Текст книги "Кто не спрятался — я не виноват (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Исчезни, – обращается он к своему спутнику. – Я тебе позже позвоню. Обещаю.

Тот радостно кивает, смотрит влюблённым взглядом на Никиту и, поминутно оборачиваясь, постепенно удаляется от детской площадки.

Макаров подходит к качелям и облокачивается на перекладину:

– Какая отвратительная и неожиданная встреча, – едко бросает он, не отрываясь глядя на Костю.

– Всё-таки птичка не соврала, – сплёвывает на землю Завьялов. – Это правда, значит, что ты пидор.

– Знаешь, что я тебе скажу, детка, – задумчиво отвечает Никита. – Вот взять, к примеру, зону… так там пидор не тот, кто трахает, а тот, кого трахают. Так что будешь выколупываться, мы партию насчёт приза на пидорство разыграем не глядя. И я не советую тебе записываться на этот бой.

Тут Макаров опускает ладонь на голову Кости, цепляет пальцами сбившуюся на лоб чёлку, тут же поправляет её назад, проводя до макушки, хмыкает и быстрым шагом идёт прочь, оставив Завьялова с вспотевшими руками, намертво приклеившимися к поручням качели, и гулко бьющимся о позвоночник сердцем.

========== Часть 5 ==========

Странное, абсолютно нелогичное поведение Макарова, совершенно не смутившегося, что Костя стал невольным свидетелем такой неловкой, казалось бы, сцены, внезапно и бесповоротно выбило Завьялова из уравновешенного состояния.

Никита будто гордился тем, что может позволить себе делать всё, что ему захочется, был уверен, что имеет на это право. И даже, как бы нелепо это ни звучало, гордился этим что ли, что вот он такой.

А потом, это движение по волосам Кости, и дрожь вдоль позвоночника, острыми колючками сбежавшая вниз.

От неожиданности, от страха, от отвращения, от… какие именно были эмоции, Костя не может себе этого объяснить, но память прокручивает ему эти ощущения, заставляя недовольно ёжиться от смутного беспокойства и чего-то очень похожего на стыд.

По какому праву Макаров посмел вот так с ним, как с девчонкой, по-хозяйски, и тут Завьялова накрывает то самое правильное чувство, которое всё никак не приходило к нему в первые часы после произошедшего – гнев.

Хочется немедленно объясниться с сукой-новеньким, хочется ударить с размаху ему в нос, чтобы кровь, как в кино, красивыми и яркими брызгами по всему периметру, а его голова откидывается от удара назад, он падает, а дальше неуправляемый процесс с прицельными ударами в живот.

Ох, так хочется успокоить свою ярость.

И Завьялов в бессилии ломает пальцы, потому что сегодня вот никак его желание не реализуется. Надо ждать завтрашнего дня, а за ночь он успокоится, и Макарову, возможно, сойдёт с рук его выходка.

Привлечь к этому друзей, тут Костя сам же усмехается этой мысли, невозможно, ну вообще ни под каким предлогом. Рассказать им, что Никита гладил его волосы – это же подписаться под не понять чем, признаться не понять в чём.

Поэтому Завьялов пытается успокоиться, пытается отвлечься от всех этих мыслей, пытается заснуть – сон не идёт, в голове ненавистный Макаров со своими дурацкими пальцами на его голове, его патетическая речь на тему, что рулят те, кто сильнее, и снова смутное беспокойство в душе.

Утром по пути в школу почему-то неловкое предчувствие от предстоящей встречи с Никитой, как будто что-то между ними произошло такое, интимное, от чего сейчас такое послевкусие, как от случайно попавшегося на глаза диска с порнухой в родительской спальне.

Пацаны ждут его возле школьного крыльца, Баранов подпрыгивает от нетерпения, машет ему руками:

– Ну, что же ты так долго. Я не рассказывал ничего – тебя ждал.

– Мы его уже прибить хотели, – смеётся Горохов, – и прибили бы, если бы ты сейчас не пришёл. Он своим таинственным видом бесил до не могу.

– Что-о-о я сейчас вам расскажу-у-у, – интригующе начинает Стас, но Костя не даёт ему договорить и заканчивает за него:

– А что ты расскажешь. Тут ясно всё. Макаров – пидор. Из школы он к нам перевёлся, потому что его застукали, как он трахал своего учителя. Хуйня история.

– Что-о? – У ребят лица сейчас, как будто растворителя хлебнули, а Костя пожимает плечами:

– Он особо и не скрывает это.

– Ну, точно, – Баранов хоть и расстроен, что ему не удалось самому удивить друзей, но всё же продолжает. – Ему по ходу совсем пофиг, что о нём думают, хотя до этого публичного шоу никто даже не догадывался, что он по таким делам. На него девчонки гроздьями вешались. А тут этот Виталий Андреевич пришёл к ним работать сразу после института что ли, химию вёл. И его ещё классным руководителем к ним поставили. И тут Макаров стал у него в лаборантской ошиваться всё время, помогал ему в чём-то там, как говорят. Ах-ха, теперь-то понятно, в чём он там ему помогал. Ну, и как-то кто-то зашёл туда после уроков некстати – дверь они, что ли, забыли закрыть, да и не важно, но шум был по всей школе, как они замяли это, что по городу новость не разнеслась – неизвестно, мне и то по секрету большому сказали. Всех там прессовали, чтобы не распространялись.

– Вот это история, – Авдеев восхищённо крутит головой. – И что нам теперь делать с этой инфой?

– Отпиздить! – Безапелляционно заявляет Горохов, а Костя морщится и спрашивает:

– И что нам это даст? Макаров не тот человек, что позволит себя так просто прессануть. Можно, конечно, пустить этот слух по всей школе, но мне почему-то кажется, что ему и на это будет наплевать, кто и что про него думает. А полезть к нему желающих много не найдётся. Что, нам всей школой на него идти что ли?

Авдеев задумчиво ковыряет носком кроссовка землю:

– Да уж, ситуация. Тебе, Семён, только одна идея на ум и приходит – отпиздить. А я предлагаю забить просто на существование этого утырка, и дело с концом. Пусть живёт, как хочет, нам, по сути, по барабану должно быть, пусть долбится, с кем он там это делает, как хочет и куда хочет. Плюнуть и растереть.

– Согласен, – кивает Завьялов. – Но ты помнишь, Лёнька, что на математике садишься со мной?

– Да помню я, не межуйся, – отмахивается Авдеев и кивает в сторону. – О, смотрите, идёт наша голубая королева.

Ребята оборачиваются – по направлению к школе и в самом деле идёт Макаров, спокойный, невозмутимый, словно и нет за его плечами грязных историй.

– Я фигею с него, если честно, – тихо говорит друзьям Баранов. – Так держаться в его положении – это не каждый сможет. Он реально отбитый на всю голову.

– Забей, – равнодушно сплёвывает в сторону Макарова Костя и поворачивается к ребятам. – Идём, первой как раз математика, не хочу, чтобы это тело хоть как-то за моей партой расположилось.

Макаров заходит в класс почти перед самым звонком. Удивлённо смотрит за устроившимся рядом с Костей Авдеева, уголок его рта дёргается в одному ему понятной гримасе, он с каменным выражением лица идёт между рядами, не сводя пристального взгляда с торжествующего лица Кости, подходит к их парте и, не говоря ни слова, хватает Лёньку под руки и выволакивает в проход. Тут же одним движением руки сгребает его вещи, суёт их ошеломлённому Авдееву и усаживается на своё место.

– Ты совсем что ли? – шипит выведенный из себя Лёнька, а Макаров, вопросительно приподняв одну бровь, недоумённо смотрит на него:

– Какие-то проблемы, детка?

Авдеев задыхается от такого обращения, смотрит на него, словно не веря в то, что только что услышал. Точно так же смотрит на Никиту и весь класс. Костя, сжав кулаки, начинает приподниматься над партой, и тут вместе со звонком в класс входит Клеонара Павловна:

– Здравствуйте, дети. Начинаем урок. Авдеев, сядьте уже на своё место, что вы замерли истуканом посреди кабинета?

Лёнька, бурча себе под нос что-то донельзя нецензурное и бросая злобные взгляды в сторону Макарова, садится на своё прежнее место.

Завьялов, закусив губу, смотрит перед собой, стараясь держать себя в руках, сейчас никак нельзя дать выход своим эмоциям. Краем глаза он замечает, что Никита время от времени поворачивается и смотрит на него. Наконец, Макаров пододвигается ближе и шепчет почти в самое ухо Кости:

– Котик, будешь так кусать свои губки, мне может показаться, что ты меня хочешь. Держи себя в руках, детка моя.

– Макаров, давайте вы там прекратите обниматься с Завьяловым, – громкий голос Клеопатры предотвращает неизбежную драку, – а пойдёте к доске.

– Эх, а так хотелось пообниматься, – сокрушённо проговаривает Никита, встаёт из-за парты и идёт выполнять задание.

Костя суживает глаза, глядя в спину Макарова, потом переводит взгляд на чёрный маркер, лежащий рядом с учебником, усмехается и пишет прямо на столе, на половине своего соседа, красивым каллиграфическим почерком – «пидор».

Тут же отодвигается, улыбается так довольно, словно только что выиграл что-то неимоверное крутое на олимпиаде среди всех планет вселенной. Да, детская выходка, Костя согласен с этим на все сто процентов, но эта выходка греет ему сердце.

Знал бы он, во что это выльется, если бы он только знал, он бы сто, нет, тысячу, раз подумал… да что там тысячу, он бы вообще не стал думать на эту тему. А хотя, не было бы этой выходки, непременно случилась бы другая. То, что должно произойти, наверное, должно произойти при любых обстоятельствах.

А Макаров уже возвращается к своему месту и всё так же смотрит на Костю, не отрываясь, не мигая, кажется, что он даже не дышит. Садится и тут замечает позорное слово, бросающееся в глаза мгновенно и со всей откровенностью.

Он смотрит на него минуту-другую, Костя, улыбаясь, внимательно слушает учителя, списывая с доски формулы, ликуя в душе от мысли, что «шалость удалась». И тут перед его лицом возникает рука соседа с его, Костиным, маркером в пальцах, и выводит прямо перед его тетрадью – «подсти…», дальше Костя вцепляется в руку новенького, чтобы не дать ему дописать то, что он намеревался. Тяжело дыша, они пытаются вырвать друг у друга маркер, забыв, где они находятся.

– Это что такое? – грозный голос Клеопатры звучит прямо над ними. – Встать! Что вы тут устроили. – И тут она замечает исписанную чёрным маркером парту. – Кто это сделал?

Парни молчат. Макаров заинтересованно смотрит в окно, а Костя, уставившись в пол, больше всего мечтает сейчас иметь возможность стрелять в людей. Вот бы он оторвался – он убил бы Макарова не один раз, он убивал бы его медленно и с удовольствием сто, двести раз, так много, пока не удовлетворил бы своё чувство мести.

– Отлично, – голос учительницы режет по нервам, как наждаком по голой коже. – Раз никто не виноват, значит, виноваты оба. После уроков остаётесь и моете весь класс. И попробуйте только сбежать. Вам, Завьялов, замечаний уже достаточно, поверьте, я и до директора дойду. А вам, Макаров, должно быть стыдно, только перевелись, а уже устраиваете тут скандалы. Так что, мальчики, чтобы после уроков были тут, и завтра я хочу увидеть этот кабинет в идеальном состоянии.

========== Часть 6 ==========

– Сам не понимаю, зачем я это сделал, – Костя раздражённо отмахивается от друзей, насевших на него с расспросами на перемене. – Какой-то секундный порыв. Даже не задумался о том, какой реакции я жду.

– Ну, уж точно не той, чтобы Макаров промолчал и зажевал такой выпад, – фыркает Баранов. – Устроили вы, конечно, шоу – и в цирк не ходи.

– Тебе, Бараш, не важно кто и с кем, лишь бы шоу, да? – хлопает приятеля по плечу Горохов и смотрит на Костю. – Слушай, я с тобой после уроков не смогу пойти, я с Поповой иду в филармонию.

– Куда-а-а ты идёшь? – уже оправившись от недавнего смущения, удивлённо спрашивает Стас. – Где твоя рожа, а где филармония.

– Нормальная у меня рожа, поинтеллигентнее твоей, кстати, – парирует Семён и тут же уточняет у Завьялова. – Без обид?

Костя кивает и переводит взгляд на Авдеева. Тот морщится и быстро отвечает на незаданный вопрос:

– Прости, у меня планы. Но если без меня никак, я попробую отменить. Ты справишься?

– Ладно, ерунда, – Костя подавляет внутри себя смутное беспокойство. – Постараюсь как-нибудь пережить пару часов рабства не в самой приятной компании.

– Ты, главное, постарайся, выйти живым с этой гладиаторской арены, – ржёт Баранов. – А то найдём утром твоё хладное тело посреди кабинета. А хочешь, я с тобой пойду?

Завьялов усмехается и категорически заявляет:

– Спасибо, Бараш, за руку помощи. Я уж как-нибудь сам, без твоих умных замечаний.

– Ты если что, звони, что ли, – примиряюще просит Лёнька и укоризненно смотрит на Стаса. – Реально притомили твои шутки уже.

Баранов замолкает, но ненадолго – мимо них идёт Макаров, глядя прямо перед собой и не обращая ни на кого внимания.

– Слушай, Макар, а кто там у вас сверху был, а кто снизу? – Стас, не задумываясь, на одном дыхании выпаливает эту фразу – он не один, он в компании друзей, он привык, что они не дадут его в обиду, и при них можно вести себя, как вздумается.

Никита резко тормозит, взгляд у него сейчас такой изумлённый, словно он увидел говорящего таракана.

– Пойдём – покажу, – сквозь зубы отвечает он Баранову, а тот от неожиданности предложения, быстро отступает за спины товарищей.

Макаров же, усмехнувшись, смотрит уже на Костю и вдруг подмигивает ему:

– До встречи, Котик, – и ещё раз усмехнувшись, продолжает своё торжественное шествие вдоль школьного коридора.

Горохов обеспокоенно смотрит в спину удаляющемуся Макарову, затем поворачивается к Косте:

– Забей и не ходи сегодня никуда. Права не имеют заставлять класс драить. Что по факту она может тебе сделать? Принесём завтра краску и покрасим эту сраную парту. Забей.

– Чтобы он подумал, что я ссыканул? – Костя качает головой. – Я не боюсь его. С какого он вообще решил, что рулит эту ситуацию?

– Он специально тебя провоцирует, видно же, – убеждённо говорит Авдеев. – Я уже начинаю склоняться к предложению Сёмы – просто отпинать его вчетвером и закончить с этим голубым кино.

– Ладно. Поживём – увидим, – Костя пожимает плечами. – Постараюсь держать себя в руках и не реагировать на его провокации.

– А вот это правильное решение, – соглашается Авдеев и кивает в сторону столовой. – Зажуём стресс?

Как это бывает часто, правильные решения только на словах оказываются правильными, следовать же им подчас трудно, а порой просто невозможно.

В этом Костя Завьялов убедился почти сразу же после того, как в конце учебного дня подошёл к кабинету математики и открыл дверь.

Макаров, вальяжно развалившийся на подоконнике, курил в приоткрытое окно, совсем не беспокоясь на тему, что его могут спалить случайно заглянувшие в кабинет учителя.

– Опаздываешь, Котик, – он выжидающе смотрит на Костю и почему-то улыбается.

– Хватит. Меня. Так. Называть. – Чеканя каждое слово огрызается Завьялов, стараясь не смотреть в сторону суки-новенького.

– Какой злой Котик, – почти весело отвечает Макаров и спрыгивает с подоконника. – Ладно, приступим, пожалуй. Раньше начнём – раньше кончим. Согласен?

Завьялов отворачивается, чтобы погасить подступающий гнев, понимая, что Никита снова провоцирует его. Оглядывается в поисках ведра, как он и предполагал – ничего нет. Придётся идти к техническому персоналу и просить всё, что надо им для уборки. Он молча выходит из кабинета, специально делает всё не торопясь, стараясь дышать глубже, пытаясь внушить себе мысль, что надо просто сделать то, что надо, а то, что не надо – делать не надо.

Плевать на то, а будет ли Никита вообще что-то делать, Костя просто должен выполнить свою часть, а потом наплевать на остальное. Его совесть будет чиста.

И снова на словах всё оказывается проще, чем на деле.

Пока Завьялов усердно трёт парты, Макаров сидит на учительском столе и не сводит с него взгляда. Потом он, правда, всё же берёт в руки тряпку и даже имитирует какую-то слабую деятельность, то есть вяло размазывает воду по ближайшему столу.

Глухое раздражение всё копится в груди Завьялова, как снежный ком, с каждым оборотом становится всё больше и тяжелее.

Что помешает завтра Макарову сказать, что это он трудился, как подорванный, а он, Костя, вообще ничего не делал. Класс-то убран наполовину – кто виноват и что делать?

Заставить же Макарова хоть что-то делать как-то иначе, кроме как приложить мордой о стену – других вариантов в голову не приходит, но и этот вариант так себе.

Костя матерится про себя и ещё яростнее трёт парту.

– Что ты так упираешься, ты на ней дыру протрёшь сейчас, – спокойный и чуть ленивый голос Макарова раздаётся почти над самым ухом, и Костя от неожиданности вздрагивает. Он разгибается, резко поворачивается к Никите – ярость уже стучит в висках.

– Зато ты, я смотрю, отлично себя чувствуешь, нихрена не делая.

– А кто тебе мешает нихрена не делать? – Удивляется Макаров и смотрит на чистую парту. – Какой ты молодец, однако. У тебя талант полировать гладкие поверхности.

– Да пошёл ты… – Костя нервно бросает тряпку на пол, со всей силы пинает по ведру ногой – ведро падает на бок, вода течёт мутным ручьём по затёртому линолеуму школьного кабинета.

Вот тут бы Косте просто уйти, сделать всего лишь пару шагов, открыть дверь и выйти в коридор. Так просто. Но гнев, выплеснувшийся наружу, не даёт ему этого сделать. Он проходит мимо Макарова и злобно бросает ему в лицо опасное слово:

– Пидор…

И тут, сам не понимая как, внезапно, молниеносно и стремительно, вдруг оказывается прижатым к стене сильным телом своего врага. Всё происходит так быстро, что картинка перед глазами плывёт от резкого удара головой о стену. Макаров ещё раз прикладывает его затылком о штукатурку, и пока Костя бессмысленно пытается вернуть мутнеющее сознание, быстро идёт к двери и запирает её на ключ.

Поворачивается к Завьялову, тот немного придя в себя, пытается ударить его в нос, но Никита перехватывает его руку в броске и снова прижимает к стене.

– Не доходит, значит, с первого раза, – шипит ему в лицо Макаров, передавливая горло локтём правой руки. Завьялов пытается высвободиться из-под захвата, но весовые категории слишком неравны, а под одеждой Никиты перекатываются нехилые мышцы. Он отрывает Костю от стены, ударяет ступней под колено, заламывает ему руки за спину и загибает на ближайшую парту. Одной рукой снова пережимает шею так, что его локоть оказывается под подбородком Завьялова. В глазах у Кости темнеет, а Никита шепчет ему в ухо.

– Если Котик не понимает по-хорошему, как надо себя вести, то можно объяснить Котику на понятном ему языке.

Макаров усиливает захват и продолжает:

– А какой язык понимает Котик? Мы оба знаем ответ. Да? Котик ведь уважает физическую силу, а?

Макаров придавливает Костю своим телом, освобождая горло.

– Пусти, с-с-су-к-к-ка-а, я же тебя урою, – хрипит Костя, а Макаров, размахнувшись, со всей силы шлёпает его по заду.

– Ты сейчас не в том положении, чтобы мне угрожать. Расслабься, я всё равно сделаю то, что собираюсь, а если ты будешь расслаблен – тебе будет не так больно.

В голове Кости зарождается ужас от мысли, а что именно собирается сделать его враг, он пытается скинуть с себя тело Никиты, но тот ещё сильнее заламывает ему руки:

– Будешь так извиваться, я могу возбудиться. Тогда будет совсем плохо. Или мне придётся тебя вырубить.

Никита возится за его спиной, и тут Костя чувствует, что он чем-то связывает его руки, связывает так крепко, что не освободиться.

– Не переживай, я перетянул не настолько сильно, чтобы остановилось кровообращение.

Тут он внезапно прижимается губами к впадинке на шее Завьялова, и тут же тянется одной рукой к молнии на его брюках.

Костя снова дёргается под ним, но Макаров, быстро справившись с молнией, уже стаскивает одежду вниз вместе с бельём.

– Тварь, отпусти меня, ты совсем охуел что ли…

В голосе Кости уже звучит паника, а Никита усмехается и снова шлёпает его уже по голой коже одной из ягодиц.

– С-с-су-ка-а, ты что дела…

– Тсс-с-с, не шуми, я просто тебя накажу, больше ничего. Хотя ты так сексуально выпятился сейчас, что я еле держусь, чтобы не сделать что-то большее. Расслабься, Котик – почти ласково говорит Макаров и до слуха Кости доносится звук расстёгиваемого ремня.

Костя уже готов рыдать от того унижения, которому сейчас подвергается, ему так страшно, что он ничего не может сделать в этой ситуации, ему так стыдно от мысли, что это он, Костя Завьялов, не последний человек в этой школе, лежит сейчас на парте, с заломленными за спиной руками и спущенными до колен брюками, с откляченным кверху задом, а позади него навис другой парень, и что он сейчас собирается делать… сердце Кости набирает обороты от невыносимости и нереальности этой абсурдной ситуации.

– Вот так, хороший мой, не дёргайся, – на прохладную кожу опускается тёплая ладонь Никиты, поглаживает, и неожиданно наотмашь бьёт сначала по одной, потом по другой ягодице.

Костя задыхается, а Макаров продолжает звонкие шлепки ладонью, от звуков которых становится так стыдно, как и от осознания того, что сейчас происходит.

– А теперь основное блюдо, – раздаётся над ним спокойный голос Макарова, и Костя вздрагивает всем телом, не в силах сдержать рвущийся из горла крик, когда на его тело опускается кожаный ремень Никиты.

– Будешь так кричать, обязательно кто-нибудь прибежит. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал о наших маленьких шалостях, – и Костя, давясь слезами, пытается сдержать рвущийся наружу крик.

Удары становятся всё сильнее, Костя сбивается со счёта, перед глазами разливается мутная пелена, а по телу горячий жар. Слёзы текут из глаз, а сознание пытается сбежать от этого ужаса.

И в тот момент, когда Костя уже готов отключиться, всё вдруг заканчивается.

Он не отслеживает момента, когда Никита перестаёт держать его, он не отслеживает, когда тот освобождает его руки, дует на покрасневшую, местами вспухшую кожу, осторожно подтягивает вверх его брюки, приводит в порядок одежду. Завьялова охватывает странное безразличие, он продолжает лежать на парте, не реагируя, что Никита подсаживается на ту же парту, тянет его на себя, обнимает, гладит по волосам:

– Прости, я увлёкся.

Он снимает с себя пиджак, укрывает Костю, продолжая гладить его, и что-то говорит, говорит. Постепенно дыхание Завьялова восстанавливается, он пытается встать, Никита тут же помогает ему подняться, придерживая за плечи.

– Пусти меня, – глухо говорит Костя, глядя в пол.

– Я провожу тебя.

– Не надо меня провожать, – ещё глуше отвечает Завьялов, но Макаров качает головой.

– Я провожу тебя. Мне надо убедиться, что ты добрался до дома нормально.

– Как хочешь, мне похуй, – всё также не глядя на Никиту, Костя, прихрамывая, идёт к двери.

========== Часть 7 ==========

Вот она ситуация, к которой нельзя подготовиться ни при каком раскладе. Это могло произойти хоть с кем, только не с ним. Он, Костя Завьялов, никогда представить себе не мог, что кто-то посмеет продемонстрировать ему свою силу. Сколько себя помнил, с ним всегда считались, начиная с детского сада. Он умел вызывать к себе уважение. Был уверен в себе, не разменивался на мелочи – в меру нагл, обаятелен и дерзок.

Он привык, что его жизнь строится так, как он того хочет, что к его мнению прислушиваются, что его слово имеет вес.

А тут, произошло такое, что ему кажется, что он спит, это всего лишь кошмар, сейчас он проснётся по сигналу будильника, и всё случившееся с ним покроется зыбкой рябью нереальности.

Но кошмар всё не проходит, он идёт рядом с ним, придерживая его под руку, а у него нет сил, чтобы стряхнуть досадную помеху, даже просто послать сопровождающего его парня он не в состоянии.

Такое ощущение, что все эмоции, которые у него когда-то были, вдруг вылились из него, он абсолютно пуст, и кроме тупого равнодушия – нет больше ничего.

В полном молчании они доходят до дома Завьялова, и тут он поднимает на Никиту покрасневшие глаза и говорит сквозь зубы:

– В квартиру я тебя не пущу.

Тот пожимает плечами:

– Если бы я захотел, кто бы мне помешал. Но я довёл тебя до дома – моя совесть чиста. Не болей, – тут он поворачивается и идёт прочь.

Костя тупо смотрит ему в спину. Отойдя немного, Макаров оглядывается и бросает через плечо:

– Прости и забудь, что было. Это всё равно уже произошло, что теперь страдать.

Костя стоит ещё некоторое время посреди двора, потом, закусив губы, поднимается на свой этаж. И только дома тугая пружина моментально разворачивается и, кто бы увидел его сейчас – ни за что бы не поверил, что это Завьялов лежит, уткнувшись носом в подушку и рыдает, как сопливая первоклассница, которая получила первую в своей жизни двойку.

Его, ни разу в жизни не подвергшегося физическому наказанию, выпороли, как провинившегося крепостного мальчишку на конюшне, сделали это так легко, словно по-другому и быть не может. Такого унижения он не испытывал никогда за все свои семнадцать лет. Как теперь жить с этим, как смотреть в глаза своим друзьям, которые уважают его, которые беспрекословно выполняют то, что он скажет, как пройти мимо Макарова, чтобы не дрогнул ни один мускул на лице и не выдал его.

Как с этим всем теперь ему, Косте, справляться?

Он не знает.

Он не знает, что ему теперь делать. В голове мелькает малодушная мысль не идти вообще ни в какую школу, но Завьялов тут же её отгоняет прочь. Позволить Макарову праздновать свою победу, убедить его в том, что он смог сломать его – Костя умирать будет, но поползёт завтра в ставшую в один час ненавистной школу. Тем более придётся отвечать за бардак в кабинете, а Завьялов никогда не уклонялся от ответственности за свои поступки. И кто мешает Никите сказать, что это он, Костя, устроил эту разруху – какой ещё подлости можно ожидать от человека, способного вот на такое.

Вечером, пришедшая с работы мать, обеспокоенно заглядывает к нему в комнату, зовёт ужинать, но Костя только отрицательно мотает головой. С трудом сходив в душ и попытавшись замазать горящую синим пламенем кожу какой-то, найденной в аптечке, заживляющей мазью, он снова падает на кровать, пытаясь хоть ненадолго уснуть. Сон не идёт – нервная система чересчур измотана, не даёт расслабиться, перед глазами кадры его унижения, к утру Костю начинает лихорадить.

Мать пытается не пустить его в школу, трогает его лоб, заставляет померить температуру:

– Тридцать семь и четыре. Давай, я вызову врача.

Костя усмехается и, морщась, закидывает сумку на плечо:

– Из-за такой ерунды врача? Мама, мне не пять лет. Я просто переутомился, всё пройдёт.

И мать сдаётся, она никогда не умела спорить со своим сыном.

Друзья уже ждут его у крыльца школы.

– Ну как? – Бараш пританцовывает от нетерпения. – Как вчера всё прошло?

Костя сплёвывает на землю и неопределённо пожимает плечами.

– Всё нормально? – Горохов внимательно вглядывается в лицо друга. – Ты какой-то бледный.

– Да нормально всё, – раздражённо отмахивается Завьялов. – Никаких весёлых историй я вам не расскажу, так что закрываем этот цирк.

То, что цирк откроется буквально через десять минут, в этом Костя не сомневается. Шоу начнётся ровно с того момента, как в класс войдёт Клеопатра и увидит весь тот беспредел, который был им и Макаровым вчера там устроен.

Самого же Макарова ещё нет, и Косте очень хочется надеяться, что он больше его никогда не увидит. Но ведь может же такое произойти, что его враг вдруг попал под машину, на него свалился кирпич или уж совсем на крайний случай его похитили инопланетяне.

Но случайности происходят только случайно, а Никита обнаруживается стоящим у окна в школьном коридоре и говорящим с кем-то по телефону.

Костя, не глядя на него, пытаясь придать своему лицу невозмутимость, но понимая, что это ему не удаётся, чувствует приливающую к щекам кровь, жар по коже, и внезапно сжавшееся горло.

– Ты чего? – шёпотом спрашивает его Авдеев, но Костя только мотает головой и заходит в кабинет, тут же замерев на пороге и не веря своим глазам.

Кабинет сияет такой чистотой, какой не было, наверное, с начала учебного года. Он машинально оглядывается на Макарова, хмуря брови, а Горохов уже хлопает Завьялова по плечу:

– Ну, ничего вы тут всё отполировали, Клеопатра должна вам грамоту выдать.

Костя потирает виски, выходит, Макаров вчера, после того, как проводил его, вернулся в школу и сам привёл кабинет в порядок. Необъяснимый поступок. Он идёт к своему месту, медленно опускается на стул, он ни за что не даст заподозрить никому из присутствующих, что с ним что-то не так. В этот момент в класс заходит Никита, останавливается, смотрит на него, кривит губы и переводит взгляд на Лёньку:

– Авдеев, сделай доброе дело, сядь со своим другом, пока дело Третьей Мировой не закончилось. Не хочется, знаешь ли, никого убивать.

Глаза Авдеева расширяются во время этой речи, он смотрит то на Никиту, то на Костю, наконец кашляет и говорит:

– Я-то, конечно, сяду, но ты, Макар, переходишь уже все границы. Смотри, как бы самому под раздачу не попасть. Ты тут один против всех.

Никита усмехается и идёт на место Авдеева:

– Я подумаю над твоей угрозой.

На перемене ребята обступают Завьялова:

– Слушай, с какого хрена мы вообще терпим этот маразм, – Горохов гневно потирает ладони. – Почему мы не возьмём и не разберёмся с этой проблемой? Костя, что ты молчишь?

– Что ты ему собираешься предъявить? – устало интересуется Завьялов, этот разговор ему совсем не нравится, вдобавок начинает болеть голова, ломит виски, снова начинает лихорадить.

– Да я вообще ничего ему не собираюсь предъявлять, – злится Семён. – Отпинаем его по почкам и разойдёмся по-мирному. Может, задумается над правилами хорошего тона.

– Вряд ли он задумается, – усмехается Костя. – Как хотите, но я не думаю, что это как-то изменит ситуацию.

– Я сегодня пас, – Баранов, извиняюще улыбается и добавляет. – Мне собаку надо везти к ветеринару, так что вам придётся без меня.

– Кто бы сомневался, – Лёнька фыркает и насмешливо смотрит на Стаса. – Ты вот сейчас вообще никак не удивил. Напомни-ка, а почему мы вообще с тобой дружим?

– Как это почему? – Баранов непонимающе смотрит на друзей и растерянно отвечает. – Мы же с первого класса вместе.

– А, ну это многое объясняет, – смеётся Лёнька. – Да расслабься. Ребят, надо зажевать стресс. Давайте по-быстрому в столовку?

– Я подойду сейчас, – Завьялов поднимается на третий этаж в туалет.

Там по обыкновению пусто, многие в школе давно привыкли, что на третий этаж в туалет лучше не соваться, себе дороже. Костя заходит в одну из кабинок, после долго моет руки, вглядываясь в свое изображение в потрескавшемся зеркале. Умывает лицо, выпрямляется, мокрая чёлка падает на лоб – Костя закрывает глаза и прижимается к холодному стеклу.

Хлопает дверь – кто-то только что вошёл внутрь. Завьялов поворачивается – на пороге Никита, смотрит на него, поджав губы.

– Ты как? – спрашивает он.

Костя кривится, молча закрывает воду и идёт к выходу мимо Макарова.

Тот загораживает ему дорогу:

– Послушай, если я задаю тебе вопрос, то я хочу услышать на него ответ. Ты неважно выглядишь.