Текст книги "А ты милый (СИ)"
Автор книги: Росса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Выйдя из подъезда, увидел Родиона, который явно ждал меня, ковыряя сугроб носком ботинка. Его вид настроения мне не прибавил. Вспомнился вчерашний поцелуй, и стало нестерпимо стыдно. Судя по тому, что он не поднимал на меня глаза, видимо тоже находился не в своей тарелке.
– Пойдем, что ли? – буркнул он, поворачиваясь в сторону школы.
Кричать на весь двор, что я никуда с ним не пойду, было бы просто глупо, поэтому покорно бреду рядом. Благо до школы недалеко и эта пытка скоро закончится. Пытка... Я понял, что физически не могу находиться рядом с ним. Всё тело начинал колотить озноб. Оказывается, мучения от неудовлетворённого желания самые страшные на свете. Я хотел его и боялся самого себя. Так не должно было быть. Мы ведь знакомы всего три дня. Влюбиться с первого взгляда, да ещё в парня. Такого и врагу не пожелаешь. Короче, влип я по самое не балуйся. На подступах к школе на нас вихрем налетел мой ночной кошмар. Валерия собственной персоной.
– Привет, мальчики! Кто теперь кого провожает? – девушка откровенно смеялась над нами. – Ты, Олеженька, прости, но я у тебя Родьку украду. Он мне кое-что должен, – хватает его за руку и тянет к входу в школу, Родя покорно плетётся за ней. И что, интересно, ей от него нужно? Откуда-то изнутри снова начинает подниматься вязкая, липкая ревность, которая грозит залить меня с головой. Погружаясь в неё, не замечаю взгляда Жеки, или Евгения Титова. А зря, он смотрит на меня с такой гаденькой улыбкой, что увидь я её тогда, всё, наверное, было немного по-другому. Поднимаюсь из раздевалки к кабинету биологии и застываю на месте...
Родька целуется с Леркой. Тряхнул головой. Нет, этого не может быть. Это сон, просто сон. Проснуться, нужно проснуться...
– Нет, ты смотри какой Родечка у нас прыткий, а? – раздаётся тихое ехидное шипение сзади меня. – Вчера с тобой целовался, сегодня с Леркой.
Я потрясённо оборачиваюсь и успеваю увидеть насмешливые глаза Женьки прежде, чем он отошёл. Я был настолько поражён, что даже не задумался, а откуда он вообще знает, что мы с Родькой целовались?
Родион.
Всю ночь пытался убедить себя, что я к Олегу ничего не чувствую, уже под утро мне это удалось. Ха, самообман – страшная вещь. А я наслаждался им ровно час. Пока из двери подъезда не показался хмурый и абсолютно невыспавшийся Каманин. Глянул на его рожицу и поплыл. Вот ведь, блядь такая, он даже когда хмурится, очень милый. Молчим всю дорогу до школы. Между нами повисла буквально осязаемая неловкость, от которой лично меня спасло появление Валерии.
– Привет, мальчики! Кто теперь кого провожает? – Лерка заливисто смеётся. – Ты, Олеженька, прости, но я у тебя Родьку украду. Он мне кое-что должен.
Притащив меня к кабинету биологии и не дав опомниться от такого напора, налетает с вопросами.
– Ну, давай рассказывай, что между вами происходит?
Тяжело вздыхаю и покорно начинаю рассказывать. Слово ей дал, а я свои обещания привык выполнять. Короче, поведал ей и про спор, и про поцелуй. Она слушала меня с открытым ртом и после окончания рассказа протянула:
– М-да, дела... А если влюбишься? Тогда как?
– Не знаю, да и поздно уже об этом думать. Я уже влюбился...
– Ой, как мило...– Лерка прижимает руку к щеке и смотрит на меня взглядом доброй тётушки. – А он в тебя?
– А я, бля, откуда знаю. Я ж не телепат, и чужие мысли читать не умею, – меня начинает раздражать её неконтролируемое любопытство.
– А это мы сейчас проверим, – она бросает взгляд в сторону коридора и вдруг набрасывается на меня с поцелуем. От неожиданности я даже на него ответил. Она первая оторвалась от меня и тихо прошептала:
– Если он к тебе что-то испытывает, то будет ревновать. Вот мы это сейчас и проверим...
Я повернулся и увидел потрясённый взгляд Олега...
Глава 10
Олег.
А что я, собственно говоря, хотел? Что я вообще про него знаю? Всё, что было между нами – это игра, которую я же сам и начал, а он просто подхватил. Тогда почему у меня сейчас такое чувство, как будто меня предал самый дорогой и близкий человек? Больно...
Звонок на урок вывел меня из состояния ступора. Вхожу в класс и демонстративно пересаживаюсь к Светке, кажется, так зовут эту девчонку. Она тут же начинает мне улыбаться и строить глазки, через силу улыбаюсь в ответ. Понимаю, что веду себя глупо, но ничего поделать с собой не могу. Исподтишка оглядываюсь назад и пытаюсь рассмотреть Родьку. Представляете, он улыбается. Очень захотелось подойти треснуть его, а потом поцеловать. Натыкаюсь на стальной, добродушно-насмешливый взгляд. Он как будто знает, о чём я думаю, и я тут же отворачиваюсь, гордо выпрямляясь. На перемене он пытается поговорить со мной, но я быстро ретируюсь, бросая:
– Нам не о чем с тобой разговаривать, – и тут же добавляю (язык мой – враг мой): – Иди со своей Лерочкой разговаривай.
– Одуванчик, – Родька заливисто смеётся, от чего становится ещё обиднее. – Да ты, никак, ревнуешь?
– Вот ещё! Нужно больно, – фыркаю я и снова сажусь за парту со Светкой.
Родька выполнил мою просьбу, на втором уроке они сидели с Леркой и о чём-то оживлённо шептались.
На большой перемене ко мне снова подошёл Титов. Почему-то рядом с ним у меня возникает странное ощущение. Гадливости что ли? Я бы не сказал, что на внешность он противный. Обыкновенный: слегка рыжеватые волосы, курносый нос, веснушки. Всё портили глаза. Мутно-зелёного цвета, злые и колючие. Он словно буравил ими человека. Прикидывая, а что он с него может поиметь. Какую выгоду получить?
– Ты целуешься только с Родькой или можно записаться в очередь? Тем более он всё равно тебя кинул...– Женька смотрел на меня с масляной улыбкой на устах, казалось, что ещё чуть-чуть, и он начнёт пускать слюни. – Вот уж никогда бы не подумал, что Самойлов у нас гомик. А как шифровался... – Титов снова хохотнул. – Это будет новость недели...
Я резко повернулся к нему.
– Ты не посмеешь никому рассказать, – почувствовал, как всё внутри меня холодеет. – Да и потом, тебе никто не поверит.
– Да неужели? – в его голосе читалась явная насмешка. – Тогда посмотри на это...
Я уставился на телефон, который он держал в руках, вернее на снимок. На нём были запечатлены мы с Родькой, как раз во время этого злосчастного поцелуя. Ракурс снимка был немного странным, но узнать нас было можно.
– Иногда вредные привычки приводят к непредсказуемым результатам, – он повернул снимок к себе, – а я всего лишь вышел на лестничную клетку покурить, а тут такое гей-шоу. Честное слово, засмотрелся.
– И что ты хочешь? – я нервно сглотнул, уже понимая, что так просто он от нас не отстанет.
– Тебя!
– Что? – я посмотрел на него, как на больного. – Ты рехнулся, Титов? – понимая, что он, к сожалению совсем не шутит.
– А что? Самойлову можно, а мне нет? Давно хотел попробовать, как это, трахнуть мальчика! А ты, – он оглядел меня липким взглядом, от которого сразу захотелось отмыться, – Совершенство. Ты не думай, я вообще-то очень добрый, поэтому у тебя на раздумье есть целая неделя.
– А если нет, тогда что? – я посмотрел на Титова тяжёлым взглядом.
– Не пожалею денег, распечатаю фотки для всей школы. А у нас тут не Москва, с её терпимым отношением ко всяким извращениям. Так что думай, Олежек, думай! А когда надумаешь, сообщи, – он похлопал меня чуть ниже спины, от чего я дёрнулся, и ушёл.
Нестерпимо захотелось зареветь. Я никогда не оказывался в подобных ситуациях. Никогда за всю свою жизнь. А всё он! Мой персональный змей искуситель со стальными глазами и обворожительной улыбкой.
Стоило о нём подумать, как он нарисовался:
– Одуванчик, ты что загрустил?
– Сука, ты Родя! Но я люблю тебя! – моё признание может объяснить только моё подавленное состояние.
– Здорово, – он хохотнул. – Значит, первую часть спора я уже выиграл. Осталась вторая.
Я недоумевающе посмотрел на него. Никак не мог сообразить, о чём он говорит, поскольку о нашем споре думал в эту минуту меньше всего. А когда, наконец, допёр, желание разрыдаться стало нестерпимым. Как девчонка!
– Сука ты! – повторил я ещё раз. И развернувшись, ушёл. Скоро ты выиграешь и вторую часть спора, но боюсь, это тебе совсем не понравится.
Глава 11
Родион.
Никогда не замечал в себе способностей глупо улыбаться ни чему-то или кому-то, а просто так. И вот сейчас, после разговора с Олегом, на губах появилась довольная и глупая улыбка. Вот ведь случай! Влюбиться с первого взгляда, причём в парня, да ещё чтобы он влюбился в тебя. Кому рассказать, не поверят. Улыбался я вплоть до кабинета, где меня ждала Лерка. Мы с ней сегодня дежурили по классу.
– Так, Самойлов, – она подозрительно посмотрела на меня. – Давай колись, с чего это на твоём лице такая лыба, как будто ты у Галкина десять миллионов выиграл?
– Представляешь, Олежка сказал, что любит меня, правда при этом обозвал сукой, но это уже к делу не относится, – я пока ещё продолжал улыбаться.
– Ой, здорово, – Лерка аж прямо засветилась от восторга и, поставив голову на руки, воззрилась на меня. – А ты что?
Я почему-то смутился:
– Ну, а я сказал, что первую часть спора уже выиграл...
– Чтоооо? – крику, с которым Валерия вскочила с места, могли бы позавидовать африканские слоны, призывающие самок в брачный период.
– А что я ему должен был сказать, по-твоему? – я занервничал, не понимая, почему это она так реагирует.
– Самойлов, ты идиот! – мне на голову опустился увесистый словарь русского языка. – Да как ты мог его так обидеть? Ты тупая, бесчувственная скотина! И что он, по-твоему, должен теперь думать? Что тебя кроме спора ничего не интересует? – по мере её пламенной речи улыбка куда-то пропадала.
– Вот ведь, мать моя женщина, – я опустился на стул. – Я идиот. А что же теперь делать?
– А что же теперь делать... – передразнила меня Валерия. – Снимать трусы и бегать. Вот иди и скажи, что тоже любишь его.
– С ума сошла! Как ты это себе представляешь? Ой, Олег, я тут подумал и решил, что тоже тебя люблю. А про спор ляпнул, потому что растерялся. Так, что ли?
– Да хоть бы и так! Думаешь, ему сейчас легко? У него весь такой привычный мир рушится. Парень всегда был натуралом. У него подруга в Москве была, – Лера нервно ходила по кабинету.
– А ты-то об этом откуда знаешь? Свечку держала? – я усмехнулся, глядя на взволнованную девушку.
– Да нет! У нас мамы теперь вместе работают. Вот его моей и рассказала. Но сейчас не об этом речь. Ему и так несладко: родители развелись, место жительства пришлось поменять, школа новая и ещё и ты на его бедную голову со своим ухаживанием. Глаза б мои тебя не видели, – вот что мне всегда нравилось в Лерке, это способность говорить правду в глаза, а ещё она всегда бросалась защищать униженных и оскорблённых. Жила бы в средневековье, был бы не Робин Гуд, а Лерка Гуд.
– Ты учти, Самойлов, если ты положение вещей не исправишь, я тебя кастрирую. Чтобы тебе в будущем по фигу было, как на девочек, так и на мальчиков, – голос моей подруги стал угрожающим.
А я почему-то представил красочную картину, в которой Лерка гоняется за мной со скальпелем по школьным этажам.
– Ладно, сделаю всё, что ты скажешь! Не могу же я допустить, чтобы тебя посадили за нанесение ущерба моему бесценному телу.
– Вот и славно. Тогда иди и признавайся Олегу.
Я встал, дошёл до двери, а потом вернулся назад.
– Не, не пойду. Бля, не могу я ему этого сказать. Язык не повернётся.
– А ты порепетируй, – она встала напротив меня, скрестив руки на груди. – Представь, что я Олег. И...
Я откашлялся и тихой скороговоркой произнёс:
–Ялюблютебя.
– Так, а теперь тоже самое, но членораздельно и с чувством, Родечка, с чувством. Можешь глазки закрыть, если тебе страшно.
Я покорно закрыл глаза, ебти мать, и что это я её слушаюсь?
– Самойлов, ты не спи, ты говори давай!
Перед моим мысленным взором встал образ Олега. Я открыл глаза и громко произнёс:
– Я люблю тебя!
– Простите, что помешал, – раздался от двери голос, который я не спутал бы ни с каким другим.
Медленно поворачиваюсь и вижу его, моё синеглазое чудо, и вдруг с ужасом начинаю понимать, что он должен был подумать, услышав мои слова.
Глава 12
Олег.
Мой мир начал рушиться не сегодня, а три месяца назад, когда мой отец заявил, что встретил другую и уходит из семьи. Почему-то, уходя, он счёл нужным поговорить только со мной. Не с мамой, не с сестрой. Со мной... Я сидел на кровати, обхватив коленки, и слушал его монолог. Наверное, ему казалось, что я смогу понять, ведь я же парень. Но я не понимал. А он всё ходил по комнате и говорил, говорил, говорил...
О том, как ему тяжело было принять решение. О том, что он не перестанет любить нас с Мариной, ведь мы же его дети. Его речь длилась очень долго, прерываясь каждые пять минут одной и той же фразой:
– Ты понимаешь меня, сынок? – я лишь кивал в ответ. А что я ещё мог сказать?
Именно в тот момент я понял, что больней всего нам делают те, кого мы любим. Обидно, что его пламенная речь оказалась одной сплошной фальшью. Он забыл о том, что у него есть дети ровно через месяц после ухода, сведя всё общение с нами к нулю. Не звонил и не появлялся, а когда пытался позвонить я, то слышал холодную фразу:
– Мне некогда, я перезвоню, – но не сделал этого ни разу, не перезвонил. И тогда я поклялся, что никогда никого не буду любить. Смешная клятва. Говорить о том, что я её не сдержал, наверное, не нужно.
– Я люблю тебя! – Родька стоит напротив Лерки, а та ему мило улыбается.
Из-под моих ног начинает уходить земля, но я не подам и виду. Как бы ни было сейчас больно. Мир вокруг меня обрушился с громким треском, но его слышу только я. Винить некого. Начатая мной игра привела меня туда, где я сейчас нахожусь. Это будет весело, говорил я себе. Это весело! Так от чего же хочется плакать?
– Простите, что помешал, – нацепляю на себя самую лучезарную улыбку. Играть надо до конца.
Родька повернулся и застыл. Странно, но в его глазах мелькает явный испуг.
– Олег, это совсем не то о чём ты подумал...
– Да, я вообще не о чём не думал. Ребята, я за вас очень рад. Правда, правда! – улыбка словно приросла к моему лицу, от неё уже болят скулы. – Вы не волнуйтесь, я сейчас учебник заберу и уйду.
Иду к своей парте и краем глаза замечаю, что Валерия что-то шепчет Родиону на ухо. Тот в ответ лишь кивает головой. Девушка, схватив портфель, быстро выбегает из класса, я спешу последовать за ней. Не хочу оставаться с ним наедине. Мне абсолютно нечего ему сказать. Пытаюсь быстро проскользнуть мимо него, но ничего не получается. Он хватает меня за руку:
– Подожди, нам нужно поговорить.
– Тебе нужно, ты и разговаривай, – пожимаю плечами. – Причём тут я?
– Ты сказал, что любишь меня, – он пристально вглядывается в моё лицо, а я лишь насмешливо приподнимаю бровь.
– Правда? И когда это? Знаешь, что Родька, сходи к врачу. У тебя, кажется, слуховые галлюцинации начались, – он продолжает держать меня за руку, а я понимаю, что совсем не хочу её отнимать.
– Олег, серьёзно...
– Серьёзно? В наших с тобой отношениях с самого начала не было ничего серьёзного. Так, весёленькая игра. Поигрались и хватит. Так что, отпусти меня, и я пойду.
Он резко дёргает меня на себя и прижимает к стене:
– А если, нет, что сделаешь? – он нежно проводит подушечками пальцев по моей щеке, губам, подбородку. – Так что будешь делать?
Открываю рот, чтобы ответить, но он не даёт мне такой возможности, накрывая мои губы своими. Нет, я не должен ему этого позволять. Не должен! Вот только тело в самый ответственный момент предаёт меня, вместо того, чтобы оттолкнуть его, прижимаюсь. Родька сразу понял, что я готов сдаться. Его губы стали настойчивее, язык проник мне в рот, лаская его. Чувствую, как ноги становятся ватными. Сладостная истома разливается по телу. Чуть было не застонал от разочарования, когда он оторвался от меня, но он не отходит, упираясь своим лбом в мой.
– Одуванчик, ты такой милый! – Блин, ну зачем он это сказал, зачем? Милый. Это слово подействовало на меня, как ледяной душ. Я резко оттолкнул его от себя.
– Наигрался? – тыльной стороной ладони вытираю губы, которые всё ещё продолжают гореть. – Теперь мне можно идти?
– Зачем ты так? Нас же...
– Замолчи, нет никаких нас, и никогда не будет. Ясно тебе. Никогда, – только истерики мне сейчас и не хватало.
Глава 13
Родион.
Звук захлопнувшейся за ним двери ещё долго звучал в моей голове. И его категоричное – никогда. Почему я не остановил его, когда он стремительно выбежал из кабинета? Мне нужно было удержать его, заставить меня выслушать. Так много хотелось ему сказать, но я не сделал этого. Упустил момент. Лерка сказала, что рушится его такой привычный мир, а я ещё больше поспособствовал этому. Причинил боль. Но разве только его мир претерпевал изменения? Мой тоже. И мне было немногим легче, чем ему. Вот только в силу розданных ролей, я опять должен быть сильным. Мужчиной...
А он мог позволить себе быть слабым и беззащитным. Бедный мальчик, которого надо жалеть и оберегать. И роль защитника выпала именно мне. Откуда-то из тёмных глубин начала подниматься злость. На него, на себя, на весь мир. Ему плохо, его родители развелись, но мне немногим лучше. Мои живут вместе и тихо ненавидят друг друга. И в этом опять виноват я. Не было бы меня, они бы давно разошлись и перестали мучать друг друга.
Бедный мальчик выдернут из такой привычной для него среды. Друзья и «любимая» девушка остались в Москве, а здесь у него никого нет. Но ведь он может позвонить им, поговорить, даже встретиться. Не так уж мы и далеко от столицы. Каких-то сто пятьдесят километров, два с половиной часа езды, и автобусы, идущие в этом направлении каждый час. Мой же единственный друг уже два года лежит на кладбище, и поговорить я могу только с большим гранитным памятником на его могиле. Что Валерия там ещё говорила? Он всегда был натуралом, а тут влюбился в парня и это для него шок? Для него значит шок, а для меня? Можно подумать, я всегда только с парнями и встречался. У меня тоже это впервые. И я так же не знаю, как к этому относиться. Тем более, всё происходит очень быстро, слишком быстро. Мне не лучше чем ему, так почему Лера его жалеет, а меня нет? Жалость к самому себе начала грызть меня изнутри.
– Родь, что у вас произошло? Почему Олег убежал чуть ли не со слезами на глазах? Ты опять его обидел? – Лерка не нашла лучшего времени, чтобы вернуться. В её глазах был такой укор, что я не выдержал и... разрыдался.
Валерия.
Так, по-моему, я в параллельной вселенной или сплю. Срочно разбудите меня. Щипаю себя, но не просыпаюсь. Может быть галлюцинации? Тряхнула головой, но картинка не изменилась. Передо мной сидит брутальный мачо Родион Самойлов и... плачет. Так и в конец света верить начнёшь.
– Родька, ты чего? – сажусь с ним за парту и осторожно кладу ладонь на вздрагивающие от рыданий плечи.
Он стряхивает мою руку, продолжая горько плакать.
– Самойлов, сдурел что ли?
Поднимает на меня блестящие от слёз глаза. Солёная жидкость ручейками катится по его щекам.
– Бля, скажи мне, почему всё так? Какого хера все вокруг требуют от меня, чтобы я был сильным? Ты тоже... Ах, Олежечка, ах бедный. Ему так тяжело, а мне? Мне легко? Я что, по-твоему, каждый день в парней влюбляюсь? Только у него по твоим словам привычный мир рушится. А у меня нет? – Родион требовательно смотрит на меня.
А я впервые в жизни не знаю, что сказать. Что сказать, не знаю и как к этому относиться —тоже. Родька и слёзы – две абсолютно несовместимые вещи. Он же сильный парень, мужчина... Мне почему-то всегда казалось, что он непробиваемый. Что сильные эмоции – это не для него. Когда погиб Сёмка, многие осуждали его, шепчась за спиной парня:
– Он же потерял лучшего друга и ноль эмоций. Ни слезинки не пролил. Ни один мускул на лице не дрогнул.
Мне стыдно в этом признаваться, но я была из тех, кто осуждал. И вот сейчас, смотря на его склонённую фигуру, думаю о том, что мы все были неправы. Он не бесчувственный, наоборот... Только демонстрировать свои чувства не умеет. Они где-то глубоко внутри него копились от года к году и вот, наконец, вырвались наружу. Яркие, открытые...
Притягиваю его к себе. Он как котёнок утыкается мне в плечо. А мне вдруг начинает казаться, что я такая старая и умудрённая опытом, а он маленький мальчик, нуждающийся в помощи и защите. Глажу его по вихрастой голове, приговаривая.
– Родечка, не плачь. Поверь, всё будет хорошо. Я знаю. Всё будет хорошо, – его рыдания постепенно смолкают, а через секунду он отрывается от меня и встаёт, вытирая глаза.
– Прости, что-то я расклеился. Такого больше не повторится. Глупо всё. Забудь, – на его лице появляется хорошо знакомая мне усмешка, вот только в глазах остатки недавней боли и обиды. – И вообще, нам уже давно пора быть дома, а мы в школе сидим. Пошли. Я тебя провожу.
– Нет, не надо. Я сама провожусь, – улыбаюсь и получаю ответную улыбку. – Лучше найди Олега.
Родька морщится:
– Ты опять? Не буду я его искать. Он ясно дал понять, что между нами ничего не может быть. Никогда. Доказывать ему обратное я не собираюсь. Подожду, пока сам поймёт, что был неправ. А если не поймёт, что ж, – беспечно пожимает плечами. – Флаг ему в руки, барабан на шею и электричку навстречу. Плакать не буду...
– Да неужели? – я насмешливо смотрю на него, а он вдруг засмущавшись, отводит глаза. Так-то, Родя! Больше твоя брутальность меня не обманет. Ты очень хочешь, чтобы тебя любили...
Глава 14
Олег.
Вылетаю из школы и, по закону вселенской подлости, нарываюсь на Титова. Он преграждает мне дорогу.
– Что, разборки с любовничком не увенчались успехом? Побежал ранки зализывать? – проговорил он с гаденькой улыбочкой на лице. – Хочешь, утешу?
– Отвали, пока не поплатился. Иначе я за себя не отвечаю. – гнев, клокотавший в душе, нашёл выход и обрушился на Женьку.
– О! – улыбка на его лице стала шире. – И что же ты мне сделаешь, ванилька? Зацелуешь до смерти?
Он ржёт, довольный своей шуткой.
– На счёт зацеловать не знаю, а вот по ебалу получишь точно, – я пытаюсь успокоиться, но гнев не даёт этого сделать.
– Ты смотри-ка, ванилька ругаться умеет. Вот только зря ты на меня хавальник раскрыл, – он хватает меня за куртку и притягивает к себе. – Придётся тебя наказать. На раздумья у тебя осталось не семь дней, а шесть. А если ещё раз гавкнешь в мою сторону, будет пять. Ты меня понял? – я лишь киваю головой. – Не слышу?
– Да понял я, отвали.
– Вот и славно. Будешь послушным мальчиком, куплю тебе чупа-чупс. – он отпускает мою многострадальную куртку и нежно гладит по её отвороту. Меня от этого передёргивает. Краем глаза замечаю открывшеюся дверь школы и Родиона с Валерией, выходящих из неё. Они, застыв на пороге, с недоумением глядят на меня и Женьку. И меня заносит, хватаю Титова под ручку и мило улыбаясь, произношу:
– Пошли, Женечка, прогуляемся. Нам же по пути, в одном подъезде живём, – поначалу он не может понять, что это на меня нашло, но проследив за моим взглядом и, увидев Родьку с Леркой, мерзко и понимающе улыбается. Блядь! Как хочется вколотить эту улыбку ему в зубы, но я не могу себе этого позволить. Хотя руки чешутся.
– Пошли, ванилька,– второе слово он произносит громко, с тем расчётом, чтобы Родька услышал. И он, естественно услышал, недоумённо посмотрев на меня. Я же пошёл в разнос. Глупо хихикнул и, подхватив Титова под руку, потащил прочь от школы.
Когда красное кирпичное здание скрылось из виду, выдернул руку и отпихнул Женьку от себя:
– Решил меня подставить? Думаешь, Самойлов в порыве ревности мне рожу набьёт? – Титов слегка прищурившись, смотрит мне в глаза.
– О чём это ты? Не понимаю, – делаю морду кирпичом и возвращаю взгляд.
– Не хитри, ванилька. Тебе не идёт. У тебя все мысли на смазливом личике написаны, – больше до самого дома он не сказал мне ни слова. Только у подъезда напомнил:
– У тебя осталось шесть дней. В следующий четверг я хочу получить твой положительный ответ. И ещё, – на его мерзкую рожу, возвращается циничная ухмылка. – Ты там литературку про геев почитай, чтобы опыта набраться. Или он у тебя большой? И ты по части траха с мужиками мастер?
– Закрой... рот, – я смягчаю то, что хотел сказать, не хочу, чтобы отведённое мне на раздумье время сократилось ещё больше. Окидываю его ненавидящим взглядом и вбегаю в подъезд. Он, издевательски хохоча, входит вслед за мной. Я абсолютно забыл, что мы с ним соседи.
Дома оказался полный набор: и мама, и сестра.
– Иди, встречай своего любимца, – кричит Маринка маме. Не обращая на неё внимания, иду в свою комнату и ложусь на кровать, свернувшись калачиком.
– По какому поводу мировая печаль? – мама стоит на пороге и внимательно смотрит на меня.
– Живу в дебильном городе, учусь в дебильной школе вместе с законченными придурками, а в остальном всё прекрасно, – усмехаюсь я, поворачиваясь на спину и закидывая руки за голову.
– Зло, – мама садится рядом со мной. – Хочешь поговорить?
– Ты это спрашиваешь как мать или как психолог? – она пристально смотрит на меня и отвечает.
– Зависит от того, кто тебе больше нужен.
– Никто. Для опеки со стороны мамочки я уже слишком большой, для разговора с психологом у меня ещё нет столько проблем, – действительно, проблем у меня всего две, но очень большие. Одну зовут Родион Самойлов, другую Евгений Титов. Один зовёт меня одуванчиком, другой ванилькой. Двое парней, такие разные, но объединённые одной навязчивой идеей. Оба хотят получить мою бренную тушку.
Глава 15
Родион.
– Это что сейчас было? – я потрясённо проводил глазами скрывшихся за углом Олега и Женьку.
– Ты меня спрашиваешь? – Лерка ткнула себя пальцем в грудь.
– А что, ты видишь здесь кого-то ещё? Бля, ты слышала, как он его назвал? Ванилька. Придурочная кликуха, – мои руки непроизвольно сжались от злости.
– Правда? А, по-моему, очень мило, – Валерия лукаво посмотрела на меня. – Ты-то сам как его называешь?
– Одуванчиком, – я в смущении опускаю глаза, а Лерка просто сгибается от хохота. – И нефиг ржать! – начинаю злиться.
– Ой, не могу! Ванилька, одуванчик... Бедный Олежек, – Лерка с трудом успокоилась.
– Приходится признать, что не только у тебя по его поводу возникают грешные мысли.
– В смысле? – оторопело смотрю на свою подругу.
– Я что-то ни разу не слышала, чтобы Женька кого-то ванилькой называл. А уж разрешить парню взять себя под ручку и тащиться с ним куда-то... Это вообще нонсенс. Так что, Самойлов, по-моему, у тебя появился соперник. Я бы сказала, более удачливый соперник.
Мы медленно бредём по улице, и я перевариваю то, что она мне только что сказала. Олег и Женька? Да нет, полный бред. А если нет? Из раздумий меня выдёргивает Валерия.
– Сходи и сам у Олега спроси, что за отношения их связывают с Женькой. Тогда будешь знать точно и перестанешь мучиться этим вопросом.
– Ты что, телепатка? – с подозрением кошусь на девушку. Она, усмехнувшись, заправляет под розовую шапочку выбившийся оттуда светлый локон.
– Да у тебя все переживания на лице написаны. Тут никакая телепатия не нужна. Я серьёзно, Родь. Сходи. И поговорите, наконец, нормально. Без закидонов.
– Может быть, ты и права, – протянул я, обдумывая её предложение.
– Я всегда права, – она улыбнулась, помахала мне рукой и побежала к своему дому.
В квартире, как всегда, никого. Вот ведь! Попугая, что ли, завести? А то даже поговорить не с кем. На холодильнике записка от мамы:
Родечка!
Мы с папой уехали к Валентине Васильевне (это моя бабушка по отцу). Ей стало плохо. Пробудем в деревне дня три. Деньги ты знаешь где. Не скучай.
Хватаюсь за телефон, но вовремя вспоминаю, что в бабушкиной Тмутаракани они просто не ловят, и звонить родителям без толку. Три дня. Значит, все выходные дома один. Нет, бля! Точно пойду куплю попугая.
От скуки решил воспользоваться Леркиным советом и сходить к Олегу. Скажу сразу, это была очень плохая идея. Очень.
Не успел выйти из подъезда, как натолкнулся на Титова, который топал куда-то с ужасно довольным и наглым видом.
– А ну, стой! – преграждаю ему путь. – Скажи-ка мне, что у вас с Олегом?
– А тебе какое дело? Спим мы с ним...– Титов заржал. – Хочешь свечку подержать? Или присоединиться? Только учти, ты не в моём вкусе.
Кровь ударила мне в голову. Видимо у меня было такое выражение лица, что Женька испугался и попятился от меня...
Я схватил, его за отвороты дублёнки и как пушинку приподнял от земли.
– Повтори, что ты сказал...– кровь уже стучала в висках.
– Что слышал, – он явно был напуган, но продолжал хорохориться. Я отбросил его от себя и вбежал в подъезд дома, где жил Олег. Буквально влетел на пятый этаж и позвонил в дверь.
Мне открыла красивая женщина с синими глазами и ямочками на щеках. Стало понятно, от кого Олег унаследовал свою внешность.
– Здравствуйте, – вежливо улыбаюсь. – Меня зовут Родион, я одноклассник Олега, а он дома?
Женщина приветливо улыбается и пропускает в квартиру.
– Дома, проходи. Он у себя, – она кивает на дверь дальней комнаты.
Снимаю куртку, ботинки и иду в указанном направлении. Открываю дверь и тихо захожу. Олег, лежит на кровати, обнявшись с подушкой. Весь такой из себя несчастный, что тут же хочется начать его утешать. Услышав звук открывшейся и закрывшейся двери, повернулся, и тихо застонал, закатив глаза вверх.
– Господи, ну за что ты меня последнее время так не любишь? Чего тебе? – это он уже мне.
– Что у тебя с Титовым? – начинаю я с места в карьер. – Что?
Он не отвечает, просто отворачивается к стене.
– Я только что его видел. Он сказал, что ты с ним трахаешься? Я надеюсь, он врёт?
Олег резко садится и гневно смотрит на меня:
– А даже если и так? Тебе–то что за дело? – его глаза из синих превращаются почти в чёрные. – Ах, ну да, спор! Что ж, поздравляю, ты его выиграл. Так что можешь попрыгать от радости и, наконец, свалить отсюда.
– Ты забыл кое-что ещё, – я говорю тихим вкрадчивым голосом. – Если я выиграл спор, значит с тебя желание.
– Говори, что ты хочешь и, наконец, оставь меня в покое.
– Хер тебе! Так легко не отделаешься. Жду тебя завтра в семь у себя. Там я и озвучу своё желание. Понял? – голос дрожит из-за сдерживаемой ярости. – Завтра в семь.
Поворачиваюсь и очень медленно выхожу. Медленно. Боясь расплескать бушующий во мне гнев.
Глава 16
Олег.
Сегодня суббота. Благо, в нашей школе пятидневка и не нужно туда тащиться. Никого не хочу видеть. Сегодня суббота и день Х. О, нет к Самойлову я, конечно, не пойду, пусть обломается. Не пойду, потому что, во-первых, я не проигрывал спор. Просто от великой дури и злости на весь мир, ляпнул, не подумав про свою «связь» с Титовым. А во-вторых, я откровенно боюсь. У Родьки были такие глаза, что я думаю, от смерти меня спасло только наличие в квартире мамы и сестры. Так что простите, идти к нему и оставаться с ним один на один я не собираюсь. В самоубийцы не записывался. И вообще я сегодня даже вставать не буду. Заболел.
