Текст книги "Цикл «Идеальный мир»: Пламя (СИ)"

Автор книги: rrrEdelweiss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Присмиревшая Нагината, измученная страхом, пригрелась на руках у Терри и уснула беспокойным сном. Не пробуждаясь, она вздрагивала, всхлипывала и время от времени сжималась, неразборчиво призывая мать и отца. Спустя некоторое время из коридора послышались быстрые и частые шаги: к камере вышла уставшая, осунувшаяся Карабина, так же, как и Огонек, с ног до головы залитая кровью и пропахшая смертью. Сделав знак, чтоб не будили дочку, одними губами спросила, как малышка. Получив заверение, что все хорошо и девочка под присмотром, бесшумно подошла, опустилась около дочери на колени и, закрыв глаза, беззвучно заплакала от облегчения, наслаждаясь тем, что влажную шерсть на щеках холодит дыхание ребенка. Спустя минуту она взяла себя в руку и снова ушла координировать работу по устранению последствий нелегкого боя. Когда марсианка развернулась, на ее спине и бедрах стали видны короткие, но глубокие раны, покрывающие мышку мелкой сеткой от шеи почти до колен.

После визита генерала Терри тоже сморил сон, неспокойный и тревожный, в котором она судорожно прижимала к себе вздрагивающего и всхлипывающего ребенка. Но когда кто-то осторожно потянул мышонка из ее рук, женщина мгновенно проснулась и утробно зарычала, готовая зубами вцепиться в горло любому желающему причинить вред Нагинате.

– Тшшш, детка, это я, – мягкий голос Троттла шептал в самое ухо, пока его обладатель аккуратно забирал у нее девочку. – Я отнесу Наги к Карабине в медчасть отдыхать. Спасибо тебе за все!

Терри, кивнув, снова повалилась на жесткие нары. Сил и желания последовать за рыжим и найти более комфортный ночлег не было никаких. Без ребенка у сердца резко стало холодно, и мышка обняла себя за плечи, пытаясь согреться. Внезапно с соседнего ложа поднялась высокая фигура и направилась к ней. Модо осторожно опустился рядом и прижал к себе дрожащую мышку, пытаясь согреть. Та прильнула к нему всем телом и всхлипнула в широкую грудь, наконец признавшись, как страшно ей было, как хотелось бежать, не разбирая дороги и кричать, как хотелось закрыть голову руками и выть, но устроить истерику было нельзя, ведь рядом та, которой еще страшнее! И только теперь, спустя долгие часы, она разрешила себе выпустить наружу весь тот страх, что пережила. Ее плечи вздрагивали, она бессвязно шептала о взрывах, горячие слезы скатывались на теплую, сильную руку, пока металлические пальцы аккуратно гладили спину и волосы. Мужчина не отпускал девушку до тех пор, пока та наконец не успокоилась и не забылась на удивление спокойным и глубоким сном. Только ощутив, как ее ровное дыхание ерошит короткую шерсть на шее, Модо позволил себе уснуть.

Так, спящими в обнимку в тюремной камере, их и нашел Стокер, пришедший сообщить своему бойцу, что тот свободен. Генерал понимающе улыбнулся, тепло глядя на друга, и ушел, оставив пару отдыхать до утра.

Смертельно уставшему лидеру хватило лишь один раз просмотреть запись с камеры, чтобы вынести приговор. Теперь он направлялся в лазарет, чтобы прямо там расстрелять начальника гражданских.

***

Терри смущенно топталась в парковочной части мотоотсека около синего «Чопера», сжимая в руках рюкзачок с нехитрыми пожитками. Вокруг сновали механики, таскавшие туда-сюда разные железки, трубки и бутылки с техническими жидкостями. Они переругивались, не сходясь во мнениях по поводу того, как лучше ремонтировать ту или иную неисправность, и постоянно бегали за советом к старшему механику смены. Терри правда, глядя на то, какими горящими глазами смотрят молодые мужчины на перемазанную машинным маслом Тэссен, заподозрила, что внимание красивой мышки парням было гораздо интереснее квалифицированного совета.

На другом конце ангара, там, где располагалась ремонтная мастерская, Чарли, отчаянно ругаясь на непонятном языке, выправляла пластик на красном спортивном мотоцикле и отгоняла его хозяина, то и дело советующего под руку. В итоге белый, получив гаечным ключом по заднице, а также напуганный угрозой, что если не перестанет мешать, будет ездить с царапинами и вмятинами, обиженно засопел, но начал делать точно то, что просят.

Серая мышка улыбнулась, глядя на них. Гладкокожая жена Винсента вызывала удивление, у многих – интерес, но было очевидно, что воин подругу обожает. Терри задумалась, как это – создать семью с тем, кто не похож ни на кого? С тем, на кого до конца жизни будут оглядываться? С таким, как серый мужчина, чья внешность стала для нее столь привычной, что она по началу даже не поняла, почему гражданские шарахались в стороны, когда в сопровождении Модо пришла в лагерь за вещами. Одну ее он не отпустил и все время, пока марсианка с фиолетовыми глазами собиралась, пристально следил, чтоб никто не посмел обидеть. Он вроде бы ничего не делал, лишь стоял в паре шагов, расслабленно опершись спиной о стену и, пока выдалась свободная минутка, проверял настройки боевого режима протеза да время от времени кидал на окружающих взгляд чуть прищуренного глаза, но его облик произвел столь сильное впечатление, что мужчины поспешили убраться из поля зрения. И лишь мать мальчика, которого девушка спасла при отходе колонны, отважилась подойти к ней под предлогом прощания и, несмело обняв, жарко зашептала в ухо, чтоб Терри оставалась с ними, с гражданскими, она лично упросит нового главу общины не причинять ей вреда после того, как колонна уйдет с территории военных, что лучше уж тут, с грубыми, но своими мужиками, чем у такого монстра наложницей…

И вот теперь серая мышка стояла около «Чопера» и нервно озиралась, пытаясь угадать, откуда придет великан. Тот появился спустя несколько минут, неся в руках шлем, мотокуртку и щитки, закрывающие ногу от колена до щиколотки.

– Привет! Готова? – Терри кивнула. – Я у Карабины одолжил для тебя экипировку в дорогу, чтобы, если что, не травмироваться. Не против?

– Привет! Нет, конечно! Спасибо за заботу. И поблагодари, пожалуйста, генерала, – озираясь, куда бы присесть, девушка попыталась надеть наколенник и едва не упала. От неуклюжего приземления и синяков на пятой точке спасли сильные, уверенные руки, подхватившие и аккуратно поставившие на ноги. Краснея за свою неловкость, она подняла на мужчину глаза и окунулась в лучистый, смеющийся взгляд.

– Садись на байк давай! Я помогу, если позволишь, – с этими словами мужчина положил ладони на девичью талию, и на мгновение замер: кончики его пальцев сомкнулись в кольцо, настолько хрупкой была девушка. Прогнав секундное замешательство, воин очень осторожно и легко, будто в его руках была не взрослая женщина, а ребенок, усадил ее боком на седло мотоцикла, а потом, присев на колено, ловко защелкнул ряд замков вдоль икры и щиколотки. – Ну вот!

Проверив, хорошо ли сидит куртка и верно ли расположены элементы щитков, байкер помог своей пассажирке сесть правильно и приладил ее вещи к железному коню.

– Ты всем “до свидания” сказала? Хочешь еще кого-то повидать? – тронутая такой заботой девушка покачала головой и надела шлем: прощание со теми, с кем успела познакомиться, состоялось вчера вечером. Особенно жаль было ей расставаться с рыжей малышкой, но Троттл с Карабиной заверили, что совсем скоро привезут Нагинату к матушке Модо, потому что у них после прорыва блокады и того поражения, которое нанесено противнику, будет несколько дней, чтобы улететь вдвоем в небольшое путешествие. Вот только оба подлечат раны, да дочка немного успокоится после пережитого ужаса.

– Тогда поехали! – с этими словами серый запрыгнул в седло, воткнул первую и плавно, чтоб не пугать не привыкшую к передвижению на мотоцикле подругу, крутанул ручку газа. Ощутив теплые руки вокруг талии и прижавшееся сзади хрупкое тело, байкер не смог сдержать довольной улыбки.

Их ждал путь длиною в несколько сотен километров.

Дорога была не столь изматывающая, как боялась Терри. Каждые пару часов мужчина останавливался на привал и доставал термос с горячим чаем, а девушка извлекала из рюкзака что-то, что еще на базе было приготовлено для перекуса. Модо жмурился, с удовольствием кусая холодную домашнюю котлету с хлебом, или вонзая зубы в какой-нибудь сложный сандвич, а Терри улыбалась, глядя на то, какое неприкрытое наслаждение появлялось на его лице, когда она доставала очередной контейнер.

– Ты хоть что-то из вещей-то взяла? Или в рюкзаке только еда? – рассмеялся он во время одной из остановок.

– Не беспокойся, все нужное поместилось, – улыбнулась в ответ мышка и поймала себя на желании, чтоб эта дорога не кончалась. Серый же не мог отказать себе в соблазне останавливаться почаще, оправдывая перед собственной совестью длительные привалы заботой о пассажирке.

Лишь к вечеру они достигли небольшого городка, расположенного всего в нескольких километрах от освобожденной около года назад столицы. Именно из нее, из этого полуразрушенного мегаполиса, начала свое возрождение новая Марсианская республика. Сюда съезжались все видные деятели, борющиеся за родной мир, сюда постоянно мотались генералы сопротивления, тут заседало временное правительство во главе со Стокером, пришедшее на смену тому, что продало Марс Плутарку. Освободив город, недрогнувшей рукой лидер Борцов за свободу подписал указ о казни всех чиновников, которые закрывали глаза на деятельность захватчиков все эти годы, и стянул лучшие умы планеты в свою команду.

Подле бурлящей, оживающей столицы, возник стремительно развивающийся пригород, в котором строили дома для семей бойцов. По замыслу временного правительства, армия должна была сражаться, не думая о безопасности тех, кто дорог сердцу, поэтому в освобожденных районах стремительно росли военные поселки. Это не только позволяло давать кров мышам, но и создавать рабочие места, столь необходимые для возрождения экономики. Эвакуируя гражданские общины с оккупированных территорий, руководство сопротивления всегда искало мастеров, умельцев, учителей и медиков, предлагая им и их близким возможность быть полезными родине. От открывающейся возможности жить почти мирной жизнью отказывались редко, хорошие специалисты ценились чуть ли не выше, чем опытные солдаты. Совсем недавно школы даже приняли первых после начала войны учеников.

В нескольких кварталах отсюда спешно проектировался дом Карабины и Троттла: после того, как их квартира при штабе была полностью уничтожена ракетой, они поняли, что Нагинату нужно вывезти из зоны боевых действий как можно скорее. Девчушка горько рыдала по утраченным куклам и плюшевым мышкам, а родители не уставали благодарить Терри за то, что в этот раз девочку не пришлось оставить одну дома в ожидании их возвращения. Генерал, смущенно отводя взгляд и пытаясь сдержать слезы, хриплым шепотом в самое ухо доверительно поделилась по-женски, что, когда поняла, куда попал снаряд, несколько мучительных минут была уверена, что ее мертвая дочь там, под завалами. Проклиная все и отключив связь, воющая от горя мать кинулась мстить за своего ребенка и убивала врагов до тех пор, пока не остановил ее кровавое безумие разорвавшийся рядом снаряд, который посек осколками спину и бедра. Быстро вколов себе стимулятор, она приготовилась продолжить свой танец смерти. Препарат подавлял боль, слабость и был способен поднять на ноги чуть ли не труп, но после окончания своего действия вырубал бойца на долгие часы и забирал все ресурсы организма. Применяли его только те, кому нечего было терять: слишком серьезными могли быть побочные эффекты… К счастью, в этот момент в аду взрывов и среди горы трупов ее нашел муж, который быстро понял причину странного поведения генерала. Троттл, с трудом поймав не узнающую его мышку, тряханул скалящуюся женщину за плечи и проорал, перекрикивая канонаду, что Нагината в тюремном блоке под присмотром и в безопасности. Понадобилось несколько минут и пара звонких пощечин, чтоб оборвать истерику и вернуть Карабине веру в то, что ребенок ее невредим.

Этот случай показал, что девочке не место на передовой, тем более, что Стокер предсказывал, и лидеры сопротивления с ним соглашались: в ближайшие год-два активные бои утихнут, и его генералы смогут наконец позволить себе жить вне казарм, а матушка Модо обещала присматривать за непоседой в случае отъезда родителей. Старушка и сейчас периодически брала ее в гости, не забывая сетовать друзьям сына, что последнему внуку уже двадцать, и ей бы хотелось повозиться с мышатами.

Байкер запарковался около аккуратного крыльца с резными балясинами.

– Ну вот мы и дома! – он скинул шлем, поставил мотоцикл на подножку и спешился.

– Модо, сынок! – по лестнице крыльца к ним спускалась, заметно прихрамывая, пожилая, но очень бодрая серая мышка. Великан, небрежно бросив шлем на руль, развернулся к матери и обнял ее очень бережно, но крепко. Хрупкая маленькая старушка обхватила своего мальчика за талию и украдкой вытерла выступившие слезинки о плечо.

– Ну мам, ну что ты? Чего плачешь-то? – сын, тут же заметив, заволновался и забеспокоился.

– Да вот, передавали, что бой был в районе штаба, что много погибших, – переживала. – Марсианка обхватила лицо своего ребенка ладошками, для чего ей пришлось встать на носочки, глаза ее с нежностью заскользили по родным чертам.

– Не нужно, мама! Со всеми все хорошо! Огонек привет передает, Троттл с Карабиной велели целовать, – и он запечатлел на щеках матери поцелуи.

– Ох, как же я рада, Модо! Как рада!.. Что же не предупредил, что приедешь? И… представь мне нашу гостью? – она мягко улыбнулась, рассматривая смущенно прислонившуюся к мотоциклу сына девушку.

Темно-серая шерсть. Стройная фигурка. Черная коса. И взор цвета марсианского ночного неба.

Сердце Даны Флейм замерло и пропустило удар, когда она заметила необычный фиолетовый цвет глаз, который до этого встречала всего раз в жизни, да и то видела через экран старого компьютера.

Не она!

Но так похожа!

Материнское сердце забилось чаще, полное надежды.

– Познакомься, мама, это – Терри.

Сердце упало. Ведь не та же девушка! Не та! И возрастом младше, и иной разрез глаз, и антеннки иначе загнуты. Что же случилось, что сын ее в этой смущенной до предела мышке признал ту, которую любил и оплакивал столько лет?

– Терри будет жить у нас, хорошо? В Арсии она потеряла всех родных… и память. В лагере за много лет ей так и не нашлось друга. Да и лагерь был из прогнивших подонков. Я прошу тебя принять ее. – Модо, осторожно взяв мать за плечи, посмотрел той в глаза, горящим взором рассказывая то, что не произнес губами. Он молил, чтоб поняла. И чтоб поддержала.

Дана облегченно выдохнула: осознает, что не она. Но разглядел ту самую.

Разве может подарившая жизнь не понять или отказать сыну, когда тот приводит в дом тревожащую сердце женщину?

Старшая мышка мягко высвободилась, взяла девушку за руку и решительно потянула в дом:

– Пойдем, дочка! Модо, неси вещи Терри в ее комнату!.. Меня, кстати, Даной зовут.

========== Глава 7. Что хочешь ты?.. ==========

За 5 лет до подписания мира с Плутарком

Дана Флейм прожила долгую, полную тягот и лишений жизнь. Потеряла горячо любимого мужа, старшего сына, невестку и внучку. А еще двоих из четверых приемных детей. В огне и ужасах войны маленькая серая марсианка нашла в сердце место для нескольких одиноких мышат, никогда не деля ребят на родных и чуждых по крови, но потом, когда пришло время, каждого смогла отпустить сражаться. Мать, подавив слезы и горестный вой при виде своего искалеченного ребенка, смогла вернуть Модо веру в себя и в победу Марса. И никогда отважная женщина не призналась бы сыну, как трудно ей далось его исчезновение, и как сложно было, когда он вернулся, снова провожать воина в битву за родной мир.

И вот сейчас Дана с улыбкой смотрела, как около ее мальчика хлопочет молодая женщина, сразу взявшаяся за кухонную утварь, что-то решительно мешающая и разжигающая огонь под сковородкой. Простой, но вкусный и горячий ужин так быстро оказался на столе, что старшая мышка даже не успела вмешаться, и только от всей души отблагодарила девушку за заботу. Не о себе – о сыне. А теперь, отпивая маленькими глоточками заваренный новой компаньонкой чай, слушала, как та уговаривает закаленного в боях воина переночевать дома, а не пускаться в дорогу после дня за рулем. Совершенно очевидно: знакомы они совсем недолго, иначе бы Терри знала, что для бывалого байкера такие отрезки в пути привычны и даже доставляют радость. Дана трепетно следила, спрятав улыбку в чашке, за теплыми взглядами, что бросал украдкой мышь на молодую хозяйку, на заботливо подливаемый ему горячий чай, на случайные касания пальцев, заставляющие обоих вздрагивать, чуть краснеть и отдергивать руки.

Она задумчиво смотрела на девушку и пыталась угадать, что было с той в эти жестокие годы. По тому, что сказал Модо, догадаться о ее участи не составляло труда, много разного повидала старшая из Флеймов в пламени войны. Видела, как сжирает огонь бесчестья мужчин, как разрушает и ломает он женщин. Выжить мог тот, кому везло, кого хранил кто-то сильный, как ее саму хранили сын и внук. Тем же, у кого не было защитника, приходилось несладко: обезумевшие от лишений марсиане порой вели себя не лучше, чем их враги. Мать не печалило то, что в одной из таких несчастных душ сын увидел свою половинку. Наоборот, горда была, что смог разглядеть глубину там, где другие видели лиши оболочку. А в том, что Модо умеет читать в сердце, мудрая мышка не сомневалась. И ей было совершенно плевать, на что могла вынуждать жизнь эту девочку, если сейчас она смотрит на ее ребенка преданным, полным чувства взором. И осторожно, будто прося разрешения, гладит красные фаланги металлических пальцев.

Совершенно очевидно: Терри не пугала непростая судьба мужчины. Она как будто не видела следов, оставленных на нем войной. И, Дана была уверена, девушку не сломило то, что скрывалось в ее собственном очень непростом прошлом. Старшая из женщин рода определенно одобряла и поддерживала выбор сына: Флеймы многие поколения принадлежали к касте воинов, имеющей свои жесткие традиции и отбор. Для тех, кто не входил в нее, возможность семьи отказать в свободном выборе спутника жизни была дика и возмутительна. Для военного же сословия было ясно: только так, сохраняя вековые традиции, смогут бойцы, не дрогнув, выполнять свой долг. Именно поэтому не могли сломить их невзгоды, не падали они духом и продолжали крушить врага. На первый взгляд казалось, что лишь мужчин касались странные, непонятные другим марсианам обряды. На деле же, женщин они касались даже больше, ведь те стояли за спинами солдат, обеспечивая тыл и позволяя сосредоточиться на сражении. И только от них зависело, сможет ли муж и отец полностью отдаться долгу, не думая об оставленной семье. Дана всегда знала, что только такая девушка, готовая ко всему, способная выжить там, где сломаются другие, подарит счастье сыну. Такая, которая по первому сигналу соберется и хладнокровно подчинится решению. Такая, чьи дети станут воинами по своему духу. Та, в которой спит до поры пламя.

И, поглядывая на молодую серую мышку, ловя обрывки разговора и сопоставляя сказанное на крыльце, старшая марсианка все больше убеждалась: Модо сделал правильный выбор и не придется ей рвать его сердце правом семьи наложить вето на отношения.

Дана Флейм смотрела на пару, сидевшую перед ней, и ловила себя на том, что впервые за многие годы материнское сердце не ноет от боли за сына.

Оно говорило: воин привел в свой дом жену.

***

Первое время Дана и Терри присматривались и привыкали друг к другу. Даже, скорее, не привыкали, а аккуратно выясняли, как сделать так, чтоб товарке было как можно комфортнее находиться рядом. Обеим какое-то особое женское чутье подсказывало, что еще много лет придется провести бок о бок, даря любовь одному мужчине. Каким-то естественным образом они поделили обязанности по дому, каждая выбрала наиболее приятный именно ей уютный уголок и, когда все дела были переделаны, уходила туда, давая второй личное пространство.

Дана, как вскоре выяснилось, вечерами любила исполнять старые мелодии. Она брала чудом сохранившийся старинный музыкальный инструмент, клала его на колени, и, дергая струны тонкими, но очень сильными пальчиками, наигрывала песни, которые помнила еще с юности. Чуть у́же с одного края, расширяющийся к другому, с множеством туго натянутых веером струн, каждый вечер после чая он ложился на колени мышке, она срывала первые тихие звуки, немного подкручивала колки и, пощипывая тонкие металлические ниточки, мурлыкала себе под нос.

Терри же устраивалась на мягкой подушке около небольшого столика, вытаскивала длинный кусок черной кожи, раскладывала тонкие лезвия и инструменты, и тихонько, стараясь не шуметь, вырезала и выстукивала на ней рисунки. Из-под подрезателей и скашивателей появлялась вязь из языков пламени и символов марсианского байкерского братства, граверный нож сантиметр за сантиметром покрывал грубую шкуру песчаного дракона замысловатой резьбой. В прошлом никто не предавал значения странному увлечению мышки, Дана же, впервые увидев тонкую работу, искренне восхитилась и не уставала хвалить. Ушки молодой женщины алели от удовольствия, а в один из вечеров просто запылали, когда она призналась, что делает заготовку для мужского ремня, и осмелилась попросить для обтяжки и гравировки тяжелую пряжку, найденную в коробке на чердаке. Старшая не стала еще сильнее смущать девушку тем, что догадалась, кому предназначался подарок, но была совершенно уверена, что сын будет крайне тронут такой заботой.

Терри первые проведенные рядом вечера просто прислушивалась к замысловатым мелодиям, которые наигрывала пожилая марсианка, а потом сама не заметила, как тихонько подхватила ставшие привычными слова и начала выстукивать рисунок в такт музыке. Опомнившись, она смутилась и из-под ресниц взглянула на хозяйку дома, не сердится ли та, не помешала ли ей младшая? Но взгляд поймал теплые, совсем как у сына, лучащиеся улыбкой глаза, и Дана чуть кивнула, приглашая компаньонку присоединиться.

Спустя пару недель двум серым мышкам было так уютно рядом, будто всю жизнь они прожили под одной крышей бок о бок, и для Даны стало совершенно естественным звать избранницу сына не иначе как “дочка”. Каждый раз, когда та слышала такое обращение, на мгновение замирала, зажмуривалась и глотала слезы счастья, подкатывающие к глазам. Она задыхалась от восторга, впервые ощущая себя частью семьи.

Модо звонил пару раз в неделю, причем, к удивлению Терри, с искренним интересом спрашивал о делах не только матери, но и ее. Сначала мышка смущалась такому вниманию, но потом начала с нетерпением ждать своей очереди устроиться перед монитором старенького, но исправно работающего устройства связи и поболтать с мужчиной. Однажды вечером тот сказал, что постарается навестить их дня через два-три.

В доме начался переполох: молодая хозяйка взялась за уборку и так чистого и аккуратного жилища. С самого утра и до вечера перетирала посуду, вычищала неприметные пылинки из самых крохотных щелей и по несколько раз в день взбивала на диване подушки. Она провела ревизию кладовой и составила целый список того, что можно было бы приготовить к приезду долгожданного гостя, а потом показала маме виновника суеты. Дана, смеясь, спрятала бумажку в карман домашнего платья и сказала, что сын ее совершенно неприхотлив и точно будет не в восторге, если узнает, сколько хлопот вызвал его предстоящий визит. Она налила обеим чая и заверила девушку, что у них и так чище, чем когда-либо. Терри, присев на минутку, но не переставая размышлять, как бы незаметно приготовить нечто особенное, внезапно вспомнила о чем-то, улыбнулась, сорвалась с места, и убежала проверять, есть ли нужные ингредиенты. Дана, с теплотой глядя ей в след, только покачала головой.

***

Как и было обещано, через пару дней мирную тишину городка разорвал рев мощного мотора, и у крыльца затормозил знакомый синий «Чопер». Терри, не зная, выйти ли почтительно к хозяину дома, или скорее накрывать на стол, чтоб радушнее встретить того с дороги, замерла на пороге, с улыбкой глядя на то, как мать обнимает сына, возвышающегося над ней чуть ли не на две головы. Он поднял взгляд, встретился глазами с девушкой и тут же уголки его губ приподнялись, смягчая обычно суровое и для кого-то, наверное, даже пугающее лицо. Мышка искренне ответила на улыбку, подавив в себе внезапное желание тоже кинуться великану на шею. Как оказалось, она здорово соскучилась за то время, что они не виделись!

Не спеша уходить в кухню, она подождала, когда мужчина поравняется с ней и только после этого, плечом к плечу, они двинулись вглубь дома.

– Привет! – тихо поздоровался воин, и его пальцы как будто сами взялись за маленькую теплую ладошку. Она смущенно сжала его руку своей, почувствовав, как незнакомое, но очень светлое чувство разливается в груди, наполняет каждую клеточку восторгом, заставляя трепетать от антеннок до кончика хвоста.

– Модо, сразу ужинать, или в душ с дороги? – обратилась к сыну Дана. – Ты же с ночевкой?

– Да, мам! Сток отпустил в увольнение на пару дней, так что подумай, чем помочь завтра. В душ, а потом ужин, а то песок, кажется, даже в уши забился! У вас вон какая чистота, а я тут натоптал! Я выйду – бутерброд соображу и пропылесошу за собой, вы отдыхайте!

Он ушел к себе, а Дана посмотрела на Терри смеющимся взглядом “Я же говорила!” и двинулась в сторону кухни. Ее мальчик, конечно, станет возражать, но разве не хочется матери побаловать любимого сына? Но Терри взяла ее за руку и, посмотрев в лицо, попросила:

– Ты правда отдохни, пожалуйста! Позволь мне о нем позаботиться?

Старшая мышка на мгновение замерла, в самый последний момент поймав на языке готовые сорваться слова о том, что ей совсем не сложно похлопотать о собственном ребенке. Но, отступив, опустилась на стул и просто кивнула, уступая место молодой хозяйке.

Спустя полчаса по дому разнесся аромат свежих блинчиков. Модо, на ходу натягивая майку на взъерошенное после душа тело и принюхиваясь, зашел на кухню:

– Ой, мам, блинчики! Ну сказал же: не надо было беспо…

Но мама сидела за столом и потягивала ароматный травяной чай, а у плиты, лавируя между тремя сковородками, суетилась вторая из женщин. Мужчина замер, засмотревшись: изящные руки, отмерив белое, тягучее тесто, резко опрокидывали его на шкворчащую поверхность с крошечными бортиками, и, покрутив под каким-то невероятным углом, раскатывали в тончайший, весь в дырочках, блинчик, тут же начинающий пузыриться и золотиться по краям. Из небольшой колонки, пристроенной на полочке, раздавался негромкая, но веселая мелодия. Мышка, которая впервые в жизни не знала голода, тихонько покачивала в такт музыке округлившимися за несколько недель бедрами, задумавшись и отдавшись процессу. Модо, не в силах оторваться от такой уютной и домашней картины, привалился плечом к дверному косяку, сложил руки на груди и затаил дыхание, боясь спугнуть танцующую в его доме женщину. Кончик его хвоста непроизвольно подхватил попсовый мотив и начал отстукивать ритм по босой ступне.

В этот миг он понял, что все бы отдал, только бы вот так каждый день смотреть на то, как эта мышка, пританцовывая и напевая себе под нос, хозяйничает на его кухне.

Пару минут Дана, пряча улыбку в чашке, переводила взгляд с девушки на замершего сына, с чьего лица как будто ушел груз всех испытаний, что выпали на его долю. Ох, не признается, но не к матери сегодня приехал он, совсем не к матери!

Терри, чуть сильнее, чем до этого повернувшись под особенно динамичные аккорды, наконец заметила воина:

– Ой! А чего же ты там стоишь! Иди скорее ужинать! – Подцепив лопаточкой поджарившийся блинчик, она выложила его на тарелку и поставила уже приличную, дымящуюся стопку перед устраивающимся за столом мужчиной. – Вот! Так ты хотел, чтоб совсем горячие?

Серый, не удержавшись, рассмеялся:

– Именно! Спасибо большое! – он потянулся к верхнему, еще шкворчащему кружевному кусочку теста и отдернул руку. – Ой, мамочки! – Вместо еды пришлось засунуть в рот обожженные пальцы. – Утятиль кфалификацию!

Обернувшись к нему, мышка, приподняв брови, кивнула на металлические пальцы:

– Ну так правой же!..

– А правой, – Модо озадаченно пошевелил бионической рукой. – В голову не приходило! – холодные, не чувствительные к теплу пальцы сложили аккуратный треугольничек. За все те годы, что ему пришлось уживаться с протезом, он так до конца и не свыкся что вот это – полноценная часть его. Он использовал оружие, мог прекрасно водить мотоцикл, закручивать гайки, при необходимости выполнить любое действие, но все сколько-то значимое непроизвольно делал левой, умеющей чувствовать. Переучил себя, что ведущая у него теперь именно она. Обнимая мать, он отводил правую чуть назад, чтоб мышка не ударилась о металл. Почесывая между антеннок Нагинату, касался ее только теплыми и живыми подушечками, запоминая, как нежен детский пушок под ними. Устраиваясь с кем-то из друзей плечом к плечу на диване, старался сесть с краю так, чтобы протез лежал на подлокотнике, не заставляя близких ежится от холода. И пусть каждый из них смирился с тем, что потерял на войне, но Модо так по настоящему и не принял эту часть себя. Поэтому взять в пальцы с красными фалангами треугольничек ароматного, горячего блинчика, приготовленного специально для него особенной женщиной, казалось чем-то противоестественным. Как будто он нарушил какое-то правило, которое сам для себя и придумал.

Но Терри не дала ему задуматься о том, что же он делает. Она, ловко выставляя перед ним множество баночек, принялась называть начинки, которые можно добавить, и вот серый, даже не успев понять как, догрызал хрустящую корочку уже с третьего блина, урча от удовольствия.

– Ох, совсем как в пять лет! – рассмеялась Дана и ласково почесала его у основания антенн. Звякнули два золотых кольца, напомнив о тех, кого отняла у них эта война. Она тоже далеко не сразу смогла снова вот так просто касаться уха своего сына, в котором тот носил вестников семейного горя.

За хлопотами и легкой беседой плавно потек вечер. Старшая расспрашивала о внуке, Модо передал привет от Нагинаты и Тэссен. Еще раз уточнил, точно ли мама готова побыть несколько дней с Наги, чтоб Троттл и Карабина могли улететь в короткое романтическое путешествие. Женщины просили передать генералу, что теперь их двое, и за девочку можно вообще не волноваться, они обе с радостью присмотрят за ребенком. Через какое-то время Дана, кидая на сына и девушку полные надежды взгляды, сослалась на усталость и ушла к себе, пожелав им спокойной ночи.