Текст книги "Больше, чем игра (СИ)"
Автор книги: Sayuri527
Жанры:
Эротика и секс
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Он ненавидел себя, ненавидел за то, что врал жене, что заставлял ее переживать, что вновь оставлял ее, пусть и на пятнадцать дней. Зато потом – точно все! Впереди – море, острова, белый песок, только они вдвоем. Долгожданный, желанный отдых на Карибах! Дэннил так давно мечтала об этом…
Дженсен обернулся. Дэннил все стояла на том же месте. Мимо сновали люди, то и дело задевая ее плечами и тяжелыми сумками. Но она упрямо оставалась на месте и смотрела ему вслед. Эклз поднял руку и помахал ей. Она вскинула руку в прощальном жесте, но потом ладонь ее быстро скользнула по щеке, будто она утерла слезу.
Чертов Коллинз! Дженсен выругался про себя. Ну за что, за что им все это?..
Садясь на свое место на борту и в пол-уха слушая инструктаж по технике безопасности, Эклз решил для себя, что тот раз в отеле был первым и последним для них с Мишей. Слишком это неправильно, нехорошо. Он очень любил Дэннил и не хотел предавать ее. А значит надо отказаться от Коллинза. Только почему на душе так гадко?
*
Снова чужая страна, незнакомый отель, холодный номер. Дженсен уже пересекся со всеми, кто прилетел на конвенцию. Не было только Миши. Когда до начала оставалось каких-то сорок минут, он не выдержал и подошел к Джареду.
– Слушай, а где Миша? – спросил он, стараясь не выдать волнения в голосе.
– А ты не знаешь? – вскинул брови Падалеки, – Он не приедет. У него бракоразводный процесс в самом разгаре, так что ему дали «отгул».
Не приедет. Дженсен почувствовал, как буквально все теряет смысл.
– А вы все не разговариваете? – спросил Джаред, внимательно приглядываясь к другу.
Дженсен промолчал.
– Я-то с ним созванивался, спрашивал, как у него дела, – продолжил Падалеки, – Он и сказал, что отпросился у продюсеров. Форс-мажор и все такое… На конвенции официально об этом объявят. Многие расстроятся, конечно: тут немало фанаток приехали исключительно ради него. Но что ж поделаешь…
Дженсен кивнул, а про себя подумал: почему он сам до сих пор не позвонил Мише? Боялся услышать его голос? Или боялся того, что Миша ему скажет?
Началась конвенция. Как и ожидал Дженсен, большинство вопросов, адресованных ему, касались открытого признания дестиэля в сериале: «Покажут ли еще поцелуи?», «А что-нибудь погорячее?», «Кас и Дин теперь открыто вместе будут?», «Они будут счастливы, или сценаристы подложат героям какую-нибудь свинью?»… Дженсен терпеливо отвечал на вопросы, стараясь держаться в рамках, установленных продюсерами. Он даже пытался отшучиваться, но у него это никогда не выходило так хорошо, как у Миши. А фанаты все спрашивали и спрашивали. Они напоминали Эклзу стаю стервятников, кружащих над ним, мечтающих полакомиться его израненным сердцем. Вопросы становились все более личными: «Трудно ли было сыграть ту сцену?», «Сразу ли они согласились?», «А репетировали ли они поцелуй, потому что вышло довольно реалистично?»… Дженсен почувствовал острую потребность выпить. Он уже начал сбиваться. Он не сомневался, что со стороны прекрасно видно, что ему уже надоело обо всем этом говорить, но бесконечная очередь, выстроившаяся к микрофону, не вселяла надежду.
– Дженсен, – очередь дошла до полненькой девочки лет шестнадцати, – Мы все ужасно расстроены известием о том, что Миша разводится с женой.
Зал возбужденно загудел, и Дженсен увидел на лицах многих фанаток злорадные ухмылки. Чувство отвращения поднялось в его груди, а девушка у микрофона невозмутимо продолжила:
– Как ты считаешь, связан ли развод с вашими экранными отношениями?
Это было уже ни в какие ворота!
– Очень странный и глупый вопрос, – Дженсен почувствовал, как голос его задрожал от гнева, хотя на губах продолжала играть улыбка, грозившая перейти в оскал, – То, что произошло в семье Коллинза – дело глубоко личного и интимного характера. А то, что происходит на экране – всего лишь постановка и игра. Может, вы не вполне понимаете, но это – наша работа. Кто-то разгружает вагоны, кто-то учит детей в школе, кто-то делает операции на открытом сердце, а мы вот играем то, что нам написали в сценарии. Личная жизнь и служебная никогда и ни у кого не пересекаются, а если бы такое и произошло… грош цена тогда такому работнику, где бы он ни работал!
– Э, спасибо, – девушка ошарашено отступила от микрофона.
– Эй, скучали по мне? – неожиданно на сцену выскочил сияющий Джаред. Дженсен чуть нахмурился – панель Падалеки должна была начаться только минут через пятнадцать-двадцать.
Зал восторженно загудел, раздались аплодисменты.
– Сказали, на сегодня с тебя хватит, – прикрыв микрофон рукой, шепнул ему Джаред.
Эклз округлил глаза, Падалеки лишь пожал плечами.
У Дженсена не осталось нервов даже на какую-нибудь прощальную шутку, поэтому он просто помахал залу, послал воздушный поцелуй, крикнул «Я люблю вас!» и ушел со сцены.
За кулисами на него тут же налетел Сингер.
– Да что на тебя нашло? – мужчина всплеснул руками.
– Но дурацкий же вопрос! – принялся оправдываться Дженсен, – Почему мы не устроили отбор вопросов, как делали в прошлый раз?
– Ты слишком грубо ответил, жди теперь очередных гневных откликов в Интернете и фотографий заплаканных школьниц, обиженных «злюкой-Дженсеном»!
– А что я должен был ответить?
– Ничего! Мы уже говорили: вопрос не о тебе или о твоем персонаже – смело игнорируй! Так и говори, мол, не берусь отвечать за Мишу, и вообще, чья это панель, моя или его!
– Да, прости, – Дженсен потер лоб.
– Ладно, чего уж теперь. Иди, отдыхай, и чтобы больше таких проколов не было.
Эклз серьезно кивнул.
Как только Сингер оставил его, Дженсен тут же достал из кармана телефон. Он должен немедленно позвонить Коллинзу, иначе это доканает его!
Нырнув в какой-то полутемный пустой коридор для персонала, Дженсен набрал заветный номер, по которому не звонил уже очень давно.
Долгие гудки. Эклз весь извелся, пока Миша взял трубку.
– Да?
– Привет, это я, – Дженсен невольно улыбнулся, услышав знакомый голос, – Ты там как?
– Терпимо, – голос Миши звучал сухо, – Ты чего хотел?
– Ну… Ты не приехал, мне сказали, что ты там разводишься и все никак не разведешься, – неловко пошутил Дженсен, чувствуя, как взмокла ладонь, держащая мобильник.
– Мне сейчас не очень удобно говорить, – в голосе Миши послышали нотки раздражения.
– Постой, я хотел… хотел кое-что спросить, – Дженсен направился вглубь коридора, дальше от людских голосов и шума.
– Ну?
– Тогда, в отеле…
– Это не телефонный разговор.
– Погоди, скажи только…
– Пока, Дженс.
– Миш!
Гудки. Эклз отнял телефон от уха и удивленно уставился на загоревшийся экран. Коллинз что, бросил трубку? Только сейчас Дженсен начал осознавать, насколько холодно и даже резко говорил с ним Миша. Или это он просто нервничает от развода? В любом случае, Эклзу было паршиво и больно на душе. Он как зачарованный стоял и смотрел на телефон, хотя тот уже перешел в спящий режим. В глазах подозрительно закололо, от обиды горло будто сжала раскаленная рука.
Внезапно телефон, словно отреагировав на сверлящий взгляд хозяина, вновь зажегся. Звонила Дэннил. Дженсен чуть нахмурился. Нажал «Ответить».
– Привет, – голос жены странно дрожал, будто она сдерживала рыдания.
– Привет, – севшим голосом ответил ей Дженсен, внутренне готовясь к любому удару судьбы.
– Прости, если отвлекаю тебя, – она всхлипнула.
– Что-то случилось?
– Я… Я не могла ждать твоего возвращения… В общем, я была у врача.
Она замолчала, и на линии повисла тревожная тишина. Сотня мыслей пронеслась в голове Дженсена. Кто-то заболел? Дэнни заболела? Это кара для него, за то, что было тогда в номере Коллинза? Что с Дэннил? Опухоль? Рак? Слезы все-таки потекли по щекам Дженсена.
– Что, милая? – хрипло спросил он, не в силах выдержать больше эту пытку неведением.
– Я… мы беременны! – она нервно то ли рассмеялась, то ли расплакалась, – У нас будет малыш!
Дженсен почувствовал, как у него подкосились ноги.
========== 5. “На другом конце света от самого дорогого человека”. ==========
Дженсен стоял возле кулера с водой и жадными глотками пил холодную воду, когда к нему подошел румяный и сияющий Джаред – только-только со своей панели.
– Эй, чувак, подвинься, – он шутливо отпихнул Эклза и наполнил свой стакан живительной влагой.
– Чего это ты какой-то… пришибленный? – осушив стакан, поинтересовался Падалеки, внимательно глядя на друга, – Сингер, что ль, вставил за твой не-очень-искрометный-ответ?
Дженсен поднял глаза на друга и, улыбнувшись краем рта, признался:
– Дэннил звонила. Она беременна.
У Джареда отпала челюсть.
– Да ладно! – его губы медленно растянулись в довольной ухмылке, – Ты будешь папой? Охренеть! Блин, чувак, поздравляю!
И Падалеки размашисто хлопнул друга по плечу, от чего Дженсен расплескал остатки своей воды.
– Эй, Себ! – Джаред махнул рукой ошивающемуся поблизости Роше, – Прикинь, у Эклзов намечается пополнение!
Вместе с восторженным Себастьяном к ним подлетели и другие члены каста. Все хлопали Дженсена по плечу, жали ему руки, ободряюще кивали и ерошили волосы, словно он был малышом каким-то, а не будущим отцом.
Для Эклза все происходило как во сне. Он механически улыбался и кивал в ответ. Событие обрушилось на него лавиной, накрыло с головой и полностью дезориентировало. Случись это месяцем раньше, до той злополучной сцены, Дженсен прыгал бы до потолка и сам бы лез всех обнимать-целовать. Но сейчас новость казалась ему… кошмарной? Нет, он был рад. Черт, да он ничего так сильно не хотел, как ребенка! Но сейчас… Когда все и так рушится в его личном мирке… «Мы беременны» – сквозь смех и слезы сообщила ему жена, и невидимые нити протянулись через океан, перенеслись с радиоволнами на тысячи миль, чтобы вырваться из его смартфона с двумя короткими словами и опутать его, связать, сковать. Незримые цепи, тяжелые, как кандалы смертника. Как быть? Теперь уже точно все…
Вечером пришлось проставляться. Все приехавшие на конвенцию набились в номер к Дженсену: яблоку негде было упасть. Радостные поздравления и пожелания лишь сильнее грузили будущего папашу, а наставления и рассказы от тех, кто примерил уже на себя эту роль, нагоняли прямо-таки ужас. Например, по словам Джареда, ему придется ни на шаг не отходить от Дэннил, исполняя любой ее каприз. После рождения малыша он забудет, что такое сон и спокойный прием пищи. Расход семьи увеличится в два раза минимум, и постоянно надо будет иметь деньги на непредвиденные расходы. Ах да, еще секса не будет минимум года два. Сначала живот – неудобно, «не при малыше же!», а после родов там все так разворотит, как «после падения метеорита», что Дженсену и самому не захочется к ней прикасаться.
От этих разговоров у Эклза началась паника. Чем больше напивались гости, тем ехиднее становились комментарии, словно они намеренно пугали бедного Дженсена. Падалеки, захмелев, злорадно делился рассказами о том, что даже его красавица-жена Женевьев после родов располнела, стала истеричной, капризной и ревнивой. Дженсен уже начал придумывать в голове план «похода за сигаретами», когда к нему подсел продюсер Сингер.
– Да не слушай ты этих балбесов, – по-отечески улыбнулся Боб, – Поверь, сынок, это лучшее время в твоей жизни. Ты станешь главой семьи, у тебя будут подрастать твои маленькие копии. Ты даже не представляешь, сколько это счастья!
Дженсен неуверенно улыбнулся. Сингер всегда умел найти правильные слова, успокоить, утешить. Остальные, как Джаред, могли и перегнуть палку, но их «дядя Бобби» всегда умел вовремя подставить плечо.
– Эх, жаль Мишки нет, – вздохнул внезапно продюсер, а сердце Дженсена неприятно сжалось в груди при имени Коллинза, – Вот бы кто мог поделиться радостями отцовства. Жаль только, что у них так все вышло… Ну, с Вики… Ты же знаешь, они вместе со школы, а тут такое…
Сингер все что-то кряхтел и сокрушительно качал головой, а Дженсен вновь почувствовал, как невидимые нити ответственности узлами опутывают его душу.
*
Остаток европейской конвенции смазался в сознании Эклза: бесконечная круговерть из панелей, интервью, автограф-сессий, поздравлений фанатов с «очешуенным известием» и их же лицемерных сокрушений по поводу «печального краха» в семье Коллинзов. Каждый вечер Дженсен звонил в Америку и разговаривал с женой. Они строили планы. Придумывали имя будущему ребенку. Мечтали о переезде в большой дом где-нибудь на берегу Флориды… Дженсен, слушая щебечущий голос Дэннил, представлял, как она сидит в кресле на залитой предвечерним светом террасе и накручивает пряди волос на палец. Вокруг Эклза же царил сумрак позднего вечера. Тени сгущались в углах номера, но Дженсен не зажигал свет. В темноте было спокойнее. Безопасней. Легче прятать свои мысли.
В который раз Дэннил предлагала связаться по скайпу, и в который раз Дженсен отказывался, ссылаясь на разряженный ноутбук. Он просто не мог смотреть в глаза своей жене, потому что даже тогда, когда они говорили о будущем малыше, Дженсен думал совсем не о ней. И после того, как удовлетворенная беседой Дэннил вешала трубку, Эклз еще долго крутил в руках свой телефон, вновь и вновь отыскивая в «Телефонной книге» номер Миши, но так и не нажимая «Позвонить».
Две недели конвенций были самыми долгими и самыми бессмысленными в жизни Дженсена. Еще никогда работа не казалась ему настолько рутинной. Он пытался оправдываться про себя, что его усталость и раздражение связано с тем, что слишком многое свалилось на него в последнее время, что он беспокоится о жене… Но дело было вовсе не в этом. Никогда еще он так сильно не нуждался в Коллинзе: в разговоре с ним, в его словах, в его поддержке, в его голосе, в его печальных глазах, в тепле его рук, в его опьяняющих поцелуях… И вот, когда он был нужен больше всего, его не было! Дженсену было даже как-то непривычно работать без него – Миша был с ними с четвертого сезона, но Эклзу казалось, что Коллинз был всегда. Настолько близки они стали.
Во время своей европейской командировки Дженсен сделал для себя открытие. Он не знал, какая любимая группа Дэннил. Миша слушал «System of a Down». Какой любимый цвет жены? У Миши – зеленый. Миша любит маслины, он может целую банку съесть. Водить машину он научился в четырнадцать. Впервые поцеловался в позорные шестнадцать. Во время грозы он любит выключать свет и слушать раскаты грома. Когда выигрывают его любимые «Нью-Йорк Янкиз», он откупоривает бутылку шампанского. Он променяет поход в кино на чтение книги, но никогда не откажется от предложения «прошвырнуться на свежем воздухе». Он умеет скакать на лошади, но в тайне боится этих своенравных животных. Когда он о чем-то задумывается, он непроизвольно чуть щурится. Быстрое движение, подаренное и Кастиэлю. А какие глаза у Дэннил? Серые? Зеленые? Он не помнил. Зато помнил, что глаза Миши на ярком свету голубые. В неверном освещении на съемочной площадке серые. А в полутьме гостиничного номера, когда Мишу переполняет страсть, они глубокого синего цвета, как бездна ночного неба… Дженсен открыл для себя, что Мишу он знает гораздо лучше жены. Понимает его глубже. Не то, чтобы Дэннил ничего такого ему не рассказывала, или он сам не замечал, как она ведет себя во время той же грозы… Просто это оказалось неважным. Незначительным. И Дженсен это забыл. Когда он осознал это, прямо во время очередного полуночного трепа с женой, горькое чувство стыда поднялось внутри. Это было так несправедливо к матери его будущего ребенка!.. Он почувствовал себя последней сволочью. Он осознал это почти с мазохистским наслаждением, и стоило лишь Дэннил отключиться, Эклз тут же сбросил с себя одежду. Вспомнил, как Миша навис над ним тогда, вспомнил его сильное тело, матово светящееся в сумраке ночи. Горячими руками Дженсен провел по своим бедрам. Он представил, что не сам гладит себя, а что это руки Коллинза беззастенчиво скользят по его возбужденному телу, то касаясь затвердевших сосков, то мимолетно оглаживая окаменевший член. Дыхание стало неровным, Дженсен закусил губу и сильнее зажмурился: он представлял себе Мишу, его тепло, его запах, его вкус. Воспоминания фантомом оживали в его сознании, не сдерживаемые ничем. Миша в его воображении был снова нежен и страстен, а в его темно-синих глазах отражались любовь и покорность. Дженсену хотелось зарыться пальцами в темные вихры волос своего «ангела», но под рукой были лишь простыни, которые он и комкал, дрожа и толкаясь в собственную ладонь. Его тело покрылось испариной, но чужое тепло не согревало его – лишь ветер из приоткрытого окна морозил кожу. Сладостная истома накалялась внизу живота, приправленная горечью тоски и одиночества. Когда жемчужная сперма плеснула из напряженной плоти, вспыхнул перед глазами Эклза образ Миши, тот, когда они стояли под ярким весенним солнцем у дверей съемочного павильона, как раз перед сценой с поцелуем. Солнечные зайчики прыгали по плащу «Каса», а Миша чему-то задумчиво улыбался, спокойный и счастливый, забывший все свои невзгоды…
В эту ночь, впервые за долгие годы, Дженсен беззвучно плакал от бессилия в оглушающей тишине холодного номера, на другом конце света от самого дорогого человека.
*
Когда самолет с участниками конвенции сел в Лос-Анжелесе, Дженсен уже смирился со своей судьбой. Минутная слабость той ночи прошла, оставив место равнодушной покорности судьбе. В жизни не всегда получается брать то, что хочется. И иногда надо просто поджать губы и отвернуться, чтобы не сойти с ума и не похоронить себя в несбыточных мечтах.
Дэннил была среди встречающих. Она, как верный Хатико, ждала его у терминала все в том же платьице, в котором и провожала, словно все пятнадцать дней не покидала своего поста. Она с беспокойством вглядывалась в прилетевших, и когда, наконец, заметила мужа, лицо ее озарила счастливая улыбка.
– С возвращением! – она повисла на Дженсене, – Мы очень скучали!
Она теперь всегда говорила «мы», словно то, что поселилось в ее животе, уже имело хотя бы сердце.
– Я тоже скучал, – Дженсен как бы и не соврал. Он же не сказал, по кому.
Они пошли на выход. Эклз махнул рукой друзьям на прощание.
– Бедный Миша, – внезапно задумчиво произнесла Дэннил. Дженсен напрягся.
– Такой кошмар, – продолжила она, прижимаясь к его руке, от чего неудобно было тащить чемодан, – Они с Вики столько лет прожили вместе… И бедняжки Мейсон и Уэст. Почему всегда страдают дети?
Она посмотрела на него снизу вверх. У нее были серые глаза. Но Эклз через десять минут это уже забудет.
– Ну бывает, милая, – перед ними с шорохом разъехались двери аэропорта, и в лицо дохнул морской теплый ветер.
– Это так грустно… Как он? – Дэннил спрашивала искренне, сочувствуя тому, кто на самом деле выжил ее из сердца мужа.
– Ну как… Держится молодцом. Ты же знаешь Мишу, – Дженсен отвечал немного сухо, потому что ему сложно было разговаривать с женой о Коллинзе. Но Дэннил продолжала сверлить его взглядом, ожидая подробностей взволновавшей ее темы.
– Я сам только-только узнал, – соврал он, – Для меня это тоже новость. Неприятная, но что ж поделать? Жизнь.
Дэннил, очевидно, не понравился философский подход мужа. Она надулась, задумчиво вглядываясь в лазурную даль чистого июньского неба.
Дженсен складывал сумки и чемоданы в багажник их пикапа, когда жена немного обижено спросила:
– Ну ты хоть с ним говорил об этом?
– Почти нет,– Дженсен хлопнул крышкой багажника, – Один раз. По телефону.
– И?
– Что «и»?
– Что он говорил?
– Ничего не говорил. Сказал, что некогда и бросил трубку.
Дэннил вздохнула.
– Никогда бы не подумала, что они разведутся.
– Я тоже, – честно признался Эклз, встречаясь взглядом с женой.
– Но ты-то меня не бросишь? – спросила она жалобно.
Сердце екнуло в груди Дженсена, неприятно провернулись какие-то шестеренки внутри, болью отдаваясь в подреберье.
– Конечно, нет, – он привлек к себе жену и нежно поцеловал.
*
А потом, как и обещал сам себе Дженсен, они улетели на острова. Наконец-то это был отдых, не связанный с работой: ни изнурительных конвенций, ни ночных пьянок с кастом, ни провокационных вопросов окружающих. Только он, Дэннил и их будущий малыш. Они сняли бунгало на берегу ласкового океана, где песок был ослепительно белоснежен, а пальмы нашептывали что-то спокойное и вечное. Мерный шум прибоя утешал сердце Дженсена, снимал боль. Но идиллия покоя не была полной: портье, молодой юноша, оказался ярым фанатом «Сверхъестественного». Пока он тащил их багаж до бунгало, он буквально захлебывался восторгом. Дин Винчестер был его любимым персонажем, и этот бойкий молодой человек будто клеем приклеился к Дженсену, игнорируя его жену и все выспрашивая про сюжет грядущего сезона и судьбу своего любимца. Эклз вел себя предельно профессионально, терпеливо общаясь с фанатом, но не давая четких ответов по поводу новых серий. Дженсену было не привыкать к повышенному вниманию к собственной персоне, но Дэннил, оттесненная наглым портье, совсем загрустила. Они все-таки на отдыхе, еще тут не хватало думать о сериале! Поэтому лишь только багаж оказался за порогом их домика, портье был выставлен за дверь с щедрым вознаграждением.
– Ну везде твои фанаты, – Дэннил устало упала на кровать.
– Обратная сторона славы, – усмехнулся Дженсен.
– Спасибо, хоть не фанатка.
– Ты что, ревнуешь? – повеселел Эклз, а глаза его заблестели.
– Просто не хотелось бы, что бы еще и девицы тут ошивались поблизости, – Дэннил улыбнулась ему, – И как тебя угораздило родиться таким красавчиком?
Дженсен улыбнулся псевдо-скромной улыбкой и пополз к жене на кровать. Ох, не фанаток ей следовало опасаться…
========== 6. “Это уже серьезная ошибка!” ==========
– Можно с вами сфотографироваться? – их портье Алехандро наглел день ото дня. Дженсен только собрался идти с Дэннил на пляж, когда юркий парень вынырнул из-за соседней колонны со смартфоном в руке. Дэннил недвусмысленно вздохнула и закатила глаза. Эклз нахмурился было, но портье очень мило улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами, и сделал «щенячьи» глазки. Дженсен сдался.
– Алекс, в последний раз, – он принял телефон из рук просиявшего мальчишки и передал его жене. Дэннил смерила их испепеляющим взглядом, но, поджав губы, взяла телефон.
– Милый, может, снимешь очки? – предложила она, наводя фокус.
– Нет-нет, – засуетился Алехандро, – Мистеру Эклзу очень идет! Я хочу, чтобы он был в них!
Дженсен встал рядом с парнем и приобнял его за плечи. Кожа под ослепляющей белизной рубашки казалась обжигающей, а от слегка вьющихся темных волос шел одуряющий запах океана. Оказавшись так близко к поклоннику, Дженсен подметил, насколько длинные и по-девчачьи пушистые у того ресницы, бросающие густую тень на смуглую кожу.
– Скажите «Дииин», – Дэннил сделала фото.
– Спасибо! – портье буквально выпорхнул из-под руки Дженсена и кинулся к телефону.
– Теперь мы можем пойти позагорать? – Дэннил взяла мужа за руку.
– Конечно, дорогая, – он чмокнул ее в макушку, и они, не оглядываясь, отправились на побережье.
*
– Как думаешь, мне идет бирюзовый? – Дэннил крутилась перед зеркалом в одном из бутиков в туристическом центре.
Дженсен потер переносицу. Он так устал – они ходили по магазинам уже битые четыре часа, и это было, наверное, сотое платье, которое меряла его жена. Ему хотелось застрелиться, но он покорно произнес:
– Тебе все к лицу.
Дэннил широко улыбнулась и вновь скрылась в примерочной. А через десять минут они уже стояли с ворохом одежды на кассе. Эклз покорно отсчитал деньги, не без грусти подмечая, насколько стремительно худеет кошелек. Очевидно, придется еще снимать с карты. Дэннил за день растранжирила весь гонорар за ту последнюю сцену. С поцелуем.
Чувство вины вновь захлестнуло Дженсена.
– Милая, а не хочешь ли ты духи? Старые уже…
– Спасибо! – Дэннил, обвешанная пакетами со шмотками, радостно повисла на муже.
Дженсен лишь улыбнулся и на ватных от усталости ногах направился к следующему магазинчику.
Иногда он ее просто ненавидел. Обожал и ненавидел одновременно. Чувство вины мешалось с раздражением. Стыд со злорадством. Вот и сейчас, глядя, как она поочередно отвинчивает крышечки у дорогих флаконов с парфюмом и подносит их к своему маленькому носику, он одновременно умилялся ее тонкому профилю, опущенным ресницам и чуть приоткрытым губам… Но в то же время испытывал дикое желание сорваться с места и смыться куда-нибудь, оставив ее навеки в этом отравленным химическими парами магазине. Она только внешне казалась хрупкой. На самом деле, в ее руках были незримые цепи, за которые она волочила за собой Дженсена. И если раньше такие цепи еще не казались столь обременительными, теперь, со скорым пополнением в их семье, они налились буквально титанической тяжестью, сдавливающей горло.
– Я возьму эти, – Дэннил подошла к нему с нежно-розовым флакончиком, – Они, конечно, дороговаты, но…
Дженсен лишь кивнул. Он смотрел не на нее, а куда-то сквозь. Ему представилось, что это не Миша разводится со своей женой, а он с Дэннил. Это его Дэнни коварно планирует отхватить у него большую часть нажитого непосильным актерским трудом имущества. Она хочет бросить его, отняв даже их общих детей…
– Чему ты улыбаешься? – непонимающе спросила Дэннил.
– Да так, мысли приятные.
– Надеюсь, связанные со мной? – она игриво дернула плечом.
– Не сомневайся, – искренне уверил ее Дженсен.
Дэннил счастливо рассмеялась и убежала к кассе.
Как после прилива неизменно следует отлив, в сердце Дженсена раздражение сменилось жалостью, а ненависть – любовью. Он поплелся за женой.
*
Звонил Джаред. Он с Женевьев отдыхал где-то в Азии. Дженсен проболтал с другом около часа, безжалостно растратив уйму денег со счета, но нисколько об этом не жалел. Он успел соскучиться по своему «братцу» и был рад слышать его бодрый голос. Джаред рассказывал о себе и своей поездке, расспрашивал про здоровье Дэннил, хорошо ли у нее протекает беременность. Рассказал, как Роше «замели» за вождение в нетрезвом виде. Сообщил, что через две недели они уже получат опорную схему нового сезона, а через три – сценарий к первой серии. Дженсен внезапно осознал, что через месяц уже начнутся новые съемки, и эта мысль улыбкой отразилась на его лице.
– А как там Миша? – вопрос вырвался сам собой.
– Слушай, вы достали уже! – внезапно сорвался Джаред, – Возьми и сам у него спроси! Я вам не телеграф!
– Погоди, – Дженсен покрепче сжал свой сотовый, – Он тоже про меня спрашивает?
– Спрашивает, спрашивает. Ей-богу, вы прям как поссорившиеся супруги! Оба скучают друг по дружке, и оба дуются! Детский сад!
– А почему он первый не звонит? – обиженно спросил Дженсен.
– А почему ты не звонишь? Это ты сейчас на курортах жаришься и коктейли попиваешь. А у человека – развод и девичья фамилия. Ты тут ему еще жизнь усложняешь…
– Да, ты прав, наверное, – Дженсен провел рукой по волосам, – Позвоню ему сейчас.
– Вот и отлично! Ай! Ладно, меня тут жена уже пинает , потому что мы сидим в ресторане, и у нее уже ужин остыл, пока я с тобой болтаю.
– Давай, приятного вам аппетита! Привет передавай! – попрощался Дженсен и отключился. Сердце колотилось. Сейчас он позвонит Мише. Давно пора.
Эклз вышел на террасу. Было довольно жарко, но их бунгало стояло в тени огромных пальм, а с побережья дул ласковый бриз. Небо было глубокого голубого цвета. Как глаза его «ангела». Он набрал заветный номер.
Ждать на этот раз пришлось недолго. Коллинз быстро снял трубку.
– Да?
– Привет, Миш, – Дженсен прокашлялся, потому что в горле сразу пересохло.
– Здорово, Дженс. Как жизнь?
– Ну так. Неплохо. Мы на Карибах.
– Вау. Завидую. А я в Эл-Эй, только вернулся со встречи с адвокатом.
– Как у тебя там все продвигается?
На линии ненадолго воцарилась тишина.
– Лучше, чем могло бы быть. Я больше всего переживал из-за детей, но, похоже, мне удастся оставить себе Уэста.
– Это хорошая новость.
– Наверное. С Мэйсон я смогу видеться раз в неделю. Пока такие условия.
– А что с квартирой?
– Большая в Лос-Анжелесе остается за Вики. Мне придется переехать в пригород в старый дом. Он тоже, конечно, не маленький, но мы его совсем забросили. Там, наверное, все заросло паутиной.
– Зато там море рядом.
– Это да.
Они немного помолчали.
– Слушай, я через неделю возвращаюсь, – Дженсен облокотился на перила веранды, – Не хочешь встретиться?
– Не знаю, получится ли, – Дженсену показалось, или голос Миши стал холоднее?
– Ну на часик, буквально. Выпьем кофе. Поговорим.
– Я тут с утра и до ночи ношусь с высунутым языком, чтобы все успеть…
– Миш, пожалуйста! Мне… мне надо с тобой увидеться! – в голосе Эклза появились умоляющие нотки.
Коллинз молчал. Дженсен слышал тихий шорох на линии, какие-то мелкие помехи. Если с Дэннил существовали цепи, которые их связали, то с Мишей все было с точностью наоборот: их постоянно что-то разделяло. Даже этот белый шум на линии. Дженсен сжал кулаки и ждал ответа Миши.
– Ну ладно, – наконец, сдался Коллинз.
Эклз чуть не подпрыгнул от радости.
– Когда вернусь, тут же с тобой свяжусь! – пообещал он Мише.
– Буду… буду ждать. Пока, Дженс. И… спасибо, что позвонил.
Дженсен хотел еще что-то сказать, но Миша уже положил трубку. На душе все равно стало светло и радостно. Дженсен вдохнул полной грудью и счастливо улыбнулся морю, кружащим чайкам, качающимся листьям пальм и огромному чистому небу, которое, казалось, вошло в его душу.
*
Они стали все чаще ругаться с Дэннил. Бюджет, рассчитанный на отдых, давно уже был превышен, а жена все продолжала жить «на широкую ногу»: она заказывала креветки и омаров в номер, хотя в ресторане кормили довольно сытно, вещей она накупила себе так много, что пришлось докупать еще один чемодан, что бы было в чем увезти все это добро на материк, к тому же она постоянно заказывала какие-то услуги, типа, массажа или косметических процедур, которые стоили не дешево. На все попытки умерить «аппетит» супруги, Дэннил закатывала истерики, что Дженсен о ней совсем не думает, что он стал скупердяем и жмотом, что он жалеет денег на мать своих будущих детей. «Дети» были для Эклза пока просто звуком – у Дэннил даже живот еще не начал расти (хоть и округлился немного, но это, скорее всего, от хорошего питания омарами по вечерам).
– У малыша уже есть сердце! – Дэннил театрально всплеснула руками.
– Это не значит, что вам так необходим массаж за триста баксов!
– У меня уже начинает отекать спина!
– Я могу сделать массаж бесплатно!
– Мне нужен профессионал!
Дженсен почувствовал, что готов ее убить. Она стояла в дверях и сверлила его взглядом. Они молча прожигали друг друга глазами, а потом Дэннил развернулась и вышла из номера.
– Сука, – процедил сквозь зубы Дженсен. И еще один удар по семейному бюджету. Нужно срочно выпить.
Эклз залез в мини-бар, но из крепкого алкоголя там была только маленькая, 0,33 бутылочка текилы. Что ж, хоть что-то.
