Текст книги "Больше, чем игра (СИ)"
Автор книги: Sayuri527
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Да. Я Дженсен Эклз.
– Лайонел Гольцман, лечащий врач вашей жены.
Он протянул ему руку. Дженсен на автомате пожал ее, невольно отметив то, что рукопожатие крепкое и спокойное.
– Что с ней, док?
Гольцман вздохнул. Встревоженно блеснули глаза за стеклами дорогих очков. На вид ему было едва больше тридцати пяти, хотя, возможно, возраст прибавляли аккуратная бородка и очки в тонкой оправе.
– Она поступила к нам в тяжелом состоянии, но на данный момент угрозы жизни нет. Мы провели довольно сложную операцию, и теперь она на восстановлении.
– А ребенок? – голос Дженсена невольно дрогнул.
Врач тепло улыбнулся.
– Мы спасли жизнь обоим.
Слезы все же покатились по щекам Дженсена. В порыве чувств он заключил Гольцмана в объятья, от чего тот лишь засмеялся и смущенно похлопал его по спине.
– Но ее состояние по-прежнему расценивается как тяжелое. Впереди долгий курс лечения и реабилитации, и мы не можем сказать, как последствия аварии скажутся на здоровье плода. Все-таки срок уже не маленький, двадцать пятая неделя…
– Док, когда я смогу ее увидеть?
Гольцман поправил на носу очки.
– Очнется она, в лучшем случае, через 12 часов, но вы можете с ней посидеть. Доказано, что люди чувствуют присутствие близких, даже находясь без сознания.
Медбратья открыли перед ними двери, и Дженсен с врачом вошли в отделение интенсивной терапии.
Тут даже запах стоял другой. Не пахло ни кофе, ни смесью духов и пота, как у регистратуры. Только ядовитый запах лекарств, от которого моментально пересохло в горле. Гомон общего коридора как отрезало – в отделении стояла тревожная тишина, нарушаемая негромкими репликами медперсонала и неприятным пиканьем приборов жизнеобеспечения, доносившимся из палат.
– Как нам сообщили, ваша жена ехала по 135 шоссе, когда из-за поворота на нее вылетел грузовик, – рассказывал по дороге доктор, – Водитель не справился с управлением.
Дженсен прошиб холодный пот.
– В последний момент ей удалось увернуться от лобового столкновения, что неминуемо привело бы к… В общем, грузовик задел ее по касательной, и она, вылетев с дороги, врезалась в ограждение.
– Господи…
– Хорошо, что сработала подушка безопасности, и потом ее быстро доставили к нам. Мой рабочий день уже закончился, но в клинике кроме меня, не было вчера другого врача, способного справиться с такой операцией. Признаться, даже для меня это было сложно, – Гольцман невесело рассмеялся, – Все-таки я боролся за две жизни одновременно. Операция шла шесть часов. Но мы вытащили ее.
Он улыбнулся Дженсену. И в его улыбке было столько тепла и доброты, что актер в очередной раз испытал муки раскаянья.
Они подошли к палате Дэннил. Сердце Эклза неистово заколотилось, а ком подкатил к горлу, но он смело толкнул дверь.
Дэннил лежала на широкой больничной кровати. Ее почти не было видно за маской и трубками. Но на то, что было видно, нельзя было взглянуть без слез. Лицо было в порезах, темная ссадина на щеке, руки все в ушибах и синяках. Голова перебинтована. Капельницы хищно присосались к венам. Нервная кардиограмма зеленой молнией вспыхивала на мониторе, рядом перещелкивались какие-то цифры.
– Побудьте с ней немного, а потом зайдите ко мне. Нужно обсудить лечение, – врач легко похлопал его по плечу и вышел.
Дженсен остался со своей женой наедине.
– Дэнни? – хрипло позвал он, хоть и понимал, что она под наркозом и не слышит его, – Дэнни?
Его голос – непривычно громкий и хриплый в стерильной тишине больничной палаты.
Ни движения. Все так же вспыхивает кардиограмма да пищит монитор.
Дженсен опустился на стул рядом с постелью.
– Дэнни, я не хотел так, милая, я не хотел так, – он уткнулся лбом в ее пугающе холодную руку.
Дэннил не отвечала, оставаясь равнодушной к страданиям мужа.
– Дэнни, прости меня, прости, слышишь? – срывающимся шепотом молил Дженсен, сжимая руку жены, – Моя вина, моя вина…
Ему хотелось выговориться, хотелось сбросить давящее чувство, что мучило его душу.
– Дэнни, Дэн, прости, прости за… за Мишу. Я не знал, что будет так, – словно в забытье бормотал он, сжимая холодные пальцы Дэннил, – Это было просто наваждение, я знаю, я должен быть с тобой, я буду с тобой, обещаю! Я больше никогда не изменю тебе, слышишь, я буду правильным, хорошим мужем! Я буду любить тебя, обещаю, я все сделаю, только не умирай, пожалуйста…
Страх сковывал разум, но хуже всего было то, что в глубине души Дженсен боялся не того, что Дэннил умрет, а того, что после этого он всю жизнь будет винить в этом себя и свою порочную связь с Коллинзом. Даже в такой ситуации он не мог не думать о своей любви, о своей истинной любви. И за это Дженсен лишь сильнее ненавидел себя и неистовее молил о прощении.
Он рассказал ей все. Все с самого начала. Он искренне каялся в своей измене, но не искренне – в любви к другому. Он каялся перед ней, перед судьбой, перед Богом, но в глубине души не хотел прощения. Потому что там, на каменном дне своего сердца, он знал, что теперь будет несчастлив в любом случае: если она умрет – из-за чувства вины, а если останется в живых – из-за того, что уже никогда не забудет печальную синь чужих глаз и настойчивое тепло запретных губ.
Полночи он промаялся у постели Дэннил, остававшейся равнодушной к его исповеди. Под утро пришел Гольцман и, проявив ласковую настойчивость, проводил его в комнату отдыха, где Дженсен смог выпить чашку кофе и поговорить с врачом о лечении.
Для себя он уже решил, что останется рядом с женой, пока та не пойдет на поправку. Он был уверен, что каст пойдет ему на встречу – Миша, наверняка, уже всем рассказал, и съемки на время остановили. Что ж, внеочередной хиатус, но причины на самом деле более чем серьезные. Все будет нормально.
Эклз оказался прав. Уже на следующий день ему позвонили почти все, кого он оставил на площадке. Джаред вообще звонил почти каждый час, интересуясь состоянием Дэннил и, что, по его мнению, было не менее важным, состоянием самого Дженсена. Карвер сообщил, что съемки заморозили. Фанатам пока не сообщали, все ждут решения Дженсена, говорить зрителям или нет. Сингер все порывался приехать и поддержать, но актер вежливо отказался. И только Миша не позвонил ни разу. Это больно задевало Дженсена, но он лишь сильнее сжимал зубы и повторял про себя: «…и не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого…»
Но на этот раз Господь оказался глух к его молитвам. Потому что через четыре дня в клинику приехал Коллинз.
Дэннил к тому времени уже стала приходить в себя. Она просыпалась на пару часов в день, но убойные дозы медикаментов не позволяли ей долго находиться в сознании. Но в эти недолгие часы Дженсен держал ее за руку и ласково звал по имени. Но Дэннил почти ничего не говорила, и все старалась отвести взгляд от мужа. В глазах, замутненных препаратами, стояла боль и обида. Неужели… неужели она все слышала? И запомнила? Дженсен боялся и надеялся на это одновременно. Но спросить прямо боялся. Сама же Дэннил хранила молчание.
А потом, рано утром, прямо в дверях палаты жены Дженсен столкнулся с Мишей. Сначала он не поверил своим глазам, но сердце болезненно сжалось, а перед глазами поплыло.
– Ми… Миша? – он смотрел на коллегу как на призрака.
Коллинз опустил взгляд, словно застигнутый врасплох. В руках у него был букет цветов.
– А это… – начал было Эклз, не отрывая глаз от цветов.
– Это для твоей жены, – быстро пояснил Миша, – Я прилетел, как только смог.
Он обошел Дженсена и положил цветы на прикроватную тумбочку. Их яркость и свежесть были будто в насмешку рядом с болезненной бледностью Дэннил.
– Не стоило, – Дженсен все еще не верил глазам.
– Я не мог…
– Нет, серьезно! – вдруг сорвался Дженсен, – Мне и так тяжело из-за… ну, из-за всего!
– Я понимаю, Дженс, – Миша повернулся к нему, и глаза его были полны боли, – Мне тоже очень жаль, что такое приключилось с Дэннил.
– Она разбилась на машине как раз тогда, когда я… когда мы… – Дженсен в бессилие взмахнул руками и отвернулся.
– Теперь ты будешь с женой, – не ясно было, Коллинз спрашивает или утверждает.
Дженсен молчал. Он стоял к Мише спиной, ощущая смятение и горечь поражения. Все было зря. Все молитвы о прощении. Потому сейчас он ненавидел Мишу. Ненавидел себя. Ненавидел за то, что по-настоящему легко ему стало, не когда врач сказал, что жизни Дэннил и ребенка ничего не угрожает. Не когда она пришла в сознание. А когда этот чертов «ангел» так внезапно возник на пороге палаты…
– Ты не должен был прилетать, – прошептал Дженсен, боясь повернуться.
– Я прилетел попрощаться.
Сердце будто ухнуло куда-то в пропасть. Дженсен резко обернулся.
– Что значит – «попрощаться»?
Взгляд Миши был полон боли. Дженсену вдруг стало страшно.
– Я решил, Дженс. Ты должен быть с семьей. Особенно теперь. Это…Это сильнее нас. Значит, мы должны полностью прекратить любое общение. Я подписал заявление.
– Нет…
– Я ухожу из сериала. И из твоей жизни. Сегодня наша последняя встреча.
Дженсен стоял, как громом пораженный.
– Сейчас же середина сезона… – мозг отчаянно вцепился в эту спасительную мысль.
– Кас пропал в последней серии. Сценарий перепишут. У него будет новый вессель. Даже актрису нашли. Они пригласили Алиссу Милано. Неплохая замена, я считаю, но фанаты, конечно, будут недовольны. При иных обстоятельствах…
– Ты не можешь уйти! – Дженсен шагнул к нему, яростно сверкнув глазами, – Какого черта ты вообще?..
– Дженс, – мягко перебил его Миша, – Мне тоже тяжело. Но за меня не переживай. Я уже нашел работу. Далеко от сюда. Пожалуйста, не ищи меня.
– Нет.
– Не звони, не пиши.
– Нет.
– Живи своей жизнью. Будь с семьей. Ты нужен им как никогда. А обо мне ты больше не услышишь.
Губы Дженсена дрогнули в нервной усмешке, но глаза оставались на удивление сухими. Что ж, раз он так решил… Да, так будет проще. Главное – отпустить. Но как же сложно…
– Ладно, – Дженсен судорожно вздохнул, – Ладно.
Коллинз выжидающе смотрел на него. Такой родной. Так близко. И так далеко. Не верилось, что они прощаются. Прощаются навсегда.
– Удачи тебе, Дженс, – Миша протянул ему руку.
– Прощай, – Эклз пожал ее, крепко и коротко.
– Будь счастлив, – тихо добавил Коллинз. Но они оба не верили в это.
Какое-то время они еще смотрели друг на друга. Невыносимое напряжение повисло между ними, хотело шагнуть навстречу, сжать в объятьях, почувствовать родной запах, ощутить тепло дыхания и поцеловать, хотя бы в последний раз… Всего один поцелуй…
Но миг был упущен, Миша опустил голову и быстро вышел из палаты. А Дженсен остался. Он стоял и смотрел в невыносимо яркое окно. И ничего не видел. Ему казалось, что он умер.
========== 12. “Дженсен всё понял”. ==========
Многие приезжали навестить Дэннил, друзья и родственники почти круглые сутки толпились у ее постели. Чаще других Дженсена «подменял» ее брат Джино. Парень явно недолюбливал Дженса, что, в принципе, и не пытался скрыть. Стоило Джино переступить порог палаты, как Дженсен молча поднимался со своего стула. Родственник обычно сухо здоровался с ним за руку и, не встречаясь с Дженсеном глазами, присаживался возле сестры. Они никогда не вели перепалки при Дэннил, и, уж тем более, не ввязывались в споры у ее больничного ложа, но Дженсен прекрасно знал: Джино не одобрял выбор сестры с первого дня их знакомства, за глаза называя Эклза «третьесортным актеришкой», которые все, по его мнению, «гребанные педики». Забавно, но теперь Дженс находил в этом некую иронию судьбы.
Так или иначе, когда приходил Джино, Дженсен мог со спокойной совестью ехать домой, где его ждал душ, ужин на скорую руку и сон в холодной постели. Какой-никакой, а все же отдых.
Дженсен запретил себе думать о Мише. Зато он много думал о Дэннил. Что-то в ней изменилось после аварии, что-то произошло в их отношениях. Эклз не мог понять, что именно, но сердцем чувствовал неладное. С сожалением он вспоминал о том, как, снедаемый чувством вины, выложил ей все, все про них с Мишей. А вдруг, Гольцман был прав, и она не просто ощущала его присутствие? Вдруг она слышала его? Теперь, когда между ним и Коллинзом точно все кончено, было бы совсем паршиво еще разругаться и с Дэннил. Как раз тогда, когда он твердо решил быть «праведным мужем». Дженсен лихорадочно пытался вспомнить, не выдал ли он себя раньше, не дал ли ей повод для подозрений. Конечно, она ревновала его, она сама говорила об этом. Да и перед началом съемок крупно поссорились. Но главный вопрос – что ей известно?
Дни шли один за другим. Часть дня Дженсен проводил с Дэннил, часть – дома или шатаясь по улицам города. Чувство одиночества не покидало его ни на минуту. Даже друзья остались далеко, в Канаде. Самые близкие же – Миша и Дэннил – отвернулись от него. Жена по-прежнему была непривычно молчалива, и они часами сидели с ней в тишине. Первое время Дженсен пытался списать это на ее состояние, но все же с другими, с тем же Джино, Дэннил была разговорчивее. Теплее. Эклз понимал – что восстановление необходимо не только организму Дэннил, но и их отношениям. Жена провела в больнице уже две недели, интенсивная терапия дала свои плоды: ее перевели в обычную палату, но их семейный союз по-прежнему был «в очень тяжелом состоянии». А тут капельницами и уколами было не отделаться.
Денег на лечение уходило немерено. Хорошо, что помогали родственники Дэннил, а то бы Дженсену пришлось совсем туго. Однажды Джино поймал актера в коридоре и почти гневно прошипел:
– Долго собираешься еще волынить? Не пора ли вернуться к заработку средств? Или надеешься спихнуть все расходы на нас?
В другой раз Дженсен непременно бы уколол в ответ, но сейчас он чувствовал такую опустошенность, что ему было абсолютно наплевать. Вместо этого он лишь кивнул. Он и сам уже хотел вырваться из стерильных стен больницы, убежать от своей молчаливой жены.
Джино смерил его уничижительным взглядом, поджал губы и шагнул в палату. А Дженсен отправился в ближайший цветочный киоск. Купил букет роз и вернулся к жене.
– Милая, тебе уже лучше, так что я могу доверить тебя Джино.
Дэннил слабо улыбнулась. Не тепло, а просто вежливо. Будто они были чужие люди.
– Вот.
Он поставил розы в вазу, которая постоянно находилась здесь с тех пор, как Миша принес свои цветы.
– Не беспокойся, я присмотрю за сестрой, – Джино вызывающе улыбнулся, – Отправляйся на съемки рекламы шампуня, или где ты там снимаешься…
Дженсен даже не удостоил его взглядом. Он смотрел на жену.
– Я позвоню, Дэнни. Как только прилечу.
– Хорошо.
Она огладила свой кругленький животик и отвернулась к окну.
Перед уходом он зашел к врачу. Гольцман уверил его, что выбранный курс лечения быстро поставит Дэннил на ноги, и что он может спокойно ехать. Дженсен доверял ему. Признаться, он впервые столкнулся с таким чутким и отзывчивым доктором – Лайонел Гольцман действительно делал все для его жены, заботясь о ней как о родной. Эклз был уверен, что оставляет Дэннил в хороших руках.
*
Спустя двенадцать часов Дженсен был уже в Канаде. А еще через десять возобновились съемки.
Жизнь будто бы вошла в свое русло. Постоянная занятость позволяла отвлечься от той пустоты, что росла внутри Дженсена. Все будто в одночасье потеряло смысл. Жизнь напоминала теперь заезженную пластинку, зацикленную, бесконечную. Сценарий, репетиция, съемки, озвучка. И снова – сценарий, репетиция, съемки… По вечерам – пиво. По ночам – кошмары. По утрам – чувство чудовищной безнадеги. И круглыми днями – контроль над мыслями. Не думать, не помнить, не любить…
И все же он думал. Помнил. Любил. Не верилось, что Коллинз больше не появится на площадке. Казалось, что он просто на выходных. Что он вернется. Что однажды очередное безрадостное утро озарится его улыбкой, наполнится светом его сияющих голубых глаз. И холод на душе Дженсена будет побежден теплом его любви…
Сложней всего было играть с Алиссой Милано. Нет, она была замечательной актрисой, и ей удалось потрясающе воплотить образ «Кастиэля-в-женской-оболочке», но… Она была не Мишей. И фанаты приняли ее довольно холодно, что, безусловно, очень задевало актрису. Чем сильнее она старалась, тем больше негодовали зрители, привыкшие к Мише. Дженсен очень жалел девушку, но в глубине души тоже не мог мириться с заменой. Если бесхребетный «Дин», подчиняясь слову сценариста, чуть ли не вприпрыжку побежал с «Кэсси» под венец, то Дженсену просто морально тяжело было смотреть в голубые линзы актрисы и играть… играть то, что никогда и не было для него игрой. Злая насмешка судьбы, настоящий фарс.
Шло время. Дженсен перечислял деньги на лечение, пока однажды не получил ответ из больницы, что все оплачено наперед.
– Кем? – удивился Дженсен, моля, чтобы не Джино.
– Анонимным благотворителем, – ответили на том конце.
Множество мыслей пронеслось в голове Эклза. Невероятных, невозможных. Может быть…
С их последней с Мишей встречи прошло два с лишним месяца. Дженсен держался. Не звонил ему, не искал. Лишь каждую ночь заходил с телефона на его твиттер. Читал новые сообщения. Там была, в основном, бессмысленная чушь, адресованная больше его фанатам, но Дженсен все равно грустно улыбался. Просто тому, что Миша где-то есть. Фанаты слезно умоляли его вернуться, и Эклз всем сердцем желал того же. Но… Миша не отвечал никому. Как всегда. Как он умел это делать, думая, казалось, только о себе. За всех решая. Причиняя боль. Раня. Дженсен его почти ненавидел. Да как он мог решить за них, за него?!
Боль иногда выплескивалась наружу. Дженсен в такие минуты ощущал себя раненым зверем, попавшимся в ловушку. Мучительно и долго умирающим. И Дженсен метался внутри своего трейлера, загнанный в клетку собственной жизни. Бился о прутья собственных принципов. Со злости швырял на пол вещи, в ярости ударял в гулкие стены, и бессильные стоны то и дело вырывались из его горла. Он чувствовал, что сходит с ума. И тогда он шел в бар. Один. В какое-нибудь неприметное заведение на другом конце Ванкувера, чтобы уж наверняка не столкнуться с кем-то из знакомых. Там он садился куда-нибудь в угол и пил до тех пор, пока сердце не перестанет болеть, а с души хоть ненадолго смоет ясный образ голубоглазого брюнета…
В тот день наугад выбранный бар был заполнен людьми. Дженсен потоптался у входа, размышляя, не отправиться ли на поиски более подходящего места. Но сердце ныло, душу рвало на части, а на часах был первый час ночи. Выпить хотелось просто адски, и Эклз решил остаться. Тем более что у барной стойки освободилось место.
Однако Дженсен не учел, что, сидя в одиночестве за стойкой, непременно «нарвешься» на беседу с барменом.
– Что тебя тревожит, милый? – бармен-девушка, как назло, оказалась милой и отзывчивой, совсем в духе Дина Винчестера. А Дженсен уже выпил достаточно, чтобы его язык развязался.
– Жизнь, – невесело усмехнулся актер, оглаживая пальцами ребристые края стакана с виски.
– Эта тема тревожит каждого, – мягко улыбнулась девушка, – А что стряслось у тебя? Отчаяньем разит за милю, поверь.
Дженсен вздохнул и посмотрел на девушку.
– Эми, – имя он прочел на бейдже, – Почему мы не можем быть с теми, кто нам по-настоящему дорог?
– Хм, – девушка задумчиво стала протирать стаканы, – Знаешь, в двадцать я полюбила одного парня. Он был музыкантом никому не известной рок-группы. А на тот момент я уже была помолвлена с другим, из хорошей семьи. Как ругались мои родители, моя мать вообще хотела запереть меня дома. Тогда меня тоже волновал этот вопрос.
– Ну вот, тогда ты понимаешь, – Дженсен допил виски, – И еще порцию.
– Но, – девушка достала из-под стойки бутылку «White Horse» и щедро плеснула в стакан, – Я забила на то, что родители против, расторгла помолвку и сбежала с тем музыкантом в США.
Сердце Дженсена екнуло.
– Целый год мы колесили по стране, перебиваясь случайными заработками. Я увидела почти все штаты. И хотя порой мы засыпали голодными, это был лучший год в моей жизни.
Она весело улыбнулась.
– А где теперь этот музыкант? – Дженсен с надеждой посмотрел на девушку.
– Ждет меня дома с нашим годовалым сыночком Уестом.
У Эклза перехватило дыхание, а сердце ухнуло куда-то вниз. В висках застучало. Судьба?..
– Родители, конечно, не сразу простили меня, – продолжала Эми, – Но я ведь их дочь. Мы вернулись в Канаду. Ральф работает в музыкальном училище. Я – барменом. Жизнь наладилась, хотя изначально все было против нас. А что мешает тебе быть с любимой?
Она выжидающе смотрела на Дженсена.
– Эй, я рассказала тебе свою историю, расскажи и ты свою, – барменша весело подмигнула ему.
– У меня жена попала в аварию в октябре. Сейчас она в больнице. Скоро она должна родить.
– Оуу… – взгляд девушки моментально стал сочувствующим, – И ты не можешь быть возле нее?
– В том-то и дело, что могу, – с болью ответил Дженсен, – Но не хочу.
– Почему?
– Потому что люблю… другого.
– Постой, – Эми даже тряхнула головой, – Ты сказал «другого»?
– Да-да-да, у меня беременная жена в больнице, а я сохну по парню, – почти злобно выпалил Дженсен.
– Вау. Дела…
С другого конца ее окликнули и она, извинившись, отошла обновить кому-то напиток. Дженсен сидел как на иголках. Ему вдруг стало важно, что скажет незнакомка на его признание, что посоветует.
Эми вернулась к нему уже через минуту.
– Да, парень, ты запутался, – сказала она.
– Давай, скажи мне, что я должен быть ответственным мужем, должен быть с женой…
– Ну не знаю… А что говорит твое сердце?
«Миша», – подумал Дженсен, – «Оно знает лишь это имя. Но это так неправильно!»
– Я в сомнениях.
– Нет, ты знаешь ответ, – Эми чуть прищурилась, – Я же вижу. Я не спросила тебя, «а как ты считаешь». Я спросила, «чего ты хочешь». Вижу, твое отчаянье как раз из-за этого. Не думай, как правильно. Думай, что сделает тебя счастливым.
Сердце сжалось, а имя само сорвалось с губ.
– Миша.
Как приговор.
– Миша? Его так зовут? Серьезно? – усмешка барменши сбавила градус напряженности, и Дженсен слабо улыбнулся в ответ.
– Если тебе интересно мое мнение, – Эми чуть наклонилась к нему, – Если не получается, как правильно, попробуй так, как хочется. В конце концов, не ты первый, кто подает на развод. Но, как по мне, так хуже в семье без любви, или где один из супругов ходит налево. Если не можешь (а ты не можешь!) дать счастья своей и без того страдающей жене, позволь кому-нибудь другому. Уверена, что женщина, в свое время отхватившая такого красавчика, как ты, не останется одна.
Она говорила почти как Падалеки. В ее словах был резон, но она – всего лишь посторонний человек. Она не знает его. Не знает Дэннил. Не знает Мишу. Не знает всей ситуации.
– Позвони ему.
– Что?
Эми лукаво улыбнулась.
– Я чувствую, что вы давно не общались.
– 78 дней, – подтвердил Дженсен, – И… восемь часов.
– Ух ты! А сколько минут? Вот видишь, ты же до Судного дня эти проклятые часы считать будешь! Обнули счетчик. Позвони.
Дженсен попытался возразить… Но, черт возьми, как же сильно хотелось позвонить! Столько накипело! Этот сукин сын не имел право решать за него, не имел права оставлять его!
На волне решительности, Эклз достал из кармана смартфон. Номер, который он знал наизусть, наконец, высветился на экране. Пошел вызов. Эми с восторгом наблюдала за ним.
– Данный номер больше не обслуживается, – вместо гудков сообщил прохладный женский голос.
Дженсен попробовал перезвонить. Бесполезно.
– Он сменил номер, – беспомощно сообщил он барменше.
– Подстава. А другой номер у тебя есть?
– Нет, – Эклзу стало по-настоящему плохо. Как он мог поменять номер?! Чтобы Дженсен не смог до него дозвониться? Вот уж точно – сукин сын!
– Тогда иди прямо к нему. Иди и поговори.
– Я не знаю, где он сейчас, – актер почувствовал, что готов рассмеяться от безысходности.
– Что ж за отношения у вас такие? – вздохнула Эми.
– Сложные. Обновишь?
– Тебе хватит, дорогой. На дне стакана с виски ты своего Мишу точно не найдешь. А делать что-то надо. Но не спиваться.
Дженсен вздохнул, расплатился и попрощался с Эми. Ему нужно было подумать.
*
Связь с Коллинзом оказалась потеряна. Номер телефона он сменил, на электронные письма не отвечал. Разлука стала еще более невыносимой. Но Эклз держал все в себе, никому не открывая своего израненного сердца, даже лучшему другу. Но и сам Джаред был бы плохим другом, если бы не замечал страданий Дженсена.
Падалеки деликатно молчал, не заводя разговоров о Коллинзе и дожидаясь, пока Дженсен сам будет готов. И дождался.
– Слушай, а ты не знаешь новый номер Миши? – спросил однажды в перерыве между съемками Эклз.
– Нет, к сожалению, – с готовностью ответил Джаред, – Я думал, ты знаешь.
Дженсен лишь поджал губы. Но Падалеки не собирался так просто заминать больную тему. Нужно было разговорить Дженсена.
– Знаешь, он написал заявление сразу после того, как ты улетел к жене. Я сразу понял, что это из-за аварии.
Дженсен посмотрел в глаза другу. Он ничего не знал об обстоятельствах увольнения Коллинза.
– Я говорил с ним в тот день. Отговаривал. Но он твердил, что все слишком далеко зашло, что он не хочет брать на себя такую ответственность.
– Трусливый ублюдок, – злобно буркнул Дженсен.
– Я тоже ему сказал, что ты сам разберешься. Но ты знаешь Мишу. Если он что-то вобьет себе в голову… Никто не смог упросить его остаться. Я думал, Боб Сингер на колени встанет – без него рейтинги точно упадут, ладно хоть последний сезон.
– Он приехал тогда ко мне. Прощаться.
Джаред вздохнул:
– И куда направился?
– Да черт его знает. Сказал: «Не ищи, не звони». И все.
– Нам сказал, что сам позвонит. Но так и не позвонил. Что жив-здоров узнаем из третьих рук только…
– От кого?
– Викки.
– Ты с ней общаешься? – ужаснулся Дженсен.
– Ну вот, приходится. К тому же, Женевьев с ней в хороших отношениях. Она все и узнает. Миша действительно нашел другую работу. С бывшей женой они периодически видятся – улаживают кое-какие юридические дела.
– А где работает?
– Викки не говорит. Похоже, он просто хочет убежать от всего. Хотя бы на какое-то время. Попросил ее, наверное, молчать о себе. Номер сменил. Решил остаться наедине с собой и своими чувствами.
– Черт, даже не представляю, как он добровольно это выносит, – выдохнул Дженсен.
– Он упрямый. И принципиальный, – Джаред вздохнул, – Но меня больше волнуешь ты.
– А я что? Я в норме, – Дженсен улыбнулся во все тридцать два зуба.
– Ну да, заливай, – отмахнулся Падалеки, – Видно, что тебе тяжело без него. Все в касте относят это отчасти на происшествие с Дэннил. Но я-то знаю, откуда дует ветер…
Дженсен ничего на это не ответил. Они помолчали какое-то время, а потом Джаред заговорил о чем-то совсем другом, и к этой теме они больше не возвращались.
*
На Рождество Дженсен улетел домой. Он знал, что неделю назад Дэннил отпустили домой – она уже понемногу ходила, организм быстро восстанавливался.
Приземлившись в Лос-Анжелесе, Эклз вспомнил про совет барменши. Найти Мишу. И поговорить. Дженсен даже не знал, о чем им еще разговаривать, но это было не важно. Ему просто надо было увидеть Коллинза.
Садясь в такси, он еще колебался.
«Это безумие», – подумал актер, хлопая дверцей.
– Куда? – водитель повернулся к нему.
Но Дженсен решил, что уже давно безумен. Пора смириться. И назвал адрес Миши.
Водитель кивнул и включил счетчик.
Через сорок минут они уже катили по аккуратной улочке, вдоль которой, словно игрушечные, стояли чистенькие домики со стрижеными газонами и припаркованными минивэнами.
– Дом 142, – водитель встал у обочины.
Сердце Дженсена колотилось как бешеное, во рту пересохло, а ладони вспотели. Он расплатился и вылез из такси. На ватных ногах перешел дорогу. Ступил на подъездную дорожку. Он был тут всего пару раз, и все же каждый метр был до боли родным. Потому что все напоминало Мишу.
Дойдя до дверей, он какое-то время колебался, не решаясь постучать. Он все еще не знал с чего начать, но желание поскорей увидеть Коллинза было настолько сильным, что Дженсен отмел все сомнения и постучал.
Ожидание показалось бесконечным, а когда щелкнул замок, сердце едва не выскочило из груди.
На пороге стоял незнакомый бородатый мужчина.
– Э… – Дженсен мгновенно растерялся.
– Чем могу помочь? – вежливо спросил незнакомец.
– Миша дома? – выдавил Эклз.
– Прежний хозяин? Боюсь, он живет в другом месте. Мы с семьей купили этот дом всего месяц назад, даже не все коробки распаковали.
За его спиной показалась женщина с девочкой лет пяти на руках.
– Как – переехал? – Дженсен почувствовал, как надежда рухнула, – Куда?
– Простите, этого не знаем.
– А его телефон? У вас есть его телефон? – глаза Дженсена вспыхнули, – Вы же, наверное, как-то с ним связывались.
– Конечно, – осторожно ответил мужчина, несколько удивленный напором нежданного гостя, – Сейчас посмотрю.
Он обернулся к жене.
– Лиз, найди телефон мистера Коллинза.
Женщина кивнула и скрылась в комнате.
– Может, зайдете? – вежливо предложил мужчина, – Мы как раз собирались ужинать.
Из дома действительно доносился аппетитный запах стейков и жареной картошки. Но Эклз отказался. Что он тут делает? Зачем потревожил этих людей? Но, черт возьми, когда Миша дом-то успел продать?
Вернулась Лиз.
– Что-то не могу отыскать, – виновато сообщила она мужу, – Вроде вкладывала в телефонную книгу, но там нет…
– Ну ничего найти не можешь, – мужчина повернулся к Дженсену с извиняющейся улыбкой, – Подождете еще пару минут? Я сам поищу…
Малышка потянула мать за подол платья.
– Кушать хочу, – она жалобно смотрела на родителей.
– Не стоит, – отмахнулся Дженсен, улыбнувшись и отступая назад, – Спасибо, я сам его разыщу. Идите ужинать.
– Может, вы все же зайдете? – осторожно спросила Лиз.
– Что вы, я не голоден. Не буду мешать. Счастливого Рождества! – он широко им улыбнулся.
– И вам – счастливого. Желаем найти вашего друга, – попрощался мужчина и закрыл дверь.
Дженсен понуро поплелся к дороге. С неба вдруг пошел редкий снег. Он таял, не успевая долетать до земли. Такое редкое погодное явление в этой части Америки. Будто сама природа сочувствовала Дженсену.
Вызванное такси приехало быстро. Эклз обреченно назвал свой домашний адрес. Бросил прощальный взгляд на дом, в котором больше не жил его любимый. Теперь Дженсен сюда не вернется.
По дороге домой он подумал, что, может, стоило купить жене цветы или подарок. Но останавливаться нигде не стал. Слишком был опустошен и морально подавлен. Слишком устал за последние месяцы.
Домой приехал на удивление быстро. В окнах горел свет – Дэннил уже ждала его. Что он ей скажет? Как себя вести? Что делать? Дженсен просто не представлял. За последнее время они еще больше отдалились друг от друга: разговоры по телефону становились все короче и все поверхностней. Иногда Дэннил не брала трубку. Почти никогда не перезванивала. Как теперь латать брак?
