Текст книги "Суровые меры (СИ)"

Автор книги: Санди ака Владлена

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ну… по крайней мере, теперь ты и сама решила, что не зря мы здесь оказались. Кстати, где все остальные?

– Отправились в какой-то там занюханный клуб на праздничную вечеринку! – судя по старательному пренебрежению, теория пророчеств и «вероятностей» не нашла у других дьяволят поддержки. – Тоже мне повод для праздника: годовщина смерти монаха! Но Кабале заявила, что корни празднования вовсе не в памяти святого, а в римских луперкариях, так что собирается отпраздновать «согласно истинной традиции».

Анг Ли сдавленно крякнул, припоминая что-то об этих традициях: вроде одевания в содранные бычьи шкуры на голое тело и избиение прохожих ремнями – и мысленно понадеялся, что Мики, Ури и Дольче все же сумеют обнаружить дьяволят и удержать от совсем уж сумасбродных выходок.

– Похоже, выяснить что-то можно только путем наблюдения, но за небом над крупным городом особо не понаблюдаешь, а действие «темных крыльев» слишком уж локальное.

– Вот и хорошо! – невольно вырвалось у ангела при попытке представить погруженный полностью во мрак город. – То есть, ну, большего же и не надо, если зафиксировать над телескопом…

– А он у тебя с собой? Обсерваторию здесь уже лет десять как переоборудовали в планетарий с записанными картинками, так что…

О том, что задокументированные «предсказания» вполне способны оказаться чьей-то шуткой, Анг Ли не рискнул предполагать. С поездкой девушку и без того примиряло немногое… но оставалось только надеяться, что она не будет в страшном гневе, если никакого «пересечения вероятностей» до завтрашнего дня и грядущего возвращения в Золотую Школу так и не произойдет!

– В краеведческом музее есть телескопы, судя по тому, что я слышал. Но – ты хотя бы приблизительное представление имеешь, что мы должны искать… или ждать?

– Думаю, – Кабирия с улыбкой развела руками. – Мы должны будем это понять, как только увидим!

========== 6 ==========

Если бы любовь не была орудьем,

Может быть она и спасала б души,

Но во все века неизменны люди,

Их любовь, и злу, и гордыне служит.

Последнее испытание «Легенда о Вратах»

Рейна считала, что покидать Лимбо было преждевременно. После того, как в прошлый раз ей удалось выбраться, от Вечных вполне можно было ожидать периодического наблюдения. Но пробудившийся народ Серокрылых… с ними все было иначе. Их словно бы вовсе не существовало ни для ангелов, ни для дьяволов, а разве можно заметить исчезновение того, чего «не существует». Слишком жестоко было удерживать их в этом пустом мире с пожирающими волю и память туманами.

Особенностью и главной общей чертой ангелов и дьяволов на Земле было то, что они всегда находились именно там, где были люди. Словно бы больше в мире бесконечных красок и бесконечных смыслов их ничего не интересовало, кроме возможности кого-то оберегать или кого-то опекать. А Серокрылых люди интересовали мало, поэтому, поразмышляв над этим, Рейна с помощью окон-порталов нашла для них подходящее место для временного поселения среди заброшенных землянами уже много лет назад городов. Ближайшими людьми в окрестностях были охранники, не допускавшие никого в эти самые окрестности, но с ними без малейшего труда справлялись способности Блю к контролю чужого разума, действовавшие не только на людей, но и на Вечных.

Покинутый город под почти всегда серым зимним небом, скалящийся пустыми окнами домов и щетинящийся черными, сбросившими сейчас свою листву деревьями, проросшими сквозь асфальт и бетон, иногда растущими прямо из окон домов, многим показался бы картиной абсолютного уныния и серости, но для тех, кто недавно покинул истинно унылый и серый Лимбо, кто не видел в жизни ничего, кроме бесконечного тумана – это было удивительнейшее и живописное местечко! Искреннее потрясение Серокрылых заставляло невольно предвкушать, что же будет, когда наступит весна и они смогут увидеть пробуждающуюся природу, впервые полюбоваться, как город набрасывает вуаль зеленой дымки…

К Блю это, конечно, не относилось. Пробужденная раньше остальных юная предводительница уже успела увидеть своими глазами и города Вечных и множество настоящих, кипящих жизнью и красками человеческих поселений, почти полгода прожить в одном из них, так что относилась к новому миру без всякого очарования первооткрывателя. К тому же воспоминания о пережитом на Земле у девочки были достаточно болезненными, что, конечно, не уменьшило ее энтузиазм, но определенно изменило его окраску…

Но что же, все рано или поздно сталкиваются с обрушением наивных представлений о мире, может, и к лучшему, что это произошло до того, как девочка привыкла жить своими иллюзиями. Как лидеру Серокрылых, Блю не раз еще потребуется понимать жизнь со всеми жизненными страданиями и необходимостью делать болезненный выбор – ровно, как и со всем чудом самой возможности жить и чувствовать, бесценным, несмотря на любые горечи.

Сама Рейна все еще считала, что покидать Лимбо преждевременно, но все же не могла удержаться от риска и не встретиться с Малаки все же на Земле, в покинутом человеческом городе, постепенно оживающем усилиями Серокрылых, как когда-то ожил ее усилиями такой же покинутый приморский особняк. Хотя даже обители самой Блю, обустроившейся в опустевшей давным-давно элитной гостинице, было очень далеко до его… их дома!

– Клянусь, если это какая-то уловка…

Жизнь в городе дьяволов, пусть даже и на верхнем уровне подземелий, где еще можно нормально дышать в человеческом теле, все равно никому здоровья бы не добавила: Малаки выглядел еще более бледным, сутулым и осунувшимся, чем прежде. Плотные тени под потускневшими синими глазами и хмурые складки у губ добавляли ему кажущегося возраста, но все же вряд ли землянину, прожившему примерно полторы сотни лет, не было особой печали в том, чтобы выглядеть старше физических своих сорока.

– Не бросайся ни обещаниями, ни угрозами, которые не в состоянии выполнить! – ровным голосом оборвала его Рейна. – Но нет, это никакая не уловка. Ты хотел права самостоятельно принимать решения… даже если это решение ежедневно пьянствовать в компании дьяволов! – так можешь теперь решать, хочешь ли, чтобы я убрала с твоей памяти блок. Учти, воспоминания могут оказаться очень и очень неприятными.

– Но моя память вернулась, – недоверчиво напомнил бывший ученый. – И что значит «могут»?

– Я не всегда была рядом с тобой, – плотно закрыв глаза, тихо ответила Рейна. Может быть, будь она всегда рядом, все могло бы сложиться иначе, Анжели могла не исчезнуть… Но ведь если бы Рейна не нарушила правила, не использовала бы неодобренное Сферами благословение, то той же Анжели это могло бы стоить жизни… или жизни Раф, если не их обеих.

Поступать правильно – вовсе не гарантия, что все будет хорошо. До тех пор, пока могут поступать иначе другие, остальные.

– Я не всегда была рядом и мало что знаю о том времени, что ты провел и без меня и без Зебеля… ну, дьявола. Казалось, если он тоже не будет влиять на тебя, то все будет не так уж и плохо, но, кажется, все нужные семена он успел посеять раньше. Ты уже начал сомневаться… Помнишь своего дружка, якобы увлеченного алхимией, который постоянно втягивал тебя в мошеннические аферы? А когда этого ему показалось недостаточно, захотел, чтобы ты усомнился в Анжели, в единственном человеке, кто открыл тебе путь к свету!

Она ничего не могла знать, но могла бы быть внимательнее. Или понятливее. Могла не списывать на любую ссору, на сколь угодно несправедливую и оскорбительную ревность то, как потемнела душа подопечного даже без непосредственного участия дьявола в его жизни. А один совершенный грех открывает за собой соблазны для множества других, не только для людей – как Рейна сама могла убедиться – последствия могут быть такими, что шанса поступить абсолютно правильно уже просто не будет. Что придется выбирать уже между чем-то плохим и чем-то очень плохим…

– Но ты сам – знаешь. Знаешь, что на самом деле случилось с Анжели, до того, как Сферы… я даже не знаю, какие из Сфер, да и невелика на самом деле разница – поставили блок на твои воспоминания.

– Твоя посланница сказала мне, что Анжели жива. Как это вообще возможно?

– В некотором роде. Ты и сам должен был догадаться раньше, что был женат совсем не на обычной женщине. Не мог этого не замечать…

Слишком необычной для человеческого мира. Слишком светлой и удивительной, слишком не похожей на любую другую. Но, конечно же, казалось, что только такой и может быть обретенная любовь, способная озарить светом жизнь, которая уже самому человеку начала казаться суетной и никчемной.

– Анжели нефелим. Дитя человека и Вечного. Это позволило ей… если не выжить, то, по крайней мере, не умереть.

– Я был знаком с ее родителями. И на Вечных они не особенно-то были похожи… что значит «если не выжить»?

– Ты хочешь вспомнить? – настойчиво переспросила Всебесцветная. – Действительно хочешь? Не спорю, это знание может помочь спасти ее, вернуть в мир – мир более века спустя после всего, что она помнит, где умерли почти все, кого она знала и любила, кроме тебя самого… даже без гарантии, что тебе хватит сил оставаться рядом с ней. Помнить будет больно.

– Еще больнее, чем все, что я и так помню? – Малаки горько усмехнулся. Как и многие земляне, он воображал в минуты отчаяния, будто терять ему нечего, даже не понимая, сколь многим в действительности обладает. – И я не единственный, кто у Анжели остался.

Ну да. Еще дочь, которая даже не человек. Которая знает и любит совсем других своих родителей, тех, что читали книжки на ночь в детстве, тех, кто держал за руку, когда малышка совершала первый шаг… или первый полет.

– Что же… постарайся об этом не пожалеть.

О происшедшем… едва не происшедшем с женой, Малаки ничего так и не узнал, да и сама Анжели не помнила. Человеческое воплощение Зебеля в их доме больше не появлялось, ни для того, чтобы вместе с ученым экспериментировать в лаборатории, ни затем, чтобы донимать его жену неуместными знаками внимания. Не появлялся… но оставил след, из-за которого его исчезновение из поля зрения теперь казалось Малаки даже более подозрительным, чем навязчиво-любезные визиты.

Казалось, наступило хорошее время, чтобы забыть окончательно о сомнительных делишках из прошлого, чтобы вернуться к настоящей научной деятельности: хоть родители Анжели и не одобрили ее выбора, а Малаки так и не позволила гордость помириться с ними окончательно, не желали и оставить дочку и внука на произвол судьбы, так что замолвленное в определенных кругах словечко помогло вернуться в университет и продолжать свои исследования, заодно получив возможность зарабатывать лекциями. С возмущением отвергнувший бы любую материальную помощь ученый не смог оттолкнуть предложенного шанса.

К тому времени, как родилась их дочь, работы Малаки по фармакологии уже активно публиковались, а исследования обещали значимые открытия в будущем. Казалось, в его жизни все теперь было достаточно хорошо, чтобы стать, наконец, счастливым.

Но, как получилось, в жизни все стало слишком хорошо, чтобы поверить и не искать подвоха. Малаки просто не чувствовал себя достойным новой, наполненной светом, радостью и любовью, жизни, почти ни на миг не мог отвлечься от мыслей о том, что воплощение всего, о чем он даже мечтать не смел, может рухнуть в любой момент. Каждое случайное слово отца Анжели о том, что тот надеялся на более удачное замужество, каждое случайное или специальное напоминание, что его возлюбленная достойна большего, достойна лучшего, а Малаки при всем желании не может дать ей больше, чем у него есть, словно бы впивалось под кожу и навеки оставалось там зудящей занозой. Слишком хороша для него. Наверное, если бы сама Анжели иногда хоть в чем-то его упрекала, было бы легче. Но нет, даже если, став мишенью для его раздражения, она тихо плакала от ничем не заслуженной обиды, то только когда считала, будто муж не видит ее и не слышит, а Малаки жгло невыносимое чувство вины, лишь укрепляющее в мысли. Мысли, что Анжели могла бы стать женой одного из тех мужчин, что и симпатичнее, и богаче, и гораздо любезнее к ней, чем он при всей своей любви может стать… могла бы – да и может, ее красота и теплота продолжали покорять людей, продолжали располагать к себе даже самых скептичных университетских профессоров, когда те наносили Малаки визиты. Как бы неодобрительно ни относились к разводам в буржуазном обществе, она и с ребенком на руках оставалась, наверное, самой желанной невестой для кого угодно! Как тут было не вспомнить старательно разыгрываемую «влюбленность» перевоплотившегося Зебеля…

С известностью в научных кругах пришли и визиты гостей в их дом, а Малаки вздрагивал, как от ожога, когда ему казалось, что Анжели чересчур уж любезна даже с юношей-почтальоном, что уж говорить о мужчинах, которым он хоть в чем-то да уступал! А с ее теплом и добротой любезной его возлюбленная была абсолютно со всеми, и это приводило порой в ярость. Казалось, в любой момент сама Анжели может понять то, что понимал он, что понимали все…

Поэтому когда выросший, да так толком и не повзрослевший сынок одного из высшего цвета профессуры, заявившийся вместе с родителем на званный вечер в честь новой публикации работы, вздумал крутиться вокруг Анжели, почти откровенно намекая на все то же, о чем все навязчивее размышлял сам Малаки… это стало последней каплей.

Мальчишка затаил неприязнь еще с тех пор, как ученый отказался от весьма приличной суммы за то, чтобы написать за не слишком научно одаренного папенькиного сынка исследовательскую работу, возможно, рассчитывал так уколоть Малаки в отместку за упрямство. Анжели не могла быть груба с гостем. Сам Малаки не хотел быть с ним грубым, учитывая влиятельность его отца в научном мире – гаденькая такая, трусливая предосторожность, для самоуспокоения оправданная светскими приличиями, но злоба на наглеца требовала выхода, поэтому дождавшись, кода прием закончится и гости разойдутся, он выплеснул все накопившееся на саму Анжели! Как вдруг во взрыве этой ярости в вину ей оказалось поставлено все то, в чем, наверное, только она и не была виновата, почему сам Малаки сам, дрожа от гнева, кричал, что она могла бы поискать себе мужа получше, а потрясенное молчание в ответ на обвинение ранило больнее любых ответных слов, в тот миг казалось, будто Анжели намеренно изображает эту безропотность и идеальность, чтобы в сравнении с ней муж чувствовал себя еще большим негодяем, чтобы он все беспощаднее обвинял себя сам… впервые он заставил ее расплакаться открыто с каким-то мрачным удовлетворением, словно одержав какую-то победу. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не проснулась, не расплакалась испуганно маленькая дочка, и если бы Анжели не ушла к ней, резко прервав его словами, что, если он больше не хочет ее видеть, то она может вернуться к родителям.

Малаки остался, будто громом пораженный, осознавая, что только что натворил. Теперь она сама признала, что может уйти… может уйти вместе с дочкой, вполне возможно с поддержкой ее родителей – и, главное, это было бы самым справедливым и заслуженным для него! Как в сказках о людях, женившихся на озерных феях, что нарушали правила, ударив волшебное создание, коснувшись железом или просто несправедливо заставив плакать. На этом их сказка заканчивалась, а фея навсегда возвращалась в свой волшебный мир. Словно очнувшись от дурмана, Малаки так же долго умолял Анжели о прощении, умолял – и не верил, что прощение это получит.

Разве он сам себя простил бы?

Долгое, очень долгое время он полагал, что не ошибся. Что еще можно было думать, когда после той вспышки безумного гнева и такого же безумного раскаяния утром он просто не обнаружил Анжели дома, не обнаружил, чтобы больше ее не увидеть. Горькое осознание «правоты» своих худших подозрений мешалось с разочарованным негодованием, что оставили при этом не только его, полностью это заслужившего, но и дочку, к которой Анжели так была привязана, с которой, казалось, ни за что не смогла бы расстаться… Это был повод задуматься, но Малаки не мог думать, утонув в своем горьком разочаровании. Ни ее родители, ни поклонники не знали, куда исчезла девушка, или просто не желали ничего ему говорить. Все рухнуло в одночасье, и это казалось таким ожидаемым, таким закономерным – так, что и мысли не приходило о том, что части воспоминаний в этой картине может не хватать.

Страшной части воспоминаний о том, как собственная дрожащая рука берет с полки флакон с мутным содержимым. О мыслях, что никто не сможет лишить его всего – даже Анжели, только благодаря которой это «все» и существовало в его жизни!

С распахнутыми и пустыми от ужаса глазами Малаки отшатнулся.

– Это… это неправда! Это не может быть правдой! – не столько Рейне, сквозь которую смотрел куда-то в пустоту, сколько самому себе. – Я… убил ее?

– Попытался. Как я уже сказала, кровь Вечных защитила Анжели и не позволила ей умереть. Но и очнуться самостоятельно она тоже не может. Если в твоих силах приготовить противоядие, Блю могла бы помочь нам забрать Анжели из-под охраны Вечных, чтобы дать тебе шанс все исправить.

Малаки нервно оглянулся на почти неподвижно замершую за его спиной, вслушиваясь в разговор, синеволосую девочку.

– Если я смогу создать противоядие? Которое более столетия не могли создать ни небесные целители, ни алхимики дьяволов?

– Они и не собирались этого делать. Анжели пострадала из-за твоего поступка, твоей воли – твоей свободной воли – даже без прямого дьявольского искушения! Не было вмешательства, которое сочли бы нужным исправлять, – мерный голос Рейны все же дрогнул невольно от отвращения. – Мои бывшие сородичи ни один закон не чтут, как тот, согласно которому лишь человеку доверено создателем преобразовывать мир, а Вечные тут не более чем советчики. Советчики, которые сами по себе ни на что не способны…

Шагнув вперед, Всебесцветная сжала в ладонях руку отшатнувшегося Малаки и пристально заглянула ему в глаза.

– Которые лишь руками человека могут исправить что-то в этом неисправном расстроившемся мире.

========== 7 ==========

– Мне нужен котик черный, черный, черный! – напевала Кабирия себе под нос, пританцовывая туда и обратно по залу. – А этот котик белый, как вьюга, словно мел! Мне нужен котик черный, а ты не держишь слово, ведь этот котик вовсе не то, что я хотел!

Кажется, Анг Ли не был в бурном восторге от ее вокальных способностей. Интересно, почему это вдруг? Но просто сидеть в ожидании обещанного падения неба оказалось дико скучно, а в голову упорно не лезло ничего, кроме этой песенки, так что – пусть уж лучше у пернатого крыша едет от однообразия, чем у нее самой!

Ночь над городом становилась все прозрачнее, может быть, пока незаметно для человеческих глаз, но все же рассвет неторопливо приближался.

Зря, наверное, Кабирия не поддержала идею ангела подключить и остальных тоже к расследованию. Все-таки оставалось сомнение, что предсказания из книг могли быть неверно истолкованы и означали что-то совершенно иное – с предсказаниями часто так бывало, что, пока не сбудутся, и не поймешь, что именно в них имелось в виду – а у Барбю случилась просто какая-то истерика или попытка привлечь всеобщее внимание. Не хотелось, чтобы приятели обвинили ее в таком же кликушестве, если только небо действительно каким-нибудь образом не упадет.

– … Хоть всех зверей на свете ты забирай домой, но мы договорились – черный котик мой! Мне нужен котик черный, черный, черный, а это…

– В январе астероид Апофис сближался с Землей во время очередного цикла, кто-то даже связал это с тем многострадальный ацтекским календарем, но период сближения уже давно завершился, кроме того, ученые опровергли опасность, что астероид сменит орбиту, как и угрозу столкновения, – не выдержав, попытался заговорить хоть о чем-нибудь Анг Ли.

– Это я и так знала! – возмущенно фыркнула дьяволица.

– Но почти год назад, как раз в феврале, был открыт околоземный астероид Дуэндре, который как раз должен пройти мимо Земли на минимальном расстоянии! – поспешно пресекая возобновившуюся песенку, добавил Анг Ли. – Пока что он выглядит наиболее подозрительно, но что-то не сходится, боюсь, он не успеет.

– Угу, – насчет этого камешка Кабирия тоже сверяла данные. – Далековато. Не хотелось бы просидеть тут еще сутки!

– Полагаю, утром нас все равно начнут искать, ведь на второй день мы уже собирались улетать обратно. Как будто можно осмотреть целый город всего за один день!

Как будто в этом городе было, чего осматривать. Тогда, наверное, не пришлось проводить почти всю ночь в наблюдении исключительно за небом.

– Да уж! Теперь по мнению школьной администрации все «концы света» грозят произойти исключительно потому, что Искусители и Хранители ввязываются в какие-то авантюры наедине! – Кабирия послала пернатому товарищу улыбку и подмигнула. Анг Ли панически поперхнулся воздухом и судорожно закашлялся, едва не уронив очки. Воспользовавшись этим, дьяволица заняла его место у телескопа. Конечно, теперь уже можно было просто отпихнуть ангела небольшим тычком, но Кабирия была не из тех, кто полагается на физическую силу, да и глупо брать их на вооружение, если ВЕТО рано или поздно все равно восстановят.

Утро, даже по-зимнему неторопливое в этих краях, все очевиднее вступало в свои права, небо окончательно сменило изжелта-черный цвет сперва на стальной, а потом на прозрачный бледно-серый. К счастью, облаков было не так много, чтобы помешать наблюдению за… да практически за ничем!

– Меня куда больше беспокоит, что мы одни собираемся делать, если это…

– Кажется, я что-то вижу! – чем светлее становилось, тем меньше получалось рассмотреть сквозь жидкую пелену воцарившегося утра. Хоть свет все почему-то и считают стихией ясности, он по большей части лишь слепит, скрывает истину за сияющим пологом. – Проклятье! Держи трубу, я сейчас…

Снова уступив телескоп вспушившемуся Анг Ли, Кабирия не стала дожидаться, пока парнишка закончит тормозить и ломать голову, шутит ли она, а вместо этого взлетела сквозь потолок на куполообразную крышу и активировала «ночные крылья», разогнавшие жидкую пелену света хотя бы с клочка неба. Не прошло и нескольких секунд, как ангел пробкой вылетел на крышу за ней следом, попутно схватив за руку, и потащил выше, не давая времени даже задуматься о причинах такой мало ему свойственной бестактности!

– Что на тебя нашло?

Впереди сверкнула, сжигая наведенный клочок тьмы и больно ударив по глазам, невероятно яркая «звездочка».

– Все плохо! До вхождения астероида в атмосферу осталось меньше минуты, а под таким углом… Если не изменим его направление, упадет не в лес и не в озеро, а прямо на город! – долетело сквозь визг ветра в ушах, когда они со всей скоростью, на которую только оказались способны, рванулись с крыши в небо.

– Но как?

Два луча синей энергии врезались в разрастающийся огненный вал, даже не замедлив его приближения.

– Не знаю! Даже объединившись, мы не обладаем и близко нужными силами!

Нужными силами, которыми не обладала бы и вся объединившаяся команда! В прошлом году им удалось получить в целом реально больше, чем сумму частей, использовав в своих целях резонанс, возникающий при нарушении ВЕТО, но ВЕТО так неудачно Раф разрушила раньше, чем Кабирия смогла изучить такое его воздействие. А что у них оставалось без ВЕТО? Печально признавать…

Девушка схватила Анг Ли за воротник куртки и рывком притянула к себе, едва успев заглянуть в панически расширенные темные глаза поверх криво съехавших очков…

…А долю секунды спустя в них двоих врезался раскаленный обломок неба.

========== 8 ==========

Непонятно, зачем Рейне мог понадобиться этот человек, не обладавший, насколько могла судить Блю, никакими сверхъестественными способностями – разве что общался с Вечными, но и это казалось не столько его заслугой, сколько тем, что в своей «среде обитания» Вечные не прятались под экранирование. Не от кого обычно было. Знать бы еще, как человек мог оказаться в городе дьяволов!

Однако Всебесцветная колдунья сделала для народа «серокрылых» уже более чем достаточно для того, чтобы доверять ее планам и не задавать лишних вопросов в тех случаях, когда Рейна сама не захотела ничего объяснить. Сама Блю, хотя буквально все отчего-то решили считать ее вождем среди пробудившихся, понятия не имела, что делать дальше. Не знала, как именно им защищать новоприобретенную свободу, если ангелы и дьяволы узнают о них, если придется бороться за то, чтобы вновь ее не утратить! Пусть заметить отсутствие в Лимбе вечные способны разве что самой Рейны, а о существовании серокрылых просто не знают…

Не знает никто из вечных, кроме Сульфуса, которому Блю сама рассказала лишнее, возможно, опрометчиво, и даже оставила ключ, позволивший бы нейти ее – тогда почему-то не думая, как еще молодой дьявол способен им распорядиться.

Но то, что их исчезновение останется незамеченным в Лимбе, не значит, что их присутствие не могут однажды обнаружить на Земле. Как бы ни были беспечны и самодовольны все Вечные, от случайностей никто не застрахован.

И, если бы план не принадлежал Рейне, Блю засомневалась, не рискуют ли они сильнее привлечь к себе ненужное внимания, вторгаясь на территорию под пристальным надзором ангелов – да еще и обычного человека с собой притащив! Все, что она себе позволила – настоять, чтобы в этом не участвовал ни один серокрылый, кроме нее самой, уж о ней-то, после прошлогодних происшествий в Золотой Школе, Вечные знают и без того… а если Блю и попадет в плен, это не добавит им информации о том, кто она и откуда, а тем более – ничего не позволит узнать об остальных. Она может убить себя собственным ядом раньше, чем из ее головы вытащат хоть какие-то сведения. А вот рисковать кем-то еще из собратьев – нет, этого позволить себе было никак нельзя.

Что ж, по крайней мере, им не потребовалось добираться до самого Энжитауна! Блю при необходимости могла специальным ядом затуманить сознание Стража Врат, но даже Рейна не знала точно, как вести там незаметные поиски, а тем более – быть уверена, что никто не заметит, что Страж Врат находится не в себе. Кто знает, насколько ранние пташки водятся в небесных городах и не понадобится ли кому пройти через Врата еще до рассвета…

Но Рейна успокоила девочку раньше, чем Блю успела вообразить и оценить все вероятные риски такой вылазки. Им вовсе не требовалось проникать в город ангелов для поисков.

– Уверена, что за виллой теперь тоже постоянно следят оба ведомства, но… присутствие кого-то из Вечных в наших интересах, не так ли? Кто бы мог подумать, что ответ все эти годы был так близко.

Малаки хмуро промолчал. Он все время либо хмуро молчал, либо хмуро и молча возился с какими-то зельями. По словам Рейны, необходимый им – зачем бы то ни было – эликсир был уже практически завершен, но одного редкого ключевого ингредиента Малаки не хватало, придется получать и добавлять его прямо на месте. От помощи Блю, предложившей раздобыть все нужное заранее – все-таки она могла проникнуть куда угодно – уклончиво отказались. Казалось, это было как-то связано с непременными Стражами, следящими за виллой, но ведь хоть слезы ангела, хоть пару перышек, вполне можно было добыть проще и заблаговременно… чуть сложнее, если требовалось что-то от дьяволов, но Блю бы справилась! Увы, ни Рейна, ни этот мрачный землянин не пожелали ничего объяснить. Оставалось лишь выполнять то, что Блю поручили.

После разрушения ВЕТО у ангелов с дьяволами порядочно добавилось забот с тем, чтобы куда пристальнее и недоверчивее следить друг за другом, буквально любое неосторожное действие вполне могло спровоцировать катастрофу, так что к наблюдению за опустевшим особняком, в котором к тому же больше года как ничего не происходило, вечные подошли ровно настолько, без сколького нельзя было бы обойтись вовсе.

– Но все равно не забывай: и ангела и дьявола следует достать одновременно, чтобы ни один не успел даже заподозрить неладное. Второго шанса у нас не будет. Однако! – Рейна наставительно покачала перед лицом указательным пальцем. – Их жизнь должна оставаться вне опасности. Это важное условие.

Блю кротко кивнула. Она и не хотела никого убивать, но настойчивые напоминания лишь подтвердили, что «недостающий ингредиент» каким-то образом заключается в самих Вечных.

Проще всего было бы подчинить сознание одного из Стражей, а потом его же заставить разобраться со вторым, но тут разыгравшаяся взаимная паранойя уж сыграла не на руку – на Земле ангелы и дьяволы старались быть как можно внимательнее. Управиться за время, которое не вызвало бы подозрений, было маловероятно. Обычный гипноз казался недостаточно действенным после того, как даже недоучка Сульфус сумел ему противостоять, и ожидать не стоило, что ее ментальных сил хватит на Стража. А ослабляющий волю и делающий на время уязвимее яд из ее арсенала подействует лишь через некоторое время. Проще было доверить второго Стража заботам Рейны и ее человека.

Последние полгода научили Блю всегда быть готовой к любому подвоху, а оттого гладко осуществившийся план лишь усилил дурные предчувствия. Но, с другой стороны, ангел, которого ей пришлось усыпить и протащить за собой в подвал особняка, не выглядел особенно серьезным препятствием. Даже заметить ее не успел. Это могло говорить о том, что за новыми происшествиями Сферы утратили к бывшему убежищу Всебесцветной всякий интерес, но могло и о том, что настоящей охраной, которую они не заметили, могли быть и не два скучающих Стража!

У Рейны и Малаки тоже не возникло видимых трудностей – когда девочка мешком втащила в подвал вырубленного блондинчика, они уже были там, вместе с пленным Стражем-дьяволом.

– И куда теперь?

– Ниже, чем заходили ранее, – с рассеянной улыбкой ответила Рейна. – Малаки, надеюсь, ты вспомнил, как открыть проход, чтобы проникнуть в пещеры без экранирования.

Вместо ответа хмурый землянин извлек из подвального закутка кирку, отмерив беззвучно несколько шагов от стены, в пару взмахов раскрошил пол. Звякнуло металлом о металл.

– Будем ждать его на месте, – приподнимая обездвиженного дьявола, объявила Рейна. – Уж потеряться тут не получится. Прихвати ангела с собой, Блю.

В глубине высокого побережья оказалась полая пещера… или грот – прислушавшись, Блю могла уловить шорох волн, но она точно помнила, что на надводной стороне обрывистого склона не было никаких входов и нор. Да и не осталось бы это место так эффективно скрытым ото всех, кроме Вечных, если бы попасть в него можно было иначе, чем через замурованный ход в подвале особняка.

Может быть, еще под водой? Если не искать намеренно…