Текст книги "Больше, чем игра (СИ)"

На пружинящих ногах он толкнул дверь в «Старбакс». В кофейне царила привычная уютная суета. Мягкий гомон людских голосов перемежался с легкой ненавязчивой музыкой, а в воздухе царил одуряющий аромат свежемолотых кофейных зерен.

Мишу он заметил сразу. Тот сидел за дальним столиком и, устало сложив перед собой руки, смотрел в окно. Был тот волшебный момент вечера, когда закатное солнце, чудом пробившись в какую-то щель между высотками на улице, розовато-золотым светом заливало кофейню. Дженсен невольно замер в дверях, не в силах отвести восхищенного взгляда от одинокого мужчины за дальним столиком. Летнее солнце ласково очертило любимый силуэт, четко обрисовало профиль. Обычно темные волосы Миши золотились в закатных лучах и казались гораздо светлее, чем обычно. Хмуро-печальный взгляд мужчины был устремлен куда-то сквозь витрину «Старбакса». Тело было чуть напряжено, словно Миша чувствовал себя неуютно. Перед ним стояла чашка с кофе, но Коллинз к ней не прикасался. Казалось, он застыл среди танцующих пылинок света, среди беспечной болтовни посетителей кофейни, среди суеты всего мира. Как никогда он показался Дженсену вечным и всесильным, словно Коллинз на самом деле был ангелом, а не обычным человеком.

Будто почувствовав на себе взгляд, Миша внезапно повернулся к двери. Эклз словно вышел из ступора, словно вновь научился дышать. Глупая улыбка вновь расцвела на его лице, когда он шагнул навстречу тому, кого так долго ждал. При этом он неловко задел чей-то столик, от чего меланхоличная дамочка в очках едва не разлила свой напиток. Но Дженсен этого даже не заметил. Путаясь в ногах и задевая людей, он подлетел к Мише.

– Привет, – выпалил он, в буквальном смысле кайфуя просто от возможности вновь смотреть в бесконечную синь ласковых глаз.

– Привет, – Миша опустил глаза и тоже чуть улыбнулся.

– Я возьму себе что-нибудь попить, ладно? – он крутанулся на месте, впиваясь горящими глазами в прилавок.

– Конечно, – Миша подтянул к себе чашку и сделал глоток, словно Дженсен претендовал на его кофе.

Когда Эклз вернулся к столику, чудом не расплескав обжигающую жидкость на других посетителей, они еще какое-то время помолчали. Дженсена переполнял какой-то дикий восторг, но в то же время он видел, что Миша его радости не разделяет. Мужчина все старался отводить глаза, да и улыбка у его «ангела» выходила какая-то вымученная. Дженсен подумал, что все это из-за развода.

– Как продвигается? – решился, наконец, заговорить Эклз.

– Нормально, – откликнулся Коллинз, – Даже быстрее, чем я предполагал.

– Чем быстрее, тем лучше, да?

– Хочется, чтобы поскорее все закончилось.

Они еще немного помолчали.

– Как отдохнули? – спросил вдруг Миша.

– Отдохнули? – зачем-то повторил Дженсен, а у самого перед глазами всплыла сцена: он и дрожащий от возбуждения Алехандро, жарко стонущий и мнущий простыни.

Миша смотрел на него грустными нежными глазами, и волна чудовищного сожаления захлестнула разум Дженсена. Ему просто необходимо было исповедаться, очистить совесть. Он никогда не умел сдерживать мысли на языке.

– Я… В общем, у меня случился небольшой… э… секс.

Дженсен аж покраснел. Облечь мысли в слова оказалось не так-то просто.

Брови Миши поползли вверх. А потом, совершенно неожиданно для Эклза, Коллинз рассмеялся:

– У тебя что, курортный роман был?

– Ну… – Дженсен повел плечами, тяжко вздохнул, а потом с обреченным видом кивнул.

– Ну ты даешь! – Миша качнул головой, продолжая улыбаться. Это снова был тот весельчак-Коллинз, которого знал и любил Дженсен. Но внезапно Миша посерьезнел.

– Если честно, не делай этого больше.

– Я очень пожалел, что переспал с… Черт, прости меня! – выпалил Дженсен.

Миша чуть не подавился своим кофе.

– Ты просишь прощение? У меня? – он уставился на Эклза, будто впервые его увидел.

– Ну да, – Дженсен слегка растерялся, – Там просто много чего наложилось… Мы поссорились с Дэннил. А Алекс и так все время крутился вокруг меня, буквально в открытую соблазняя. А я…

– Постой, – Миша поднял руку, – Алекс? Это разве не женское имя?

Дженсен нахмурился, а внутри что-то будто разлетелось на осколки.

– Нет. А что?

– То есть ты теперь окончательно на мужчин перешел?

–Что? Да какая… – Эклз чуть не задохнулся.

– Пойми, – начал было Миша, но Дженсен его перебил:

– Проклятье, Миш! Ты правда у меня был первым, если ты об этом! И ни на кого я не переходил! Это все неважно, понимаешь! А знаешь, что важно, что я понял?

– Ты изменяешь жене, Дженс, – скорбно заметил Миша.

– Да пошла она к черту! Миш! Я тебе изменил, понимаешь! Меня это мучает и терзает, я очень каюсь, я не хочу никого другого, кроме тебя!

– Постой…

– Мне противно спать с кем-то еще, я не могу смотреть ни на мужчин, ни на женщин…

– Погоди, но Дэннил…

– Дэннил вообще идет лесом! Я… Придурок, да я тебя люблю!

Последнее он выпалил, пожалуй, слишком громко, потому что соседние столики притихли, а на них уставилось сразу с дюжину раздраженных глаз.

Миша выглядел несколько ошеломленным. Ситуация сильно напоминала момент подобного «внезапного признания» Дженсена на вечеринке по поводу окончания съемок. Дежа вю было настолько ярким, что Эклз был почти уверен, что Миша сейчас, как тогда, вскочит, опрокинув стул, и гневно покинет помещение.

Но в этот раз Коллинз, очевидно, совладал со своими импульсами. Он вновь опустил глаза в пол и нервно рассмеялся.

– Вау, – сказал он, – Это, конечно, внезапно.

Сердце Дженсена колотилось, но он не собирался давать задний ход. Он с вызовом смотрел на брюнета перед собой, который, казалось, впервые в жизни не знал, что ответить.

– Это смелое заявление, Дженс, – Миша, наконец, поднял на него глаза. Он старался выглядеть спокойным, но Эклз видел лихорадочный блеск во взгляде любимого.

– Я хочу быть с тобой, – «добил» тему Дженсен. Он чувствовал, как дрожат пальцы, держащие чашку с остывающим кофе.

Миша не смотрел на его дрожащие пальцы. Бесконечно-синие глаза вглядывались в бесстрашную зелень глаз «Дина Винчестера».

– А как же твой будущий ребенок? – тихо спросил Миша.

Ну почему сплетни разносятся так быстро? Дженсен закрыл глаза. Господи, как же ему хотелось сейчас, чтобы задержка была мнимой. На нервной почве. А врач ошибся анализами. И Дэннил не была бы беременной. Он уже ничего не боялся! Он бы развелся с женой и был бы с Мишей! Как же сильно он хотел быть с ним, быть с ним всегда, а не только урывками на съемках. Его уже не волновали ни таблоиды, ни желтая пресса, ни внимание фанатов. Он просто хотел быть с тем, кого любит. Такое простое человеческое желание…Такое простое и невозможное одновременно…

– Я хочу быть с тобой, – упрямо повторил Дженсен как обиженный ребенок, делая особый упор на слово «с тобой».

– Это наваждение, – голос Миши внезапно дрогнул, словно ему самому было больно говорить, – Это не любовь, Дженс.

– Да как ты… Откуда тебе знать? – возмутился Дженсен.

– Чувак, ты тридцатилетний гетеросексуальный мужик. У тебя есть жена, скоро будет ребенок. Прекрасная карьера. Друзья. Деньги. Зачем тебе я?

– Ты плохо услышал в первый раз? – грубо ответил Дженсен, – Я же сказал: я люблю тебя. Мне никто и ничто не нужно.

– Дженс, погоди, не горячись. Тебе не шестнадцать лет, чтобы вот так, в омут с головою… Ты уже построил хорошую жизнь, зачем же рушить ее? Из-за какого-то пьяного секса? Ты влюбился, и то не факт, после того, как мы один-единственный раз переспали?

– Конечно, нет! – тут Дженсен даже не знал, злиться ему или оправдываться, – Я… Мне кажется, это давно уже во мне. Я давно испытывал к тебе тягу, но, как ты сказал, тридцать лет безупречной «карьеры» гетеросексуала и так далее… Ладно, признаюсь тебе, раз такое дело. Да, сексом я не занимался с парнем, но баловаться – баловался. В колледже. Экспериментировал, так сказать. И знаешь что? Тогда мне это понравилось! Но общество со своими принципами и моралью задавило это во мне. Я довольствовался женщинами, потому что никогда и не влюблялся по-настоящему. До сих пор.

Миша снова грустно усмехнулся, будто не веря Дженсену.

– Я никогда, – Дженсен понизил голос до шепота, – Никогда ни к кому ни испытал подобного. Это как жажда. Как потребность. Это нужно мне как воздух. Ты нужен мне как воздух.

Миша жалобно посмотрел на него. Было видно, что Коллинзу хотелось бы отринуть все и принять любовь Дженсена, но что-то сидело в нем, что-то сдерживало… Эклз почувствовал липкий страх, внезапно осознав, что может не убедить Коллинза. Слова закончились, а мозг словно заклинило. Повисла неловкая тишина.

– Это страсть, – так же тихо заметил Миша, разглядывая остатки кофе на дне своей чашки, – Это не любовь.

Дженсен открыл было рот, готовый разразиться новой тирадой, но Коллинз его опередил:

– Я понимаю тебя, Дженс, понимаю! Я… Я тоже все это время думал о тебе! Я дико скучал, я изводился без тебя! Даже сейчас, когда ты сказал про этого… как-там его… Алекса, я испытал непреодолимое желание идти и бить морды всем подряд! Я не хотел сегодня встречаться с тобой, потому что надеялся, что пережив «ломку», я излечусь от этой страсти, излечусь от тебя, Дженс! Но я не смог. Я пришел. Потому что я очень сильно хотел увидеть тебя. Но теперь я мучаюсь даже сильнее. Потому что я реалист.

Дженсен боялся вдохнуть. Буря эмоций бушевала внутри, но он не мог вымолвить ни слова.

– Дженс, – Миша был серьезен как никогда, – Мы должны пережить это. Переболеть. Я уверен, что это пройдет. Да, это тяжело. Но это правильно. Моя семья разрушена. У тебя она только создается, буквально на глазах. Перед тобой открыты все двери, и ты просто обязан состояться в этой жизни.

– Так почему ты закрываешь свою дверь? – голос предательски дрогнул, а глаза защипало.

– Мы взрослые люди, – виноватым, но в то же время твердым тоном сказал Миша, – И мы понимаем, что в жизни не всегда все складывается так, как нам хочется. Мы должны руководствоваться не желаниями, а разумом. Если не хотим закончить где-то под забором.

В голове Дженсена не вязалось счастье с Мишей и с этим «под забором». Он почти не понимал, что пытается доказать ему Коллинз. Единственное, что он осознавал, это то, что Миша отталкивает Дженсена, отталкивает его любовь.

– Мы, – голос Миши тоже стал немного дрожать, а глаза заблестели, – Мы не должны больше видеться. До съемок. И на съемках мы должны держаться. Мы не можем наломать дров, Дженс, мы просто не имеем права.

– Но я люблю… – ком застрял в горле Дженсена и он не смог завершить фразу.

– Я знаю, – Миша замялся, – Мне кажется, я тоже.

И, будто испугавшись своих слов, Коллинз резко поднялся с места. Не прощаясь, он вышел из-за стола. Легкий шорох одежды, тонкий аромат мужского одеколона, и вот Коллинза уже нет рядом.

Дженсен все еще сидел как громом пораженный. Вдалеке тренькнул колокольчик на входе, на мгновение впустив в «Старабакс» шум улицы. Не оборачиваясь, Дженсен знал, что это вышел Миша из кофейни и вновь растворился в этом огромном мире, скрылся от него.

Дженсен закрыл ладонью глаза, чтобы никто в этом дьявольском заведении, в которое больше не проникали лучи солнца, не видел его боли.

========== 8. “Ты должен быть с женой”. ==========

А вскоре начались съемки нового сезона, и Дженсен улетел в Ванкувер. Отношения с Дэннил совсем разладились, к тому же жена начала догадываться, в чем дело. Эклз избегал общения с ней, и особенно – после того злополучного разговора с Мишей. Все кончилось тем, что накануне отъезда Дженсена Дэннил закатила ему грандиозный скандал с криками, слезами и швырянием вещей об стену.

– Ты изменил мне, подонок! – плакала она и металась по дому, как раненный зверь.

– Нет! Прекрати эту истерику! – Эклз чувствовал ярость и боль одновременно.

– Я что, слепая по-твоему? Или тупая? Я что, ничего не понимаю?!

– Нет, не понимаешь!

– Ты чертова звезда экрана! Все эти… фанатки, они же гроздьями на тебе виснут, а ты им потакаешь!

Дженсен устало потер переносицу. Опять она со своими «фанатками». А еще говорит, что все понимает!

– Я всегда знала, что ты слаб, что ты не можешь отказать какой-нибудь смазливой девице, которая проявит чуть больше настойчивости! Я знала, что ты трахаешься со своими фанатками!

– Да ты спятила! – нервный смех сорвался с губ Дженсена. Да, было. Один раз. Сто лет назад, и то он сильно пожалел об этом, когда та дура стала распускать слухи в прессе.

– Но знаешь, – Дэннил кулаком размазывала слезы по лицу, – Я готова была смириться даже с этим. Потому что любил-то ты меня! Возвращался всегда ко мне, своей жене!

– Естественно, я люблю только тебя! – он выпалил это слишком зло, слишком… неискренне.

– Нет, не любишь! – снова взвилась жена, а слезы градом покатились из ее покрасневших глаз, – Не любишь! Не любишь! Больше не любишь!

Она забилась в рыданиях и медленно сползла вдоль стены на пол, закрыв ладонями лицо.

Дженсен стоял и смотрел на нее. Смотрел на когда-то любимую женщину, которую сейчас буквально разрывало от боли и отчаянья. Дженсен знал, что она ждет, что он подойдет к ней, утешит, обнимет, уверит в обратном. А он не мог. Вместо жалости в нем росло чувство отвращения. Но он все еще играл свою «роль»:

– Я люблю только тебя, Дэнни, и ты знаешь это, – произнес сухо Дженсен, но с места не сдвинулся.

Дэннил отняла руки от лица. Она покраснела, а спутанные волосы липли к заплаканным щекам.

– Нет, – произнесла она сорванным голосом, – Я же вижу. Вижу, как ты избегаешь меня. Избегаешь даже смотреть на меня. Не разговариваешь. Постоянно витаешь мыслями где-то. Постоянно думаешь о ком-то, – она всхлипнула, – Я вижу это, Дженс. И я знаю, что это значит.

– Нет, не знаешь! – вдруг сорвался Эклз, – Ты ничего обо мне не знаешь!

Он развернулся и вихрем метнулся в спальню, где уже стояли упакованные чемоданы. Завтра утром он будет уже на самолете лететь в Канаду.

– Подожди! – она вскочила на ноги, покачнулась и бросилась за ним. Но Дженсен взял свои вещи и, грубо отпихнув жену, направился к входной двери.

– Я переночую в аэропорту, – злобно бросил он, не глядя на Дэннил.

– Дженсен, пожалуйста! – она плакала и цеплялась за него, но актеру казалось, что она топит его, тянет на дно. Поэтому он скинул ее руки и дернул дверь на себя.

– Дженсен, я не хочу! Я люблю…

– Пока, Дэннил.

И он захлопнул за собой дверь, разом отрезав причитания жены. Он понимал, что поступает как последняя сволочь, но мрачное торжество разлилось по венам.

Уже на следующее утро, после бессонной ночи в аэропорту, Дженсен немного отошел. Пришло запоздалое чувство стыда за свое поведение, но Дженсен не позволил себе раскисать. Что сделано, то сделано. В конце концов, они и раньше ссорились. Вот отдохнут немного друг от друга…

Когда шасси самолета оторвались от взлетной полосы, Дженсен испытал облегчение. Вот она, недолгая, но все же – свобода. «Ты должен быть с женой», – вспомнил он внезапно слова Миши, и сердце сдавила обида. Нет, не должен! Кому должен? Мише должен? Или самой Дэннил? Может судьбе? Или церкви, где он давал обет оставаться с избранницей до самой смерти? «Должен своему нерожденному ребенку» – ответил в его голове Коллинз. Дженсен почувствовал, что удавка на шее стала туже…

*