Текст книги "Счастливчик (СИ)"

Автор книги: ROSE_AOI

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Но прошло уже пять лет…

– Да о чем вы? – я вырвался из теплых объятий, все еще удерживая Адама за руку, на случай поддержки. – Может объясните? Я как-никак пострадавший.

Байрон и Адам переглянулись.

– Когда-то мы с Чагом учились в одной старшей школе и вращались в одних и тех же кругах: он лидер баскетбольной команды, я – нападающий, – вздохнул Адам. – Так получилось, что и в отдел мы попали один и тот же – юрисконсульта. Правда его потом перевели… Перед новогодними праздниками мы обычно собирались отделом и праздновали в каком-нибудь увеселительном заведении.

Адам замолчал, и я посмотрел на его напряженные губы, сжавшиеся в тонкую струну. Ему было тяжело рассказывать то, что случилось несколько лет назад, для него это, видимо, была больная тема. Я сильнее сжал его руку, заглядывая в глаза и слегка улыбнулся, подбадривая. Все же непривычно было видеть его таким взволнованным.

– А потом одна девица заявила, что Адам ее изнасиловал, – отчеканил Байрон, перебивая рассказ.

– Но как, – я запнулся. – Как это все связано?

– Дело в том, – продолжил Байрон. – Что она была сестрой Чага.

Я приложил ладонь ко рту, чтобы не спросить лишнего. Мою руку сжали, и я посмотрел на Адама: в его карие глаза, наполненные неподдельным раскаянием.

– Я никого не насиловал, мы просто переспали, – на этих словах я отдернул руку, оборачиваясь на Байрона, который продолжил вместо Адама, подзывая меня к себе. Я старался не заплакать снова. Да, прошлое Адама меня не должно касаться никаким образом, но когда он так просто говорит об этом, у меня сжимается сердце. Все-таки, это неприятно, но я пытался держать себя в руках.

– А эта бета сказала Чагу, что Адам ее изнасиловал, – сказал мой друг загробным тоном, словно знал эту девушку лично. – Естественно Чаг поверил своей сестре, а не Адаму.

– Но зачем она это сделала? – я сел на диван рядом с Байроном и посмотрел в ноги Адаму, который стоял посередине кабинета и не двигался с места, жалобно кидая на меня взгляды. Он не хотел, чтобы я все это слышал, он знал, как мне будет неприятно.

– Она любила Адама, – просто ответил Байрон. – Или говорила, что любила.

– Неужели она до сих пор врет своему брату про тот случай? – задался я вопросом.

– Она покончила жизнь самоубийством, – тихо сказал Адам и отвернулся к столу, перебирая какие-то бумаги. Руки у него дрожали. – Пять лет назад, спустя месяц после этого случая она выбросилась из окна.

========== 13 ==========

В моей голове эхом отдавались понукания отца о том, что я зря пытаюсь быстрее вырасти и стать самостоятельным. Но как ни странно, помня об отцовских предупреждениях, я старался делать все с точностью да наоборот – переехал в отдельную квартиру, устроился на работу своей мечты, выстроил вокруг себя ауру самодостаточности.

«Что ж… значит и свои проблемы мне придется решать самому».

Солнце уже почти зашло за горизонт и небо стали заволакивать темные тучи, постепенно скрывая голубизну небесного полотна. Ярко светили уличные фонари, освещая тротуары для спешащих домой прохожих. Город медленно погружался в атмосферу ночи.

«И почему все должно было произойти таким образом?»

Этот вопрос не давал мне покоя, пока я суетливо запирал за собой входную дверь и бросал сумку с чертежами на кресло в гостиной. Моя квартира встретила меня оглушительной тишиной и мраком. Я уже привык просыпаться и засыпать в полном одиночестве с тех пор, как покинул родительский дом. Просто иногда было немного… не по себе. И сегодняшний вечер – не исключение.

Я скинул с себя бежевый кардиган и белую рубашку, а следом за ними полетели и атласные черные брюки. Хоть уже и был глубокий вечер, погода на улице стояла душная. По-моему, было даже жарче, чем днем. Благо в холодильнике уже ждали прохладительные напитки, которые я прикупил несколько дней назад в ближайшем супермаркете.

Почему-то я просто не переносил красители, от них у меня на руках появлялась красная сыпь: она вызывала жуткий зуд и раздражала меня до мозга костей. Поэтому я не пил ничего, кроме спрайта. Или минералки. Или воды. Ну кофе в и кофе, в конце концов.

С волосами я ничего делать не стал: на моей голове так и остался неказистый растрепанный пучок, завязанный серой тонкой резинкой. Он крепко держался у меня на макушке, поэтому я решил его не трогать и направился в спальню, сжимая в руке холодную банку спрайта.

В моей самой любимой комнате в квартире царил полумрак. На стенах изредка появлялись полосы света от фар проезжающих мимо дома машин. Так как я жил на нижних этажах, то ночную суету чувствовал особенно тонко: эти уставшие шаги, звон домофона, паркующиеся авто, тихий шелест листвы. Все это доставляло особенное удовольствие, если прилечь на мягкую кровать и уткнуться лицом в прохладную подушку.

Стыдно было признавать, но сегодня я сбежал из компании. Просто попросил старшего дизайнера прикрыть меня, доделал все работы быстрее обычного и улизнул, надеясь не столкнуться ни с Чагом, ни с Байроном, ни с Адамом. Видеть их мне почему-то совершенно не хотелось. А вот набрать номер младшего родителя и услышать его родной голос хотелось неописуемо. Собственно, это я и сделал, делая глоток холодной газировки:

– Алло, – сонно пробубнили мне в трубку. На моем лице сразу же появилась улыбка, а на глаза навернулись слезы. Сколько я уже успел выплакать из себя за прошедшую неделю, сколько? И только лишь сейчас это были действительно слезы счастья.

– Папа, это я, – я сделал паузу, ожидая пока папа полностью придет в себя. Наверное, я его разбудил.

– Малыш О-ло? Что случилось? – услышав свое детское прозвище, я вовсе не смог сдержать слез и прижал мобильник плотнее к уху, стараясь не пропустить каждое слово, произнесенное родным человеком, по которому я безумно скучаю.

– Папа я так соскучился! – просипел я в трубку. – Прости, что так давно не звонил. Я говорил, что устроился на работу…

– Не извиняйся за это, малыш О-ло, – сказал папа. – Я все понимаю. Мы с твоим папой и сами замотались с оформлением документов, я хотел позвонить тебе еще вчера, но опять забыл…

– Вчера? – В моей голове вспыхнула очень смущающая картина. Как же хорошо, что папа забыл вчера мне позвонить, думаю, я не смог бы ответить на его звонок в любом случае. – О, ясно. Как у вас дела? Как Кевин и малыш Тоффи? Наверняка уже такой взрослый…

– О, – засмеялся папа в трубку телефона, и у меня внутри что-то сжалось от ощущения одиночества. – Он стал настоящим бандитом с большой дороги! Луи недавно купил ему детский игрушечный молоток, отец недоделанный, и знаешь что? Они уже начинают запасаться бинтами и зеленкой! Кевин постоянно ворчит…

Я усмехнулся, представляя, как малыш Тоффи бегает по дому, заливая тот своим веселым смехом, и со всей своей детской силой размахивает игрушечным молотком. Бедные Кевин и Луи…

– Весь в папу растет, – сказал я.

– Расскажи мне лучше, как ты там? Я ведь совсем ничего не знаю о твоей новой работе, – грустно выдохнул в трубку папа. – Оливий…

Он позволил моему имени повиснуть в пространстве, как делал всегда, ясно давая понять, что разочарован. Я немедленно стал думать, что же именно рассказать ему, чтобы не расстроить.

Сейчас в моей жизни происходило что-то из ряда вон выходящее. В детстве мне все рассказывали, что однажды я вырасту и найду того единственного человека, от присутствия которого у меня будет замирать сердце. Я могу сказать, что все они были правы, только они забыли еще кое-что упомянуть: все, что будет связанно с этим самым человеком, будет приносить страдания.

Кто бы мог подумать, что вся эта история с сестрой Чага Чаггинса сделает мне так больно?

– Отдел дизайнеров по объекту очень дружелюбный, меня приняли хорошо, пап. Теперь я работаю с такими проектами как: Большой театр, Башня с часами…

– Это та, которую мэр решил поставить возле Белого дома? От жук же, – проворчал папа. – И так бюджет города пошатнул своими отпусками, паршивец. А все туда же!

– Да, – засмеялся я. – Она самая.

– Малыш О-ло, – сказал папа. – Но я спросил тебя не об этом…

– А о чем? – искренне удивился я.

– Ну, новая работа, новые знакомства…

– Папа-а! – завопил я в трубку. Времена идут, а мой любимый родитель не меняется. Папа всегда с трепетом души относился к этой теме, особенно в отношении меня, своего единственного сына омеги.

– Малыш О-ло, – обиженно сказал папа. – Мне уже пятый десяток пошел, а я все никак не устрою своего сына и не выдам его замуж! Тебе уже двадцать три, пора бы и семьей обзаводиться.

– Мне еще двадцать три, а не уже.

Я покраснел от щек до кончиков ушей, как хорошо, что меня сейчас никто не видит. Неужели он не понимает, что я не хочу ни от кого зависеть. Именно поэтому и переехал, именно поэтому и нашел новую работу – чтобы не зависеть от родителей. А об одном слове «замужество» меня просто бросает в холодный пот. Нет, это явно не для меня. Или, по крайней мере, я просто пока для этого еще не созрел, и вряд ли созрею очень скоро.

С папой я еще спорил очень долго: старался ему объяснить, что я не желаю никому быть обязанным, что я еще слишком юн для такого серьезного шага. Но разве вы не знаете родителей? Их хлебом не корми – дай внуков на руках подержать.

В общем, спать я лег с улыбкой на лице. И на этот раз долго не мучился, а сразу провалился в нирвану, унося с собой и горести и печали.

POV Адам.

Представляя себе порицание в глазах Оливия, я прикусил губу, чтобы больше ничего не произнести. Они с Байроном ушли сразу же после окончания разговора, Оливий даже не кинул последнего взгляда в мою сторону, и я понял, что эта история не вызвала у него особого восторга. В его глазах читалась смесь непонимания и грусти, но никак не безразличия. Я не надеялся на то, что когда-нибудь смогу рассказать об этом случае кому-то, кроме Байрона. И уж тем более не хотел, чтобы эту историю узнал Оливий.

Принимая во внимание наши шаткие отношения, меньше всего на свете мне хотелось бы втягивать в это любимого омегу. По его выражению лица я так и не смог понять: он уже начал ненавидеть меня или еще борется с этим чувством в зародыше.

Когда закончился рабочий день, а у меня он заканчивается раньше, чем у остальных отделов, я решил спуститься на второй этаж. Какого же было мое удивление, когда на месте Оливия я застал лишь пустоту и был осведомлен, что он уже давно покинул стены офис центра. Беспокойство накрыло меня мгновенно, но разузнав, что Чаг все еще на месте, я успокоился, значит все в порядке. Вероятно, он просто не хотел со мной сталкиваться и я его полностью понимаю. Я бы тоже не захотел.

«В конце концов, ты все-таки его теряешь, – подумал я и направился на парковку. – Или уже потерял».

========== 14 ==========

***

На следующий день Адам решил не заходить в отдел дизайнеров, а сразу направился к себе в кабинет. Со всей этой кутерьмой он совершенно забросил свои обязанности главного юриста компании. Даже Генри Роулинг сделал ему замечание. Адаму не так часто делали выговоры по работе, поэтому он отнесся к этому с большой ответственностью.

Бумаги словно атаковали его стол, они были везде: в шкафчиках, на поверхности стола и даже на кресле. Очередные бумаги, которые требовали его подписи и печати.

И хотя на протяжении всего дня его голову одолевали неприятные мысли, волнения и предположения, он успел разобраться со всей макулатурой к вечеру. Решившись все же спуститься в отдел дизайнеров, Адам был неприятно удивлен. Ему сообщили, что Оливий вновь закончил работу раньше обычного и отпросился. Мужчина был в замешательстве.

Оливий начал избегать его, прямиком намекая на то, что пока не готов к новой встрече и разговору. Неужели события прошлого так сильно смогли повлиять на отношение омеги к Адаму? И если это так, то надо было срочно что-то предпринимать. Потому что сидеть и сложа руки наблюдать, как рушатся эти хрупкие взаимоотношения, было не в его стиле.

«Смогу ли я вернуть его расположение себе?»

У Адама было ощущение, что на этот вопрос нет ответа.

«В конце концов, он тоже человек, и его нельзя держать в тепличных условиях – говорил Адам сам себе, проводя очередной вечер в одиночестве в окружении кип с бумагами. – Но ни в коем случае нельзя дать обстоятельствам взять над нами верх. И если придется, я готов бороться. Даже с самим собой».

POV Оливий

– У тебя уже начался отпуск? – с интересом спросил я.

Мой брат Луи кивнул с важным видом. На эти отпускные дни у него уже было намечено множество планов; немаловажную роль в них играл Кевин, его любимый муж, с которым у них был очаровательный малыш Тоффи. Они собирались отправиться в небольшое путешествие в соседний городок, чтобы навестить дальних родственников Кевина, а меня попросили на два дня присмотреть за малышом. Я против, конечно же, не был, ведь у меня появилось три внеплановых выходных, которые я заработал своим упорным трудом.

– Ну вот, вроде бы все, – выдохнул Кевин и потер затылок, передавая сумку Луи. Мой брат с упованием закинул ручную кладь в машину и открыл переднюю дверь, чтобы Кевин сел. – Оливий, спасибо тебе огромное! Если бы не ты…

– Не переживай, Кевин, – улыбнулся я и помахал им. – Мне только в радость. Ты же знаешь, как я люблю Тоффи.

Они уехали. И в небольшом одноэтажном домике остались только мы с малышом. Сейчас он мирно спал в своей комнате, в большом желтом манеже, прикрытый легкой простыней. На это можно было смотреть вечность, если бы не время обеда. Папа обещал проведать нас с Тоффи сегодня в обед и принести мясной пирог, который я так любил, когда жил с родителями. Но когда на пороге вместо папы оказался Джейкоб, я удивился.

Он обнял меня, несмотря на мое искреннее удивление, и погладил по макушке.

– Я… – он запнулся, но я лишь кивнул. Обида на него давно уже растворилась внутри меня и сейчас я, как и прежде, относился к нему как к своему любимому старшему брату.

Оказалось, папа сегодня не сможет приехать из-за очередного обвала на работе, поэтому он прислал мне на подмогу Джейкоба. Я против не был. День мы провели очень весело, я наконец-то смог поговорить нормально с Джейкобом: он извинился за все, начал спрашивать, как у меня сейчас дела, а я с удовольствием ему рассказывал про новую квартиру, про новых соседей и новую работу.

Вечером он ушел, крепко обняв меня на прощание. После его ухода я почувствовал, что мне стало дурно. Воздух словно накачали чем-то тяжелым, мое дыхание стало учащаться. Казалось, все вокруг накалилось до предела, каждое прикосновение: к одежде, мебели, я переносил очень чувствительно.

«Как же не вовремя, – улыбнулся я затуманенным взором.– Ведь должна была начаться только через неделю».

Течка. Как же она меня напугала, но я уговаривал себя, что это из-за пережитого стресса. Мой организм всегда остро реагировал на все окружающее и вот сейчас он решил меня добить внезапным началом течного периода.

Я уложил Тоффи спать в его комнату и посидел рядом с его кроваткой немного, наблюдая за тем, как вздымается его маленькая грудь. Он тихо посапывал, елозя ручками и ножками во сне.

И вот, когда я уже собирался ложиться спать: надел серые домашние штаны и снял майку, в дверь позвонили. Я успел только ногу засунуть под одеяло, как оглушительный звон заполнил весь дом. Я даже испугался, что малыш проснется, но Тоффи крепко продолжал спать. Я с недовольным видом поплелся открывать дверь незваному гостю, ругая про себя этого нетолерантного человека, который решил заявиться в одиннадцать вечера.

– Адам?

Адам стоял на пороге, весь красный и запыхавшийся. Он тяжело дышал, когда я открыл перед ним входную дверь, словно только что пробежал марафон.

– Адам? – громче задал я вопрос, глядя на то, что Адам уставился на меня своими карими глазами.

– Ты… – он ввалился в дом, прижимая меня к себе своими сильными руками и бесцеремонно стягивая с себя белую вспотевшую рубашку, – Да ты с ума сошел, почему ты оставил меня одного…

От его мокрого дыхания на моей шее и блуждающих по оголенному телу рук, я и вовсе потерял равновесие, почти повиснув в руках Адама.

– Я не оставлял тебя одного, – возразил я. Его мягкие ненастойчивые поцелуи прошлись от моей шеи до выпирающих ключиц. Я попытался оттолкнуть Адама, но он схватил мои тонкие кисти рук и завел их за спину. Альфа стал облизывать выступающие косточки ключиц, осторожно покусывая их.

– Ты избегал меня всю прошлую неделю, неужели я теперь тебе так противен? – Адам закусил мочку моего уха и втянул ее в себя, сладко посасывая и причмокивая. От этих одуряющих звуков мое тело напряглось, а внизу предательски зажгло. Он не до конца осознавал, что творит. Он понимал, он хотел, но остановить себя не мог. Да он даже и не сопротивлялся, честно говоря.

– Нет, не противен, – снова возразил я, прижимаясь спиной к прохладной стене. – Я просто… боялся.

– Меня? – Адам на секунду отстранился от моего уха и заглянул в мои глаза, сжимая лицо в чаше ладоней. Он погладил мои щеки подушечками больших пальцев.

– Нет, – Адам поцеловал меня. Сначала осторожно, стараясь не напугать, а потом страстно и увлеченно. Когда он оторвался от меня, чтобы сделать вдох, я успел продолжить. – Я боялся себя. Потому что мне все равно, с кем ты спал до меня. Я боялся этого чувства, когда осознал его, ведь это неправильно, – он отстранился от меня с изумленным взглядом, – Разве не так?

– Глупый, – он приподнял меня за талию и сильнее вжал в стену. Мои ноги моментально обвились вокруг него, и я схватился руками за его плечи, глядя в глубину его карих глаз.

Какие же они завораживающие, эти зрачки его глаз. Словно маленькие янтарные камушки, вводящие меня в заблуждение.

Все тело ломило от того, что этот альфа находился сейчас рядом со мной и касался моего тела. Оно никогда так остро не реагировало в течные периоды, только сейчас я ощутил весь спектр своего желания, своей природы. Я хотел его, хотел Адама безумно.

– Но, – я оторвался от его губ. – Как ты нашел меня?

– Кевин… – с придыханием ответил Адам и толкнул ногой первую дверь на своем пути. Мы ворвались в кухню, раскидывая с кухонного стола вилки и ложки, а также скатерть. Белое полотно само сползло с гладкой поверхности стола после того, как Адам неуклюже уложил меня на него.

– Погоди… – но руки Адама уже начали свое смелое исследование моего тела. Этот мужчина будоражил мои нервы, все в нем: его голос, его чудесный затуманенный взгляд, его тяжелое дыхание и его сногсшибательный запах – все это приводило меня в восторг и доводило до исступления.

Интересно, неужели обычный человек, способен творить такое с сердцем другого такого же обычного человека? Это и называется природа истинных, ведь так? Но почему тогда меня все это неимоверно пугает…

– Погоди! Малыш! – я остановил его.

– Да? – он уставился на меня.

– Нет, – покраснел я и опять лег спиной на лакированную деревянную поверхность стола. – В смысле малыш Тоффи. Он спит…

– Мы постараемся потише, – Адам лукаво улыбнулся и стянул с меня серые домашние штаны.

Адаму было прекрасно известно, что мне нравится, чего я хочу и чего хочет сейчас мое тело. Как будто он знал меня лучше всех на свете, хотя, это и звучало почти глупо. Его пальцы плотно сжимались на моем возбужденном члене, вырывая из губ пошлые, полные нетерпения, стоны.

Бедрами он стал прижиматься ко мне сильнее, давая почувствовать, как сильно он сейчас возбужден. Проведя пальцами по тугому колечку мышц, мужчина был приятно удивлен – я был уже готов принять его. Сладкая липкая смазка так и сочилась из моего возбужденного тела.

Он не стал медлить. Все происходящее сводило нас с ума.

На этот раз он вошел резко, рваными движениями вколачивая меня в стол. Тот жалобно скрипел, собираясь вот-вот развалиться, но нам было плевать. Это чувство наполненности, его горячий член внутри меня, который резко входил и выходил, – первый секс в мою течку. Я сжимал его плечи, до крови впивался в его светлую кожу ногтями и скулил от переполняющих меня чувств. Каждый его толчок отзывался протяжным стоном на всю кухню. Его безумно это заводило, то, что он может доставить мне неописуемое удовольствие, и Адам начинал сильнее и быстрее брать меня.

Я не смог долго терпеть, период течки говорил сам за себя и уже спустя минуту я кончил, пачкая наши животы. С моего лба скатывались капельки пота, а руки все еще держали плечи Адама, боясь потерять эту единственную связь с реальностью, через прикосновения.

Как я отключился – не помню совсем. Очнулся лишь от того, что услышал крики малыша Тоффи.

За окном пели птицы, и день уже давно вступил в свои права, прогоняя ночь. Веточки деревьев беспокойно били в стекло. Я окинул кухню взглядом и наткнулся на сонного довольного Адама, лежащего рядом со мной на столе и крепко прижимающего меня к себе. Его руки плотно обвились вокруг моей талии. Сквозь смутность воспоминаний я улыбнулся: нет, я не жалел о том, что произошло. Как и в наш первый раз. Почему-то после того, что произошло, я чувствовал себя полностью довольным. Да и желание немного отступило.

Стараясь не сильно шуметь, я подобрал с пола серые штаны и быстро их натянул, оставляя Адама одного на кухне. Тоффи уже во всю горланил, заливаясь слезами и протягивая руки в никуда. Наверное, он всегда просыпался рядом с Кевином, а сейчас проснулся совсем один и испугался.

Я заглянул в комнату и поднял Тоффи на руки, прижимая содрогающееся от рыданий тельце к себе. Тоффи выглядел очень маленьким и беззащитным, я сразу же зашептал ему на ушко, что все хорошо. Малыш понемногу успокоился, чувствуя рядом с собой тепло чужого тела.

– Ну вот, малыш, – я посмотрел в его заплаканные глаза и улыбнулся. – А ты плакал. Такой большой уже, а все еще просыпаешься со слезами на глазах…

– Так вот про какого малыша ты говорил? – я резко обернулся. В проеме двери стоял полураздетый Адам, он уже успел нацепить на себя помятые брюки. Я смутился.

Даже сейчас: заспанный и помятый – он выглядел потрясающе. От него веяло зрелостью, настоящим мужчиной, за спиной которого можно спрятаться от любых невзгод.

«Папа, – я без сопротивлений был заключен в объятия и нежно поцелован в макушку. – Наверное, я нашел того человека, кто разобьет мои принципы вдребезги».

========== 15 ==========

***

– Кажется, у него поднялась температура, – взволнованно сказал омега.

Оливий взял бледного малыша на руки, чтобы убедиться, что у мальчика высокая температура. Он прижал к себе его пылающее тельце и подумал о том, что надо бы вызвать врача, лоб у Тоффи был горячим. Но Адам, который все еще с утра находился в доме, настоял на том, чтобы не делать этого. Вместо этого Оливию пришлось позвонить папе и сообщить тому две неприятные новости: у Тоффи температура и о начале течного периода. Говорить о том, что сейчас рядом с ним находится кто-то еще Оливий не стал. У него просто язык не смог повернуться, чтобы сообщить отцу о такой пикантной ситуации, в которой они оказались. Да и, если честно, сам омега еще не до конца обмозговал вчерашний вечер.

Ни первому, ни второму Беррингтон-старший не обрадовался, заверяя сына, что вскоре приедет в дом Луи и Кевина, только вот с очередной кипой бумаг разберется.

– Папа скоро приедет, – Оливий повесил трубку и поднял на руки Тоффи. – Он переживает…

– Ты его сын, а Тоффи его внук, – ответил сидящий в кресле Адам и смотрящий телевизор, по которому показывали новости. – Это естественно. Скажи мне лучше, что ты собираешься делать?

Оливий переглянулся с малышом Тоффи и озадаченно спросил:

– О чем ты?

– Я о твоем состоянии здоровья, – Адам нажал на кнопку пульта и экран незамедлительно погас, издав странный звук. – Не отводи глаз, в этом нет ничего постыдного.

Оливий выглядел смущенным. Он посмотрел под ноги с безысходностью, так, словно сам не знал, что ему дальше делать, и это испугало его. Присев на край дивана, парень посадил рядом Тоффи.

– Позвоню в офис центр и возьму еще три внеплановых выходных. Не ехать же мне в отдел в таком состоянии…

– Но тебе можно поехать ко мне, – предположил Адам и пробежался взглядом по Оливию.

На его шее все еще красовалась поставленная им метка и это, несомненно, о многом говорило. А еще его запах… Даже сейчас Адам сдерживал себя, ощущая аромат свежей сдобы по всему дому. В течный период омега словно благоухал своим натуральным запахом: он становился в разы сильнее и отчётливее, и это сводило альфу с ума. Но Адам был уже давно не мальчишкой и прекрасно осознавал, что сейчас его желанию не было места.

– Это было бы слишком, – улыбнулся омега и поджал колени под себя, упорно отводя смущенный взгляд. – Не торопи меня пожалуйста, Адам…

– Эй, – мужчина подорвался с места и присел рядом с Оливием, совсем не обращая внимания на запищавшего от неожиданности Тоффи. – Разве так будет не правильнее всего? Я не оставлю тебя одного, ты будешь мучиться, я же знаю. И я буду мучиться без тебя. Почему бы не убить двух зайцев одним выстрелом? Пить различного рода препараты я тебе запрещаю, это очень вредно для твоего молодого организма. Ты прекрасно понимаешь, как сказывается вся эта химия на здоровье.

Они оба были возбуждены в том смысле, что за последнее время с ними много всего произошло. Естественно, Оливий просто не успевал осмыслить каждое происшествие в его жизни, поэтому старался не торопиться в отношениях со своей истинной парой. Ему было сложно оставаться самим собой рядом с ним: сердце постоянно билось, а дыхание сбивалось и хотелось прижаться к сильной груди, спрятавшись от всех бед. Выпускник университета, серьезный и спокойный молодой человек начинал вести себя как типичный влюбленный омега-подросток, хотя ему было уже двадцать три. Даже в таком возрасте он таял от одного только оценивающего взгляда янтарных глаз. Это отчаянно пугало.

«Не хочу ни от кого зависеть, – носилось у него в голове».

– Это моя жизнь, верно? – грустно улыбнулся в ответ парень. – Пожалуй, я буду решать сам, что мне делать, а что нет. Не нужно тащить меня в свой дом и пытаться содержать, как это делают все вокруг. Я не так воспитан. И не хочу я быть проживалкой!

– Ты, – Адам неожиданно погладил его по раскрасневшейся щеке тыльной стороной ладони, глядя Оливию прямо в зеленые глаза. – Глупый. Очень глупый мальчик, когда ты уже перестанешь от меня отказываться?

В дверь позвонили раньше, чем омега успел ответить. Оливий отстранился, чтобы открыть дверь: он встал с дивана и, ничего не говоря, направился к выходу, оставляя Адама с полуоткрытым ртом.

Оказалось, папа приехал не один, а прихватил с собой почти все семейство Беррингтонов: отца и Джейкоба. По словам папы, он просто очень сильно испугался за Оливия, ведь все предыдущие течки он находился в родительском доме рядом с ним, а сейчас вдруг оказался один, да еще и с маленьким ребенком в обузе.

– Малыш О-ло! – воскликнул папа и подбежал обнять сына. Они так давно не виделись и вот сейчас наконец-то могут обнять друг друга и поцеловать в щеку. – А это…

Его взгляд упал на Адама, держащего на руках Тоффи.

– Что он здесь делает? – спросил Джейкоб, отпихивая остолбеневшего отца.

Брюнет осмотрел придирчивым взглядом комнату. Он тут же узнал во взрослом мужчине знакомого сталкера, который когда-то следил за его младшим братом. И ведь еще тогда он сразу ему не понравился.

– После того, как я выпроводил тебя, у меня было такое чувство, что ты понял мотивы моего поступка. Почему сейчас я вижу тебя здесь? – сухо пробубнил Джейкоб. Адам ему ничего не ответил. Он лишь невозмутимо придерживал Тоффи.

Отец вошел следом. Все разом уставились на Оливия, когда тот откашлялся в кулак. На минуту в гостиной воцарилось молчание. Альфы упорно не могли понять, что же не так с Оливием и почему он кажется им сейчас таким далеким и неродным. Но то, что у него просто изменился запах, первым понял только Джейкоб. Он ревностно схватил младшего брата за руку и притянул к себе его тщедушное, несопротивляющееся, тело. В его глазах читалось явное недовольство и некая доля отчаяния. Младший любимый брат больше не пах их родным домом.

– Скажи сразу, он изнасиловал тебя? Он домогался и трогал тебя… Там?! – его срывающийся голос был свидетелем того, как Джейкоб был зол. Омега попытался вырвать свою руку из его смертельной хватки, но…

– Я никого не насиловал, – спокойно возразил Адам и перевел взгляд на Оливия. – Отпусти его руку, ты делаешь ему больно. Или мне придется заставить тебя это сделать.

– Адам! – воскликнул от неожиданности Оливий.

– Ты еще смеешь мне указывать, как мне вести себя со своим братом? – Джейкоб гневно вскинул руку и еще сильнее дернул на себя омегу, от чего тот жалобно пискнул и схватился за плечо брата.

Родители стояли в стороне и наблюдали за разворачивающимся конфликтом. Они еще не до конца поняли такой агрессии со стороны старшего сына. Папа, прижимая ладонь ко рту, держался немного позади мужа, который только и мог, что хлопать глазами.

– Ты делаешь ему больно, – повторил спокойно Адам и сделал шаг по направлению к обоим.

Его спокойствие поражало, хотя внутри мужчины клокотала ревность вперемешку с недовольством. Он буквально чувствовал, как Оливию неприятно. Но старался держать свои эмоции на коротком поводке, все же здесь находились и родители его истинной пары тоже. Тоффи на руках у альфы притих, словно ощущая гнетущую атмосферу. Он положил свою кудрявую головку на плечо Адама и прикрыл глазки.

Джейкоб обернулся и отпустил руку Оливия, заметив у того выступившие слезы.

– Прости, – сказал он и отступил. – Он поставил на тебе метку… Я не должен был… Но если это было насильно!

– Нет, – воскликнул Оливий и с испугом посмотрел брату в глаза. – Это было по обоюдному согласию, – он приложил вспотевшую ладонь к ранке на шее, которая отдавала тянущей слегка уловимой болью, и уголки его губ нервно дернулись. Как же теперь это все объяснить семье…

Омега аккуратно подошел к Адаму и встал рядом с ним, беря малыша Тоффи в свои руки, и благодарно кивнул мужчине. Малыш ухватился за его длинные пряди и спокойно стал наблюдать за обескураженным Джейкобом, который словно был уверен, что его брат просто не может быть действительно истинной парой этого человека.

Рука Адама легла на талию омеги, и они переглянулись. Альфа молчал, он ждал, пока Оливий представит его своим родителям, а с Джейкобом, который гневно сверлил эту злосчастную руку на талии брата, Адам может поговорить и позже. Главное выдержать паузу и не наброситься на бестактного Джейкоба, чтобы тот больше и пальцем не смел прикасаться к его возлюбленному омеге. Даже то, что он брат Оливия не давало ему право причинять боль омеге.

Да уж, не так Оливий представлял себе это знакомство. Уж точно не с такой ноты.