Текст книги "Художник и Дракон (СИ)"

Автор книги: Selena Muun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13, в которой Люциус Малфой

Люциус устало потёр переносицу и поудобнее устроился в кресле, закинув ноги на чайный столик и запрокинув голову к потолку. Ему было о чём подумать. Недавно вернувшись из банка, он успел несколько раз перечитать полученное письмо, даже достал из сейфа когда-то задокументированный дневник одного из его предков. Нужно было удостовериться.

И вот, спустя пару часов всяких сравнений, несколько раз перечитав письмо и те пару листов, что свидетельствовали о существовании такого человека, как Мстислав Малфой, он никак не мог решить, как же поступить. С одной стороны, избранник уже был, правда, даже не подозревающий о своем назначении, с другой… Он-то и в лицо будущего зятя не видел, ему было только известно, что юный Гарри – наследник Джеймса. И что ещё хуже, сиятельный лорд даже представить не мог, как на подобную новость отреагирует Драко. Сможет ли он ради благополучия и сохранения семьи пойти на такую жертву и жениться на совершенно незнакомом человеке? И пусть он в браке будет старшим супругом, всё равно Драко был слишком капризным и упертым, не меньше отца.

– Черт! – уже в который раз за сегодняшний вечер выругался Люциус. Он мысленно пожалел о том, что в своё время настолько увлёкся семейными делами, что совершенно позабыл о, собственно, наследнике, и не заметил, как из него вырос не достойный его рода аристократ, а французская мадмуазель, которую, кроме собственной внешности и благополучия, ничего не интересует.

И сейчас оставался открытым вопрос, как эту новость преподнести, чтобы в результате обойтись минимальными потерями. Нет, он, конечно, не боялся реакции сына. Пф, ещё чего. Каким бы Драко ни был, отца он уважал. Проблемы начнутся, когда он подключит к своей истерике мать. Вот этого Люциус, как бы смешно это ни звучало, опасался больше всего. Нарцисса настолько любила своего ребёнка, что ради одной его улыбки готова была горы свернуть, разве какой-то там муж может стать препятствием? Люциус был уверен: стоит Драко попросить, и даже Тёмный Лорд станет белым и пушистым, лишь бы больше не испытывать на себе гнев этой женщины. Когда она хотела, или, точнее, когда ей это было выгодно, леди Малфой могла выдвинуть такой аргумент в свою защиту (или, как в нашем случае, в защиту Драко), что любой адвокат бы позавидовал. Для неё не составит труда оспорить брачный договор, и даже больше – после ее слов он будет выглядеть не иначе как исключительный вред для семьи, и тогда уже никакие гоблины не помогут. И плевать, что из-за этого род Малфоев может лишиться своего имени и магии, если Драко будет против, ни на какую свадьбу рассчитывать не придётся. А это значит, что у Люциуса нет иного выбора, кроме как умолчать и, возможно, для начала даже спросить совета у самого жениха (или невесты?). Но так как тот в настоящее время отсутствует, единственным спасением из сложившейся ситуации, как ни странно, стала бывшая маггла, родная тётя Гарольда, Гвендолин Колубрум, в прошлом Петунья Дурсль.

* * *

С леди Колубрум Люциус познакомился совершенно случайно, когда несколько лет назад она вместе с Лили и маленьким Гарри гуляла по Косому переулку. Тогда же состоялась его первая и последняя встреча с, как в последствии оказалось, будущим зятем. Мальчик ему сразу понравился. Несмотря на юный возраст, он вел себя как подобает подрастающему аристократу. Учтиво и со вкусом. Вежливо отвечал на задаваемые вопросы, немного язвительно задавал собственные. Люциус до сих с содроганием вспоминает ответ Гарри, когда он случайно оскорбил Петунью. Ну что поделать, магглов он как не мог терпеть, так и не может, и это, наверное, уже не изменится.

«Лорд Малфой, вы уверены, что вправе осуждать магглорождённых, в которых магия заложила основу для создания, позвольте заметить, нового поколения чистокровных магов, при этом не имея чистой крови у себя самого?» – в то мгновение такой ответ вызвал у Люциуса как минимум ступор и как максимум шок. Как он мог знать? Верно, никак, но ведь говорил так уверенно, словно знал больше, чем полагается. Неужели полагался на детское везение и ляпнул первое пришедшее в голову?

Тогда от позорного обморока его спас весёлый смех Лили. Она мягко отругала сына, чтобы тот не говорил плохо о чистокровных магах, в отличии от её сестры. Та только погладила сына (Люциус тогда подумал, что Гарри сын Петуньи) по голове и, не сводя взгляда с его лица, сказала, что малыш начинающий художник, у него богатая фантазия, и не стоит обращать внимания на его слова. Сколько было истины в её словах, Люциус смог понять только недавно, после разговора с Джеймсом, когда выяснилось, что у того был ещё один сын, и воспитывали его в семье сестры Лили. Мальчик был магом, и очень сильным магом, раз смог рассмотреть его, Малфоя, магическое ядро и увидеть там чужеродное магам. Что не могло не радовать и было жирным плюсом в пользу Гарольда, учитывая, что в ближайшем будущем им предстоит породниться.

Больше ему не представилось шанса увидеть юного художника, поэтому не удивительно, что всё это время он считал его магглом. Однако те слова Гарри ещё долго не выходили из памяти, так что, не выдержав, Малфой переступил через собственную гордость и отправил Петунье Дурсль письмо, где просил о встрече, чтобы извиниться лично. Таким образом началась их… хоть и не дружба, но однозначно приятное общение, настолько приятное, что он имел возможность однажды навестить ее дом. В тот день (приблизительно в середине учебного года) он узнал, что Гарольд учится во Франции, и, увы и ах, но встретиться они не смогут, однако Петунья дала ему порт-ключ в их дом, сказав, что он может навестить их в любое удобное время. До сегодняшнего дня у Люциуса и мысли не было воспользоваться им, так как воспитание Абраксаса Малфоя просто не позволяло, чтобы кто-то, тем более маггл, хотя бы на мгновение подумал, что он навязывается.

* * *

Разглядывая небольшой кулон в виде вьющейся змеи с глазами из изумрудов, он думал, будет ли правильным использовать его сейчас. Всё-таки с Петунией он уже давно не общался. Помнит ли она его вообще или уже забыла, как о случайном знакомом?

А, была не была!

– Портус, – решительно произнёс он заклинание, покрепче сжимая кулон. Внизу живота уже привычно неприятно скрутило, к горлу подступила тошнота, а в следующее мгновение он с облегчением чувствует под ногами твёрдую поверхность.

Несмотря на то, что размеры коридора, в котором он оказался, были не самыми большими, здесь оказалось довольно просторно. Лестница, ведущая на второй этаж, за спиной дверь, шкаф для верхней одежды в углу, там же место и для обуви. Удивленно приподняв бровь, когда он заметил около двери несколько пар обуви, однозначно принадлежащих не семейству Дурсль, Люциус осторожно снял свою и положил рядом с остальными. Стараясь не шуметь, он подошёл к двери, ведущей в комнату, из которой доносились голоса.

– Etiam aperire secretum hereditatem, – услышал Люциус слова незнакомого заклинания, а в следующее мгновение увидел, как в спину застывшей возле деревянной двери (его глаза округлились) Лили летит небесно-голубой луч, сорвавшийся с палочки Сириуса. – Sit veniet clam, – тихо закончил тот, без сил оседая на пол.

Малфой, казалось, даже забыл, как правильно надо дышать, потому что следующее потрясло его настолько, что он пожалел, что не захватил с собой успокоительное. А рассчитывать на Северуса, который в это время, не жалея своих маленьких запасов, отпаивал бессознательного Блека, не стоило.

Лили, до этого ещё окутанная голубым сиянием, даже не двинулась с места, а Сириус Блэк, тем временем взял в руки появившийся на столе пергамент и устало зачитал вслух его содержимое. С каждым словом, с каждым отблеском удивления в глазах присутствующих, Люциус начинал сомневаться, а туда ли он вообще попал? Или, может, Петунья решила его таким образом наказать и специально отправила в гнездо, где беспрепятственно разгуливает самка Раптора.

О, об этих существах он был наслышан. Не раз его в детстве грозились отправить в горы к этим людям и принести в жертву. Пусть они всего лишь не более чем легенда, но это легенда, которая имела место быть. И сейчас перед его глазами стоит женщина, которую он знает чуть ли не всю жизнь.

– Выходит, что Гарри входит в наследие Раптора? – вывел его из размышлений голос… Джеймса?

– Но об этой расе ничего толком-то и не известно, – недовольно нахмурился еще один присутствующий. Люциус только мысленно пожал плечами, распознав в нем своего старого друга, Тома Марволо. Сил удивляться уже не было. Ещё немного, и он с радостью присоединится к Сириусу на диване. – Нет даже документов, в которых бы имелась информация о ней.

– Кстати, Люциус, – едва придя в себя, обратился к новому гостю Блэк, не сводя с него насмешливого взгляда, – как так получилось, что Драко оказался Светлым Целителем? В нашей семье светлого наследия попросту не может быть. Может, у тебя предки погуляли где-то со светлыми?

– Скорее, практиковали введение в род магического существа, – тихо ответил Люциус. Он бы мог съязвить, как обычно, или уйти от ответа, но совершенно не было для этого настроения, да и присутствующие здесь маги вряд ли позволят ему увильнуть от ответа или тем более соврать. – Светлого эльфа, если вам так интересно. А что касается того, что нас считают Темными, то причина та же, что и у Поттеров, которых все принимают за светлых.

Глава 14, в которой много боли

Увлечённые разговором, маги не сразу заметили исчезновение Гарольда из комнаты, который, к слову, как только разговор пошёл о его брате, решил уйти, справедливо посчитав, что, если и будет что-то, что ему ну прям не хочу, а нужно знать, тётя Петунья знает, где его найти. А именно на заднем дворе, куда он, собственно, и направлялся. У него там было своё тайное место. Старый дуб, где за густой листвой он мог спрятаться от лишних глаз и побыть наедине.

В голове тут же всплыло воспоминание, сколько шоколада ему стоило молчание Дадли, чтобы тот «случайно» не проболтался в присутствии тёти или дяди о его существовании. Находилось то дерево как нельзя кстати в самом конце сада, куда мало того, что и добираться минут десять нужно, так ещё и лучи солнца попадали только в моменты заката, но это скорее был плюс, чем минус, что заставляло маленького Гарри частенько прибегать сюда если не из-за красот пейзажа, то просто чтобы полюбоваться заходящим солнцем и побыть наедине с собой. Таких случаев, как ни странно, было неисчислимое число раз. И когда Лили вот уже больше месяца не появлялась, именно это старое дерево стало его собеседником, и… даже когда тятя Петунья впервые рассказала о его наследии, именно это место стало тем, кому он доверил свои мысли и излил душу, оставив здесь всё без остатка. Как ни странно, но это всегда работало, и он снова мог возвращаться в дом сестры матери весёлым и беззаботным, любящим рисование мальчиком. А сейчас… Сейчас он уже смирился. Смирился с тем, каким чудовищем на деле оказался.

Гарри уверен, что в целом мире найдутся миллионы людей, мечтающих заполучить в свои руки подобную силу и ту мощь, что досталась ему. Одни его глаза сродни проклятию Авады, способен убить человека на месте, если не уметь себя контролировать, а уж о наследии Слизеринов и упоминать не стоит. Артефакторика и Боевая магия, наверное, были самыми безобидными дарами, и то не факт, что, опять же потеряв контроль, он не причинит вред окружающим, например, каким-нибудь боевым заклинанием, или же в минуты горя не сотворит какой-нибудь артефакт массового поражения.

И зачем ему только эта сила? Чтобы исполнить это треклятое пророчество и остановить брата? Но что, если дракон, описанный в пророчестве, встанет на сторону Песочника? Что тогда? Конец? И сила ему тогда даже не поможет? Смысл-то от неё тогда какой? Если всего лишь из-за решения какого-то ящера он не сможет защитить своих родных и близких? Почему в таком случае сила, доставшаяся ему по воле случая, не досталась кому-то другому, более умелому? Ему-то она не нужна, ему нужны спокойные деньки, когда о пророчестве не было известно, когда его наследие спало, и он мог спокойно наслаждаться рисованием, радуя окружающих разноцветными картинками и незамысловатыми карикатурами.

Тихое «Мяу», донёсшееся со стороны, а после и нежное прикосновение мягкой шерсти к щеке заставили его вынырнуть из грустных мыслей и поднять голову на рыжее создание, которое так осторожно к нему ластилось, безмолвно прося погладить себя, что Анри и сделал. Нежно улыбнувшись, он поднял кошку на уровень своих глаз, заглядывая в жёлтые глаза напротив.

– Красавица, ты случайно номером не ошиблась? Я ведь тебя и убить ненароком мог, – вздохнул он, усаживая прильнувшую к его животу кошку на колени и запуская в густую шерсть пальцы, наконец-то обратил внимание на окружающий его мир, да так и застыл, не в силах пошевелиться.

Время-то как раз шло к закату, и солнце уже готовилось скрыться за горизонтом, окрашивая всё вокруг последними лучами в красно-золотистые цвета. Словно завороженный он следил, как уходящее золото сливалось с летней зеленью листьев и сероватым цветом крыш домов, создавая совершенно новые оттенки, доселе никем неизведанные. А потерявшиеся лучи в редких проплывающих облаках только дополняли красочность картины.

Анри даже не заметил, как в его руках появились тетрадь и самый обычный карандаш. Не заметил он так же и то, что эти самые принадлежности для рисования достал буквально из ниоткуда, преобразовав их из самой обычной пролетавшей мимо пылинки.

Мягкими серыми линиями на бумаге появлялись образы, один за другим постепенно соединяясь в один единственный черно-белый рисунок. И как только на картину легла последняя деталь, он смог облегчённо вздохнуть и уже свежим взглядом взглянуть на зарисовку. Немного нахмурившись, он внимательно всматривался в каждую деталь, с каждой секундой всё больше и больше склоняясь к мысли, что чего-то не хватает. Снова посмотрел на уже почти скрывшееся солнце, стараясь найти упущенное. И словно по мановению чьей-то руки, прежде чем последние лучи полностью исчезли, в его мыслях всплыл чей-то образ. А именно образ белокурого юноши, серебро глаз которого блестело пуще прежнего в красно-золотом сиянии. Стараясь не упустить наваждение, он с еще большей скоростью продолжил работу, стараясь зарисовать недостающий элемент.

Взглянув на своё маленькое творение, он грустно улыбнулся. Сколько раз он вспоминал того мальчика? А сколько раз он представлял себе его же взрослым юношей? Да наверное каждую ночь он видел его во сне. И каждый раз он плавной походкой подходил к нему. Показывая тонкую талию, длинные ноги, изящными ручками дотрагивался до его лица и после растягивал тонкую линию губ в нежной улыбке. Анри уже не мог и вспомнить, сколько раз тонул в его серебристых омутах, хоть и не наяву, но, казалось, что, утонув один раз, он уже не сможет из них вынырнуть. А сколько раз он мечтал запустить руки в мягкие белоснежные волосы, пропускать шелковистые пряди меж пальцев? Даже сейчас он мечтал, что однажды встретит белокурого принца.

* * *

Резкий шорох, а после не менее резко спрыгнувшая доселе спавшая в его руках кошка, заставили Гарри сначала вздрогнуть, а потом и вовсе резко вскочить (благо ветка, на которой он сидел, была толстая и вполне позволяла свободно двигаться). От резкого движения очки, и так не слишком крепко держащиеся на носу, слетели. Мерзкое шипение кошки заставило совершенно автоматически обернуться вслед недовольному животному, и в то же мгновение, когда жёлтые глаза встретились с изумрудными, он почувствовал, как по телу пробежалась стая мурашек, собираясь в глазах, а точнее в зрачках, которые стали вертикальными. Анри только и успел уловить, как шерсть на теле рыжего создания встала дыбом, и всё… Маленькое тельце издало последних вздох, прежде чем полностью замереть и превратиться в камень. Быстро, начиная от кончика хвоста и заканчивая усами, покрываясь каменной скорлупой.

– Ого, – восхищённый голос вырвал его из оцепенения. Быстро спрыгнув и стараясь не смотреть на неожиданного гостя, на ощупь найдя очки (дядя Том на пару с Северусом специально создал их для него, чтобы блокировать пока что не полностью взятый под контроль дар), Гарри впервые посмотрел на вновь прибывшего.

– Ди? – удивленно уставился на кузена, который с насмешкой смотрел на неожиданное творение, однако Анри видел в голубых глазах, за стеной поддельного восхищения, страх. Дадли боялся того, чему только что стал свидетелем. Да и кто бы не испугался, зная, что твой родственник в любой момент может отправить тебя на тот свет, оставив от тебя только камушек.

– Не-неплохо получилось, – что есть силы стараясь сохранить спокойный тон, Дадли поднял статую на руки. – Тяжёлая. Ты действительно превратил её в камень?!

– Прекрати, – рыкнул Гарри, отворачиваясь. – От твоего поведения мне только больнее, – пытаясь удержать слёзы отчаяния, с мольбой в голосе выкрикнул он.

– Прости, – тут же попытался оправдаться Дадли, – я просто в шоке.

– Можешь рассказывать сказки своим друзьям, а не магу. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы увидеть твой страх, – хмыкнул он.

– Всё не так…

– Я не осуждаю тебя, – улыбнулся Гарри, наконец-то решившись посмотреть на кузена.

– Я же сказал, что не боюсь тебя, – попытался возразить Дадли, однако снисходительная улыбка на лице брата ясно показывала, что ему не поверили и даже не собираются верить.

– Это нормально – бояться чего-то столь опасного и… – договорить ему не дал неожиданно прилетевший в челюсть кулак.

– Придурок, – Дадли в одно движение оказался восседающим на Анри, – упрямый… – кулак у Большого Ди всегда был тяжёлым, поэтому неудивительно, что из нижней губы сразу же полилась кровь от удара, – …эгоистичный… – ещё один удар, и Гарри был уверен – завтра под правым глазом будет хороший такой фонарь, – …излишне самостоятельный ублюдок, который, кроме своего нарисованного мира, не видит реальности, – удары лились один за другим. Дадли не жалел, полностью захваченный единственной мыслью: выбить всю ту дрянь, что засела в голове его милого кузена. Очки, уже давным-давно разбитые в вдребезги, валялись где-то в стороне, а Анри только послушно принимал удары, понимая, что подобное он заслужил. Не сказать, сколько минут длилась их небольшая потасовка, в которой он выступал грушей, однако, как только на полностью покрытое кровью лицо упала первая слеза, занесённая для следующего удара рука тут же оказалась перехвачена, а не совсем маленькое тело Дадли подмято. Слезы из синих глаз текли непрерывным ручьём. – Ты хоть представляешь, как мы с мамой волновались, когда думали, что ты навсегда застрянешь в шкуре змея, сволочь неблагодарная?

– А кто просил вас волноваться? – из глубин сердца всплыла такая злость, какой ему ещё не приходилось испытывать. Волновались? Да что они вообще понимают? Они знают, что ему приходится переживать? Они даже представить себе не могли, что, будь его воля, он бы без раздумий остался в теле животного. Всё равно лучше, чем быть чудовищем с человеческим обличьем, когда никто ничего не подозревает, видя в нём безобидного художника, а он в любой момент может лишить их жизни. Почему он не может быть обычным человеком? Почему? Разве мало ему пришлось пережить?

В детстве родители отказались, отец чуть не лишил имени, а что теперь? Кому он будет нужен теперь? Кроме как для убийства собственно брата, никому…

– …ри, – а что будет потом, когда он, подчинившись заранее предписанной судьбе, станет братоубийцей? Его тоже объявят опасным? Зачем ему такая жизнь?

– Анри… – хриплый голос, еле ворвавшийся в затуманенный разум, заставил опомнится. Глаза больше не застилала пелена ярости, и он смог вернуться в реальность. А реальность его ждала такова, что он, никогда до сегодняшнего дня и мухи не обидевший, сам опустился до рукоприкладства. И теперь его кузен был не лучше его самого. Верхняя губа кровоточила, два зуба выбиты, и под левым глазом уже сверкал внушительный фонарь. Красавец, ничего не скажешь.

– Извини, – опомнившись, Анри резко поднялся на ноги, протягивая руку, за которую тут же ухватился Дадли, поднимаясь следом.

– Выпустил пар?! – хмыкнул тот, сплёвывая кровь вместе с ещё одним зубом. Гарри покраснел, опуская голову:

– Извини.

– Хватит извиняться, – прошипел Дадли, осторожно притронувшись к разбитой губе. То ли от негодования, то ли от боли, но он был явно недоволен, раз его так перекосило.

– Извини…

– Поттер… – не будь он сам избит, точно бы ещё раз набросился на недальновидного кузена.

– Я уже давно не являюсь Поттером, – огрызнулся Анри, рукавом стирая кровь с лица.

– Ошибаешься, – хмыкнул Дадли, поднимая с земли разбитые очки. – Держи. Вряд ли их получится починить, но они тебе и не нужны.

– Спасибо, Большой Ди, – забрал он у кузена свою вещь. Хотя они ещё не успели стать его. Крёстный-то от силы день назад ему их вручил.

– Всегда пожалуйста, – схватив Гарри, Дадли с удовольствием растрепал тому волосы, радуясь, что его обожаемый младший братик прекратил хандрить. – Я тебе, кстати, сейчас мстить буду за разбитый нос, – остановившись, неожиданно серьёзным тоном пригрозил он. Тот от неожиданности и сам прекратил смеяться и, удивленно подняв голову, заглянул в голубые глаза. – Тебя, братишка, женить собрались. Через неделю встречаешься с женишком своим.

– Что?