Текст книги "Теплокровные (СИ)"
Автор книги: Sco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Какого года? – Он протянул вперёд руку, погладил холодную торпеду, оглядел салон «японца».
– Седьмого.
Макс покивал. На заднем сиденье он заметил большой пакет с одеждой. Похоже, рабочая – материал был припорошён опилками. Он автоматически посмотрел Дамиру на руки – кисть широкая, крепкие пальцы с коротко обрезанными ногтями. Тот опять повернул голову, поймал его взгляд, и Макс сказал:
– Ты очень похож на родителей.
Наверное, он умышленно захотел смутить Дамира. Посмотреть, как отреагирует. Тот немного прищурился, глядя перед собой, прокручивая сказанное в голове. Макс то и дело косился на него. Нравился.
– А кроме меня никто не хотел забрать фотографии?
– Может, про них и не знал никто.
Дамир не общался с сестрой – это ясно. Иначе бы он не Макса спрашивал. И в квартире он был впервые за долгие-долгие годы – это тоже ясно. Пытается прощупать ситуацию, понять картину. Значит, конфликт был не только с бабкой, но и с остальной семьёй. Макс повернулся к хмурому, напряжённому Дамиру, и вдруг захотелось его чем-то отвлечь.
– Знаешь, как я этот чемодан нашёл? Мне его барабашка с антресолей скинул. Ночью.
Тот чуть повернулся, задержал на нём взгляд. Словно человек, смотрящий на море в штиль и вдруг заметивший на горизонте всплеск. И в глазах такое: дельфин или показалось?
Макс расстегнул куртку, в салоне стало тепло.
– Чуть ли не каждую ночь у меня кто-то ходит. Не могу сообразить, откуда слышно. Думал, сверху. Заходил к ним – там не живёт сейчас никто, похоже. А походка такая неровная. Ну, как у хромого.
Дамир внимательно слушал, кидая взгляды то на дорогу, то на Макса. С его угрюмым выражением лица было сложно понять, о чём он думает. Макс, начав рассказ как смешную байку, вдруг рассказал то, что не собирался.
– А в одну ночь, после этих шагов, кто-то сел на мою кровать. Я почувствовал, как диван прогнулся.
Дамир остановился на светофоре и повернулся к нему. Макс пожал плечами, предвосхищая вопросы.
– Я подумал, что мне либо приснился такой реальный сон, либо я надышался какой-то заразой. И в поисках токсичной плесени я полез, в частности, на антресоль.
Макс ткнул пальцем вверх для наглядности, а Дамир приподнял брови.
– Токсичная плесень? Такое бывает?
– Ещё как. Есть даже «синдром больных зданий». Но я её не нашёл. Зелёный, – Макс кивнул на светофор, и Дамир отпустил тормоз. – Так вот после поисков ночью опять пришёл мой барабашка, потопал в коридоре, а потом с антресолей с диким грохотом посыпались вещи, включая старый чемодан. Жутковато, конечно.
В кармане Максовой куртки зазвонил телефон, Даня звонил с домашнего. Макс написал ему свой номер на большой картонке в своё время.
– Дань, я уже на полпути к тебе. Что делаешь?
Тот протараторил про мультик и съеденный банан, попросил побыстрее. Похоже, трусил.
– Я уже скоро, а пока у нас на дежурстве тётя Алла. Следит за твоей дверью, и если что – спасёт. Так что не дрейфь, окей?
Данька недоверчиво согласился и положил трубку. Справа показался стеклянный куб метро. Дамир начал прижиматься правее, меняя полосу.
– Сын? – спросил он, крутя головой и притормаживая, чтобы пропустить маршрутку.
– Не мой, бывшей соседки по квартире. Та ещё курица.
Дамир усмехнулся, и это стало первым проявлением хоть какой-то эмоции за всю дорогу. Машина остановилась в кармане для такси, Макс щёлкнул замком ремня безопасности. Дёрнул за ручку двери.
– Спасибо, выручил. Как соберёшься за вещами – звони.
– Договорились.
Макс посмотрел на него перед тем, как вылезти, и слабо улыбнулся. Всё-таки хорош.
========== Часть 4 ==========
Макс зашёл в квартиру, сгрузил на пол пакеты из супермаркета. Полвоскресенья прошло как-то между делом, на улице уже темнеет. Сначала завтракали, потом собрали очередную лего, пока Алёна побежала в парикмахерскую, пользуясь случаем. Тогда Данька разразился жалобами на конфликт в садике, а Макс выражал ему всестороннюю поддержку. Наверное, с чужими детьми вообще легко. Ты не видишь их каждый день, не изматываешься от ежеминутных проказ, болячек, капризов. Не несёшь глобальной ответственности. А с Максом Даня тих и покладист. Макс его не воспитывает, не дёргает, не принуждает. Вместе с тем он наконец-то выспался.
Алёна ввалилась во втором часу ночи. Счастливая от очередной каши, которую заварила. Конечно, она не осознавала реальных причин происходящего в её собственной жизни. Не понимала, что её цепляют исключительно подонки, потому что дают ей такое желанное страдание. В этом, бесспорно, её трагедия. Но Макс с некоторых пор придерживался чёткого правила: если хочешь кому-то помочь советом – делаешь это один раз. Комплекс спасителя ничем не лучше комплекса жертвы.
Заложив в кастрюлю магазинные фаршированные перцы, Макс уселся, закинул ноги на складной стульчик. Дамир не выходил из головы. От воспоминаний о нём Макс подвисал, глядя в пространство. Понятно, что почти любой видный мужик, как правило, цепляет, но Дамир, казалось, вонзил в него здоровенный гарпун. Даже его мимика, жесты, тембр голоса словно обжигали. От мыслей о Дамире было колко, хотелось отвернуться куда-то к окну и прикрыть глаза. К нему тянуло. И на него вставало. Макс поправил приподнявшийся член в трусах.
Про Игоря он не вспоминал со вчерашнего дня.
***
Макс проснулся, будто его толкнули. Сразу прислушался – вроде тихо. Но отчего-то же он проснулся.
Самодельный ночник из настольной лампы горел на полу, и Макс с секунду разглядывал тёмные ромбы на ковре. Потянувшись, он перевернулся и оглядел комнату.
Это была она, Асият. Она стояла рядом с окном, грузная и сгорбленная. От ужаса Макс захрипел, чувствуя, как из него будто позвоночник выдернули. Он метнулся назад, больно ударившись затылком об стену. От невозможности, дикости того, что он видит, в голове забилась одна мысль: «Проснись, проснись, проснись, проснись…». Асият бликовала и дёргалась, словно голограмма, её чёрные впавшие глаза шарили вокруг того места, где сжался Макс. Её губы беззвучно шевелились. Макс схватил ртом воздух и, не соображая, слетел с кровати и кинулся к входной двери.
«Проснись, проснись». Руки бились о железные накладки замков, казалось, что он проворачивает их целую вечность. Тяжёлая дверь отворилась, голая нога отдала болью, и Макс выскочил на площадку.
Он взмыл на лестничный пролёт и, завернув за угол, остановился, пытаясь отдышаться. Он водил глазами по белёной стене, вздрагивая всем телом. В подъезде было абсолютно тихо и очень холодно. Он отстранённо посмотрел на свою ногу – кожа на подъёме была содрана, и кровь стекала на бетонный пол. Только сейчас он понял, что стоит босой, в майке и трусах. Дрожь и не думала отпускать, он даже ухватился за железные перила. Что это за ёбаная херня?! Макс выглянул на свою площадку. Дверь в квартиру была приоткрыта и не двигалась. Он долго стоял на лестнице, не сводя глаз с дверного проёма, пока холод не начал пробирать до костей. В голове вихрились мысли, пытаясь собраться во что-то понятное, словно детали лего. И вдруг собрались.
Макс спустился к двери, заглянул внутрь квартиры. Из коридора просматривалась пустая комната, освещённая лампой на полу. Просунув руку внутрь, Макс зажёг свет в прихожей. Подождав пару секунд, он осторожно вошёл в квартиру, оставив дверь открытой, и тут же зажёг свет в комнате. Никого. Не переставая осматриваться, быстро влез в брюки. Схватил телефон, натянул тапки и, сдёрнув куртку с вешалки, снова выскочил из квартиры.
Дамир взял трубку после пятого гудка, сказал практически шёпотом:
– Алло?
Макс прикрыл рот ладонью и угрожающе прошипел в динамик:
– Послушай, Дамир. Я не знаю, какого чёрта происходит. Кто и зачем это делает. Но я только что видел вашу бабку в этой самой грёбаной квартире!
Послышался явно сонный вздох, Дамир откашлялся и спросил:
– Ещё раз… Максим, это ты?
– Да, Максим – это я, – взвился Макс. – И после твоего визита в моей квартире появился призрак твоей незабвенной бабули! Не расскажешь мне, как такое получилось?
Дамир молчал пару секунд. Макс опустился на ступеньку, запахнул куртку.
– Где ты находишься?
– Сижу на лестнице в подъезде.
– Сейчас приеду.
Макс удивлённо посмотрел на телефон. Он звонил, чтобы попытаться проверить одну из теорий, и сейчас не мог понять, подтвердилась ли она.
Где-то через полчаса Макс начал клевать носом, несмотря на холод. Нос заложило, и резко заболел желудок. Макс привалился к стене, не отрывая глаз от открытой двери в квартиру.
Дамир зашёл в подъезд, молча посмотрел на Макса, потом заглянул в открытую дверь. Мятые спортивные штаны и заломившийся в одну сторону ёжик волос на голове говорили в пользу того, что Макс его всё-таки поднял с кровати. Дамир серьёзно оглядел его и кивнул, подгоняя.
– Рассказывай.
За время ожидания страх и досада немного притупились, но Макс не собирался расшаркиваться.
– Дамир, почему ты не наследовал квартиру вместе с сестрой?
Тот посмотрел куда-то вбок, вроде как ожидая, пока не интересующий его вопрос Макса пролетит мимо. Весомо помолчав, он повторил:
– Рассказывай, что произошло.
Макс поднялся на ноги и посмотрел на него сверху вниз, будто наседая. Он говорил тихо, чтобы не перебудить соседей, но в тоне сразу читалась угроза.
– Рассказываю по порядку. Сначала я покупаю супердешёвую двушку, в глаза не видя владельцев, потому что те якобы очень спешат. Потом меня начинают будить по ночам какие-то непонятно откуда доносящиеся шаги. А после того, как в квартиру приходит загадочный блудный внук покойной, – вуаля! Сама усопшая является ничего не понимающему жильцу, пугая до инфаркта. Что думаешь?
Дамир прищурился, становясь похожим на ощерившегося волка. Макс стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть тонкие красные ниточки сосудов на белках глаз.
– Я подозреваю, – наконец произнёс Дамир так же тихо, – что у тебя уже есть версия, которую ты приготовился мне озвучить.
И он дёрнул подбородком вверх, будто провоцируя. Макс и не думал отступать.
– А я подозреваю, что пустая квартира сверху очень удобна для того, чтобы приходить туда по ночам и устраивать там маленькие представления. И думаю, что для создания стереоскопического изображения существует специальная аппаратура.
Дамир приподнял брови, будто обдумывая такую возможность. Затем ткнул большим пальцем себе за спину, на открытую квартиру.
– И что, нашёл?
– Что?
– Ну, аппаратуру.
– Тебя ждал.
Макс смотрел на Дамира, пытаясь уловить неуверенность или обиду. Хоть что-нибудь, чтобы понять, с кем он имеет дело. И встретил такой же изучающий взгляд.
– Пойдём посмотрим?
Они зашли в квартиру, молча повесили куртки на вешалку, разулись.
– Где? – Дамир остановился в центре комнаты, огляделся.
Макс подошёл к окну.
– Вот здесь она… стояла, если можно так сказать. Смотрела в сторону дивана.
Дамир покружил вокруг, приглядываясь к каждой вещи. Присел на корточки, потрогал плинтус, заглянул под подоконник. Выпрямившись, он посмотрел на часы на запястье, затем поднял глаза на тоже озирающегося Макса. Тот остановился, потёр подбородок, сказал упрямо:
– Изображение можно посылать и через окно.
– Как? У тебя оно скатертью занавешено.
– А это скатерть? Я думал, штора…
– Так, короче. Мне вставать через четыре часа.
Макс сел на диван, упёрся локтями в колени.
– Этому должно быть какое-то объяснение.
Дамир с невозмутимым лицом уселся в кресле в углу, уставился на Макса без тени симпатии.
– Максим, у тебя раньше случались такие истории?
– Да какие нахрен истории? – От собственной беспомощности хотелось кому-нибудь врезать.
– Травмы головы, наследственные заболевания? – Дамир явно мстил за свою ночную побудку. – У деда моего напарника была какая-то ночная карусель или что-то типа этого. Он чудил, как чёрт.
– Сумеречная спутанность, – огрызнулся Макс.
Дамир ему не верил, вне всяких сомнений. Макс сцепил пальцы и попытался сформулировать предельно спокойно и взвешенно.
– Давай отложим версию о моём стихийном сумасшествии, которое случается только ночью и в этой квартире. И подумаем о чём-нибудь более реальном. У Асият были ещё наследники, кроме тебя и сестры?
– Нет.
– Родственники дагестанцы?
– У нас нет родственников дагестанцев. У нас есть родственники аварцы. И нет – бабка не общалась ни с кем из них после того, как уехала из Дербента.
– Ты не знаешь, с кем она общалась последние годы!
– О, уже доложили, – Дамир закатил глаза, брезгливо скривив чётко очерченные губы.
Макс отвёл глаза. Ему было сложно думать, глядя на Дамира, чёрт бы его побрал с этой линией подбородка.
– Хорошо, – тот вдруг хлопнул в ладоши и поднялся на ноги. – Предположим, есть человек, жаждавший эту квартиру, – он живописно обвёл руками убогую комнатушку. – В чём его план, по-твоему? Уложить тебя в гроб с инфарктом – как это ему поможет? Заставить продать – она и так продавалась!
Макс кивнул.
– А если в этой квартире есть что-то ценное, но хорошо спрятанное? Замуровано в стене, заложено в вытяжке?..
– И что? Он ждёт твоего обморока, чтобы обчистить квартиру? А в любой будний день, когда ты на работе, этого сделать нельзя?
Макс понимал, что каждая версия хуже предыдущей, но на галлюцинации это тоже не походило. Он пожал плечами, опустил голову и потёр глаза до искр под веками. Если попытаться продать квартиру сейчас? Допустим, он вернёт те деньги, а где жить, если всё уйдёт на покрытие долгов?..
Колена что-то коснулось, и Макс резко открыл глаза. Дамир стоял уже рядом, возвышался над ним, намеренно толкая своим коленом. На лице хищная полуулыбка, глаза расслабленно прикрыты. Макс второй раз за последние сутки оцепенел от увиденного. Он в прямом смысле позабыл все слова на мгновение. А Дамир не позабыл.
– Мог бы и не придумывать эту херню с привидениями, если так захотелось перепихнуться. – Он склонился и несильно хлопнул Макса по бедру. – Ложись на живот.
Ульяновские подворотни вылезли из Макса как выкидной нож, мгновенно стерев видимость столичного интеллигента.
– Ты это, блядь, кому сейчас?
Он проводил тяжёлым взглядом отдёрнувшуюся от своего бедра руку, поднял глаза. Судя по секундному удивлению на лице Дамира, тот не ожидал такой метаморфозы. Макс молча сверлил его глазами. В голове пронеслось «как жаль…». Было действительно жаль так бездарно проёбанного шанса. Но вот чего он точно не терпел – так это пренебрежения к себе. Никогда. Даже от ореховых с серым глаз. А глаза полыхнули на него чем-то диким.
– Я же вижу, как ты на меня пялишься! Мне не жалко.
Но он врал, Макс это видел. Не двигаясь с места, он уже отступал, пытаясь держать лицо. И Макс не стал форсировать. Спросил устало:
– Мне что теперь, ебать всех, на кого я смотрю?
Дамир отвёл глаза, будто не желая больше тратить на него время. Ещё раз глянув на часы, развернулся и направился в маленькую комнату, не говоря ни слова. Послышался грохот, и Макс неуверенно поднялся с дивана. Вспомнилась здоровенная швабра, стоящая в углу той комнаты. Он двинулся в сторону двери, но тут на него вышел Дамир, держа в руках выцветшую раскладушку с частично оборванными крючками. Пружины болтались, позвякивая. Макс молча глядел, как тот раскладывает её и проверяет на прочность, продавливая руками.
– У тебя нет больше одеяла?
Дамир ткнул пальцем в его лежбище. Макс помотал головой, стараясь выглядеть не таким удивлённым, каким был.
– Принесу из машины. Посмотрим, что тут за фата-моргана такая, – пробормотал Дамир и вышел из квартиры.
Макс лежал с закрытыми глазами, но сна не было и в помине. Он крутил в голове произошедшее, и поступок Дамира, пожалуй, даже перекрывал по впечатлению явившуюся покойную старуху. Невероятность такого совпадения наводила на мысль – а не привиделся ли ему и Дамир заодно? От допущения этой идеи на секунду стало так невыносимо страшно, что он открыл глаза, проверяя, на месте ли тот.
Дамир спал на раскладушке, положив вместо матраса бабкины отрезы из чемодана. Под голову – свёрнутую куртку, сверху – плед, воняющий машиной. Тень на стене, которую отбрасывал свет от лампы на полу, еле заметно двигалась вверх-вниз в такт дыханию. От его присутствия было тревожно. От его поведения, внешности. Макс слишком нервничал в его присутствии, ощущая какое-то слабо понятное чувство беды, опасности. Дамир был словно упавшая под ноги взрывчатка: ещё пара секунд – и она разорвёт тебя на куски. А главное – не покидало ощущение, что Дамир является частью той мозаики, которую он собирает с тех пор, как въехал в квартиру хромой старухи.
Видимо, он всё-таки задремал. Что-то громыхнуло, выдёргивая из сна, и Макс открыл глаза.
За окном темень, ночник освещал пустую раскладушку с взбулгаченным пледом. Когда Макс зашёл на кухню, на плите закипала вода в «чайном» ковшике, а Дамир досыпал, улёгшись щекой на сложенные на столе руки. Макс достал две чашки и банку кофе, сунул ложку в сахарницу на столе. Дамир разлепил было глаза, но те захлопнулись будто сами собой. Сейчас они были как два невыспавшихся малознакомых пассажира в тамбуре на ранней остановке зимой. Макса даже покачивало. Несколько часов условного сна растушевали случившееся ночью. Сил не было даже на то, чтобы чертыхнуться на всё это. Дамир приподнял голову, огляделся и вдруг хрипло выговорил:
– Не думал, что когда-нибудь буду снова здесь завтракать, – и провёл пальцами по старой хлебнице, придвинутой к стене.
Макс заварил чашку кофе и себе ромашки. По большому счёту, он тоже не думал, что застанет здесь Дамира после всего.
Было странно, что тот не спешит уйти. Макс бы ушёл на его месте. Но выяснять что-то вот уж точно не хотелось. За прошедшие часы, когда ужас от бабкиного визита немного отпустил, Макс посмотрел на всё это со стороны и решил, что изначальный порыв Дамира приехать по звонку ночью был малообъясним. Макс бы не поехал на его месте.
Дамир сделал несколько маленьких глотков, посмотрел на часы, сказал:
– Мне пора.
А Макс зачем-то напомнил:
– Плед не забудь.
Когда хлопнула входная дверь, Макс поплёлся в комнату и улёгся на кровать. У него ещё было чуть меньше часа до подъёма.
***
Работник сегодня из Макса был аховый. Он, конечно, проспал не только будильник, но и звонки из офиса. Добравшись туда к обеду, он то и дело подвисал на элементарных задачах. Когда агентша прибежала к нему с криком, что отправила клиента в Коста-Рику вместо США, потому что Сан-Хосе есть и там и там, сначала не мог врубиться в чём разница, а потом – унять смеха. Башка вообще была в другом месте.
Он ехал домой, понимая, что по всей логике от квартиры надо было избавляться вместе со всем «наследством». Просто выставить на продажу, подождать хорошего предложения. Он два раза открывал контакты на телефоне, прокручивая до номера риелтора, но тут же сворачивал экран. Он понимал, что с каждым днём пребывания в этой квартире всё глубже увязает в чужой семейной истории. Увязает в ореховых глазах.
Кстати, о глазах: наверное, очевидное – оно всегда на поверхности. Дамир приехал не из-за Максовых бредней про призрак, что, собственно, и озвучил. Люди просты в своих мотивах, надо только уметь слушать. Макс знал, что двунаправленность желаний – это путь психов. В науке это называется амбивалентностью. Когда ты хочешь бежать и остаться одновременно. Поганое, тупиковое поведение. Он должен был выбрать: оставить эту историю навсегда или разобраться в ней до полной ясности.
Маршрутчик повернулся в салон и сказал Максу с характерным восточным акцентом:
– Мужчина – синий куртка. Конечный. Надо выходить.
Макс кивнул. Надо выходить.
Он не успел разуться, как в дверь постучали. На пороге стоял сосед Коля, и Макс уловил слабый отголосок разочарования.
– Здорово, сосед, – Коля протянул руку.
– Привет, заходи.
Пусть хоть Коля. Тишина в квартире нервировала.
– Вот скажи мне, доктор. Чем глаз лечить?
Макс махнул рукой в сторону кухни, зажёг свет.
– Да я же не такой доктор, – заранее извинился он, разворачивая Колю лицом к свету. – У-у-у, и давно у тебя это?
Его левый глаз будто запал и вытаращился одновременно. Верхнее веко втянулось, как у старика, и сам глаз стал казаться больше правого. Коля сел на стул и логично ответил:
– А чё?
– Иди завтра рентген делай. Голова болит?
– Да погода какая! Как не болеть.
– Температура?
– Не мерил… А чё это?
– Похоже на синусит. Насморк был недавно?
– Ну да. МалАя со школы принесла какую-то заразу, мои все переболели. А у меня нос только заложило и вот глаз вдруг…
– Вот, похоже, у тебя в носовой пазухе воспаление слева. Сходи сделай рентген и к врачу сразу, со снимком.
– А чё делать-то будут?
– Промоют, наверное, такой длинной иглой, внутри. Антибиотики назначат.
– Глаз иглой внутри?!
Коля даже побледнел. Макс скривился, дескать, было бы о чём говорить.
– Да не парься, мне промывали. Не страшно. Там пшикают анестезией, ничего не чувствуешь. Противно просто.
Коля закивал нарочито, будто стараясь себя подбодрить, но взгляд бегал испуганно. Макс повернулся к плите, зажёг спичку. За спиной сосед взялся жаловаться на разболевшуюся малУю. Пока Макс высыпал в сковородку замороженную смесь риса с морепродуктами, вспомнили и про поправляющегося пьяницу Сашу.
– Да его вообще ничего не берёт, – махал рукой Коля. – По той весне ему башку зашивали, кто-то его бутылкой отоварил. О, это Каримыча?
Макс повернулся, не уловив смысла последнего вопроса. Коля тыкал пальцем в найденный на антресолях рыболовный ящик. Даже поднялся со стула, пошёл в коридор щупать.
– Вот ведь рукастый. Так он эту свою рыбалку любил… А видишь, как судьба-то распорядилась – будто поиздевалась.
– А как она распорядилась?
Макс убавил огонь под шипящей сковородкой, заоглядывался в поисках крышки. Коля открыл-закрыл ящик, постучал по обтянутой потёртой искусственной кожей крышке.
– Ведь на ней сидеть можно, сечёшь! А? Ну он же на рыбалке пропал. Поехал и не вернулся. Его мёртвым считай только лет пять назад признали, по истечении времени. Ох уж бабка убивалась.
Макс замер на месте с крышкой в руках. В желудок словно камень свалился, даже в спину отдало.
– То есть как «пропал»?
Коля выпрямился, потянулся руками к вискам, болезненно сморщился.
– Ой, заболело прям вот тут. Это из-за того, чё ты сказал?
– Боль в голове при наклонах вниз, да, – автоматически ответил Макс, не спуская с Коли глаз.
Мозаика снова рассыпалась и начала собираться в новый узор.
– Завтра прям с утра в поликлинику, – испуганно проговорил Коля и засобирался домой. – Пойду я. А Каримыч – да, пропал без вести. Почти десять лет как. В 2007, помню, Машка тогда родилась у нас. С машиной вместе пропал. Я вот думаю, его, может, из-за «Победы» той и мочканули где, шпана какая. Ладно, сосед.
Коля махнул рукой и вышел, прикрыв за собой железную дверь.
Макс крутил ручку между пальцев, глядя на чистый лист. Итак.
Дамир родился в 1983 году. Он выписал имя и год рождения.
На следующей строчке написал «1999». Молодой оперуполномоченный Бойко приходит к семье Алимовых, чтобы разузнать о пропаже девочки. Дамиру шестнадцать.
Следующая строка – опять 1999 год. Алимов разводится с женой, и та уезжает с дочерью в другую уже страну, но оставляет сына.
Макс поставил знак вопроса, обвёл несколько раз. Могут ли быть связаны эти два события? Крайне маловероятно. Люди разводятся тысячами в день, тут ничего необычного. Макс перешёл на следующую строку.
2007 год – Карим уезжает на рыбалку и пропадает без вести. Дамиру двадцать четыре. Сразу после исчезновения Асият проклинает единственного оставшегося у неё внука, разрывая отношения. Снова знак вопроса.
Он бросил ручку на стол, потёр ладонями лицо. С такими фактами можно придумывать любой сюжет – всё подойдёт. Домысел на домысле. Даже если пропавшая девочка и развод как-то связаны, то между разводом и исчезновением Карима вообще прошло восемь лет. В эти годы могло происходить всё что угодно. Хоть сто девочек ещё пропасть… Макс уставился на покатившуюся к краю стола ручку, даже не пытаясь её поймать. Как сказал толстый участковый? «Там серия тогда пошла»?..
***
Он как раз выключил душ, когда дверной звонок зажужжал в прихожей. На душе заскребли кошки, Макс словно почувствовал, кто там за дверью. Он вылез из ванной голыми ногами на кафель, натянул домашние штаны прямо на мокрое тело, сверху набросил полотенце. Оставляя мокрые следы, подошёл к двери, открыл нешироко. Дамир заглянул в зазор с такой осторожностью, будто был готов в любой момент отпрянуть.
– Спишь уже?
Макс обречённо отступил вглубь коридора, снова, как тот первый раз, заворожённый его какой-то особенной красотой. Макс никогда не был азартным человеком. И сейчас, когда он пускал Дамира к себе, его накрывал не адреналиновый приход от опасности, а ощущение неизбежности. Будто уже попал в сеть, и каждое его следующее движение только крепче затягивает узлы.
Дамир нарочито медленно оглядел его, но никаких шуток по поводу полуголого вида не последовало. Макс озадаченно уставился на белый электрочайник, который тот держал за толстую ручку.
– Вот тебе мой старый чайник. И вот к нему шнур, – Дамир протянул ему агрегат. – Я был неподалёку, заехал.
Макс, машинально взяв, сказал:
– Круто. Заходи.
Он пошёл в комнату надеть футболку. Влажную кожу захолодило невесть откуда взявшимся сквозняком. Дамир молча снял куртку и ботинки в коридоре и встал в дверях, привалившись к косяку. Волчьи глаза блестели задиристо, будто провоцируя.
Макс ладонью откинул мокрые волосы назад, чувствуя, как капли потекли за ворот футболки. Он кивнул в сторону маленькой комнаты, спросил спокойно, словно и не видел этих взглядов:
– Тебе есть куда всё это перевезти?
Дамир неопределённо пожал плечом.
– Ясно, – Макс отвёл глаза и взял чайник с дивана. – Я что-то не видел розетки на кухне.
Поравнявшись с Дамиром, он притормозил, чтобы не столкнуться в дверном проёме.
Тот не спеша отодвинулся. Понадобилась доля секунды, чтобы Макс сосредоточился и не повёлся на эту ослепительность и вальяжность, на это убивающее предложение себя. Он не боялся Дамира. Он боялся себя. Почему-то Дамир играл только в охотника и жертву, а Макс никогда жертвой не был. И то бешеное притяжение, которым глушил его Дамир, пугало, как что-то, управляющее им извне. Он прошёл мимо, глядя вперёд, словно над пропастью по доске.
Зашумевший чайник выглядел каким-то инородным, стоя на бугристой изрезанной столешнице. Дамир уселся на подоконник, как Макс в день заселения.
– Как там тот пацан, у которого мамаша с приветом?
Интересно. Он приехал сюда на ночь глядя, чтобы спросить про Даню?
– Не особо. Ведущая ось у грузовичка сломалась.
Дамир тихо хмыкнул, будто сдержал смех. Макс покосился на него, разливая кипяток по чашкам. Наверное, подсознательно пытался понять, с кем всё-таки имеет дело. Хоть намёком. А главное – зачем он пришёл.
– Так, а что с мамашей? Пьёт?
Вот уж меньше всего Макс ожидал от Дамира досужего любопытства.
– У неё другая зависимость. – Он поставил на плиту сковородку и начал нарезать квадратные куски хлеба на четыре части. – Она живёт страданиями. Достань сыр из холодильника, пожалуйста.
Дамир слез с подоконника, протянул ему сыр.
– В смысле мазохистка?
– Спасибо. Ну, не так линейно, но в каком-то смысле да.
Дамир не вернулся на свой подоконник, а остался стоять рядом, глядя на его нехитрую готовку. Макс чувствовал его присутствие физически. Казалось, что со стороны, где тот стоял, у него даже волоски на теле приподнялись.
– Тогда я не понял про страдания.
Вот же змея. Заглядывает в глаза, того и гляди плечом пихнёт. Макса со студенчества так не разводили. Он настругал ломтики сыра, разложил их сверху на гренки в сковородке.
– Проще говоря, она не может получать от жизни удовольствие, если не испытывает сильных переживаний. Не в радость ей спокойная жизнь. С одной стороны, скучно, с другой – тревожно.
Сыр начал оплывать на гренках, потянуло поджаренной хлебной коркой.
– Бред, – резюмировал Дамир. – Кому хочется страдать, если нет причин?
– Это не вопрос её выбора. Она сформировалась такой. Как все мы, она – то, что она есть.
Дамир перекрестил руки на груди, привалился бедром к шкафчику, но тут же выпрямился – шкафчик шатался весьма ощутимо. Макс выключил огонь под сковородкой.
– А как можно такой сформироваться? – по тону – Дамир явно считал, что «никак».
Макс достал единственную глубокую тарелку и начал подцеплять вилкой горячие гренки с сыром.
– К страданиям, страхам, обидам и всякому такому говну приучаются в детстве. Агрессивная сварливая мать, жестокий или, наоборот, равнодушный отец, или его вообще нет – и ребёнок несёт все свои чувства дальше по жизни, подыскивая людей и ситуации, в которых эти чувства будут воспроизводиться. Чай у меня только ромашковый, имей в виду.
Макс поставил на стол дымящуюся тарелку с гренками и кивнул Дамиру на стул.
– Прошу.
Он сходил за самодельной табуреткой, тоже уселся за стол, привалившись спиной к стене. Вытянул ноги. Кухня была такая маленькая, что Макс доставал ногами до шкафчика у противоположной стены. Дамир принюхался к чашке, нахмурился, но спросил не про чай.
– Не пойму – как это должно работать на практике? Ты что, поклонник теории, что люди выбирают партнёров, похожих на своих родителей? По мне, так это полная фигня.
Макс зацепил пальцами гренку, подул на неё и с удовольствием хрумкнул.
– Не, ну это прям совсем упрощение до бессмыслицы. Хотя бывают попадания конкретные, конечно. Например, дочь алкоголика и драчуна выходит замуж за такого же, ну и так далее. Но сам механизм работает не на образ родителей, а на то, что ребёнок чувствовал в отношениях с ними.
Дамир тоже вытянул ноги через всю кухню, устроился поудобнее, не сводя глаз с Макса. А у того уже всё чесалось от этих взглядов. Вот ещё бы и в своей голове разобраться, кстати.
– Вот мальчик, скажем, жил с бабкой и дедкой в деревне, потому что мать с отцом зарабатывали деньги в городе, старались как лучше вроде бы, но навещали редко. И его чувства – это сплошное ожидание кого-то, тихая тоска по далёкому родителю, обида от невозможности быть постоянно с мамочкой, которая приласкает и поддержит. При этом ребёнок может жить своей ребячьей жизнью, не рыдать и на стены не кидаться, но чувства эти он всё равно переживает. Хорошо, если старики его поддерживали, хвалили и в попу целовали. А если нет? И вот он вырос, а отношения складываются одни других страннее. То его не поддерживают, то с ним холодны, то не звонят неделями. И вроде бы люди разные, но не в людях дело – это он таких выбирает. И испытывает весь тот же букет. Видишь – это не то же самое, что тупо выбирать женщин с таким же цветом волос, как у мамы. Тут всё вообще не про похожесть внешнюю.
– А в чём кайф, если они этого дерьма в детстве наелись?
