Текст книги "Кто не спрятался — я не виноват (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

По факту ему слишком редко приходилось применять физическую силу. С первого класса рядом были мощный, уже тогда, Горохов, невозмутимый Авдеев и пронырливый и хитрый Баранов. Они сдружились так быстро и так крепко, что само собой так вышло, что сначала они получили власть над классом, а потом приобрели ощутимый авторитет в школе, который становился сильнее с каждым годом по мере их взросления.

Как так вышло, что именно он, Костя, стал лидером среди них? Горохов был сильнее, Авдеев умел сохранять спокойствие и не терял самообладание в любой ситуации, Баранова в качестве лидера рассматривать, конечно, просто смешно, но, тем не менее, почему им не стал Семён или Лёнька, почему к его мнению они все прислушивались, и именно он рулил их командой?

Костя Завьялов, чья мать мечтала, что он будет водить её на концерты классической музыки. Костя Завьялов – стройный, с длинными музыкальными пальцами на руках, с тонкими чертами лица и насмешливым прищуром карих глаз.

Он был сообразительнее своих друзей, ему не приходилось прилагать усилия, чтобы разобраться в школьном материале, он был остроумен, резок, не лез за словом в карман – он думал быстрее их всех, может, это и сыграло свою роль. Он казался им лучше, чем они сами о себе думали, а за лучшими хочется идти следом, им хочется подражать. Вот оно открытие, он был лучшим среди них, потому что они сами так решили.

«Всегда кажется, что любят нас за то, что мы хороши, а не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит», – так, кажется, сказал в своё время знаменитый классик.

Вот она отгадка его лидерства – его друзья так решили, а он сам без них, кто он? Без силы Горохова, без уверенности Авдеева, даже Баранов сейчас кажется более стойким. Позволил бы тот же самый Бараш так с собой поступить? Да он бы вены себе перегрыз, Костя не сомневается в этом.

А теперь, что они скажут, если узнают, что их лидер, человек, которого они поставили выше себя, вот так позорно упал так глубоко в пропасть, что дно пропасти уже над ним. Да и как он может им это сказать, как рассказать такое?

Сейчас Костя понимает, что он совершил ошибку ещё тогда, когда у него состоялся первый разговор с Макаровым на детской площадке, когда тот трогал его волосы и сказал то, что в итоге и произошло сегодня. Косте надо было выложить друзьям, что Никита подкатывал к нему, надо было рассказать это со смехом, с весёлым недоумением, простебать эту ситуацию, и тогда они все вместе размазали бы эту суку по тротуару, и пятна не осталось бы.

Но нет, он почему-то застремался, ему было так неловко, словно он сам виноват, что с ним вот так обошлись, словно он спровоцировал такое отношение.

А теперь правда стала совсем невозможной. Макаров практически трахнул его, Костя кривится от этой мысли, но по-другому и не скажешь. Два голых парня наедине, какие тут ещё варианты? Самое страшное даже не то, что Никита лапал его, и Костя чувствует себя, как будто его и в самом деле поимели. Самое страшное то, что он возбудился от чужих рук, что стонал и кусал губы от подступающего оргазма, что так позорно кончил от прикосновений другого парня.

Слабый голос разума пытается донести до него, что в такой ситуации и покойник бы возбудился от такой настойчивой стимуляции, подогретой алкогольными парами, но Костя отмахивается от этой мысли.

Нет, он не испытал удовольствия, он испытал оргазм – физическую разрядку, но вместе с конвульсиями оргазма его прожигало таким стыдом унижения, что этот оргазм был пыткой.

Так почему, почему он так слабо сопротивлялся, уже в который раз он безропотно позволил Макарову делать всё, что тому захочется со своим телом. Ему это нравится? Завьялова передёргивает волной отвращения от предположения такой возможности. Он не хочет этого, вот такого он точно не хочет.

Тогда, что с ним? Костя ищет ответ и не находит. Боялся физической боли? Так душевная боль намного сильнее, физическая мимолётна. Боялся ещё больших унижений? Боялся не справиться с Макаровым и подорвать свой авторитет? Перед кем? В таких ситуациях они всегда одни, да и куда уже больше подрывать, если этого авторитета нет и в помине, хотя и знает об этом только один Костя.

То, что Макаров не остановится, в этом нет никаких сомнений. Он добьётся, чего хочет, а хочет он… его, Костю.

Разве дерьмо случается с хорошими мальчиками?

Костя усмехается – а был ли он таким хорошим, каким себя видит.

Дерьмо случается.

Знакомая фраза? Теперь да.

Почему Макаров привязался именно к нему? Может, это в нём, Косте, что-то не так?

Завьялов глухо стонет и сжимает голову в ладонях.

Если он сейчас не справится с этой проблемой, если он не сможет повернуть хоть как-то эту ситуацию, то все закончится такой бедой, что жить с ней он не сможет. Он не хочет, чтобы с ним вот так, он совсем так не хочет.

Костя встаёт, подходит к бочке с холодной водой, опускает туда голову и держит там, пока не заканчивается воздух в лёгких. Края бочки врезаются в кожу рук, он морщится, стряхивая с волос ледяные капли и вздрагивает от звука хлопнувшей входной двери.

Первая мысль, что это вернулся Макаров, решивший закончить начатое, но голосов несколько, слышится смех, и Костя, обернувшись полотенцем, выходит из парилки в предбанник.

Возле стола Горохов, прижав Попову к самому краю, торопливо стаскивает с неё одежду, она притворно хлопает его по рукам и смеётся. Костя кашляет, две головы одновременно поворачиваются в его сторону и замирают в изумлении:

– Ой, а ты чего тут, – придя в себя, спрашивает покрасневший Семён. – А мы тебя потеряли.

– Заметно, – хмыкает Завьялов. – Отвернитесь, я штаны надену и свалю.

Попова прячет лицо на плече Горохова, всё так же обнимая того за шею. Завьялов быстро одевается, сжав крепко губы. У порога он находит в себе силы, чтобы улыбнуться другу и подмигнуть ему:

– Благословляю вас, дети мои, – в спину ему летит полотенце, он прикрывает дверь и идёт в сторону жилых домиков.

Остаток ночи он, Костя, лежит на своей кровати, глядя в потолок и понимая, если это не остановится сейчас, то это не остановится никогда – он в полушаге от того, чтобы признать себя побеждённым. И тогда от него с презрением отвернутся друзья, с притворной жалостью будут смотреть учителя, а в глазах родных он увидит отвращение.

Костя смотрит на ситуацию со стороны и не узнаёт себя – куда делась его такая хвалёная уверенность в себе, как так вышло, что он растерял остатки самоуважения.

Возможно ли всё вернуть? – Завьялов не знает.

Под самое утро крадучись в домик возвращаются Семён с Катей, хихикают, перешёптываются, Костя, закрыв глаза, прислушивается к их, таким незамысловатым разговорам.

– Ты не жалеешь? – тихо спрашивает Горохов у Кати.

– С ума сошёл? С чего бы мне жалеть? – удивлённо шепчет в ответ Попова.

– Ты мне скажи, – туманно отвечает Семён.

– Ты из-за Завьялова, что ли, переживаешь? – в голосе Кати мелькает изумление. – Семён, ты такой глупый у меня. Я ошиблась с ним – дура была, а тебя, кажется, я люблю.

– Правда? – недоверчиво уточняет Горохов.

– Правда, – тихо смеётся Катя.

Они замолкают, а затем до слуха Кости доносятся звуки поцелуев.

Почему у кого-то так просто всё, никаких заморочек: замутили, повлюблялись – счастье.

А у Завьялова теперь вся жизнь через одно место. Нейтральная когда-то метафора теперь приобрела новый оттенок, и Костя горько усмехается.

«Такой жизни ты хочешь? – спрашивает он себя. – Вот оно перепутье – раньше не успел поступить, как надо, а теперь последняя минута на то, чтобы повернуть в нужном направлении. Решай, Костя, кто ты – жертва или противник».

– Костя, вставай, – Авдеев трясёт его за плечо, и Завьялов недоумённо смотрит на друга. – Бужу тебя, а ты не реагируешь. Вставай, сейчас завтрак, а потом новый этап увлекательных игрищ на свежем воздухе.

Надо же, сам не заметил, как отключился. Сколько он спал – минут сорок – час, не больше. В висках ломит, саднящее ощущение в горле – нет, только снова не свалиться в лихорадке, только не сейчас. Костя с деланной лёгкостью встаёт с кровати и идёт умываться, оглядываясь на ходу:

– Ну, что вы там копаетесь. Кто последний – тот… – спотыкается на полуслове – с другой стороны к тем же умывальникам направляется Макаров, который при виде Кости улыбается и внезапно подмигивает ему.

И тут в голове Завьялова что-то перемыкает. Он уже не думает, а что будет, если… он уже не просчитывает, а правильно ли он сейчас… он в одном рывке подскакивает к Никите и, не останавливаясь, с ходу бьёт его кулаком в лицо, краем сознания отмечая донельзя удивлённый взгляд своего врага и слыша за спиной громкий крик Авдеева:

– Сёма, быстрее…

========== Часть 12 ==========

– Ты совсем офонарел, Завьялов? – выговаривает ему Реутова, прикладывая к рассечённой брови ватный диск, смоченный в перекиси. – Тут швы, наверно, надо накладывать.

Костя дёргается от острой боли под её прикосновениями и тянется потрогать ещё кровоточащую кожу. Оля шлёпает его по руке и назидательно говорит:

– Ты как ребёнок, ну куда ты лезешь своими грязными пальцами?

– Слушай, – Горохов вопросительно смотрит на Костю со своей кровати. – А в самом деле, с чего ты вдруг на него кинулся? Сам же говорил, что проще забить на этого недоделка, чем руки об него марать.

– Не знаю, накатило что-то, – неопределённо отвечает Костя, потому что настоящее объяснение причины вряд ли вообще уместно.

– А хотя, – Семён удовлетворённо потягивается, – я даже рад, давно кулаки чесались – только то, что ты против насилия, останавливало.

– Хорошая получилась драка, – хмыкает у двери Авдеев, разглядывая в зеркало синяк на лице. – От души помахались.

– Хорошая драка? – Попова возмущённо поворачивается к нему. – Трое на одного – конечно, хорошая драка.

– Катя, не обостряй, – Семён тянет её к себе на кровать, – во-первых, Макар реально давно выпрашивал, а во-вторых, он за себя нормально так постоял.

Попова успокаивается, прижимается к плечу Семёна:

– И всё равно так нечестно.

– Ну да, – кивает Лёнька. – Не фортануло Макару на этот раз. Пацан к успеху шёл… – тут Авдеев не выдерживает и давится смехом. А через некоторое время к его хохоту присоединяются остальные.

– Очень смешно, – Реутова поворачивается к столу, чтобы поставить бутылочку с перекисью и смотрит в окно. – Вон, ваш Бараш скачет со взором горящим, и вид у него такой, будто у него новости.

– А как же, – лениво поддакивает Семён. – Бараш без новостей – не Бараш.

Стас прямо с порога, не успев закрыть дверь, вываливает на друзей торопливо, еле переводя дыхание:

– Короче, вас там Логинова ищет, злая, как свора собак – ей уже донесли про бои без правил. Готовьтесь к расстрелу, – тут он замолкает на минуту и завершает контрольным. – А Макар уехал.

– В смысле уехал? – Авдеев непонимающе смотрит на друга, а тот довольно продолжает:

– Ну да, уехал. Я сам видел, как он мотоцикл завёл и выехал с базы.

– Нормально, конечно, отличный ход, что сказать, – Горохов зевает и подмигивает Косте. – Теперь мы можем озвучить любую версию событий, какая нам будет удобна. Что скажете?

– Я вообще ничего объяснять не собираюсь, – кривится Костя. – Да и думаю, Логиновой тоже не особо нужны эти разборки в конце года. Тут осталось-то. Кому хочется неприятности. Так что замнут всё, будто и не было ничего.

– Я тоже так думаю, – согласно кивает Авдеев. – Скажем, что спонтанно всё вышло, столкнулись случайно перед умывальником, слово за слово – обменялись дружественными ударами и разошлись.

Вся следующая неделя проходит под знаком «а кто такой Макаров, и был ли он вообще?», потому что Никита не появляется в школе, и никто не знает, по какой причине он отсутствует.

Как и предвидел Завьялов, никакого расследования по делу о драке во время турслёта заведено не было – Ирина Николаевна отчитала их в лучших традициях «Домостроя», на этом всё и закончилось.

Тепло удовлетворения от совершённого поступка разливалось в душе Кости, пусть и запоздалое, но правильное решение согревало его, и он уже верил, что вся эта история подошла к своему логическому завершению – он чётко дал понять Макарову, что всё-таки может постоять за себя, и к нему лучше не лезть.

То, что Никита не появлялся на уроках, тоже говорило в пользу того, что Макаров всё понял, и Костя даже в порыве великодушия пообещал себе, что дальше этот конфликт развивать не будет – так легко сделать вид, что Никиты не существует, что он невидим, просто не обращать на того никакого внимания.

Да, именно так Завьялов и собирается поступать. То, что случилось, было всего лишь дурным сном – теперь это позади, и надо постараться забыть об этом. Ещё несколько недель и последний звонок, а там экзамены и выпускной, а дальше Макаров испарится из его жизни самым чудесным образом.

Вроде бы так всё просто решилось в итоге, но Костя не может прогнать из своей головы мысли, которые не дают ему покоя, стоит ему остаться наедине с собой – почему именно он привлёк внимание Никиты. Что с ним не так?

Неужели, у Макарова сработал тот самый пресловутый радар, который позволяет таким, как он, находить себе подобных?

Нет, этого не может быть – Косте нравятся девушки, он никогда даже представить не мог себе такую ситуацию, что его будет трогать парень, а он получит от этого удовольствие.

Может, и в самом деле, он такой же, как Никита, иначе, почему его не стошнило от отвращения, когда тот касался его тела, почему он возбудился от прикосновений другого парня.

Но что бы там ни было, кем бы он ни был, какие наклонности в нём бы ни таились – Костя твёрдо уверен, что повторения того, что было между ним и Никитой в бане, он не хочет. И он сделает всё, чтобы подобного не случилось – он не позволит больше деморализовать себя, он готов к нападению, пусть Макаров сильнее, но у Кости есть что отстаивать, чтобы не потерять себя.

Проходит неделя, Никиты нет, и у Завьялова хорошее настроение. Что-то произошло между ним и Олей Реутовой тогда, когда он провожал её ночью на турбазе, что-то несказанное висело между ними маленькой тайной. Может, и в самом деле, не так страшно попытаться завести просто отношения не ради недельной интрижки с красивой и популярной девчонкой, а вот с такой, как Оля – серьёзной, умной, понимающей, и как выяснилось, тоже испытывающей к нему какие-то эмоции.

И Костя провожает её каждый день до дома. А по утрам заходит за ней перед школой, и они вместе идут на занятия, обсуждая предстоящие экзамены. Даже друзья не подшучивают над новым увлечением Кости, потому что это так не похоже на то, что было у него с другими.

Костя не обсуждает с Олей, что происходит между ними, и она не заводит разговор на эту тему – они просто друзья, чуть больше, чем друзья, вот такие внезапные друзья, после одного туманного вечера и не менее туманных намёков.

К субботе Костя совсем забывает о Макарове – так легко забыть о том, кого не наблюдаешь в течение каждого дня. Поэтому, когда в понедельник он входит с друзьями в класс, держа Реутову за руку, и натыкается взглядом на Никиту, сидящего на своём месте, он на мгновение замирает в ступоре, но тут же внутренне даёт себе по лицу, чтобы прийти в себя, и невозмутимо проходит мимо.

Макаров ведёт себя так, словно и не было никаких стычек и конфликтов между ним и одноклассниками – он, как обычно, сам по себе, не смотрит ни на кого, перекидывается иногда с кем-то нейтральными фразами и совсем не смотрит на Завьялова.

И Костя выдыхает.

Вот и всё – оказывается, достаточно было один раз дать в рожу врагу, показать свою силу, дать убедиться, что он не девчонка, что он может сопротивляться – ну, почему, он не сделал этого раньше. Ведь тогда вообще ничего не случилось бы.

И Костя мысленно снова готов отхлестать себя по лицу.

– Макара дубиной не перешибёшь, – Лёнька пережёвывает очередную булку и восхищённо кивает в сторону новенького. – Покер-фейс на высоте, словно и не с ним мы махались неделю назад.

Завьялов недовольно косится в сторону Макарова, вяло тычущего вилкой в котлету на своей тарелке:

– Самый лучший способ испортить аппетит – это начать разговор об этом утырке. Мы же вроде договорились забить на его существование?

– Да без проблем, – Лёнька пожимает плечами и запивает булку компотом. – Ладно, после уроков все ко мне?

– Заниматься? – Реутова вопросительно смотрит на ребят.

– Ну, можно и заниматься, конечно, – смеётся Авдеев, – если других занятий не найдём.

Оля закатывает глаза к потолку, а Лёнька уже собирает грязные тарелки в одну стопку.

– Ну что, – он смотрит на друзей. – Погнали?

– Я в библиотеку, – категорически заявляет Реутова. – Мне вообще сейчас некогда расслабляться.

Завьялов кивает друзьям:

– Я вас догоню, не ждите меня.

Он провожает Олю до библиотеки, та улыбается и предлагает:

– Не хочешь вместе позаниматься?

Костя качает головой:

– Ну, во-первых, я буду тебя отвлекать, так что тебе точно позаниматься не удастся, а во-вторых, я усваиваю материал лучше в одиночестве, так что и у меня позаниматься в этом случае не выйдет. Поэтому, если ты не передумала и не хочешь пойти с нами, лучше будет, если мы разойдёмся сегодня по своим делам.

Реутова согласно кивает:

– Ну, пока тогда, – и скрывается за дверями библиотеки.

Костя стоит некоторое время, глядя на закрытую дверь, а потом медленно идёт по коридору. Уроки закончились, в школе почти никого, только в некоторых кабинетах ещё идут факультативы и консультации.

– Костя, – он оборачивается, к нему спешит Ирина Николаевна. – Как хорошо, что я тебя встретила. Поможешь мне?

Костя выжидающе смотрит на неё, а Логинова продолжает:

– У нас совещание сейчас, я уже опаздываю, а у меня в кабинете надо жалюзи снять – помыть перед проверкой. Сделаешь?

– В смысле? Помыть жалюзи? – Костя с подозрением косится на учительницу, а та смеётся.

– Помою я их сама, ты мне их сними, а то совещание часа полтора будет идти, а я сама снять их вряд ли быстро смогу – провожусь до вечера.

– Ну, хорошо, – кивает Костя.

– Держи ключ, сдашь его потом в гардероб.

На втором этаже совсем тихо, Завьялов открывает кабинет, подходит к окну – на улице сегодня отличный день, а возле крыльца его, несмотря на его просьбу, ждут друзья. Костя открывает окно, кричит им, чтобы подождали его ещё немного, и легко вспрыгивает на подоконник. Ещё раз выглядывает наружу, держась за косяк, и вздрагивает от резкого стука дверью за своей спиной.

Он поворачивается, дыхание перехватывает от недоброго предчувствия – на пороге класса стоит Макаров и смотрит на него пристально, не отводя взгляда.

– Привет, – говорит он и поворачивает в двери, забытый Костей, ключ. – Соскучился?

Он кладёт ключ в карман и делает шаг по направлению к Косте.

– Мы с тобой не закончили одно дело. Думаю, сегодня самое время завершить начатое. Учителя на совещании – нам никто не помешает. Или ты думал, что напугал меня, помахав передо мной своими кулачками?

– Не подходи ко мне, – Костя чувствует, как сильнее начинает стучать сердце, как холодеют пальцы на руках, как липкий страх подползает к нему и лишает возможности мыслить. – Не смей подходить ко мне.

– А то что? – насмешливо спрашивает Никита. – Заплачешь? Слезай, Котик, я всё равно возьму, что мне надо.

– Ты не будешь больше прикасаться ко мне, – срывающимся от волнения голосом говорит Завьялов.

– И что мне помешает? – всё так же насмешливо интересуется Макаров и делает ещё один шаг вперёд.

И Костя оглядывается назад, и сердце бьётся ещё сильнее.

– Остановись, – просит он, пытаясь успокоить дрожь в руках.

– Не могу, Котик, я соскучился, – улыбаясь, говорит Никита, делая ещё один шаг… и Костя отступает назад, к краю окна.

– Ты не будешь больше прикасаться ко мне, – ещё раз повторяет, наступая ногой на карниз.

– Стой, – голос Никиты приобретает встревоженные нотки. – Стой, где стоишь.

– Хватит, – Костю охватывает вдруг такое спокойствие, словно он нашёл правильное решение трудной задачи. – Больше никогда, – говорит он, делая шаг назад, нога срывается с шаткого карниза, и, хватая руками бесплотный воздух, глядя в расширяющиеся от ужаса глаза Макарова, Костя Завьялов падает вниз.

========== Междуглавие ==========

– Костя… да блядь! – Авдеев трясущимися руками пытается набрать номер скорой, телефон выскальзывает из вспотевших пальцев, а сенсор не реагирует.

Завьялов лежит на асфальте с неестественно вывернутой ногой, бледный до синевы. Горохов мечется возле него и умоляюще глядит на Лёньку:

– Ну что ты там? Костя, – он падает на колени перед другом, тормошит за плечо и чуть не плачет. – Не умирай, а?

– Не трогайте его, – из школы выбегает Макаров, на ходу пряча телефон в карман. – У него может быть повреждён позвоночник. Я вызвал скорую – они уже едут.

– Костя-я-я, – Попова всхлипывает, гладит Завьялова по волосам и тут же в страхе отдергивает руку. – Ребята, кровь.

Под головой Кости прозрачной плёнкой растекается красная лужица, Катя в ужасе прижимает руку ко рту и в панике смотрит на ребят:

– Что нам делать?

– Ничего делать не надо, надо ждать врачей. Мы можем сделать только хуже, – твёрдый голос Макарова приводит всех в некоторое чувство, и Горохов, держа руку Кости в своей, вдруг спрашивает:

– Ты как тут оказался?

– Мимо проходил, – кривится в его сторону Никита и опускается на асфальт рядом с Костей, смотрит в его лицо и судорожно кусает губы, потом резко отворачивается, пристально вглядывается в дорогу, и если бы Семён точно не знал, что Макаров та ещё сволочь, он поклялся бы, что тот пытается сдержать подступившие к горлу слёзы.

В школьный двор с оглушительным воем сирены въезжает машина «Скорой помощи», и Костю деловито осматривает бригада дежурных врачей.

– Носилки, – командует один из них и обращается к ребятам. – Имя, возраст, дата рождения?

– Завьялов Константин Игоревич, – первой приходит в себя Катя. – Семнадцать лет, дата рождения – первое июня двухтысячного года.

Врач смотрит вверх на окна школы:

– Откуда?

– Со второго этажа, – Попова показывает рукой.

– Сам прыгнул или столкнули?

– Мы не знаем, – растерянно отвечает Катя, а Лёнька категорически заявляет:

– У него не было причин самому прыгать, мы недавно обедали в столовой, всё хорошо было, и он с нами разговаривал только что, говорил, что снимет жалюзи и спустится.

Врач кивает и обращается к бригаде:

– Осторожней транспортируем – могут быть проблемы с позвоночником.

– Перелом ноги, предположительно без смещения, – сообщает один из медиков. – И черепно-мозговая травма.

– Всё, грузим, – машет рукой врач и обращается к ребятам. – В полицию сообщат уже из больницы.

– В какую вы его везёте? – вклинивается в разговор Никита, встревоженно глядя на неподвижно лежащего на носилках Костю.

– Во вторую городскую.

Машина, так же оглушительно воя и переливаясь синими огнями оповещения, выезжает со школьного двора, а Горохов с подозрением спрашивает у Макарова:

– Спрыгнуть он сам не мог, а вот столкнуть его могли запросто… что скажешь, Макар?

– Хочешь сказать, что это я? – отрывисто бросает Никита, а Семён преувеличенно спокойно отвечает:

– А я не знаю, ты мне скажи.

– А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывался? – угрожающе спрашивает Макаров и подходит вплотную к Горохову.

– Кто я такой? – Щёки Семёна краснеют от подступающей ярости и он кричит в лицо Никиты. – Моего друга увезли сейчас в таком состоянии, что я не знаю, а есть ли у меня теперь друг. А ты, сука, тут будешь права качать? Если он умрёт, и если ты к этому хоть как-то причастен, я убью тебя, клянусь, понял?

Тут лицо Макарова приобретает мертвенную бледность, он опускает поднятый уже для удара кулак, хватается рукой за горло, потом усмехается одной стороной рта и глухо отвечает:

– Не переживай, если он умрёт, тебе уже не придётся ничего делать.

– Ребята, – прерывает их заплаканная Катя, – сейчас не время устраивать разборки. Всем плохо – нам надо вместе держаться. Никита, если ты что-то знаешь, ты скажи нам.

Макаров дёргает плечом:

– Я не собираюсь с вами разговаривать, я в больницу.

– Ты на чём? – резко спрашивает Горохов.

– На мотоцикле.

– Я с тобой, – Семён не спрашивает, а констатирует, и Макаров кивает. Мотоцикл Никиты с рёвом отправляется догонять скорую, а Лёнька смотрит на Катю:

– А нам что делать?

– Поехали на такси? – несмело предлагает Попова. – Ой, Оля ведь не знает. Я ей позвоню сейчас.

– Постой, – Лёнька хватает её за руку. – Не надо пока ничего говорить – мы не знаем, что с ним.

Двери школы распахиваются, к ним спешит Логинова, а за ней испуганный Баранов.

– Что случилось? – Ирина Николаевна задыхается от быстрого бега. – Стас вызвал меня с совещания. Сказал, что у вас тут травма. Что вы опять натворили?

– Костя упал из окна, его уже увезли в больницу, – отвечает Авдеев, а Ирина Николаевна замирает и бессильно опирается на плечо стоящего рядом Баранова:

– Как упал? – тихо спрашивает она.

– Мы не знаем. Он выглянул – крикнул нам, что скоро спустится, а через пару минут упал, мы не видели, что произошло.

– Боже мой, – Логинова трёт виски руками. – Надо же родителям звонить. – И повторяет: Боже мой, что же будет.

========== Часть 13 ==========

– Костя, мальчик мой, – тихий голос доносится издалека, как сквозь ватное одеяло, внутри тяжёлое отупение, до такой степени стягивающее резиновым жгутом голову, что кажется – открой глаза, и они не выдержат гранитного давления тысячи и одной атмосфер, и звонко лопнут, разбрызгивая виноградный сок, оставляя вместо себя зияющие провалы.

Больно, пронзительно больно – он пытается вспомнить что-то очень важное, но острая насквозь режущая голову боль отвлекает, он снова падает вниз и падение это бесконечно.

Знакомый голос зовёт его, напоминая о чём-то, чего он не помнит, голос тянет обратно, он просит попытаться вынырнуть на поверхность,

Костя так устал, и ему так больно, что были бы силы, он отмахнулся бы от надоедливого голоса и позволил себе упасть совсем глубоко, чтобы не выбраться, чтобы не суметь вздохнуть ещё один раз.

– Долго он будет спать? – обеспокоенный голос над ним звучит слишком громко, и Косте хочется поморщиться.

– У парня сотрясение, ему нужен полный покой, – другой голос властный и ещё более громкий успокаивает первый. – Ему повезло, что падение не привело к более плачевным результатам. Терпение, он скоро придёт в себя – и никаких волнений. Вы понимаете меня?

– Да, да, – торопливый голос приобретает заискивающие нотки. – Мне можно остаться с ним?

– Да, конечно, ему нужны положительные эмоции, когда он очнётся. Только, перестаньте уже плакать – ваш сын в рубашке родился. Радоваться надо.

Костя пытается пошевелить чугунной головой, боль мгновенно реагирует, он глухо стонет и с трудом пытается открыть сросшиеся с глазами веки.

– Где я? – шепчет он незнакомым прерывающимся голосом.

Над ним склоняется заплаканная мать, усиленно растягивающая губы в вымученной улыбке.

– Котик мой, как ты себя чувствуешь?

В сознании Кости моментально проявляются затёртые до отвращения кадры, он кривится и выдавливает из себя:

– Никогда больше меня так не называй.

Мать недоумённо замирает:

– Почему? Я же всегда…

– Больше никогда…

Этот маленький митинг лишает Костю сил, он в изнеможении закрывает глаза и снова проваливается в сон.

А мама всё говорит что-то ласковое, тихое, и постепенно к нему возвращается спокойствие, как в детстве, когда ты уверен, что если рядом мама, то ничего страшного с тобой не произойдёт. И как в детстве, мама сидит возле него – он болен, она не может иначе. Она держит его за руку, гладит по волосам, она рядом и пахнет теплом и заботой.

– К тебе придёт следователь, – говорит она ему через пару дней. – Будет спрашивать подробности твоего падения. Ты мне ничего не хочешь рассказать?

– Мама, – Костя хмурится, – случайно всё вышло, я выглянул во двор, не рассчитал, поставил ногу чуть дальше, и сорвался.

– Хорошо, Коти… – тут мама прижимает ладонь ко рту, вспомнив про запрет сына и исправляется, – Костик. Только твою учительницу это не оправдывает, дело против неё всё-таки заведут.

– Она-то тут при чём? – Костя непонимающе смотрит на мать.

– Ну как же. Дала ученику задание и оставила без присмотра.

Завьялов кусает губы и смотрит в стену, потом поднимает взгляд на мать.

– Позвони ей, передай, что я следователю скажу, что она просила её дождаться после совещания, а я торопился и решил сам всё сделать. Моя вина.

Мать качает головой и ничего не отвечает на это заявление сына.

Состояние Кости постепенно стабилизируется, и его переводят в обычную палату. Где-то на краю сознания он удивляется, что палата одноместная, но не успевает, как следует подумать об этом, как снова засыпает.

– Твои друзья дежурят каждый день в приёмном, ждут, когда к тебе можно будет – переживают, – мама улыбается и поправляет одеяло.

– Передай им, что я соскучился, – Костя тоже улыбается, так приятно, когда о тебе помнят и волнуются.

– Я попрошу врача пустить к тебе хотя бы Семёна.

– И Лёньку, – Костя немного думает и спрашивает. – А девушка там есть, такая невысокая…

– Оля? – Мама снова улыбается. – Конечно, она очень за тебя переживает, звонит мне каждый вечер, в гости приходила.

– Хорошо, – Костя устало закрывает глаза, а мама продолжает.

– Хорошие у тебя друзья, Костик. Это значит, что ты хороший человек, раз столько людей о тебе волнуются. Даже новый мальчик, который совсем недавно к вам пришёл, тоже дежурит в больнице постоянно.

Губы Завьялова сжимаются в узкую полоску, прошлое, о котором он так хочет забыть, всё так же настойчиво идёт за ним следом и никак не хочет отпускать из своих цепких объятий.

А потом, ещё через несколько дней, к нему пускают его друзей, совсем ненадолго, но день сразу становится светлее.

– Ну, ты и перепугал нас всех, – взгляд Горохова всё ещё внимателен и встревожен, но он пытается шутить. – Ты бы хоть предупреждал, что нас ждут чудеса акробатики, а то мы весь аттракцион пропустили.

– Сам не ожидал от себя, – улыбается Костя.

Так здорово снова видеть их всех, чувствовать тёплую ладошку Оли в своей руке – вот они все, рядом с ним, как он мог забыть, что друзья на то и друзья, чтобы встать плечо к плечу в трудную минуту, чтобы подать руку и вытащить тебя из пропасти. А если они откажутся и отвернутся от тебя, так какие же они друзья после этого.

Если бы можно было перемотать время назад, он сделал бы всё по-другому.

– В школе такой переполох, – Лёнька вытаскивает из пакета апельсины и складывает на тумбочку возле кровати. – Прямо детективное агентство какое-то. Приезжала собака с полицией… ахах.

Тут все смеются, и Костя улыбается вместе с ними. А потом они набрасываются на Костин гипс на ноге, оставляют на нём автографы, а Баранов требует дать погонять на костылях. И снова смех, шутки и невыносимая лёгкость на душе. На шум в палату заглядывает медсестра и выпроваживает всех за дверь. Ребята прощаются, на их лицах улыбки облегчения, они убедились, что с их другом всё в порядке, а значит можно расслабиться.