Текст книги "Семейное дело (СИ)"

Автор книги: s i e n n a

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Полуденное солнце слепило ей глаза даже сквозь сомкнутые веки. Кто-то осторожно потянул Дарси на себя, заставляя перевернуться на живот, чтобы ей стало легче дышать.

Где-то звучали разъярённые голоса и призывы опомниться. Она могла поклясться, что слышала Локи.

Спасена. Спасена. Теперь можно… теперь можно, наконец, уснуть.

– Всё хорошо. С тобой всё будет хорошо, – шептал нежный женский голос.

Дарси постаралась приоткрыть глаза, но всё, что она успела увидеть перед тем, как потерять сознание и впасть в спасительное небытие, были ярко-рыжие волосы, обрамляющие обеспокоенное, красивое лицо незнакомой женщины.

Спасена.

========== Часть 6. Боль ==========

Северная часть Аугсбурга представляла собой плачевное зрелище. Очевидцы и чудом выжившие утверждали, что дома и сараи вспыхнули мгновенно, огонь стремительно и безжалостно пожирал всё нажитое имущество несчастных горожан. Пожар настиг и старую часовню, пользовавшуюся большой популярностью у жителей. И без того ветхое строение почернело, покосилось и теперь служило уродливым напоминанием о случившемся.

Бог оставил этот город, не иначе.

Заметно отросшие, слипшиеся локоны Локи неустанно лезли ему в глаза, мешались, но, увы, не скрывали недобрых взглядов, брошенных некоторыми в его сторону. Не нужно было быть большим умником, чтобы прочесть в грязных, скорбных лицах горожан невысказанные обвинения.

Локи молчал и лишь крепче стискивал зубы. И Джексон молчал. Он уже, собственно, успел поведать охотнику о случившемся во всех подробностях, когда ранним утром они столкнулись в трактире.

Локи был бы и сам рад узнать, что же гнало его на рассвете прочь от тёплой, нежной, спящей Дарси, что свернулась калачиком у него под боком, грея своим дыханием его плечо? Ведь не был же никогда трусом и с девицами поутру привык особо не церемониться!

Как же он злился на себя за мучительную двойственность чувств, что никогда не была для него характерна. Ему хотелось крепко прижать Дарси к груди, накрыть ладонью округлое плечико, поглаживая кончиками пальцев выпирающую косточку, а затем коснуться её губами и вновь забыться, отсрочить тот момент, когда придётся оторваться от своей сладкой девочки. Только его и ничьей больше. Но вместе с тем Локи чувствовал и знакомый холодок в груди, который неизменно появлялся у него после ночи, проведённой с очередной девицей. Обычно он без всякого сожаления расставался с ними наутро, но с Дарси это представлялось абсолютно невозможным. Что-то внутри болезненно сжималось при мысли о том, что, подавшись своей сиюминутной прихоти, он лишился чего-то большего, чем получил. Она была для него опорой и поддержкой, единственной истинной родственницей – не по крови, но оттого не менее близкой. Десятилетняя разница в возрасте позволяла Локи иной раз вести себя с Дарси даже как-то по-отечески: воспитывать её, оберегать и заботиться, – а теперь он делил с ней постель, и уже ничего не могло быть как прежде.

Прошлой ночью Локи видел другую Дарси. Она бесстрашно смотрела ему в глаза – раскрасневшаяся, взмокшая, – она отчаянно цеплялась за его плечи, иногда болезненно кривила губы, но продолжала подаваться навстречу, неустанно шепча то его имя, то имя Господа, и дарить Локи свои первые ласки. Он теперь никогда не сможет выбросить этот образ из головы. Дарси свела его с ума, опьянила собой и покорила, словно по рукам и ногам связала, чертовка! Разве мог он тогда думать о её невинности и неопытности? Разве мог он при всём желании воскресить в памяти ту тощую, угловатую девчонку в сером штопаном платьице, которую он несколько лет назад спас в лесу, когда смотрел на неё этим утром – бледную, обнажённую, освещённую лишь предрассветным заревом?

Из этой девочки, что он забрал с собой, Дарси превратилась в красивую, особенную женщину – строптивую, дерзкую, но верную и любящую; неопытную, юную, но такую отзывчивую и соблазнительную. В его женщину.

Нет, у Локи совершенно не было возможности и желания лишиться этого сокровища. Но при этом он определённо не знал, как ему следовало вести себя с ней дальше. И с каждой минутой это тревожило Локи всё сильнее и сильнее, а потом и вовсе вытолкнуло из тёплой постели прочь.

Он поспешно одевался, то и дело возвращаясь взглядом к маленькой фигурке, частично скрытой от его глаз под тонким одеялом. Не иначе, как с ума свела, чаровница, раз он теперь ни о чём другом думать не мог. Взрастил себе демона на погибель.

И даже теперь, находясь вдали от Дарси, Локи никак не мог выпутаться из её сетей, опомниться и прийти в себя.

Когда раздался выстрел – далёкий и будто бы совсем ненастоящий, – они с Джексоном уже были на обратном пути. Старик то и дело сокрушённо качал головой, тяжело вздыхал и поджимал сухие потрескавшиеся губы. Сам он жил недалеко от площади, но среди погорельцев и погибших были его добрые товарищи и знакомые.

Локи резко остановился, напрягся и вопросительно взглянул в сторону следопыта.

– Это на площади стреляют?

Джексон повернул голову и слегка наклонил её, будто бы прислушиваясь. Прохожие заволновались, некоторые жители повыскакивали из своих домов, выясняя друг у друга, в чём же дело. Одна костлявая старуха разразилась бранью, и звучание её мерзкого визгливого голоса заставило окружающих забеспокоиться ещё сильнее.

– Не к добру это, – проворчал следопыт, обращаясь к Локи. Его взгляд был мрачен и тревожен. – Как бы наш шериф не принялся вершить самосуд. Не впервой.

Повторных выстрелов не было слышно, но особого успокоения это не приносило. Локи занервничал и ускорил шаг, почти переходя на бег. Джексон едва поспевал за охотником.

– Надо было сестрицу всё же с собой взять. – Он будто бы решил озвучивать все мысли, мечущиеся в голове Локи. Тот и сам уже осознал, что серьёзно сплоховал, оставив Дарси одну в постоялом дворе. Конечно, Локи не ведал о том, что случилось этой ночью, но когда Джексон просветил его – непременно должен был вернуться за ней и взять с собой в город.

– Есть с собой что-нибудь из оружия? – у самого Локи был лишь заткнутый за пояс револьвер.

Старик кивнул и достал из кармана своего расстегнутого жилета одну из их старых игрушек – изобретение, которое Локи когда-то приобрел вместе с механизмом, позволявшим ему следить за протеканием своей редкой болезни. Дарси вручила Джексону это необычное оружие, чьё разящее действие заключалось в непосредственном электрическом контакте рабочих частей электрода с телом противника. Удар этого механизма приносил нестерпимую боль, которая чаще всего приводила к потере сознания. Следопыту однажды даже удалось вырубить беснующуюся ведьму, после схватки с которой у Локи до сих пор при резких движениях болела спина.

Охотник лишь недовольно скривил губы – электрошокер подходил только для ближнего боя, а в остальных случаях был абсолютно бесполезен. Потому Дарси и избавилась от него без всякого сожаления.

Воздух будто бы отяжелел и застыл, с трудом проникая в лёгкие охотника. Жители вереницей потянулись на площадь следом за Локи. Тревога овладела их сердцами, и Локи явственно ощущал, что всё, что сейчас окружало его, пока он стремительно двигался вперёд, всё, что мелькало и сливалось в безобразные однотонные пятна – всё это было не что иное, как дурное предзнаменование.

В конце концов, он всё же сорвался на бег. Локи терзали нехорошие предчувствия и даже что-то отдалённо напоминающее панический страх. Он не знал, что именно происходило на городской площади, быть может, это была просто случайность и только, но чутьё подсказывало ему иное. А Локи привык доверять своей интуиции, ведь она не раз выручала его. Он всегда наперёд знал об опасности и непременно чувствовал какое-то давление в области сердца, если Дарси попадала в беду. Ведь именно так ему не раз удавалось прийти к ней на помощь в нужный момент.

Джексон запыхался и окончательно отстал, глядя вслед стремительно удаляющемуся охотнику. Обеспокоенные жители тоже прибавили шагу, следуя за Локи в сторону площади. Они тихо переговаривались, пожимали плечами и строили догадки – одна страшнее другой.

Нещадное полуденное солнце слепило глаза. Он взмок, рубаха липла к спине, во рту пересохло. Сердце тяжело билось в груди, и каждый вдох отчего-то давался всё с большим трудом.

Что-то случилось. Эта мысль оформилась прежде всех остальных. Он и сам себе не мог объяснить, почему он был так уверен, и эта страшная уверенность едва не парализовала его.

– Беда, охотник! – навстречу Локи уже спешил один из тех служивых, с кем он вчера выпивал в трактире. Мужчина остановился, утирая пот со лба рукавом и стараясь восстановить сбившееся дыхание. – Мэр убит. Шериф обвинил вас в содействии ведьмам.

– Сукин сын! – зло выплюнул Локи, хватаясь за револьвер и взводя курок. – Что с моей сестрой?

Мужчина молчал, не сводя тяжёлого взгляда с враз побелевшего лица охотника. Локи сжал челюсти с такой силой, что заходили желваки, и, толкнув служивого плечом, ринулся вперёд.

Теперь он перестал видеть что-либо, кроме вымощенной камнем пыльной дороги. От страха темнело в глазах. Ярость сокрушительными волнами овладевала мужчиной, толкая его вперёд. Локи нёсся, словно северный ветер, не замечая, как люди, что встречались ему по пути, останавливались, завидев его, и поворачивали обратно.

Грудную клетку сковало болью. Ладони вспотели, и он лишь крепче сжимал рукоять револьвера.

– Бедная девочка, – шептал кто-то, и Локи казалось, будто бы это всё было не взаправду, не по-настоящему. Как же так случилось, что он собственноручно бросил свою Дарси в беде? Когда его рассудок успел помутнеть? Какой бес овладел им? Сейчас Локи отдал бы всё, лишь бы этим утром остаться рядом с ней и встретить беду вместе, как это было всегда.

Он с трудом мог вспомнить всё, что было дальше, но в память навеки врезалась жуткая картина, представшая перед ним, как только он добрался до городской площади.

Она выворачивала руки и извивалась всем телом, борясь с силой, что давила на неё, что топила её. Некогда белая рубаха окрасилась в нежно-алый цвет от размывшейся крови и липла к телу, обнажая очертания её фигуры.

Те, кто видел Локи в тот момент, когда его взгляд нашёл Дарси, невольно отступали, чувствуя, как кровь стынет в жилах от страха. В те минуты, что потребовались ему, чтобы пустить шерифу пулю в горло даже с такого расстояния, а затем кинуться вперёд, чтобы расправиться с его людьми, Локи с трудом напоминал себя. На его красивом лице застыла маска жестокости, губы уродливо кривились, а ярко-зелёные глаза потеряли свой цвет, когда он принялся жестоко избивать приспешника Бэрринга, что не успел вовремя скрыться после начала стрельбы.

От полуживого мужчины Локи оттаскивали вчетвером. Его руки сковали, и затем кто-то облил его ледяной водой. Локи отплёвывался и изрыгал проклятья, обещая прикончить здесь каждого, пока его сумасшедший взгляд не наткнулся на Дарси – обмякшую, не подающую признаков жизни. Она безвольно висела на руках у Роберта, ещё одного вчерашнего знакомого из трактира, а вокруг суетились люди, среди которых Локи узнал и Мину, своё недавнее любовное увлечение.

Он дёрнулся было к ним, но мужчины крепко держали его и тянули прочь.

– Остынь, парень. Твою сестру отнесут к лекарю. От тебя ей сейчас никакого проку.

***

Локи всё никак не мог усидеть на месте. Прогнав мальчишку лекаря, что усердно промывал ему ссадины на руках, он вскочил со скамьи и принялся мерить тяжёлыми шагами маленькую душную комнатку, стараясь не обращать никакого внимания на Отто – здоровенного широкоплечего парня, что с большим трудом сумел притащить его в дом к лекарю и удерживать здесь около часа, не допуская к Дарси. Юноша стерёг и без того запертую дверь, за которой Мина и лекарь оказывали ей первую необходимую помощь. Дарси, к счастью, быстро пришла в сознание. Иногда Локи слышал её тоненький, хриплый голос, и тогда он обращал свой горящий взгляд в сторону Отто, который тоже иногда поглядывал на него, но в целом держался отстранено и почти не раздражал.

Локи всё ещё лихорадило: пораненные и обработанные какой-то мазью руки были сжаты в кулаки, ногти впивались в ладони, а сердце продолжало биться с сокрушительной силой, грозя вот-вот попросту выскочить из грудной клетки. Локи с непреодолимой силой тянуло в соседнее помещение, к Дарси, и чем дольше он оставался здесь, тем хуже ему становилось. Сколько бы воздуха он не вдыхал – всё было без толку. Локи задыхался, задыхался вдали от неё.

И когда его терпение почти иссякло и он уже был готов вновь броситься на Отто, послышался скрежет ключей в замке, дверь, скрипнув, отворилась, и в комнату проскользнула Мина.

– Тише, – горячо зашептала она, поймав его за руку и привлекая к себе. Локи не стал вырываться из её объятий – он лишь проследил тяжёлым взглядом за тем, как Отто прикрыл за женщиной дверь и замер, по-прежнему преграждая ему путь к Дарси.

Ладони Мины были влажными, она прижимала их к разгорячённым щекам Локи, заставляя его взглянуть на себя.

– Всё хорошо, с ней всё будет хорошо, слышишь? Всё обошлось.

– Как смеете вы держать меня здесь? – Локи грубо отпихнул Мину от себя и направился к Отто. – Ты мне не враг. – Он расправил плечи и вздёрнул подбородок, вновь переходя к угрозам, готовый сорваться в любой момент и приняться избивать всех, кто попадётся под руку. – Не заставляй меня причинять тебе вред.

Отто только весело усмехнулся в ответ, вскинув густые светлые брови, и Локи уже был готов кинуться на него, но в этот момент дверь вновь отворилась, и юноша посторонился, чтобы впустить лекаря. Это был седовласый старик невысокого роста. Его светло-голубые мутноватые глаза смотрели на Локи с абсолютным равнодушием, будто бы невидяще, и весь запал охотника тут же исчез, стоило тому только откашляться и взять слово.

– Совершенно очевидно, у вашей сестры имеет место быть сотрясение и вывих левой кисти. Ссадины, царапины и ушибы я обработал лечебной мазью и сделал перевязки. Будем надеяться, что всё обошлось. Но девочке нужен покой, – последнее слово старик выделил особенно, выразительно взглянув на Локи. – Есть ещё кое-что, что тревожит меня. Отто? – он обернулся к парню, что всё это время стоял позади. – Побудь снаружи, пожалуйста. Не допускай сюда никого. Спасибо.

Мина осталась с ними, присев на край скамейки и не спуская встревоженного взгляда с Локи. Тот заметно напрягся, сердце пропустило удар. Похоже, ей тоже было известно то, что заставляло старика прятать свои бесцветные глаза и усердно подбирать слова. Это сводило Локи с ума.

– Ну же! – рявкнул он, не выдержав напряжения.

Старик вдруг поник и, приложив ладонь ко лбу, с тяжёлым вздохом вновь заговорил:

– Я провёл осмотр и обнаружил, что… – он запнулся и как-то странно взглянул на Локи, – девочка до недавнего времени была девственницей. И я смею предположить, что ваша сестра была изнасилована в ходе сегодняшних незаконных и, вне всякого сомнения, жестоких и отвратительных действий шерифа Бэррингера. Во всяком случае, я нашёл повреждения, которые позволяют мне сделать вывод о том, что она лишилась невинности не ранее, как сегодня.

Локи отшатнулся от лекаря, накрыв ладонью глаза и раздумывая, что же ему следовало ответить. Вовсе не шериф или его дружки овладели Дарси сегодня. Это был он. Но никому не следовало об этом знать.

– Все оставшиеся в живых сообщники Бэррингера будут найдены и понесут суровое наказание за содеянное, – горячо пообещала ему Мина, сорвавшаяся с места. – Только прошу тебя, не устраивай самосуд. Это убьёт тебя.

Локи рассмеялся жутким, царапающим слух смехом.

– Ты так думаешь, дорогая?

Лекарь поспешил отвлечь его и вновь заговорил, заставив Локи обернуться к нему:

– Есть большая вероятность появления серьёзных последствий после тех ударов, что были нанесены вашей сестре. Вы же понимаете, я не могу быть полностью уверенным насчёт полного отсутствия внутренних повреждений.

– Что это значит?

– Полученные травмы в будущем могут помешать вашей сестре иметь детей, – надтреснутый голос старика звучал слабо и устало.

Локи ощутил, как кровь отлила от лица. Он не задумывался о будущем, жил только сегодняшний днём, но, по сути, всегда был уверен в том, что они с Дарси будут вместе до самого конца, каким бы он ни был. Шли годы, Дарси становилась старше, но она никогда не высказывала желания оставить их дело, осесть в каком-нибудь городке и обзавестись семьёй. Да что там говорить – это было невозможно. Их жизни были изломаны, пропитаны болью и запятнаны кровью с самого детства. Они жили отмщением, идеей истребить поганое племя, чтобы другие детишки никогда не повторили их судьбу. Разве могли они позволить себе завести семью и таким образом навеки лишить себя покоя?

Так рассуждал Локи, но, несмотря на то, что они с Дарси почти всегда смотрели в одном направлении, он не был уверен в том, что она полностью разделяла его точку зрения в данном вопросе. Хотя бы потому, что она была женщиной. Если девочкой Дарси преданно следовала за ним по пятам, глядя на него снизу вверх и почти беспрекословно подчиняясь его воле, сейчас она стала взрослой, волевой и свободной от предрассудков девушкой, которая нередко вступала с ним в ожесточённые споры. Его Дарси больше не нуждалась в папаше или старшем брате.

Что, если мысли о муже и детях всё же посещали её голову? И даже если нет, разве было на свете что-то, что могло ранить женщину сильнее, чем невозможность иметь детей?

Старик не был уверен, и это дарило Локи надежду. Надежду на то, что ещё одна непредвиденная беда обойдёт его Дарси стороной. Она сама должна была решить, хотела ли она заводить семью. Никто не смел лишать Дарси возможности выносить дитя, и то, что Бэррингер и его дружки избили её до такой степени, что она могла раз и навсегда потерять то, что по праву было даровано ей самим Богом, заставляло Локи закипать вновь и ещё сильнее жаждать отмщения. Городские власти могли обещать ему всё что угодно. Он сам отыщет тех ублюдков, что посмели притронуться к его женщине, и заставит их заплатить за каждый её болезненный вздох и крик.

– Я хочу увидеть её, – наконец, заговорил он, не сводя мрачного взгляда со старика. Локи ощутил, как Мина нежно заскользила пальцами по его руке, словно стараясь передать ему частичку своего спокойствия. Он дёрнул плечом и, обойдя лекаря, потянул тяжёлую дверь на себя, шагнув вперёд и очутившись в соседнем помещении.

Это комната было гораздо больше, чем та, в которой его продержали столько времени. Здесь было светло, душно и пахло травами и кровью. Впрочем, всё это волновало Локи в самую последнюю очередь.

Он обнаружил Дарси на низкой койке в самом углу. Она лежала на боку и прижимала пораненную ладонь к животу. Скудный свет от единственного окна в помещении освещал правую половину её бледного, опухшего лица. Глаза Дарси были закрыты, веки трепетали, а отёкшие губы были разомкнуты, будто бы ей не хватало воздуха.

Её вид вмиг выбил из Локи весь дух и лишил всяких сил. Он забыл обо всём, о чём помышлял ещё секунды назад: исчезло мерзкое послевкусие бесконтрольной ярости, жажда кровавой мести, желание убивать виновных медленно, со вкусом, наблюдая за предсмертной агонией каждого. Его словно парализовало. Локи был готов зачитать любую молитву, сделать всё, что угодно, чтобы занять её место, забрать себе каждую царапину, каждую ссадину и синяк, принять на себя все удары. Он хотел заполучить себе всю её боль, всю до капли и даже больше – за то, что его не оказалось рядом.

Ох, да он же любил её! Он, чёрт возьми, всегда любил её и только её. Лишь ею он дорожил, только ей доверял и только к ней он всегда возвращался. Они были связаны с тех самых пор, как впервые нашли друг друга в том ведьминском лесу. Локи и сам долго не осознавал, что той ночью он навеки связал себя с этой маленькой храброй девочкой, что их судьбы тесно переплелись и не было ему теперь места в мире без Дарси. Без Дарси не было и его самого.

Как же он любил её! Теперь он знал это наверняка, теперь он чувствовал это. И какую боль он испытывал сейчас, глядя на неё – истерзанную, покалеченную, беспомощную… Это было многим больше, чем та боль, что он пронёс с собой через всю свою жизнь с самого детства. Это было больше, чем что-либо. И только это сейчас держало Локи на ногах и толкало вперёд, навстречу к ней, навстречу к её страданиям.

Это было его вина. Не уберёг. Не защитил.

Он рухнул на колени, и Дарси распахнула мутные и блеклые, словно пасмурное небо, глаза. На секунду Локи показалось, что она испугалась его, но это наваждение длилась лишь мгновение.

Он даже не знал, где он мог коснуться её, чтобы не причинить ещё большей боли и ей, и себе.

– Прошу… – голос вдруг изменил Локи. Дарси не смотрела на него, она отняла дрожащую руку, усыпанную синяками, от живота и медленно перевернулась на спину, кривя распухшие губы от боли. Она была обнажена и укрыта чистым покрывалом, её вещи, выстиранные Миной, сушились на улице. Когда Дарси переворачивалось, ткань покрывала немного сползла и обнажила другие страшные отметины на её теле, на которые нельзя было наложить повязки. Глядя на них, Локи в отчаянии вспомнил о том, что ещё несколько часов назад он ласкал это красивое, молодое, полное сил тело, а теперь оно было словно соткано из боли и уродства. По его вине.

Это было выше его сил. Он не мог этого видеть. Он не мог этого вынести.

Локи нашёл её тёплую, влажную ладошку и, несильно сжав её, потянулся к Дарси, принявшись оставлять невесомые, сухие поцелуи на каждом пальчике, старательно избегая пораненных мест.

– Милая моя… Моя бедная девочка… Милая, прости. Прости меня… Я прошу тебя, я молю тебя, – горячо шептал он, прижимаясь щекой к ладони Дарси и закрыв глаза, повторяя её имя, как мантру, как молитву, которая могла бы спасти его. Но не было ему прощения. Не было спасения. Локи никогда не избавится от этой вины, от этой ошибки, что повлекла за собой столь страшные последствия для них обоих.

– Где же ты был, Локи? – выдохнула она, не сводя с него взгляда, полного какой-то нелепой светлой грусти. Так смотрели люди, которые пережили страшное испытание, и всё, казалось бы, было уже позади, однако душа продолжала выть от боли.

Локи этот взгляд ранил сильнее всего. Ему чудилось в нём разочарование и обвинение, о котором Дарси боялась заявить вслух. Гримаса боли исказила благородные черты. Локи спрятал лицо в складках покрывала, не в силах больше смотреть на неё.

Дарси тяжело выдохнула, прикрыв веки и потянувшись рукой к его голове. Локи решил, что вконец сошёл с ума, ощутив, как слабые пальцы принялись робко перебирать его влажные волосы. И ему вдруг будто бы стало легче дышать, и сердце пропустило удар.

Его девочка приняла его. Она приняла его, несмотря ни на что.

Дарси прочистила горло и заговорила:

– Сегодня красная луна, Локи. – Он поднял голову, с изумлением взглянув на неё. Какая ещё к чёрту красная луна?

– Я останусь здесь. Я больше и пальцем не пошевелю ради этого города.

– Я слышала, они собирают людей, чтобы идти в лес и искать детей. Им нужен лидер. – Во взгляде Дарси читалась не мольба, а твёрдая уверенность в том, что Локи услышит её и сделает так, как она просит. – Им нужен ты. Со мной всё будет в порядке. Но не с ними, Локи. Ты слышишь меня? Это просто люди. Подумай о детях. Разве не ради них мы с тобой всё ещё ходим по этой земле?

Она вцепилась в его запястье слабыми пальцами, не отрывая взгляда от хмурого лица мужчины. Между его бровей залегла складка, тонкие губы кривились в неудовольствии, но стоило Локи только поймать её взгляд, как его спина тут же расслабилась и плечи поникли. Разве мог он теперь ей хоть в чём-либо отказать? Разве он имел на это право?

– Я буду молиться за тебя, – прошептала Дарси, погладив его по колючей щеке. – И ждать тебя.

Локи её слова должны были казаться бальзамом, долгожданным облегчением, надеждой на лучшее, но вместо этого он лишь сильнее начинал презирать самого себя. Ему было бы гораздо легче, если бы Дарси прогнала его, если бы она не захотела говорить с ним. Он принял бы её презрение как должное. Локи бы страстно вымаливал у Дарси прощение, и вместе с тем, возможно, однажды ему бы всё же удалось простить себя самого. Но судьба распорядилась иначе. Она, сама того не осознавая, оставила его наедине с собственной совестью, в существование которой Локи уже давно не верил. Но что как не совесть с садистским удовольствием вдавливала иглы в его сердце? Что как не она гнала его прочь от Дарси навстречу другим испытаниям, в которых он стремился забыться, погрузившись в знакомую с детства жестокость и беспощадное кровопролитие?

Сейчас Локи был готов броситься даже в схватку с самим Дьволом, лишь бы выжечь, вытравить из своей головы образ страдающей Дарси, прижимающей тоненькую белую ручку к своему животу.

========== Часть 7. Правда ==========

Дарси очнулась лишь ранним утром следующего дня. С трудом разлепив веки, она уставилась невидящим взглядом в пустоту светлого потолка, вспоминая минувшие события. Тряпка, смоченная в травяном настое, сползла на подушку, промытые раны под повязками неприятно стягивали кожу, в горле першило, левое запястье ныло и каждый удар сердца отзывался нестерпимой болью в груди.

Сквозь маленькое оконце в хижину лекаря проникали яркие солнечные лучи, в воздухе в замысловатом танце кружились мириады пылинок. Время от времени в щели между кровлей и стеной задувал холодный ветер, словно в напоминание о стремительно приближающейся осени.

Дарси закрыла глаза, набрала побольше воздуха в грудь и, сцепив зубы, сделала попытку сесть на кровати. Боль тут же пронзила поясницу, прокатилась вдоль позвоночника и глухим отголоском отозвалась в затылке. Вскрикнув, Дарси прижала здоровую руку к спине и замерла.

– А я ведь ни секунды не сомневался в том, что шериф солгал насчёт вас, – внезапно раздалось откуда-то слева.

Дарси медленно повернула голову в сторону говорившего и с облегчением узнала в незнакомце с перевязанной головой Йена. Он расположился на низеньком табурете в тени большого шкафа, поэтому она не сразу его заметила. В голосе мальчишки Дарси почудилась непривычная холодность и отстранённость.

Йен поднялся, вышел из тени, и, когда солнце осветило его некрасивое веснушчатое лицо, она поняла, что не ошиблась. Он смотрел на неё враждебно и недоверчиво.

Дарси отняла руку от спины, выпрямилась и, откашлявшись, севшим голосом произнесла в ответ:

– Шериф солгал и был убит. Как твоя голова?

Йен растерялся, видя то, какие страдания приносило ей каждое движение, и с лица его мигом слетела маска отчуждения.

– Что случилось? – воспользовавшись моментом, задала вопрос Дарси. Несмотря на своё самочувствие, она желала знать, что заставило влюблённого в неё по уши мальчишку заговорить с ней в подобном тоне.

Йен подошёл поближе, протянул руку и взял со стола, на котором располагались медицинские инструменты и тазы с водой и травяными отварами, пожелтевший лист бумаги, сложенный вдвое. Мгновение спустя он оказался в руках Дарси, и, бросив мимолётный взгляд в сторону мальчишки, она опустила глаза и тут же позабыла обо всём на свете.

Это был ответ из центрального архива на запрос покойного шерифа Бэррингера об охотниках на ведьм, прибывших в Аугсбург в конце августа по просьбе мэра города.

– Он отправил письмо, как только узнал о вашем скором приезде, – пояснил Йен. – Однако ответ пришёл лишь позавчера вечером. У вашего брата редкое имя, работникам архива наверняка не составило труда найти информацию о вас.

Дарси отшвырнула бумагу и тут же прижала нывшее запястье к груди.

– Это ложь!

– Почему там нет ни слова о вас?

– Потому что это неправда. – Губы охотницы задрожали. – Мы убиваем ведьм, мы не… – Дарси запнулась и умолкла, пытаясь успокоиться. В выписке из документов архива не было сказано ни слова о ней, потому что Локи не был ей братом. История его семьи, которую она знала, сильно отличалась от данных представленных на бумаге, которую Дарси только что держала в руках.

– Я не знаю, чему верить, – наконец, признался Йен. – За несколько лет я собрал столько заметок о вас, но ни в одной из них не было сказано ни слова о вашем происхождении. Вы говорили, что все ваши родственники были убиты ведьмами.

Это была одна из первых легенд, выдуманных Локи для создания их новой биографии и образа охотников, живущих лишь идеей отмщения. Его родители погибли при пожаре, и он, будучи ещё мальчишкой, оказался в сиротском доме, откуда, впрочем, в скором времени сбежал. Локи планировал скрыться в соседней деревне, путь к которой лежал через лес, где он и наткнулся на ведьминский дом, откуда лишь чудом унёс ноги, награждённый редкой смертельной болезнью.

Много лет спустя, впервые не в одиночестве покидая небольшой городишко на юго-западе страны, Локи не подверг сомнению слова Дарси о том, что в городе её больше ничего не держало. Он справедливо полагал, что убитая ведьмой младшая сестра была единственной родственницей его юной спутницы. Однако чуть позже Локи узнал, что Дарси всё же не являлась сиротой. Её мать умерла от лихорадки, и, оставшись с отцом, Дарси и её сестра вытерпели немало издевательств, о которых нелегко было забыть и представлялось совершенно невозможным простить. Она не любила говорить об этом и даже принималась огрызаться, стоило Локи только заикнуться о её семье. Не будучи по факту сиротой, Дарси безропотно примерила на себя чужую личину, связав себя и Локи одной общей историей, сотканной изо лжи.

– Не хочу говорить об этом, – после недолгого молчания ответила она, не поднимая глаз.

Йен хотел сказать ещё что-то, но был прерван Миной, что внезапно вошла в комнату с деревянным подносом. Мгновенно оценив обстановку и заметив смятый лист бумаги, валяющийся на постели, женщина нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

– И надо же тебе обязательно приставать к ней со своими глупостями. – Она поставила поднос на стол и поспешила к Дарси, взбивая подушку и помогая той расположиться поудобнее. – Неужели не видишь, что сейчас не до тебя?

Дарси со странным любопытством следила за ловкими, расторопными движениями Мины. Секунду спустя Дарси уже держала слабыми пальцами ложку и хлебала горячую похлёбку, то и дело поглядывая в сторону этой необычной женщины. Своим появлением Мина словно запустила внутрь ещё больше солнечного света. Она была очень красива. Дарси заметила это ещё в тот день, когда Локи оттаскивал Мину, чудом спасённую от гнева шерифа, от бочки с водой, в которой её топили, как и Дарси, чтобы выбить признание. Сейчас её тяжёлые огненно-медные локоны были собраны в простую небрежную причёску, бархатная кожа сияла белизной в свете солнечных лучей, вокруг глаз залегли первые едва заметные морщинки, но сами глаза не оставляли никакого шанса остаться к этой женщине равнодушным. Редкого светло-зелёного цвета с изумрудным ободком и золотистыми вкраплениями, обрамлённые густыми ресницами – эти выразительные глаза с озорными огоньками неизменно заостряли на себе внимание окружающих и однажды накликали на свою хозяйку беду. Те самые колдовские зелёные очи, что по слухам свидетельствовали о том, что их обладатель служил самому Дьяволу.