Текст книги "В тихом омуте черти водятся (ЛП)"

Автор книги: Savva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Он уже дотронулся до ручки двери, когда услышал голос Поттера. То ли инстинкт детектива, то ли слизеринский характер, а может быть, всё вместе заставили его придвинуться ближе и прислушаться.

– И что конкретно ты теперь собираешься делать? Расскажешь Нотту всю правду? – спросил Поттер.

– Не знаю. Думаю, он возненавидит меня, и я это заслужила, – тихо ответила Гермиона.

Теодор замер, почувствовав, как идиотское сердце сжимается всё быстрей, с каждым толчком посылая в грудь волны боли.

«Какого хрена?» – мелькнуло в голове, ноги почему-то ослабли, и он прислонился к двери, надеясь услышать что-нибудь ещё.

– Ты его всё ещё любишь?

– Не думаю, что я когда-либо переставала его любить.

– Тогда ты просто обязана всё ему рассказать, Гермиона. Ты знаешь, что это единственный верный путь.

Далее раздалось какое-то шуршание, звук шагов и тяжёлый вздох Грейнджер.

Сбитый с толку Нотт просто стоял у дверей и безрезультатно пытался найти хоть какой-то смысл в том, что услышал. Он ненавидел сюрпризы, и почему-то точно знал, что этот ему наверняка не понравится.

– Да какого ж хрена? – пробормотал он тихо, машинально опуская руку в карман за очередной сигаретой. Зажечь её он, увы, не успел.

– Ну, вот я и закончил, – в конце коридора, держа в руке бутылочку с ярко-синей жидкостью, появился целитель Дикинсон. – Это должно помочь, – пообещал он и открыл дверь.

Когда они вместе вошли в палату, Поттер быстро встал, поцеловал Грейнджер в щёку, пожал Дикинсону руку и, глядя куда угодно, только не на Теодора, ринулся к выходу.

– Четыре дня, Нотт, – напомнил он вместо прощанья уже из коридора.

Поднявшись на ноги, Гермиона поблагодарила целителя и спустя минуту уже готова была идти. Нотт, не отрывая взгляда, ждал её у двери. Стоило им только выйти на улицу, он, схватив Гермиону за плечо, развернул её к себе.

– Мне кажется, ты что-то должна рассказать мне? – спросил он, резко задрав её подбородок и вглядываясь в карие глаза.

Тео впечатлило, что она не стала ёрзать под его пристальным взглядом.

– Как много ты слышал? – спросила Гермиона, бесстрашно встречая его горящий взгляд и выдавая волнение только тем, что начала покусывать нижнюю губу.

– Достаточно, – процедил Теодор сквозь зубы.

– Достаточно для чего?

– Для этого.

Он вновь прижал её к себе и аппарировал их прочь из госпиталя. Когда они оказались в его квартире, Тео, нависнув над ней, медленно, чеканя каждое слово, произнёс:

– Сейчас я не располагаю свободным временем. Но тебе лучше быть здесь, когда я вернусь, и желательно с готовой историей, – договорив, он резко развернулся и вышел, не оборачиваясь.

Атмосфера в Мэноре была далека от безоблачной. В гостиной тихими голосами беседовали отец и сын Малфои, оба бледные от волнения. Тео прибыл точно в середине речи Скорпиуса. Подобно истинному представителю своей семьи, мальчик пытался казаться спокойным и сдержанным, но срывающийся, дрожащий голос выдавал его возбуждение.

– Я пытался сказать тебе, но ты не слушал меня. Никогда не слушал. Ни ты. Ни мама… Никто, кроме Перкинса.

– Прости, Скорпиус. Я не знал, что тебе было так тяжело, – устало проронил Драко, склонив голову на руки.

– Это потому что ты никогда не разговариваешь со мной. Ты слишком занят, чтобы просто поговорить. Ты всегда занят! Когда последний раз ты водил меня на квиддич? Ты сам-то помнишь? – спросил Скорпиус.

Драко лишь пробормотал что-то неразборчиво, ещё глубже оседая в подушки кресла, словно стараясь спрятаться за ними от укоров сына.

Тео, наблюдавший за происходящим из коридора, решил, что настала пора вмешаться.

– Привет, Скорп! Рад видеть тебя снова, парень, – сказал он, добродушно улыбаясь и сияя, словно новенький галлеон, в надежде хотя бы чуть-чуть снизить уровень напряжения в комнате. – Ну, давай, рассказывай, что происходит.

Чуть ли не подпрыгнув на месте при звуках голоса Теодора, Скорпиус метнулся к отцу. Малфой немедленно встал, заслонив собой сына, очевидно желая защитить его.

Теодор поднял руки в успокаивающем жесте.

– Спокойно… Спокойно, вы, оба. Это всего лишь я, видите? Ни Поттера, ни авроров, никого. Только я. Давайте просто сядем и поговорим.

– Извини, приятель, – пробормотал Драко, снова опускаясь в кресло, и обратился к сыну: – Садись, мой мальчик. Ты должен рассказать всё Тео.

Шумно выдохнув, Скорпиус перевёл дыхание и тоже сел в ближайшее свободное кресло.

Спустя два часа, после долгой и содержательной беседы со Скорпиусом, Драко и Ринкли, Нотт сложил в стройную картину почти все недостающие кусочки мозаики. Конечно, какие-то второстепенные мелочи ещё оставались неясными, но он уже был уверен, что раскрыть их – дело времени.

Ситуация складывалась следующая: Перкинс действительно родился в Мэноре, как и подозревала Гермиона. Насторожённость вызывал тот факт, что родился он в тот год, когда усадьбой заправлял Воландеморт. Мать эльфа умерла родами, сам же малыш еле выжил, и собратья решили, что мать и ребёнок пострадали от тёмной магии и чёрных дел, вершимых в поместье.

Естественно, вся община домовиков по мере сил пыталась помочь отцу Перкинса поставить сына на ноги. Увы, отец вскоре ушёл следом за матерью, и малыш остался круглым сиротой. Хотя Перкинс воспитывался среди эльфов, оставшихся в поместье после реформы, вырос он диковатым одиночкой. Выглядел он жалко, сородичи считали его странным и не принимали всерьёз.

Когда Скорпиус появился на свет, Перкинс буквально влюбился в новорожденного и заявил собственной общине, что собирается служить только маленькому Малфою. Такое раньше бывало среди эльфов, поэтому никто не удивился категоричности его решения. Даже наоборот, все были рады, что маленький бедный сиротка нашёл призвание и цель всей жизни.

К сожалению, то, что поначалу всем показалось счастливым концом, каким-то странным образом перекрутившись, закончилось ужасной трагедией. Возможно, разум Перкинса и в самом деле пострадал от тёмной магии. В любом случае его маниакальная преданность Скорпиусу стала смертельно опасной, когда Драко и Астория собрались разводиться. Оставшись наедине со своими мыслями, подавленный и крайне разочаровавшийся в родителях Скорпиус поддался истерикам, во время одной из которых, ослеплённый яростью, крикнул, что ненавидит отца и мать, и что без них ему было бы лучше. Перкинс принял эти вырвавшиеся в запале слова как руководство к действию и постарался угодить хозяину.

Всё превратилось в сущий кошмар. Погибли четыре человека, и ещё двое были близки к этому. Конечно, жуткая тень Тёмного Лорда наложила страшный отпечаток на всё дело. Однако Нотт не мог отделаться от ощущения, что, если бы Малфои не относились столь пренебрежительно к домовикам, а Драко уделял больше внимания сыну, трагедию можно было бы предотвратить. Но так уж сложилось, что один неверный шаг в итоге подталкивал их к следующему, ещё более неправильному.

Чувствуя, как нарастает тупая боль, пульсирующая где-то за глазными яблоками, Теодор вызвал авроров. Когда они прибыли в Мэнор, всё было кончено в считанные минуты. Скорпиус вызвал Перкинса. Ринкли, глядя на того с жалостью, одним взмахом лапки обездвижил маленькое существо с пепельно-серым лицом, и авроры схватили его. Нотт осмотрел комнату. Астория, прибывшая в усадьбу вместе с Алексом и Сетом, сидела рядом со Скорпиусом. Авроры допрашивали Драко. Ринкли, убитый горем, рыдал в уголке. Тео вздохнул. Он выполнил свою работу. Малфои, хотя и были потрясены, находились в безопасности.

«Будем надеяться, что каждый из них извлёк урок из случившегося», – подумал Теодор.

Поттеру оставалось довести дело до логического конца. Однако Нотт не сомневался, что Грейнджер не позволит убить эльфа.

«Кстати о Грейнджер… » – вспомнил он, помахал обитателям усадьбы в знак прощания и шагнул в камин.

Спустя мгновение, выйдя из камина у себя в квартире, Тео встретил её вопрошающий взгляд.

– Всё закончилось?

– Да, – пробормотал он.

Усевшись на диван, Теодор закурил сигарету и, после первой успокоительной затяжки, выдохнув клуб дыма, спросил:

– Итак?

– Вот. Я воспользовалась одним из пустых фиалов, – Гермиона поставила на журнальный столик перед Тео пузырёк с туманным содержимым. – На кухне я видела омут памяти, поэтому решила, что так будет удобнее всего.

Уверенный, что содержимое фиала ему не понравится, но в то же время, понимая, что должен всё увидеть собственными глазами, Нотт, вздохнув, уничтожил сигарету, забрал сосуд с полупрозрачным содержимым и, бросив:

– Жди здесь, – отправился на кухню.

Там, тихо ворча:

– Ну, и за каким чёртом это всё? – он откупорил флакон, вылил воспоминания в омут памяти и опустил в него голову.

Первое, что увидел Теодор – молодая Гермиона Грейнджер с очень коротко остриженными волосами и сияющей улыбкой.

***

– Дай-ка, я покажу, как надо правильно курить, детектив, – сказала она, смеясь. – Тебе понравится, я обещаю.

***

Тео прошептал:

– Твою мать… – и потерялся в водовороте воспоминаний.

========== Глава девятая ==========

Тео прошептал:

– Твою мать… – и потерялся в водовороте воспоминаний.

***

Спустя час Нотт, буквально выдернув себя из омута памяти и глубоко вдохнув, опустился на стул. Некоторое время он просто пялился на стену перед собой, судорожно сжимая и разжимая кулаки в попытке успокоиться. Наконец Теодор стукнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть и зазвенеть омут и склянку из-под воспоминаний, поднялся на ноги и пошёл в гостиную. Он остановился на пороге, пристально глядя на Грейнджер. Ярость клокотала в нём, и ему пришлось вцепиться руками в дверные косяки, так как он не вполне доверял собственному самообладанию. За долгие годы карьеры Тео ни разу не ударил ни одной женщины, что бы она ни натворила: это было не в его характере. Тем не менее, сейчас, впервые в жизни он мечтал придушить одну из них. И тот факт, что этой женщиной оказалась чёртова Грейнджер, не был случайностью.

Стиснув зубы, он медленно втянул воздух носом и обуздал выражение лица. Последнее чего сейчас хотел Нотт – это показать ей, как херово он себя чувствовал.

Услышав звук его шагов, она развернулась. Бледность, покрасневшие глаза и тень надежды, что промелькнула сквозь безысходность, отразившуюся на её лице, поколебали решительность Теодора: Гермиона выглядела такой уязвимой, такой виноватой, такой зависимой.

«Чёрт!»

Её губы изогнулись в слабой, нерешительной улыбке, и ушей Нотта достиг еле слышный шёпот:

– Тео?

Он не мог вынести этой робкой улыбки, потому что точно такую же видел всего несколько минут назад в омуте памяти. Это воспоминание принесло с собой новую обжигающую волну ярости, и, сверля её испепеляющим взглядом, он выдавил сквозь стиснутые зубы:

– Убирайся!

Гермиона охнула, инстинктивно вскинув руку к затылку, как бы ища утешение в привычном накручивании локонов, сейчас, однако, слишком коротких для этого. Нервно теребя куцый завиток, она прошептала:

– Тео, пожалуйста.

Этот жест, теперь тоже оказавшийся знакомым, лишь добавил ему злости. Подойдя к двери, Теодор решительно распахнул её и повторил:

– Убирайся.

Грейнджер встала, сделала несколько торопливых, неуверенных шагов в его сторону и остановилась, лишь оказавшись совсем рядом. Тео даже мог чувствовать её тёплое дыхание, щекотавшее шею. Внимательно вглядываясь ему в глаза, она попыталась прикоснуться к его щеке, но он перехватил руку и, оттолкнув прочь, проронил:

– Перестань.

Окончательно сломленная, Гермиона пробормотала:

– Прости, – и вышла за порог.

Он увидел безнадёжно поникшие плечи и постарался перебороть в себе необъяснимую потребность остановить её, но когда, сделав несколько шагов, Грейнджер споткнулась, Тео, не раздумывая, ринулся поддержать. Увы, Гермиона дизаппарировала прежде, чем он успел оказаться рядом, оставив его с мучительным ощущением пустоты в груди.

Нотт вернулся в квартиру, изо всех сил хлопнул дверью, высвобождая сдерживаемое до сих пор горькое разочарование, и выкрикнув:

– Блядь, – ухватился за край журнального столика и опрокинул его.

Разрушение не утолило бушующей в нём ярости, а идиотское сердце по-прежнему продолжало болеть. Бормоча ругательства, он рухнул на диван и уронил голову на руки. Как он презирал себя за то, что оказался столь доверчив. Он, Теодор Нотт, детектив, который действительно «должен был всё обо всех знать», оказался в её объятиях, не подозревая о подобном вероломстве. Какая горькая ирония!

Как обычно, Грейнджер оказалась права. Все произошло именно так, как она предсказывала в беседе с Поттером, которую Тео услышал сегодня в госпитале Святого Мунго. Она показала ему правду, и теперь он ненавидел её до боли в груди. При условии, конечно, что то клокочущее, неистовое чувство, что сжигало его внутренности в данный момент, действительно являлось ненавистью. Да, он ощущал себя одураченным и преданным. Да, он жаждал убить её, желательно собственными руками и без волшебства. Была ли это ненависть или какое-то другое, неожиданно воскресшее, давно забытое, никому не нужное чувство? Теодор пока не мог разобраться. Во всяком случае, он предпочитал думать, что это первое, потому что второе его пугало до ужаса. По крайней мере, одно было абсолютно понятно – долбаный Гарри Поттер навеки внесён в привилегированную группу под названием «Люди, которых я ненавижу». Ну, и по совместительству в специальную подгруппу «Люди, которых я просто обязан покалечить».

Израсходовав весь арсенал известных ему ругательств, Нотт в изнеможении откинулся на спинку дивана и сразу же был атакован знакомым запахом. Оказалось, что Грейнджер просто не могла не оставить после себя напоминания. Словно тех, что кружились в омуте памяти на кухне, ей было мало.

«Кстати, – подумал он. – Возможно, стоит пересмотреть некоторые из воспоминаний и попытаться понять, какого хрена всё-таки между нами произошло».

Забыв о сигаретах, Теодор вскочил и снова отправился на кухню, где некоторое время стоял, бездумно наблюдая за туманным водоворотом воспоминаний Гермионы Грейнджер. Стоило только подумать о том, что натворила чёртова ведьма, и ему в очередной раз захотелось рычать от злости. Стиснув зубы, Тео вцепился в края деревянного стола и медленно погрузился в неглубокую поверхность чаши. К счастью, на этот раз он точно знал, чего стоит ожидать, и быстрым взмахом волшебной палочки нашел в памяти то, что искал.

Нотт сразу узнал это место – лестница позади Дырявого котла. Он хорошо помнил этот вечер. В то время они ещё всей командой снимали одну комнату и работали вместе. Они праздновали раскрытие какого-то дела. Тео увидел молодого Энтони и Соню, которая смеялась над чем-то со Стивом, и подвыпившего Поттера, беседовавшего в углу со своим подчинённым. Он смотрел на себя, вышедшего на свежий воздух слегка навеселе. Тедор всё это помнил и даже то, что несколько перебрал в тот вечер, но то, что он увидел дальше, стало для него полной неожиданностью.

***

Гермиона выдохнула белёсое облако дыма и облокотилась на перила, сквозь грязные стёкла окон наблюдая за толпой внутри таверны. Она до сих пор не понимала, почему позволила Гарри уговорить её поехать с ним. Она чувствовала себя здесь совершенно чужой, хотя все здесь были ей хорошо знакомы. Проблема оказалась в ней самой, конечно: она не была подобающе одета, у неё было совсем неподобающее настроение, она определённо не была достаточно пьяна. Гермиона вздохнула и выпустила ещё одно облачко дыма.

Тут она увидела, что из чёрного хода позади Дырявого котла вышел Теодор Нотт и напряглась. Она не была уверена, что готова сейчас находиться в чьей-либо компании, а уж в его – особенно. Скрипнула дверь, на какую-то секунду её убежище озарила полоска желтоватого света, и Гермиона обнаружила, что пристально смотрит в голубые глаза напротив.

– Прячешься?

– Не-а, – она улыбнулась, вскинула подбородок и добавила: – Просто решила передохнуть.

Теодор кивнул.

– Ага, вот и я тоже. Там слишком переполнено, – он подошел ближе и удивлённо распахнул глаза. – Что случилось с твоей гривой?

– Я избавилась от неё. Надоело возиться с ней каждое утро, – Гермиона почувствовала, что оправдывается. – Что? Тебе не нравится? Если я правильно припоминаю, ты как-то сказал, что у меня не волосы, а катастрофа, и что они загрязняют место преступления.

– Ну да, именно это я и говорил, Грейнджер… Именно это… – Тео скользнул взглядом по её лицу, а затем рискнул спуститься ниже по её фигуре, облачённой в маленькое чёрное платье. – Хорошо выглядишь, кстати.

– Ну… Спасибо.

Глядя на неё с интересом, Теодор протянул:

– Ты сегодня прямо-таки полна сюрпризов, не так ли? Вот никогда бы не подумал, что ты знакома с подобными вещами, – и указал на сигарету, мерцавшую тусклым красным огоньком в её руке.

– Ах, это… – Гермиона демонстративно затянулась. – Понимаешь, это такая маггловская привычка. Я ей научилась давным-давно. Хотя регулярно курить начала после войны. Лучше так, чем передозировка успокаивающей микстуры, – она пожала плечами. – Хочешь попробовать? Дай-ка, я покажу, как надо правильно курить, детектив. Тебе понравится, я обещаю.

– Ты такая забавная, – он тихо рассмеялся. – Жаль разочаровывать, но Пэнси тебя опередила, – шагнув ближе, он склонился к ней. – Лишняя есть?

– Не-а. К сожалению, – покачав головой, она протянула свою. – Но, если не возражаешь, можем разделить эту.

Нависнув над ней и всматриваясь в глаза, Тео пробормотал:

– Я не против, Грейнджер. Нисколько, – взял у неё сигарету, длинно затянулся и выдул кольцо дыма. – Ты наконец-то избавилась от Уизли, да?

– Нет, – выпалила Гермиона и тут же поправилась: – Ну, да вообще-то. Мы решили, что настала пора расстаться, – пояснила она, хотя в этом не было необходимости, и забрала у него сигарету.

– Хм. Понятно, – Теодор внимательно разглядывал её обнажённые плечи. – Знаешь, а ты хорошо смотришься в чёрном.

– Большое спасибо. Ты и сам очень даже ничего… – парировала она, не отрывая взгляда, – в этом отутюженном сером костюме.

Он улыбнулся и сделал ещё один шаг в её сторону, сократив расстояние между ними до минимума.

– Правда?

– Да, – шепнула Гермиона.

– Это хорошо, – пробормотал Тео и уничтожил сигарету. – Интересно, Грейнджер, что ты скажешь, если я тебя поцелую?

– Зачем?

– Почему бы и нет? Мы знаем друг друга всю жизнь. Ты, что вполне удобно, сейчас одинока. Я всегда был один. Ты греховно соблазнительна в этом скудном подобии платья, с прекрасными короткими прядями, и ты только что сказала, что находишь меня красивым. Зачем же упускать такую возможность? – он пальцем очертил овал её лица. – Итак, что скажешь?

Вместо ответа Гермиона запустила руку в его волосы и притянула ближе.

– Спокойно, не торопись, – Теодор усмехнулся. – Стоит подождать секунду-две, и наслаждение становится лишь сильней, – добавил он и поцеловал её.

***

Тео с рычанием рванулся из омута памяти. Он хотя и просматривал это воспоминание уже второй раз, по-прежнему не мог объяснить, что за фигня случилась на той лестнице у Дырявого котла. Они уже флиртовали до этой встречи? Почему он чувствовал себя таким уверенным в том, что Гермиона неравнодушна к нему? Снова и снова он пытался вспомнить хотя бы что-то из той части прошлого, но так и не добился успеха. Всё, что ему удалось обнаружить – глубокое чувство потери и разочарование.

Конечно, для Теодора не осталось незамеченным явное сходство между сценой в омуте памяти и их встречей, состоявшейся меньше недели назад.

«А я-то, дурак проклятый! Маленькое чёрное платье, короткие локоны и сигарета – Грейнджер заманила меня в ловушку, словно юнца какого-то! Почему она решила разжечь старый огонь снова? Стало скучно, и решила развлечься? Или это было что-то большее?»

Теодору снова вспомнился разговор, подслушанный в госпитале Святого Мунго, и он выругался матом.

По крайней мере, теперь он знал, что его внезапно вспыхнувшая страсть к Грейнджер оказалась не такой уж и внезапной. Правда, это открытие не принесло облегчения. Нырнув обратно в омут памяти, он очутился в заброшенном западном крыле Министерства, в котором размещался архив патентов.

***

Гермиона спешила по коридору, шагая настолько широко, насколько позволяла её узкая юбка-карандаш. Совсем недавно она получила от Тео отправленную совой записку, которая, как и всегда, подтолкнула её к тому, чтобы ускользнуть из кабинета.

Так, ещё один поворот, и она будет на месте. Завернув за угол, она резко остановилась у тёмной ниши, и две крепкие руки тут же обвились вокруг её талии.

– Почему ты так долго? – шепнул Нотт на ухо, и тёплые, мягкие губы накрыли её рот.

Некоторое время они просто целовались, упиваясь горячей, удушающей близостью друг друга. Потом сильные пальцы скользнули вверх по её одетым в чулки бёдрам, медленно поднимая юбку всё выше и выше.

– Постой, – запаниковала Гермиона. – Вдруг нас кто-нибудь увидит.

– Расслабься, – успокоил её Теодор. – Сюда никто никогда не заходит.

Он как раз дотянулся до трусиков и сдвинул их в сторону. Быстро расстегнув ширинку, он резко толкнулся бёдрами, заставив её задохнуться, и прохрипел на ушко:

– Тише, Грейнджер, тише… Я позабочусь о тебе, моя маленькая ведьма.

***

На этом воспоминание обрывалось, и Тео пробормотал:

– Чёрт!

Никогда раньше он не слышал себя говорящим что-то, в чем присутствовало столько собственнического чувства. Теперь, в свете новых событий, Нотт, возможно, начинал понимать, чем вызвана его неспособность оставаться с кем-то в отношениях. Наверное, в этом была причина того, что он считался волком-одиночкой все прошедшие годы. Возможно, как и этим грёбанным волкам или чёртовым орлам, ему на всю жизнь нужен лишь один партнёр.

В голове всё ещё крутилась эта мысль, когда он погрузился в воспоминания третий раз. Он увидел Гермиону сидящей на постели в комнате, в которой он узнал палату Святого Мунго. Её лицо было бледным.

***

Гермиона чувствовала головокружение и растерянность, поэтому вздрогнула, когда дверь с грохотом распахнулась, и в помещение ворвался Поттер.

– Гермиона! Что случилось? – спросил он, стремительно покрывая разделяющее их расстояние.

– Я упала в обморок, меня не хотели отпускать одну, – пояснила она. – Тогда я попросила позвать тебя. Извини.

Гарри встревоженно коснулся её лба.

– Почему ты упала в обморок? – спросил он. – Ты больна? Что случилось? Я вижу – что-то не так. Скажи, в чём дело.

– Нет, Гарри, не больна. Я просто… – она запнулась, перевела дыхание и продолжила: – Я беременна.

Поттер моргнул, сгрёб пальцами и без того взлохмаченные волосы и сказал:

– И… Это хорошая новость или плохая?

Однако, по тону голоса уже можно было догадаться, что он знает ответ.

– А ты как думаешь?

– Это… – он помедлил, – это ребёнок Тео?

Когда Гермиона отрицательно мотнула головой, он сел рядом и участливо обнял её.

– Как такое может быть? Вы были с Тео… Сколько? Четыре месяца?

– Не знаю. Такое иногда случается. У меня была менструация, правда, закончилась она быстрей, чем обычно, – Гарри смущённо кашлянул, и она улыбнулась. – Прости. Но у меня был… ну, ты понимаешь… секс с Роном… прямо перед ссорой и расставанием… Думаю… – она разрыдалась. – Думаю, я сделала тест на отцовство только из-за помешательства на том, что всё должно быть сделано правильно. Ведь я знала, просто знала, что это ребёнок Рона. Мерлин, что же мне делать?

– Ну, ты точно должна рассказать об этом Рону. Ребёнок его, и он имеет право о нём знать.

Гермиона повернула заплаканное лицо к Поттеру.

– А как же Тео?

– А что Тео? Не думаю, что он будет в восторге от идеи растить ребёнка, зачатого от кого-то другого. Если честно, он не показался мне таким мужчиной. На мой взгляд, как только ты ему всё расскажешь, он тут же свалит далеко и надолго.

– А что если он такой? Что если он действительно меня любит? Или со мной что-то не так? И я недостойна любви?

– Нет! Конечно, нет! Но он когда-нибудь говорил, что любит тебя? Говорил?

Гермиона отрицательно помотала головой.

– Вот именно. А Рон тебя любит, мы все это знаем, и, мне кажется, ты тоже всё ещё любишь его. У тебя был роман, Рон завёл интрижку – теперь это всё в прошлом. У тебя скоро родится ребёнок. Вы должны думать о том, что будет лучше для него.

***

Теодор только и успел подумать:

«А не пошёл бы ты, Поттер!» – как началось следующее воспоминание.

Действие происходило в его квартире. Грейнджер стояла посредине комнаты, а более юная версия Тео грозно нависала над ней.

***

– Мне плевать, чей это ребенок. Теперь ты со мной. У Уизли был шанс, и он его упустил.

– Но Рон уже знает. Все знают. Я не могу просто объявить, что я хочу остаться с тобой. Они не ожидают от меня такого. Эти люди – моя семья, они – всё, что у меня осталось. Я не знаю, что делать.

– Ладно, понял. Я разберусь с ними.

– Что ты собираешься делать? Ты пугаешь меня.

– Скоро узнаешь.

Резко развернувшись, он направился к двери.

– Пожалуйста, Тео, не надо, – крикнула она.

– Даже не пытайся остановить меня, ведьма. Всё предельно просто ты моя, и я не позволю тебе уйти.

– Пожалуйста, Тео!

Он, однако, был уже возле двери. Тогда Гермиона подняла дрожащую руку и выкрикнула:

– Петрификус Тоталус!

Мгновение спустя Теодор с глухим стуком рухнул на пол. Она опустилась на колени рядом с ним и, глядя в разъяренные голубые глаза, пробормотала:

– Мне жаль, мне так жаль… Я… Я просто не могу… Всё против нас… – подавляя рыдание, она прижала кончик палочки к его лбу и прошептала: – Я люблю тебя, – а потом добавила: – Обливиэйт!

***

Вынырнув из омута памяти, Нотт тщательно собрал воспоминания во флакон и опустился на стул.

– Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер, что ты натворила? – спросил он и зажёг сигарету.

Он медленно курил и думал. Миллион мыслей роились в голове, и ни одна не казалась ему логичной. В конце концов Тео пришёл только к одному имеющему смысл выводу: он любил её. Возможно, он уже знал это, просто не хотел признаваться самому себе.

Теодор встал, потушил сигарету, которая не очень-то помогла на самом деле, и покинул квартиру. Ему нужен был свежий воздух и алкоголь. И то и другое – в больших количествах. Впервые за почти десять лет Нотт собирался основательно набраться, напиться по-настоящему, и бар на углу улицы пришёлся как нельзя кстати.

Тео не помнил, как вернулся домой, но на следующее утро проснулся с жуткой головной болью, чувствуя, что готов содрать живьём кожу с кого-нибудь. Желательно – с конкретного лохматого и черноволосого мудака-аврора. Поэтому совершенно неудивительно, что как только он, шатаясь, вошёл в кабинет и увидел ожидающего его Поттера, кулак врезался в лицо Главного Аврора ещё до того, как мысль об этом успела оформиться в мозгу Теодора.

========== Глава десятая ==========

Тео не помнил, как вернулся домой, но на следующее утро проснулся с жуткой головной болью, чувствуя, что готов содрать живьём кожу с кого-нибудь. Желательно с конкретного лохматого и черноволосого мудака-аврора. Поэтому совершенно неудивительно, что как только он, шатаясь, вошёл в кабинет и увидел ожидавшего его Поттера, кулак врезался в лицо Главного Аврора ещё до того, как мысль об этом успела оформиться в мозгу Теодора.

***

Около шести недель спустя.

Теодор почувствовал знакомый аромат и улыбнулся. Сонно мурлыкнув и стремясь обрести то успокаивающее тепло, что всегда дарило тело Гермионы, он обвил руки вокруг её пояса и пробормотал:

– Почему ты так долго?

Он попытался уткнуться носом в её волосы, но она вывернулась из объятий и отодвинулась, оставив ему пустоту и холод.

– Тео…

Теодор отстранённо отметил, что голос её, непривычно настойчивый, почти назойливый, звучал как-то неестественно.

– Ш-ш-ш, – вяло возразил он, всё ещё пытаясь крепче прижаться к ней.

– Тео, проснись, – снова, ещё более настырно, попросила она.

– Тихо, Грейнджер, помолчи, – проворчал он, всё сильней раздражаясь от её нежелания подчиниться.

«Упрямая ведьма», – подумал Теодор, всё ещё не собираясь открывать глаза.

Однако в следующее мгновение он почувствовал, как в висок ему упирается что-то холодное и острое, и услышал тихое:

– Прости.

Холодной змеёй по позвоночнику скользнула паника, сонный разум подкинул ещё одно воспоминание, и в ушах прозвенело:

– Обливиэйт.

Распахнув веки, Нотт вскочил с волшебной палочкой на изготовку, собираясь нанести ответный удар.

– Спокойно, детектив, – услышал он голос Малфоя, который, судя по протяжному тону, забавлялся ситуацией. – Это всего лишь я.

Теодор повернул голову в ту сторону, откуда раздавался голос друга, и обнаружил, что тот пристроился на подлокотнике дивана.

– Я пытался тебя разбудить, а ты всё называл меня «Грейнджер», – сказал Драко, кривя рот в усмешке и явно развлекаясь. – Не то чтобы мне это не льстило… Но всё же…

– Заткнись, – простонал Тео, потирая пульсирующие виски и желая, чтобы всё вокруг перестало наконец вращаться. – Что ты здесь делаешь? – спросил он, когда головная боль отступила и зрение стало чётче.

Неуверенно оглядевшись, Теодор понял, что задремал на диванчике, уткнувшись носом в подушку, которая, видимо, до сих пор ещё хранила аромат Грейнджер. Именно этот аромат и был повинен в том, что Нотту приснился идиотский сон.

– Что ты имеешь в виду, спрашивая: «Что ты здесь делаешь»? – насмешливо поинтересовался Драко, надув губы и изображая обиду. – Я не видел тебя больше месяца. Я соскучился по тебе, дорогой.

Тео уселся на диване и выругался, обнаружив небольшую лужицу пива, что пролилась из бутылки «Карлсберга», зажатой между его телом и подушкой. Устранив беспорядок и хлопнув теперь уже пустую бутылку на журнальный столик, он закурил сигарету и глубоко затянулся.

– Хватит болтать всякое дерьмо, Драко. Я не в настроении, – процедил он между клубами дыма.

Малфой встал и пересел на кресло, лицо его внезапно стало серьёзным. Сосредоточив озабоченный взгляд на лице друга, он сказал:

– Как пожелаешь. Что, чёрт возьми, произошло между тобой и Грейнджер? Я так понял, что всем, кроме меня, это известно, а это вряд ли справедливо, тебе так не кажется?.. В общем так… До свидания с Асторией у меня есть пара свободных часов, так что я полон внимания.

Озадаченный услышанным Теодор вздёрнул бровь.

– Что-что? У тебя свидание с Асторией?

Драко смущённо заёрзал под его пристальным взглядом, и если бы Тео не знал его целую вечность, он мог бы подумать, что лицо друга порозовело. Хотя ему было доподлинно известно: Малфои не краснеют. Никогда.

– Ну, как тебе сказать?.. Эти последние недели… – Драко сделал паузу и шумно выдохнул. – Скажем так… Я наконец прозрел. Не то чтобы я дошёл до этого самостоятельно, конечно, нет… Мне очень помог Скорпиус, – он снова вздохнул. – Он вывалил на меня столько неприятных вещей. Откровенных, но тем не менее неприятных. Я и не подозревал, что был таким полным дерьма эгоистичным придурком. Я и сейчас такой же и в какой-то мере останусь таковым до конца жизни. Но сейчас я стараюсь прислушиваться к сыну. Я должен попытаться изменить себя, понимаешь? Для Скорпиуса, для Астории, для нашей семьи.