Текст книги "Одинокие сердца (ЛП)"

Автор книги: Savva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Малфой отчаянно скользил взглядом по земле, отыскивая свою палочку (она валялась всего в нескольких футах перед ним), когда снова услышал ненормальный смех Долохова.

– Я заберу это с собой, Люциус. Ладно? Ты же не против поделиться со старым другом своей маленькой симпатичной грязнокровной сучкой?

Услышав это, Малфой, превозмогая боль, кинулся вперёд, схватил палочку и зарычал:

– Ступефай!

К сожалению, было уже слишком поздно. Долохов исчез вместе с отчаянно сопротивляющейся Гермионой. Только небольшой обрывок светло-голубого шёлка на земле и слабый аромат жасмина в воздухе остались Люциусу жестоким напоминанием о его идиотской самонадеянности.

Он упал на колени и испустил дикий рев. Мрачная, безнадежная тьма отчаянья заполнила его несчастное, на осколки разбитое сердце: Малфой остался один и винил в этом только себя. Перед его глазами снова и снова повторялся один и тот же отрывок ночного кошмара: бледные губы той, о ком Люциус Малфой столько мечтал, если слышно шепчут:

«Люциус», – и замирают навсегда…

Спустя несколько секунд хлопки аппарации известили о прибытии Поттера и его авроров.

========== Глава 10 ==========

Пятница, 29 Июля

Кладбище, 7:30 вечера, через пять минут после похищения Гермионы.

Вот уже несколько минут Гарри насторожённо рассматривал Люциуса Малфоя, тщетно пытаясь определить причины, по которым тот мог находиться в шоковом состоянии и ни на что не реагировать. Его обнаружили сидящим на коленях прямо на земле в довольно неприглядном виде: всегда ухоженные платиновые волосы свисали растрёпанными космами, а по подбородку тонкой ярко-красной струйкой стекала кровь. Четверо бандитов (одетых в чёрное и крепко связанных) лежали неподалёку, а вот Гермионы почему-то нигде не было.

Нелепость этой сцены сбивала Гарри с толку, а странное поведение Малфоя заставляло нервничать.

Началось всё с того, что патронус Гермионы прервал собрание авроров. Её маленькая выдра появилась в кабинете и голосом подруги радостно объявила, что Гарри со своими аврорами нужен на кладбище у могилы Рона. Ликующий характер сообщения не предполагал никаких причин для беспокойства. Поттер и его группа тут же аппарировали на кладбище, где теперь и стояли, удивлённые и даже в некотором роде озадаченные окружающей обстановкой.

– Ну, ладно… пожалуй, пора разобраться, что за хрень тут случилась, – пробормотал Гарри скорей самому себе, чем кому-то и дотронулся до плеча Люциуса.

– Мистер Малфой…

Реакции не последовало, и Гарри, коснувшись Люциуса ещё раз, окликнул его более громким голосом:

– Мистер Малфой.

Ответом снова была тишина. В конце концов один из авроров, которому видимо надоело ждать, нетерпеливо и раздражённо фыркнул, и Гарри, устыдившись своей нерешительности, резко тряхнул Люциуса за плечо и гаркнул:

– Малфой!

Наконец Люциус Малфой вышел из сковавшего его оцепенения и уставился на Гарри пустыми, почти потерявшими цвет глазами.

Тридцать минут спустя, на том же месте

– Гарри, Гарри! Успокойся! Пожалуйста.

Три аврора успели перехватить Поттера, когда он в ярости кинулся к Малфою, попытавшись задушить его.

– Ты! Как ты мог? Я убью тебя, мерзкий ублюдок! Использовал её, как приманку, а потом бросил на растерзание! Она ведь просто пушечное мясо, да? Признайся! Мерлина ради, в тебе хоть что-то человеческое есть? – орал Гарри, и волосы его бешено топорщились в разные стороны, а зелёные глаза горели яростью. – Ненавижу таких бесчувственных эгоистов! Ты – холодный, бездушный, твердокаменный истукан с чёрной бездонной дырой вместо сердца! Никому не нужный, ты и сам никого не жалеешь и не любишь!

Демонстрируя вернувшиеся самообладание и холодность, мертвенно бледный Малфой пробормотал сквозь зубы:

– Успокойтесь, Поттер. Оставьте истерики молоденьким ведьмам и ведите себя, как подобает взрослому мужчине. У нас в запасе не так много времени, и действовать следует как можно быстрее. Необходимо переправить негодяев в Министерство, чтобы вытянуть всю известную им информацию, – затем посмотрел Гарри прямо в глаза и твёрдо сказал: – Что касается прозвучавших обвинений… У вас нет никаких оснований упрекать меня в чём-либо: мы с вашей подругой достигли взаимовыгодного сотрудничества. Миссис Уизли добровольно и довольно охотно согласилась помочь мне.

Малфой замолчал, на лице его заходили желваки, и совсем другим, глухим и напряжённым голосом произнёс:

– Могу заверить, что похищение… Гермионы произошло из-за трагической случайности… Я не желал причинить ей какой-либо вред…

Слова Люциуса, а особенно мягкость, с которой тот произнёс имя Гермионы, застигли Поттера врасплох. Он подозрительно смотрел на Малфоя, стараясь понять, что именно произошло между подругой и этим человеком. Однако мысли его были сейчас заняты совершенно другими проблемами, да и время поджимало, поэтому Гарри лишь в недоумении покачал головой и занялся транспортировкой бандитов в Министерство.

Пока Поттер и авроры суетились вокруг пленников, Малфой внимательно осмотрел место борьбы, нашёл палочки Гермионы и Долохова и незаметно сунул их в карман.

Суббота, 30 Июля. Министерство магии. Комната для допросов

12:30 ночи, пять часов после похищения Гермионы

За время существования Министерства в этом тускло освещённом помещении с мрачно окрашенными стенами произошло немало ужасных сцен и прозвучало множество безнадёжных просьб о пощаде.

Вот и сегодня картина происходящего была не из приятных: стоя в центре комнаты, Люциус Малфой голыми руками методично избивал уже ни на что не реагирующее, обмякшее тело. Лицо допрашиваемого человека настолько распухло и посинело, что узнать его не представлялось возможным. Резкий окрик, неожиданно раздавшийся от дверей, заставил Люциуса прекратить расправу.

– Малфой! Малфой! Прекрати это немедленно, или я позову охранника, и он выпроводит тебя вон отсюда! – выкрикнул ошарашенный Поттер.

Кинув на Гарри быстрый взгляд, Люциус нанёс ещё один прощальный резкий удар по лицу своей жертвы и нехотя выпустил бесчувственное тело из жёсткого захвата. Оно тяжёлым бесформенным кулём рухнуло на пол, а Малфой тщательно и брезгливо вытер кровь со своих рук.

– Ты же знаешь: мерзавец сказал всё, что знал. Ему дали веритасерум, и он ничего не смог бы утаить, в этом можно не сомневаться. Единственное, что нам удалось выяснить – место их общего сбора в Ирландии. Наши люди отправятся туда прямо сейчас, – сказал Гарри, а затем вызывающе сверкнув глазами, добавил: – Уж кто-кто, а ты-то должен был знать, что Долохов не доверяет никому. В конце концов, он ведь твой бывший коллега.

Окинув Гарри тяжёлым взглядом, полным ледяного презрения, Малфой угрожающе прорычал:

– Осторожнее, Поттер, не стоит меня дразнить.

Два часа спустя. Малфой-Мэнор

Люциус Малфой сидел в библиотеке, ожидая хоть каких-нибудь известий. Расположившись в кресле, он рассеянно поглаживал тёплую, словно только что выпущенную из рук хозяйки, палочку Гермионы. На столе перед ним стоял бокал, до половины наполненный огневиски цвета тёмного мёда. В неверном свете камина жидкость мерцала и переливалась, и Люциус тут же вспомнил, что таким же теплом и мягкостью мерцали глаза Гермионы, когда она улыбалась ему на кладбище.

Малфой рвано выдохнул и прикрыл глаза. После допроса костяшки пальцев ещё саднило, но он намеренно не исцелял их, радуясь физической боли: она хотя бы немного отвлекала от терзаний душевных.

Ход его мыслей прервал громкий хлопок, с которым в дверях библиотеки появился маленький эльф.

– Хозяин!.. Хозяин!.. Странная сова принесла письмо для вас…

Он несмело приблизился, и возмущенный вторжением Люциус грубо рявкнул:

– Что там? Дай сюда и уходи!

Дрожащий эльф осторожно положил послание на край стола и тихо исчез.

Малфой открыл письмо и прочитал следующее:

«Люциус, старый друг.

Ещё скучаешь по своей маленькой грязнокровной подружке? Хе-хе. Так и думал.

Поторгуемся? Мне многого не надо: мою палочку и 50000 галлеонов, ничего больше. Да… и отзови поттеровских ищеек, ладно? Они, конечно, не могут меня найти, но по-прежнему действуют на нервы.

Приходи к месту встречи (уверен, тебе известно, где оно находится) к пяти часам утра, без опозданий. Надеюсь, ты придёшь один, Люциус. Не играй со мной, иначе платить за твои ошибки придётся грязнокровке. Ты понимаешь, о чём я? Отлично.

До скорой встречи, приятель.

П. С. Казалось, падать ниже уже некуда, но тебе снова удалось поразить меня, Люциус: используешь беременную грязнокровку в роли приманки? Браво, старый друг. А этот маленький ублюдок твой?»

У Малфоя потемнело в глазах. Когда же он снова смог разглядеть буквы, то перечитал постскриптум ещё раз, и всё, что раньше казалось странным, встало на свои места: ребёнок из его сна, внезапные недомогания Гермионы, её нелогичное поведение, отказ от вина во время ужина. Как только головоломка сложилась, Люциус в гневе вскочил и с оглушительным грохотом одним взмахом руки снёс со стола всё, что там находилось.

«Чёрт! Ведьма беременна и ничего не сказала! И я, старый дурак, даже не заметил».

От охватившего его бессилия Малфой начал рушить всё вокруг, и библиотека наполнилась звуками бьющейся посуды и ломающейся мебели. Только когда грудь сдавили тиски, а воздух с хрипом стал проходить в лёгкие, Люциус остановился и попытался отдышаться. В голове калейдоскопом крутились зловещие образы: сон, в котором он держит истекающую кровью Гермиону, и момент на кладбище, когда она борется, схваченная Долоховым.

Приложив невероятные усилия, Малфой заставил себя успокоиться, чтобы хладнокровно оценить ситуацию и найти возможный выход. И тут, услышав мерное тиканье старинных часов, он словно очнулся и понял: время не ждёт, действовать надо быстро. Взвесив все «за» и «против», он уничтожил постскриптум, а письмо вместе с несколькими нужными вещами забрал с собой и немедленно дизаппарировал из усадьбы. У него в запасе было только два часа и чертовски много работы.

Где-то в Ирландии

Пять часов утра, почти через десять часов после похищения Гермионы

Малфой стоял на небольшой полянке, окруженной пышной зеленью пробуждающегося ото сна леса. Вокруг было удивительно мирно и спокойно, и только Люциус, превратившись в комок нервов, ждал, когда Долохов соблаговолит раскрыть себя. Он почувствовал его присутствие несколько минут назад и теперь напряжённо сканировал периметр на предмет наличия сообщников. Серые глаза его смотрели всё так же холодно, только более глубокий цвет радужки и тёмные круги выдавали волнение.

– Приятель, вот мы и снова встретились, – послышался отвратительный голос. – Ну что же, давай сюда палочку и деньги и разойдёмся, довольные друг другом.

В ту секунду, когда Малфой увидел Долохова, ненависть обжигающей волной окатила его внутренности, и он изо всех сил сжал кулаки, чтобы не сорваться и не убить этого подонка. Только мысли о Гермионе, о том, что она по-прежнему находится в опасности, остановили его от расправы.

– Не так быстро, Антонин. Сначала отведи меня к ведьме.

Эмоции и адреналин зашкаливали, поэтому его охрипший голос в тишине и утреннем спокойствии леса прозвучал особенно угрожающе. Люциус попытался дышать глубже, чтобы успокоиться и удержать на лице коронную малфоевскую холодность. Правда, с каждой минутой владеть собой ему становилось всё трудней.

– А, так это всё-таки твой маленький ублюдок угнездился в её животе, – мерзко прошипел негодяй. – Так и быть, пойду на некоторые уступки новоявленному папаше: как только вернёшь палочку, сразу и увидишь свою сучку.

Получив желаемое, Долохов сразу же взял Малфоя за руку, и спустя мгновение они стояли на пороге грязной, тускло освещённой, убогой хижины. В глубине её Люциус разглядел закрытую дверь. Не дожидаясь разрешения, он двинулся туда, но был остановлен возгласом Антонина:

– А-а, приятель… Деньги вперёд.

Всё это время противники держали друг друга под прицелом волшебных палочек. Не отрывая взгляда от Долохова Люциус громко позвал:

– Гермиона!

И тут же услышал приглушённый закрытой дверью голос, который он узнал бы из тысяч других.

– Я здесь.

Малфой облегченно вздохнул и, бросив мешок с галлеонами Антонину, зарычал, не в силах больше сдерживать отвращение:

– Убирайся! Убирайся, или, клянусь Мерлином, я убью тебя!

Долохов схватил деньги и уже собирался уйти, но в последний момент остановился и лениво протянул:

– Кстати… Приятное уточнение: именно моя Авада убила твою жену, Люциус… Жаль, с сучкой-грязнокровкой поиграть не удалось… Твой мелкий ублюдок чуть не взорвал мне внутренности, как только я попытался слегка поразвлечься.

Остатки выдержки, чудом сдерживающие Малфоя до сих пор, рухнули, и он бросился на Долохова со страшным рёвом.

Безумный смех прозвучал в воздухе, и, прежде чем Люциус имел возможность схватить подонка, Долохов исчез.

Малфой тут же ринулся в лачугу, всей мощью навалился плечом на запертую дверь, и та в считанные секунды рассыпалась кучей гнилых деревянных досок. Он не использовал палочку, потому что ощущал жизненно важную необходимость физически уничтожить что-нибудь. Поспешно шагнув в мрачную темноту логова, Люциус охрипшим голосом позвал:

– Гермиона!

Секундой позже она была в его объятиях и дрожащим голосом шептала:

– Люциус… Люциус…

Малфой попытался разглядеть, в каком она состоянии, но в каморке было слишком темно, поэтому он спросил:

– Ты в порядке, Гермиона?

– Да, да, я в порядке.

И она прижалась к нему, запутавшись пальцами в волосах, а неровное тёплое дыхание коснулось его шеи.

Теперь, когда после стольких испытаний Малфой снова держал в руках эту хрупкую отважную женщину, самообладание вдруг покинуло его. Он словно заново пережил всё то, что происходило последние сутки: ужасный сон и терзавшие сомнения, торжество победы и отчаяние от совершённой ошибки, страх потерять её и ликование от того, что обрёл заново. Лавина эмоций накрыла Люциуса с головой, вынося на поверхность только одно непреодолимое желание.

Подняв Гермиону на руки и крепко прижав к груди, он вышел на улицу и аппарировал в Мэнор. Оказавшись там, Малфой решительно направился с драгоценной ношей в свои покои. Гермиона попыталась что-то сказать, но он остановил её.

– Ни слова… Позже… Разговоры, объяснения – всё это будет… Но позже…

А как только они оказались в его спальне, Люциус, всё ещё сжимая в крепких объятьях, хрипло и жарко прошептал ей на ухо:

– Не пытайся остановить меня, не в этот раз… Сейчас мне это нужно… Всё, через что я прошёл… Чего почти лишился… Никто и ничто не сможет меня остановить… Понимаешь, Гермиона?… Ты мне нужна… Ты мне нужна…

Он повторял эту мантру, словно одержимый, пальцами касаясь её волос, кожи, губ, и тогда Гермиона обхватила его лицо маленькими, тёплыми ладонями, посмотрела в его потемневшие глаза с расширенными зрачками и прошептала:

– Не хочу, чтобы ты останавливался… Мне это тоже нужно… Здесь… Сейчас… Возьми меня, Люциус… Всю…

Малфой низко зарычал, и их губы встретились в обжигающем поцелуе.

– Ненавижу это платье, – прошипел он и быстрыми движениями разорвал проклятое одеяние, безжалостно уничтожив.

Люциус окинул горящим взглядом её почти полностью обнажённую фигурку: Гермиона стояла перед ним такая беззащитная, такая открытая… Дрожа от нестерпимого возбуждения, несколькими резкими рывками он снял одежду и прижал любимую к себе, пытаясь слиться в единое целое.

Кожа к коже, губы к губам… Голодные руки, жаждущие коснуться доступной, жаркой, влажной от выступившей испарины плоти… Желание чувствовать друг друга, ласкать, обладать…

Губы Гермионы были смяты властными, жёсткими, ненасытными поцелуями, наполненными солёным привкусом крови. Они оба нуждались в этой боли, позволяющей не просто жить, а ощущать всю полноту дарованной им жизни. Боль словно снимала с их плеч груз тяжёлого прошлого, принося с собой свободу и надежду.

Они не добрались до кровати… не в этот раз… Просто опустились на ковёр там, где стояли, и Малфой яростно уничтожил последние барьеры между ними. Не было никакой прелюдии, нежности или уговоров, лишь неистовые обжигающие поцелуи и ласки Люциуса. Его пальцы изучали, исследовали её тело, подчиняя и требуя ответа. Теряя силы, сгорая от его страсти, Гермиона покорилась, полностью подчинившись его исступлённому желанию и несгибаемой воле.

Они слились резко, почти грубо, повинуясь желанию, граничащему с отчаяньем. Гермиона встретила первый мощный толчок восторженным стоном, глубоко впиваясь ногтями в его спину. Снова и снова она нетерпеливо принимала его, нуждаясь в той наполненности, что Люциус давал ей. Их тела, горячие и блестящие от пота, двигались всё быстрей и быстрей. И каждое движение в этом извечном танце жизни и страсти приближало их к моменту абсолютной гармонии, когда двое сливаются в одно и становятся едины сердцем, душой и телом.

Только в самую последнюю секунду, чувствуя, с каким трудом даётся каждый вдох, Малфой замер во всём блеске чувственной мужской красоты: его белоснежные волосы растрепались и свисали влажными потемневшими прядями, на широкой груди поблёскивали жемчужины пота, мерцающие серые глаза пристально вглядывались в женщину под ним, а мышцы дрожали, готовые вознести обоих над бездонной пропастью. Величие момента сводило с ума: он был в ней, над ней, наконец-то Гермиона стала его – полностью и навсегда.

И Люциус возобновил движения, увеличивая скорость и силу, всё туже и туже закручивая пружину желания, всё выше вознося души, всё сильней сплетая тела. До тех пор, пока Гермиона не задрожала в экстазе, а стенки влагалища не начали яростно сжиматься, всё крепче стискивая твердый, горячий, пульсирующий член, заставляя Люциуса потерять темп и сдаться, забившись в хаотичных конвульсиях. Мир вокруг них вспыхнул сверкающими осколками миллионов разбившихся зеркал и оглушил исступлённым звоном колоколов. Громкий торжествующий стон Люциуса и гортанный вскрик Гермионы прозвучали одновременно.

Отблески первых утренних лучей озарили спящих на ковре влюбленных, лишённых сил, но по-прежнему соединённых самым сокровенным способом.

========== Глава 11 ==========

– Поттер будет здесь с минуты на минуту.

Совсем близко прозвучал мягкий баритон, и Гермиона вынырнула из бархатных глубин сна. Открыв глаза, она увидела перед собой обнажённую мужскую грудь, заслонившую всё пространство, и ясный пристальный взгляд серебристо-серых глаз, сосредоточенный на ней. Люциус Малфой нависал над Гермионой, опираясь на локоть, ноги их были всё ещё переплетены, бёдра крепко прижаты друг к другу, а крупная, тёплая, удивительно мягкая ладонь покоилась на её ключице. Удушающая, горячая волна принесла с собой воспоминания о минувшей ночи, заставляя Гермиону густо покраснеть и закрыть глаза от смущения.

Неспешно ладонь Люциуса опустилась с ключицы ниже, накрыла её грудь и начала ласкать, нежно сжимая и поглаживая. Он почти мурлыкал от тихого удовлетворения, а у Гермионы голова шла кругом. Слава Мерлину, она лежала, потому что ей казалось – все кости расплавились от этих ласк, и на ногах она бы сейчас ни за что не устояла. Дерзкая, почти обжигающая ладонь мучительно медленно продолжала чувственную пытку, заставляя Гермиону задыхаться от нехватки воздуха и теряться в растекающейся по телу сладостной неге.

В какой-то момент Люциус перекатился на бок, и осторожно погладил уже чуть заметный животик. Не дождавшись реакции Гермионы, но продолжая бережно ласкать небольшую округлость, он прошептал:

– Почему ты мне не сказала?

– Разве это важно? Это что-то меняет?

– Тц-тц-тц, какая невоспитанная девочка… Ты знаешь, что отвечать вопросом на вопрос невежливо?

Ладонь снова вернулась к её груди, и Гермиона почувствовала, что теряется, тонет в сером бездонном омуте его глаз. Лишь невероятным усилием воли ей удалось сосредоточиться и вспомнить о том важном вопросе, который просто необходимо было задать.

– Ты мог отомстить Долохову, но позволил ему уйти… Почему? Мне казалось, именно этого ты хотел больше всего…

Внезапно отстранившись, Малфой встал и подошёл к окну, а в комнате повисла напряжённая тишина. Озадаченная и встревоженная такой резкой переменой в поведении, Гермиона проводила его взглядом и снова потеряла ход мыслей.

Разве можно было думать о чём-то, когда всего в нескольких футах от неё во всём великолепии стоял полностью обнажённый Люциус Малфой… Это было невозможно, просто невозможно… Его кожа в рассеянном сиянии восходящего солнца, казалось, сама излучала ровный тёплый свет. Мускулистые, вытянутые икры, гладкие, крепкие бёдра и ягодицы, красивая спина и сильные плечи с чётко очерченными мускулами притягивали взгляд и вызывали трепет. Он был всё ещё красив, умопомрачительно красив.

Опираясь ладонями о подоконник, Люциус замер у окна. Он казался таким одиноким, что Гермиона немедленно встала и подошла к нему. Сейчас, разглядывая его вблизи, она заметила на широкой гладкой спине припухшие красные царапины – следы от её ногтей, оставленные всего несколько часов назад. Невесомо коснувшись их кончиками пальцев, она поднялась на цыпочки и покрыла быстрыми, лёгкими поцелуями, словно пытаясь стереть их и ту боль, что причинила. Люциус вздрогнул и повернулся к ней.

– Мои приоритеты изменились, – наконец сказал он, очертив губы Гермионы подушечкой большого пальца. – К тому же я не позволил ему уйти. Я сдал его Поттеру.

– Что значит «сдал»? Как?

– Уверен, Поттер скоро объяснит тебе всё в подробностях. Насколько я понял, он собирался использовать какое-то маггловское устройство, чтобы отследить этого ублюдка, словно подзаборного бешеного пса.

В недоумении Гермиона только и смогла, что спросить:

– Что? Какое маггловское устройство?

И тут она заметила ободранные до крови костяшки его пальцев.

– Что это? Откуда это, Люциус?

– Ничего… Не обращай внимания, – пробормотал он, резко отдёрнув руку и опустив её вниз.

Гермиона перехватила его запястья, преодолевая смущённое сопротивление, поднесла ладони к губам и развернула тыльной стороной. Бережно целуя каждый разбитый сустав, она превращала шквал эмоций, переполнявший её, в целительный бальзам, проникающий в каждую ранку. Задыхаясь от желания, Люциус гортанно застонал:

– Ведьма, – чувственной хрипотцой вызвав у Гермионы волну колючих мурашек.

Целуя её с вновь воспламенившейся страстью, он чувствовал, что переполнен тоской и желанием, необходимостью касаться, ласкать, повелевать. И снова пальцы Люциуса начали обжигающий чувственный танец по обнажённой коже Гермионы. А она в очередной раз потерялась в объятьях, отдалась во власть сильных рук, с восторгом подчинилась его исступлённой страсти.

В этот момент с тихим щелчком в комнате появился маленький сморщенный эльф и пропищал:

– Хозяин, хозяин, у дверей мистер Поттер.

Бедняга трижды пытался обратить на себя внимание, прежде чем влюблённые заметили, что не одни в комнате. Гермиона взвизгнула и судорожно метнулась за спину Люциуса.

– Впусти его и попроси подождать, – велел Малфой.

Эльф несколько раз быстро кивнул головой в знак того, что понял приказ, и поспешно исчез.

Гермиона покраснела и смущенно взглянула на Люциуса.

– Мне… мне нечего надеть, – прошептала она, взглядом указывая на обрывки светло-голубого шелка, в беспорядке валяющиеся на полу.

В ворохе сброшенной на ковёр одежды Малфой нашёл свою палочку и призвал серый шёлковый халат. Ласково накинув его Гермионе на плечи, он помог ей закутаться в мягкие, ласкающие кожу складки ткани, а затем взмахом палочки скорректировал размер одеяния, подогнав по фигуре.

Открыв находящийся в комнате шкаф, он взял оттуда чёрные брюки и белую рубашку и вскоре был полностью одет. С учтивым поклоном Люциус предложил Гермионе руку, а она с достоинством приняла её. Несколько секунд влюблённые пристально смотрели друг другу в глаза, а затем, рука об руку, спустились вниз.

Однако перед комнатой, в которой их ждал Гарри, Гермиона остановилась. Кинув умоляющий взгляд, она мягко отняла руку и отстранилась. Люциус горько усмехнулся и шепнул ей на ухо:

– Где же твоя гриффиндорская храбрость, Гермиона?

Она прикрыла глаза, словно даже смотреть на него в эту секунду было мучительно больно, покачала головой и так же тихо произнесла:

– Похоже, она меня покинула.

Глубоко вздохнув, Люциус открыл перед ней дверь. Заглянув ему в глаза, Гермиона печально улыбнулась и шагнула в комнату. Секундой позже растрёпанный и уставший друг уже крепко обнимал её.

– Гермиона, слава Богу! Я чуть с ума не сошёл от волнения!.. С тобой всё в порядке?.. Этот психопат Долохов ничего тебе не сделал?..

– Я в порядке, Гарри. Немного устала, но всё хорошо. Честно, Гарри, всё в порядке. Не волнуйся.

– Гермиона, я так зол на тебя! И ты знаешь, за что! И я, между прочим, не скоро тебя прощу! Но всё это потом, – его жизнерадостный смех наполнил комнату, – сейчас я слишком рад, чтобы злиться…

В этот момент он, наконец, заметил странный наряд подруги и замер. Несколько минут он недоумённо разглядывал её, а затем осторожно спросил:

– Что на тебе надето?

Нахмурившись, он повернулся к Малфою, глядя на него пристально и подозрительно.

– Я …

Гермиона начала объяснять, смущённо запинаясь, но Люциус прервал её:

– Одежда миссис Уизли пришла в совершенную негодность во время выпавших на её долю испытаний, и я осмелился предложить кое-что из своего гардероба, Поттер. Она с благодарностью приняла мою помощь.

Удивлённый враждебной холодностью, которой был пропитан голос Малфоя, Гарри смущённо пробормотал:

– А…

Воспользовавшись паузой в нежелательных расспросах, Люциус спросил:

– Что насчёт Долохова, Поттер? Надеюсь, на этот раз всё идёт по плану?

– Да, всё в порядке. Нам известно, где он скрывается. На самом деле мои люди уже на месте. Уверен, меньше чем через два часа он будет пойман. А ты что, не можешь дождаться, когда получишь назад свои денежки, Малфой? – зелёные глаза Гарри вызывающе сверкнули.

– Мне незачем беспокоиться о деньгах, Поттер. У меня их осталось ещё предостаточно. Я лишь хочу получить обещанное рандеву с Долоховым.

– Будет тебе рандеву. Я ведь дал слово.

– Как благородно, Поттер. Я готов, скажи только, когда.

Гермионе эта беседа очень не понравилась. Ей показалось, атмосфера в комнате настолько натянута и холодна, что вот-вот дыхание изо рта начнёт вырываться клубами пара. Она не вполне понимала, о чём именно идёт речь, но тон, которым велась беседа, ей определённо был не по душе. В полном соответствии со своим характером, она решила вмешаться и прикрикнула:

– Прекратите, вы, оба!

Мужчины тут же оборвали пререкания и подначки и повернулись к ней. Люциус в удивлении выгнул бровь.

– А теперь я хочу, чтобы кто-нибудь из вас спокойно объяснил мне, что происходит.

Гарри выудил из кармана письмо Долохова, адресованное Малфою, и молча отдал его Гермионе. Быстро пробежав глазами по строчкам, она подняла голову и вопросительно посмотрела на обоих, явно ожидая дальнейших объяснений. Люциус пренебрежительно махнул рукой.

– Не стесняйся, Поттер.

Гарри вздохнул и, нервно кивнув, начал отрывисто и торопливо объяснять:

– Вчера вечером Малфой пришёл ко мне с этим письмом и принёс деньги. Мы разработали план. Единственным условием было свидание Люциуса тет-а-тет с Долоховым, и я пообещал. Я был в отчаянии, Гермиона. Сначала Рон, потом ты… Это просто… Я бы не…

Гарри умолк, лихорадочно поправляя очки. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он продолжил:

– Ну, и потом… Ты же знаешь, я уже давно носился с этой идеей – использовать маггловские технологии GPS системы для отслеживания преступников в волшебном мире. На дворе двадцать первый век, в конце концов. У меня был с собой чип, который мы спрятали в деньгах, предназначенных Долохову. Когда Малфой передал ему пакет с наличными, я активировал этот чип. Достаточно было одного телефонного звонка, чтобы стало точно известно, где прячется этот мерзавец. Легче не бывает.

На лице Гарри заиграла самодовольная улыбка.

– Гениально, – выдохнула Гермиона и тут же услышала за спиной раздражённый рык.

Она стремительно развернулась и забыла обо всём: Люциус выглядел таким одиноким… Не выдержав, Гермиона подошла к нему и положила руки на грудь.

– Люциус, это действительно гениально. Вы с Гарри вместе разработали план. Ты согласился использовать маггловские технологии… Ты поверил в них…

Пальцы её нежно коснулись шеи, видимой в горловине рубашки. Гермиона посмотрела в его глаза и пропала… Всё вокруг исчезло, растворилось… Осталась только эта серая бездна, затягивающая и не отпускающая ни на мгновенье…

Громкий кашель, который Гарри изо всех сил старался из себя выдавить, разрушил магию, и Гермиона, нехотя оторвавшись от Люциуса, подошла к другу и обняла его.

– Я так горжусь тобой, Гарри.

Растерянное выражение на его лице снова сменилось радостной улыбкой, и он тоже крепко обнял её в ответ.

– Пойдём, Гермиона, я провожу тебя домой. Уверен, ты смертельно устала. На самом деле, мы все устали, а мне сегодня ещё кровавого маньяка выловить надо.

– Да… Пойдём… Мне надо увидеться с Джинни. Я так соскучилась по ней и по Джеймсу.

Обнявшись, друзья направились к камину, но тут раздалось тихое бормотание Люциуса:

– Акцио, палочка, – через секунду палочка оказалась в его руке, и Малфой окликнул Гермиону. – Ты ничего не забыла?

Удивлённая, она оглянулась и быстро подошла к нему. Принимая палочку, вновь встретилась с Люциусом глазами. И в эту минуту у неё сжалось сердце: его взгляд был полон того, что навсегда лишило Гермиону самообладания. То, что будет стоять перед глазами каждую одинокую ночью, лишая сна. В серых глазах плескалась такая бескрайняя горечь и тоска… Тоска по ней…

Она отвернулась к камину, превозмогая боль в сердце и стараясь удержать слёзы, чтобы Гарри, наблюдавший за ней насторожённым взглядом, ничего не заметил.

Но прежде чем она успела шагнуть в камин, до неё донёсся мягкий баритон, произнёсший:

– Моя каминная сеть и библиотека всегда открыты для тебя, Гермиона.

========== Глава 12 ==========

Суббота, 30 июля, день. Министерство магии.

Гарри Поттер знал, что выглядит ужасно. Он вторые сутки носил одну и ту же одежду, взъерошенные волосы торчали в разные стороны сильней обычного, а отяжелевшие веки так и норовили закрыться в самый неподходящий момент. Удручённо вздохнув, он взглянул на стоящего рядом Люциуса Малфоя. Кажется, никогда раньше тот не выглядел настолько безупречно: на великолепно уложенные волосы и элегантную мантию, отлично отглаженную и без единого пятнышка, Гарри даже смотреть было больно. Утро выдалось не из лёгких, но это не помешало Люциусу выглядеть до обидного идеально.

На лице Малфоя царила обычная маска равнодушной холодности, руки, затянутые в перчатки, покоились на трости, увенчанной змеиной головой. Единственным свидетельством бессонной ночи служили тёмные круги под глазами. Когда они встретились взглядами, Гарри показалось, что с десяток стальных игл вонзились под кожу, вызвав неприятную дрожь, колючими мурашками скатившуюся по позвоночнику. Люциус явно был в опасном настроении – под напускной сдержанностью, как в закрытом крышкой котле, кипели бешеные страсти.