал меня прискуливающим зевком.
— Ну привет, болящий! Как настроение? — я быстро осматривала раны, попутно отвлекая пациента болтовней. Все равно без новостей тут изовьется… Поэтому я подробно изложила то, что он пропустил «по болезни», и пояснила:
-… Короче, завтра-послезавтра мы поднимем мустагримцев, отправим их в Гондор, над этим как раз Арагорн работает, а сами пойдем к Саруману.
— Ню-ню! — очень скептически хмыкнул Боромир. Смысл, скрытый в этом его «ну-ну», я поняла позже. А пока я должна была сообщить ему еще одну неприятную новость:
— А тебе придется остаться здесь.
— Что??!! — возмущенно возопил Боромир, попытался вскочить… Мне даже его ловить не пришлось — он, и руки-то поднять не смог от слабости. Скривившись, Боромир попытался поерзать, устраиваясь поудобнее, но тоже потерпел поражение. Я поправила подушку, отвесила ему легкий воспитательный щелбан и отправилась искать своего короля.
========== О мужском шовинизме и женских истериках ==========
Нашелся Арагорн в оружейной. Неодобрительно пробурчал что-то себе под нос и, поймав меня под локоть, поволок куда-то. Вытащил на веранду и поставил перед фактом. Я, не удержавшись, расхохоталась. Хоббиты тоже были тут, и тоже хихикали. Грр стояла над оружием, щерилась, рявкала, а вокруг кружились Леголас и Гимли. Она банально не позволяла забрать им свой арсенал, слишком усердно исполняя роль охранницы. Нет, она у меня девочка умная, конечно, она поняла, что это настоящие хозяева пришли, но… С кем поведешься, от того и наберешься. Вот она и понабралась от меня дурного. Шуточки у нее такие. Понравилось ей изображать «тупую, но исполнительную животину»! Арагорн прошипел мне:
- Уйми свою псину!
Я насупилась, резко ответила:
- Сэр, про меня Вы можете говорить все, что Вам угодно, но не дай Вам боги, сэр, оскорбить мою лошадь! – потом обернулась к Луне, - Грр, иди ко мне!
Волчица подхватила острыми зубами ремень арбалета, подбежала ко мне, ласково боднулась башкой, отдала оружие. Я, заулыбавшись, начала трепать ее по ушам, она с наслаждением вылизывала мне лицо. Арагорн опоясался поясом с ножнами, коснулся моего локтя, несколько виновато взглянул. Потом решительно сказал:
- Кей, Эомер обещал после ужина показать тебе твою комнату. Обустраивайся. Он говорил, отведет тебе комнату рядом с Боромиром. Тебе будет проще ухаживать за своим братом.
- Ухаживать? Подожди, а разве во всем Рохане я единственная лекарка? Да и зачем мне располагаться, если завтра мы уйдем?
- МЫ уйдем, - выделил голосом Арагорн. Я обвела взглядом все Братство. Мужчины либо отводили глаза, либо слишком уж старательно разглядывали свое полученное назад оружие.
- Понятно. Заговор мужского шовинизма, - кивнула я. Внутри, притухшая, снова начала закипать ярость.
- Это очень опасно. Тебе лучше остаться.
- Мы пошли, - проскулил на грани слышимости эльф, и представители расовых меньшинств поспешили ретироваться – поняли, что здесь сейчас будет бурная дискуссия очень личного характера. Нет, они еще никогда не видели меня в ярости. В настоящей ярости. Я, пока сдерживаясь, вскинула голову. Арагорн с мрачной уверенностью смотрел на меня. Я вдохнула, выдохнула, по рецепту психологов моего мира досчитала до десяти и постаралась достучаться до разума Бродяжника (или что там у него заменяет эту функцию).
- Почему ты полагаешь, что мне следует остаться? Опасности, которые нас ожидают не больше тех, что мы уже прошли. Вместе, одной командой! В конце концов, именно меня орки признают почти родственницей, и я Хранитель Кольца.
- Я договорился с орками и полагаю, что они не откажутся от своего слова. А кольцо… Леголас рассказал мне, что вы его решили не уничтожать. Так не стоит подвергать его лишней опасности. Кстати, непонятно, почему со мной вы не обсудили судьбу кольца. Ведь с ним связана судьба всего Средиземья.
- А ты полагаешь, что несешь личную ответственность за все Средиземье, - фыркнула я. Похоже, попала по больному месту. Арагорн плотно сжал губы, глаза сверкнули гневом. Ах да, сообразила я, ему с детства промывали уши, что как он есть потомок Исильдура, то он виноват, должен, обязан, ну и так далее…
- Ты никуда не пойдешь, - жестко сказал он, - Говорю тебе, как предводитель отряда. Останешься в Эдорасе, будешь лечить Боромира.
- И не думай! Чем я хуже вас? Ты не можешь мне приказывать! Ты мне не отец, не муж, не брат и не любовник!
- Ты никуда не пойдешь! - сорвался на крик Бродяжник, - я, в конце концов, волнуюсь за тебя! Ты же девушка!
Сказал бы другим тоном - лучшего признания и не нужно! А так - курам на смех! Будь я в трезвом рассудке и здравой памяти, я бы и сейчас попробовала перевести все в шутку и вернулась к разговору позже. Но тут я заметила, что на соседней веранде "дышит воздухом" Эовин. Она была в зале, когда мы занимались песне-терапией. Зуб даю, эта блондинка уже положила глаз на нашего... Короля!
И вот сейчас мою голову одурманил бешеный коктейль из гормонов – адреналина, норадреналина и эндорфина, и я зашипела, словно дикая кошка:
