Текст книги "Теплокровные (СИ)"
Автор книги: Sco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Что ты будешь делать? – спросил Макс.
Дамир вдруг придвинулся, уткнулся лбом ему в плечо и замотал головой. Или приласкался, словно кот, – не поймёшь в темноте. Макс поднял руку и мягко захватил упрямую башку, прогладив вдоль шеи. По щекотному месту внутри, от кисти и вверх до локтя, тут же пробежали настырные губы. И за секунды Дамир уже был повсюду. Макс не успел развернуться как следует, а чужая рука уже стаскивала с него трусы. Дамир навалился на него, целуя властно, собственнически. И эта его бесцеремонность, жадность вызывали в Максе какой-то дикий, первобытный отклик. Тело, заведённое не только чужими ласками, но и сумасшедшими эмоциями самого Макса, пело, как вибрирующая струна. Дамир отшвырнул одеяло, задрал его футболку и скользнул вниз. Макс вскрикнул, когда тот взял его член в рот, сжав яйца в ладони. Дамир резко двигал головой, и Макс моментально вошёл в ритм, ответно подавая бёдрами. Он не хотел опять, вот так сразу, кончить, но всё снова происходило слишком быстро.
– Погоди…
Дамир поднял голову и опять навис сверху.
– Как ты хочешь? Я… как скажешь.
Макс опустил руку, обхватив его член ладонью. Член был горячим, до одури твёрдым. Макс не любил быть снизу, но сейчас Дамира хотелось внутри. Хотелось до какого-то спазма. Он немного развёл ноги, откинул голову на подушку. Дамир секунду оглядывал его позу и резко дёрнулся к тумбочке возле кровати. Громыхнул выдвижной ящик, и тот снова оказался рядом. Глядя на то, как стремительно он двигается, Макс подумал, что, возможно, пожалеет о своём решении, но в первый раз в жизни ему было всё равно. Он повернулся на бок, согнув верхнюю ногу, и сзади его тут же прижали, сильно, жарко. Между ног коснулось скользким и тут же ткнулось неглубоко. Макс инстинктивно зажался.
– Только…
– Я понял.
Дамир перестал двигаться, и Макс медленно выдохнул. Неожиданно мягкие поцелуи приятно защекотали шею сзади, пробирая до мурашек. Макс откинул голову назад, закрыл глаза. Дамир провёл ладонью по его животу, поднялся выше, закружил пальцами вокруг сосков. В лопатку ощутимо вонзились зубы, и Максу показалось, что он чувствует те самые два клыка. Скользкая ладонь несильно сжала член, лаская почти невесомо. Макс закинул назад руку, прижимая к себе Дамира. Тот подался к нему, и задницу потянуло больно и сладко. Дамир почти не двигался внутри, больше покачиваясь, чем толкаясь. Макс поймал волну, позволяя чужой руке ритмично скользить по своему члену. Дамир потёрся лбом о его затылок, прошептал в ухо:
– Тебе хорошо?
Макс кивнул, не особо заботясь, заметят ли его кивок. От шёпота ему стало ещё жарче. Все мышцы напряглись внезапно и ошеломляюще. Он честно попытался тормознуть, но Дамир двигался всё настойчивей, не давая шанса. Макс зажмурился, принимая идущую внутри него волну. Внизу всё свело и тут же взорвалось острым, тягучим и искрящимся. Макса выгнуло, разнося по телу остатки кайфа. Несколько секунд он не мог пошевелиться, слушая, как гудят все мышцы. Дамир зашуршал чем-то рядом, и только сейчас Макс понял, что тот отстранился сразу после того, как он кончил.
– А ты?
– За минуту до тебя, – отозвался Дамир, кидая ему на живот пару салфеток.
– А я не уловил…
– Так и было задумано.
Он поцеловал Макса в плечо и накинул на обоих одеяло. Устроился так близко, что сразу стало жарко. Макс привалился к нему, не думая ни о чём. В голове было непривычно легко и пусто, тело блаженствовало. Он прикрыл глаза, погружаясь в сон.
Всё было неимоверно странно, но как-то правильно.
========== Часть 6 ==========
Ему показалось, будто он только что закрыл глаза. Как моргнул. А Дамир уже был на ногах и одетый – рылся в шкафу в свете настольной светодиодной лампы. За окном еле-еле светало. Макс потянулся, чувствуя оцепенение после нескольких часов глубокого сна.
Дамир повернулся к нему с джинсами в руках. Зашептал почему-то:
– Поспи ещё, рано, – но тут же продолжил, указывая на стул рядом с кроватью: – Вот джинсы тебе, свитер, носки.
Сел на край кровати, машинально поправил одеяло, взял с тумбочки часы, стал застёгивать на запястье.
Макс молча смотрел на него, собирая мысли в кучу. Случившееся ночью перемешалось в голове. Он хотел спросить, куда тот уходит, но почему-то не спросил. Дамир поднялся.
– Ключи и деньги на столе. Ближайшее метро – «Печатники».
Макс как-то понял, что теперь они порознь. И не потому, что хотят, а потому, что так повернулось. Он поймал на себе взгляд Дамира и кивнул – всё понял, спасибо. А тот вдруг опять сел, нащупал его руку под одеялом и сказал, нахмурившись, будто злился на что-то:
– Я не знаю, когда приеду. Может, задержусь на пару дней по делам. Ты дождёшься меня здесь?
Такой простой вопрос, но Макс замешкался, пытаясь сообразить, как лучше ответить. Смутился, встревожился, глядя на лицо, которое мог бы уже нарисовать по памяти. Дамир слишком цеплял его, слишком беспокоил. Даже мёртвая старуха бледнела перед той пугающей неизвестностью, в которую он проваливался всё глубже рядом с Дамиром. Тот посмотрел на него жёстко и как-то отстранённо, сказал уверенно:
– Дождёшься.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Макс сел на кровати. В голове закружились мысли, будто ждали, когда тот останется один. Он не мог воспроизвести в памяти, как звучали слова Асият, но чувствовал, что тут было что-то ещё. Что-то кольнуло его, когда Дамир сказал про аварский язык. Макс закрыл глаза, пытаясь поймать тот момент. Язык… Слова… Буквы… И всё понял.
***
Макс открыл железную дверь своей ненавистной квартиры, постоял на пороге. В прихожую просачивался свет от лампы на полу, которая так и продолжала гореть всю ночь. За кухонным окном уже бледнело холодное утро. Он зашёл внутрь и щёлкнул выключателем. Почти ничего не говорило о том, что творилось здесь ночью. Только плед с раскладушки валялся на полу. Макс прислушался к тишине, внимательно огляделся. Сжав связку ключей в кулаке, не раздеваясь, медленно прошёл в комнату, морщась от скрипа паркета. Фотография лежала всё там же – на серванте. Он осторожно взял её, перевернул. Вот оно – то, что он принял за случайные линии, похожие на буквы. Макс сел на разобранную кровать, открыл ноутбук. Машина загудела, загружаясь. Он приблизил фото к глазам, прослеживая рисунок. Он то и дело путался, уходя не по той линии, но каждый раз терпеливо принимался заново. Вот эта звёздочка – это «ж». Дальше треугольник – это «а». Курсор мигал в строке ввода слова для перевода с аварского. Макс забил «жалла» и поисковик сам предложил ему букву «т» на конце. Он провёл пальцем по кресту, прорвавшему фото горизонтальной перекладиной, нажал enter и отдёрнул руки от клавиатуры, увидев единственный перевод.
Палач (муж. р., ед. ч.)
Макс поднял глаза к потолку, будто прося поддержки. Дамир сам сказал, что это его фото. Асият писала о нём, кромсая его изображение. И проклинала после пропажи Карима, грозя ему всеми казнями. Ей не нужен был новый жилец, она с самого начала искала Дамира. Чтобы сказать то, что он услышал и понял. Всё это с самого начала было завязано на нём! И он чувствовал это, поэтому и приходил каждый день. Умалчивал и манипулировал Максом, пользуясь его очевидным влечением. Неужели можно было так ошибиться в Дамире, не разглядеть чудовище в серо-карих глазах? Но куда тот сорвался, услышав бабкино послание?..
Изуродованная фотография выпала из его рук и спланировала на пол, проскользив по истёртому паркетному лаку. Выйдя из ступора, Макс потянулся, чтобы её поднять, и взгляд зацепился за светлый уголок, торчавший из-под дивана. Он взялся за уголок и вытащил пыльный журнал мод. Видимо, из тех, что попадали тогда с антресоли – один улетел под диван, а Макс не заметил. Журнал неожиданно расползся в руках, теряя выдранные листы из-под обложки. Макс брезгливо выпустил его из рук, глядя, как рассыпаются по полу пожелтевшие страницы. Сверху на ворох опустился листок, выделяющийся по цвету и формату. Макс сел рядом на пол, взял его в руки. Однажды он видел такой же дома у Игоря, в документах его отца. Освобождение от прохождения воинской службы. Имя – Алимов Карим Заидович, 1960 года рождения. Причина – по состоянию здоровья, статья – 7 «Б».
Макс уставился на старый бланк, не веря своим глазам. Так статья «семь бэ» – это не легенда психфака? Шестнадцатилетнему Кариму поставили психопатическое расстройство личности?.. То самое расстройство, которое заставляет солдат хватать автомат и расстреливать половину казармы при малейшем конфликте. То самое расстройство, которое диагностируется у серийных убийц…
Макс подполз к изодранной фотографии Дамира, выискивая ещё хоть что-нибудь. Глаза заболели от напряжения, линии завязывались в бессмысленные узлы. Вот! То, что он принял за крест, – это «х». Макс подтащил ноутбук, вписывая в строку возможные буквы. «Халн»? Нет, это не «л». Это «и»! Он щёлкнул по enter и выдохнул.
Предатель (муж. р., ед. ч.)
Макс вслушивался в гудки, стоя посреди комнаты. Как тогда, в самый первый раз, когда звонил Дамиру. Тот взял трубку практически сразу. На заднем плане гудел двигатель.
– Алло?
Макс мучительно искал слова, чтобы начать. Всё, что только что бурлило внутри предложениями, как-то выкипело.
– Максим, у тебя всё нормально? – начал вместо него Дамир.
– Куда ты едешь?
– Соскучился? – в голосе послышалась улыбка.
– Не совсем. Решаю, как лучше поступить.
Макс ходил по комнате, пытаясь унять мандраж. Ноги носили его из угла в угол будто сами собой.
– Сиди у меня пока, я приеду – будем решать.
Похоже, на улице выглянуло солнце. Макс наконец остановился и проговорил, глядя на тень от решётки на самодельной шторе:
– Я знаю, что ваша семья годами покрывала серийного убийцу.
Секундную тишину в трубке разорвал резкий гудок клаксона. Макс прижал телефон к уху, чувствуя, как сердце пустилось вскачь.
– Дамир!
– Да, я здесь, – послышалось еле различимое «тиканье» поворотника, затем глухой треск переключения коробки передач. – Так… Давай говори, что хотел.
Макс подошёл к кровати, сел отдышаться, сам не ожидая, что так испугается за него. Дамир говорил спокойно, но Макс чувствовал какую-то обречённую усталость на том конце провода.
– Тот опер в 99-м пришёл по нужному адресу, да? Только ему не хватило опыта и въедливости.
Показалось, что Дамир облегчённо вздохнул. Он заговорил так спокойно, будто о чём-то, что больше не представляет ценности.
– Похоже, что так. Бабушка поклялась, что отец приехал с работы минута в минуту, а уж когда мать заявилась – тот вообще позабыл, зачем пришёл.
Макс обвёл глазами комнату, словно представляя себе, как всё происходило. Вот здесь стояла Асият, а в эту дверь зашла прекрасная Галина, откидывая светлую чёлку со лба.
– А ведь если бы он копнул поглубже и выяснил результаты медкомиссии…
– Да, – согласился Дамир. – Всё сложилось бы по-другому.
Перед глазами встали фотографии с сайта розыска пропавших детей, на который он забрёл. Ощущение какой-то необратимости мерзко сдавило горло.
– Ты… что-то с ним сделал?
Макс слышал свой голос словно извне. На секунду захотелось вернуться во времени и всё переиграть. Не звонить тогда Дамиру, не влюбляться в него, не приходить сегодня сюда в поисках ответов.
– То, что был должен, – голос Дамира стал звучать так тихо, что показалось, будто прерывается связь.
Макс плотнее прижал трубку к уху, заговорил громче:
– Куда ты едешь сейчас? Что она хочет от тебя? Что ты собираешься делать?
– Ну какой же ты невозможный, – снова усмехнулся Дамир, и Макса неприятно передёрнуло от такого неуместного веселья. – Проницательный и настырный чёрт с глазами Пьеро.
Макс упрямо нахмурился. Меньше всего ему хотелось сейчас обсуждать всякую ерунду.
– Куда ты едешь? – разделил он каждое слово, опасаясь, что тот просто бросит трубку и отключит телефон. – Я не шучу. Я не собираюсь быть соучастником… чего бы там ни делал и…
– Пока ты не соучастник, – жёстко перебил его Дамир. – Но очень рвёшься им стать, как я погляжу.
Макс закрыл глаза, судорожно соображая. Ведь Дамир прав, прав. Он ещё может соскочить, просто захлопнув страшную сказку на этой странице. Злодея больше нет, добро победило. Но его безотказная логика упрямо твердила, что эта сказка ещё не закончилась.
– Если бы всё было кончено, она не искала бы тебя, – тихо проговорил он не то себе, не то Дамиру.
– Ты не отступишь, да? – обречённо спросил тот.
– Похоже, что нет.
Дамир вздохнул в голос. Макс вдруг подумал – а почему тот его не посылает ко всем чертям? Ведь ничем не рискует сейчас, у Макса всё равно нет никаких доказательств. Ни вины отца, ни его собственной. Карим признан мёртвым, тела нет. Так почему Дамир всё ещё не отключает телефон? Наконец он услышал:
– С Казанского вокзала. Поезд на Коломну уходит через час. Успеешь?
– Успею.
– Как сядешь в вагон – звони. Я заберу тебя с Голутвина.
– Хорошо, – твёрдо сказал Макс и запоздало уточнил в уже отключившуюся трубку: – А что такое Голутвин?..
Колёса выстукивали о рельсы классическую дробь на две восьмых. Макс смотрел в окно, цепляясь глазами то за пролетающие мимо домики, то за деревья. Было ощущение какой-то паузы. Он нёсся незнамо куда, без всякого понимания конечной цели. Наверное, впервые в своей жизни. Даже версий особо не было. В вагон заходили то громогласные продавцы, то кондукторы. Макс надел наушники и даже задремал на какое-то время. Сказалась почти бессонная ночь.
Станция Коломны с непонятным названием Голутвин, с дореволюционным вокзальным зданием, смотрелась как на музейной фотографии. Макс даже притормозил на платформе, разглядывая старомодную лепнину с неожиданными англоязычными указателями. На привокзальной площади ему наперерез вышел Дамир. Они посмотрели друг на друга, как два заговорщика. Дамир кивнул в сторону стоянки, и они молча зашагали рядом.
Возле машины Дамир вдруг подошёл совсем близко и хмуро спросил:
– Ты вообще религиозный человек?
Макс зачем-то огляделся по сторонам и уточнил:
– В каком смысле?
Дамир словно выглаживал его лицо своими невозможными глазами, пристально-пристально.
– Ну, в смысле мистики всякой. Ритуалов. Я всё купил, свечки там, соль, кресты перевёрнутые…
От оторопи у Макса даже нижняя челюсть опустилась. Он в прямом смысле смотрел на Дамира открыв рот. Наконец выдавил из себя шёпотом:
– Ты серьёзно, что ли?
Дамир секунду смотрел на него в упор, но вдруг его губы дрогнули, и в уголках глаз прорезались морщинки.
– Да нет, конечно, – хмыкнул он. – Просто не смог удержаться. Садись.
И, пикнув сигнализацией, пошёл к месту водителя.
– Куда мы едем?
– В Озёры. Это городок такой, тут километров сорок.
Дамир указал на заднее сиденье через плечо. – Там пакет из «Макдоналдса», ешь.
Макс даже не повернулся.
– Мне не до еды сейчас, если честно.
Тягостное ощущение не ушло даже после розыгрыша Дамира. Как бы они ни оттягивали момент разговора, Макс понимал, что палач – это тот, кто убивает. Пусть и преступников. А ещё он понимал, что после таких событий люди меняются навсегда. Несмотря на внешнюю нормальность, Дамир был расколот и травмирован. Психопатия в переводе с греческого «болезнь души». Макс отдавал себе отчёт в том, что сейчас едет в машине с больным человеком.
Дамир вдруг коснулся его плеча, аккуратно провёл пальцами по скуле. Макс не отпрянул, но и не приласкался в ответ. Он будто смаковал эти последние минуты молчаливого неведения. Дамир спросил:
– Как ты узнал, кстати? Про отца.
Он убрал руку, положив её на руль. Макс откинул затылок на подголовник, глядя на бегущую по дороге сплошную слева.
– Я в поезде как раз об этом думал. Так сложилось всё – будто специально. Драка, участковый, который вспомнил вашу квартиру. Хотя, если бы не эта чертовщина по ночам, может, я бы и не обратил внимания.
Дамир покачал головой, но промолчал. Макс не мог понять, жалеет тот или радуется. Было вообще трудно до конца понять, что каждый из них думает. По крайней мере, Макс сейчас не понимал даже себя. Типичная реакция на непредвиденные события, кстати. Человек делает что-то, управляемый эмоциями, а не разумом. Потому, что эмоции всегда первичны.
– А ты как узнал? – наконец спросил Макс.
«И главное – как долго ты знал», – но этот вопрос пугал даже больше, чем признание в расправе.
Дамир чуть прижался к обочине, пропуская лихача слева. Он перевёл взгляд от зеркала заднего вида к боковому и уточнил спокойно:
– Ты ведь хочешь спросить, почему я его не сдал ментам, да?
Макс не стал отпираться. Только сейчас он подумал, что даже не знает толком, куда они едут. Своевременно, конечно.
– Максим, то, как я об этом узнал, напрямую связано с тем, что мне пришлось сделать, – неожиданно резко сказал Дамир, и всё его спокойствие улетучилось в момент. – Ты попробуешь это понять?
Макс кивнул не поворачиваясь. Он попробует.
– Ты слышал когда-нибудь про кровную месть?
– Ты опять?..
Дамир цокнул языком. Он опять слишком быстро выходил из себя.
– На Кавказе кровная месть – вовсе не шутка, можешь посмотреть статистику. Даже в наше время в Дагестане часть убийств совершается кровниками. И я знаю, что кавказцев часто считают дикарями с кинжалами, но поверь мне: в основной своей массе – это достойные, трудолюбивые, порядочные люди с древнейшими обычаями и культурой.
Макс понимающе кивнул. Обычно он так же вступался за татар у себя в Казани, хоть и не имел татарской крови. А уж истеричных страшилок по поводу Северного Кавказа наслышался предостаточно. Дамир чуть успокоился, увидев его кивок.
– Понимаешь, это очень древний и, к сожалению, оправданный институт для сдерживания разгула бандитизма. Советская власть боролась с этим, конечно, через внедрение силовых ведомств и судов. Но, вдали от центра, те тут же погрязали в коррупции и беспределе, и простые люди до сих пор часто не могут добиться справедливости для своих убитых. В Чечне, кстати, с этим получше. А в Дагестане можно застрелить любого пастуха и объявить его посмертно террористом, повесив себе очередную звёздочку за борьбу с экстремизмом.
Дамир замолчал, постучал пальцами по рулю. Макс повернул к нему голову, прижавшись щекой к спинке сиденья.
– А как это связано с твоим отцом?
– Это связано с его первой жертвой.
– С той, в 99-м году?
– Нет, в 75-м, в Дербенте.
Макс сел прямо, попытался вспомнить что-нибудь про детство Карима. Дамир продолжил:
– Его соседка – наверное, первая любовь в старших классах. Думаю, что это было непредумышленно. Возможно, он захотел, она испугалась – строгие родители, честь рода. Вряд ли он уже тогда был отмороженный на всю голову, но после того раза точно стал.
Дамир притормозил, пропуская пешехода в неположенном месте. Тот махнул ему рукой в знак благодарности.
– Асият знала? – тихо спросил у него Макс.
– Конечно знала, – горько подтвердил тот. – Поэтому и увезла его в Москву, практически перестав общаться с роднёй. По закону он был несовершеннолетним, но она прекрасно понимала, что его убьют, если это вскроется.
– Значит, до сих пор так никто и не знает, кто её убил?
Максу было дико вот так просто обсуждать убийство реального человека, покачиваясь в машине, словно в поездке на пикник. Дамир пожал плечами.
– Теперь знаешь ты. А остальные, кто знал, – тех нет уже. Ну, кроме меня.
– Лучше бы я не знал, – прошептал Макс, отворачиваясь к окну.
– Я потом долго складывал всё в голове. Соображал, как события развивались. Вот ты сказал, что всё будто специально сложилось. Я тоже так чувствовал.
– Ты как-то узнал про ту, первую девочку?
– «Как-то», – зло усмехнулся Дамир. – Я в тот день познал всю мерзость этого мира, Максим.
Он приоткрыл окно, запуская в салон холодный воздух.
– Я тогда уже отдельно жил пару месяцев, но ключи от квартиры у меня были. Я пришёл в ту квартиру, а бабка на кухне за закрытыми дверями сидела, говорила с кем-то. В прихожей висела куртка с погонами, фуражка. Я прям остолбенел – у нас военных знакомых не было отродясь. А они не услышали, как я пришёл. Это сейчас дверь железная, а тогда обычная деревянная стояла. Это был какой-то силовик из Дербента. По-русски он говорил с сильным акцентом, но не аварец. Он постоянно повторял, что Мине придётся расплачиваться за то, что сделал Карим. Что стоит ему намекнуть родне той девочки, и у Карима будут кровники. Вымогал деньги.
– Вот тварь! – не выдержал Макс. – Это он столько лет знал и молчал, чтобы деньги вытягивать?
– Не знаю. Может, и не в первый раз приходил, но я его раньше не видел. Может, обнаружились новые улики, и он решил торгануть ими. Не знаю. Только помню, что он где-то раздобыл справку из медкомиссии отцовскую. Наверное, как косвенное доказательство его невменяемости.
Да не косвенное, а что ни на есть прямое. Макс поёжился от залетающего в приоткрытое окно ветра.
– А Галина? Почему они развелись?
– Тут вообще загадка, – замотал головой Дамир. – Что уж ей бабка шепнула, что она за несколько месяцев умотала в другую страну. Я тогда не понимал ничего, упёрся, мол, я с отцом останусь. Думал, у неё любовник появился. Дурак…
– А отец никогда никак не проявлял дома?..
– Никогда, – отрезал Дамир. – Ни к нам, ни к матери. Он вообще был отстранённый такой, на своей волне. И всё это… Просто в голове не укладывалось тогда. Будто в другой мир провалился.
Макс кивнул, а Дамир усмехнулся без всякой злобы.
– Твоё всепонимание меня пугает, если честно.
– Поверь мне, ты не самый напуганный в этой машине, – тихо пробормотал Макс, решившись наконец положить ему ладонь на колено.
– В общем, так я и узнал. Потом вспомнил визит этого тупого опера. Почти сразу нашёл кое-какие трофеи у отца в машине.
– Трофеи?
Макс аж руку отдёрнул. Дамир поморщился.
– Заколка, браслет, цепочка. Если бы тот болван Бойко о деле думал, а не таращился на мать, он бы спас двух детей.
– Ты думаешь, он убил ещё двух после той, в 99-м?
– Я не знаю, – как-то беспомощно сказал Дамир. – Теперь уже никто не узнает.
Макс положил руку обратно, сжал несильно.
– Что ты с ним сделал?
Как ни странно, Дамир успокоился. Будто дальше ничего страшного уже не будет.
– Я поехал за ними тем вечером. За этим продажным ментом и отцом. Я не мог сдать их, потому что испугался за Мину, хоть руки и чесались. Отца мне тогда было уже не жалко даже. Я за те дни словно в ад ухнул…
Он замолчал, глядя в лобовое стекло. Макс покосился на спидометр. Стрелка держалась ровно на отметке «90».
– Они выдвинулись на отцовской «Победе». Уж не знаю, как отец его убедил куда-то с ним поехать, что сказал. У меня тогда старый «Акцент» был, шустрый довольно-таки. Середина марта, вечером ещё рано темнело. Я ехал за ними, сам не зная зачем. У меня тогда крышу тоже конкретно рвало.
Макс растерялся. В смысле ещё больше, чем был. Неожиданный свидетель того вечера, когда пропал Карим, – тот шантажист – никак не укладывался в примерную схему, которую Макс держал в голове. Дамир включил передний обдув: стёкла начали слегка запотевать.
– Они проехали съезд на Коломну по Новорязанскому шоссе, потом повернули на эстакаде.
Макс попытался восстановить в памяти карту. По его ощущениям сейчас они ехали в другую сторону.
– Мне пришлось выключить фары – там такие просёлочные дороги начались, они бы меня сразу просекли. Чуть днище не потерял на этих ухабах. Петляли там чуть ли не час, и вдруг – я не понял, как это произошло, – «Победа» просто улетела в реку.
– Как улетела? – наконец подал голос Макс.
– Вот так, – Дамир изобразил рукой трамплин. – Резко взмыла и рухнула вниз, прямо в воду. Тут же Москва-река тянется.
Макс машинально посмотрел в окна. Конечно, никакой реки не увидел.
– А что же случилось?
Дамир скривил губы.
– Может, не смогли затормозить. Может, отец так и задумал. Потому что он на очень хорошей скорости шёл, будто специально разгонялся.
Макс ошеломлённо уставился на Дамира. Он даже не рассматривал версию, что Карим ушёл из жизни сам! Он изначала взял за аксиому, что тот исчез только благодаря Дамиру!
– Они… утонули?
Он заметил, как у Дамира дёрнулась щека, как в тике.
– Пока я подъехал, пока сбежал к реке, машина почти полностью ушла под воду. Только багажник торчал, она почему-то носом вниз вошла. Вода ледяная, темень. У меня был шанс вытащить только одного.
Максу показалось, что у него в ушах запищало от нервов. Он вздрогнул от своего же вскрика:
– Да не тяни ты! Говори, что было дальше!
Дамир дёрнулся, удивлённо посмотрел на Макса, поспешно ответил:
– Я вытащил отца, сердце ещё билось, но он слишком долго был под водой. Когда мне удалось привести его в сознание, он меня не узнал. Не понимал, что происходит. Просто как чистый лист.
– Дальше!
– Что «дальше»? Ты же доктор – должен знать, что бывает, когда мозг не получает кислорода долгое время. Машина утонула вместе с документами. Карим Алимов считай умер тем вечером.
– Что значит «считай»?! А где он на самом деле?!
Макс оттянул ворот свитера, чувствуя, как запекло щёки и шею от прилива крови. Дамир хмуро посмотрел на него и сказал:
– В Озёрской центральной районной больнице.
Они шли по коридору больницы, шурша бахилами. От Дамира так и фонило возмущением. Его злобный шёпот вкручивался Максу в самый мозг.
– Ты считал меня убийцей?! Всё это время?
Макс озирался, проклиная свой длинный язык. Коридор был почти пустой, но из дверей то и дело выскакивали молоденькие сестрички.
– Офигеть! – шипели слева. – И попёрся со мной сам не зная куда на машине? Да что у тебя в голове, профессор?
Из-за поворота появилась высокая врач с красивым утомлённым лицом. Задержала взгляд на Дамире, слабо улыбнулась. Мужчины синхронно поздоровались.
– Вы по поводу неизвестного, да? Нам звонили насчёт вас из психоневрологического.
Макс покосился на Дамира, а тот кивнул. Врач отошла к стене, чтобы не мешаться на проходе.
– Мы ему ставим тромбоэмболию мезентериальных сосудов. Там уже пошли некротические изменения в стенках кишок, фактически перитонит. Операцию сделали, но вероятность развития сепсиса и неблагоприятного исхода слишком велика.
Дамир непонимающе посмотрел на Макса, а тот покачал головой. На такой стадии – это практически агония. Женщина уловила его жест, обратилась к нему:
– Вы врач?
– Я учился… – неуверенно начал Макс.
– На фоне постоянных приступов кататонии тромбоэмболию очень сложно диагностировать. Нам его неделю назад привезли из шестой психиатрической уже с брюшной жабой.
– Понятно.
Врач заметила кого-то на другом конце коридора, помахала. Уже отходя, она посмотрела на Дамира, а тот приблизился и будто остановил её взглядом. Макс заворожённо смотрел на него, понимая, что сейчас почувствовала врач. Та встала, немного растерявшись.
– Пусть он просто не мучается, – тихо сказал Дамир, и врач неуверенно наклонила голову, словно не расслышала.
Понимая, что тот только что сказал, Макс громко вставил:
– Спасибо, – и подтолкнул Дамира прочь.
Они сидели в рекреации на первом этаже, глядя на проходную. Дамир крутил в руках банку колы, не открывая, вытянув длинные ноги перед собой, пользуясь малолюдностью.
Макс всё ещё переваривал эту дикую историю. То, что Карим стал ментальным овощем в результате гипоксии мозга, – это было что-то из приключенческих романов.
Дамир рассказал, как привёз того в Коломну, заявив, что подобрал на обочине в таком состоянии и, кто такой, не знает.
«Они не заметили, как вы похожи?» – недоумевал Макс.
«Он сильно прибавил в весе после сорока и вообще изменился».
«И у тебя не взяли никаких контактов?».
«Взяли. Потом из ментовки звонили два раза, уточняли детали: где-как нашёл».
«И все эти годы ты сюда приезжал?».
«Раз в месяц где-то. В основном, чтобы подкинуть деньжат сестричкам. Они добрые, вкалывают там за гроши».
От постоянно открывающейся двери сквозило. Макс зачем-то попытался представить, что бы он думал и чувствовал на месте Дамира. Как бы воспринимал отца, что считал бы правильным. Не получилось. Такой сюжет нельзя прочувствовать умозрительно, а только вживую и изнутри. Макс откинулся затылком на стену. Ему и в собственном сюжете скучать не приходится. Он повернул голову к Дамиру, залюбовался хищным профилем. Он вроде и знал и не знал его сейчас. Но ему ещё никогда в жизни не хотелось бы остаться с кем-то так сильно. Дамир резко повернулся, посмотрел – будто прострелил.
– Я отсюда слышу, как шевелятся мысли в твоей умной голове.
– Асият прогнала тебя после его исчезновения. Почему?
– Я засветился, пока торчал возле подъезда, поджидая отца с тем ментом. Коля меня возле гаражей встретил, глазастый чёрт, и ей доложил. Вот такое идиотское совпадение. Я когда из Коломны приехал на следующий вечер – она меня возле съёмной квартиры поджидала. А я весь мокрый, чумазый, в земле и иле. С нервов брякнул ей что-то из серии «нет больше твоего душегуба, забудь».
– Она решила, что ты убил его?
Дамир передёрнул плечами.
– Я тогда будто её убил, знаешь. Она так выла, так убивалась. Я перепугался, что она в милицию кинется, и всё вскроется. И его грехи, и мои. Сейчас вспоминать жутко, что я тогда только не передумал.
А Макс подумал о других родителях, которые так и не узнали, что случилось с их детьми.
– Значит, она все десять лет варилась в этом котле?
– Как тут не поверить в божью кару, да?
– А что она от тебя сейчас хотела? – спросил Макс.
– Чтобы я его отпустил.
– А ты его держишь?
– Косвенно, наверное, – пожал плечами Дамир. – Слежу за уходом, подгоняю лекарства.
Он вдруг скривился, и всполошившемуся Максу показалось, что у того что-то резко заболело. Дамир закрыл рукой лицо, потёр пальцами лоб.
– Он же не помнит, что сделал, – донеслось из-под ладони. – Думаешь, мне надо было его просто бросить здесь?
Макс быстро придвинулся поближе, дотронулся до плеча.
– Не сомневайся в своём решении. Ты не сделал ничего дурного.
Дамир убрал руку, повернулся к нему лицом. И впился в него взглядом, полным такой молящей, безоглядной надежды на успокоение, что Макс вдруг почувствовал: с этого момента Дамир – его. Измученный виной и отчаянием, своей страшной тайной.
Он будто отдавал себя в его руки за возможность забыться, согреться, смыть с себя клеймо палача и предателя. И Макс, заворожённый и жадный в своём желании получить его себе, не смог сыграть честно.
Клятва Гиппократа была позабыта, мысли о недопустимости взращивания и поощрения зависимости отметены.
Да весь этот мир живёт в невротических отношениях! А Максу, кроме Дамира, больше и не нужен никто.
Всех животных ведёт инстинкт выживания. И они будут выживать в своём маленьком мирке, держась друг за друга. Макс даст ему утешение, по которому тот так изголодался. Изгонит его тяжёлые мысли, излечит душу, научит понимать и отпускать, переживёт с ним его скорбь. Поможет принять реальность и жить дальше, выстраивая защиту от сумасшедшего мира и управлять им.
