Текст книги "Больше, чем игра (СИ)"

На площадке царила привычная суета. Джереми Карвер и Бен Эдлунд сверяли поправки в сценарии, статисты устанавливали освещение, операторы над чем-то громко смеялись, попивая утренний кофе. Юркая девушка с «походным набором грима» сновала туда-сюда между актерами, периодически нападая то на Падалеки, то на Шеппарда с пудрой и расческой. Дженсен сделал глубокий вдох. Выдохнул. Последняя неделя съемок подходила к концу. Они снимали последние минуты последней серии. А потом – свобода, долгожданный отпуск, море и Карибы. И никаких «охотников», никаких «ангелов-демонов», никаких «динов-винчестеров». За столько лет работы над сериалом, Эклз начал потихоньку ненавидеть СПН-вселенную, кормящую его жирными сливками.

– Снимаем сцену восемнадцать! – гаркнул на всю площадку Карвер, – Джаред и Марк – на позиции! Миша и Дженс готовятся, их сцена следующая!

Дженсен почувствовал, как у него взмокли ладони. Черт, надо взять себя в руки! Он же профессионал, в конце концов! Глубокий вдох…

– Поверить не могу, что сценаристы согласились показать это! – раздался над ухом веселый баритон. Эклз аж подскочил от неожиданности.

– Поверить не могу, что мы согласились сыграть это, – повернулся он к Мише с кривой улыбкой.

Коллинз уже был в костюме «Каса». Только рубашка была все еще расстегнута, являя миру веселенькую футболку с «Angry Birds» под ней.

– Дженс, ты – прелесть! – рассмеялся Миша и хлопнул Эклза по плечу, – Если бы я тебя не знал, сказал бы, что ты очкуешь!

На них зашикали – все-таки шли съемки.

– Пошли, снаружи подождем, а то тут душно, – предложил Миша. Эклз покорно поплелся за ним, чувствуя, как гулко ухает сердце в груди.

Они вышли из павильона. Весело светило солнышко, вдалеке гудели машины, мимо пронеслась пчела – покой и благодать конца апреля. Миша щурился на солнце как довольный кот.

– Уже решили, куда поедете после окончания? – спросил он.

– На Карибы думали, – Эклз переминался с ноги на ногу. Обычно ему было легко и просто общаться с Мишей, но сейчас внутри было странное ощущение, как перед приемом у стоматолога. Уже даже хотелось, чтобы все побыстрее началось. Чтобы побыстрее и закончилось.

Коллинз недоверчиво посмотрел на него.

– Ты странный немного. Все в порядке? – участливо спросил он.

Дженсен встретился с ним взглядом. Глаза Миши в этом ярком полуденном солнце казались невероятно голубыми. А еще, когда он делал такое серьезное выражение лица, он словно становился своим персонажем.

– Все в порядке, Кас, – улыбнулся «Дин».

– А, хочешь порепетировать? – широко улыбнулся Миша, вновь становясь самим собой.

Дыхание застряло в горле.

– Нет, – выдавил из себя Дженсен, – мы же уже репетировали.

– Самое интересное не репетировали, – и Коллинз пихнул Эклза в бок, точь-в-точь как это делала Дэннил.

– Я думаю, лучше, если для нас это тоже будет в первый раз, как и для наших персонажей, – Дженсен отвел от Миши взгляд.

– Будь по-твоему, – легко согласился Коллинз, – Ты слышал как вчера сыграли «Янкиз»?

Еще минут пятнадцать они вели светскую, ни к чему не обязывающую беседу. Легкий ветерок трепал одежду и охлаждал кожу. От тенистых деревьев долетал треск первых кузнечиков. Дженсен совсем успокоился, убаюканный мягким баритоном Миши и сонным покоем теплого дня. Но идиллия была разрушена звонком, долетевшим до актеров из павильона.

– Отсняли, – прокомментировал Миша, – Ну что, пойдем?

И тут Дженсен увидел в глазах друга тоже легкий испуг. Как бы ни бравился Коллинз, как бы ни отшучивался, для него это все тоже было непросто. Осознание этого несколько ободрило Эклза, он искренне улыбнулся и дернул на себя дверь.

Внутри съемки перемещались к декорациям «комнаты Дина». Наблюдая, как устанавливается освещение, как фиксируются камеры, Дженсен вновь начал ощущать панику. Теперь буквально хотелось убежать отсюда как можно дальше. Подбежала Эми, та самая девушка-гримерша, и окутала Эклза облачком пудры.

– Мистер Эклз, что-то вы пятнами пошли, – заметила она, ловко работая кисточкой, – Вы здоровы?

– Да, все в порядке, – ответил Дженсен и наткнулся взглядом на Мишу. Тот в паре шагов уже застегивал рубашку. Взгляд темноволосого актера уже стал задумчиво-отрешенным – Коллинз входил в роль. Дженсен судорожно сглотнул.

За пятнадцать минут перерыва в павильон набилось до отказа людей. Джаред и Марк уже сходили в буфет, вернулись с булочками и кофе и расположились в первых рядах. Дженсен с удивлением заметил рядом с ними Осрика Чау и Фелицию Дэй, которых сегодня вообще не должно было быть на площадке. Дженсен почувствовал, что его начинает тошнить от волнения. Какого черта они все сюда приперлись? Здесь были так же Аманда Таппинг, Робби Томпсон, Адам Гласс, Расс Гамильтон и еще целая туча статистов, гримеров, костюмеров, осветителей, актеров и невесть кого еще. И весь этот рой возбужденно гудел, буквально облепив пятачок с декорациями комнаты в бункере, где стояли Миша и Дженсен.

– Так, съемки начинаются! – крикнул Карвер, – Кто будет мешать, выгоню не только отсюда, но и вообще из сериала! Тут вам не цирк!

Легкий смешок прокатился по толпе. Но все же голоса стихали. И внезапно воцарилось почти священное молчание.

– Дженсен, Миша – на позиции, – скомандовал режиссер, – Вторая и третья камера – крупный план «Дина». Первая – на «Каса». Мотор!

Дженсен собрался. Все, он больше не Дженсен Эклз, он славный охотник Дин Винчестер. Исчез режиссер, исчезли зрители, толпящиеся вокруг. Осталась комната, бункер. Он и его ангел.

– Кас, – «Дин» закрыл глаза, – Спускайся, надо поговорить.

– О чем, Дин? – мягкий и низкий голос за спиной.

Дженсен обернулся. «Кастиэль» смотрел на него внимательно, с легкой печалью и нежностью во взгляде.

– Кас, что это было? Какого черта ты помешал мне убить Кроули? – Эклз взмахнул руками.

Диалог шел своим чередом. Изредка режиссер останавливал съемку, чтобы развернуть камеры, или поменять свет, или дать указания на счет интонации героев. С каждым удачным дублем, с каждой отснятой фразой, приближался кульминационный момент. Сердце Дженсена гулко колотилось в груди, а спина покрылась мурашками.

– А ты до сих пор не понял? – произнес Эклз ключевую фразу и резко шагнул к «Касу». У того отразился легкий испуг в глазах, чуть приоткрылся рот. Миша отлично играл. Или это было его собственное волнение? Неважно, он так близко, надо только…

– Стоп! – властный голос режиссера – как стена между ними.

Эклз замер в сантиметре от лица Коллинза. По толпе зрителей прокатился взволнованный шепот.

– Дальше мы наложим музыку для настроения, так что остальное пишем без звука.

Эдлунд поднялся со своего места и подошел к актерам.

– Дженс, ты властно толкаешь его в стену и припечатываешь поцелуем. А ты, – Бен повернулся к Мише и поправил очки, – В шоке, ты не реагируешь, позволяя «Дину» вести. Дженс будет держать тебя за плечи, а ты сам пока не пользуешься руками. «Кас» должен быть будто парализован происходящим, настолько это неожиданно и волнующе для него. Понятно? Возвращайтесь на последнюю контрольную точку.

И Эдлунд отступил от них, скрывшись в тени декораций. Дженсен шагнул назад. Ноги были как ватные, а губы слегка дрожали. Только бы не заметили. Вдох. Выдох.

– Первая камера – общий план, – крикнул Карвер, – Вторая и третья – слева, крупно. Поехали!

– А ты до сих пор не понял? – повторил реплику Эклз.

От волнения получилось более низко и глухо. Лучше. Шаг к Коллинзу. Голубые глаза распахиваются в удивлении. Дыхание замирает. Дженсен берет его за плечи. Гладкая, шелестящая ткань плаща. Резко толкает в стену и – словно нырок в воду – резкий поцелуй. Быстро, чтобы не успеть испугаться. Не задумываясь. Столкновение губ. Мягкость и теплота. Сзади ахнули зрители. Карвер что-то крикнул операторам.

– Дженс, запусти пальцы в его волосы, – подсказывает из тени Эдлунд.

Дженсен как во сне. Он словно опьянен. Голова идет кругом. «Кас» отвечает на его поцелуй, или это отвечает Миша? Дыхание невозможно выровнять. От Коллинза слабо пахнет виски. Он что, опрокинул рюмку для храбрости? Нервная улыбка от этой мысли искривляет губы Эклза, слегка размазывая поцелуй. Тут же откуда-то из-за спины доносится голос Карвера:

– Джим, ты снял его усмешку?

У Миши такие мягкие волосы. В них так приятно зарываться пальцами, оглаживать, сминать. Чуть колется щетина, и от этого волна дрожи прокатывается по телу. Дженсен открывает глаза, и встречается с игриво-насмешливым взглядом Коллинза.

– Стоп! – командует режиссер, – Миш, хватит ржать!

Коллинз смеется. Дженсен не может понять, нервное это, или Мишу на самом деле все это забавляет. Самому Эклзу не до смеха, но глядя на партнера, смешок срывается и с его губ.

– Фу, гомосятина, – плюется оператор Джим, но сам продолжает улыбаться.

– Так, народ! – Джереми Карвер хлопает в ладоши, призывая к порядку, потому что уже даже Падалеки начал выкрикивать комментарии со своего места, – Мы тут пытаемся работать. Так что соберитесь, последний рывок! Дженсен, ты что такой зажатый? «Дин» ждал этого уже давно, и вот то, что он подавлял, вырвалось наружу. Покажи мне страсть, покажи мне зверя! Миша, будешь ржать и пороть мне дубли, заставлю вечность работать над этой сценой. Парни, мы должны это сделать на «отлично»! Приготовились? Снимаем!

И снова – как в омут с головой. Мягкие губы Миши с легким запахом дорогого алкоголя. Шуршание плаща, сползающего с плеч. Сбивающееся дыхание.

– Больше страсти, больше! – командует режиссер.

Дженсен скользит руками по спине партнера. Миша держит его за талию, не давая отстраниться. Что там говорила Дэннил, вспоминать о ней? Но это же совсем другое! Поцелуи Миши – как обжигающий огонь, как сводящий с ума яд. Это настолько дико, неправильно и непривычно, что Дженсен чувствует, что уже не играет. Он вышел из роли, он больше не «Дин». Это он, Дженсен Эклз, и ему срывает башню от очешуенных губ его экранного «ангела». Он уже не просто держит Мишу руками, а прижимается всем телом. Он упирается коленом в стену между ног Коллинза, вжимаясь тому бедром в промежность. Миша слабо стонет, и это лишь сильнее заводит Эклза, дрожью нетерпения прокатываясь по спине. Он чувствует, как возбуждение болезненно набухает в тесных джинсах, как поцелуев становится нестерпимо мало, и вот он уже соскальзывает с губ Коллинза, целует его в подбородок, в шею, касается языком адамова яблока. Жар застилает сознание, пульсирующее желание затягивается узлом внизу живота.

Громкие аплодисменты возвращают Дженсена к реальности. Он отступает на шаг от Миши. Тот стоит, прислонившись к стене, весь расхристанный, с потемневшими блестящими глазами и рваным дыханием, срывающимся с припухших от яростных поцелуев губ. Секунду они смотрят друг на друга.

– Молодцы, парни! – весело окликает их Эдлунд, – Это было по-настоящему горячо!

Дженсен оглядывается. Зрители возбужденно переговариваются, подмигивают ему и показывают большие пальцы в знак одобрения.

– Да, супер! – режиссер выглядит довольным, – Дженс, не ожидал от тебя такой пылкости! Что ж, ты еще раз доказал, что ты – отличный актер!

Дженсен слабо улыбается. Он чувствует себя так, будто его огрели по затылку чем-то тяжелым. Тянущее возбуждение в штанах сводит с ума. Но еще сильнее сводит с ума осознание того, что он РЕАЛЬНО возбудился на Коллинза, что это была вовсе не игра! Он на самом деле хочет его.

– Черт, я думал, Дженс меня съест! – голос Миши веселый, но чуть дрожит.

Звенит звонок, возвещая окончание съемок текущей сцены.

– Вы молодцы, парни, сходите, что ли, перекусите, – советует Карвер, – А у нас – перерыв сорок минут!

Все начинают расползаться. Каждый норовит подойти к Дженсену, хлопнуть его по плечу, поздравить или подколоть. Эклз кивает на автомате, лица размазываются перед его глазами. Он видит перед собой только заветный выход из этого темного душного павильона. Он не пойдет обедать. Дженсену кажется, что его вот-вот вырвет. Он хочет уйти от людей. Но уйти от себя не получится. Эклз выскальзывает на свежий воздух. Его бьет дрожь. Кто-то окликает его, но он, не оглядываясь, спешит прочь, к своему трейлеру. Возможно, стоит последовать примеру Коллинза и дернуть алкоголя? Съемки прошли даже хуже, чем он ожидал. Возбуждение уже почти прошло, но осталось мерзкое чувство на душе. Вина перед Дэннил. Стыд перед другом. И чудовищное чувство пустоты внутри. Словно открылась в душе бездна, в которую так страшно заглянуть…

========== 2. “Дженс, ему сейчас как никогда нужна твоя поддержка”. ==========

В субботу была вечеринка по случаю окончания съемок. Актеры могли вздохнуть спокойно – впереди их ждали шесть недель отпуска, а потом – подготовка к новым съемкам. Но все это сейчас казалось таким далеким…

Вечеринка проходила в небольшой гостинице, которую сняли как раз для этого. В банкетный зал набилось человек двести актеров, сценаристов и остальных членов дружной сериальной «семьи». Между нарядными участниками торжества сновали приглашенные журналисты, щелкающие фотокамерами и нападающими из-за угла с заковыристыми вопросами. У них было немного времени, всего час, а потом журналистов прогонят – и начнется настоящее веселье.

Дженсен немного опоздал. В выделенном ему номере он долго стоял перед зеркалом, хмуро повязывая и перевязывая галстук. Сцену с поцелуем они снимали три дня назад. И с тех пор он усиленно избегал встречи с Мишей. Конечно, он понимал, что ведет себя несколько подозрительно, но ничего не мог с собой поделать. Когда он замечал, что в одном с ним помещении находится и Коллинз, Эклза как будто обливало ледяной водой. Он покрывался гусиной кожей, а волосы на затылке вставали дыбом. И больше всего он боялся, что Миша подойдет к нему и заговорит. А он еще не был готов взглянуть в лицо своему страху. Поэтому Дженсен тут же находил предлог, под которым мог спешно ретироваться.

Остальные тоже заметили несколько странное поведение ведущего актера, но тактично помалкивали. Не нужно быть гением, чтобы понять всю неловкость и напряженность в отношениях, что возникли между коллегами. Если бы Эклз смог на секунду абстрагироваться от собственных переживаний и взглянуть на ситуацию со стороны, он бы заметил, что Миша тоже не горит желанием с ним общаться. Редкие взгляды, которые бросал Коллинз вслед своему другу, были наполнены тоской и сожалением.

И вот теперь – ночная вечеринка. Несколько часов они будут заперты в одной комнате. Конечно, там будет еще две сотни человек, так что легко можно будет затеряться. Но перспектива того, что все же придется столкнуться и перекинуться парой слов с Мишей, пугала Дженсена. Потому что та чертова сцена, тот опыт, что они получили, снимая ее… Это нельзя так просто выбросить из головы, забыть, не думать. Может, права была Дэннил, и он – тот еще гомофоб? С чего бы тогда ему так переживать из-за какого-то жалкого поцелуя на камеру? Жалкого… Вопреки отрицанию, в глубине души Эклз помнил, что это был не просто поцелуй. Это была настоящая страсть, реальное возбуждение. Он помнил момент, когда это стало для него чем-то большим, чем просто игра. Он помнил, как болезненно напрягся его член в ответ на еле слышный стон Миши. Камеры этого не засняли, и никто, кроме Дженсена, не слышал тот тихий, зовущий стон, от которого дрожь сбежала вниз по позвоночнику. Его губы до сих пор помнили манящее тепло и упругость языка Коллинза, который сперва так неуверенно, а потом все смелее и яростней штурмовал его рот. Он помнил дыхание, легкий запах арбузной жвачки и, конечно же, привкус виски. Помнил, как соскользнул губами вниз…

Дженсен открыл кран с холодной водой. Набрал немного в ладонь и плеснул в лицо. Поднял глаза к зеркалу.

– Возьми себя в руки, – приказал он своему отражению, – Завтра ты уже улетишь домой, и все это останется в прошлом. Протяни последние несколько часов.

Он еще с минуту смотрел на себя в зеркале, прислушиваясь к шипящей воде. Потом завернул кран и вышел из ванной. У дверей номера стояли его чемоданы. Он не собирался распаковываться, чтобы завтра с утра уже съехать с номера. С номера, где всего через тонкую стенку находился Коллинз. Дженсен обошел вещи, щелкнул выключателем и вышел из номера.

– Дженс, тоже опаздываешь? – окликнули его в коридоре.

У Эклза душа ушла в пятки. Он обернулся. Но это был всего лишь Джаред, который запирал свой номер в нескольких метрах от него.

– Галстук не мог подобрать, – отозвался Эклз, выдав первое пришедшее на ум объяснение.

– Просто ты тоже не горишь желанием общаться с журналистами, – подмигнул ему Падалеки, – Признайся, ты, как и я, надеешься, что когда мы спустимся вниз, этих дотошных обезьян уже выставят из отеля?

– Сингер нам головы поотрывает за такие разговорчики, – ответил Эклз, – Общение с прессой – часть нашей работы.

– Но всегда можно придумать, как избежать этой части, – Джаред улыбнулся, – Пошли?

Они вместе спустились на первый этаж, где уже вовсю кипела жизнь. Падалеки тут же был перехвачен каким-то журналистом. Эклз усмехнулся и поспешно растворился в толпе, пока к нему тоже не прицепились с интервью. Лавируя в толпе, он искал глазами того, кого ему предстояло избегать весь вечер. В итоге, он чуть не налетел на Коллинза, невольно засмотревшись на слишком уж откровенное вечернее платье Фелиции.

Миша разговаривал с «Наоми». Аманда показывала ему на телефоне недавние фото своих детей. Это было ее любимым занятием – все время, когда на нее не были направленны включенные камеры, она рассказывала о своих малышах. Попасться ей было так же страшно, как и журналистам. Вот и Коллинз был сейчас заарканен Амандой и приговорен к долгому выслушиванию рассказов о любимых чадах. Стоило признать, Миша справлялся со своей задачей неплохо, выказывая искренний интерес. Замерев всего в паре шагов от них, Дженсен буквально «залип» в Мишу. На нем была голубая рубашка, верхние пуговицы который были расстегнуты, так что под ней виднелась очередная яркая футболка с дурацким рисунком. На шее веревкой болтался синий галстук «Каса» – наверняка, прихоть какого-нибудь журналиста. Миша широко улыбался Аманде, от чего вокруг глаз мужчины собирались веселые лучики-морщинки. За эти несколько дней он немного оброс, от чего стал походить на «Каса-из-Чистилища». Что-то теплое разливалось в груди Дженсена, когда он слышал этот мягкий низкий смех. Он не слышал голос друга уже три дня, и внезапно понял, что соскучился.

Очевидно, почувствовав его взгляд, Миша повернул голову в его сторону. Но еще до того, как их глаза встретились, Дженсен резко развернулся и направился прочь. Он буквально ощущал затылком напряженный взгляд Коллинза и больше всего на свете боялся и ждал, что тот его окликнет. Но этого не произошло.

А дальше было общение с журналистами, обсуждение с коллегами планов на каникулы, беседа с Сингером на счет грядущего сезона.

– Знаешь, в первой части сезона Кастиэля вообще не будет, – доверительно сообщил ему Роберт.

Дженсен сухо кивнул, стараясь не выдать ни облегчение, ни разочарование, которые вызвали в нем слова продюсера.

– Понимаешь, после того, что мы показали… – Сингер вздохнул, – Мы должны вновь развести Дина и Каса, чтобы была какая-то интрига, напряжение. Мы еще не решили, что именно помешает им быть вместе, но что-то помешает, однозначно.

– Это «Сверхъестественное», – согласился Эклз и одним глотком опустошил свой стакан с виски.

– Я понимаю тебя, сынок, – внезапно тепло отозвался Роберт, – Та сцена… Это же был твой первый опыт съемок… подобного содержания.

– Это моя работа, – внутри Дженсен напрягся. С ним впервые заговорили о том поцелуе.

– Я понимаю, насколько это неловко и непривычно, – продолжил Сингер, – Но это всего лишь сериал. Работа, как ты сказал. Это игра, не больше.

Эклз криво усмехнулся.

– Поэтому не стоит так заморачиваться.

– Я не заморачиваюсь, – Дженсен весело отмахнулся. Получилось наиграно.

– Все заметили, что между вами с Мишей как черная кошка пробежала, – осторожно заметил продюсер, внимательно наблюдая за реакцией актера.

– Глупости! – Дженсен улыбнулся во все тридцать два зуба, – Нормально мы общаемся!

– Да? Тогда ты, наверняка, знаешь, что Викки подала на развод.

Шок и удивление на лице Дженсена были слишком явными. Сингер усмехнулся.

– Общаются они… В общем, прессе еще не сообщали, знаем только мы. Думаю, Мише сейчас тяжело, вдобавок ты его избегаешь. Все-таки из всей нашей тусовки с ним больше всех сблизился именно ты. Дженс, ему сейчас как никогда нужна твоя поддержка!

Эклз, все еще оглушенный новостью, кивнул. Продюсер ободряюще улыбнулся ему и направился к группе сценаристов, которые о чем-то оживленно спорили.

Дженсен почувствовал, что нужно выпить еще. Он направился к барной стойке, где заказал себе еще виски. Сердце колотилось в груди, мысли путались. Миша никогда не говорил о проблемах в семье. У них был, как казалось Дженсену, довольно прочный и долгий брак. Это они с Дэнни женаты всего пару лет, даже детей пока нет. Что же случилось?

– Мартини со льдом, пожалуйста, – знакомый до боли голос над ухом.

Дженсен резко обернулся.

– Привет, – поздоровался он.

Миша оторвал взгляд от бармена. Серо-голубые глаза Коллинза встретились с зелеными глазами Эклза.

– Привет, – Миша улыбнулся ему, будто и не было последних нескольких дней, когда они так старательно избегали друг друга.

Бармен поставил перед ним напиток, и Коллинз сел за стойку рядом с Дженсеном.

– Я только что узнал, – начал было Эклз, – Ну, про Викки. Мне очень жаль.

Губы Миши чуть дрогнули.

– Нормально все. Это не было неожиданностью.

– Я думал, у вас все хорошо, – Дженсен почувствовал волнение – хорошо, что виски под рукой.

– Я не люблю жаловаться, ты же знаешь, – Миша заглянул в свой мартини, словно пытался что-то найти там, среди кубиков льда, – Разлад начался уже давно. И все шло к этому. Знаешь, меня даже посетила безумная мысль…

Он взглянул на Эклза чуть насмешливо.

– Какая?

– Викки будто дожидалась, когда я поднимусь достаточно высоко. Заработаю достаточно денег. «Сверхъестественное» оказалось для нас золотой жилой. И вот теперь она, естественно, претендует на половину имущества.

– Угу, – только и сказал Дженсен.

– Помнишь, я спросил, чем вы собираетесь с Дэннил заниматься во время каникул?

Дженсен с трудом вспомнил тот разговор у входа в павильон, теплое полуденное солнце и стрекот кузнечиков. Казалось, это было в прошлой жизни.

– Ты сказал, что вы собираетесь на Карибы, – Миша грустно улыбнулся, – А вот нас ждет суд.

Эклз всем своим видом выражал искреннее сочувствие. Ему хотелось спросить, с кем останутся Мэйсон и Уэст, но он не решился – слишком больная это тема.

– Знаешь, Сингер сказал мне, что тебя не будет в первой половине следующего сезона, – попытался перевести тему Дженсен.

– Да. И слава Богу, – отозвался Миша, – Мне нужно будет улаживать юридические дела, перестраивать свою жизнь. Грядут глобальные перемены.

Они немного помолчали.

– Знаешь, это даже грустно немного. Я имею в виду сериал. Не знаю, как для тебя, но «Сверхъестественное» всегда было для меня некоей отдушиной. Здесь я мог на время забыть о своих проблемах, почувствовать себя другим человеком. Ангелом.

Дженсен усмехнулся.

– Мне нравится работать здесь, с вами. Здесь никто не давит на меня, не пилит. Все легко и понятно.

Эклз невольно хмыкнул.

– Ну да, – согласился Коллинз, – Кроме той нашей последней сцены.

Дженсен вновь напрягся. Ему показалось, что галстук завязан слишком туго, и он чуть оттянул узел.

– Обычная неловкая сцена, ничего особенного, – натянуто улыбнулся он. Дышать стало трудно.

– Ну да, ну да, – Миша улыбнулся, опуская взгляд в пол, – Оказывается, сыграть такое не так уж и легко.

– Особенно если ты никогда прежде этого не играл.

– Да, и даже не репетировал.

– Думаешь, стоило отрепетировать… такое?

Дженсен вопросительно посмотрел на Мишу.

– Наверное, учитывая как все прошло…

– Но режиссеру понравилось.

– Со стороны все смотрелось, наверное, реалистично, раз он одобрил.

– Даже слишком реалистично.

– Ну, мы хорошие актеры.

– Я не играл.

Миша запнулся. До Дженсена с опозданием дошло, ЧТО он только что сказал. Чертов виски! Эклз ощутил, как что-то болезненно защемило в груди. Коллинз медленно поднял на него свои глаза цвета неба.

– Что ты сказал? – хрипло переспросил он.

Дженсен почувствовал, как внутри начала расти паника. Он лихорадочно пытался придумать, как все перевести в шутку, но мозг отказывался соображать. Пауза затягивалась, и теперь любая ложь была бы очевидна. Пришлось признаться.

– Я… я на самом деле возбудился, – Дженсен отвел взгляд. Его щеки пылали от смущения. Он добавил, все еще не глядя в глаза другу: – Прости меня, Миш.

Коллинз какое-то время ошарашенно смотрел на него, будто не веря в то, что услышал. Потом резко поднялся, от чего барный стул, на котором он сидел, с грохотом опрокинулся. Несколько людей поблизости прервали свои беседы и уставились на них. Ничего не говоря, Миша развернулся и ушел прочь, гневно расталкивая людей.

Дженсен даже головы не повернул. Сердце как молот стучало в груди. В голове прозвучал голос Роберта Сингера: «Дженс, ему сейчас как никогда нужна твоя поддержка». Вот и поддержал друга…

________________

Хочу сделать небольшое примечание. Я не планировала “разрушать семью”, честно. Иногда, когда пишешь, персонажи будто бы начинают жить своей жизнью и сами диктовать события, а автору и не открутиться (фикрайтеры меня поймут). Ну так вот. Как-то сам собой получился этот развод… Я залезла в интернет, чтобы посмотреть, сколько уже женаты Миша и Викки. И прочитала, что они вместе еще со школы. И мне так паршиво стало на душе… Надеюсь, в жизни у них будет все гладко и хорошо!! А мой фик – это так, бред и выдумка. Ангст вот появился, хоть я его не планировала… В общем, надеюсь, вы меня простите и поймете! Все – исключительно ради интриги и интересного сюжета, не более! Я против разрушения семей!!

========== 3. “Сколько раз за сегодня он еще ошибется?” ==========

[Писалось под “классику” дестиэля Simon Curtis – Flesh и, как ни странно, под Gotye feat. Kimbra – Somebody That I Used To Know]

Чувство горького сожаления буквально разрывало Дженсена изнутри. Черт, как он мог признаться ему! Надо думать, его жена бросила, а тут еще лучший друг оказался вдруг… Как же все не вовремя, некстати!

Эклз залпом допил остаток виски. Внутренности будто скрутило в узел – так паршиво Дженсен себя давно не чувствовал. Музыка казалась оглушающе громкой, друзья и коллеги – до омерзения пьяными. Веселье. Радость. Он ненавидел каждого в этом зале. За то, что у них все было легко и просто. За то, что они не знали, во что вляпался «Дин Винчестер». За то, что в их жизни все шло гладко, и не было никаких потрясений. Но больше всех он ненавидел самого себя. За последние три дня он умудрился потерять не только друга, но и себя. Что это было, черт возьми?!

И снова мысли возвращались к тому поцелую. Ладно бы дело было в воздержании. Или в перевозбуждении накануне. Но ничто же не предвещало беды! Какого дьявола это произошло?! Почему тело предало его, почему он почувствовал влечение к другу? Черт, почему он до сих пор его чувствует?! Все три дня, что они не виделись, Дженсен старательно отгонял темные, жгучие мысли, словно грозовые тучи сгущающиеся на краю его сознания. Мягкие губы, доверчивое тепло, срывающееся дыхание и стон… Боже, этот стон просто свел его тогда с ума, и теперь, снова и снова проигрывая в голове те злополучные съемки, Дженсен каждый раз чувствовал болезненное напряжение внизу живота. Он не должен был думать об этом. Но думал. Не должен был желать, но…

Эклз залпом допил остатки виски и поднялся.

– Эй, Дженс! – к нему подлетел встрепанный и явно счастливый Джаред, – Прикинь, тут мне сказали…

– Я ухожу, – не глядя в глаза другу, перебил его Эклз.

– Ты с ума сошел? Вечеринка только началась!

– Я плохо себя чувствую, извини, – Дженсен говорил тихо, так что Джареду пришлось нагнуться, чтобы расслышать сквозь царивший здесь шум.

– Брось! Миша свалил, теперь и ты уходишь! Что это за пати такое?

Дженсен посмотрел на Падалеки. Коллинз ушел? Что ж, ему тоже тут делать нечего.

– Прости, чувак, – Дженсен слабо улыбнулся и направился к выходу.

Джаред хотел было окликнуть его, но не решился.

Дженсен вышел из зала и направился к лестнице, на ходу развязывая галстук. Черт, он уже буквально ненавидел эту деталь гардероба. Слишком сильные ассоциации. Поднявшись на свой этаж, Эклз поплелся к своему номеру. Спать? Вряд ли у него получится заснуть. Напиться? Мини-бар, наверняка, забит алкоголем. Но тоже не вариант – мало ли что придет ему в голову под действием алкоголя. Он уже и так натворил дел. Хотелось уйти, убежать от всего, от мыслей, от себя. Чувство вины перед Мишей. Надо извиниться. Надо сказать, что все это – неудачная шутка, глупая, не смешная, но шутка. Не место и не время было так шутить, Дженсен облажался, но Коллинз ведь должен простить друга?

Эта внезапная идея о прощении и примирении приободрила Дженсена. Он даже воспрянул духом, про себя репетируя речь с извинениями и посыпанием головы пеплом. Наверное, это в нем снова говорил виски, потому что на трезвую голову Эклз вряд ли решился бы вновь попытать удачу. Признаться, в глубине души он все же испытывал страх, просто настоящий ужас от перспективы быть обложенным матом за свою наглость. Может, даже получить по морде. Что ж, прекрасно, он заслуживает наказания.