Текст книги "Мой янтарный берег (СИ)"

Автор книги: Schwesterchen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– …шляется до ночи, а дома хлеба нет! Мать на работе дотемна горбатится, голодная приползает, а доченьке горя мало! Бл…дь малолетняя!

Света, что характерно, не плакала. Молча укрывалась за коляской Олега, а тот маневрировал, стараясь все время оказываться между девочкой и озверевшей Варварой. Тоже молча. Видно потому, что одновременно разворачивать кресло и прикрываться рукой от ремешка, которым добрая мамочка пыталась достать дочь, было нелегко. Несколько ударов он уже пропустил.

Если бы в списке действующих лиц не числился Олег, Славка бы и не подумал вмешиваться. Но Олег был его. Его Хранитель, его жертва, его враг – его. Никто не имел права так обращаться с тем, что принадлежало ему.

Славка не стал, как первоначально намеревался, заламывать сумасшедшей бабе руку. Ограничился тем, что вырвал ремень и сильно встряхнул женщину за плечи. Та всхлипнула, выплюнула ругательство и посмотрела снизу вверх (ниже Славки на голову, хоть и толще раза в три). И перегарищем дохнула. Тьфу, горбатится она…

– Варвара, успокойтесь, – проникновенно сказал. – Сейчас она пойдет и купит хлеб.

– Где она купит, закрыто уже нах… всё!

– Света, иди ко мне домой, там открыто. Зайдешь на кухню, в хлебнице возьмешь буханку хлеба… и в баре – в стеклянном шкафу – бутылку, на самой нижней полке справа. Запомнила?

Девчонка, помедлив, отцепилась от Олегова кресла и потрусила к калитке. А Славка в свою очередь с удовольствием отцепился от Варвары, которая при упоминании бутылки моментально подобрела и принялась рассыпаться перед Олегом в извинениях.

– И что теперь делать? Пусть она у нас ночует или как?

– Ее мамаша, когда насосется, становится белая и пушистая.

Поднялся ветер, завыл в черных соснах. Во дворе, вдоль желтой дорожки, золотисто горели маленькие фонари.

Натянуто улыбнувшись, Олег потер правое предплечье:

– Меня ремнем в последний раз били… очень давно.

Славка покосился на красную полосу на его щеке – совсем близко от глаза. Ничего не сказал. Повеселевшая Света забежала вперед и уже прыгала на веранде.

– Хороша родительница. Ненормальная, – пробормотал Олег.

– Отнюдь, – громко не согласился Славка. – Просто женский алкоголизм – зло. А особенно в сочетании с недотрахом.

– Тише! Не при ребенке же, – возмутился Олег одними губами. – И…

Он осекся – предпочел возле пионов держать рот закрытым.

А у Славки при взгляде на клумбы в голове снова закрутились стихи:

Яхонт розы – дни любви, разлук время – желтых крокусов янтарь – венок весен.*

Снова про долбаный янтарь. Определенно, у некого Станислава Косова надо было в свое время отбирать сборники стихов. Лучше бы немецкий выучил, что ли.

Проводив после ужина Светлячка и убедившись, что Варвара действительно не имеет больше детоубийственных намерений, Олег взял себя в руки и доразбирал сумку. Потом тяжело уселся на кровать, рассеянно почесал за ухом болонку и призадумался. Было… странно. То, что Слава, которого впервые увидел буквально вчера, кажется сто лет знакомым и чуть ли не родным – это подозрительно, ну да ладно. Существуют люди, которые умеют к себе располагать, а новому знакомому в харизме не откажешь. Настораживало другое. Горечь, вызванная гибелью Каравая, словно отъехала куда-то в прошлое и подернулась туманом, хотя все случилось опять же вчера. А сегодня на пляже он любовался морем и катался по песку от смеха как ни в чем не бывало. Может, стоит хотя бы поинтересоваться, где их похоронили, и на могилки сходить? Олег взял с дальней полки слоненка – рука не поднялась выбросить, надо Светлячку подарить – покрутил так и сяк. Никаких особенных эмоций. Он поставил игрушку на место, подошел к открытому окну, прижался лбом к фигурной решетке. За изгородью покачивались темные громады сосен. Пахло хвоей. Он зажмурился. Ищи, шумели сосны, ищи.

– Что искать? – спросил Олег и, вздрогнув, открыл глаза.

Надо ложиться, а то уже, как лошадь, стоя засыпает.

На кровати уютно обосновалась Гера, и он не стал ее прогонять. Болонка поддела мордой одеяло, ввинтилась внутрь. Он почувствовал, как мохнатое тельце со вздохом растянулось возле его правой ноги: хвост постукивал по бедру, мокрый нос уткнулся в лодыжку. Потом собачка успокоилась. Ему снился разговор деревьев и янтарная смола, стекающая по стволам. Смола, словно ртуть, собиралась в шарики – крупные, сияющие. Ищи, шумели сосны, ищи.

А наутро, когда снова потопали на пляж, подгоняемые Светой, Олег заранее задержал дыхание, но бросил взгляд на ненавистную клумбу и забыл выдохнуть. Там, где еще вчера красовались пионы, темнела рыхлая земля, приглаженная граблями.

– А… где… – удивился он.

– Моль съела, – скорбно ответил Славка.

– Какая еще моль?

– Ночная. Специальная, цветочная. В смысле, пионовая. Люля какой-то фигней брызгала, а я забыл – ну и вот. Под корень сточила.

– Никогда не слышал о пионовой моли.

– Здесь еще не то водится, – постращал Славка. – Одуванчиковая, маргаритковая… розовая – она такая гламурная и со стразами. Есть маковая, но та редко встречается. Потому что пожрет и в спячку до следующего года.

– Ясно, – протянул Олег. – Тогда про конопляную даже подумать страшно.

– Это точно. Как спалось?

– Нормально. Снилось всякое…

Тут Светлячок заинтересовалась, почему про конопляную моль страшно думать, и разговор про сны свернулся.

*

В стадию активного поиска Олег перешел поздно – на восьмой день, точнее, ночь. Славка уже заволноваться успел, почему так долго, но у этого дурика просто все было не как у людей.

Проснувшись от стука и сдавленного «Scheisse!», Славка – вместо того, чтобы вопить «Кто здесь?!» или даже «Грабят!» – довольно улыбнулся и включил бра. Олег не обернулся. Вернул на полку оброненную статуэтку, выключил фонарик и продолжил рыться среди любимых Люлей безделушек. Интересно, в доме вроде не холодно – он и спит в спортивном костюме?

– Там денег нет, – подколол Славка. – В сейфе поищи.

– Здесь есть сейф? – напряженно спросил Олег.

– Если честно, понятия не имею. Вряд ли.

– Угу.

Переворошив безделушки, парень тяжко вздохнул и взглядом поискал, куда бы присесть. Ничего подходящего, кроме Славкиной двуспальной кровати, не нашел и аккуратно умостился на краешек. Часы показывали четверть третьего.

– Я решил начать снизу, – сказал доверительно.

– Хорошая идея, – покладисто согласился Славка. – А что ты ищешь?

Олег сгорбился еще больше.

– Янтарное ожерелье. Длинное, с большими бусинами.

И без перехода.

– Я habe Knall gehabt… свихнулся.

– Кошмар! – Славка картинно всплеснул руками. – Мне придется жить в одном доме с сумасшедшим.

Олег вздохнул совсем уж душераздирающе.

– Ну ладно, переживу как-нибудь. И в чем же это «свихнулся» проявляется?

– В странных снах, слуховых галлюцинациях и навязчивых идеях.

Судя по четкости ответа, парень провел не один час, формулируя перечень симптомов. Видать, к будущему походу к психиатру готовился.

Это ж надо – таким мнительным быть! Подумаешь, Ожерелье наконец-то начало Хранителя призывать. Ничего особенного. Пожалуй, даже радоваться надо. А он – «свихнулся», «свихнулся»… Нервы ни к черту.

– Ожерелье, значит, – повторил Славка. – Знаешь, а мне Михайла что-то такое про этот дом говорил. Ну, будто бы здесь какая-то штука спрятана. Не то ожерелье, не то горшок золота. Так что не так уж ты и свихнулся. Как найдешь клад, поделишься?

Самопровозглашенный «псих» посмотрел блестящими в тусклом свете глазами. Вся фигура его выражала безмолвный укор, показавшийся Славке жутко смешным. Пришлось кашлянуть и сделать вид, будто утирает рот.

– Спасибо, конечно, за утешение, – проговорил Олег, – но… мне сны снятся. И деревья.

Он замолк, тоскливо уставившись в стену.

– Что деревья? – с искренним интересом уточнил Славка.

– Шумят, – Олег, оттолкнувшись руками, поднялся. Кровать тихо скрипнула. – Ладно… Пойду спать. Прости, что разбудил.

– Да ничего. Я тоже иногда по ночам гуляю.

Светло-серый спортивный костюм светлым пятном замаячил в черноте дверного проема и исчез. Удостоверившись, что сгусток ультрамаринового сияния благополучно оказался на втором этаже и – спустя полчаса – слегка потускнел, Славка щелкнул выключателем бра. Процесс пошел – это главное. А время… время еще есть.

*

Хорошая погода держалась недолго. Утром небо затянуло наглухо, бело-серым; скучно, по-осеннему моросил дождь; ветер в соснах пел унылые песни. Но завтракали все равно на веранде. Олег, укутавшись в толстый черный свитер, шевелил босыми ступнями под столом, клевал носом над чашкой кофе. Света, весело щебеча, таскала печенье из яркого пакета. Славка слушал море. Через далекий шум то и дело пробивались новые нотки, ничего конкретного, но Славке это очень и очень не нравилось.

– Пляж сегодня не светит, да? – сквозь зевок спросил Олег, улучив в болтовне девчонки короткий перерыв.

– Почему это? – удивился Славка. – Не факт. Ты на прошлую неделю не смотри, тут такое редкость, чтобы солнце неделю подряд жарило. Здесь, вообще-то, погода неустойчивая, меняется от каждого чиха. Тучи за десять минут уходят, за следующие десять минут возвращаются. Не помнишь, что ли? Ты же здесь жил.

Олег, болтнув ложкой в чашке, признался:

– Кажется, забыл. Я жутко много забыл, сам удивляюсь. А что помню, то либо отрывками, либо как через мутное стекло.

Он снова звякнул ложкой и, сведя брови, вскинул голову.

– Я тебе разве рассказывал, что в детстве здесь жил?

Славка чертыхнулся про себя, но быстро нашелся.

– Михайла рассказывал.

– Ааа, – Олег, мямля этакий, услышав имя, нахохлился, и Славка сменил тему.

– И что, совсем мало помнишь?

Парень кивнул, внимательно разглядывая выуженную из чашки ложку.

– Говорю же, самому странно. Вроде не младенец… Мне лет девять было, когда уехали. Но все кусками. Места. Люди. Как играли… – он явственно замялся, но продолжил: – У нас с Караваем… с Мишкой была одна странная игра. Если она мне, конечно, не приснилась. А может, читал где-то… или смотрел.

– Игра? – Славка, хоть и не голодный уже, намазал себе еще один бутерброд. – Какая?

Олег нахмурился.

– Да так… чушь какая-то.

– А все-таки? – не отставал Славка.

Олег повозился на стуле, помолчал.

– Мы играли, как будто в Мишкин дом пытается пробраться чудовище, которое умеет маскироваться под что угодно. И нельзя, чтобы оно попало внутрь, потому что тогда оно заберет что-то очень важное. И мы с Мишкой ловили это чудовище, в смысле, то, чем оно притворялось, уносили в лес и там оставляли. Но оно все равно возвращалось через несколько дней, и приходилось все начинать сначала. Дурость, да? Лето, пацанами были… Чего только со скуки не придумаешь.

Славка мысленно потер ладони. Отлично, просто отлично.

– Вы называли его Чертом, – серьезно подсказал он. – Черт пытался забрать Ожерелье. И уносили вы его не просто в лес, а на заброшенный военный аэродром, на янтарную крошку под бетоном.

Олег потянулся за печеньем, рука его застыла в воздухе.

– Точно, – пораженно пробормотал он. – Да… Черт любил янтарь, но янтарь не любил Черта.

И встряхнул лохматой головой, словно сбрасывая наваждение.

– Это Мишка тебе рассказал?

– Солнышко! – взвизгнула Света.

Мужчины разом вздрогнули. И правда, дождь кончился, оставив лишь богатый запах мокрой хвои. Плотное серое покрывало туч пошло голубыми прорехами, солнце то и дело проглядывало в колючих кронах.

– Пойдем купаться? – затараторила девчонка, прыгая вокруг стола и дергая Олега за рукав. – Пойдем? Пойдем?

– Пойдем, – вздохнул Славка. – Не скачи, как коза, посуда уже трясется.

Пигалица показала язык и спряталась за Олега, маленькая дрянь.

– Иди за купальником, – рыкнул Славка.

Света, не забыв сграбастать последнюю горсть печенья, сорвалась с места. Славка повернулся к Олегу.

– На пляже поговорим, хорошо? Я тебе кое-что покажу.

Влажный песок проседал под ногами, обнажая светлое сыпучее нутро. Солнце светило с прояснившегося неба, но холодный ветер сводил практически все его усилия на нет. Олег мигом покрылся гусиной кожей и ежился, жалея, что не захватил свитер. На щеголявшего шортами Славку и Светлячка, которая в своем веселом желтом купальнике принялась солнечным зайчиком плескаться на мелководье, он взирал со священным ужасом.

– Холодно? – понимающе спросил Славка. – Это с непривычки. Пойдем между дюнами сядем. Там «солнечная тарелка» и ветра нет. Еще и жарко станет.

Олег кивнул на Свету.

– А она?

– Господи, – Славка закатил глаза, – да что с ней случится? Думаешь, мамаша за ней когда-нибудь следила? Не бойся, не утонет.

А жаль. О судьбе девчонки Славка пока не думал. Слишком многое зависело от того, как повернутся события, а они, собственно, едва-едва начали развиваться. Но Славка знал, что не станет колебаться, если козявка сделается помехой. Красотка Люля, распсиховавшись и исчезнув с горизонта, своей истерикой, возможно, спасла себе жизнь. Девчонке повезло меньше.

Славка помог Олегу доковылять до мелкого углубления между двумя почти одинаковыми дюнами и сгрузил на горячий – в отличие от пляжного – песок. Ветер словно отрезало, и оказалось, что солнце припекает вполне ощутимо.

– Действительно тепло.

Олег перестал трястись, темные волоски на предплечьях улеглись.

– Скидывай рубашку, позагорай, – предложил Славка и, не дожидаясь, как Олег откликнется на это предложение, вытащил из рюкзака тонкую школьную тетрадь с выгоревшей обложкой.

– Помнишь?

Олег медленно покачал головой и осторожно, как стеклянную, взял тетрадь. Пока он читал, Славка валялся на горячем песке, щурясь в небо. Невидимое море шумело, в ровный шум вплетался шелест страниц и что-то еще, немного похожее на тихий хруст бумаги, но другое. И это другое приближалось. Скоро уже не получится обманывать себя, твердить, что так долго боялся услышать этот звук, что он теперь повсюду мерещится.

– Ich werd’ verrückt! – проговорил Олег рядом.

Славка издал вопросительный звук.

– С ума сойти. Я… я, кажется, вспоминаю, как это писал. Где ты ее нашел?

– Юля где-то откопала. Хотела выкинуть, я не дал. А теперь ты про игру заговорил, до меня и дошло. Подумал, что тебе интересно будет почитать, детство вспомнить.

– Ну и фантазия у нас была! – продолжал удивляться Олег. – Такое придумать…

Славка лениво пожал плечами.

– Ты помнишь, как ходил по дому этой ночью?

– Мне это не приснилось? – осведомился Олег упавшим голосом.

Славка качнул головой, повозив по песку затылком. Придется долго вытряхивать песчинки из волос, но чувствовать теплое и шершавое восприимчивой человеческой кожей было физически приятно.

– Фантазия или нет, а теперь, похоже, ты ищешь именно то самое Ожерелье.

– Подсознание, – неуверенно сказал Олег. – Стресс. Вот и всплыло. Это же игра. Глупая детская игра. Заняться было нечем, вот и… Dünnerlittchen! Что мне теперь делать?

Вопрос был явно обращен в пространство, но пространство едва ли могло направить Олега в нужное русло, а Славка мог, потому счел нужным ответить:

– По-моему, если хочется искать, надо искать.

– А что будет, если найду?

– Тогда и увидим.

Олег молчал, перелистывая тетрадь. Славка легонько ткнул его в обтянутое джинсой бедро и, дождавшись взгляда, пообещал:

– Не беспокойся, как только ты станешь опасен для окружающих, я тут же сдам тебя в психушку. Ты от меня не уйдешь.

В черных глазах мелькнула тревога.

– Это у тебя сейчас что такое было?

– В смысле? – не понял Славка.

Олег пальцем обвел контуры лица.

– Улыбка, – пояснил Славка. – Шутка. А что, получилось что-то другое?

– Совсем другое, – подтвердил Олег и надолго умолк.

К тому времени, как он снова пошевелился, Славка успел задремать, разнежившись, словно ящерица, в горячем песке. Но сон его был по обыкновению чуток: едва почувствовав движение, Славка распахнул глаза и сел.

– Ты куда? Жарко, что ли?

– Гляну, как там Света, – ответил Олег, уже лежа на животе.

– Лежи, сам посмотрю.

Славка поднялся во весь рост и бросил взгляд на пляж. Девчонку, к сожалению, никуда не смыло: возилась в мокром песке у самой воды, возводя какое-то сооружение угрожающих размеров. Будто ощутив на себе взгляд, она развернулась и помахала рукой. Славка не стал махать в ответ.

– Строит филиал Великой Китайской Стены, – доложил он, опускаясь на песок. – Еще пару часов, и никакая приливная волна нам будет не страшна.

Олег кивнул, но слишком рассеянно. Вряд ли он в полной мере сообразил, что ему только что сказали.

– Я думал про Черта, – невпопад проговорил он. – Что если он до сих пор ищет Ожерелье?

Славка положил руки под затылок.

– Ну, я бы не стал отрицать такую возможность. Как, ты говоришь, вы его выслеживали?

Ответа не последовало, и Славка повернул голову. Олег, не мигая, смотрел на него. Выглядел он как человек, которого выудили из зрительного зала и заставили играть в бредовом спектакле, не дав ни роли, ни слов. И теперь бедняга, недоумевая, как оказался на сцене, пытается что-то делать и при этом не слишком сильно нарушать ход представления.

– Ау, ты со мной? Прием, Земля вызывает Олега.

– Привязывали янтарь на нитку, – очнулся парень, – подбрасывали и смотрели, мутнеет или нет.

– А как узнавали, к чему подбрасывать?

Олег пожал плечами.

– Выглядело подозрительно. Не к месту. Чужое… – он сбился на едва разборчивое бормотание: – Чушь, чушь… das ist ein ausgewachsener Blödsinn! Зачем ты спрашиваешь? Ты же читал.

– Читал, – согласился Славка. – Просто вдруг ты еще что-то вспомнил. Получается, этот ваш Черт мог становиться и кем-то живым?

Олег нахмурился, припоминая.

– Да. Редко, но было. Только человеком – ни разу. При мне, во всяком случае.

Славка хохотнул.

– Ну еще бы. Представляю, как двое пацанов тянут по лесу труп в мешке.

Олег даже не улыбнулся.

– Мы никогда никого не убивали, – сказал он с нажимом. – Если это было живое, на янтаре оно просто переставало шевелиться. А потом рассыпалось. Jemine, я не верю, что мы всерьез об этом говорим.

– Расслабься и получай удовольствие, – посоветовал Славка. – Представь, что попал в сказку. В сказках есть своя логика. Там никто не удивляется говорящим яблоням и скатертям-самобранкам.

– Сказки хороши в детстве, – мрачно возразил Олег. – А потом они кажутся либо глупыми, либо жестокими. И мне не нравится эта сказка.

Славка бросил в него горстью песка.

– Какая уж есть. Ладно, раз Черт может быть чем-то живым, начнем с этого. Небось, бродячее ведро ожерелье не стянет. А если и стянет, мы его заметим. Так, кто у нас шатается по дому? Ты, я, Светка и псина. Тебя мы исключаем сразу, ты у нас явно положительный персонаж.

– Светлячок носит янтарное сердечко на шее, – вспомнил Олег. – Оно прозрачное, я сегодня видел.

– Отлично. Остаюсь я и собака, – подытожил Славка. – Псину вечером проверим, а меня сейчас. Минуту.

Оставлять теплое место было неохота, и он решил немного поэксплуатировать девчонку.

– Света!

Спустя несколько секунд рядом с дюной заскрипел песок, и перед ними появилась недовольная веснушчатая физиономия, мокрая и перемазанная песком.

– Чего тебе?

– Не чевокай, – передразнил Славка. – Дай-ка твое украшение.

Девчонка ухватилась за кулон так, будто Славка уже тянул за ним загребущие руки. Даже отскочила, чуть не свалившись в сыпучем песке.

– Да я верну, – фыркнул Славка. – Мне на минуту. Больно мне нужна твоя побрякушка!

Девчонка затрясла головой.

– Не дам! Ему, – она кивнула на Олега, – дам, а тебе не дам. Ты плохой.

От горшка два вершка, а выкобенивается! Наверное, эмоция, проявившаяся у Славки на лице, в кои-то веки соответствовала случаю, потому что упрямая козявка отпрыгнула еще на два шага. «Скажи спасибо, что мне вставать лень», – мысленно передал ей Славка.

– Светлячок, – вступился Олег, – найди мне, пожалуйста, кусочек янтаря на пляже. Просвечивающийся такой, знаешь? Вот как твое сердечко.

Слова «так точно!» повисли над головой Светы почти зримо – будто в комиксе.

– За секунду обернусь! – пообещала она и скатилась с дюны.

Славка послушал, как отдаляются ее шаги.

– Сейчас все побережье перелопатит, – с удовольствием заметил он. – И притащит тебе Янтарную комнату. Чтобы выбор был.

Олег слабо хмыкнул.

– Не любишь детей?

Спрашивал он без осуждения, и Славка не стал раздражаться. Взрыхлил песок пяткой.

– Есть такое.

– У тебя же скоро свой будет.

Ответить можно было, что угодно. Отшутиться. Напомнить, что это не его дело. Промолчать, в конце концов. Этот дурачок ведь такой тактичный, чтоб его, не будет лезть в душу. Но Славка неожиданно для себя сказал правду.

– Он не мой.

И впервые заметил, что где-то внутри, в самой глубине его существа, факт этот вызывает слабенькое, едва живое сожаление.

– Ясно, – проговорил Олег после короткой паузы.

Возможно, он сказал бы что-то еще, но тут песок снова заскрипел под быстрыми мелкими шагами. Шустрая козявка!

– Держи!

Запыхавшаяся Света подлетела к Олегу и уронила ему на ладонь продолговатый кусочек – сантиметра на три. Не совсем уж чистой воды, но достаточно прозрачный, чтобы разглядеть муть, если таковая появится.

– Умница, – похвалил Олег, сжав кулак. – Иди строй дальше.

– А ты посмотришь мой замок для морской принцессы? – потребовала девчонка.

– Через пять минут, – пообещал он.

– Тогда я еще для кареты построю… эту… парковку.

Славка кашлянул.

– Давай, давай. Ну куда же замку без парковки. А на чем твоя принцесса ездит? На «Мерседесе» или «Альфа-Ромео»?

– Сам ты фарамео! – взвилась пигалица. – Я же сказала, она ездит на карете! Из большой раковины! На морских коньках!

– Минута уже прошла, – с улыбкой напомнил Олег. – Я приду через четыре.

Света словно испарилась.

– Не дразни ребенка, – со вздохом попросил Олег и раскрыл ладонь.

Янтарь золотился на светлой коже – от солнца и собственного внутреннего света.

– Прозрачный, – сказал Славка. – Ты что, сомневался? Самого себя подозревал?

– Сомневался… – эхом откликнулся Олег. – Я уже не знаю, в чем здесь можно быть уверенным. На, держи.

Янтарь упал в руку горячей каплей. Не раскаленной, просто немного слишком теплой. Даже приятно. Сжимая его, словно пойманную искру, в кулаке, Славка – чего греха таить – слегка волновался, пусть и точно знал, что теперь янтарю требуется куда больше времени, чем пара минут, чтобы подернуться мертвенной пленкой.

– Хватит, – поерзал рядом Олег. – Мы меньше держали.

С некоторым трепетом Славка разжал кулак. Янтарь спокойно лежал на ладони, поблескивая на солнце. Ничего не изменилось. Вернее, почти ничего: внутренний свет все же померк, чуть заметно. Но насчет этого не стоило волноваться: никто, кроме Славки, перемены не разглядел бы.

– Проверка пройдена, – широко улыбнулся Славка. – Я не Черт.

– Не выбрасывай, для Геры оставим, – напомнил Олег, косо поглядывая на него.

Судя по его взгляду, улыбка снова не получилась.

*

Синее сияние, вспыхивая и переливаясь, скользило по второму этажу. Олег даже не пытался ложиться, и его перемещения не давали покоя и Славке. Пытаться спать в таком «шуме» было все равно, что дремать на дискотеке под лазерное шоу – можно, но неудобно и неохота. Славка нужной степени недосыпа пока не достиг. Он мог бы присоединиться к поискам, но это, к сожалению, было бессмысленно. Он бы не увидел Ожерелья, даже лежи оно у него перед носом. Вот когда Ожерелья коснется Хранитель, тогда другое дело. А до того и дергаться незачем.

Ожерелье призовет Хранителя, притянет, как магнит притягивает железо, как сам янтарь притягивает шерстинки и солому. Это произойдет рано или поздно. Всегда происходило. Но лучше бы ему поторопиться. Тихий шелест в плеске волн и шуме сосен делался все ближе и явственнее. Сколько времени осталось? Неделя? Три дня? Меньше? «Ищи», – бормотал Славка, и синий свет волновался, пульсировал. «Ищи», – звали сосны, и синий свет вспыхивал, как падающая звезда. «Ищи», – пело невидимое Ожерелье на многие голоса многих миров, и синий свет заходился от беспомощной страсти, захлебываясь собственным сиянием.

Не выдержав этой пытки, Славка сбежал на холодный пляж.

Юратэ сидела, поддернув юбку, у подножия дюны, на узловатом корне сосны, и смотрела на восток. Янтарные слезы текли по ее лицу, капали на светящийся песок – свет к свету.

– Я что-то слышу последние несколько дней, – сказала она вместо приветствия, когда Славка опустился рядом. – Оттуда.

– Это птица, – впервые произнеся это вслух, Славка содрогнулся. – Птица летит. Мое время на исходе.

Юратэ повернулась к нему. Протянула руку, но море заворчало, и она лишь погладила шершавую кору рядом с его пальцами, до белых костяшек стиснувшими корень.

– Тебе страшно, отважный охотник.

Это был не вопрос, и Славке не пришлось соглашаться или отрицать.

– Десятки миров, – пробормотал он тоскливо. – Я успел увидеть только малую часть, прежде чем она догнала мою лодку. С тех пор я часто думал… выбирал, куда сбежать. Там был мир, где звезды водят хороводы по черному небу. Мир, где облака льются молочными водопадами. Мир, где птицы и цветы своим пением вместе приветствуют зарю. Так много миров, что я не мог решить. А теперь мне, кажется, уже все равно.

– Гауя отыщет тебя в любом, Косо, – тихо выговорила Юратэ.

– Но до этого я успею прожить сотни жизней, – возразил Славка и сам поразился усталости, прозвучавшей в собственном голосе. – Ожерелье зовет Хранителя – так громко, что он больше не может спать, и я не сплю вместе с ним. Скоро все случится.

– Хранитель, – эхом прошептала Юратэ.

Славка потер лицо замерзшими руками.

– Звучит странно, но мне нравится этот парень. Я не уверен, что хочу его убивать. Но охотник поклялся…

Заплаканные глаза Юратэ не отрывались от востока.

– Твоя скорбь вечна и беспредельна, – отчаянно сказал Славка. – И все-таки… чем бы это все ни закончилось… ты будешь грустить обо мне? Хотя бы немного?

Юратэ лила слезы – молча, светло и бесконечно. Сияли море и берег – теплым, медовым оттенком, с чистого неба лилось серебристое сияние звезд и стареющей луны. Славка поднимался по дюне, то и дело оглядываясь на фигурку под сосной. Купающуюся в свете, но – темную.

*

Спустившийся к завтраку Олег здорово смахивал на труп. Глаза на бледном лице казались вдвое больше и чернее и блестели сильнее обычного. Прежде чем сесть, он ощупал стул. Тяжело уселся на него и уставился в пустую тарелку.

– Доброе утро! – с набитым ртом пропела Света.

Олег посмотрел на нее, словно не узнавая. Потом перевел взгляд на Славку и моргнул.

– Дядя Олег плохо себя чувствует, – строго сказал Славка. – Ты уже поела? Иди поиграй с собакой.

– Ты заболел? – девчонка схватила Олега за рукав. – У тебя живот болит? Или температура?

– Немножко, – выдавил парень, с явным усилием пытаясь на ней сфокусироваться.

– Немножко живот или немножко температура? – не отставала Света.

Славка потерял терпение.

– Иди играй с собакой, кому сказано!

– Не хочу, – заныла Света. – Гера старая и скучная!

– Света!

Увидев его лицо, она икнула и вымелась из-за стола с такой скоростью, что чуть не опрокинула стул. Олег проводил ее мутным взглядом.

– Зря ты так с ней.

– Не разобьется, не стеклянная, – процедил Славка.

Олег отодвинул тарелку и чашку и лег на сложенные на столе руки.

– Что-то я совсем расклеился, – пожаловался он глухо и невнятно. – Уснуть не смог. Я все время их слышу… эти голоса. Зовут, требуют… Не могу. Совсем хреново.

– Тебе надо найти Ожерелье, – настойчиво сказал Славка. – Это оно зовет.

Ну не может одна бессонная ночь до такой степени выбить человека из колеи. Он пытался вспомнить, доводило ли Ожерелье кого-нибудь до такого состояния раньше. Да еще так быстро. Выходило, что нет. Хранитель ведь не может откинуть копыта прежде, чем выполнит свое предназначение? Ведь тогда и смысла не будет во всей этой кутерьме. Почему же Олег сдает так быстро? Слабое здоровье? Близость проклятой птицы? Да как он, черт побери, будет искать Ожерелье, если едва ползает?

– Может, я действительно просто свихнулся? – пробормотал Олег, повернув голову и умоляюще глядя на Славку. – Übergeschnappt… Крыша поехала. Шизофрения. Мне надо в больницу… Ты отвезешь меня? Нет, не отвезешь… но почему? И почему ты не поможешь мне искать? Потому что бесполезно. Почему бесполезно?

Славка тряхнул головой.

– Так, друг мой, ты бредишь.

– Брежу, – покорно согласился Олег. – Налей воды, пожалуйста, а то руки ходуном…

Славка налил полстакана воды из кувшина, пододвинул ему. Олег, стуча зубами о край, отпил несколько глотков, а остальное выплеснул себе на голову.

– Я бы принял холодный душ, но боюсь загреметь, – пояснил он гораздо более разумно. Капли катились по челке, падали на столешницу. – Я сижу еле-еле. Как досюда добрался, сам не понимаю.

– Могу помочь, – сказал Славка. – В смысле, с душем.

Олег дернул плечом.

– Спасибо, не хочу тебя утруждать.

– Тогда голову под кран сунь.

Олег заморгал.

– И правда. А я не додумался. Мозги как ватные.

– Ты есть будешь? – спросил Славка.

Парень, поморщившись, покачал головой. Славка принялся убирать со стола.

Олег снова положил голову на руки.

– Мне бы поспать, – жалобно сказал он. – Ночью совсем кошмарно. Будто магнитофон в ушах врубили. Сейчас вроде получше, но все равно… Глаза закрываю, и в черепушке митинг начинается. Как это я так попал, а?

Славка открыл кран и начал мыть посуду.

– Снотворное поискать? – предложил он через шум воды.

– На меня практически ничего не действует, – вздохнул Олег. – В нормальных дозах. Хватает на пару часов максимум. И куча побочек.

– А в ненормальных?

– А в ненормальных я еще жить хочу. Сам говорил, что реанимации здесь нет.

Славка домыл кастрюлю, выключил воду и взял со спинки стула полотенце.

– Тогда остается старое проверенное средство, – сказал он, вытирая руки. – «Сто грамм» называется. Ну, цифра может варьироваться, само собой.

– Я же…

– И не надо мне втирать про непереносимость, – перебил Славка. – У меня на ложь чутье. Вот про снотворное ты правду сказал. А про спиртное наврал как сивый мерин.

Олег пробурчал что-то неразборчивое. Хмыкнув, Славка снова сел за стол.

– Ну что с тобой делать? Колеса тебе нельзя, пить не хочешь, спать не можешь… Давай тогда поиграем.

– Во что? – подозрительно осведомился Олег. – И зачем?

– «Правда или вызов». Ничто так не бодрит, как пара выданных секретов, – заверил Славка. И, не давая Олегу опомниться, начал: – Правда или вызов?

Олег облизнул сухие губы.

– Правда.

– Как это случилось? – Славка, потянувшись, хлопнул его по колену.

Парень недоуменно нахмурился.

– Ноги, – пояснил Славка.

– А, ноги… Сильно испугался в детстве. Мы уже уехали с Косы. Жили в частном доме. Отец был в поездке, он тогда дальнобоем занимался. Денег особых вроде не было, но залезли почему-то именно к нам. Двое. Пригрозили пистолетом, мать ударили, привязали к стулу. Я спрятался под кровать. Пока они ходили по дому, вылез из окна. Побежал к соседям, поднял крик. В общем, когда их выводили, и я увидел мать… Есть такое выражение die Beine versagten… Ноги подкосились. И вот… С ними все нормально физически. Чувствительность и вообще. Я делаю упражнения. Что угодно. А вот ходить, стоять, бегать – как барьер в мозгах. Это не ноги, это здесь, – Олег постучал себя по лбу. – И еще панические атаки. Со временем становится лучше – и с тем, и с другим. Но очень медленно.