Текст книги "Теплокровные (СИ)"
Автор книги: Sco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– А в чём вообще кайф с кем-то вступать в отношения?
Дамир закатил глаза, показывая, какой элементарный вопрос ему задали.
– Потому, что тебя прёт от человека.
– Правильно. А «прёт» – это разве не чувство?
– Чувство.
– Ну и где тут вообще место мысли? Ты же не умом выбираешь, от кого тебя прёт. У тебя этот человек вызывает реакцию, а другой – нет. На самом деле неважно, что ты думаешь. Вот вообще неважно. Главное в жизни – это то, что ты чувствуешь и делаешь. Ты можешь мозгами хотеть перестать курить, а хочешь – и куришь. И как твоя мысль повлияла на твою действительность?
Дамир устроился на стуле поудобнее, чтобы смотреть ровно на Макса. Упёрся локтями в столешницу, жестом показал «стоп».
– Погоди. Вот эта твоя теория, она какая-то…
– Не моя, к сожалению.
– Пофиг. Ты хочешь сказать, что если кто-то в детстве получал тумаков от мамаши, будет потом реагировать только на агрессивных козлих?
– Он будет реагировать на того, кто вызовет в нём такой же набор эмоций. – И глядя на скепсис на лице Дамира, Макс пояснил: – Понимаешь, это взрослый человек может понять, что перед ним агрессивная козлиха. А ребёнок, до определённого возраста, любит своих родителей безусловно. Даже в тот момент, когда мамаша даёт тумаков, когда она его гонит, критикует, попрекает, – он её в этот момент любит. И чувства обиды, стыда, ярости – всё это связывается с любовью в тесный узел. И если он потом находит человека, который такие же чувства в нём вызывает, он воспринимает их как любовь. Он реально думает, что он влюблён, что его прёт. Я понятно объяснил?
У Дамира стало такое сосредоточенное лицо, что Макс не смог сдержать улыбки.
– А эта твоя придурочная? У неё тоже какая херня с родителями?
Макс отхлебнул чая, кивнул.
– Ничего криминального, но и хорошего мало. Язвительный, депрессивный папаша. То он обрушивался на неё с критикой, то уходил в себя и вообще переставал обращать на неё внимание. Её не цепляют нормальные мужики. Такие женщины обычно говорят что-нибудь типа «он такой правильный и скучный», или «не орёл», или «сердцу не прикажешь». А тот, кто будет устраивать ей сцены с обвинениями, швырять трубку и оставлять один на один со своими проблемами, – тот её цепляет. А потом Даня вырастет и будет реагировать только на нервных, зацикленных на своих проблемах женщин.
– Это сын?
– Это сын.
Дамир упрямо сдвинул брови, и Макс с каким-то умилением понял: будет спорить.
– А тебе не кажется, что теория, что всё из детства, – какая-то примитивная уж больно?
– Руки-ноги, нервная система из детства, а чувства вдруг нет. А откуда же они? После тридцати вырастают, как грива у льва? У всего есть начало.
– Но не тянутся они так жёстко. Человек же меняется.
– Чувства меняются так редко и с таким трудом, что психоаналитики зарабатывают на этом целые состояния. Если у тебя есть обида, то ты будешь искать, куда бы её излить. Она же тебя беспокоит, ноет. А единственный способ – это найти ситуацию или человека, в которых эта обида сможет быть размещена. Это, кстати, психологи так говорят – «разместить в ком-то, бла-бла-бла». А человек, на которого не за что обижаться, – ну как он тебе поможет с этим? Ты такого и не заметишь даже.
Макс взял гренку, откусил с хрустом. Поднял одну руку в знак капитуляции, сказал со смешком:
– Что-то надоело мне выступать. Давай ты теперь.
Дамир прищурился, словно что-то додумывал про себя, а затем приподнял свои выразительные брови домиком. Спросил с издёвкой:
– И какие же у тебя были отношения с папочкой?
– А у тебя?
Это выскочило быстрее, чем Макс успел подумать. Дамир сам наступил на эту пружину, и она выстрелила. Уж слишком запуталась эта семейная история Алимовых в Максовой голове. Если он, конечно, не надумал себе лишнего.
Дамир разом заледенел, пытаясь скрыть свою реакцию. Глаза стали холодные, как два куска олова. Он потянулся за гренкой, потом подёргал за нитку пакетик с ромашкой. Этих мгновений ему хватило, чтобы окончательно взять себя в руки. Он скользнул равнодушным взглядом по Максу, сказал лениво:
– Не помню.
Теперь была очередь Макса сверлить его глазами. Пусть покрутится.
– Ты и про пропажу его подзабыл, помнится. Когда я спрашивал насчёт возможных родственников.
– Ты спрашивал про живых родственников.
– А что, его разве похоронили?
Макс почему-то старался говорить успокаивающе, но получалось совсем хреново – будто санитар с буйным. Послышался тихий дробный стук – Дамир безотчётно начал барабанить пальцами по столешнице.
– Я понял, кого ты мне напоминаешь! – он вдруг растянул губы в улыбке, похожей на оскал.
Оба клыка немного выдавались вперёд, на фоне ровных, словно клавиши пианино, зубов. Макс сполз взглядом на его чашку, чтобы не залипнуть на этом лице снова.
Спросил сипло:
– И кого же?
– Чумного мужика из этого ужастика норвежского, – он щёлкнул пальцами, задрал лицо к потолку, видимо, вспоминая. – Ну где он приезжает в деревню мать хоронить, а она была вообще отмороженная садистка… И он наследует дом, а в доме типа кто-то есть, и людей вокруг начинают убивать, и он думает, что это какой-то другой мальчик, который тоже жил с его мамашей… Ну, не смотрел, что ли?
Макс неуверенно помотал головой. Но Дамир не сдавался.
– Он тоже такой худой, белобрысый, глаза грустные, как у бассета. Ну, норвежец, одним словом. – И победно вскинул указательный палец: – «Скрытые», во!
– Так, а кто их убил-то? Людей вокруг.
– Да он убил, – Дамир это сказал, как что-то само собой разумеющееся. – Он и убил.
– А.
Дамир вдруг резко перестал улыбаться, а Макс отстранённо подумал, что тот практически процитировал Достоевского. Они синхронно отпили из своих чашек. В возникшей тишине послышался звонок мобильника Макса из комнаты. Он тяжело поднялся с табуретки, пошёл на звук.
Звонила новенькая из ночной смены, пытаясь справиться с оформлением дополнительного места в салоне. Очень полный пассажир был вынужден брать два кресла, чтобы разместиться в самолёте. Макс заученным механическим тоном последовательно описал путь к подробной инструкции на корпоративном портале. Новенькая охала, извинялась, ругалась на трезвонящие на заднем плане телефоны. Макс молча ждал, глядя в тёмный проём в дальнюю комнату. Скоро двенадцать. Интересно, Дамир собирается и сегодня охотиться за привидением?..
Что-то едва коснулось его сзади в районе шеи. Макс дёрнулся, обернулся. Дамир стоял совсем близко, странно, что Макс его не услышал. Они молча глядели друг на друга, пока из трубки доносилось приглушённое стрекотание ночной агентши. Дамир поднял руку и медленно провёл пальцами по его груди, ниже по животу и остановился на резинке брюк. Макс замер, даже не пытаясь его оттолкнуть или отступить самому. Встало моментом, а в ушах так зашумело, что даже голос из телефона пропал на секунду. Макс глубоко вздохнул, стараясь не сделать это в голос. Его рука будто сама собой поднялась и тоже коснулась в ответ. Дамир был горячий, как в температуре. И какой-то жёсткий, словно напряжённый всеми мышцами. Он приблизил своё лицо так, что Макс разглядел коричневые крапинки в серой радужке. Наклонив голову, Дамир потянулся губами куда-то к его скуле, и Макса пробрала внезапная и какая-то стыдная дрожь. Он почувствовал чужое дыхание у себя на шее и пробормотал в динамик:
– Ты всё нашла? У меня трубка садится, – и, не дослушав благодарности, отключил мобильник.
Дамир мягко толкнул его к ближайшей стене и тут же притёрся бедром между его ног. А Макса так развезло, что даже пугало. Он схватил Дамира за затылок и прижался губами к этому упрямому до высокомерия рту, чувствуя, как щетина обдирает его подбородок. Чужой язык на вкус отдавал грёбаной ромашкой.
Макс зажмурился, теряя всякие ориентиры. Руки Дамира прощупали его живот, потом обвились вокруг талии, заползли на спину и дёрнули его вперёд, прижимая крепче. Макс подлез ладонями под его майку, наверняка больно впившись в спину пальцами, не выдержав. Дамира вообще хотелось как-то бешено, до потери контроля и мысли. Вот они – чувства и действия, вот его реальность. Он был здесь и сейчас каждой своей клеткой: трогал, смотрел, изучал, пробовал Дамира, и всё это высекало из него ослепляющие искры голой, дикой, яростной радости. Сердце будто заполнило полтела и с каждым сокращением выталкивало чистый восторг. Таких реакций у Макса никогда ещё не было, ни на кого.
Дамир мял его нещадно, озверело. Несколько раз неосторожно приложил затылком об стену, когда кидался с поцелуями, и майку дёргал до треска швов. От жёсткой щетины горели шея и ключицы. Они сцепились как намагниченные, позабыв про всякий комфорт. Дамир запустил руку ему в штаны, сразу обхватил член, водил рукой вверх-вниз с нажимом. Макс вцепился ему в плечи, укусил за губу, замычал, офигевая от того, что оргазм уже нёсся на него на всех парах почти с первой секунды. Дамир в ответ потянул его за волосы, заставляя откинуть голову назад, зажал зубами мочку уха. А Макс уже ничего не мог сделать – по всему телу искрило, словно загорающийся бенгальский огонь. Одиночные горячие искры множились, заполняя собой ноги, руки, всё тело целиком. Он беспомощно застонал, замирая от ревущей внутри тяги, как от вырывающегося на свободу огня. Дамир отодвинулся, задрал ему футболку и размазал его сперму по животу, азартно рассматривая результат своих трудов. Он завёлся бешено, и обмякший Макс понял, что вряд ли сможет оказать сопротивление в случае чего. Но это его сейчас совсем не беспокоило. Дамир схватил его за бёдра, будто примеряясь, с какой стороны укусить этот кусок мяса, пару раз заглянул в глаза, может, проверяя, может, прося разрешения. Хотел было повернуть его к себе спиной, но Макс его притормозил. Вот уж точно не мордой к стене. Дамир заозирался в поисках ближайшей горизонтальной поверхности и вдруг застыл, глядя в одну точку. Макс машинально проследил его взгляд и, моментом протрезвев, спросил хрипло:
– Почему это здесь?
Та самая, прокорябанная до дыр, фотография лежала на серванте, у ближнего к ним края. Дамир медленно перевёл на него глаза и сделал шаг назад.
– Это что, какой-то цыганский развод? Ты сейчас мне скажешь, что на мне сглаз и со мной хотят поговорить мои умершие предки?
Его голос был похож на предупреждающее рычание защищающегося пса. Макс одёрнул майку, которая тут же прилипла к животу. Сердце всё ещё прыгало после пережитого, но голова уже заработала.
– Эта фотография лежала в чемодане, который ты унёс. Что она опять здесь делает? Это ты её принёс?
– Я?! – Дамир указал на себя обеими руками, заводясь.
Макс почему-то отметил, что тот вообще быстро выходил из себя, будто это было сейчас первостепенно важным.
– Ну а кто её мог ещё принести из твоего чемодана?
– Да я её впервые вижу! Вернее, это моя студенческая фотка, о которой я уже сто лет забыл. За каким хером надо было её так поганить? Что за представление?
Макс пытался придумать хоть одну причину, по которой Дамир мог принести сюда эту фотографию и теперь ломать комедию. Повторил спокойно:
– Она была уже в таком виде, когда я её нашёл и положил в тот чемодан, с которым ты ушёл. Я понятия не имел, чья это фотография. И, кроме тебя, в эту комнату никто не заходил.
Но Дамир уже мотал головой, глядя мимо него, словно прокручивая какие-то свои версии в голове. И если он играл, то он – чертовски хороший актёр. Он выглядел сбитым с толку и обозлённым одновременно. Глаза рыскали по комнате, будто в поисках ещё какого-то подвоха. Макс напряжённо наблюдал за каждым его движением, когда тот остановил взгляд на его лице.
– Ты хотя бы гей?
– Нет, я симулировал оргазм, – тихо ответил Макс и устало предложил: – Свали, а? Вот просто, блядь, свали. Мне вся эта семейная история ваша вот уже где.
Он провёл ребром ладони по шее и понуро поплёлся на кухню. За спиной зашуршала одежда, громыхнула дверь.
Сыр на гренках остыл окончательно.
========== Часть 5 ==========
Макс вылил в себя последние пенистые капли фраппе и потёр глаза. Накануне вечером он принял снотворное и еле поднялся утром. Время шло уже к файф-о-клок, а голова всё ещё гудела. Греческий ледяной кофе был радикальным, но действенным способом взбодриться. Показалось, что даже сердце поскакало быстрее от дозы кофеина.
После ухода Дамира Макс понял, что боится ложиться спать. Он даже почти убедил себя, что сам случайно выложил это треклятое фото из чемодана ещё тогда и забыл его на серванте. Остальные версии изводили своей дикостью. Ободранная кожа на подбородке всё ещё саднила, и ухо алело, как после трёпки.
История с Дамиром была абсолютно из ряда вон. Макс ведь и знал-то его едва, а половина того, что знал, так вообще озадачивала. Но тянуло к нему, как в водоворот. Похоже, как раз то самое подсознательное, которое Макс так подробно раскладывал на составляющие, глядя на других. От одного взгляда на Дамира его сердце щемило, словно он переходил на какую-то другую – их – частоту, выделенный от всех других канал.
Но вся эта чертовщина вокруг давила и ввинчивалась в их действительность. Версии, пусть и необоснованные, прилипли как жвачка к рифлёной подошве – хрен до конца отдерёшь.
Погуглив статистику пропавших детей, Макс ужаснулся. Не только по России, но и мировой. Числа оглушали. За каждой цифрой – ужасное горе, даже если ребёнок ушёл сам, ясно, что не от хорошей жизни.
Закрыв страницу, Макс пару минут смотрел в пустой монитор. Он не представлял масштабы, никогда не слышал о знакомых, у которых бы пропадали дети. В каком-то смысле это даже страшнее, чем смерть. Такая бесконечная пытка для близких – годами крутить в голове мысли о судьбе своего ребёнка, лелеять призрак неразорванной связи. Почему-то подумалось о Дане, и аж в груди похолодело. Макс резко выдохнул, гоня прочь такие мысли.
Историй про серийные похищения девочек с конца 90-х он не нашёл, а смотреть все выпуски «Криминальной России» за те года было неподъёмной работой. Макс рассеянно чертил углы и решётки на листе перед собой. Связаны ли Алимовы с похищениями? В 99-м Дамиру было шестнадцать, а Кариму – тридцать девять. Почему жена Карима уезжает после развода, забрав с собой дочь, и оставляет сына? Почему бабка уничтожает все фотографии внука, а одну оставшуюся кромсает на лоскуты? Дамир вспыльчивый, быстро заводится, подозрительный, о многом умалчивает. И его как магнитом тянет в эту квартиру. А ведь участковый не сказал, сколько было лет девочке, это Макс её представлял маленьким ребёнком. А если ей было лет четырнадцать? Мог ли Дамир, будучи подростком, познакомиться с девочкой возле работы отца, а потом заявить ей где-нибудь в укромном месте, как Максу тогда, – «ложись на живот»? А потом взорваться от отказа и случайно убить в момент потасовки? Мог ли отец догадаться об этом, когда к ним пришёл милиционер, и отправить жену с дочерью подальше от опасного сына?
Но куда бы Дамир дел тело девочки в центре Москвы? Где обычно подростки милуются? Макс бросил ручку на стол. На задних сиденьях родительских машин – вот где.
Когда в дверь позвонили, Макс какое-то время не двигался, пытаясь решить, открывать или нет. Он чувствовал Дамира за дверью, как чёртов пёс. Весь вечер он думал, как быть дальше. Эта история его не касалась, кроме странных событий в квартире. Нужно было соскакивать, как он всегда делал. Не вникать, не спасать, не увязать. Но его уже вело к двери.
В свете тусклой лампы на площадке на лицо Дамира падали тени. Под мышкой он держал свёрнутый в рулон не то ковёр, не то матрас. Увидев «приданое», Макс мысленно всплеснул руками, прошептал себе под нос:
– Да ты шутишь, что ли?
Но смотрел на него, понимая, что пустит. А Дамир таки попытался пошутить:
– Ну что, Фредди Крюгер не пришёл ещё?
– Вот пришёл, – всё так же тихо пробормотал Макс и отступил вглубь коридора.
Пока Дамир раздевался, прислонив рулон в углу прихожей, оба молчали. Макс стоял возле стены, разглядывая его, будто пытался уловить какие-то знаки, убедиться в чём-то, но в глаза бросился только гладко выбритый подбородок. Дамир внимательно посмотрел на него, взял рулон и сказал:
– Выглядишь как труп. Ложись спать, я посторожу. – И направился в комнату.
Макс развернулся и пошёл в ванную, сказав через плечо: «Чашки и чай на столе».
Струя била по загривку, и чугунная ванна отзывалась гулом на падающую воду. Максу почему-то стало спокойно. По крайней мере, он либо выспится, либо у него будет свидетель полтергейста, либо он убедится в собственном сумасшествии. Этот затягивающийся на его шее гордиев узел нужно было рубить. Но когда Макс закрывал глаза, представлялись только чужие губы, глаза и руки. Словно части его было вообще плевать на все эти детективные перипетии, ей нужен был только Дамир рядом, и даже не важно, под собой или над. Член так потяжелел, что стало сомнительно, что Макс уснёт в таком состоянии. Он выкрутил синий вентиль, вздрогнув от ледяного потока. В жопу это блядское подсознание с тупым либидо. И так проблем выше крыши.
Когда он зашёл в комнату, Дамир уже валялся на разложенной раскладушке поверх принесённого матраса и смотрел в телефон. Под головой у него лежала узкая, как сосиска, подушка, очевидно принесённая с собой в рулоне. Знакомый плед тоже был тут.
– Тебе во сколько вставать? – он не отрывался от мобильника, водя пальцем по экрану.
– Около восьми. Ночник оставлять?
Лампа с газетой у Макса по ночам не выключалась, но сегодня он мог не настаивать.
– Оставляй.
Похоже, Дамир не собирался затевать выяснений. И в кровать Макса пока не метил. Чёрт его знает, зачем припёрся. Макс залез под одеяло и затих лицом к стене. За спиной заскрипела раскладушка. На секунду показалось, что Дамир с неё встаёт. Или Макс выдавал желаемое за действительное. Себя он не обманывал – ему хотелось до одури, чтобы Дамир сейчас нырнул к нему под бок. Но тот, похоже, просто устраивался поудобнее. Макс зачем-то сказал, будто в отместку за разрушенные мечты:
– Участковый приходил тогда, насчёт этого алкаша порезанного.
– Сашки?
– Да. Сказал, что был в вашей квартире сто лет назад. Бойко фамилия. Не помнишь такого?
Дамир затих, и надолго. Показалось, что прошла пара минут прежде, чем он припечатал:
– Спи, Шерлок.
Макс подбил подушку, накрылся одеялом до ушей. В голове всплыл недавний разговор на кухне. «Он и убил».
После снотворного всегда так: сначала остаточно рубит на пару часов, а потом просыпаешься среди ночи, и ни в одном глазу. Макс включил подсветку на часах – без пяти три. Дамир спал на животе, уткнувшись лицом в подушку, свесив руку на пол. Макс потянулся под одеялом, рассматривая его. Этот спящий малознакомый мужик в его комнате был невероятным финалом странной истории. Такие сюжеты интересно слушать или читать, но когда они происходят с тобой – совершенно не понятно, как реагировать. Стараешься решить стандартными способами нестандартную задачу, а она только усложняется. Макс покрутился ещё, потом решил встать попить воды. Бредя обратно, он почувствовал, что в комнате стало будто холоднее. И войдя, он застыл на месте.
Асият бликовала рядом с раскладушкой, поводя головой, будто пытаясь разглядеть спящего Дамира сквозь мутное стекло тёмными провалами глаз. Её фигура утопала в чёрном балахоне, как у монаха, и расползалась туманом книзу. Она словно парила над полом в мрачном облаке, из которого торчали её голова, плечи и руки. Она двигалась рывками по направлению к Дамиру, то становясь бледнее, то ярче. Макс набрал ледяной воздух в лёгкие и выдавил из себя:
– Дамир! Дамир, проснись!
Словно в замедленном кадре, Макс смотрел, как тот поморщился, заворочался. Как открыл глаза, часто моргая. Затаив дыханье, Макс ждал развязки – сейчас всё решится. Сейчас этот кошмар закончится! Дамир приподнялся на руках, глядя на стоящего в дверях Макса. Всё происходило за секунды, но казалось, что действительность застыла и не двигается, как в жутком сне. Асият оскалилась, показывая чёрную дыру вместо рта. Руки задёргались в сторону Дамира, но не достигали цели. А Дамир был её целью – в этом не оставалось никаких сомнений.
– Макс, ты чего? – наконец Дамир вскочил, озираясь. – Что случилось?
– Ты не видишь её? – прошептал Макс, указывая в сторону выламывающейся Асият. – Скажи мне, что ты её видишь!
Дамир повернулся в ту сторону, куда тот указывал, но по его блуждающему взгляду стало понятно, что он никого не видит. Макс сполз по косяку, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Этот кошмар оказался ещё страшнее, чем реальное привидение.
– Ты не врёшь мне? – он шёпотом умолял Дамира, вглядываясь в его перепуганное лицо. – Ты правда не видишь её? О господи…
Макс закрыл ладонями лицо на секунду, чувствуя, как от бессилия и безысходности к нему подбирается истерика. Руки тряслись, затошнило так резко, что он зажал рот ладонью. Дамир опустился на корточки рядом, взял его за плечи.
– Максим, успокойся, – он смотрел на Макса с такой унизительной жалостью, как смотрят на совершенно конченых людей. – Успокойся. Посмотри на меня, ну!
Макс поднял глаза на Дамира, пытаясь зацепиться за его лицо, как за якорь, чтобы не видеть эту чёрную тучу, мечущуюся в центре комнаты.
– Ты… ты не обманываешь меня? Ты правда?.. – Он всё-таки скосил глаза на страшную старуху, видя её всё отчётливей с каждой секундой. – Я не понимаю!
Дамир потянул его к себе за руки, опустившись на колени рядом. Макс подался вперёд, прижимаясь щекой к чужому плечу. «Он и убил, он и убил…». Это Макс был тем самым героем, который видел то, чего нет? Кто подозревал кого-то другого вместо того, чтобы понять, что всё это – плод его воображения? В ушах гудело что-то, будто завывание, но ему было уже всё равно – пусть только это пройдёт, пусть отпустит!
– Что это? Ты слышишь? – Дамир отодвинулся от него, закрутил головой.
Макс посмотрел на Асият. Бессмысленное, ничего не значащее бормотание вылетало из её чёрного рта. Звук, правда, запаздывал на долю секунды, как неправильно наложенная дорожка, но, вне сомнений, это произносила Асият. Макс точно понимал, что никакого смысла в её бормотании не было, но Дамир разительно изменился в лице. Он вскочил на ноги и повернулся ровно в ту сторону, где бесновалась старуха.
– Где она?! Ты видишь её?!
Макс тоже подорвался, понимая, что по какой-то причине Дамир не может видеть её, но он её слышит! Он ткнул пальцем туда, где та дёргалась и извивалась, вытягивая скрюченные, изломанные руки к Дамиру.
– Вот она! Прямо перед тобой!
Дамир сощурился, напрягая зрение, и протянул руку туда, куда указывал Макс. На его лице отражалась такая потрясающая решительность вперемешку с ужасом, что Максу захотелось оттолкнуть его от чёртовой старухи. Асият зашлась воплем, продолжая повторять одну и ту же белиберду, её скрипучий голос дрожал будто через радиопомехи.
– Не надо! – Макс увидел, что Дамир вот-вот коснётся этого чёрного сгустка, в котором дёргалась старуха.
Туман облизал кончики пальцев Дамира, и тот резко отдёрнул руку, сжав пальцы в кулак. Асият метнулась к нему, бросилась словно всем телом, но ударилась о какую-то невидимую препону. По комнате раскатился нечеловеческий визг, и Дамир развернулся к Максу.
– Ходу!
Он толкнул его к прихожей, и Макс сорвался с места. Дверь открылась с грохотом, он вылетел на площадку первым, обернулся. Увидев, что Дамир всё ещё мечется по комнате, Макс снова ринулся обратно.
– Куда? – тормознул его тот. – Ключи хватай! Одежду! И на выход!
Макс как болван закрутился на месте, пытаясь сообразить, где оставил ключи. Он схватил куртку с вешалки, когда на него налетел Дамир и выпихнул из квартиры. Вслед за ним на площадку вылетели ботинки и выскочил сам Дамир с курткой в руках.
– Одевайся!
Макс схватил ботинок, запрыгал на одной босой ноге. Дамир закрыл дверь на ключ, непонятно как у него оказавшийся. Влез в обувь, натянул куртку. Не дожидаясь, пока Макс наденет свою, развернул его в сторону двери на улицу.
– Пошли. Держи телефон.
Макс машинально забрал свой мобильник, пытаясь одновременно застегнуться.
– Ты там вещи собирал, что ли?
– А ты с голой задницей решил выскочить?
– Она в этой квартире умерла, да?
– Да. – Дамир схватил его за предплечье и практически выволок из подъезда.
У тротуара пикнул «Патрол», мигнул фарами. Макса протащили по обледенелому асфальту до машины, запихнули в промёрзший салон на переднее сиденье. Дамир обежал капот и впрыгнул за руль.
– Куда ты едешь?
Непрогретый двигатель заревел под капотом, когда Дамир выжал газ до упора.
Машину немного повело на скользком асфальте, и они понеслись к шоссе, выруливая из двора. Дамир тяжело дышал, то и дело глядя в зеркало заднего вида.
– Ко мне. – И он вдруг изо всех сил ударил ладонями по рулю, видимо всё ещё не придя в себя от случившегося: – Как такое может быть, а?!
При взгляде на беснующегося Дамира Макса вдруг начало отпускать. Он больше не был один в этом необъяснимом кошмаре. Думать о том, что тот как-то подыгрывал хитроумной, сложной подставе, уже не было сил. Если и были какие-то технологии, позволяющие устраивать такие представления, то Макс не мог их себе представить.
– Но ты её не видел, – на всякий случай уточнил он.
– Я видел что-то… какое-то уплотнение, но я не уверен, – замотал головой Дамир, выкручивая руль под стрелку.
Они выехали на шоссе и понеслись по крайней левой.
– Я думал, ты – лунатик, честно тебе скажу! – Дамир потёр лоб пальцами, хмурясь. – Думал – ну, чудик, бывает. Ну, напридумывал себе что-то, спать не можешь… Но чтоб такое!..
Макс озадаченно повернул голову и неожиданно быстро подхватил повышенный тон:
– Ты меня за психа держал?!
– А что бы ты подумал на моём месте?!
Макс расстегнул куртку: в салоне стало жарко.
– Пока эту грёбаную квартиру не купил, я нормальный был! И что…
– Пристегнись.
Макс послушно потянул ремень безопасности.
– …и что это за околесица, которую она несла? Это её голос?
Дамир кивнул и сказал, словно через силу:
– Это аварский.
Макс уставился на него, не ожидая такого простого объяснения.
– Ты понял, что она сказала? Что?!
– Я… почти не знаю его.
Дамир уставился вперёд на дорогу, но Макс сразу понял, что врёт. Вот сука!
– Да ты врёшь!
От его крика Дамир даже чуть вильнул колёсами, дёрнул головой в сторону, будто Макс ему в ухо залепил. Зыркнул на него своим волчьим взглядом, огрызнулся:
– Да иди ты! – И пока Макс реально ему не вписал, добавил: – Всё нормально будет, я что-нибудь придумаю. Успокойся.
– Да что ты придумаешь?!
Макс не выносил, когда его отодвигали в сторону, как блондинку. С детства не выносил, бесился сразу. Он достал телефон из кармана куртки, проверил связь.
– Останови нахрен!
Дамир саркастично агакнул и прибавил газу. Он надел лицо «не выводи меня из себя», но Максу все эти лица были до лампады. Развернувшись к Дамиру всем корпусом, он заговорил стальным тоном:
– Слушай, дружок. Вот что, блядь, мы будем делать. Мне ваши тёрки с покойными родственниками нахер не упёрлись. Я, блядь, в этом склепе жить не собираюсь! Выставлю эту чёртову квартиру на продажу, и пока мне не дадут за неё столько, чтобы покрыть все мои убытки, там будешь жить ты! А я поживу у тебя, понял? И что ты там будешь «придумывать» – это уже меня не колышет. Ты даже сейчас врёшь, решальщик, блядь! Даже сейчас, после всего этого цирка, ты какого-то хера ссыкливо врёшь!
Дамир медленно моргнул, будто из последних сил уговаривал себя не срываться. На такой скорости, если он бросится на Макса, они ухерачатся в хлам об отбойник. Макс прекрасно видел, чем рискует, но он не собирался давать Дамиру время, чтобы придумать очередную уловку.
– Я понятно объяснил?!
Дамир поднял руку и показал ему раскрытую ладонь, будто предупреждая или ставя между ними стену, – до конца Макс не понял, да и не особо собирался вникать. Он уставился вперёд, бездумно провожая глазами пролетающие мимо фонари вдоль дороги.
Дамир притормозил возле панельной многоэтажки, выключил двигатель. Макс молча вылез. С момента его выпада они больше не разговаривали, проведя остаток пути в полном молчании. Чтобы не распсиховаться, Макс начал прикидывать, как быстрее выставить квартиру и какую назначить цену, чтобы не потерять в деньгах со всеми процентами по кредитам. Они поднялись на лифте, вышли на площадке пятнадцатого этажа. Возле двери, которую начал отпирать Дамир, стояла коляска и трёхколёсный велосипед. От неожиданной догадки Макс схватил его за рукав и прошипел:
– Ты что, женат?!
Дамир, нахмурившись, обернулся, проследив его взгляд, и выдернул руку.
– Это хозяев. Квартира съёмная.
Они вошли внутрь, Дамир включил свет, и Макс огляделся. Ну так себе жилище, похоже, что и впрямь съёмное. Повесив куртки на вешалку, разулись, и Дамир толкнул ему под ноги тапки. Спросил примирительно:
– Выпить хочешь?
Макс замотал головой. Дамир махнул рукой в сторону единственной комнаты.
– Матрас я оставил у бабки, – тут же предупредил Дамир и кивнул на одинокую кровать. – Так что без капризов.
Да какие тут уже капризы. Макс устало сел, поглядел на Дамира снизу вверх. Тот выглядел отстранённым, сосредоточенным на каких-то своих мыслях. У него больше не было желания обсуждать случившееся, будто он уже имел чёткий план действий в голове. И несмотря на свои заявления про невмешательство, Макс спросил спокойно:
– Так что она сказала?
Дамир сел рядом, потёр ладонями лицо. Макс мгновенно отреагировал на его близость, напрягшись, чтобы не потянуться ближе.
– Ну зачем тебе в это влезать? – вдруг спросил Дамир и повернул к нему своё красивое, осунувшееся лицо. – Я обещаю тебе, что всё решу. Оставайся здесь, сколько понадобится.
Макс подумал, что это нечестно. Смотреть на него так открыто, говорить так тихо, будто они одни во всём мире. Макс хотел что-то ответить, но слова рассыпались на буквы. Всё, что он мог, – это смотреть в ответ. Молча. А Дамир вдруг словно ушёл в себя, нахмурился и поднялся.
– Спи.
Макс послушно стянул штаны, глядя, как Дамир достаёт из шкафа вторую подушку. Залез под одеяло, улёгся с одной стороны кровати и отвернулся, чтобы не таращиться. Он слышал, как за спиной Дамир дошёл до выключателя, и свет погас. Брякнула пряжка ремня, упали на пол джинсы. Одеяло поднялось, запуская внутрь прохладный воздух. Дамир его не касался, но Макс ощущал его каждым нервом. Он попытался вспомнить свои недавние подозрения насчёт него, прислушиваясь к себе. Но все чувства плыли как воздух над горячим асфальтом, искажая картинку. Усталость ослабила ремни безопасности, и Макс перевернулся на спину. Дамир зашевелился, словно отзываясь. Из приоткрытой форточки послышался шум проезжающей по двору одинокой машины, по стене сползли тени в свете фар.
