Текст книги "Кто не спрятался — я не виноват (СИ)"

Автор книги: SashaXrom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Отвали от меня, – с ненавистью в голосе шипит Костя, пытаясь оттолкнуть Макарова со своего пути. Но тот резко толкает его вглубь одной из кабинок и закрывает за ними дверь.

Прижимает Костю к стенке спиной, кожа тут же отзывается болезненной отдачей, Завьялов закусывает губу, пытаясь подавить стон, а Никита заглядывает ему в лицо:

– Котик, не козли, хуже будет. Я тебя по-доброму спрашиваю, как ты? Ответь мне.

Он прижимается к Косте всем телом, и тот с ужасом чувствует что-то твёрдое, упирающееся в его бедро.

– Со мной всё нормально. Пусти, – он начинает вырываться из крепкого захвата рук Макарова, но тот, просунув колено ему между ног, не даёт освободиться.

Внезапно Никита прикасается губами к коже на шее, сначала легко, потом сильнее, немного придавливая кожу, передвигается к уху, прихватывая мочку зубами и поглаживая языком:

– Ты такой сладкий, Котик, – шепчет он ему очень тихо. – Почему с тобой так трудно?

– Пусти меня, – Костя почти не дышит, ему кажется, что стоит ему пошевельнуться и случится что-нибудь очень страшное, такое, что потом остановить будет невозможно.

– Нет, – качает головой Макаров, – я тебя не пущу. Ещё немного, я хочу представить, что мы с тобой не враги. Ещё пару минут.

И тут – Костя потом пытался внушить себе, что этого не было, что ему почудилось, что это всё температура – Макаров совершенно спокойно опускает вниз свою руку, кладёт её ему в область паха и крепко сжимает ладонь. Завьялов дёргается, а Никита, не торопясь, сдавливает там, потирает, и когда чувствует под своей ладонью ответную реакцию, удовлетворённо улыбается и отстраняется от Кости:

– Иди, Котик, а то ещё немного, и я не остановлюсь.

Завьялов с пылающим лицом вываливается из кабинки, чуть не падая, почти бежит к двери туалета, слыша за спиной довольный смешок Макарова и проклиная своё, так подставившее его сейчас тело.

========== Часть 8 ==========

Обида от перенесённого унижения так сильно поглощает Костю, что ему хочется упасть прямо тут, посреди школьного коридора, лицом вниз, и выть от бессилия.

Почему эта невиданная фигня происходит с ним? Он спит что ли и никак не может проснуться – иначе это безумие и назвать нельзя, как самым страшным кошмаром в его жизни.

Нет, с этим надо что-то делать и, причём, немедленно. Надо остановить, прекратить каким угодно образом всё, что творится сейчас с ним. Костя никогда себя так не чувствовал – полностью деморализованным и растерянным, не понимающим, как справляться с ситуацией, с которой обычными методами справляться не получается. Годами накопленный опыт и заработанный авторитет в одно мгновение оказались самым бессмысленным и ненужным в войне приобретением.

Макаров… Костя стонет при одной мысли о своём однокласснике – тут же наваливается тяжесть перенесённого стыда, воспоминания о настойчивой руке Никиты уверенно прижимающейся к его телу, которое с готовностью среагировало, так подло подставив его.

Костя никогда даже и представить не мог, что вот такая ситуация может с ним произойти, даже случайно, даже спьяну… ну даже мыслей таких в голову не приходило. Для этого есть девчонки, ну или, если совсем невмоготу, а подходящего варианта нет, то можно обойтись и самому. Но чтобы такое… Завьялов отчаянно крутит головой, пытаясь отогнать воспоминания о собственных ощущениях, нет, никогда его не привлекали, даже в фантазиях, люди своего пола. И он не такой, и не его сейчас тискал в туалетной кабинке Макаров. Костя снова задыхается, потому что мозг отказывается принять тот факт, что парень может так себя вести, как будто это в порядке вещей, как будто это не мерзко и не стыдно для него.

И тут же голос Никиты в голове: «Пидор не тот, кто трахает, а тот, кого трахают».

И Костя готов уже расплакаться, потому что один он с этим не справится, один он проиграет этот бой без рассуждений – Макаров сильнее, больше, увереннее, наглее – да по всем параметрам превосходит его, Костю.

Первый раз в своей жизни Костя Завьялов чувствует себя одиноким, без поддержки и опоры друзей, он словно только что родившийся щенок, которого вот так вдруг зашвырнули на середину озера – выбирайся, как знаешь. А он не знает, он один, ему страшно и хочется плакать, и впервые в жизни не хочется сейчас встречаться ни с кем, даже со своими товарищами, с теми, с кем он с первого класса вместе, которые вместе с ним выдержали не одно сражение. Но тут он один, он не может рассказать им, в чем, собственно, тут дело. Они отвернутся от него – в этом он уверен.

На последнем уроке биологии становится совсем плохо – в висках стучит, голова словно стянута тугой лентой, начинает лихорадить, Завьялов закрывает глаза, и тут же, как на полной громкости включённом фильме, слышит как о лист тетради падает, разбиваясь и расплёскиваясь, кровяная капля из носа, потом ещё одна и ещё…

Он открывает глаза – по белому тетрадному полю расползаются красные кляксы, собираясь в причудливые узоры.

– Костя-я-я, – с ужасом в голосе шепчет Лёнька и, тряся рукой, орёт на весь класс – Алевтина Васильевна, человек помирает.

Старенькая и очень добрая биологичка заполошено всплёскивает руками, растерянно озирается и испуганно предлагает:

– Ребята, проводите кто-нибудь Костю в медкабинет.

Одновременно со своих мест вскакивают Горохов и Макаров и хором:

– Я провожу.

Биологичка удивлённо смотрит на них:

– Я думаю, и один прекрасно справится. Да?

Макаров молчит пару секунд, хмурится, смотрит на напряжённое лицо Горохова, потом на бледное Кости, нехотя кивает и садится на своё место.

– Что с тобой? – уже в коридоре спрашивает Сёмен, поддерживая Костю под руку.

– Всё нормально, переутомился, да и спал плохо, – нехотя отвечает Завьялов. – Что ты в меня вцепился, я могу сам идти.

– Можешь-то ты, конечно, можешь, но соскребать с пола мне тебя не особо хочется, поэтому, я тебя всё-таки подержу, – твёрдо отвечает Горохов и так же крепко держит Завьялова под руку.

– Ты зачем больной в школу пришёл? – Школьный врач Олеся, молоденькая и смешливая девушка, укоризненно смотрит на Костю, тот через силу улыбается и пытается придать разговору более непринуждённый тон:

– Ну, как же, один день без вашей улыбки подобен смерти.

– Ну тебя, Завьялов, – смеётся Олеся, – иди домой, а то и в самом деле придётся тебя выносить отсюда. Семён, проводишь?

Горохов кивает, обнимает Костю за плечи.

– Врача вызови, – несётся им вслед голос медика.

Дома Костя падает на свою кровать – сил совсем не осталось, в голове набат, даже если начнётся пожар, он не сможет встать на ноги – осталось дождаться мать с работы, звонить ей Костя не хочет – у матери слабая нервная система, она неизвестно чего может себе напридумывать.

Неделя, проведённая дома, позволяет Косте немного привести в порядок растрёпанные последними волнениями измотанные нервы. Друзья каждый день забегают с новостями и апельсинами. Костя смеётся и предлагает уже замутить бизнес по их продаже.

– Макар спрашивал о тебе, – вдруг ни с того, ни с сего заявляет Баранов.

Костя давится воздухом от неожиданности, натужно кашляет, а Лёнька бьёт его по спине, недовольно глядя на Стаса:

– Нашёл тоже тему для разговора.

– Что спрашивал? – прокашлявшись, интересуется Костя.

– Спрашивал, когда похороны, – хмыкает Баранов, а Семён с негодованием подытоживает:

– Вот козёл же. Нет, я точно ему втащу.

– Забей, – устало отмахивается Костя и откидывается на подушку. – Пошёл он – говна кусок, разговаривать ещё о нём, время терять.

– Кстати, тебя когда выписывают? – интересуется Лёнька.

– Да уже выйду дня через три, думаю, – подсчитывает в уме Костя. – А что?

– На следующих выходных очередной туристический слёт. Едем в «Звёздный». Последний раз, понимаешь, ты точно должен быть с нами!

Завьялов смеётся:

– Ну, как же в «Звёздный» да без меня. По-любому выпишут.

Ребята расходятся уже под вечер, почти перед самым приходом матери с работы, а Костя уже размышляет над тем, а хорошая ли это идея ехать в этот лагерь, когда за спиной будет дышать ненавистный Макаров. Успокаивает только то, что рядом будут друзья, и вряд ли выйдет, так, что Костя вдруг окажется один. Да и вообще, Никита может, вообще никуда не поедет, потому что он ведь выше всех этих детских игр и конкурсов для детей младшего школьного возраста.

Только это и успокаивает и даёт надежду, что последний выезд с классом в рамках туристического слёта не превратится в очередной кошмар.

Как и предполагал Костя, его выписали в среду, а в четверг он уже, твёрдо решивший не поддаваться на провокации Макарова и вообще сделать вид, что того и на свете не существует, уверенно приближался к родной двадцать пятой школе. Уже на подходе его нагоняют Семён и Лёнька, а у крыльца их ждёт Баранов, заигрывающий с проходящими девчонками.

– Ребята, – Ирина Николаевна пытается перекричать шум в классе, – напоминаю, те, кто едет на турслёт, должны сдать по две тысячи, завтра последний день – я сдаю деньги и оформляю путёвки.

– Ты принёс? – обеспокоено спрашивает Авдеев у Кости, тот кивает и идёт к Логиновой, чтобы та внесла его в список.

– Ну, всё, – облегчённо вздыхает учительница, – вроде все сдали. Класс едет в полном составе, за исключением Макарова.

Губы Кости растягиваются в непроизвольной улыбке – лучшей новости и представить было нельзя, но в это время за его спиной раздаётся голос:

– Никаких исключений, Ирина Николаевна, – к учительскому столу идёт Никита собственной персоной, на ходу доставая из кармана деньги. – Я тоже еду.

Настроение Кости моментально падает с небес в преисподнюю, а Никита поворачивается к нему и, улыбаясь, произносит:

– Ну, надо же, ты живой. А я уже хотел венок заказывать.

– Себе закажи, – огрызается в ответ Костя.

Макаров хмыкает, расписывается в ведомости и идёт к своему месту. Костя же, обнимает стоящую рядом Катю Попову, шепчет ей что-то на ухо, та смеётся, краснеет от удовольствия. А Костя, не замечая беспокойного взгляда Горохова и напряжённого лица Макарова, сыплет комплиментами, чтобы хоть на некоторое время отделаться от смутного волнения по поводу предстоящей поездки.

========== Часть 9 ==========

– Ну что, Попова, сходим куда-нибудь вечером? – спрашивает Завьялов у Кати, сгребая со стола свои учебники. – Что скажешь?

– И в самом деле, что скажешь, Попова? – Горохов усаживается прямо на школьный стол и выжидающе смотрит на девушку.

Катя краснеет, перекидывает через плечо косу, и вызывающе отвечает:

– А я вам не Лариса Дмитриевна, нечего меня тут делить. Оба бесите, – и, кивнув на выход своей подружке Реутовой, гордо выходит из кабинета.

– Облом, Котик? – мимо проходит Макаров, насмешливо глядя на Костю, поправляет сумку на плече. – Девчонки, подождите. Что скажу… – догоняет Катю и Олю, обнимает их за плечи и что-то говорит им вполголоса.

– Я не понял, – Завьялову очень хочется плюнуть в спину уходящему Никите, но вместо этого он поворачивается к Семёну. – У тебя что с Поповой?

– У меня к Поповой любовь, – пожимает плечами Горохов. – Имеешь что-то против?

– Да нет, – Костя изумлённо смотрит на друга. – Просто ты не говорил, что так серьёзно всё. Мне бы даже в голову не пришло клеить её, если бы ты сказал.

– Ну, вот теперь знаешь, – нехотя отвечает Семён и спрыгивает с парты.

– В столовку? – спрашивает Авдеев, а Стас, хмурясь и пытаясь что-то вспомнить, вдруг интересуется:

– Пацаны, а кто такая Лариса Дмитриевна?

– Бараш, ну ты вообще, – парни смеются хором, а Костя хлопает Стаса по плечу и заговорщицким шёпотом сообщает:

– А Лариса Дмитриевна, Бараш, это такая классная тёлка была, что за ней весь город бегал, а потом её пристрелили, чтобы никому она не досталась.

– Это когда такое было? – Стас непонимающе косится на друзей.

Ребята снова хохочут в голос, а Завьялов продолжает:

– А было это предположительно в девятнадцатом веке, а место действия – урок литературы.

– А-а-а-а, – разочарованно тянет Баранов. – Опять эта ваша классика. Скука-а-а-а.

– Знаешь, Бараш, – Костя скептически щурится в сторону одноклассника. – Не любить классику имеет право тот, кто её читал.

Стас недоверчиво фыркает и идёт следом за друзьями в столовую.

– Странно вообще, – тщательно пережёвывая кусок булки, говорит Авдеев и кивает на сидящего невдалеке Макарова, который что-то рассказывает Поповой и Реутовой, чуть ли ему в рот не заглядывающим. – Он ведь не собирался никуда ехать. Когда списки составляли, он на весь класс заявил, что не собирается тратить деньги на этот идиотизм. Что, интересно было бы знать, повлияло на его новое решение?

Завьялов молчит и смотрит в стол. Он знает, почему Макаров изменил своё мнение насчёт поездки, потому что он, Костя, сегодня пришёл в школу, потому что он тоже едет.

Появляется малодушная мысль тут же побежать к Логиновой и забрать деньги, и отказаться от этого похода вместе со всеми в последний раз. Но и тут Завьялов понимает, что никуда он не побежит и никому он ничего не скажет – Никита сразу поймёт, что двигало им в этой ситуации, довольно ухмыльнётся, потому что именно этого он и добивается – сломать его, заставить делать то, что ему, Макарову, хочется. А хочется ему видеть страх Кости, что он признал его право сильного.

Завьялов поднимает глаза и натыкается на взгляд Никиты за соседним столом. Тот смотрит так, будто мысли Кости ярким неоном горят у него над головой. Макаров усмехается, словно хочет сказать: «Всё ты верно понимаешь, Котик».

И так хочется затолкнуть ему это «Котик» обратно в глотку, и Костя сделал бы это, если бы не понимал, что потерпит мгновенное фиаско при первом же подходе. Друзья, конечно же, встанут за него, но позор будет принадлежать ему одному – а ему не нужна защита, он сам должен справиться со всем этим.

– Ладно, я домой, – Костя встаёт со своего места. – Надо собраться, завтра же сразу после уроков едем?

– Ну да, – кивает Горохов и оборачивается в сторону девчонок. – Попова, сколько можно есть. Пошли, я тебя провожу.

Катя хмыкает:

– А кто тебе сказал, что я хочу, чтобы ты меня провожал?

Семён мрачнеет:

– Так мне ждать тебя или нет?

Попова поджимает губы, вздыхает:

– Да иду я, – целует подругу в щёку. – Созвонимся вечером.

Горохов ждёт её возле дверей:

– О чём вы там с Макаром мило так беседовали?

Катя удивлённо смотрит на него:

– Ты что, ревнуешь? Просто разговаривали, расспрашивал про класс, типа хочет узнать всех получше. Он, может, подружиться с вами хочет, а вы его в штыки приняли. Никита, в принципе, неплохой парень.

– Ага, – скептически кивает Горохов, – неплохой, только пусть компанию для дружбы найдёт себе в другом месте.

Ночью сон всё не идёт к Косте, он вертится с боку на бок, в голову лезут мутные мысли, так хочется, чтобы эта ночь не заканчивалась, а следующий день никогда не наступил. Казалось бы, что проще, взять и не ехать никуда, наплевав на деньги, просто взять и ушиться, но Костя понимает, что он так не сделает. Не подведёт товарищей, которые ждут его, не позволит насладиться победой Макарову, да и в самом деле это последний выезд, вот так, вместе с классом куда-то в качестве одного коллектива – кто знает, как дальше жизнь сложится, и будут ли они вообще общаться, когда окончат школу.

Под утро Костя забывается тревожным сном, в котором он, спотыкаясь, бредёт по зыбкому песку сквозь густой туман, а в спину ему дышит кто-то, но повернуться и посмотреть он не может, тело не слушается, и только липкий страх ползёт вдоль позвоночника.

После уроков Ирина Николаевна отмечает всех присутствующих:

– Так, сейчас все расписываются в журнале по технике безопасности, надеюсь, что вы помните, как себя надо вести. Мне очень хочется верить, что вы взрослые люди и понимаете, что вы самые старшие и должны подавать пример своим поведением. Вы понимаете меня?

– Конечно, понимаем, Ирина Николаевна, – подаёт голос Бараш. – Будем ходить по турбазе и подтирать малышне носы. Я платков полный рюкзак набрал, хотите посмотреть?

– От вас, Баранов, я и не ожидала ничего другого, – вздыхает Логинова. – Машины сопровождения будут через полчаса, поэтому не опаздывайте, автобусы должны отъехать от школы ровно в два часа. И я вас умоляю, никакого спиртного, не вынуждайте меня обыскивать ваши личные вещи.

– Какое спиртное, Ирина Николаевна, что вы, – преувеличенно возмущённо восклицает Авдеев и наклоняется к Горохову. – Ты взял?

Тот кивает и довольно улыбается, обнимая за плечи Попову.

– Сколько? – шёпотом спрашивает Костя.

– Не переживай – нам хватит, я уже звонил на турбазу, нам разрешили после отбоя заказать баню, так что посидим в тепле – расслабимся.

– А учителя в курсе?

– Ну, а что учителя, они тоже люди. Я с Павлом Игоревичем перетёр тему – они тоже не против бани. Так что мы там по очереди как-нибудь в режиме скользящего графика разберёмся кто за кем.

Машины сопровождения приходят вовремя, школьники спешно грузятся в автобусы, весело перекрикиваясь друг с другом, учителя пересчитывают уже в какой раз своих подопечных, чтобы кого-нибудь случайно не забыть в суматохе.

Костя, зайдя в свой автобус, оглядывает одноклассников – Макарова среди них нет. Мелькает мысль, что Никита забил на поездку, опоздал, проспал, да хоть какая причина подойдёт.

Баранов машет ему с последнего ряда:

– Иди сюда, я нам всем места занял.

– Макарова нет, – озвучивает мысли Завьялова Авдеев и кричит через весь автобус Логиновой. – Ирина Николаевна, а новенький не едет с нами?

– Никита позвонил и сказал, что своим ходом доберётся до места.

– А так можно что ли было? – округляет глаза Баранов.

– Нет, не можно, но тут уже по факту. Он уже там, какой смысл возвращать его обратно, он всё равно не успел бы добраться.

– Какая отвратительная новость, – кривится Костя и отворачивается к окну.

И автобусы трогаются с места. Колонна плавно выезжает со школьного двора навстречу двухдневному отдыху на туристической базе.

========== Часть 10 ==========

– Как хорошо, что мы успели наш домик занять, – Семён удовлетворённо смотрит на друзей, распаковывая вещи.

– Конечно, – Авдеев смеётся и подмигивает Стасу, – Бараш так ломанулся, как конь по кукурузе, кто б его обогнал.

– Если бы я не ломанулся, мы сейчас в большом доме вместе с остальными тусили. Ну, вас, – Стас обиженно шмыгает носом. – Делаешь им добро, а вместо спасибо чёрная неблагодарность.

– Да я сомневаюсь, что кому-то пришла бы мысль в голову занять этот домик, мы всегда тут останавливаемся, – Костя зевает и обращается к Семёну. – На сколько там наша баня? Что-то меня плющит. Поспать что ли.

– Какое поспать? – Баранов удивлённо смотрит на Завьялова, а потом выглядывает в окно. – Сейчас общее построение, а потом первый этап слёта.

– Ты серьёзно собираешься в этом участвовать? – Костя хмыкает, с удовольствием вытягивая ноги на своей кровати. – Я лично приехал отдохнуть и расслабиться.

– Думаешь, тебе Ирина Николаевна даст так просто ушиться? – Стас скептически поглядывает на одноклассника, а Костя снова зевает и говорит:

– Ну, а что она мне по факту может сделать. Я после болезни – ослабший организм, все дела.

Тем не менее, когда звучит сигнал на построение, Костя нехотя поднимается с кровати и идёт вслед за друзьями к площадке перед главным зданием.

Мероприятие, рассчитанное на два дня, идёт по запланированному сценарию – ничего нового, годами повторяющиеся и надоевшие состязания – весело, конечно, да и время летит незаметно.

Макаров всё не появляется в пределах видимости, Костя успокаивается – погода хорошая, настроение ещё лучше, а то, что Никиту где-то носит, так недалеко деревня – мало ли, завис там с кем-нибудь, делать ему нечего будто, как придумывать, как Косте подгадить.

С этими мыслями Завьялов приходит в хорошее расположение духа, а день плавно катится к своему завершению.

Как и обещал Горохов, к вечеру готова баня, и, пропустив вперёд себя учителей, друзья в одиннадцатом часу вечера удобно располагаются в стоящем вдалеке от общей суеты турбазы бревенчатом домике, где в предбаннике Попова, Реутова и ещё одна девчонка из их класса Ангелина Ружникова уже накрыли на стол и даже успели искупаться в небольшом бассейне.

Костя смотрит на Ружникову, в принципе, неплохая девчонка, формы, внешность – всё при ней: невысокая, спортивная, попа, как это сейчас в тренде, орехом.

– Геля, – подмигивает ей и смотрит на флакон массажного масла в её руках. – Хочешь, я тебе массаж сделаю после баньки, ну или перед. Как тебе нравится?

– Больше всего мне нравится, – фыркает Ружникова, – когда ко мне не подкатывают так пошло, как это ты сейчас сделал. Вот это самая последняя мечта в моём списке – замутить с тобой перед самым выпуском в бане. Ты за кого меня держишь, Завьялов?

Костя вздыхает – умная, оно вроде как и неплохо – с умной есть о чём поговорить, но поговорить сейчас есть с кем, а организм просит разврата. Зря он тогда Попову отшил, теперь-то к ней и не подкатишь, Семён – хороший друг, почти брат, а дружба – это святое. Поэтому Катя отпадает, совсем не вариант, а Реутова – насчёт неё уже давно всё ясно, даже заморачиваться не стоит.

– Ну что, парни, по маленькой и дадим жару? – Авдеев закидывает на плечо полотенце и кивает Косте:

– Часы не забудь снять, а то пробьёт для них последний час.

– Они жароустойчивые и водонепроницаемые, – улыбается Завьялов, но всё же снимает часы и кладёт их на выступ возле небольшого окна.

– Я вообще не понимаю, зачем нужны часы, если время и на телефоне посмотреть можно, – скептически бросает Стас уже на пороге парилки.

– Для солидности, Бараш, иди давай, тебе не понять, – хохочет Семён и толкает Баранова внутрь. – Девчонки, вы с нами?

Пиво, парилка, бассейн, снова пиво, жалко, что на дворе почти май и нет снега, а так бы прямо с жару хорошо с головой в сугроб…ухх.

Холодное пиво после горячего пламени парилки остужает разгорячённое тело – в голове легко и приятная истома течёт по венам, и мир кажется чудесным, и всё хорошо, а будет ещё лучше.

Веселье плавно перетекает из бани в домик – учителя их не трогают, по слухам, которые принёс вездесущий Баранов, они тоже вполне успешно расслабляются в своих комнатах, поэтому Горохов совершенно спокойно достаёт из сумки водку под одобрительные возгласы друзей.

– Мы такое не пьём, – заявляет Попова и кивает Геле. – Где там наше вино?

– Всё на месте, – томно потягивается Ружникова, перегибаясь через кресло к своей сумке, и протягивает Кате бутылку. – Держи.

– Нормально вы тоже подготовились, – восхищённо смотрит на девчонок Авдеев.

– Так знали же, куда идём, – снисходительно поясняет Катя.

– Я, наверное, спать пойду, – заявляет вдруг Реутова. – Ночь уже, а пить я всё равно не буду.

– Давай, я тебя провожу, – Костя встаёт со своего места, подтягивает спортивные штаны и набрасывает сверху куртку прямо на голое тело.

Они идут рядом по песочным дорожкам турбазы к главному зданию – комната девчонок там, на втором этаже. Оля молчит, смотрит вперёд, а потом неожиданно вдруг спрашивает:

– Слушай, Завьялов, меня один вопрос мучает уже некоторое время. Ответишь?

Костя, занятый всё это время тем, чтобы контролировать свой вестибулярный аппарат и идти ровно, непонимающе смотрит на неё:

– Какой вопрос?

– Да мне интересно. С половиной класса ты перегулял, к другой половине подкатывал. А вот ко мне ни разу. Я что, такая страшная?

Костя даже останавливается от удивления, от кого-кого, а от Реутовой он такого заявления не ожидал.

– Ты не страшная, с чего ты взяла? Просто…

– Что просто, Завьялов? – Оля стоит напротив него и кусает губы.

– Ну, ты такая… – Костя нерешительно замолкает, не в состоянии подобрать нужные слова.

Реутова насмешливо хмыкает:

– А, ну понятно, я же такая, что тут непонятного. Ладно, Завьялов, поздно уже. Сколько там?

Костя по привычке подносит руку к глазам:

– Да что ж… – он глухо матерится. – Я, кажется, часы в бане оставил.

– Так беги, там никого нет, мы последними были, – пожимает плечами Ольга. – Тем более, мы уже дошли. Пока, Завьялов.

– Пока, – Костя смотрит некоторое время в спину уходящей Реутовой. Кто бы мог подумать.

Спотыкаясь в потёмках – дорожка к бане почти не освещена, Завьялов вваливается в предбанник. Тут горит свет, наверное, забыли выключить, когда уходили. Часы лежат там, где он их и оставил. Костя облегченно вздыхает и подходит к столу. От быстрой ходьбы пересохло во рту, а глоток пусть и тёплой минералки сейчас, как никогда, кстати.

Он облокачивается одной рукой на стол, в голове шумит, подносит к губам открытую бутылку, пьёт, а через пару минут вздрагивает от неожиданного скрипа двери и поворачивает голову в сторону парилки. Оттуда выходит совершенно голый Макаров с полотенцем на голове, который тут же замирает на пороге и с изумлением смотрит на застывшего возле стола Костю.

– Ну, надо же, – растягивая слова, произносит он. – Какой подарочек. Сам пришёл.

– Я часы забыл, – хмуро сипит Костя, почему-то пересохло в горле, несмотря на то, что он только что осушил почти половину бутылки минеральной воды. – Я думал, тут никого.

– Думал, – так же медленно говорит Никита и делает шаг в сторону Завьялова. – Я тоже думал… о тебе, Котик.

Костя резко срывается с места в сторону двери, но Макаров перехватывает его на выходе, прижимая к стене всем весом.

– Стоять! – угрожающе шепчет в самое ухо. – Ты же знаешь, я сильнее. Чем меньше ты сопротивляешься, тем больше у тебя шансов выйти отсюда с наименьшим количеством повреждений. Ты сам ко мне пришёл, Котик.

– Я. Не. Знал. Что. Ты. Тут, – отчётливо выплёвывает каждое слово Костя. – Пусти меня, сука.

– Значит, это судьба, детка, – притворно вздыхает Макаров. – Будешь дёргаться, я тебя свяжу.

Он дёргает вниз с плеч Кости куртку и прижимается к его спине грудью.

– Тёплы-ы-ый, – вздыхает и целует его по кромке волос. – Моя ожившая мечта.

– Отпусти меня, – Костя старается говорить твёрдо, но чувствует, что голос готов сорваться на умоляющий тон, а в горле застрял комок от подступающей паники.

– Куда же я тебя отпущу, – притворно печальным голосом сообщает Никита. – Там темно и страшно, а тут хорошо и, возможно, приятно.

Он резко толкает Костю к столу, и, заламывая руки назад, заставляет его согнуться в знакомой унизительной позе, распластавшись грудью по деревянной поверхности.

Тут же тянет вниз к ногам спортивные штаны вместе с трусами и чуть ли не ложится на него сверху. Костя дёргается в ещё одной безуспешной попытке освободиться, на что Макаров зло шипит:

– Не заставляй меня бить тебя, Котик. Иначе я тебя просто вырублю, а потом сделаю всё, что мне в голову придёт, с твоим бездыханным тельцем.

Костя готов расплакаться, он готов сейчас хоть на что, лишь бы не думать о том, что именно собирается делать Макаров, лишь бы отмотать время назад и не совершать целый ряд поступков, которые привели его вот сюда, к этому позорному моменту в его жизни.

А Никита уже тянется к флакону с массажным маслом, оставленному тут Ружниковой. Костя всё ещё пытается вырваться из мёртвой хватки Никиты и тут же замирает, чувствуя, как к его бедру прижимается что-то, он знает, что это, и мысль эта невыносимо ужасна, быстро твердеющее в своей упругости.

Никита переворачивает флакон, на его ладонь льётся прозрачная жидкость, а потом он опускает эту скользкую и мокрую руку на живот Кости, гладит там, опускаясь ниже и ниже, пока не замирает у основания его члена.

Завьялов кусает губы, щёки горят румянцем и по-прежнему хочется плакать, а уверенная рука уже обхватывает его член в кольцо пальцев и настойчиво скользит в возвратно-поступательных движениях.

И тело снова предаёт его. Как бы он хотел абстрагироваться от присутствия Макарова, от его наглых в своей пошлости рук, по-хозяйски шарящих по его телу, но приятная тяжесть уже разливается внизу живота подогреваемая алкогольной истомой, а Макаров перемещает скользкие пальцы на промежность, потирает там, проходится по ягодицам и прижимается крепким стояком прямо между ними. Возвращает руку на член Кости и выверенно двигает ею, как будто занимается этим каждый день.

– Ну же, Котик, расслабься, доверься мне, – тихо шепчет Макаров, подталкивая Завьялова бёдрами так, что он сам въезжает членом в упругое кольцо пальцев Никиты. – Хорошо же, а, Котик?

Унизительность ситуации жжёт стыдом, а Костя видит картинку со стороны во всей её ужасающей пошлости – он, со спущенными до щиколоток штанами и раздвинутыми ногами, лежит грудью на столе, а к его заднице прижимается абсолютно голый парень, потираясь между ягодиц каменным стояком и дрочащим ему с довольной улыбкой на лице.

И Костя сдаётся, он со стоном дёргает вперёд бедрами, движения Никиты становятся быстрее, глухой стон вырывается из пересохшего горла Завьялова и он, закрыв глаза, кончает в ладонь своего мучителя. По телу ещё проходят сладкие судороги, а Никита уже отстраняется от него, одной рукой отводит одну ягодицу в сторону, а другой в несколько рывков доводит себя до оргазма. Костя чувствует влагу, стекающую по сжавшемуся сфинктеру, Макаров снова прижимается к нему, целует в спину.

Завьялов тяжело дышит, всё ещё не открывая глаза, потому что туман дурмана постепенно рассеивается, а с ним приходит ощущение раздирающего душу стыда.

Наконец, Макаров поднимается, а Костя сползает вниз на пол и закрывает лицо ладонями.

Никита медленно одевается, не отводя взгляда от Завьялова, потом садится возле него на корточки и спокойно говорит:

– Ты же не будешь заниматься истерикой по этому поводу? Что, собственно, произошло? Твоя девственность при тебе, Котик, что ты паникуешь. Ты кончил, тебе было хорошо. Абстрагируйся, малыш. Смотри на жизнь проще.

Он гладит Костю по щеке, вздыхает:

– Ты давай, приходи в себя, и не сиди на полу – застудишь жизненно важные органы, никто замуж не возьмёт.

Костя открывает глаза, когда слышит стук закрывшейся за Макаровым двери, сидит какое-то время на деревянном полу, тупо глядя в противоположную стену. Потом поднимается, морщится от ощущения подсыхающей спермы: собственной, на животе, и Макарова, размазанной по ягодицам. Дёргает ногами, освобождая ноги из штанов и идёт в парилку – смыть с себя то дерьмо, что с ним только что произошло.

========== Часть 11 ==========

Костя сидит в остывающей парилке – время замерло… в голове пусто, такая чёрная и холодная пустота, которая стягивает всё тело упругой паутиной, обволакивает, не даёт двигаться… полное омертвение чувств и эмоций.

Почему он не сопротивлялся до последнего, почему он позволил Макарову так с собой обращаться? Как объяснить это прежде всего самому себе?

Кто он? Все представления о своей личности, какие у него были до появления Никиты в его жизни, рушатся хрупким карточным домиком, а сам он не значимее бабочки, пойманной фанатичным коллекционером.