Текст книги "Цикл «Идеальный мир»: Пламя (СИ)"

Автор книги: rrrEdelweiss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

С этим признанием белой марсианки повисло тяжелое, гнетущее молчание. Терри отчаянно было ее жаль: ну как мог мужчина отвергнуть такую девушку? Что за дурак, которому в голову пришла эта нелепая идея?!

– Так что, подруга, никаких блинов! – с этими словами Тэсс спрыгнула со стола и расстегнула молнию на комбинезоне так, чтоб соблазнительно обнажилась в глубоком вырезе красивая грудь.

– А как думаешь, – краснея, спросила Терри. – Модо они бы понравились?

– Да кому в казарме не понравятся? – рассмеялась хозяйка. – Мы, девочки, как-то еще что-то иногда придумываем, а бедные солдатики, только милостью замученных поваров в армейской столовке и живут. Мне кажется, полей бабушкиным вареньем, они и мотоботинок с покрышкой сожрут! Любой мужик на этой базе душу продаст за что-то домашнее!

– Думаешь? – Терри двинулась к небольшой плите, примеряясь к имеющемуся инвентарю и прикидывая, что еще нужно будет выпросить на общей кухне.

– Уверена!.. Будешь печь, оставь мне один… ох, два! Два оставь!

Комментарий к Глава 4. На грани свободы

Почему блины?))

Ну, во-первых, нужно было что-то, состоящее из элементарных ингридиентов.

Во-вторых, что то очень домашнее.

А в-третьих, блин – это фактически мой соавтор))) Ибо эта и последующая главы, а также кусочек в “Идеальный мир: Реквием по мечте” (пятая часть цикла) были написаны под действием блинов)))) Ну вот прямо каждую неделю начинало пропадать у меня молоко и я постоянно пекла блинчики. А так как занятие это для меня медитативное, в голову сразу лезли идеи, как это можно применить в фике.

Так что встречайте соавтора “Мира” – тонкие, в бырочках и с хрустящей корочкой блины, от которых отрастает попа))

Но кому нравится, можно считать, что это особые марсианские блины, которые пекут на молоке марсианских белок, масле из розовоцветов и муке из перетертого мха, поэтому они зеленые))))

========== Глава 5. Правильный принц ==========

За 5 лет до подписания мира с Плутарком

Пинали балду Борцы за свободу с такой же самоотдачей, как и сражались. Лихие мужчины и женщины, каждый день оказывающиеся на волосок от смерти, они отчаянно кидались в бой, а потом с головой погружались в отдых, понимая, что он может стать последним. Жили здесь и сейчас, ежедневно рискуя, поэтому не судили как гражданские, существующие в постоянном страхе и ожидании.

Вот почему даже в тюремной камере, куда поместили Модо, раздавались взрывы смеха и возня крупных мощных тел.

Формально Огонек охранял дядю, арестованного по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений марсианину. На деле же он просто принес небольшой стол, стул и, даже не думая закрывать решетку, расслабленно развалился напротив. Обсуждение проекта доработки байка переросло в сражение на руках, потом в дружеский спарринг, от которого стул разлетелся в щепки, стол заметно покосился, а в стенах то тут, то там появились выбоины на штукатурке. В процессе “родственного общения по-мужски” подтянулись и Винни с Троттлом, притащившие карты, ящик шипучки и магнитофон, и начали болеть за бойцов. Правда, вместе с лидером подтянулась и его неугомонная рыжая дочь, которая тут же принялась воплями на грани ультразвука поддерживать младшего из сражающихся. Взрослые быстро убрали все опасные предметы из пределов ее досягаемости и предоставили ребенку изучать окружающий мир. Оказалось, лазание по решетке камеры способно занять малышку минут на сорок, и замученный активностью собственого ребенка отец наконец смог позволить себе спокойно выпить банку газировки без риска, что на него внезапно прыгнут, заорут в ухо или еще что выкинут, от чего мышь окажется с ног до головы мокрым и липким! Кстати, душ после “душа” оказался мечтой, ибо оставить Нагинату без присмотра даже на пять минут было чревато многочасовой уборкой. Троттл сделал пометку в уме поделиться с Карабиной лайфхаком: ей должна понравится мысль о том, чтобы запереться в камере и спокойно поработать!

Время летело незаметно. Твист сменился покером, и азартный альбинос проиграл бы Огоньку собственный байк, если бы вовремя не вмешалась Наги: она просто зашла самому молодому из мужчин за спину и всем громко рассказала, какие у того красивые картинки в руках. Поняв, что играть с этой шпионкой не выйдет, байкеры принялись петь, соревнуясь, кто громче переорет радио. В ноты не попадал никто, зато малышка вдоволь натанцевалась под этот нестройный хор.

За этим представлением их и застала Терри, испуганно выглянувшая из-за угла. В ее представление тюрьма была чем-то ужасным, холодным и мрачным, но… перед глазами открылась сюрреалистичная картина: на нарах расслабленно развалились гогочущие мыши, горланящих песни так, что закладывало уши, а маленькая рыжая девочка кружилась посреди камеры. Молодая женщина замерла в проходе коридора, не зная, смеяться или бежать из этого дурдома, но уголки губ сами собой поползли вверх, больно уморительно выглядела лохматая махающая ручками нимфочка в розовом платьице.

– О, Терри! – Первой ее заметил Огонек и поднялся на ноги, как ответственное должностное лицо при исполнении. – Заходи! – Он гостеприимно кивнул растерянной девушке на распахнутую решетку. Абсурд ситуации и изрядная доля смущения от того, что тут столько народу, заставили мышку нервно хихикнуть.

– Привет! – серый великан, подобравшись, аккуратно уселся на нарах, пихнув развалившегося рядом белого, чтоб тоже собрал конечности, дама все-таки навещает! Винни возмущенно рыкнул, но, разглядев гостью, приподнял брови и переполз на койку напротив, освобождая место около друга.

– Привет! А я вот обещала навестить же… Но, может быть, я не вовремя?.. – Ее перервали дружным заверением, что она очень вовремя и всей ей рады. – Я тут… кое-что принесла, подумала, вдруг понравится, – красная от смущения девушка аккуратно водрузила на искалеченный родственным общением стол тарелку со стопкой еще теплых блинчиков.

Все опасения, что принесенное не придется к месту, мгновенно пропали, когда из звуков в камере остались только тяжелый рок из магнитофона и довольное утробное урчание четверых мужчин, долгое время не видевших ничего, кроме армейской столовой. Тэсс не ошиблась: за домашнюю стряпню в казарме легко могли убить.

Наги попыталась влезть в еду обоими руками и чуть не перевернула на себя блюдо, от катастрофы спасла реакция готового ко всему отца трехлетки:

– Ох, горе, иди сюда!.. – он попытался поймать озорницу, но та, видимо из вредности, отбежала на несколько шагов и вытерла жирные руки прямо о длинные, нечесаные волосы. Рыжий застонал. Терри рассмеялась и спросила мужчину:

– Можно, я?

– Можно, – обреченно махнул ей Троттл. – Только все равно не поймаешь. С ней только Карабина управляется.

Повернувшись к девочке, молодая женщина присела на колени, сохраняя дистанцию, и протянула руки к ребенку, который подозрительно оглядел незнакомую, но симпатичную тетю, и шмыгнул носом.

– Привет! Тебя как зовут?

– Наги.. ната! Вот!

– Пойдем блинчиком покормлю? – Малышка задумалась на мгновение, а потом спокойно влезла на ручки, позволила усадить себя на коленки и начала вполне пристойно кусать сложенный треугольничком кусочек теста, почти не ляпаясь.

– Так! Я тоже хочу такую магию! – из-за очков на Терри уставились удивленные глаза. Мышка снова рассмеялась.

– Никакой магии. Просто я новая и интересная. И люблю детей… Кстати, если есть расческа, могу ее причесать, когда поест.

– Ох, я бы был благодарен! Она орет, только я подхожу к ней с резинкой, – рыжий устало выдохнул под смешки друзей.

Модо за все это время не проронил ни слова и только смотрел, не отрываясь, на свою гостью. На то, как она сдернула полотенце с дымящейся стопки. На то, как легко завоевала сердце непоседливого мышонка. На то, как естественно вливалась в круг его близких. И все больше в сердце росло ощущение, будто бы он всю жизнь ее знал и всего лишь не видел долгое время, но очень ждал встречи. Блинчики были совсем как мамины, такие же тонкие, золотистые и в мелких дырочках, а по краям с хрустящей корочкой, которую он так любил обкусывать, когда был пацаном. Как будто теплые солнышки, дарящие ощущение любви, возвращали в детскую безмятежность.

– Дядя Модо, – из приятных мыслей его вырвал Огонек. – А ведь совсем как у бабушки, а?

Старший мышь улыбнулся, радуясь, что не только он заметил:

– Вот как раз сижу, про это думаю! Что как у мамы прямо!

– В дырочках!

– И мммм!.. с корочкой!

– Угу! А помнишь, Дядьмодо, как прямо со сковородки и в тарелку! – племянник закатил глаза, вспоминая счастливые мгновения.

– Такой горяченный, аж язык обжигаешь, но так вкусно, что нельзя дождаться, пока остынет! – великан, укусив еще один блинчик, с теплотой посмотрел на Терри. – Спасибо тебе большое! Очень вкусно! И так… как будто у мамы побывал, – его улыбка стала смущенной.

– Ммм… если хочешь… когда тебя выпустят… я могу повторить… – тихо предложила Терри, опустив глаза. – Я заметила, у тебя на кухне была плитка, можно прямо совсем горячие испечь… – Ее пальцы нашли кончик косички, переброшенной через плечо, и нервно в него зарылись.

Винни, от ушей которого не ускользнул этот небольшой диалог, незаметно пнул Троттла по ноге, и когда тот обернулся, одними губами прошептал: «У тебя?» – и сделал многозначительный знак бровями. Рыжий улыбнулся и едва заметно кивнул, а потом подмигнул другу, показывая, что нужно б оставить серых одних.

Остальные не заметили этого перемигивания, а Модо тем временем ответил:

– Да, было бы здорово! – теплая улыбка снова появилась на его лице, единственный красный глаз задумчиво и как-то очень внимательно задержался на мышке. Казалось, мужчина размышлял о чем-то важном, таком, от чего зависит вся его жизнь.

– А почему Наги тут, с вами в… тюрьме? – Терри задала Троттлу вопрос, который ее интересовал с того самого момента, как она появилась в камере. – Давай расческу!

Троттл, вздохнув, вытащил гребешок и ворох розовых резиночек из кармана жилетки:

– Ну а куда ее деть? Карабина впервые с ее рождения уехала надолго, и как оказалось, за этой егозой нужен глаз да глаз! Я просто уже замотался за ней бегать целыми днями! Ей все равно что разносить и крушить. А тут все надежное, мы и Модо навестили, и Наги побесилась не дома.

– А как быть, если ты на выезде? – серые пальцы скользили по длинным рыжим волосам, осторожно распутывая узелки и заплетая замершей мышке две красивые косы.

Он пожал плечами:

– Мне остается надеяться, что все хорошо с ней будет. Обычно или я или Карабина бываем не в бою, но… это война, что же поделать? – очень тихо закончил рыжий.

– Если хочешь, – осторожно предложила Терри. – Пока я здесь, могу за ней присматривать. Я люблю детей… – Подколов косички в затейливую загогулину заколками, она обратилась к девочке:

– Вот теперь ты просто принцесса, а не лохматый дракон!

Наги захохотала и, резво соскочив с колен, устремилась к Огоньку:

– Я пъинцесса, слышал! – она требовательно подергала того за хвост.

– Ииии? – не понял молодой мужчина.

– Мне нузен пъинц! – строго и без возможности к апелляции заявила юная мышка и ткнула в остолбеневшего воина крохотным пальчиком. – И ты им будешь!

Послышалось сдавленное ржание.

– Ииии… – Огонек пытался сообразить, как должен вести себя принц. – Что я должен делать? – он наклонился, чтобы оказаться с девочкой на одном уровне. Улыбка сама собой расплылась по лицу.

– Ну как тъто? – Внезапно Нагинана обхватила его шею руками и повисла на взрослом. – Ты долзен любить меня всю зизнь и зениться!

Мужчина, растерянно хлопая глазами, прижал к себе девочку и распрямился, поднимая ее на руки. От выражения его лица остальные наконец перестали сдерживаться и закатились дружным ржачем, а довольная девчушка сильнее обняла, чуть не придушив.

– Оххх, дочь!.. – приподняв очки, Троттл вытер выступившие слезы. – Это неправильный принц!

– У которого много принцесс и отсутствует желание жениться! – вторил ему Винни, захлебываясь смехом.

– А на мне – зенится! – твердо произнесла девочка, как будто знала что-то, чего не знал больше никто.

– Эта юная леди не оставляет мне выбора, брат!.. Возьмешь ли ты, Троттл, меня в законные зятья? – рассмеялся младший.

– Погоди, вырастет Наги, еще сам будешь ее уговаривать посмотреть в твою сторону! А Троттл за тебя дочку не отдаст, за плохое поведение сейчас! – гоготнул великан, откинувшись спиной на стену.

– Конечно не отдам такому бабни… – рыжий быстро глянул на старшего из родственников и дипломатично переформулировал:

– Большому взрослому дядьке!.. Ладно, парни!.. – Отсмеявшись, байкер поднялся. – Время ужинать! Пойдемте в столовую, мне повар обещал для Наги кашу сварить. Нагината, слезай с дяди Огонька!

– Не хотю! – девочка снова вцепилась в его шею, практически перекрыв кислород.

– Ну, детка, ему нужно на посту оставаться. Охранять дядю Модо, – пытался уговорить ее отец.

– А затем его охъянять? Он тьто, сбезыт?

На этом вопросе все зависли и посмотрели на арестованного. И правда, зачем его охранять?

– Да идите, а то все вкусное закончится! У меня блины еще, мне попить захватите только. Ты с ними? – обратился он к серой мышке.

– Нет. Если хочешь, я еще с тобой посижу. Я не голодная. – Шумная компания двинулась к выходу, и скоро их голоса затихли. Наги так и не соизволила слезть с рук своего «принца».

Модо снова подцепил с тарелки уже остывший блинчик и задумчиво на него уставился. Байкер вспомнил старую сказку о том, как ребенок, чтоб найти дорогу домой, кидал на тропинку хлебные крошки. Воину казалось, что и он сейчас также двигается по кусочкам золотистого теста, возвращаясь в давно покинутый дом.

Глаза цвета марсианского неба.

Ярость при защите ребенка.

Терпение.

Желание разделить с ним тяготы пути.

«Ты теплый!»

И теперь еще блины совсем как у мамы…

Он смотрел, как она заплетает косы Нагинате, и с каждым движением темно-серых пальчиков в рыжих волосах понимал, что хотел бы, чтобы вот так же эта мышка заплетала косы его дочери.

– Модо, что-то не так с едой? – из задумчивости его вывел вопрос Терри. Ее пальцы осторожно легли на металлическую кисть. Легли без страха или смущения, как будто он самый обычный мужчина, а не уродливый полукиборг.

– Ой, нет, все хорошо! – Он поспешно откусил, чтобы не подумала, что разглядел изъян. – Терри, я спросить хотел… – серый заметно занервничал.

– О чем? – она склонила голову к плечу.

– Ох, мамочки!.. Ммм… Что ты собираешься делать, когда прорвут блокаду? – байкер поднял взгляд и посмотрел ей в глаза.

– Признаюсь… я не знаю, Модо.

– Я так понял, что в твоем лагере никто и ничто не держит тебя?

Она опустила глаза и вздохнула:

– Думаю, после того, как из-за меня пострадал тот мышь, которому ты сломал руку, мне вообще рады не будут. У него много друзей.

– И близких у тебя там никого?

Мышка покачала головой, а потом, резко взглянув на него, сказала:

– Можно, я останусь здесь? В гарнизоне?

– Боюсь, что нет, – она снова опустила глаза, антеннки сникли. – Ты не солдат, найти тебе какую-то работу будет нереально. Да и тут взрывы, бои, обстрелы, эвакуации. Здесь не лучшее место для женщины. Но скажи, пожалуйста, примешь ли ты мою помощь и позволишь ли позаботиться о твоей безопасности?

Девушка снова вскинула на мужчину взгляд, на этот раз полный надежды.

– От тебя – все, что угодно! – пылко прошептала она и тут же опустила ресницы на вспыхнувшие от смущения щеки.

– Тогда, – серый накрыл ее кисть своей левой, живой и теплой. – Если позволишь, я отвезу тебя в свой дом. Он в полностью свободной зоне, где уже почти год спокойно живется гражданским. Мы патрулируем, не допускаем, чтобы враг прорвался. Поэтому ты не бойся, там очень хорошо. Дом большой, в нем сейчас только моя мама, я уверен, она с радостью примет тебя. И ей полегче с компанией, и я буду спокоен за вас обеих.

– А ты… будешь приезжать? – Она поймала его взгляд, как будто ища в нем что-то.

– Буду. Я навещаю матушку время от времени, – тонуть в темно-красном взгляде было тепло и уютно, и совсем не важно, что все эти чувства показывал миру лишь один глаз.

– Тогда я буду рада, – мышка несмело провела большим пальцев по сильной кисти, ероша короткую шерсть. Мужчина вздрогнул и чуть сильнее сжал ее руку. Она несмело потянулась к нему…

– Дядя Модо, вот и я! – задорный голос Огонька разнесся под сводами тюремного блока, и мыши отпрянули друг от друга, как будто их окатили водой. – Принес тебе компот!

В глазу Модо полыхнуло пламя, которое, кажется, могло в миг испарить и компот, и чересчур расторопного племянника, но потом великан, испугавшись собственной вспышки, стал излишне бодро приветствовать пришедшего. Терри, кусая губы, чтоб скрыть странное чувство разочарования и смущение, колющее в груди, поднялась и попрощалась, пообещав, что обязательно зайдет еще.

Когда ее силуэт скрылся из поля зрения, старший мужчина, улыбаясь от уха до уха, улегся на нарах, закинул ноги на стену и начал насвистывать какой-то бодренький мотивчик, отстукивая мелодию хвостом. Его младший родственник, озадачено переводя взгляд с проема коридора на довольного, как будто ИИ байка модернизировал, дядю, что-то смекнул и тихонько выругался самыми крепкими казарменными выражениями.

========== Глава 6. Преступая страх ==========

За 5 лет до подписания мира с Плутарком

Весть о происшествии в коридоре быстро разлетелась по базе.

Гражданские возмущались и шарахались от солдат, военные кидали хмурые взгляды на своих невольных гостей. Одни были недовольны тем, что какой-то бешеный бугай покалечил одного из них, другие не понимали, почему товарищ сидит в камере, хотя заступился за девушку.

И первые, и вторые на ту, которую считали виноватой в случившемся, бросали крайне неприязненных взгляды.

Жизни серой мышке из-за такого отношения почти не стало, и ее бы замучило чувство вины и одиночество, если бы не компания Тэсс, свободной от предрассудков и знавшей, как всё было на самом деле, да доброе отношение ребят из команды Модо, которые видели, как тепло смотрит на серого причина его заключения. Байкеры с радостью замечали, как каждый день у друга в камере появлялась тарелочка, и часто не одна, с чем-то, что не выдавала сегодня полевая кухня. Как-то принюхавшись, Винни даже посетовал, что не против тоже кому-нибудь что-нибудь сломать, если и его будут так же хорошо кормить после ареста.

Терри же каждый вечер проводила в компании серого воина и тех, кто приходил его навестить. Чаще всего визитеры не задерживались долго и быстро убегали по делам, бросая на нее хмурые взгляды, но если захаживали друзья, то веселье и смех длились до поздней ночи. Пару раз Нагината даже засыпала, свернувшись рыжим клубочком в куртке Огонька или забравшись к Терри на руки. Эта шебутная девица обожала компании взрослых, и Троттл говорил, что все равно не загонит ее спать, так пусть хоть без истерик и многочасовых уговоров отрубается. Для соблюдения режима у них была мама.

В один из вечеров, когда почти весь гарнизон отправился на ужин, Терри шла навестить заключенного. Визит к Модо незаметно стал ежедневным приятным ритуалом, а сам великан внезапно начал восприниматься не иначе, чем часть жизни. Вприпрыжку за молодой женщиной скакала Наги, которую та перехватила у отца, чтоб дать спокойно поработать с документами и поучаствовать в совещании командования сопротивления. С памятного происшествия, отправившего одноглазого байкера на нары, прошло чуть больше недели, но у мышки было ощущение, что его шумную и веселую компанию она знает многие годы. Никогда еще не было так приятно проводить время с кем-то. Никогда еще там, где ее почти всегда окружали исключительно мужчины, не считала себя в безопасности. Хрупкие плечики развернулись, спина выпрямилась, и девушка почувствовала себя выше ростом: раньше ей казалось, что она не выше пряжки брючного ремня, сейчас же все чаще замечала что прижимается виском к бицепсу рослого серого воина.

Они проходили недалеко от гаражного блока, когда внезапно из-за угла возникла коренастая фигура, прекрасно знакомая Терри. Марсианка резко замерла, всматриваясь в перекошенное лицо с гадкой ухмылкой, мгновенно вытянувшей из памяти мерзость прошлого. В соседнем проходе показались еще двое мужчин, отрезая путь к побегу.

Сердце бешено заколотилось.

В ловушке! Снова! Ей никогда не вырваться!

Наги, не обращая внимания на происходящее, беззаботно пинала камушек.

– Ну, вот мы и встретились, дрянь! – сгорбившуюся женщину безжалостно швырнули в стену, боль прострелила ребра и позвоночник. – Довольна тем, что из-за тебя случилось, сука?

На горло, не давая издать ни звука, опустилась грубая ладонь одного из тех, кто в их лагере имел власть. То есть силу. Пальцы второй поймали темно-серый хвост и зажали, предупреждая, что им под силу переломить хрупкие позвонки. Снова…

«Нагината! Только б не тронули, подонки!» – она скосила взгляд, ища девочку, и увидела, как ту пытается схватить второй из нападавших. Ему почти удалось, но малышка внезапно завизжала так, что взрослый мужик сел на задницу, растерянно глядя, как рыжие косички скрылись в стороне мотодока.

– Мелкая смылась!

– Да похуй! Что и кому она расскажет-то? Все ужинают, в мастерской только пара механиков копались. Мне думалось, наша девочка будет сговорчивее, если кто-то из нас погуляет с этой крошкой, пока остальные будут развлекаться, но свалила, так свалила. Меня эта шалава волнует… Вот с тобой, дорогая, мы поговорим… – сжав сильнее хрупкое горло и почти перекрыв кислород, мужчина нарочито ласково провел по серой щеке кончиком давно не мытого хвоста. Терри задрожала от отвращения. Мгновенно накатило ощущение грязи, как будто не было дней свободы и легкости, когда мышка чувствовала уважение и приятие от тех, кто находился рядом.

– Мы тебе, дряни, напомним, как себя вести. Про то, что не стоит кабелей своих натравливать на нормальных мужиков, подробно растолкуем – долго потом не встанешь. Ёбарь-то твой на нарах, никто не помешает уроку хорошего поведения!

Липкий страх сковал тело, в голове зашумело от невозможности сделать вдох. Но внезапно перед глазами возник теплый взгляд.

«Если позволишь, я отвезу тебя в свой дом.»

«Моя мама, я уверен, с радостью примет тебя.»

«Я буду спокоен за вас обеих.»

– Убери руки, подонок! – Терри, неожиданно даже для себя собрав неизвестно откуда взявшиеся силы, всем своим небольшим весом толкнула негодяя, пнула его в пах ногой и бросила в лицо то, что всегда кричала в мыслях. Мышь отлетел, выпустив ее из рук, и сложился пополам, поскуливая и пораженно глядя на всегда покорную молчаливую жертву, вдруг подавшую голос. Удар был не силен, и спустя всего несколько секунд он распрямился, все еще придерживая пострадавшую промежность. Его хвост яростно заметался по ногам, полу и стене, кровь закипела от бешенства, вспыхнула жажда слез и криков, кончики пальцев закололо от желания причинять боль:

– Ну все, сука! Могло быть по хорошему: оттрахали б и забыли. Но теперь ты труп!

– Трупом станешь, если не отойдешь от нее! – Сгущающиеся в атмосфере страх и ожидание насилия рассек высокий и уверенный женский голос с легким акцентом. Мужчины резко обернулись и обомлели: со стороны прохода в мотоблок к ним медленно приближалась невысокая, но очень решительная инопланетянка, на чьем плече лежала готовая к бою базука, наспех снятая с мотоцикла.

– Есть вероятность, что даже если и отойдет, все равно станет трупом. Или как минимум кастратом. – Рядом с землянкой, стиснув от ярости зубы и зажав в руках здоровенную монтировку, двигалась Тэссен, время от времени мастерски проворачивая тяжелый инструмент вокруг кисти. Из-за угла ворот, ведущих в мотоблок, выглядывала испуганная рыжая мордашка Нагинаты.

– Терри… – Тэсс обратилась к подруге, остановившись на безопасном от мужчин расстоянии. – Иди сюда.

Та послушалась, обходя нападавших по максимальному радиусу.

– Девушки, да в чем проблема-то? Стояли, разговаривали с подружкой! Чего лезете в наши дела? – попытался было сыграть в дурака один из мужчин.

– С кем и о чем ты говорил, дружок, – в сторону его груди повернулся ствол базуки. – Расскажешь полковнику Скаббарду. А ну, руки за голову и быстро пошли, куда скажу! – зеленые, такие непривычные для марсиан, глаза, метали молнии.

– Чарли, детка, что стряслось? Получили твой сигнал… – Из-за поворота вылетели Винни и Троттл, мгновенно оценили происходящее и встали так, чтоб оказаться между тремя трясущимися мужчинами и своими женщинами. Глаза альбиноса сузились, шерсть на загривке встала дыбом. Воин не знал, что грозило его жене, и разбираться не собирался. Но он собирался порвать любого, кто ее потревожил.

– Папа! – взвизгнула Наги, углядев отца и бросившись к нему на шею. – Плохие дядьки тетю Теййи обизают! Меня пъёобовали, но я убезала! – взгляд рыжего, брошенный поверх очков, стал страшен и потемнел, челюсти сжались, хвост хлестнул по стене так, что посыпалась каменная крошка.

– Троттл, нет! – ему на плечо легла ладошка Тэссен. – Их надо к Скаббарду. Мы свидетели.

Лидер байкеров, сделав над собой видимое усилие, молча кивнул.

– А знаешь, – очень холодно обратилась к трусливо поджавшему хвост заводиле Чарли, так и не снявшая с плеча оружия. – Могло быть по хорошему: отделали б монтировками и забыли. Но теперь ты труп!

***

Чарли не ошиблась.

Скаббард, выслушав свидетелей, расспросив Терри и записав допрос на видео, без зазрения совести расстрелял того, кто коснулся девушки, всего через пару часов после происшествия. Остальных полковник отпустил, но, выключив камеру и расправив для пущего эффекта широченные плечищи, хрипло прошептал, что если со шкурки мышки упадет хоть шерстинка, свернет шеи лично без суда и следствия. Таков был закон военного времени: негодяев не терпели. Гражданские присмирели, стараясь не показывать солдатам на глаза.

После казни для Терри вход в лагерь был полностью закрыт. Хотя про расстрелянного и рассказывали шепотом множество гнусных историй, но его друзья и родные, имевшие влияние в небольшой общине, держали в страхе всех, кто мог подтвердить обвинения. Поэтому реакция гражданских была однозначной – возмущение беспределом, устроенным по отношению к невиновному, не имеющему возможности себя защитить, марсианину. То, что многие годы закрывались глаза на происходящие вокруг мерзости, осознавать не хотелось никому. Обвинить и заклеймить девушку было проще, да и не так страшно для совести, поэтому стало ясно, что, окажись она без покровительства, за ее жизнь не дадут и гроша. К удивлению серой мышки о том, что ей следует быть очень осторожной, сказала как-то вечером в темном коридоре дрожащая и прячущая глаза рыжая женщина, чьего сына Терри спасла при эвакуации из Лабиринта ночи. Прошептала в ухо быстрое предупреждение – и убежала к семье, боясь даже оглянуться, чтоб никто не заподозрил уважаемую марсианку в неподобающих связях.

Модо, мгновенно заметив синяки на ее шее и руках, заставил Огонька рассказать о случившемся и в ярости разгромил тюремный блок, желая добраться до тех нападавших, кого отпустили. Повисшие на великане друзья с трудом сдерживали разъяренного воина, и племянник уже думал, не кинуть ли срочный вызов Скаббарду, одному из немногих, кто мог тягаться с дядей силой. Однако вопрос решила теплая ладошка, осторожно погладившая перекошенное бешенством лицо и простые слова «Не надо, пожалуйста!» Боец как будто очнулся и, все еще рыча и скалясь, угрюмо вернулся на нары. Терри, дав знак остальным оставить их, подсела рядом, гладя серое плечо и что-то тихо говоря. Так они и провели вместе почти полночи, беседуя о чем-то приглушенными голосами.

А утром отряд Стокера прорвал блокаду. В долгом, длившемся почти сутки, бою подразделения Карабины, ударившие с флангов, дезориентировали противника, а высыпавшие из штаба мотовойска окончательно смяли нападавших. Зажав осаждающих с трех сторон, мыши не позволили уйти ни одному живому существу, не являющемуся соплеменником. И все это время над штабом Борцов за свободу рвались бомбы.

Терри, напуганная взрывами и грохотом, сжалась в камере Модо, обвив себя хвостом и прижав к груди оставленную под ее присмотром Нагинату. Всегда храбрая девочка дрожала и беззвучно плакала, лишь шумно втягивая воздух, когда очередной снаряд рвался где-то совсем рядом. Рожденный в войне мышонок твердо знал: когда мама и папа уезжают в бой, нужно вести себя тихо-тихо и надежно прятаться, выходя из укрытия только к тем, кого хорошо знаешь. Страх Наги не позволял старшей мышке потерять разум и завыть в ужасе, закрыв голову руками. Чтобы самой не впасть в истерику и еще больше не напугать, она ласково шептала на ухо девочке, что все хорошо и война скоро закончится. А еще Терри про себя молилась, чтобы страшный эпизод стерся из детской памяти, вытесненный счастливыми и светлыми моментами. О том, что после этой битвы малышка может остаться сиротой, девушка старалась не думать.

А серый воин впервые действительно бесился от того, что дал слово не покидать своей темницы, если его специально не вызовет в бой командование, и вынужден сейчас находиться здесь, а не сражаться бок о бок с друзьями. Периодически приходя в себя от горячки неизвестности, он замечал дрожащих женщину и ребенка, прижавшихся друг к другу, присаживался рядом, обнимал их, гладя по волосам то большую, то маленькую, и укачивал Наги в сильных руках. Но потом, когда они немного расслаблялись, снова забывался, передавал девочку Терри и принимался метаться по камере. Удерживало от нарушения приказа его только то, что в случае, если неприятель прорвется на базу, дорогие его сердцу мышки окажутся беззащитны.

Его терзания спустя несколько долгих часов прервал Огонек, с ног до головы покрытый кровью врагов, смешанной с песком родной планеты, пропахший гарью и бензином, с адским пламенем, рдеющем в красных глазах. Стряхивая с ботинок и шлема какие-то красные ошметки, молодой воин, оставляющий за собой бурые следы, был похож на воплощение демона войны, яростного и бездушного.

– Мы победили, дядя Модо! Сток прорвался! Ни одна сволочь не ушла! – хищно скалясь, прокричал воин. – Побудьте пока тут: на базе бедлам, южный выезд, командный пункт и часть жилого сектора разнесло после взрыва ракеты, я там сейчас нужнее, чем тебя охранять! Хвала Фобосу, Наги была сегодня здесь: от квартиры Карабины и Троттла ничего не осталось!

И унесся куда-то, по-видимому, под действием адреналина даже не замечая сочащийся кровью росчерк, начинающийся сразу под ухом и заканчивавшийся глубокой раной под ребрами с противоположной стороны.

Потянулись минуты ожидания, на этот раз не нарушаемого звуком рвущихся бомб.