Текст книги "Самому себе не лгите. Том 1"

Автор книги: Сборник

Борис Алексеев

Москвич, родился в 1952 году.

Профессиональный художник-иконописец, имеет два ордена РПЦ. Член Московского Союза художников.

К литературе обратился в 2010 году, пишет стихи и прозу. В 2016-м принят в Союз писателей России. Серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год. Дипломант литературных премий Союза писателей России: «Серебряный крест» за 2018 г., «Лучшая книга года» (2016–2018).

В 2019 году награжден медалью И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России). В 2020-м присвоено почетное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России» и вручена медаль МГО СПР «За мастерство и подвижничество во благо русской литературы».

Дима, Муза и общежитие МосГорЛита

Дима дописал предложение, поставил точку и закрыл тетрадь.

– Иди ж к московским берегам, новорожденное творенье! И заслужи мне славы дань: кривые толки, шум и…

В дверь постучали. Дима жил в общежитии работников МосГорЛита. Пятиметровый однокойковый нумер с пометкой «временно» ему выписала комендантша (честно говоря, по блату выписала, по просьбе одного симпатичного критика с бакенбардами).

Располагался нумер на самом оживленном пятачке узкого и длинного коридора. Насельники и посетители общежития часто путали двери и тревожили Дмитрия, особенно в выходные и праздничные дни.

Один раз вот так же постучали. Дима не успел снять щеколду с предохранителя, как дверь распахнулась под тяжестью совершенно пьяного работника МосГорЛита – корректора Сюзина[2]2
  Сюзин Ипатий Ибрагимович, 1956 г. р., трижды разведен, член ВЦСПС, вредных привычек не имеет.


[Закрыть].

Корректор ввалился в комнату, обнял и крепко поцеловал в губы сонного Диму. Затем Ипатий Ибрагимович сделал шаг, намереваясь выйти вон, но потерял равновесие и рухнул на единственную в нумере кровать. Пока Дима вытирал губы, корректор уснул с богатырским храпом.

Как ни пытался Дмитрий разбудить гр. Сюзина, его усилия оказались напрасными. Пришлось идти ночевать к товарищу.

И теперь, наученный горьким опытом, он прислушивался к шорохам за дверью и размышлял: открывать дверь или же сказаться спящим.

В дверь постучали еще раз. Вполне деликатно, пьяный человек стучит иначе.

– Кто там? – сухим, металлическим голосом спросил Дима.

– Откройте, откройте же скорей! – раздался за дверью нетерпеливый женский голос.

У Димы не было ни любовных, ни деловых знакомств с противоположным полом, поэтому никакая дама не могла прийти к нему в столь поздний час.

И тем не менее…

– Простите, я сейчас! – Дима бросился искать ключ (дверь к ночи он предусмотрительно запер), но услышал за спиной:

– Спасибо, не ищите. Я уже вошла.

Сочинитель вздрогнул и обернулся на голос. Действительно, метрах в трех от него перед закрытой на ключ входной дверью стояла красивая молодая женщина и перебирала в ладонях старенькую мятую тетрадь.

– Вы закончили повесть, – сказала она и присела на край кровати – Так вот я пришла слушать.

Заметив нерешительность Дмитрия, незнакомка добавила:

– У вас есть чай? Дайте мне чаю!

– Да-да, конечно… – Дима схватил электрический чайник и собрался бежать на кухню за водой, как вновь услышал нечто неожиданное:

– Ах, не надо, я уже пила.

Он сверкнул глазами, присел на другой край кровати и сухо сказал:

– Я вас слушаю.

– Нет, это я вас слушаю, гражданин писатель! Вы что, не догоняете, кто к вам пришел?

Дима нахмурился.

– Что вы мне голову моро… Стоп! – он вжался в спинку кровати. – Кажется, догнал… В-вы моя… Муза?

Гостья посмотрела на Диму с холодным безразличием. Так смотрит титулованная леди, пресыщенная светскими раутами и любовными признаниями мужчин.

– Ваша?!. Ха, да вы – самодовольный индюк! – предполагаемая Муза повела плечиком. – Радуйтесь, господин Замарашкин, что я здесь… С вас должно быть и того довольно.

Дима ощутил, как по его позвоночнику пробежал леденящий сгусток негодования. Мелкой дробью застучали зубы. «И это Муза?..»

Он уже приготовился выставить грубиянку за дверь, но молодая женщина вдруг изменилась в лице и с приторной улыбкой сказала:

– Ну, что же вы молчите? Читайте, читайте, наконец!

Дима взял себя в руки, сгреб со стола рукопись и приготовился читать.

Однако Муза вновь перебила его намерение.

– Кого вы мне напоминаете, юноша? – Она кулачком поджала подбородок и призадумалась.

– Так мне читать? – спросил Дима, смущенный задумчивостью гостьи.

– Не надо. Всё, что вы написали, я уже читала, – отмахнулась Муза, – и всё-таки, кого вы мне напоминаете?.. Не понимаю, у меня же идеальная память!..

Она открыла свою мятую тетрадку и стала просматривать какой-то список:

– Так, Рембо… нет, не то. Северянин, хм-м, Северянин?.. Ну какой вы Северянин! – Муза вскользь глянула на Диму. – Ладно, смотрим дальше: Ново-Переделкино. Ага, улица Приречная… дом не разберу, кажется, семь…

– Это адрес нашего общежития, – подтвердил Дима.

– Ничего не знаю, у меня свои данные, – ответила Муза, не отрывая глаз от списка, – Буха… стерто, не разберу. Буха-лен… ков! Да-да, Дмитрий Бухаленков. Это то, что я искала! Вот что я вам скажу, юный сочинитель: прочитайте-ка вы для начала пару рассказов Димы Бухаленкова. То-то вам будет польза! Слог, ритмика, а образы какие! А ваши, простите, сочинительства – это же тотальный плагиат! Короче, читайте Диму, а я как-нибудь еще загляну. Не провожайте…

Гостья встала и направилась к запертой двери.

– Стойте! – одними губами, как рыба, прошелестел Дима. – Бухаленков Дмитрий – это я…

Муза остановилась.

– Что вы сказали, мой юный врунишка?.. Вы хоть потрудитесь тексты сравнить!

Дима тупо повторил:

– Дмитрий Бухаленков – это я!

P.S. Разговор, невольными свидетелями которого мы с вами только что стали, случился на улице Приречной весьма давно. В те годы бульдозеры еще не ровняли под застройку живописные подмосковные слободки. И общежитие, ютившееся в помещении маленькой дореволюционной фабрики, лет пять после описанной встречи еще укрывало от непогоды ответственных работников МосГорЛита.

Дмитрий Бухаленков стал известным писателем. А Муза (ну бывает же такое!) нашла ошибку в своих записях. Как только не оправдывалась бедная служительница литературы перед Димой за свою «приреченскую» неловкость!..

Тот улыбался в ответ и успокаивал бедняжку:

– Ну, стоит ли Вера Павловна (он звал ее Верой Павловной) так убиваться по пустякам!

– Ничего себе, пустяки! Гения проглядела! Пора на покой. Стара я стала, не та уже…

– Э-э-э, Вера Павловна, полно вам наговаривать! Вас время не берет. Любой из нас побежит за вами вслед, лишь пальчиком поманите!

– Правда?.. – Муза жеманно смахнула слёзку. – Дима, вы меня не обманываете?

– Вера Павловна, ну зачем вы так… Ни-ни!

Муза повела плечиком и обворожительно, как в молодости, улыбнулась.

– А давайте писать роман!

– А давайте!..

Виктор Бабарыкин

Человек поистине творческий: писатель, артист песенного и театрального коллектива, художник, занимается декоративно-прикладным искусством (выжигание по дереву). Состоит в Российском Союзе писателей, Интернациональном Союзе писателей, в Союзе акварелистов России.

Член Международной литературной организации «Добро». Лауреат премии «Филантроп» 2004 и 2008 гг. в специальной номинации «Преодоление. За гранью возможного» в составе вокального коллектива «Не падаем духом».

Виктор Александрович – дипломант Международного фестиваля «Интер-Парафест – 2017», лауреат многих всероссийских и международных конкурсов.

Печатается с 2014 года. Издавался в сборниках Российского и Интернационального Союзов писателей, а также в МЛО «Добро».

Дерево детства

Не могу сказать, что мои детские годы были радужными…

Еще ходя в детский сад, заметил, что ребята сторонятся меня, так как я передвигался на стульчике и частенько был погружен в свои мысли. Дети уходили гулять то в парк, то по городу, а мне из-за моей инвалидности приходилось сидеть на крылечке и рассматривать прохожих через железный забор.

Уже учась в школе и видя ребят моего возраста и старше, я стал постепенно сознавать, что повзрослел… но мне представлялось, что меня просто перевели в другой детский сад. Оказалось совсем не так, как я думал: в этом учебном заведении мне предстояло учиться и закончить восемь (девять) или десять (одиннадцать) классов.

С первого дня старшие ребята стали учить меня самостоятельности. Мне приходилось ждать санитарку или воспитательницу, чтобы они накормили меня, а если они не подходили, я начинал капризничать. Мальчики мне объясняли так: жди своей очереди или бери ложку и пробуй сам. Было очень трудно поначалу, приходилось перебарывать себя. И все же со временем я привык есть самостоятельно.

Постепенно ребята научили меня передвигаться: сначала на высоком стуле, а потом я стал ездить на малогабаритной коляске.

И вот наступил мой первый учебный день. Нянечка тетя Клава – до сих пор помню ее имя и как она выглядела – впервые надела на меня костюмчик (до этого я так не одевался), принесла во двор и посадила на стульчик.

– Сиди и запоминай! – сказала она. – Это для тебя самый запоминающийся день: ты становишься школьником.

После этих слов я сидел тихо и внимательно глядел, что делается вокруг. До сих пор помню первый звонок. Директор много раз повторял потом и на других торжественных линейках похожие слова:

– Ребята, вы не смотрите, что имеете физические недостатки. Если будете хорошо учиться, сможете потом приносить пользу своей Родине. Сколько есть выдающихся людей с серьезными заболеваниями – а они стали известными людьми в разных профессиональных областях!.. Вы будете изучать замечательные книги: знаменитое произведение Николая Островского «Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. Есть у нас и современники, которые мужественно стараются побороть свою болезнь – например, наш земляк Владимир Калмыков.

Я тогда не особенно вникал в смысл этих слов. Однако со временем стал сознавать: инвалидность – не приговор. (По сей день всё делаю зубами. Правда, зубы мне заменили обе руки.)

Поначалу я сильно капризничал. От напряжения постоянно болели зубы. Первые месяцы учительнице Галине Петровне пришлось много со мной возиться: дёсны кровоточили, начали выпадать молочные зубы, из-за этого мне пришлось учиться в первом классе два года.

До сих пор с большим уважением вспоминаю мою первую учительницу и преклоняюсь перед нею: она приоткрыла мне дверь в большой мир. Благодаря вниманию и чуткости Галины Петровны жизненные трудности не смогли убить во мне мои лидерские способности.

Сейчас я сознаю, что иногда переусердствовал. Но в то же время понимаю, что человеку без самостоятельности трудно, почти невозможно жить на свете. Я убедился в этом, уже живя в доме-интернате для престарелых и инвалидов.

Здесь без самостоятельности я не смог бы стать нужным человеком.

Последнее время в интернат начали поступать молодые инвалиды, которые проживали в своих домах, квартирах. Эти люди всегда находились в тепличных условиях, и теперь им очень тяжело, они не привыкли ухаживать за собой, проявлять в чем-либо инициативу.

Вот и понимаешь, что просто необходимо приучать ребенка в школе одеваться, делать что-то руками и двигаться: самому добраться до туалета, самому поесть или обуться, не ожидая посторонней помощи.

Еще учась в школе, я первые увидел, как можно рисовать «электричеством» на дощечке. Меня так впечатлило, что я захотел непременно научиться, и мой друг Игорь Севастьянов мне разрешал взять этот прибор для выжигания по дереву. Сам Игорь умел делать великолепные изделия, выжигал настоящие картины.

А вообще я люблю одиночество – возможно, потому, что, имея с рождения тяжелое заболевание, со мной редко кто хотел общаться. К тому же у большинства ребят были родители, а моя мать отказалась от меня, узнав, что родился инвалид. Я узнал об этом уже взрослым: оказывается, она вообще не хотела меня рожать и любым способом пыталась избавиться от беременности. Но не получилось. Тогда мама написала отказную.

По мере взросления мне всё сильнее хотелось узнать что-то о моих родителях. Я очень благодарен за помощь и поддержку в этом вопросе семье Харламовых и однокашнику Виктору Сударкину.

Но вот что хочу сказать: я не жалею ни об одном дне, ни об одной минуте, прожитых мною!.. Пройдя все испытания, начиная с детства, я сумел доказать (в первую очередь, своим родителям), что я – человек, хотя и инвалид. И мне много раз хотелось обратиться к отцу:

– Папа, вот и я сумел сделать так, чтобы наша фамилия зазвучала. Твоего сына знают не только в нашем городе, где он родился. Его знают в городе, где он сейчас живет, о нем слышали по всей России. Я понимаю: если вдруг начну гордиться и зазнаваться, то всё, чего я добился, может не принести пользы. Поэтому ставлю перед собой новую задачу: чтобы на моем примере ребята, которые упали духом, после получения инвалидности смогли почувствовать себя нужными обществу…

Людмила Безусова

Родилась в 1955 году в г. Лабинске (Краснодарский край), воспитывалась в детском доме. Училась в Новокубанской школе-интернате.

В 1978 году закончила лечебный факультет Кубанского медицинского института им. Красной Армии, в 1980-м – клиническую ординатуру по хирургии. 9 лет работала врачом-хирургом в Лабинской ЦРБ.

В настоящее время – врач-трансфузиолог высшей категории, заведует отделением.

Автор 31 сборника стихов. Состоит в Союзе журналистов России и в Союзе российских писателей.

Лауреат национальной премии «Поэт года – 2015» в номинации «Выбор издательства».

Лауреат международных фестивалей 2019 года имени А. С. Пушкина (III степени) и имени П. П. Бажова (II степени) в номинации «Поэзия».

Ангела вуаль

 
Ангела вуаль
Падает с небес!
Накрывает шаль
Прикорнувший лес.
Кутает заботливо
Веточки деревьев,
Где стволы холодные
Заметают ветры.
Там мороз колдует,
По ночам шаманит,
Кружев нарисует,
Вяжет и бросает,
Вьюга-заводила
До утра поёт
И ночным светилам
Закрывает ход.
Падают снежинки
На глаза, ресницы,
Локоны и губы
Да на рукавицы.
В серебристой шубке
Снегурочка стоит.
И обнять голубку
Вьюга не велит.
Не согреть ее мне
Любовью и теплом.
И в сугробах тонет
Занесенный дом.
И скрипит, качаясь,
На ветру фонарь.
Зимушка примчалась,
И бузит февраль.
В белое, пушистое
Всё вокруг одел,
А глаза лучистые
Спрятать не сумел!
 

Где вы, мальчики?

 
Заплакала тихо,
Присев на крыльцо…
И, словно трусиха,
Закрыла лицо.
А плечи дрожали,
Дрожало белье.
И плач выдавали
Безмолвный ее.
У ног треуголкой
Маячил конверт.
А в нем похоронка —
Последний привет!
«Убили! Убили!
Но как же ты мог?
По-хо-ро-ни-ли…
Не верю, сынок!»
 
 
И руки она убрала от лица,
Спустилась, качаясь,
С родного крыльца.
Ко мне подошла,
Прислонилось щекой.
И горькой меня
Напоила слезой!
С тех пор эта горечь
Всё бродит во мне.
Ах! Мальчики! Где вы?
В Афгане?.. В Чечне?..
Вас матери ищут,
И девочки ждут.
А черные вороны
В спины клюют…
 

Разговор с Богом

 
Я просил у Бога счастья —
Он мне дал одни ненастья.
Я старался, я потел,
Я их все преодолел.
 
 
Попросил любви у Бога —
Он сказал: «Иди! Ищи!
До любви одна дорога:
Половинка от души!»
 
 
Я здоровья попросил —
Бог ответил: «Пошутил?
Дух ведь должен быть здоров,
А для тела нет основ!»
 
 
Попросил я смерть у Бога.
Бог сказал: «Ее не жди!
Смерть – для тела! Что в нем проку?
Нет же смерти для души!»
 

Жизнь

 
Жизнь – это ниточка тонкая:
Рвется в ненужный момент…
В детстве упругая, звонкая,
К старости сходит на нет!
Жизнь – это веточка хрупкая.
Очень легко поломать.
В несправедливости жуткая:
Может трагедией стать!
Жизнь – это в мир путешествие,
Долгий и трудный маршрут!
То, как потоп и нашествие,
Беды-напасти ползут:
Полосы черные, белые.
Будни то яркие, серые,
То пролетают, ползут,
То от безделицы пьяные…
Но, наконец, окаянные,
Счастье и радость несут.
Жизнь паутиной запутана,
Вся узелками завязана.
В детстве в пеленку закутана,
А в погребенье развязана.
 

Блокадный Ленинград

 
– Дяденька, дайте хлебца…
Самого наипростого,
Не надо изюма и специй!
Черненького, ржаного!
Мне бы кусочек, две крошки
Вы бы могли бы дать!
Ну не могу из кошки
Нашей я суп принимать!
Вы, дяденька, солдатик?
Умерли отец и мать…
А сестреночка и братик
Встать не могут, бать!
Отколи нам сахарочка —
Сладкого, как рай,
Мы не съели! Жива кошка!
Батя! Выручай!
 
 
– Господи! Прими, сердечко,
Весь солдатский пай
И пока сгорает свечка,
Семью выручай.
Вам мой хлеб сейчас нужнее.
Ты скажи, вы где?..
Нет для вас сейчас важнее:
Выжить на земле!
 

Когда прощаемся на миг…
(Акростих)

 
Когда прощаемся на миг,
Оставь душе своей навеки
Глаза, улыбку, шепот, крик,
Дрожание ресниц на веках…
А напоследок прикоснись,
 
 
Почувствуй ангела дыханье.
Расставшись на мгновенье, жизнь
Очертит полосу страданья
Щенячьим возгласом тоски…
Ах! Как любовь душой хранима!
Ей дорог поцелуй руки:
Мгновение – но как же мило!
Сияет чуткая душа,
Являя образ ипостаси
 
 
На благо чести и ума,
А в глубине скрывает страсти.
 
 
Мы запираем на засов
И прячем то, что сокровенно.
Грустить и умирать любовь
не заставляй ни на мгновенье!
 

Елена Белоусова

Живет в селе Перелюб Саратовской области. Работает методистом в детской библиотеке, воспитывает двоих сыновей. Стихи пишет с 10 лет, это для нее – требование души.

Член Российского союза писателей, участник Международной ассоциации «Содружество» литераторов Болгарии, России, Сербии. Активный автор международных литературных альманахов «Славянская лира» и «Содружество».

Принимала участие в формировании литературных сборников от Международного союза русскоязычных писателей – «Русская душа», «Вчера закончилась война», «Что за прелесть эти сказки!». Дважды участвовала в благотворительном литературном конкурсе «Мы за них в ответе», вырученные средства от которого шли на помощь бездомным животным.

Постоянный участник ежегодного Всероссийского литературного конкурса «Герои великой Победы»: трижды полуфиналист с присвоением почетного знака призера и памятной медали.

Степь

 
Степь раскинулась – не объять!
Взглядом пылким ни вдаль, ни вширь.
С ветром в поле могу летать,
Забывая про внешний мир!
 
 
Льется песнь – ее поет степь.
Сладострастен простой напев!
Я без крыльев могу взлететь,
Полет ощущая телом!
 
 
Жар душевный не погасить!
В разлуке люблю горячей.
Сию жажду не утолить
За число отведенных дней.
 
 
Невозможно сильней любить,
Чувству этому не сгореть…
Сердце стонет, когда вдали
Слышу песнь! Ее поет степь!
 
 
Окружала добром, как мать.
Обнимала теплом, как отец.
От бед защищала, как брат,
От злых и холодных сердец!
 
 
В широкой степи – приволье.
Солнечным светом согрета…
На сердце тепло, спокойно!
Она – моя добродетель!
 
 
Она же оберегала,
Сизой голубкой вскормила.
Спасибо, что принимала!
Спасибо, что полюбила!
 
 
В степи мой родительский дом.
Каждая мелочь любима.
Шелест, до боли знакомый,
И запах неповторимый!
 
 
Шепот реки утром ранним
Усладою день ото дня.
Увидь душевные раны —
Пойми, что не жить без тебя!
 
 
Речка молчит терпеливо,
А искры вонзаются в гладь!
Смотрю, смотрю молчаливо,
И взгляд не могу оторвать!
 
 
А ночь из звезд паутиной
Словно шалью, окутает —
Голову, руки и спину,
Мысли по-доброму спутав.
 
 
Кто на земле грешной знает,
Рвемся зачем и просимся
Туда, где на свет рождались?..
В других местах мы лишь гости!
 
 
Почему так страстью горим
К малой Родине, стороне?
Отведенные тлеют дни,
Но не гаснет Любовь во мне!
 
 
Словно птица, вспорхнет вопрос.
Под аккорды степи исполнит
Колыбельную песнь рогоз
И теплом мою душу заполнит!
 
 
От усталости стихнет песнь.
Нега в сон вплетена лентой.
Ты мне мать, бесконечная степь!
Тебе сердце останется верным…
 
 
Лишь рогоз, убаюканный ветром,
Накренится, будто в усталости.
Степи вольной мы вольные дети —
И достойны высот, а не жалости!
 

Натали Биссо

Поэт-песенник, прозаик, эссеист, клипмейкер. Живет в г. Маннгейм (Германия).

Автор 8 авторских сборников и около 100 песен, сотрудничает более чем с 50 международными альманахами, 40 газетами и журналами разных стран. Стихи Натали переведены на 18 языков мира.

Академик Международной академии развития литературы и искусства (МАРЛИ). Член нескольких писательских союзов, лауреат многих всемирных конкурсов, кавалер международных литературных и музыкальных медалей и орденов, имеет звание «Золотое перо Руси».

Как никто никогда
(Песня)

 
Пусть кружит звездопад, невпопад покидая Вселенную,
Пусть обрушится вмиг на планету сиреневый зной!..
Я пленен навсегда добровольными сладкими пленами,
Об одном лишь мечтая: когда-то я буду с тобой!
 
 
Нет прекраснее чувств! Успокой мою душу мятежную!
Если грех так любить – я давно болен этим грехом!
Лишь в надежде на взгляд и улыбку твою белоснежную,
Я зализывал раны до одури грешным вином.
 
 
Чистотою души я влюблен в твою душу красивую!
Ах, за что же мой Бог в жизни грешной меня наградил?
Подарил мне твой образ с глазами невинно-игривыми…
Я люблю тебя так, как никто никогда не любил!
 
 
Отмолю все грехи: я сполна нагрешил на планете сей!
Будут вёсны кружить… Я с надеждою тайною жил…
Изумленно поведаю звездам о новом сюжете я —
Что тебя так люблю, как никто никогда не любил!
 
 
Припев:
Обожаю тебя чистотой моей грешной души!
Несравнимо ни с чем волшебство… и твой голос,
твой смех…
Я достиг уж давно самых высших блаженства вершин.
Ты мой свет! Ты мой Бог! Моя жизнь, мой причал
и мой грех!