Текст книги "On the very brink (СИ)"

Автор книги: S Lila

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Пожалуйста, – прошептала вдруг тихонько она, невольно двинув бёдрами навстречу, будто бы умоляя его этим движением продолжить.

– Пожалуйста? – тихонько усмехнувшись, дразнящим тоном переспросил он, силясь подавить удовлетворённую улыбку.

Это того стоило. Однозначно он не зря отодвинул на задний план собственное желание, которое просто-напросто сносило крышу. Лишь бы эта упрямица наконец сдалась и наконец сорвалась на умоляющий стон. Это было куда ярче оргазма и здорово тешило его самолюбие, изрядно пострадавшее за эти дни.

– Какой же ты неандерталец, – прошипела недовольно сквозь зубы Кэролайн.

И ответом на очередное оскорбление вновь стал шлепок, пришедшийся отнюдь не по раскрасневшейся коже ягодиц на этот раз. Это было весьма неожиданно. От этого возбуждение только усилилось, а его пальцы, резко скользнувшие внутрь её лона, лишь придали жару, всё же сорвав с её губ протяжный и довольный стон, который он принял с самодовольным смешком. Потому что это значило лишь одно – она окончательно сдалась, принимая реакцию своего тела на его прикосновения. Настолько приняла, что прытко высвободилась из его объятий, предпочтя поруководить, и взобралась на него сверху, пропустив пряди русых волос сквозь пальцы и намерено принялась тереться об его твёрдую плоть, создавая сладостное трение.

То что дразнить его – плохая идея, она поняла лишь тогда, когда он резко перевернул её на спину, вынуждая развести ноги в стороны, и прижался к её губам грубым поцелуем, тут же углубляя его и соприкасаясь своим языком с её, посылая по телу дрожь. И ответом на это стал томный стон, c которым Кэролайн потянулась нетерпеливо к ширинке его штанов, достаточно ловко расправившись с молнией и крупной пуговицей, которую она едва не оторвала. А Клаус же довольно улыбнулся сквозь поцелуй в ответ на это, приспуская штаны и так желая уже наконец ощутить жар и узость тугого лона.

Кэролайн изогнулась в пояснице, подтягивая разведённые ноги немного к груди, упираясь пятками в ткань простыни, и прервала поцелуй, делая судорожный вздох, обжегший лёгкие.

– Подожди. Мы не можем… – сбито дыша, проговорил вдруг Клаус, слегка отстраняясь от неё и тут же ощущая, как она крепко обвила ногами его бёдра, яро протестуя против этого.

– Не время быть чертовым джентльменом! – озлобленно произнесла она, замечая вспышку удивления, мелькнувшую в его взгляде, – Если ты сейчас остановишься, то, клянусь, я точно спалю эту времянку дотла.

Клаус же лишь усмехнулся в ответ на это, коснувшись ласково ладонями её округлых бёдер, чуть ослабляя её хватку, и поспешно склонился к деревянной тумбочке, выдвигая верхний ящик. И когда она услышала весьма характерное шуршание, то поняла наконец, какая же она беспечная дура.

Наблюдая за тем, как Клаус коснулся зубами блестящей упаковки, она, слегка нахмурив брови, вдруг задумалась: а откуда у него презерватив?! Скольких же он женщин на этой постели… Кэролайн поморщилась лишь от одной мысли об этом, вот только не успела ничего высказать ему по этому поводу, ощущая, как весь кислород покинул её лёгкие, когда он одним уверенным толчком проник в неё, заставив зашипеть от резкости ощущений и царапнуть в отместку кожу на его предплечье ногтями.

Он в ответ на это довольно простонал, очертив невесомо кончиками пальцев линию её алого бюстгальтера, попросту нетерпеливо сдвигая его и обнажая грудь, проводя дразняще пальчиками по ореолу напряжённого от возбуждения соска. И стоило только Кэролайн прикрыть глаза, изогнувшись к нему навстречу, как Клаус недовольно прорычал, склоняясь к ней ближе и скользя языком по маняще приоткрытым губам, вынуждая её тихонько всхлипнуть от вспышки наслаждения.

– Смотри на меня, Кэролайн, – приказным и, на удивление, властным тоном прошептал Майклсон, сжав пальцами слегка её подбородок, прежде чем скользнуть тыльной стороной ладони по её щеке, заправив прядь светлых волос ей за ушко.

Ну уж нет. Не посмеет закрыть глаза и представить на его месте кого-нибудь другого. Хотелось до боли, чтобы она знала, кто доставляет ей удовольствие; чтобы она смотрела ему при этом в глаза, не скрывая тех эмоций, что ярко будут гореть во взгляде, полном томного желания.

Она нехотя открыла глаза, встречаясь с ним взглядом, и с удивлением увидела в его глазах столько порочности. Вот тебе и угрюмый редник, что был холоден, как ледяная глыба. Видимо, таким образом он и компенсировал эту скупость на эмоции. И с каждым его движением внутри неё – то мучительно неторопливым, то жёстким и отрывистым – у Кэролайн складывалось такое ощущение, что секс с ней он превратил в акт возмездия за все её грубости и выходки. Но, правде сказать, этот способ ей отомстить – или быть может наказать? – явно был ей по нраву, вызывая в теле сладостную дрожь.

– Как тебе теперь эта кровать? – с явной насмешкой в голосе произнёс он, лаская ладонями её тело, умело отыскиваясь все самые чувствительные точки, на которые она отзывалась каждой клеточкой тела, проклиная мысленно этого самодовольного индюка.

И вскоре Кэролайн поняла, что это и впрямь было своего рода наказанием, потому что он перестал менять темп, лишь бы раздразнить желание. Клаус теперь едва слышно рычал сквозь плотно сжатые зубы, всё набирая и набирая темп, не думая сбавлять его даже ни на секунду, заставляя её вскрикнуть от удовольствия и всё же прикрыть глаза, лишь бы погрузиться полностью в эти чувства, затопляющие сознание и тело жаркой волной.

На её щеках алел румянец, а грудь вздымалась от рваного дыхания, и Кэролайн попросту уже ничего не понимала. Не в силах была даже двинуть бёдрами ему навстречу или ласкающе пройтись пальчиками по напряжённым мышцам, или же прошептать прямо ему в губы что-нибудь едкое. Сил на это совсем не осталось. Да и как это вообще возможно, когда его подчиняющие и дикие движения отзываются сладостным напряжением в теле и всё усиливающейся дрожью, охватывающей всё от головы до пят, и ясно говорящей о преддверии сокрушительного оргазма. А то, что он будет именно таким – сомнений не было.

Кэролайн крепче вцепилась пальцами в напряженные мускулы на его руках, продолжая делать резкие и прерывистые вздохи, не в силах даже и простонать от этой нехватки кислорода, созданной обострёнными до предела ощущениями и его отрывистыми в ней движениями, которыми он пытался, явно, вытрахать из неё всю спесь. Другого объяснения попросту не было. Хватался пальцами за белокурые локоны, крепче их сжимая и с силой оттягивая за них голову чуть назад, с гортанным рыком оставляя смазанные поцелуи на вспотевшей коже её шеи. Ощущал её ладони то на своём боку, когда она силилась притянуть его к себе ещё ближе, то на предплечьях, в которые она впивалась аккуратными ногтями, привнося сладостную боль. И он ощущал, как её тело дрожит, замечая, что она едва успевает сделать вдох, жадно хватая раскалённый воздух ртом.

Хватка на его предплечьях вдруг стала куда сильнее, и Кэролайн выгнулась к нему максимально навстречу, мелко подрагивая, пока наконец не сорвалась на расслабленный стон, затихая и всё ещё дрожа под ним от испытанного оргазма, вынуждая его довольно прорычать, в ответ от ощущения её сокращающихся мышц, плотно обхвативших его плоть, и прийти к разрядке.

Она тяжело дышала, силясь восстановить дыхание, и поспешила поправить ткань бюстгальтера, возвращая его на положенное ему место, ощущая, как тяжесть его тела исчезла. Видела сейчас лишь напряженную и покрытую испариной мужскую спину, чувствуя даже на таком расстоянии, как расслабляются мышцы в его теле, что всего пару минут назад были так напряжены. И Кэролайн едва подавила в себе желание провести по его коже вновь ладонями и оставить несколько поцелуев на татуировке треугольника, которую заметила только сейчас.

Клаус, силясь восстановить сбитое до предела дыхание, повернулся к ней лицом, слегка улыбнувшись, и коснулся губами разгоряченной кожи на коленной чашечке, ласкающе пройдясь пальчиками по внешней стороне её бедра и вызвав усталый стон.

– Молчи, – всё ещё тяжело дыша, произнесла немного хрипло Кэролайн, ощущая сейчас лишь дикую жажду, обжигающую горло, – Не смей даже ничего говорить, – уж точно разговора после этого она не переживёт, равно как и его самодовольных ухмылок.

Кто бы мог подумать, что она вообще окажется в одной с ним в постели? Её же так раздражала его растительность на лице и угрюмый вид. Её же бесит его сторожка лесника и жалкая обстановка. Разве не так? Но глупо было отрицать, что секс с Клаусом был лучшим в её жизни. Уж точно ни с кем она не испытывала такого удовольствия, заставляющего даже кончики пальцев мелко подрагивать.

– Я и не собирался ничего говорить, – спокойно отозвался Клаус, вновь погладив шелковистую кожу её бёдра ладонью, с усмешкой смотря на то, как она поспешила сдвинуть ноги и слегка нахмуриться, – То как ты стонала подо мной – сказало уже обо всём, – склонившись ближе, он прикусил зубами кожу на её бедре, вызвав тихий всхлип, а затем тут же поспешил зализать бледно-розовый след языком, вызывая этим движением её расслабленный смех.

========== Глава 6 ==========

***

Совершенно невозможно описать словами весь тот спектр эмоций, что она испытывала, стоило ей только вновь взглянуть на Клауса или ту самую злосчастную кровать, будь она неладна. Просто потому что в голове вновь и вновь вспыхивали весьма жаркие воспоминания, от которых у неё появлялась знакомая слабость в теле, превращающаяся неизменно после в приятное тепло. А это уже было очень плохим знаком, ведь повторения инцидента она совсем не желала.

Это ведь был просто момент слабости, приправленный вспышкой сильных эмоций и заточения с ним один на один. Ведь так? Во всяком случае, именно это она себе и говорила раз за разом, украдкой посматривая на виновника её шаткого состояния. А Клаус же, как назло, в ответ на все её косые взгляды просто молчал, ведя себя и вовсе как истукан, которого ей так отчаянно хотелось бы хорошенько огреть чем-нибудь тяжёлым в отместку за это напряжение.

Мог ведь сказать хоть слово, но нет. Вместо этого гребаное молчание вновь поселилось между ними, изводя и раздражая её ещё сильнее. Настолько сильнее, что она решилась принять душ и даже вымыть голову в его отвратной ванной комнате с потрескавшейся плиткой жутковатого цвета и явно сомнительного качества.

И этот поступок был крайне странным и неожиданным даже для неё самой. Не говоря уже о Клаусе, который скользнул по ней поистине удивлённым – ошарашенным – взглядом, стоило только ей появиться в его хенли с мокрыми белокурыми волосами, которые она промокала тем самым полотенцем, что совсем недавно было объектом её сильнейшего отвращения. Видимо, и впрямь человек способен адаптироваться ко всему. Ведь даже само жилище ей уже перестало казаться рассадником антисанитарии. Да, здесь, конечно же, по-прежнему было отвратительно, слишком скудно и серо, будто бы время застыло ещё в начале этого века, совсем не думая идти вперёд. Но его всё же можно было бы назвать сносным, правда, только на одну ночь и только в состоянии алкогольного опьянения, Кэролайн готова была это признать, с особой придирчивостью вновь осматривая отнюдь не новомодный интерьер.

– Может ты хоть слово скажешь? – раздраженно наконец изрекла блондинка, не в силах и дальше терпеть эту давящую тишину, сопровождаемую уже не совсем умиротворяющим треском дров в камине.

Совсем не понимала ведь, как Клаус способен здесь жить в одиночестве, где не с кем даже поговорить. И нет, ей совсем-совсем было плевать на то, как ему это удаётся и что он при этом ощущает, потому что это самоизгнание было его собственным выбором, который принял уже взрослый мужчина, а не пятнадцатилетняя девочка с горяча. Сам виноват во всех своих бедах, жалеть его она уж точно не собиралась. Пожалеть как раз надо её, за то, что она вынуждена жить в таких условиях, да ещё и моральную компенсацию выплатить по завершению этой изощренной пытки.

– Ты же сама просила меня молчать, – выдержав небольшую паузу, ответил ей он, на миг оторвавшись от очередной явно прочитанной несколько раз книжки, – Я понял, что тебе не хочется обсуждать то, что между нами произошло.

Смотря на неё сейчас, у него возникало только одно-единственное желание – ему бы хотелось знать, что же творится в голове у этой избалованной пигалицы, раз за разом осыпающей его изрядно надоевшими ему уже колкостями. И эти колкости, как он думал, после произошедшего только участятся, но нет. Вместо этого она смотрела на него этим чертовым тяжёлым взглядом голубых глаз, по привычке морща свой аккуратный носик и пребывая глубоко в своих мыслях. Видимо, духу не хватало сказать, что ей отвратителен теперь тот факт, что она была с ним и получала от этого удовольствие, а, быть может, в ней всё же и были хоть крохи воспитания. В любом случае, он явно оставался для неё отвратительным редником, посмевшим коснуться её своими грязными руками, тут и говорить ничего было не нужно.

– Вот именно, Клаус, молчать лишь по этому поводу! – воскликнула раздраженно она, демонстративно отвернувшись от него и вновь нахмурившись, – Я не хочу обсуждать наш…

– Секс, Кэролайн, – аккуратно произнёс он в ответ, ничуть не удивившись возникшей заминки, что лишь подтверждала его не больно радужную теорию, – Мы переспали, нам обоим было очень хорошо, поэтому хватит уже отрицать очевидное и вести себя, как ребёнок.

– Я не веду себя, как ребёнок, – пробурчала недовольно Кэролайн, ещё больше нахмурившись и взглянув на него краем глаза, – Мне просто нужно общение, не касающееся того, что было между нами. Вот и всё

Клаус удивлённо вскинул на неё взгляд, едва подавив шумный вздох. Впрочем, это не значило, что она не стеснялась того факта, что они переспали. И это точно не значило то, что она пошла в этот чёртов душ не для того, чтобы отмываться от его противных прикосновений. Причём противных настолько, что даже решилась голову помыть, хотя совсем недавно кричала об антисанитарии этого места, боясь прикоснуться даже к защелке на двери. И вот как понять её? Как понять, что творится в её голове?

– Хорошо, – протянул он неловко, отложив всё же книгу в сторону и взглянув ей в глаза, – О чём поговорим?

Он даже представить и не мог о чем с ней вообще можно поговорить. Они из двух абсолютно разных миров, сосуществующих всегда отдельно и разделённых высокой и крепкой стеной негласных законов социального статуса. Помимо этого они, очевидно, были и вовсе разными людьми. И если Кэролайн была шумной, явно имеющей море друзей и вечные планы на уик-энд, то он же предпочитал одиночество, сторонясь крупных компаний и отдавая предпочтения тихим посиделкам с действительно близким человеком. Тратить время на так называемых друзей он устал, ведь никто из них не помог в трудной ситуации. Лишь открыли ему глаза на то, что же такое лицемерное отношение и как опрометчиво порой называть людей своими друзьями.

– Ты планируешь отсюда вообще выбираться? – поинтересовалась она бесцеремонно, вырывая его вновь из собственных мыслей и вынуждая взглянуть на неё, – Серьёзно. Ты же не можешь всю оставшуюся жизнь провести здесь, попросту существуя, а не живя, как нормальный человек.

Если бы её попросили составить список причин, по которым здесь жить и вовсе нельзя, то ей явно понадобился бы толстенный блокнот и несколько ручек. Но Клаус, видимо, и не думал находить проблему в условиях своего проживания, собственно, как и в образе этого самого проживания. Потому что нельзя назвать жизнью извечное сидение в четырёх стенах в полном одиночестве.

– Кэролайн… – он тяжело вздохнул, коснувшись пальцами переносицы и прикрыв на миг глаза, старательно подбирая слова в ответ.

– Нет, дай договорить, – фыркнула Форбс в ответ, чуть поёрзав на диване, что отозвался противным скрипом пружин, – Я не совсем понимаю твои проблемы, уж прости. Я так же и не понимаю твоей бесхребетности, Клаус, – Кэролайн ничуть не смутил его ошарашенный взгляд, – Потому что ты просто спрятался здесь, как жалкий трус, не сделав ничего, чтобы избежать вот этого.

Никто ещё не говорил с ним в таком тоне, и уж точно не обвинял его в том, что он живет здесь. Никто. Просто потому что люди умели понимать проблемы, которые этой избалованной девице кажутся мелочными. Что она вообще может знать об этой жизни, живя в своём домике с большим забором и уютным газончиком? Что может знать вообще о жизни та, кому подавали с самого рождения всё готовое и самое лучшее?

– Я делал, – с нажимом произнёс он всё же, выдержав небольшую паузу, которая, впрочем, её ничуть не смутила.

– Значит не достаточно хорошо делал! – едко ответила она, закатив в привычном жесте глаза и скрестив руки на груди, вновь демонстративно от него отворачиваясь.

Он явно только и ждал того, чтобы его пожалели, Кэролайн это ощущала в каждой долбанной секунде этих извечных пауз в беседе. Готова была поспорить даже, что мысленно он уже возмутился её словам, не забыв упомянуть и про то, что ей то особо париться в этой жизни и не нужно было, всё ведь сделано было уже за неё давным-давно. Наивный и пустоголовый редник, который ни черта не дождётся от неё жалости. И пусть сколько угодно строит из себя угрюмого и опустошенного мужчину, что вынужден быть здесь, сделав всё возможное. Чушь. Не захотел бы просиживать дни напролёт в этой лачуге – не просиживал бы.

– То общество, в котором ты привыкла жить, Кэролайн, не принимает таких, как я, просто за желание в нём оказаться, – несмело начал он крайне терпеливо, однако слышны были всё же металлические нотки в хрипловатом голосе, – Ты хоть представляешь какая большая конкуренция на рынке и как быстро он развивается? Ты вообще хоть что-то понимаешь в бизнесе? Ты хоть понимаешь, как экономика на него влияет? А что насчёт рисков, неудачных вложений и эластичности спроса?

Кэролайн только и могла, что с лёгким прищуром слушать его, вновь видя во всём этом лишь попытку оправдать собственную слабохарактерность. Не более. Сыпал всеми этими словечками, которые она и вовсе забыть хотела уже, ни черта не смысля в подобных нюансах. Впрочем, это было и не удивительно, ведь она бросила университет, в который её запихнул её заботливый отец, не спросив толком чего хочет его дочь. Ему это было и не важно, он давно научился принимать решения касательно её жизни, и спорить по этому поводу было уже бессмысленно. Поэтому она просто взяла и забрала документы, напоследок послав куда подальше папиного знакомого, что помог туда её устроить.

– Я пытался сделать всё, что было в моих силах, – на выдохе устало произнёс Клаус, так и не дождавшись от неё ответа.

– Ты сдался, – пожав слегка плечами, подвела она итог этой крайне душещипательной речи, которая могла тронуть сердце разве что полной дуре.

– Да, Кэролайн! – раздраженно воскликнул вдруг Клаус, резко поднявшись на ноги и вынудив её вздрогнуть от столь внезапной смены настроения, – Я сдался, потому что устал уже пытаться лезть из кожи вон и работать в ноль! Я устал смотреть на то, как живут другие люди, и понимать, что мне такого не достичь, – в его голосе всё больше и больше слышались надрывные нотки усталости, переплетенной с ничем не прикрытым отчаянием, – Я устал слушать осуждения моего отца, который доверился мне, вложил деньги и в итоге получил вновь сплошное разочарование от своего ублюдка! Я устал искать финансирования, стуча в одну компанию за другой, как идиот. Поэтому я торчу здесь. Я устал от всего того, что происходит там. У меня уже просто не осталось на всё это сил.

Кэролайн недовольно цокнула языком, оглядев его с ног до головы скептичным взглядом. Неужели эта та самая история, которую он говорит себе изо дня в день, прикрываясь ею, чтобы ни черта не делать? Неужели вот она, его великая причина быть на дне? Да ни черта он не пытался, раз сидит в этой времянке и жалеет самого себя.

– Что?! – воскликнул он раздраженно, не выдержав такой концентрации презрения в её взгляде. – Говори. Ну же.

– Ты думаешь все те люди, из того общества, в котором я живу, сдались при первой неудачи? Вот что я тебе скажу, Клаус. Да, я ни черта не смыслю в ведение бизнеса. Но я знаю, что мой дедушка сумел построить его с нуля, когда у него толком ничего и не было. Он посвятил этому много лет своей жизни, и он не опускал руки, когда дела шли совсем худо. А ты в полной заднице, Клаус, – едва не фыркнув вновь, произнесла она колко, вынудив его резко отвести взгляд и сжать пальцы в кулаки, – И тебе здесь, я смотрю, весьма комфортно. Но никто в здравом уме не будет жить на отшибе в этих отвратных условиях. Если это предел твоих мечтаний и ты бы хотел здесь встретить свою старость, то скажи только, тогда я тут же перестану капать тебе на мозги.

Избалованная, абсолютно бестактная и глупая девчонка, ни черта не знающая о жизни – то, что он хотел бы сказать в этот миг, вот только не смог… попросту потому что какого-то черта каждое её слово било наотмашь, попадая в самые уязвлённые места сознания. Разве нельзя его просто оставить в покое и сказать за всё спасибо? Разве нельзя просто войти в его положение и не давить на него своими отвратительно едкими словами, подкреплёнными прожигающим насквозь взглядом? Он и сам знал, что он – полное ничтожество, не сумевшее ничего добиться в этой жизни. Струсил ведь возвращаться домой и держать ответ перед отчимом. Он прекрасно об этом знал и без её ядовитых напоминаний.

– Нет, не хочу, – едва не прошипел он в ответ, даже спиной ощущая её грузный взгляд, – Но мне просто нужно ещё время.

– Сколько? – усмехнулась она вновь едко, – Год? Два? Двадцать два? Тебя погладить по головке и пожалеть? – издевательски протянув последнюю фразу, Кэролайн тут же осеклась, замечая насколько напряжёнными стали его плечи, ощущая кожей в эту самую секунду исходящие от него волны гнева.

И это, чёрт подери, было жутко. Но это было хоть что-то, уже не напоминающее кусок бесчувственного камня. Шумное дыхание создавало ещё большее напряжение в комнате, и Кэролайн попросту застыла на эти несколько секунд, совсем не зная, что последует дальше. Вполне возможно, что путь обратно она проделает сегодня, ведь ему не потребуется особых усилий на то, чтобы вытолкнуть её из своего дома. Но вместо этого Клаус лишь вновь сделал глубокий вдох и направился к двери, хватая с крючка свою объемную темно-зеленую куртку. И грохот, с которым он захлопнул за собой дверь, поставил окончательную точку в этой беседе.

***

Слышала, как он рубит дрова, вздрагивая каждый раз от жуткого треска и даже на таком расстоянии ощущая волны гнева в каждом его резком движении, с которым он опускал острый топор о поверхность. Так мужчины чаще всего и вымещают злобу, ничего удивительного. Хорошо хоть ей попался не тот тип мужчин, что бьют в отместку за каждое грубое слово, а ведь вполне могла бы наткнуться и на настоящего отморозка в этой глуши. Видимо, фортуна сверкает перед ней не совсем пятой точкой, зря только Кэролайн на неё наговаривала. Главное, теперь не спугнуть её, а то подумает, что всё хорошо и сбежит, сверкнув своими золотыми подковами.

Кэролайн даже не сразу заметила, что шум за окном стих по происшествии получаса, и перевела взгляд на дверь, лишь услышав, как Клаус открывает её с лёгким стуком, впуская в гостиную поток холодного воздуха, колыхнувшего пламя в камине и вынудившего её поёжиться, чуть плотнее натянув рукава его хенли на ладони. Вот только этот холод был ничем, по сравнению с ощущением мурашек, пробежавшихся по её спине, стоило только увидеть его нахмуренные брови и угрюмый взгляд, обращённый прямиком на неё.

– Что мне делать? – спросил он вдруг, всплеснув в отчаянном порыве руками и стерев тыльной стороной ладони тут же испарину, покрывшую кожу лба.

Руки побаливали, а в ушах до сих пор стоял этот противный звук трескающегося дерева, вводящего его во всё большее уныние. Раз за разом с ещё большей раздражённостью в движениях разрубал на части поленья, коря самого себя за трусость. Потому что Кэролайн была права в каждом своём чертовом издевательском слове. Он трус и слабак, который сдался, побоявшись брать на себя ответственность. Попросту сбежал от последствий, подобно испуганному и ни на что неспособному мальчишке. Майкл всё же был прав насчет него, можно было это признать сейчас наконец.

– А я откуда знаю? – протянула удивлённо Кэролайн, едва слышно фыркнув, – Я тебе не справочник, и не психолог. Чего ты от меня хочешь?

Честно признаться, он и не ожидал иного ответа, прекрасно успев уже изучить её повадки. С завидной частотой ведь пряталась под жесткий панцирь, выпуская ядовитые когти в ответ. Вот только всё это была фальшь. Не говорила бы она ему всех этих вещей, будь ей абсолютно на него плевать. Не стала бы интересоваться его проблемами, будь она чёрствой и избалованной сукой из привилегированного мира. Ему просто нужно было сейчас, чтобы хоть кто-нибудь сказал, как ему быть дальше, и она это понимала. Более того, именно она и могла это сделать.

– Кэролайн, я серьёзно, – проговорил он мягко, вкладывая в свой взгляд просьбу, на которую она не могла просто ответить отказом, сделав наигранно обречённый вздох, – Что бы ты сделала в первую очередь?

Вновь ощутив на себя пристальный взгляд, сопровождаемый усмешкой на иронично изогнутых нежно-розовых губах, он уже был мысленно готов к новому потоку едких слов, что раскритикует всё, чего может коснуться её взгляд.

– Я бы начала с того, что привела бы себя в порядок, – изрекла она наконец, – Никто не станет работать с тем, у кого такая отвратительная борода, которая меня дико раздражает, между прочим, и такая… – Кэролайн на миг замолчала, заострив внимание на его куртке, что была на пару размеров больше, напоминая скорее бесформенный поношенный мешок, – …одежда. У тебя есть триммер? Хотя да, о чём это я, – пробормотала она себе под нос последние слова, слыша в ответ лишь, как он ругнулся едва слышно.

Не понимал вообще, с чего она так прицепилась к его внешнему виду, в особенности к этой злосчастной бороде. И в комплекте к ней всегда ведь шло ещё несколько ругательств, которые он старался принимать хладнокровно. Вот только невозможно игнорировать было эту жёсткую правду, что сыпалась с её губ.

– Думаешь отсутствие бороды что-то изменит? – как можно непринуждённее поинтересовался Клаус, стараясь найти в этом хоть какую-то логику.

– Да, – подтвердила Кэролайн, слегка кивнув в подтверждении своих слов, – Слушай, когда мне плохо, я всегда делаю что-то для себя. Маникюр, массаж, SPA… – она едва не прикрыла в блаженстве глаза только от одного этого волшебного слова, понимая, что по приезду проведёт и вовсе там весь день, лишь бы стереть с себя отвратные воспоминания об этом месте, – Это помогает.

– И какое отношение имеет моя борода ко всему этому? – никакую взаимосвязь он по-прежнему не сумел уловить, смотря на неё теперь с лёгким прищуром в ожидании хоть каких-нибудь пояснений.

– Тебе нужен толчок, ощущение чего-то нового в себе. Это что-то вроде первого шага на пути из этой дыры, – Кэролайн наиграно скривилась, обведя пальчиком его убогую гостиную, которая пробуждала в ней лишь депрессивность, – И поверь, без этого отвратительного безобразия тебе будет гораздо легче дышать.

К её огромному удивлению, Клаус даже спорить не стал, просто молча снял с себя куртку и отправился после в ванную комнату, закрывая плотно за собой хлипкую дверь. И это впрямь было неожиданно, потому что она думала, что он пошлёт её куда подальше, начав гнуть свою линию. Но в то же время ей стало многое понятно в этот миг. В него попросту действительно никто не верил, она была тогда права. Все лишь утешали и жалели, но никто не сказал ему, чтобы он оторвал свою задницу от дивана и пошёл делать что-то, потому что у него есть для этого силы.

Слышала шум воды, желая уже поскорее увидеть его без бороды, и это тут же заставило её задуматься и о другой составляющей внешнего вида, которая ей ох как не нравилась в нём. Поэтому она решительно поднялась с дивана и направилась за перегородку, отделяющую гостиную от спальни, мысленно готовясь к той жуткой картине, что перед ней вполне возможно предстанет. И подойдя к миниатюрному шкафу, она открыла аккуратно дверцу, едва не схватившись в ту же секунду за сердце от этого жалкого вида. Всё однообразное, абсолютно блеклое и скудное, нагоняющее на неё лишь тоску и отвратительное чувство жалости. Ничего сносного кроме нескольких хенли и не было больше. Глядя на эти вещи, можно с лёгкостью было подумать, что здесь живет уставший от жизни старик.

– О нет, – на выдохе произнесла она, немного опасливо коснувшись грубоватой ткани единственной висевшей здесь рубашки, – Это что вообще? Это вещи? – пробормотала Кэролайн, не понимая, как может быть у человека столь малое количество одежды.

Как вообще можно говорить об успешности, если с гардеробом такой ад творится? И ей было крайне любопытно сейчас узнать, в чём же он ходил на встречу к инвесторам. Негласный закон бизнеса ему неизвестен что ли? Там ведь уж точно всегда встречают по одежке.

И услышав, как он покидает ванную комнату, она перевела тут же взгляд в ту сторону, всего через секунду видя появившегося из-за угла Клауса, которого она видела будто бы впервые. Теперь ведь Кэролайн наконец могла более детально рассмотреть его лицо, не скрытое колкими волосами, что придавали ему куда более угрюмый вид. У него, оказывается, были острые скулы, пухлые малиновые губы и небольшая ямочка на подбородке.

– А у тебя неплохие черты лица, редник, – одарив его лёгкой улыбкой, признала она, прерывая тем самым возникшее неловкое молчание.

И Клаус в ответ на это едва слышно рассмеялся, вызывая удивление во взгляде её голубых глаз, а ещё демонстрируя совершенно очаровательные ямочки на щеках, вызвавшие невольно у неё ответную улыбку. Он и впрямь был обаятельным и весьма-весьма привлекательным, отрицать это уже было бессмысленно.

– Теперь ты довольна? – вздернув вопросительно бровь, поинтересовался он осторожно, и впрямь чувствуя сейчас себя куда более уверенно, чем прежде.

Это было странно. Неужели Кэролайн Форбс, того кого он так желал назвать глупой и избалованной девчонкой, и впрямь помогла ему. Свалилась ведь ему как снег на голову, стуча своими каблучками в дверь и осыпая тут же с порога едкой действительностью. Абсолютно капризное создание, которое вызывало раз за разом лишь гнев и скрежет зубов, наравне с чувством восхищения и трепета. Просто потому что какого-то черта наслаждался каждым её движением, скользя внимательно взглядом по молочно-белой коже и шелковистым белокурым прядям. И на деле за колкостью скрывалась весьма хрупкая девушка, о которой ему было приятно позаботится, ощутив вновь ответственность за кого-то.