Текст книги "Волна"
Автор книги: ( Ру Мортон ) Штрассер Тод
Жанр:
Подростковая литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Катастрофические изменения происходят в душе человека очень быстро, и только культура способна противостоять безумию фашизма, который может вспыхнуть в самом благополучном на первый взгляд обществе. Потрясающий, пессимистический эксперимент. Важное предостережение.
Людмила Улицкая
Эта история основана на реальных событиях, произошедших в 1970-х годах в обычной калифорнийской школе.
Чтобы донести до учеников основные принципы функционирования нацистского режима, учитель истории Бен Росс создает движение «Волна». Его идеология базируется на формуле, заимствованной из уклада гитлеровской Германии. Всего за несколько дней школа превращается в настоящее микрототалитарное сообщество, члены которого с ужасающей покорностью готовы следовать за своим лидером. Ситуация полностью выходит из-под контроля, и Бен Росс уже не понимает, как положить конец этому безумию…
ОТ ИЗДАТЕЛЯ
В огромном море литературы есть редкие тексты, которые оставляют след в истории и памяти людей. «Волна» Тода Штрассера – одна из таких книг.
В основе этой книги – эксперимент, проведенный американским учителем Роном Джонсом в одной из школ Пало-Альто в 1967 году. Начавшийся с вопроса о том, как простые жители Германии могли не замечать концентрационных лагерей, массовых репрессий и других бесчеловечных проявлений фашизма, этот эксперимент закончился созданием организованной группы, живущей по законам тоталитарного общества, со своими репрессивными органами, диктатом дисциплины, искренней верой в идеалы нового общества и ненавистью к людям, не принимающим этих идеалов. Пятидневный эксперимент, каждый день которого проходил под знаком новой формулы, заимствованной из уклада гитлеровской Германии, превратил учеников средней школы в образцовых граждан тоталитарного государства.
В России эта история имеет особый привкус: в том, что сначала казалось американским школьникам непривычной и увлекательной игрой – игрой в дисциплину, игрой в коллектив, интересы и цели которого встают над интересами и целями личности, – легко различить черты и манеры системы, которая у нас создавалась государством. Правилам этой игры в советском обществе была подчинена жизнь каждого человека, а с ее приметами и пережитками мы сосуществуем до сих пор – с авторитарными методами учителей, для которых правильная посадка и тишина в классе может оказаться важнее знания предмета, с интонациями ведущих телевизионных новостей, призывающих сплотиться перед лицом тех или иных угроз.
Перед тем как стать этой книгой, история эксперимента Рона Джонса прошла через несколько жанров – от эссе в книге о педагогике до фильма, снятого для американского телевидения, и с переходом в другие жанры и формы эта история менялась – теряла одних героев и приобретала других. На ней оседали характерные для этих жанров черты, появлялись новые сюжетные линии, менялись точки зрения и имена (так, например, Рон Джонс превратился в Бена Росса). Теперь она стала более беллетризованной, более доступной и универсальной, но в ее основе – те же переживания учителя и учеников, та же проблематика и тот же вопрос, заданный Рону Джонсу, из которого и вырос весь этот эксперимент: как могли жители целой страны не замечать несправедливости режима, как они могли не слышать о происходящих преследованиях? Этот вопрос встает теперь и перед русским читателем.
Волна
ГЛАВА 1
Лори Сондерс, ученица выпускного класса школы «Гордон Хай», сидела в редакции школьной газеты «Листок Гордон Хай» и в задумчивости грызла шариковую ручку. Красивая, с короткими светло-каштановыми волосами, Лори почти всегда улыбалась, кроме тех случаев, когда была вконец расстроена или грызла ручки. За последнее время она съела их порядочно. В сущности, в портфеле у нее не осталось ни одной нетронутой ручки, ни одного целого карандаша. Зато так ей совсем не хотелось курить.
Лори окинула взглядом небольшой кабинет, тесно уставленный столами с пишущими машинками. Сейчас тут должно было быть полно народу: корреспонденты, в поте лица строчащие статьи, художники и верстальщики, доделывающие макет. Но кроме Лори никого не было. Просто потому, что на дворе стояла прекрасная погода.
Лори почувствовала, как пластмассовый корпус ручки треснул у нее во рту. Мама уже предупреждала ее, что однажды такой осколок застрянет у нее в горле и она задохнется. Вспомнив об этом, Лори вздохнула. Только маме может прийти такое в голову.
Она взглянула на настенные часы. Через пару минут свободный урок кончится. Никто, конечно, не обязан в свое свободное время торчать в редакции, но ведь всем известно, что «Листок» должен выйти на следующей неделе! Неужели так трудно на несколько дней отложить летающие тарелки, сигареты и попытки загореть – и сделать так, чтобы газета была готова в срок?!
Лори вложила ручку в блокнот и принялась складывать тетрадки к уроку. Нет, это безнадежно. За три года, что она занималась «Листком», он ни разу не вышел вовремя. Даже когда она стала главным редактором, ничего не изменилось. Вечно приходилось ждать, пока у всех руки дойдут.
Закрыв дверь кабинета, Лори вышла в коридор. Там почти никого не было: звонок еще не прозвенел. Лори подошла к одному из классов и заглянула в окошко.
В классе ее лучшая подруга Эми Смит, миниатюрная, с копной золотистых кудряшек, изо всех сил старалась дотерпеть до конца урока французского с мистером Габонди. Лори учила французский у Габонди в прошлом году, и это было сплошное мучение. Мистер Габонди был приземистый, плотно сбитый смуглый человечек, который как будто все время потел, даже в лютую зиму. На уроках он говорил таким монотонным, невыразительным голосом, что засыпали самые лучшие ученики. Курс, который он преподавал, был совсем не сложным, но Лори хорошо помнила, как трудно было получить пятерку по этому предмету: сосредоточиться на нем было решительно невозможно.
Наблюдая за страданиями Эми, Лори решила, что пора немного ее повеселить. Расположившись за дверью так, чтоб Эми ее видела, а мистер Габонди нет, Лори скосила глаза к носу и состроила идиотскую физиономию. Эми закрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться. Лори скорчила еще одну рожу – Эми старалась не смотреть на нее, но не смогла удержаться. И тогда Лори проделала свой знаменитый трюк: показала «рыбу». Она растянула пальцами уши, скосила глаза и выпятила губы. Эми так старалась не рассмеяться, что из глаз у нее брызнули слезы.
Лори понимала, что пора остановиться. На Эми было ужасно забавно смотреть: ее могло рассмешить все что угодно. Если продолжать в том же духе, Эми, скорее всего, рухнет со стула в проход между партами. Но Лори ничего не могла с собой поделать. Она стала спиной к двери, чтобы заинтриговать Эми, сощурилась, скривила рот – и резко развернулась…
Перед ней стоял разъяренный мистер Габонди. А за его спиной уже не только Эми – весь класс бился в истерике. Лори замерла на месте… Но не успел Габонди отчитать ее, как прозвенел звонок и ученики высыпали в коридор. Эми согнулась от хохота пополам и схватилась за живот. Под ледяным взглядом мистера Габонди девочки, уже не в силах больше смеяться, взялись за руки и отправились на следующий урок.
Учитель истории Бен Росс сидел на корточках перед кинопроектором, пытаясь загнать пленку в сложный лабиринт колесиков и линз. С четвертой попытки у него опять ничего не получилось. В отчаянии Бен взъерошил свои вьющиеся темные волосы. Общение с техникой было для него сплошным мучением – кинопроекторы, машины, автозаправки сводили Бена с ума.
Не в силах разобраться сам, он во всем, что касалось механики, доверялся своей жене Кристи. Она преподавала музыку в школе «Гордон Хай», а дома отвечала за все, что требовало ловкости рук. Кристи утверждала, что Бен не может и лампочки поменять, но тут она, конечно, преувеличивала. За свою жизнь он поменял множество лампочек, разбив при этом всего пару-тройку.
Впрочем, за время преподавания в школе «Гордон Хай» – а Бен и Кристи работали там уже два года – Бену удалось ничем не выдать свое неумение обращаться с техникой. Вернее, столь велика была слава о его педагогическом таланте, что такие мелочи на ее фоне не были заметны. Ученики Бена с восторгом рассказывали о его энтузиазме: его так захватывала каждая новая тема, что этот интерес передавался и им. Это было «заразно», говорили они. Он знал, как растормошить их.
Коллеги Росса не были столь единодушны. Некоторым нравился его творческий подход. Они признавали, что его уроки открывают новую перспективу: это была история на практике, история реальная. Когда изучали политическую систему, Росс делил класс на партии. Если разбирали знаменитый судебный процесс, он назначал одного ученика адвокатом, другого прокурором, а остальных – присяжными.
Но многие учителя относились к Бену скептически. Кто-то говорил, что причина чрезмерного усердия Бена в том, что он молод и наивен. Через несколько лет он успокоится и начнет вести уроки «как следует»: с длинными списками литературы, еженедельными контрольными и лекциями. Некоторым не нравилось, что он не ходит на работу в костюме и галстуке. А кое-кто откровенно завидовал ему.
Но чему определенно не стоило завидовать, так это тому, как Бен обращался с кинопроекторами. В чем-то ему, конечно, не было равных, но сейчас, растерянно глядя на спутанный ком целлулоидной пленки в зловредной машине, он только чесал в затылке. Через несколько минут придут его старшеклассники, он так давно мечтал показать им этот фильм! Жаль, что в колледже будущих учителей не учат обращаться с проекторами.
Росс намотал пленку обратно на катушку, так ее и не вставив. Наверняка в классе найдется какой-нибудь вундеркинд, который запустит все это в минуту. Бен вернулся к своему столу и взял стопку домашних работ, чтобы раздать их перед началом просмотра.
Что ж, этого следовало ожидать, думал Бен, пролистывая работы. Как обычно, две пятерки – у Лори Сондерс и Эми Смит. Еще одна пятерка с минусом, сколько-то троек и четверок. И всего две двойки. Одна – у Брайана Эммона, квотербека школьной футбольной команды. Ему как будто нравилось получать плохие оценки, хотя Бену было ясно, что Брайан может учиться гораздо лучше, если постарается. Вторая двойка – у Роберта Биллингса, вечного неудачника. Росс покачал головой. Беда с этим мальчишкой.
Прозвенел звонок, двери классов распахнулись, и в коридор хлынула толпа учеников. С урока ребята вылетали как пробка из бутылки, зато на урок еле ползли. Бен считал, что в целом старшая школа стала заметно лучше с тех пор, как он сам ее закончил. Но некоторые вещи страшно раздражали его. Например, теперь ученики почти никогда не приходили на урок вовремя. Пять, а то и десять минут драгоценного времени пропадали, пока все собирались. Когда Бен был старшеклассником, прийти на урок после второго звонка считалось серьезным нарушением.
Еще домашние задания. Ребята просто не считали, что их нужно делать. Можно было кричать, угрожать поставить кол или оставить после уроков – все было бесполезно. Домашняя работа стала фактически необязательной. Как сказал Бену недавно один девятиклассник: «Это, конечно, очень важно, мистер Росс, но моя личная жизнь важнее».
Бен усмехнулся. Личная жизнь.
В класс потянулись ученики. Росс заметил Дэвида Коллинза, высокого красивого мальчика, раннингбека школьной футбольной команды, а кроме того – бойфренда Лори.
– Дэвид, – позвал Росс, – может, у тебя получится зарядить проектор?
– Не вопрос, – отвечал Дэвид.
Мальчик тут же сел на колени возле проектора и взялся за работу. Всего за несколько секунд он заправил пленку. У Бена отлегло от сердца.
В класс, еле передвигая ноги, вошел Роберт Биллингс. Тучноватый, с вечно пузырящейся рубашкой, он всегда был так растрепан, словно с утра никогда не причесывался.
– Кино будем смотреть? – поинтересовался он, увидев проектор.
– Нет, придурок, – отвечал ему Брэд, один из главных мучителей Роберта. – Просто мистер Росс любит проекторы, ставит их везде для собственного удовольствия.
– Прекрати, Брэд, – резко сказал Бен. – Хватит.
В классе наконец собралось достаточно учеников, чтобы приступить к раздаче домашних работ.
– Итак, – громко произнес Бен, чтобы привлечь внимание. – У меня в руках работы, которые вы писали на прошлой неделе. В целом ничего. – Он ходил между парт и раздавал проверенные задания. – Но я должен вас предупредить. Вы совершенно распустились.
Он остановился и показал всему классу одну из работ.
– Взгляните. Что, так уж необходимо калякать на полях?
Класс захихикал.
– Чье это? – спросил кто-то.
– Это вас не касается. – Бен перетасовал листки бумаги и продолжил их раздавать. – С сегодняшнего дня я начинаю снижать оценки за грязь. Если у вас много исправлений, перепишите все начисто, прежде чем сдать. Все ясно?
Кое-кто закивал. Остальные не обратили внимания на его слова. Бен развернул экран. Уже третий раз в этом полугодии он ругал их за небрежность.
ГЛАВА 2
Они изучали Вторую мировую войну, и документальный фильм, который Бен показывал им сегодня, был про зверства нацистов в концентрационных лагерях. Класс замер в темноте, не сводя глаз с экрана. Там мелькали истощенные люди, обтянутые кожей скелеты с распухшими коленными суставами.
Бен, конечно, уже видел этот фильм и ему подобные. Но зрелище дикой необъяснимой жестокости нацистов по-прежнему вызывало в нем ужас и негодование. Пока крутилась пленка, Бен взволнованно рассказывал:
– То, что вы сейчас видите, происходило в Германии между 1934 и 1945 годами. Все это дело рук одного человека, которого звали Адольф Гитлер. Он успел поработать чернорабочим, портье, маляром, а после Первой мировой войны занялся политикой. В той войне Германия потерпела поражение, правительство было беспомощным, а инфляция – высокой, тысячи людей остались без крова, еды и работы.
Благодаря этому Гитлер сделал стремительную карьеру в нацистской партии. Он разработал теорию о том, что евреи разрушают цивилизацию, а немцы принадлежат к высшей расе. Сегодня мы понимаем, что Гитлер был параноиком и психопатом – то есть в буквальном смысле безумцем. В 1923-м году за свою политическую деятельность он угодил в тюрьму, но к 1934-му он и его партия получили контроль над германским правительством.
Бен замолчал, чтобы ученики сосредоточились на том, что видели. На экране были газовые камеры и тела, уложенные штабелями, как дрова. Те, кто был еще жив, должны были под бдительным оком нацистских солдат перетаскивать и складывать мертвых. Как один человек может заставить другого человека делать такое, спрашивал себя Бен.
Затем он снова начал говорить:
– Гитлер называл лагеря смерти окончательным решением еврейского вопроса. Но попадали туда не только евреи, а все, кого нацисты считали недостойными называться высшей расой. По всей Восточной Европе людей сгоняли в лагеря, где их пытали, морили голодом и непосильной работой, а когда они уже больше не могли работать, отправляли в газовые камеры. Их останки сжигали в огромных печах.
Бен помолчал и добавил:
– Считалось, что заключенный может прожить в лагере 270 дней. Но многие не выдерживали и недели.
На экране появились крематории. Бен хотел было сказать, что дым из труб был от горящей человеческой плоти. Но не сказал. Смотреть и без того было тяжело. Слава богу, люди еще не придумали, как записывать на пленку запах. Хуже этого запаха нельзя было себе представить. Вонь от самого омерзительного из человеческих деяний была невыносимой.
Фильм заканчивался, и Бен сказал:
– В концентрационных лагерях погибли более десяти миллионов мужчин, женщин и детей.
Конец фильма. Ученик, сидевший возле двери, включил свет. Бен обвел глазами класс – почти все были глубоко потрясены увиденным. Бен не хотел нарочно шокировать их, но иначе быть не могло. Почти все они выросли в маленьких пригородах, раскинувшихся вокруг школы «Гордон Хай». Их семьи принадлежали к стабильному среднему классу, и несмотря на то что насилие через средства массовой информации проникало повсюду, эти дети оставались на удивление наивными и защищенными. И все-таки несколько человек уже начали дурачиться. Должно быть, все это показалось им попросту еще одной телепрограммой. Роберт Биллингс, сидевший у окна, спал, уронив голову на парту. Но в первых рядах Эми Смит, кажется, утирала слезу. На Лори Сондерс тоже лица не было.
– Я знаю, что многие из вас сейчас испытывают глубокое потрясение, – сказал Бен. – Но я показал вам этот фильм не только для того, чтобы получить эмоциональную реакцию. Я хочу, чтобы вы подумали о том, что увидели, и о том, что я вам в связи с этим рассказал.
Эми Смит поспешно подняла руку.
– Я слушаю, Эми.
– Все немцы были нацистами? – спросила она.
Бен покачал головой.
– Нет, на самом деле, менее десяти процентов населения Германии были членами Национал-социалистической партии.
– Почему же никто не пытался их остановить? – воскликнула Эми.
– Не могу тебе точно сказать, Эми, – отвечал Росс. – Я могу только предположить, что они боялись. Нацисты были меньшинством, но меньшинством высокоорганизованным, вооруженным и опасным. Не стоит забывать, что остальное население Германии было разрозненным, невооруженным и запуганным. Кроме того, страна только что прошла период чудовищной инфляции, которая ее совершенно разорила. Возможно, кто-то надеялся, что нацисты помогут возродить Германию. Как бы там ни было, после войны большинство немцев говорили, что ничего не знали о зверствах.
Темнокожий мальчик по имени Эрик нетерпеливо поднял руку.
– Это чушь! – выпалил он. – Как можно незаметно уничтожить десять миллионов человек?!
– Точно, – согласился Брэд, тот, что цеплялся к Роберту Биллингсу перед началом урока. – Это неправда.
Бен ясно видел, что фильм задел большую часть класса, и был доволен. Оказывается, что-то могло их взволновать.
– Что ж, – сказал он Эрику и Брэду, – наверняка я могу сказать только, что после войны немцы утверждали, что ничего не знали о массовых убийствах и концлагерях.
Теперь руку тянула Лори Сондерс.
– Но Эрик прав. Как немцы могли ничего не замечать, если вокруг убивали людей? И еще говорить, что ничего не знали! Как можно так поступать? Как можно говорить такое?
– Все, что я могу сказать вам по этому поводу, – это что нацисты были отлично организованы и их боялись. Поведение остальных жителей Германии – загадка: почему они не пытались их остановить, почему говорили, что ничего не знали? Ответа нет.
Эрик снова поднял руку.
– А я бы в любом случае никогда не позволил такому незначительному меньшинству управлять большинством.
– Точно, – вторил ему Брэд. – Я не дал бы кучке нацистов так меня запугать, что я стал бы притворяться, будто ничего не вижу и не слышу.
Другие ученики тоже тянули руки, но Бен не успел дать слово всем желающим – прозвенел звонок, и класс хлынул в коридор.
Дэвид Коллинз поднялся с места. В животе у него страшно урчало. Сегодня он проспал и пропустил свой обычный завтрак из трех блюд, чтобы успеть в школу. Хотя фильм, показанный мистером Россом, впечатлил его, он думал только о том, что на следующей перемене ланч.
Он оглянулся на свою подружку Лори, но та продолжала неподвижно сидеть за партой.
– Скорей, Лори, – позвал он, – Бежим в столовую. А то будем в очереди торчать.
Но Лори помахала ему, чтобы шел без нее.
– Я догоню!
Дэвид нахмурился. Он разрывался между желанием дождаться Лори и наполнить пустой желудок. Желудок победил, и Дэвид выбежал прочь.
Когда он ушел, Лори встала и внимательно посмотрела на мистера Росса. В классе осталось всего несколько человек. Не считая Роберта Биллингса, который только-только очнулся ото сна. Это были те, кого особенно потрясло увиденное.
– Я не могу поверить даже в то, что все нацисты были жестокими, – сказала Лори. – Я не верю, что хоть один человек может быть таким.
Бен кивнул.
– После войны многие нацисты пытались оправдать свое поведение тем, что они только выполняли приказ и что в противном случае их бы убили.
Лори покачала головой.
– Нет, это не оправдание. Могли убежать. Могли бороться. У каждого своя голова на плечах. Нужно было думать своей головой. Никто не стал бы просто выполнять такой приказ.
– Но они утверждали, что это было именно так, – заметил Бен.
Лори снова покачала головой.
– Это ненормально, – в ее голосе звучало отвращение. – Это абсолютно ненормальное поведение.
С этим трудно было поспорить, и Бен кивнул.
Роберт Биллингс пытался проскользнуть мимо учительского стола как можно незаметнее.
– Роберт, – окликнул его Бен, – постой.
Мальчик замер на месте, не решаясь посмотреть учителю в глаза.
– Ты высыпаешься дома? – спросил Бен.
Роберт молча кивнул.
Бен вздохнул. С начала полугодия он безуспешно пытался наладить контакт с мальчиком. Ему было больно видеть, что ребята дразнят его, что он даже не пытается работать на уроке.
– Роберт, – строго сказал он, – если ты не начнешь работать на уроке, я не смогу тебя аттестовать.
Роберт скользнул по нему взглядом и снова отвернулся.
– Неужели тебе нечего сказать? – продолжал Бен.
Роберт пожал плечами.
– Мне все равно.
– Что значит все равно? – не успокаивался Бен.
Роберт сделал несколько шагов к двери. Бен чувствовал, как неприятны ему эти вопросы.
– Роберт!
Мальчик остановился, но опять не смог заставить себя посмотреть на учителя.
– У меня все равно ничего не получится, – пробурчал он.
Бен не знал, что сказать. Случай был непростой: младший брат, едва заметный в тени старшего, образцового ученика, которого все знали и уважали. Джефф Биллингс, лучший питчер среди старшеклассников, входивший в младшую лигу команды Балтимор Ориолс, в свободное время изучал медицину. Он добивался блестящих результатов во всем, за что брался, и в школе был круглым отличником. Таких даже Бен терпеть не мог, когда сам учился в школе.
Роберт быстро понял, что никогда не сможет поравняться с братом, и перестал даже пытаться соревноваться с ним.
– Послушай, Роберт, – сказал Бен, помолчав. – Никто не ждет, что ты будешь как Джефф.
Роберт быстро взглянул на Бена и принялся грызть ноготь на большом пальце.
– Просто попытайся – я прошу только об этом.
– Мне пора идти, – пробормотал Роберт, глядя в пол.
– На спорт мне вообще наплевать, слышишь?
Но мальчик уже медленно пятился к выходу.
