Текст книги "On the very brink (СИ)"

Автор книги: S Lila

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Слушай, а у тебя есть что-нибудь выпить? – вдруг спросила она, явно вызывая у него искреннее изумление, настолько сильное, что он даже отвлекся от чтения и удостоил её своего ценного взгляда.

– А ты выпьешь? Не будешь морщиться и говорить о том, насколько у меня отвратный даже алкоголь и как я пью это дешевое пойло? – его тон был на удивление спокойным, абсолютно непоколебимым, и от того раздражал её ещё больше.

Интересно, хоть что-то способно его поистине вывести из себя? Или он по жизни такой отрешенный и абсолютно скупой на эмоции?

– Я постараюсь, – немного помедлив с ответом, всё же произнесла она, внимательно следя за тем, как он с наиграно обреченным вздохом поднялся на ноги и отправился на свою доисторическую кухню, открывая ветхие шкафчики в поисках бутылки спиртного и парочки стаканов.

Кэролайн лишь удивлено вскинула брови, когда он достал бутылку виски, который она бы уж точно пить в нормальном мире не стала бы. Такие бутылки обычно ставят в самый низ, чтобы мало кто их увидел. Или продают в каких-нибудь скромных продуктовых магазинчиках, где люди не знают о существовании нормального алкоголя. Открыв бутылку, он разлил напиток по стаканам и вернулся к ней, протягивая один из них ей, вынуждая её мысленно проклинать тот день, когда она попала в такую дыру.

– Ты пил с горла? – беря из его рук наполненный стакан, она подозрительно рассмотрела и даже понюхала отдалённо янтарную жидкость, в ответ получая лишь его раздражённое мотание головой, означающее заветное для неё «нет».

Сделав мелкий глоток, Кэролайн тут же закашлялась от ужасающей крепости и прикрыла рот ладонью, ощущая, как внутри всё горит адским пламенем. Отвратительный виски. Таким можно только разве что дезинфицировать что-то, но никак не поить людей.

– Как ты пьёшь это… – Кэролайн вдруг резко замолчала, вовремя прикусив язык, и искренне пыталась теперь не засмеяться, ведь она только что и впрямь не сказала про пойло.

Неужели он так хорошо успел её изучить, раз уже заранее знал, что она скажет и как будет ворчать? Видимо, и впрямь он не безнадёжен. И отчего-то его наиграно хмурый взгляд, в котором плескался игривый огонёк, вынудил Кэролайн ещё некоторое время усиленно покусывать внутреннюю сторону щёк зубами, силясь подавить улыбку. А затем она попросту не выдержала и рассмеялась, ловя на себе удивлённый взгляд Клауса.

Он смотрел на неё совсем непонимающе, уж точно не ожидая, что эта чудная дамочка умеет смеяться. Причём не злобно подшучивая над ним, а просто смеяться. И отчего-то этот расслабленный настрой перешёл довольно быстро к нему, вынуждая его чуть улыбнуться и сесть снова в своё уже излюбленное кресло.

– Почему ты не вернешься домой? – сделав ещё один глоток и на этот раз лишь поморщившись от вкуса, спросила Кэролайн, ощущая согревающее тепло внутри, даже жар, который был таким приятным контрастом пронизывающего холода, – Тебе стыдно? Думаешь родные не поймут?

Клаус заметно посерьёзнел, отводя от неё взгляд, и, кажется, призадумался, сам силясь отыскать ответ на такой, казалось бы, просто вопрос. Вот только это был далеко не простой вопрос, а самый сложный. Настолько сложный, что он сам себе не решался его задать.

– Я не знаю, – на удивление тихо произнёс он спустя несколько долгих минут, – Давно уже им не звонил. Они не в курсе были моих проблем. Разве что только Ребекка догадывалась, – его голос тут же значительно потеплел, стоило только произнести заветное имя.

– Ребекка? – уточнила она, получая в ответ лишь сухой кивок, – Сестра или подружка?

– Сестра, которая точно была бы уже здесь, если бы знала. И как следует бы меня обматерила за то, что я такой неудачник и оказался здесь, в этой, как ты любишь говорить, дыре, – он обвёл взглядом крохотный домик, давно уже ставший для него убежищем от тех проблем, что таились за пределами этого относительно отрешённого от всего мира места.

Кэролайн попросту и не знала, что заставило её ощутить некое подобие сочувствия к этому мужчине. Жалости то уж точно не было. Нечего было руки опускать и смиренно падать на самое дно. Мог ведь наверняка уехать домой, попытаться сделать хоть что-то, а не попросту довольствоваться жизнью в такой заднице. Сам виноват. И ей правда хотелось ему высказать всё, что она о нём думает. Вот только, на удивление, уязвлённый взгляд, а может и порция крепкого алкоголя, заставили её передумать.

– Ничего удивительного в том, что ты оказался в этой дыре, – чуть помедлив с ответом, всё же произнесла она, – У тебя нет поддержки, в тебя попросту никто не верит. А это важно. В меня тоже никто не верит.

Кэролайн тут же досадливо прикусила с силой нижнюю губу зубами, коря себя за последнюю фразу. Вот какого чёрта она вообще это ляпнула? Просил её кто-то об этом, что ли? Вдруг теперь он будет жалостливо на неё смотреть? Или, что ещё хуже, найдёт вдруг точки соприкосновения. А эти точки ей были вообще ни к чему. Ничего общего между ними нет и быть не должно уж точно.

– Но ты хоть хорошо живешь, – Клаус усмехнулся и махом допил содержимое своего стакана, стирая остатки алкоголя с губ тыльной стороной ладони.

И Кэролайн тут же поспешно поморщилась от этого отвратительного жеста, всё же радуясь в глубине души тому, что он не стал смотреть на неё словно на подбитого котёнка. Кажется, жалость они не любили оба. Черт. Вот тебе и общая чёрта. Кэролайн мысленно ругнулась, совсем не понимая зачем мозг это подметил.

– Мне просто повезло, – беспечно пожала плечами она, вновь через силу сделав глоток обжигающей горло жидкости, чуть пощипывающей губы.

В голову она ударила нехило. Настолько, что ощущение реальности чуть притупилось, и потому эта времянка не казалось настолько убогой, какой она её помнила. Поставив стакан на маленький столик у дивана, она чуть поёрзала, силясь устроиться поудобнее, и облокотилась об подлокотник дивана головой, подложив под него ладошку.

– Почему никто не верит в тебя? – поинтересовался вдруг осторожно он, внимательно следя за её жестами, физически ощущая её усталость, которая читалась во взгляде голубых глаз.

– Мне кажется, что меня недооценивают, – тихонько всё же ответила Кэролайн.

Ну и что с того, что они поговорят? Явно хуже уже быть не может. Скорее всего завтра или послезавтра она уже будет далеко отсюда, и больше они с этим редником никогда не пересекутся.

– Почему ты так думаешь? – Клаус готов был поклясться, что это и впрямь её задевало, что вовсе не с безразличием она реагировала на это, предпочитая глубоко в себе держать раздирающие её чувства.

Может она не такая уж и безнадёжная? Может в ней и впрямь есть что-то простое и человеческое?

– Мой отец редко бывает дома, большую часть времени уделяет работе, совсем погружаясь в неё, – в её голосе не было обиды или осуждения, лишь полное принятие действительности, с которой она уже успела смириться, – Он никогда особо и не участвовал в моей жизни. Считай что меня вырастила мама. Думаю, что он ничего обо мне и не знает.

Кэролайн чуть нахмурилась, отведя от него взгляд, предпочитая уставиться им в стенку, лишь бы не видеть его лицо. Почему-то для неё всегда было трудным смотреть подолгу человеку в глаза. Ей казалось что так легче простого будет понять её мысли, которые были словно открытая книга. Нужно лишь приложить чуточку усилий, чтобы её прочесть.

– Вы с ней близки? – поинтересовался Клаус, уж точно не понимая что творится в голове у этой странной особы.

– Да, очень, – она подкрепила свои слова утвердительным кивком, – Хотела бы я, конечно, сказать, что она тот человек, которому я могу рассказать всё, но это не так. Думаю… – Кэролайн на миг призадумалась, стараясь подобрать как можно более верные слова, способные пояснить ему что на самом деле она ощущает, – Я не хочу, чтобы она знала меня полностью.

– Почему?

– Потому что если она будет знать меня целиком, то мне ничего не останется. Только мне и всё. Понимаешь, мы довольно много времени проводим вместе, но я ощущаю себя порой лишней. Будто бы я и не нужна, – повисло напряжённое молчание, во время которого она мысленно успела отругать себя самым грубым образом за подобные слова, явно показавшие её бесчувственной сукой в его глазах, – Знаю, что это звучит как бред, но я не могу объяснить это чувство. Просто… знаешь, я не чувствую иногда, что она моя мама. Скорее подруга, которая старается…

А вот это уже было слишком. Ну зачем она начала этот разговор вообще? Не могла что ли в очередной раз огрызнуться и сказать что это не его ума дела? Да и Клаус хорош. Не мог послать её с задушевными разговорами куда подальше и уткнуться в свою книжку?

– Старается?

Кэролайн тихонько фыркнула, мысленно возмущаясь его любопытству. Надо было сидеть на кровати и дальше, считая каждую секунду. А, собственно, какая ей разница, что о ней подумает этот мужлан? Его мнение её явно должно интересовать в последнюю очередь. Не так ли?

– Затмить меня, как бы ужасно это не звучало, но я ощущаю именно это, – раздраженно изрекла она, бегло оглядев его, а затем вновь уставившись в стенку, – Нет, я люблю маму безумно, но мне хочется порой ощутить себя на первом месте. Это эгоистично, знаю. Но что поделать? – она тихонько хихикнула, желая уже и впрямь забыть этот эпизод жизни, – Такая вот я избалованная. Ты не подумай, что я не люблю её. Нет, она восхитительная, изумительная, заботливая и дико красивая и… кажется, я начинаю нести чушь, – протараторила резво Кэролайн, так желая чтобы хоть кто-нибудь уже заткнул её, – Прости, что загрузила тебя этой бессмыслицей, алкоголь всегда мне развязывает язык и заставляет нести подобную ахинею.

– Это не бессмыслица.

Кэролайн вздрогнула и удивлённо взглянула на него, и в её взгляде можно было прочесть отголосок недоверчивости и едва заметную тёплую крупицу благодарности за то, что не поднял её на смех за эти, как всегда, глупые речи и никому не нужное самокопание. В носу тут же неприятно защипало, и она поспешно зажмурилась, стараясь предотвратить появление предательских и таких ненужных слёз. Вот почему алкоголь в купе с разговорами по душам на неё всегда так действует?

– А что ты там читаешь? – резко поспешила сменить тему она, решив, что хватит с них откровений, ведь он и так узнал слишком многое.

– Тебе не понравится. Тем более она на испанском, – слегка улыбнулся он, едва подавив смешок от такого поистине ошарашенного взгляда, которым она его одарила.

– Знаю, – тут же поспешив взять себя в руки, невозмутимо произнесла Кэролайн, – Но мне же нужно хоть как-то поддержать беседу. У нас с тобой явно маловато общих тем для разговора. Можешь просто вслух почитать? Я не хочу слышать эту гнетущую тишину.

– Конечно, – чуть хрипло произнёс он в ответ, совсем не ожидая от неё подобного мягкого тона, лишенного привычной колкости.

Ведь впервые, кажется, она ничего у него не требовала, не демонстрировала пренебрежение и отвращение, и даже не ворчала по очередному надуманному и раздутому поводу. И Клаус поддался, исполнил её просьбу и начал читать, совсем не понимая слова, что он произносил. Не вникал попросту в написанное, и всё больше и больше думал о своём доме, о том что хотел бы увидеться с семьёй, даже с отцом, который явно будет не в восторге от того, что его сын не смог добиться желаемого самостоятельно.

Спустя какое-то время – он и сам не знал сколько провёл в этих раздумьях – Клаус взглянул вновь на Кэролайн, с удивлением замечая, что она заснула. И на утро явно у неё будет болеть всё тело, судя по тому в какой позе она сейчас была. А значит ворчаний ему не избежать. Кое-как умостившись на самом краю дивана, она и впрямь сейчас выглядела безмятежной, хоть и дико усталой. Всё же когда она молчит, она куда привлекательнее. Ведь яд не капает с её острого язычка, а колкие фразы не бьют ему под дых.

Взвесив все за и против, Клаус всё же поднялся тихонько с кресла, понимая, что если она проснётся и поймёт, что он к ней прикоснулся, то ему точно лучше сразу бежать навстречу метели. Ведь она разнесёт этот дом в щепки своим истеричными криками и солидной порцией отвращения.

Медленно приблизившись к ней, он осторожно поднял её на руки, тут же замерев от ужаса, когда она шелохнулась, что-то недовольно пробормотав сквозь сон. Но затем она тут же затихла, вызывая у Клауса облегчённый вздох. На очередную истерику он был явно не настроен. По крайней мере, сегодня.

Осторожно делая шаг за шагом, он добрался до кровати и максимально медленно и аккуратно уложил её на постель, убирая пряди белокурых волос с лица и заправляя их за ушко, невольно касаясь кончиками пальцев её щеки и тут же ощущая дрожь. Кэролайн и впрямь была красивой, обладающей непонятной для него чистой и светлой красотой, которая заставила его сделать восхищенный вздох, удививший даже его самого.

Тут же отойдя от неё, он мысленно чертыхнулся, скользнув всё же вновь пристальным взглядом по обнажившейся коже её бедра, которое он поспешно прикрыл одеялом. А затем он так же поспешно вернулся к своему дивану, делая глубокий вдох и вновь улавливая тонкий и нежный аромат, принадлежащий ей, который, кажется, пропитал собою каждый сантиметр этого дома. Кэролайн. И за какие грехи ему послали её в наказание? Это ведь невероятно раздражающая, невыносимо злобная и избалованная девчонка. И всё же, он не мог не признать этого – она была куда больше, чем просто красивое личико. В ней было что-то неуловимое, скрытое глубоко в душе и явно таящее нечто совершено удивительное.

========== Глава 5 ==========

Поправляя вечно сползающее плечико этой чертовой и совершенно грубой хенли, Кэролайн попросту поверить не могла, что и впрямь делала это. Такое и в самом жутком сне не произошло бы, потому что она точно сразу же проснулась бы в ледяном поту и вздохнула бы с облегчением от осознания призрачности происходящего, не испытывая при этом чувство глубокого стыда и неловкости от растоптанного в пыль самоуважения. Ведь её подсознание явно к ней настроено было не настолько жестоко, как чертова удача, сейчас повернувшаяся к ней известным местом и подкинувшая очередной неприятный сюрприз. Кажется, это захолустье и впрямь на неё дурно влияет, превращая в неотесанную крестьянку, прям под стать придурковатому владельцу этой лачуги.

И во всей этой поистине гигантской бочке дёгтя всё же нашлось место для мизерной капельки сладенького, впрочем, это не особо её утешало. Снег наконец прекратил валить, усеивая заледенелую землю крупными белоснежными хлопьями, вот только от этого легче совсем не становилось. Было всё так же, до пронизывающей тело дрожи, холодно, и никаких признаков тёплого солнца и повышения температуры она пока не заметила. А значит, её ждёт очередной день в этом аду. Или лучше сказать в раю для антисанитарии и развития психоза наравне с затяжной депрессией?

Уж лучше бы всё это и впрямь оказалось очень длинным жутким сном, но, увы. Эта скромная кухня была реальностью, как и тот факт, что она пыталась приготовить себе завтрак, не желая даже разговаривать с Клаусом после произошедшего, а ведь она только-только позволила себе подумать, что он не так уж и плох. Однако теперь, он официально был записан врагом номер один и навсегда лишён возможности на реабилитацию, потому что никакого права не имел прикасаться к ней без её разрешения! Кто знает, что этот извращенец делал, пока она спала под солидной дозой его отвратительного пойла. Может это вообще с самого начала и было его гнусным планом?

Кэролайн помотала резко головой из стороны в сторону, силясь отбросить эти пугающие варианты и не думать, что, возможно, его пальцы соприкасались с её обнажённой кожей. От одной только мысли об этом, Кэролайн начинало подташнивать. Собственно, всё его жилище вызывало у неё это стойкое чувство, равно как и те продукты, которые хранились в нестерпимо гудящем холодильнике. К половине из них она даже притронуться боялась, искреннее недоумевая, как можно вообще есть подобную дрянь, не опасаясь заработать себе пару болячек, ну или, как минимум, гастрит. Сейчас бы оказаться дома, выпить чашечку настоящего, свежесваренного машинкой кофе и съесть хоть что-то человеческое. Не отказалась бы она даже от сладкого круассана с вишней, только-только вынутого из духовки.

Вновь чертыхнувшись себе под нос, она молниеносно отдёрнула руку, едва успев спастись от брызнувшего неожиданно подсолнечного масла. Именно поэтому ей и пришлось снять своё Dolce, его вещи хоть было не жалко. Ведь они и так пребывали в беспросветной тьме, не зная даже о чувстве стиля. Интересно, как давно он вообще покидал свою лачугу и выбирался в город? Он в курсе какой сейчас год и что цивилизация не стоит на месте?

Кэролайн вдруг ощутила едкий запах гари, оторвавший её от размышлений, и поняла запоздало, что здесь явно что-то не так. Потому что уж точно не так пахнет только что приготовленная яичница, за которой она толком и не следила, погрузившись в свои мысли и лишь изредка тыкая в блюдо вилкой. Кажется, она осталась на сегодня без какой-либо еды, потому что через собственную гордость уж точно не переступит, чтобы снизойти до просьбы. Что ж, может хоть килограмм удастся скинуть, и на этом спасибо этой лачуге, продувающейся со всех сторон промозглым ветром. Хотя, после такого количества ужасающего стресса, Кэролайн бы не удивилась и тому, что лишилась как минимум трёх.

Отойдя подальше от доисторической плиты, вызывающей лишь чувство жалости, она невольно закашлялась, пытаясь отогнать от себя удушливый дым и такой же удушливый запах, заполнивший мигом лёгкие. Вот только он был детским лепетом по сравнению с тем ужасом, что отразился во взгляде её голубых глаз, когда содержимое сковородки не просто обуглилось до отвратительной черноты, а начало воспламеняться, сверкая яркими огненными бликами, вынудившими её громко закричать и отступить испуганно ещё на шаг, едва не запутавшись в собственных ногах. Чёрта с два она подойдёт туда близко, даже если к её виску приставят дуло пистолета. Не хватало только ей ожоги ещё здесь заработать.

Дверь в ванную комнату тут же с громким хлопком открылась и показался Клаус, бегло окинувший её раздражённым взглядом, а затем, явно учуяв запах, он перевёл взгляд правее – на ту самую злосчастную плиту – и теперь она видела лишь гнев, полыхающий в его глазах, и он был куда сильнее разгорающегося огня в сковороде. Мужчина быстро подскочил к плите, прытко и весьма бесстрашно выключая газ и, взяв сковороду за чуть расшатанную ручку, отправил её в раковину, предварительно открутив кран с холодной водой. Тут же раздался абсолютно жуткий шипящий звук, на миг заставивший её зажмуриться, а затем повисла давящая тишина, в которой Кэролайн слышала, как быстро бьётся от страха её сердце в груди, отзываясь неприятным гулом в ушах. Нервно сглотнув, она обняла себя руками в защитном жесте, силясь сбросить с себя эти парализующие оковы необъяснимого страха перед ним, понимая, что повисшей паузой она не отделается.

– Ты совсем сдурела?! – прикрикнул вдруг озлобленно на неё Клаус, сокращая резко между ними расстояние до пугающего её предела, вынуждая тем самым её отступить испуганно на пару шагов и потупить взгляд, лишь бы он не увидел навернувшихся на глаза слёз.

Это был первый раз, когда он повысил на неё голос, и Кэролайн надеялась, что он же был и последним. Потому что такого ужаса она никогда в жизни ещё не испытывала, даже когда бродила по этим сугробам, в поисках хоть какой-нибудь помощи. Что-то неуловимо изменилось в его обычно небрежных, плавных движениях и спокойном – пусть временами и крайне эмоциональном – голосе. И потому она никогда и не подумала бы, что подобная трансформация вообще возможна. Ведь пальцы, сжатые в кулак до побелевших костяшек, и стиснутые зубы, обнажающие заходившие желваки на острых скулах – были отнюдь не успокаивающим дополнением к тому взгляду, которым он прожигал её, мелко подрагивая от гнева и шумно дыша.

– С твоей плитой что-то не так, – пробурчала в ответ Кэролайн, исподлобья взглянув на него и скривившись от его злобного смешка, приправленного снисходительным взглядом, будто бы она сказала сейчас самую глупую вещь в мире.

– Нет, это с тобой что-то не так, – тихо, но от этого не менее устрашающе, произнёс он, умело нанося меткий удар едкими словами, бьющий наотмашь в наиболее уязвлённое место.

Кэролайн тут же возмущённо ахнула в ответ на это, вмиг позабыв об одолевающем её всего пару секунд назад страхе, и резко шагнула к нему навстречу, со всей имеющейся в ней силой залепив звонкую пощёчину, вынудившую его голову ощутимо дёрнуться в сторону от мощности удара, отражающего всю горечь её обиды.

– Грубиян, – изрекла она, подкрепив оскорбленный тон лёгким кивком головы, будто бы подтверждая самой себе правоту сказанных ею же слов, и на этот раз она не отвела взгляд от его глаз, в которых ясно читалась возрастающая стремительно ярость.

А Клаус жестко усмехнулся и приложил на пару секунд ладонь к пылающей щеке, ещё больше нахмурившись и проскрежетав едва слышно зубами. И за какие только грехи ему на голову свалилась эта самовлюбленная дура, в мозгу которой, по всей видимости, ничего полезного и не было. Попросту идиотка, которая стояла в его чёртовой хенли и выглядела до стеснения в груди очаровательно, вынуждая его невольно вновь и вновь окидывать её пристальным взглядом, заостряя внимание на стройных ногах.

– Грубиян? – Клаус усмехнулся, шагнув к ней навстречу, и склонился ещё ближе к её лицу, ощущая тепло её дыхания и тонкий аромат духов, который, наверняка, пропитал уже ткань его хенли, – Грубиян тебя приютил и терпит твои никчемные выходки, а ты чуть не подпалила его дом. Неужели это было в качестве благодарности и проявления уважения за гостеприимство?

Сбитое от накрывших эмоций дыхание, вынуждало Кэролайн делать вдох за вдохом. И что самое ужасающее – он был прав. Этот болван был прав. Ведь она – ни на что негодная девчонка, которая без него бы попросту заплутала в снегах. Вот только ни за что на свете она не станет просить прощения. У такого, как он, уж точно. И с какого чёрта он вообще стоит так близко? Настолько близко, что она может в мельчайших подробностях рассмотреть каждую крапинку его зелено-голубых глаз и поистине «насладиться» тем, как его взгляд так и кричит о том, что он ждёт от неё извинений. Кэролайн ещё больше нахмурилась и демонстративно скрестила руки на груди, тем самым давая ему ясно понять, что этого он от неё дождётся. Вот ещё, слишком много чести для такого болвана.

Она тихонько фыркнула и отвела от него взгляд, уставившись в стену на пару секунд, старательно подбирая в голове ругательства пообиднее. И когда она вновь перевела взгляд на его лицо, то они тут же испарились из головы, потому что этот индюк на неё пялился. И Кэролайн запоздало поняла, что чертово плечико хенли вновь соскользнуло, обнажив кожу её покатого плеча и кружевную ткань алого бюстгальтера, ставшего главным объектом его внимания, будто бы это был какой-то чёртов экспонат.

– Не пялься на меня! – возмущённо воскликнула тут же Кэролайн, возвращая ткань на положенное место и с силой тыкая указательным пальчиком ему в грудь, так и желая вновь зарядить по его самодовольной физиономии, вот только на этот раз с кулака.

Клаус тут же отвёл от неё в порыве смущения взгляд, ощущая, как вся злоба мгновенно испаряется, превращаясь в весьма однозначное желание. В то самое желание, когда хочется наконец ощутить вкус её губ, почувствовать мягкость и тепло кожи ладонями и собственным телом, изучив каждый её изгиб поцелуями. А ещё, быть может, всё же выместить всё накопившееся в нём раздражение, заставив стонать под ним и жалостливо умолять продолжить, наплевав тем самым на свои смехотворные предрассудки.

– Ты не хочешь извиниться? – победно усмехнулась Кэролайн, вопросительно вздёрнув бровь.

– Сразу после тебя, – на удивление спокойно отозвался Майклсон, вдруг в весьма необычном для него жесте – во всяком случае, раньше за ним она подобного не замечала – скрестив пальцы в замок за своей спиной.

– Вот ещё, – фыркнула она, невольно скользнув всё же взглядом по его обнаженному торсу, снова подмечая весьма привлекательное тело для того, кто запрятался в такую дыру.

Чертово отсутствие секса и сильные эмоции – плохое сочетание. Слишком плохое для тех, кто практически заперт в маленьком домике, без возможности уйти куда-нибудь подальше и не пересекаться больше.

– Ты ведь знаешь, что допустила ошибку.

– Единственная ошибка здесь – ты, – огрызнулась спустя несколько долгих секунд Кэролайн, мысленно обозвав его старым маразматиком, вздумавшим читать ей лекции, – Природа знатно облажалась.

– Природа? – со снисходительной усмешкой на губах переспросил он, незаметно для неё сжав вновь пальцы в кулаки за спиной, приготовившись к очередному потоку грязи от избалованной дамочки.

– Ты отвратителен, взгляни на себя, – она демонстративно оглядела его с головы до пят, невольно всё же думая о том, что если сбрить его бороду, приодеть и сжечь эту лачугу, то он будет весьма хорош собой, – Какой из тебя мужчина? Спрятался, как девчонка, от всех своих проблем и так запустил себя, что становится мерзко. Неотесанный мужлан.

Давящую тишину нарушил громкий вскрик Кэролайн, полный удивления и искреннего возмущения, когда он резко притянул её к себе за талию, оказываясь так неприлично близко к ней. И она, коснувшись его плеч ладонями, попыталась оттолкнуть, запоздало вспоминая, что на нём надеты только штаны, никакого намёка на хенли или в крайнем случае майку. Ощущала жар его кожи, стараясь не думать о желании провести ладонями по его телу, чтобы убедиться в крепости накаченных мышц. И нервно сглотнув, она в конец растерялась, когда он склонился к ней ещё ближе, а его губы теперь находились в непозволительней близости от её губ.

– Разве? – он вновь снисходительно и до тошноты самоуверенно улыбнулся, скользнув ладонью по её талии, чуть оттягивая ткань вниз и вновь обнажая молочную кожу плеча.

Кэролайн могла лишь, затаив дыхание, выжидающе смотреть него, отчего-то совсем не находя в себе сил его оттолкнуть. А быть может не было желания его отталкивать?

Неуверенно скользнув взглядом по его телу, она вновь заострила внимание на его торсе, осматривая чётко очерченные мышцы пресса, вызвавшие у неё интерес ещё в тот раз. Помнила и о его руках, прикосновение которых тогда так захотела почувствовать, чтобы проверить на что они способны. И что-то это желание вспыхнуло в ней с новой силой, отключая начисто разум и стирая все разумные доводы о том, почему это самая ужасная идея на свете.

Он приблизился к ней ещё ближе, едва касаясь губами её губ, но не спешил предпринимать больше никаких шагов, попросту дразня её и желая одержать над ней верх, заставить её поддаться к нему навстречу самостоятельно, признав собственное поражение.

– Редник, – буквально выдохнула едко она, и прежде чем он успел что-либо ответить, коснулась наконец его губ поцелуем, вопя себе мысленно, что она несусветная идиотка.

Вот только уже было поздно что-то менять, отталкивать его и говорить самой себе, что это ошибка. Потому что вряд ли ошибкой можно назвать то, что она едва подавила стон от ощущения его ладоней, скользнувших по её бёдрам и задравшим ткань хенли, чтобы в ту же секунду сжать ягодицы. Вряд ли можно назвать ошибкой то, что она так самозабвенно отвечала на его поцелуй, желая слишком сильно почувствовать его прикосновения, когда ощущения не стесняет лишняя в этот миг одежда.

Клаус подхватил её на руки и отправился в сторону кровати, уж точно не желая позволить этой девице оттолкнуть себя и осыпать новым потоком гнусных ругательств. К чёрту выдержку, он хотел её. Хотел до дрожи в теле и до боли в паху от того, что возбуждение болезненно упирается в ткань его штанов.

Опустив её на постель, он навалился тут же сверху, совсем не желая прекращать этот поцелуй, попросту впитывая в себя её запах и мягкость тонких губ. Ладонями пройдясь по внешней стороне её бёдер, он торопливо принялся стягивать с неё свою хенли, желая коснуться губами шелковистой кожи её плечика, а затем и нежной груди, проложив от неё цепочку из поцелуев до того местечка, где он сможет почувствовать сладостную влагу на языке и ощутить её жар, сорвав сладостный всхлип.

Кэролайн приподняла руки вверх, помогая ему снять ненужную вещицу, и на миг застыла, попросту смотря на то, как он тяжело дышит от накатившего на него возбуждения, тут же склоняясь к ней ближе и касаясь губами её шеи, ладонью скользнув по груди и сжав её через ткань бюстгальтера. И тут же послышался нетерпеливый мужской вздох, с которым он спустился чуть ниже, очерчивая пальцами полоску трусиков, с силой сжимая хрупкий материал, грозясь его попросту сорвать.

– Аккуратнее! – резко отстранившись от него, недовольно проговорила она, словив на себе немного растерянный взгляд. – Это же не твои тряпки, которые только…

Клаус недовольно рыкнул, сев на постель, и потянул её с силой на себя, вынуждая её перегнуться через его колени, ловко пресекая все попытки вырваться. Этим он и вызвал новый поток её недовольства, который совсем не затронул его.

– Какого чёрта ты… Ай! – вскрикнула тут же Кэролайн, получив звонкий шлепок в ответ на очередную попытку блеснуть своим сарказмом и поистине скверным характером, – Деревенщина!

Клаус отвесил ей ещё один шлепок, вынуждая вздрогнуть всем телом, а затем стянул медленно ткань её трусиков, откидывая их на другую половину кровати, при этом ласково поглаживая красноватый след от своей ладони, что выделялся ярким пятном на молочно-белой коже округлых ягодиц.

– Мужлан, – сорвался с её губ наигранно недовольный шёпот, с которым она сжала пальчиками ткань светлой простыни.

И что вообще у мужчин за фетиш на шлепки? Хотя, Кэролайн явно бы покривила душой, если бы сказала, что это ей противно. В этом была и беда. Ей понравилось. Ещё как понравилось. Настолько, что она тут же поспешила прикусить нижнюю губу зубами, лишь бы подавить довольный стон, так и готовый сорваться с губ. Кажется, это и впрямь тот самый секс, после которого так и просится наружу слово «скандальный».

Что-то было заманчивое в его грубоватых, но таких чертовски уверенных, движениях, которыми он поглаживал её ягодицы после каждого удара, унимая короткую вспышку боли и усиливая приятный жар в теле, концентрирующийся внизу живота приятным томлением. Каждое её оскорбление сопровождалось звонким шлепком, и отчего-то фантазия начала её и впрямь подводить, ведь в её мозгу уже вовсе не осталось грубых слов, потому он и прекратил, попросту теперь поглаживая невесомо саднящую кожу, наблюдая за тем, как бледнеют чуть оставленные им следы.