Текст книги "Земля обетованная"

Автор книги: Сергей Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Оказалось, что хозяева и вправду набили сарай сеном под завязку. Время приближалось к сентябрю, а значит подошло время уборки урожая. Эти люди, кроме того, что держали скотину, ещё имели огород, для собственных нужд. Конечно, эта работа не была такой тяжёлой, и Ханс решил всё же помочь им, но больше для того, чтобы втереться в доверие, нежели из добрых побуждений. За работой он осторожно выяснил о них всё. Узнал, что у них есть сын, но он в Бонне, и к ним наведывается редко (сын работает клерком и навещает их на рождество, да иногда в отпуск). Узнал он так же, что они сдают молоко и яйца за деньги, а свиней забирает мясной цех, даёт им поросят и корма, а остаток перечисляет на депозит. Эти деньги они тратят на крупные покупки. Конечно пин-код узнать ему не удастся, не вызывая подозрений, поэтому он решил остановиться на наличности. Через неделю появился чиновник и торжественно вручил ему документы, с ним был корреспондент местной газеты. Пришлось позировать перед объективом. Осталось исполнить формальности в департаменте социальной помощи и получить деньги. Хозяин радовался за него так, как будто он сам получал паспорт. Он привёз целый бочонок пива, жена наварила свиных сосисок, и, пригласив какого-то своего друга с семьей, закатил пир. Оказывается, эти простые крестьяне отдыхали, как работали, долго и с размахом. Два дня пили и плясали, а потом друзья уехали, и жизнь потекла своим чередом. Хансу даже понравилось, он тоже пытался плясать этот незнакомый танец в компании этих не молодых людей. Было весело. Он даже проникся симпатией к приютившим его людям.

Ханс собрался ехать в город автостопом, но хозяин выкатил из гаража свой старенький «Фольксваген» и отвёз его. Пособие он получил довольно быстро. Всё было готово к отъезду, оставалось лишь выбрать время, чтобы выкрасть деньги и скрыться. Он сказал им, что хочет съездить в город, поискать работу, что он какой-то умный специалист, и ему надо работать по специальности. По его расчёту женщина сдаст молоко часов в шесть и спрячет деньги, потом будет готовить завтрак. После завтрака хозяин курит и читает минут пятнадцать-двадцать и идёт чистить, убирать, таскать, то есть до обеда не появляется. Жена убирает и моет посуду и тоже идёт во двор. У неё там свои женские дела. В это время, прихватив деньжата, он и поедет якобы в город искать работу.

Всё шло по плану. После завтрака он пошёл в свою комнату одеваться, а хозяева, прибравшись, вышли по своим делам. Ханс пробрался в зал и открыл ящик. Он аккуратно достал из него коробок с деньгами. Деньги положил в карман, а коробочку вернул в ящик, прикрыв полотенцами так, как они до этого лежали. В этот момент в зал вошла хозяйка. Добрая женщина собрала ему в дорогу еды, но, закружившись по делам, забыла её вручить, а сейчас, спохватившись, вернулась в дом. Она сразу всё поняла и онемела от неожиданности. Ханс метнулся к ней и ударил в лицо, но как-то неудачно. Она отлетела в сторону и начала кричать. Он бросился к ней и ещё раз ударил в лицо, но она орала не переставая, и тогда он вцепился ей в горло. Прибежал хозяин. Ошеломленный вероломством, он на миг замер, а затем бросился на Ханса. Отпустив женщину, Ханс, отскочив в сторону, с разворота нанёс удар в ухо. Хозяин, получив дополнительное ускорение, пролетел по инерции мимо него и ударился о сервант всей массой. Разбившееся стекло сильно порезало его, и всё лицо залила кровь. Разъяренный, он вновь бросился на Ханса, но тот встретил его прямым ударом ноги в живот. Крепкий мужчина был хорошим работником, но драться совершенно не умел. От боли мужчина упал на колени, и Ханс нанёс ему удар по почкам. Тот захрипел и упал на бок. Женщина, хрипя, ползла на четвереньках к выходу. Он бросился к ней, но поскользнулся на рассыпанных по полу стаканчиках и рюмках. Он упал плашмя, разбив локти и колени и больно ударившись грудью. Женщина добралась до выхода и побежала во двор. Она кричала, но соседей по близости не было, и никто не мог её услышать. Похоже, и она это понимала, потому, что забежала в сарай и схватила вилы. Ханс кое-как выбрался наружу и увидел её, идущую на него с вилами в руках. Она отдышалась и была полна решимости. Сходу она нанесла ему удар, но умеющая работать, она не умела воевать, и Ханс легко уклонился и схватился за вилы. Но она нанесла ему удар в пах, от которого он чуть было, не отключился. Он выпустил вилы, и она снова попыталась его ударить ими. Корчась от боли, он всё же сумел отбить рукой удар, и вилы воткнулись в землю. Развернувшись на спине, он ударил её в живот ногами. Она упала на спину, выпустив вилы. Озверевший от боли, Ханс вскочил и вонзил вилы ей в грудь. На пороге появился хозяин. Он ещё не отошёл от боли, и движения его были медлительными. Он, как бык, ринулся на Ханса. Но тот ещё раз ударил его ногой в живот и, выхватив вилы из тела женщины, вогнал их в спину её мужа. Мужчина упал и, несколько раз дёрнувшись в конвульсиях, затих.

Теперь все планы полетели к чертям. Ханс затащил тела в сарай и привалил их тюками. Вернувшись во двор, он постарался скрыть следы, присыпав кровь, где соломой, где песком. Затем вернулся в дом, умылся и переоделся. У него была лишь рабочая одежда, так что пришлось довольствоваться ею. Забрав деньги и документы, он закрыл дверь и отправился на дорогу. Ехать в город теперь уже было опасно, надо было уходить как можно дальше от этого места и затеряться. Ханс понимал, что утром, когда приедет сборщик молока, всё откроется, и его начнут искать. Значит у него менее суток, чтобы скрыться. Но куда ехать, он толком не знал. В географии Ханс разбирался настолько, что вряд ли отличил бы Австрию от Австралии, а потому просто поехал в сторону, противоположную Эссену. Сначала его подобрал водитель небольшого грузовичка, который ехал в Дюссельдорф. Водитель оказался любителем поболтать, но, убедившись, что Ханс плохо его понимает, начал задавать ему короткие вопросы, интенсивно используя жестикуляцию. Ханс прикинулся путешествующим автостопом, тем более затрапезный вид и рюкзак с провизией и одеждой, создавал такое впечатление. На вопрос, куда он едет, он ляпнул первое, что пришло ему на ум – в Париж. Водитель пришёл в восторг и начал перечислять достопримечательности французской столицы: Эйфелева башня, Лувр, и почему-то упомянул Иностранный легион. Что-то щёлкнуло в подсознании Ханса. Он начал копаться в памяти, вспоминая, где он слышал это словосочетание и, наконец, вспомнил. Боевики с участием Жан Клод Ван Дама! Точно: легион принимает всех и не выдаёт никого. Так было в боевике. И решение было принято: он едет в Париж. На въезде в Дюссельдорф он вышел и отправился вдоль трассы, до ближайшей заправки. На заправке он купил карту дорог и набил себе маршрут. Сейчас ему надо было добраться до Висбадена, а затем двигаться на Саарбрюккен. Там он планировал заночевать и с утра уже быть во Франции. Ему везло, и он быстро нашёл фуру, которая и повезла его в намеченном направлении. Водитель предпочитал больше жевать и слушать музыку, чем разговаривать, и это было на руку Хансу. Водитель лишь спросил его, откуда он едет и давно ли, и, удовлетворившись полученным ответом, врубил музыку и начал что-то жевать. Шли они довольно споро, и уже к четырём подкатили к Саарбрюккену, заправились и продолжили путь. Водитель лишь сходил в туалет, да прикупил какой-то еды в дорогу. Теперь он попытался узнать, кто его попутчик, но, узнав, что тот фламандец, был озадачен и не знал больше, что сказать. Этнические познания его заканчивались на неграх. Он знал, что есть немцы, поляки, французы и негры. Еще он знал, что где-то есть русские и исламисты, но чтобы ещё существовали какие-то фламандцы, он и предположить не мог. Он ещё поупражнялся в знании языков, но, убедившись, что оба они не полиглоты, успокоился и включил музыку. Через некоторое время водитель кое-как объяснил Хансу, что решил доехать до Нанси, а там он пойдёт на юг, на Дижон, а ему надо будет двигаться на северо-запад. После этого он снова врубил музыку и принялся жевать. В Нанси попали к десяти. Водитель уже переезжал временной лимит работы, но никто их не останавливал, и потому всё прошло без эксцессов. Попрощавшись с водителем, Ханс уже собирался, было снять комнату в мотеле, но на заправке стоял грузовик, водитель которого завтракал в кафе. Он видел, как Ханс вылезал из фуры, поэтому, когда тот обратился к нему, знаками показывая, что просится в попутчики до Реймса, быстро согласился. Слегка перекусив, Ханс уже сидел в машине. Ночью интенсивность движения значительно снизилась, и ехали они довольно быстро. Вскоре он уснул и проснулся уже в пункте назначения. Было три часа ночи. Водитель приветливо попрощался с ним и он, ёжась от утреннего холода, пошёл в мотель. Заплатив сонному владельцу за комнату, он прыгнул в постель и моментально уснул. Проснулся Ханс почти в обед, умылся, привёл себя в порядок. В кафе он взял пива и бутербродов и принялся просматривать каналы телевизора. Он чувствовал себя прекрасно, практически не вспоминая ужасных событий вчерашнего утра. Вернее, он помнил их лишь в плоскости потенциальной угрозы для личной безопасности, но не испытывал душевных мучений. Сами жертвы не вызывали никаких переживаний, никаких угрызений совести, а убийство – раскаяния. Он наслаждался жизнью здесь и сейчас. Доев мясо и допив пиво, Ханс уже собрался, было уходить, как на заправку подрулил микроавтобус, из которого вывалилась весёлая компания молодых людей. Два долговязых хилых парня и три довольно развязанных девушки. Они, весело галдя, направились в сторону кафе, только одна из девушек осталась заправлять машину. Кампания с шумом ввалилась в кафе и заняла столик у окна. Ханс решил изменить свои планы. Он остался на своём месте и взял ещё пива. Молодые люди ели и веселились. Он молча наблюдал за ними. Девчонки были симпатичные, он даже не мог решить, какая из них ему больше понравилась. Через пять минут подошла третья девушка, но она ограничилась лимонадом. Она, конечно, поддерживала кампанию, но ей явно было неуютно. Как неуютно любому трезвому, в уже хорошо подвыпившей компании. В помещении не было других посетителей, и Ханс с незнакомкой стали приглядываться друг к другу.

– Привет, – сказал Ханс. На этом его познания французского закончились. Он перешёл на язык жестов, пытаясь показать, что едет автостопом, повторяя при этом слово «автостоп» по-фламандски.

– Ты едешь автостопом? – спросила девушка, догадавшись о смысле его знаков. – Ты не француз? Ты говоришь по-немецки?

Ханс отрицательно мотнул головой.

–А по-английски? – спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами Ханс. – В школе немного учил. Я – фламандец, Голландия, Нидерланды.

– Нидерланды? Нидерландов больше нет, большая трагедия. А куда ты идёшь?

– Париж, – ответил он, с трудом поняв её вопрос.

– Ты едешь автостопом в Париж? Как тебя зовут?

– Ханс. А тебя?..

– Моё имя Джо, Джозефина. А это Сюзанна, Лиза, Жак и Жан, – показала она на свою компанию. – Мы тоже едем в Париж. Хочешь с нами? Они напились, мне с ними скучно.

– О, кей. Я согласен, – ответил Ханс, довольный тем, как всё удачно складывается. Джо ему нравилась, а на остальных ему было плевать. Тем более что эта встреча приближала его к осуществлению планов.

Они посидели ещё немного, пока он допил пиво, а она доела свой обед, вегетарианский обед. Джо начала выгонять из кафе своих друзей и грузить их в машину, а Ханс отправился за вещами. Через пятнадцать минут они уже мчались по автобану под весёлую музыку магнитолы. Пьяная компания продолжала резвиться и куражиться, но к нему не приставали, и они с Джо, вспоминали английские слова для общения. Часов в семь вечера они въехали в город. Красота и размеры города поразили Ханса. Он не представлял, что город может быть таким большим.

– Тебе негде жить? Куда ты здесь хотел попасть? – спросила Джо.

– В иностранный легион, – ответил Ханс. – Ты знаешь, где он есть?

– Иностранный легион? Знаю, а зачем ты туда идёшь? Тебе плохо? Ты что-нибудь сделал?

– Сделал? Нет, просто хочу.

– Хочешь? Давай я покажу тебе город, а потом пойдёшь туда, если не раздумаешь. Хочешь, останься у меня, я здесь снимаю комнату. Соглашайся.

– Хорошо, я согласен.

Хансу уже совсем не хотелось идти в какой-то легион, ему хотелось быть с ней, тем более что и она, по всей видимости, желала того же.

Неделя пролетела как один день. Они наслаждались жизнью. Ханс впервые почувствовал, что хочет её, что это больше, чем половой инстинкт, но всё же он хотел от неё удовольствий. Через неделю деньги почти закончились, запас слов, и темы для разговора тоже иссякли, и Джо стала ему надоедать. Но у него не было жилья и денег, а самое главное, он не представлял, где их достать, потому вынужден был с этим мириться. Ещё через неделю и он ей тоже наскучил и стал раздражать, потому что у него не было денег, мозгов, а самое главное – он не знал, где и как добыть денег. Она предложила расстаться, он избил её. Джо вызвала полицию, но он убежал в неизвестном направлении. Так закончился их роман.

Теперь Ханс скитался по улицам, ставшего вмиг неуютным, города, не представляя, где проведёт ночь. Незаметно для себя он оказался в каком-то районе, который нельзя было назвать привлекательным. То здесь, то там появлялись какие-то арабы. Вдруг, откуда ни возьмись, перед ним выросли две хмурые фигуры азиатской внешности. Без лишних разговоров они принялись бить его. Скорее всего, им тоже нужны были деньги. Он получил несколько серьёзных ударов и был сбит с ног, прежде чем сумел собраться для ответных действий. Упав на спину, он смог сделать кувырок назад через голову. Один из напавших парней в этот миг нанёс удар ногой, но промахнулся, и Ханс, поддев его ногу рукой, резко потянул вверх. Противник упал на асфальт затылком. Он коротко крякнул и остался лежать недвижимым. Сделав прыжок вперед, Ханс нанёс второму прямой удар рукой в пах и тут же, выпрямившись, удар ногой в лицо, уже согнувшемуся от боли противнику. Тот рухнул рядом со своим товарищем. Ярость вдруг овладела Хансом, и он остервенело начал бить их ногами. Лежащие не подавали признаков жизни, и ярость быстро сошла на нет. Он быстро пошарил в их карманах и нашёл немного денег, нож и ещё какую-то мелочь. Сзади себя он услышал шум, и, оглянувшись, увидел бегущих к нему людей. Вид их не сулил ничего хорошего, и Ханс бросился наутёк. Было трудно дышать, при вдохе от боли у него подкашивались ноги, но он бежал, что есть мочи, сам не зная куда. Один из догонявших почти настиг его, но Ханс резко отскочил в сторону и на миг остановился, а затем бросился вперёд. Резвый парень теперь оказался один на один с Хансом . Резко развернувшись, молодой араб замахнулся для нанесения удара. В руках у него был кусок трубы, или арматуры, Ханс не разглядел, но применить это орудие ему не удалось. Одним прыжком беглец оказался у него под правым плечом и воткнул нож в печень. Теперь ему оставалось лишь уносить ноги. И Ханс бежал и бежал, не оглядываясь, пока не стихли крики преследователей. Только теперь, когда опасность миновала, он почувствовал боль. В груди клокотало. Каждый вдох вызывал такую боль, что мутнело в глазах. Левая нога на голени горела и ныла, зубы не хотели сходиться вместе. Левая бровь отвисла так, что прикрывала глаз. Кое-как отдышавшись, он, как мог, привёл себя в порядок. Теперь и встреча с полицией не сулила для него ничего хорошего. Без денег, без жилья, вынужденный скрываться от полиции, он не знал, что делать. А боль и усталость побуждали если не прилечь, то хотя бы присесть. И тут он снова вспомнил про легион. Решение было принято. Безысходность ситуации, помноженная на ненависть к иноземцам, быстро нарисовали в его сознании картину мщения. Он уже видел себя борцом за справедливость, защитником униженных и оскорбленных, он видел, как крушит полчища этих «чёрных», «азиатов» и арабов, которые, как тараканы, заполонили Европу. С этими мыслями он поймал такси и отправился к новому этапу своей жизни.

5.

Наконец и это закончилось. Дожди, которые лили и лили день и ночь, внезапно прекратились. Небо стало чистым. Днём припекало, а ночью слегка подмораживало. Старик и дети вылезли из своего убежища и занялись сушкой. Снова ящик за ящиком всё имущество было просушено и уложено. Вода медленно отступала, и они прорыли канаву под дверью, чтобы спустить воду. Через два-три дня вершины холмов просохнут, и они тронутся в путь. Теперь у них было много работы. Они выкатили тележки из землянки, сняли дверь, прикрепили к ней ось и жерди. На неё они сложат перекрытия землянки и камышовые щиты. Ничего нельзя было оставлять, всё это будет использовано на новой стоянке. Теперь они поставили в два ряда уже снаряжённые тележки, уложи между ними снятые перекрытия, и накрыли всё плёнкой. Между тележками расстелили маты и поверх них постель. Это сооружение стало их временным убежищем. Всё было тщательно уложено так, чтобы то, чем они будут пользоваться в пути, находилось сверху, остальное же – внизу. Особенно тщательно увязали перекрытия. Длинные жерди далеко свисали сзади тележек и, если верёвки ослабнут, могли начать елозить и даже вывалиться. В этом случае пришлось бы снимать всё имущество и заново укладывать и увязывать. А это растраченное время. Перекрытия они добыли случайно, наткнувшись на брошенный военный аэродром. Среди брошенной техники они нашли лопасти от вертолетов. Изготовленные из пластика, лопасти были лёгкие и прочные, именно то, что надо, при их кочевой жизни. Там же были подобраны и оси с колёсами от какой-то аэродромной техники. Лёгкие, на резиновом ходу, они были просто подарком судьбы. Тогда вся их маленькая община прожила на аэродроме всю зиму. Старик потерял год, но зато теперь у него была удобная техника, ящики и инструменты. На колёсах они значительно прибавили в дальности и скорости переходов и могли перевозить больший запас продуктов и имущества.

Настал день отправления. Старик поднялся рано. На остатках топлива он сварил картошки и, как только на горизонте засветлело, поднял всех. Быстро позавтракали и отправились в путь. Впереди пошли Каха и Юсуп. Они тянули тележку с перекрытиями. За ними пошли по двое остальные дети с тачками. Последним двинулся в путь старик. Он заведовал ящиком с инструментами и посудой. Ему помогал Гриша.

Первый день они прошли по графику, подойдя к стоянке дружно, без больших разрывов. Вечерело, воздух начал приходить в движение, неся с собой прохладу. Расставив тележки, они приступили к оборудованию ночлега. Парни сняли несколько жердей и накрыли вырытую ими осенью щель. Старик взял лопату и сделал сбоку небольшое углубление для очага. Они свалили обрубок бревна, за которым ходили осенью, и пока ребята укрывали щель и стелили маты, распилил его и расколол на чурки. Солнце зашло за горизонт, забирая с собой последний свет прошедшего дня, а в очаге уже горел огонь, и в котелке, весело булькая, варилась картошка. Старик варил сразу две порции, чтобы не тратить время и топливо утром. Поужинав, ребята вповалку разлеглись на матах и уснули. Уснул и старик.

На четвёртый день дети изрядно утомились. Дорога постоянно шла на подъём, и движение отнимало много сил. Добравшись до очередной стоянки, Каха и Юсуп, как обычно, сразу приступили к оборудованию ночлега, а Оля с Борисом отправились обратно, помогать отставшим. Ребята так измотались, что еле волочили ноги. Да и сам старик чувствовал, что идёт на пределе. Уже в темноте все добрались до стоянки. Старик решил весь следующий день посвятить отдыху и исследованию деревни, которую ребята обнаружили неподалёку.

Вволю, выспавшись, они позавтракали и отправились порыться на развалинах. Младшие остались на стоянке. Это была обычная деревня, каких было когда-то множество в этих местах. Похоже, что её покинули ещё до войны, потому всё здесь сохранилось в хорошем состоянии. Покосившиеся избы, крытые замшелым шифером, смотрели в мир пустыми глазницами окон. Старик обходил оставшиеся строения, пытаясь найти всё, что могло бы пригодиться в быту. Они тщательно выгребли сундук, где ребята нашли рис. Получилось ещё две горсти, так что продовольствия прибавилось. Нашли немного проса и пшеницы. На краю деревни обнаружили сарай, в котором отыскали овёс и гречку. Это были новые для их плантации злаки. Их запасы пополнились небольшим количеством одежды, одной миской, пачкой соли, баночкой керосина, невесть как сохранившейся с тех времен. Но главной удачей было то, что он нашёл большую коробку спичек. Коробка была открыта, но почти полная. Спички хорошо сохранились, были сухими и хорошо зажигались. Хоть кровля почти везде была трухлявой, но ещё на многих избах была прочной, и это спасло многую утварь от уничтожения. Бродя по улицам бывшего поселения, старик невольно предался воспоминаниям.

Воспоминания возвратили его в пятнадцатый год. Именно тогда начали проявляться последствия неуёмной алчности человечества. Именно тогда сработал капсюль-детонатор, который запустил процесс в ускорительной трубке. Оставалось совсем не много времени, когда распространяющаяся реакция распределится по всем внутренностям снаряда, и мощная энергия взорвавшегося тротила вырвется наружу, сокрушая всё на своем пути. Капитализм оказался не таким уж рациональным, каким его представляли апологеты свободного предпринимательства. Он совсем не ставил перед собой цель созидания нужного, он лишь занимался наиболее выгодным. А выгодное сегодня, не всегда полезное завтра, даже наоборот, выгода могла стать губительной для всего общества. Как не напрягались власти, но поток миграции из села не только не ослабевал, а из года в год всё нарастал,… Идиотская идея производства биотоплива, сулившая не столько экологическую чистоту, сколько баснословные прибыли, толкала «денежные мешки» к захвату земель. Используя всю мощь бюрократического аппарата, они всеми способами прибирали к рукам земельные участки, чтобы засеять их рапсом и получить дешёвое топливо, совершенно не задумываясь о том, что продуктов становится всё меньше и меньше. Люди, лишённые источников дохода, мигрировали в города, в поисках лучшей доли. К своим сорока пяти годам он остался практически один трудоспособный мужчина в своей деревне, не считая пенсионеров, которые доживали свой век, ни на что уже не претендуя. В то время как с карты страны одна за другой исчезали деревни, крупные города раздувались от перенаселённости. Множество людей, когда-то кормивших себя и других, сами превратились в потребителей, а освободившиеся после них территории запахивались под технические культуры. Энергонасыщенная техника не требовала большого количества работающих, а потому отток населения заботил воротил чисто формально, теоретически. Тем более что увеличивающееся количество едоков создавало спрос на продукты. Ну, а раз спрос превышает предложение, значит, и цены ползут вверх. Все эти огромные комплексы работали на полную мощь, давая баснословные прибыли. Город облепили птицефабрики и животноводческие комплексы, которые интенсивно гадили и прибавляли к рекам человеческих нечистот горы дерьма животных. На карте страны постепенно оставались огромные гнойники мегаполисов и редкие прыщи мелких городков. Этот период своей жизни старик тоже не мог назвать счастливым. Растущая стоимость топлива не позволяла сбыть свою продукцию в городе, а здесь, в глубинке, она никому не была нужна. Он кое-как сводил концы с концами, продавая всё, что только мог вырастить. Чтобы сохранить урожай, он вырыл несколько погребов. Он делал сыр, колбасу, творог. Продавал продукты на трассе. Его штрафовали, отнимали товар, но он снова шёл продавать, потому, что надо было как-то жить. А город всё больше потреблял продуктов и всё больше гадил вокруг себя. Начались проблемы с овощами, которые стали возникать из-за дефицита орошаемых земель, точнее из-за растущей стоимости воды. Большое удаление от города делало овощи дорогостоящими, да и мест для их выращивания оставалось всё меньше. Все пашни занимали зерновые поля. Но зерно выращивали для того, чтобы делать топливо или экспортировать. А город продолжал мыться, купаться, спускать нечистоты, использовать воду на технические нужды. И как-то вдруг простая чистая питьевая вода стала товаром, который можно было купить только в магазине. Её, чистой воды, просто не хватало на всех. А потом обнаружилось, что даже грязной и отравленной отходами производств воды тоже поубавилось в реках. Начал мелеть Каспий. Изменение климата приобрело устойчивую и угрожающую тенденцию. Череда жестоких засух быстро выпила воду из водохранилищ. Энергетики, стремясь сохранить объемы воды в них, практически прекратили водосброс. В низовьях Волги начались суховеи. Вода исчезала в колодцах. Началась новая волна миграции.

Снова поднялся шум, снова учёные умы ломали головы над решением проблем, но всё шло, как и прежде, потому что тем, кто заправлял всем, нужна была прибыль, которую называли «экономической целесообразностью». И кому, какое дело было до этих калмыков? Истинно, прыщ в собственном носу волнует человека больше, чем гибель тысяч в каком-нибудь Гондурасе. Пока же властителям жизни было сытно и уютно в собственных особняках, а, чтобы жить и содержать эти особняки, нужны деньги, очень большие деньги. И, если ради этих денег должны умереть какие-то осетры или калмыки, то так тому и быть. Так было всегда, со времен Адама и Евы.

События в Европе косвенно коснулись и страны. Уровень воды в Балтике поднялся, а вместе с ним поднялась вода в Неве и во множестве каналов города на Неве. Он просто умирал от бесчисленных наводнений, от которых не спасала даже грандиозная дамба. Но народ копошился в этом тонущем муравейнике, как будто на шестой части суши не было больше места для жилья. Да куда они могли податься, привязанные к метрам жилой площади, работе и благам цивилизации. Многие деятели нашли плюсы во всей этой череде трагических событий. Многие вопросы действительно отпали сами собой. За отсутствием деревень отпала проблема их газификации, энергоснабжения, водоснабжения и строительства дорог. Огромные средства высвободились в бюджете. А газ можно было продавать хоть на запад,, хоть на восток. Множество малых городов тоже постигла печальная участь, их бюджеты просто не справлялись со всеми проблемами, которые навалил на них технический прогресс, и пришли в запустение, доживая свой век вместе со стареющим своим населением…

6.

Завершив поиски, все они отправились на стоянку. Время близилось к обеду, солнце пригревало так, что хотелось раздеться, но они знали, что этого делать нельзя. Загар быстро переходил в ожоги из-за сильного ультрафиолетового излучения. С собой из деревни дети прихватили немного дров, теперь у них было всё, чтобы приготовить хороший суп. Пообедали свёклой, а на ужин старик решил побаловать всех похлёбкой. С обратной стороны холма имелась ложбина, в которой собралась талая вода. Полуметровая полоса земли отделяла её от большой воды и потому вода в ней уже была тёплой. Как только солнце начало клониться на запад, дети вылезли из своего укрытия и отправились к этому крохотному озерцу. Вершина холма отбрасывала тень, и они весело плескались в этой луже. Вода быстро превратилась в грязную жижу, но они всё же успели обмыться. Вернулись в своё укрытие. Девушки принялись расчесывать волосы, а парни принялись бороться. Дети играли в камушки, а старик принялся колдовать над ужином. Он отварил немного риса, бросил туда немного картошки, мелко нарезал луковицу и, сняв с огня, посыпал варево сухим укропом. Всё это он приправил солью. Ели дружно и с удовольствием. Воздух был тёплым, а запах костра и похлёбки напоминал старику давно забытые походы на природу. «Как давно это было, – подумал старик, – и будет ли когда-нибудь ещё? Увидят ли эти дети тот счастливый мир детства?..»

7.

Первые признаки беды обозначились к двадцатому году. Астрахань неумолимо удалялась от мелеющего моря. Вместе с ней перестали быть портами Гурьев, Шевченко и Красноводск. Море уходило, открывая ветрам свое солёное дно. Тысячи тонн солёной пыли, уносимые ветром, двинулись по низовьям Волги, достигнув Ахтубы. Всё, что некогда было плодородной долиной, превращалось в соленую пустынь. Огромный город остался один на один с пустыней. Теперь, когда ушла вода, он оказался никчёмным, со своей экономикой, портом, электростанцией и предприятиями. Сотни тысяч людей оказались на грани гибели. Но хуже всего пострадал Шевченко, с его опреснителями, которые лишились даже солёной морской воды. Обмелевший Урал едва обеспечивал водой Гурьев. Эта была катастрофа, справиться с которой уже никто не мог.

Но человечество продолжало делать деньги, не помышляя о том, что пришло время остановиться. Оно готово было делать всё, что угодно, идти на любые жертвы, но перестать делать деньги, оно не могло никогда. Это святое.

Мир тоже не пребывал в благом расположении духа. Земля, словно разумное существо, взбунтовалась от безобразий, творимых людьми, и стала мстить. Ураганы, землетрясения, наводнения и цунами, пандемии всё более страшных болезней и прочие катаклизмы происходили всё чаще. Море поедало Европу метр за метром, ушли под воду половина Бельгии, почти вся Голландия и Лазурный берег Франции, многие другие прибрежные районы и островные мини-государства по всему миру.

Саммит за саммитом, комиссия за комиссией, принимали решения, но всё оставалось по-прежнему в основе своей. В тиши высоких кабинетов продолжалось озабоченное ничего не делание…

8.

После дня передышки движение несколько улучшилось, и хотя они продолжали двигаться на подъём, шли относительно быстро. Солнце ещё не набрало той испепеляющей мощи, когда пребывать под ним было невозможно, но всё же ближе к полудню пришлось делать привал и выставлять камышовые щиты, для того, чтобы укрыться от его лучей. В тени было хорошо, они дремали, восстанавливая силы для нового перехода.

В конце девятого дня пути они вышли к предпоследней стоянке. Здесь, по рассказам юных разведчиков, они нашли пещеру. Местность была холмистая, и им пришлось пропетлять в поисках дороги. Не везде можно было с ходу преодолеть балки и ложбины. На север холмы становились всё выше и круче, переходя в горы, на юге ещё постиралась бесконечная гладь воды. Но талая вода значительно спала, тут и там уже появлялись островки возвышенностей. Стоянку ребята оборудовали между двух холмов, но не учли, что они были окончанием главенствующей высоты, и талая вода попросту размыла их сооружение, превратив его в небольшой овраг. Собрав свой табор вблизи этого оврага, старик взял парней и отправился осматривать пещеру. На лысых, без признаков растительности горах, отыскать её было не трудно, и вскоре они уже проникли в узкое жерло. Как и предполагал старик, это были заброшенные копи. Что добывали здесь люди, можно было лишь гадать, да это им было и не нужно. Он осмотрел шахту, лишь как пристанище для ночлега, и остался доволен. Здесь было сухо и довольно просторно. Пещера уходила вглубь горы метров на двадцать, а затем выработка сужалась. Узкий вход и свод укрепляли деревянные подпорки. Дерево было прочным и, похоже, не сильно пострадало от времени. Из темноты тянуло холодом и каким-то особым запахом подземелий, от которого тревожно становилось на душе. Старик распорядился перенести сюда постель, а тележки связать вместе на всякий случай. Ребята отправились в лагерь, чтобы привести остальных, и принести всё необходимое для ночлега. Он же, расположившись у входа, снял сандалии, размотал опорки и расстелил их на солнце, чтобы просушить.