Текст книги "Дракон и медведь (СИ)"
Автор книги: RoksiG
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Это отсрочка на несколько месяцев. Ты не знала, что через два дня наш король покидает Камелот? Норманны после смены власти решили, что могут захватить север.
– И, может, норманны избавят нас от короля, – неудачно попыталась поддержать Катию Элейн, за что и была осаждена упреками.
– Не говори глупости!
– Сама не знаешь, что несешь.
Почти разом воскликнули Олвейн и Катия. Не то, чтобы она желала здравия мужу, но перспектива оказаться во власти северян, когда она беззащитна, пугала её гораздо больше вынужденного брака.
– И все же? Что дальше? – продолжала настаивать Олвейн.
– Что-нибудь придумаю, – Катия в задумчивости слизнула с пальцев вишневый сок. Ей бы только добраться до Уэльса, а там она найдет союзников и сумеет разорвать противный ей союз.
========== Часть 3 ==========
Все случилось не так, как желалось. И все, опять же, из-за Артура. Когда он вернулся с победой в Камелот, его уже ждало важное известие. И он не собирался упускать возможность вывести жену-обманщицу на чистую воду.
– И как это понимать? Ты хлопнула перед моим носом дверью, утверждая, что у тебя течет кровь. Тогда откуда ребенок? Как ты собиралась выкручиваться?
Еще ни разу Катия не видела мужа таким злым. Но он желал говорить с нею наедине, а значит, не хотел предавать огласке их ссору. Выкручиваться она не собиралась. К тому же, по первому взгляду определила, что Артур знал о её положении, еще даже не заехав в ворота Камелота.
– Зачем оправдываться? Ты и сам прекрасно знаешь, как все произошло. Ты требовал от меня наследника – и вот он.
Артур вдруг сделал резкое движение к ней, резко поднял руку, как будто замахивался, и Катия вдруг сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она взвизгнула, отшатнулась, закрылась руками в защитном жесте. Катия не хотела злить Артура и для разговора накануне подбирала совсем другие слова, но, видимо, желание причинить друг другу боль у них было взаимным.
Никто никогда не посмел бы ударить дочь короля Вортигерна. Если бы он только руку поднял тогда, то тут же её лишился. А теперь…
Нет, Артур не стал её бить, просто схватил за плечи и встряхнул. Не толкал, но ноги вдруг словно стали ватными, и когда муж отпустил её, Катия, словно потеряв опору, опустилась перед ним на колени.
Меньше всего Катии хотелось оказаться перед соперником в таком унизительном положении. И было очевидно, что Артур принял её слабость за очередную уловку.
– Я больше не позволю тебе делать из меня шута, принцесса.
Катия промолчала. Тогда жестокий супруг решил добить её, пусть не силой, а своей властью.
– Строптивых жен сжигают заживо. Знаешь?
– Неверных, – поправила Катия. Она знала, но не видела в этом ничего предосудительного. Ведь у неё должен был быть самый лучший муж, выбранный её отцом. А предательство должно наказываться.
– И это тоже, – безразлично ответил Артур. – Я думал отменить этот закон, но, видимо, рано…
Он ушел, вернулась свита Катии, которая и помогла ей подняться.
– Он перешел грань! Я с ним поговорю! – неожиданно разозлилась Кей, поддержав хозяйку.
– Не смей! – отвергла её заступничество Катия. Её опять тошнило. А поза, в которой застали Катию её девушки, и перекошенное от неприятных спазмов лицо легко могли ввести их в заблуждение. Чтобы прекратить их разговоры, а не для того, чтобы обелить Артура, она пояснила. – Он не бил меня!
И не важно, что они, скорее всего, ей не поверили. Все вокруг лгали, все предавали. Случайно или нарочно – не имело значения.
Кей время от времени оставалась на ночь в спальне короля и навряд ли для того, чтобы сыграть в шахматы. Элейн выдавала секреты хозяйки, любезничая с другом Артура сэром Персивалем…
Первую Катия благословила: «Он – мужчина. И у него есть потребности. И хорошо, что есть доступные женщины, чтобы их удовлетворить».
Вторую она слегка отчитала за болтливость, но в целом постаралась показать, что осталась равнодушна и к Артуру, и к сплетням о себе. Если бы это действительно было так!
Измена Артура больно задела её: только женщин убивают за измену, мужчину никто и порицать не станет. Проступок Элейн стал солью на рану не из-за возможного вреда, который она принесла своим болтливым языком, а из-за еще одного напоминания для Катии – ей не суждено быть откровенной с тем, кто ей близок. Ни кому не верить, ни на что не надеяться…
Артур, несмотря на оскорбленное достоинство, не забрал обратно обещание разрешить жене присутствовать на королевских советах. Сэр Уильям назвал её украшением, делающим их сборы нескучными. Чтобы остальным мужчинам казаться тоже всего лишь упрямой, ничего не понимающей женщиной, Катия со всем старанием делала вид, что скрывает скуку и еле сдерживает зевоту. Но на самом деле она училась без учителей. Впитывала каждое слово говоривших, каждую букву в старых свитках и книгах. Папа бы удивился, узнай, что библиотека стала чуть ли не обиталищем его легкомысленной дочери. И он бы ею, несомненно, гордился.
Хотя сначала знакомые слова книг и свитков, сплетаясь в понятные фразы, в общей канве казались ей полнейшей бессмыслицей, как заклинания колдунов, постепенно хаос рассеивался. Вдруг в какой-то момент Катия поняла, что из своих знаний еще не сможет выстроить башню, похожую на ту, какую наяву строил отец, но фундамент её уже заложен. Момент, когда однажды, прочитав страницу, она поняла её так ясно, словно сама написала, стал яркой вспышкой в её нынешней тусклой жизни. Она ощущала себя птенцом, который после безуспешных попыток взлететь и нелепых прыжков наконец-то стал на крыло. Но теперь она чувствовала себя совсем не беззаботной птичкой. Она была молодым драконом, готовым первый раз выпустить огонь. Она была последней из рода Пендрагон.
Именно тогда Катия решила, что ей тоже нужен собственный герб – огненно-красный дракон.
С Артуром они почти не разговаривали. Чужие друг другу, они ограничивались несколькими репликами. Только раз случился прорыв. Катия как обычно сидела в библиотеке, изучала законы Солона, когда её уединение нарушил Артур. Катия еще ниже наклонилась к книге, делая вид, что не замечает его. Он вроде тоже не жаждал общения. Он забирал с полки какой-то нужный ему свиток, стоя спиной к Катии, и вдруг произнес:
– Сбежать собираешься?
Катия чуть рот не открыла от удивления. Мысли о побеге, конечно, у неё были, но ничего конкретного она не планировала.
– Что? – она буравила взглядом спину мужа, но тот не оборачивался.
– Ты планируешь побег в Уэльс, – ровно произнес он.
– Нет, – ответила она, подражая его тону.
– Хорошо. Я сам отпускаю тебя. Можешь убираться в свое королевство.
Он продолжал испытывать её терпение и дразнить. Она уже убедилась, что верить ему нельзя, но все равно спросила:
– Ты отдаешь мне Уэльс?
– Он твой. Забирай.
– А Совет? Что скажет Совет?
Артур наконец-то обернулся. Подошел к столу Катии, наклонился, чтобы смотреть глаза в глаза.
– Мое слово все-таки кое-что значит. Совет согласится.
– Благодарю… – Катия встала, чтобы оказаться с ним, по крайней мере, на одном уровне.
– И все? Ты ничего не хочешь спросить?
Она в ответ тяжело вздохнула.
– Конечно… Любое благородство имеет свою цену. Чего ты хочешь? Мое тело?
Артур хохотнул.
– Только об этом и думаешь, принцесса? – затем добавил холодно и жестоко. – Ребенок останется здесь.
– Понимаю. Тебе нужен заложник, – стараясь оставаться спокойной, произнесла она. А пальцы так сжали край стола, что еще мгновение – и хрустнули бы либо они, либо стол. Артур этого не заметил – и это была её маленькая победа.
Он наклонился и поддел её подбородок большим пальцем так, что теперь они смотрели глаза в глаза.
– Мне нужен мой сын. Хотя тебе этого, видимо, не понять, – Катия отпрянула, едва сдерживаясь от возмущения. Её муж сам предложил подобную сделку, и теперь смеет её в чем-то обвинять. Артур замолчал, ожидая ответной реплики, которой не последовало. Тогда он заговорил снова. – Когда я впервые тебя увидел, все сводилось к тому, что жить мне оставалось не дольше, чем ты произнесешь: «Неплохой парень. Жаль его». Среди тьмы ты была ярким светлым пятном. Я шел не на смерть, а к тебе и думал: «Эта девушка никогда бы не была твоей. Ты бы даже мечтать не смел притронуться к ней. Но лучше представлять, как она млеет от твоих ласк и просит пощады, чем свою голову – без тела». И вот как все обернулось. Некоторым мечтам лучше оставаться мечтами. Принцесса оказалась красивой оболочкой с гнилью внутри.
Катия просто кипела от гнева. Пока еще в ней оставалась толика благоразумия, она отступила на пару шагов, оставляя стол, как преграду между собой и Артуром, а потом выплюнула ему в лицо свою простую правду:
– Когда я впервые увидела тебя, я подумала: «Зачем устраивать такое пышное представление ради смерти какого-то мошенника? Быстрее бы все закончилось, и мы бы вернулись в замок».
– Не случилось, – с искривленной ироничной улыбкой, Артур развел в фальшиво-почтительном поклоне руки. – Теперь это – мой замок. Родишь – и можешь лететь на все четыре стороны, птичка. Только не сломай крылья.
Он ушел. Катия осталась. Она снова уселась за стол, пыталась читать, но возвращалась к одной и той же строчке, даже не пытаясь понять её смысл. Скоро начнет темнеть, и заботливые слуги, зная о блажи королевы, зажгут свечи. Катия снова вспомнила отца. Однажды он показал ей забавный фокус: зажег одну из свечей без огнива. Просто поднес ладонь – и вспыхнул огонек. Потом папа затушил свечу, усадил Катию себе на колени и и приказал: «Теперь попробуй ты. Не балуйся. Сосредоточься на огне».
Сосредоточиться непоседе было трудно, но она старалась. Также как отец, Катия поднесла ладонь к фитилю, задержала дыхание, представляя резвое пламя, закрыла глаза. Когда воздуха уже перестало хватать и голова закружилась, она решилась взглянуть на свои старания – и была разочарована. Не было ни малейшего намека на успех. Катия даже недоверчиво потрогала свечу пальцем, настолько она была уверена, что все должно получиться. Воск был холодным, а фитиль – необугленным. Катия едва сдерживала слезы. Ей даже не так была обидна собственная неудача, как то, что отец почему-то разочаровался в ней. Он не пытался утешить дочь, не рассказывал, в чем же фокус, а просто спустил её на землю и сказал: «Иди, играй».
Катия не стала капризничать, не стала требовать открыть ей секрет. Просто у отца был такой голос, как тогда, когда Катия начинала расспрашивать о маме и Гвидре. И снова Катия предпочла сделать вид, что эта была всего лишь бессмысленная скучная игра, которую нужно забыть.
Не веря в чудо, просто уходя в мыслях в то счастливое время, где не печалить отца было её главной заботой, Катия поднесла ладонь к верхушке свечи. Она ни на что не надеялась. В чудо не верила. Просто закрыла глаза. Постаралась отрешиться от всех мыслей, и тут ощутила толчок внутри себя. Катия потеряла связь с реальностью. В голове так явно звучал голос отца, словно он стоял за спиной: «Мальчишка уже сам взял лопату для собственной могилы. Не бойся. За стенами Камелота у тебя есть друзья».
Катия попыталась повернуться, но ребенок снова боевито шевельнулся. Ребенок! Катие не нужно было объяснять, что произошло. Впервые то, что зрело в ней, подало признак жизни. Другая мать, не она, наверно бы радовалась. Только зачем привыкать любить то, с чем будешь вынуждена расстаться?
========== Часть 4 ==========
Этот день должен был настать, но не так скоро, немного раньше положенного времени. Фрейлины и повитуха с помощницами продолжали утверждать, что всё в порядке, всё идет естественным путём. Только по их испуганным, взволнованным лицам она понимала, что что-то не так. В общем-то не требовалось особой наблюдательности, чтобы знать: она может не пережить эту ночь. её тело разрывало от боли. Короткие мгновенья забытья были невероятным благом, но когда сознание возвращалось, ей не оставалось ничего, кроме страданий. Разум начинал ей отказывать. После новой волны боли, открыв глаза, Катия обнаружила кого-то, кто явно принадлежал миру мертвых – предательницу Мэгги.
Сколько она так мучилась, Катия даже не могла предположить. Служанки успели занавесить окна, и теперь сквозь них не мог проскользнуть даже маленький лучик. Горели свечи. Предательница Мэгги поднесла к губам бывшей воспитанницы черную чашу из орлиного камня. Катия хотела оттолкнуть её руку, но сил не было. Она жадно глотнула отвар из трав и провалилась во тьму.
Совсем другой мир, пустой и одинокий. Не было даже твердой почвы под ногами. Катия словно в воздухе висела. А этот воздух был таким плотным, как вода… Или все-таки она была под водой? Но как тогда дышала? И дышала ли? Катия с ужасом обнаружила, что лишилась такой простой и естественной надобности – дышать.
Как в страшном сне, она не могла ни двинуться с места, так словно к ногам её прикрепили свинцовый груз, ни крикнуть, словно горло её залили смолой.
«Я умерла! Это ад! Это конец!».
Если бы только она могла закричать!
«Тише».
Это нечто, сказанное знакомым голосом, заставило Катию попытаться закричать с удвоенной силой, хотя крик отказывал вырываться наружу.
«Тише», – повторил папа и провел ладонью по её щеке.
Катии хотелось к нему приласкаться, обнять, но кроме того, что она не могла двинуть ни единым членом, что-то еще было не так. её кожа утратила чувствительность, но все равно она могла сказать, что рука отца была такой холодной… Как рука мертвеца…
– Папа?..
Кем бы он ни был, он хотела быть ближе к нему – прижаться, прильнуть. Она сказала это, даже не размыкая рта, а получила в ответ:
– Не кричи.
– Папа, – повторила она, удивляясь тому, что может говорить без голоса.
– Ты подвела меня, моя девочка, – говорил он. – Ты могла стать сосудом, чтобы я вернулся, но в тебе так мало было любви и ненависти.
– Любви и ненависти? – так удивительно было говорить без голоса.
– Любви ко мне и ненависти к моему врагу, – грустно ответил отец, отводя руку и разрывая прикосновение.
– Это ведь не так. Даже когда я думала, что схожу с ума, даже когда твой голос в моей голове требовал невероятного – отдаться врагу, я тебе верила. А потом ты перестал со мной говорить…
Ей было так больно, хотелось плакать, хотелось впервые показать отцу, насколько ей не безразлично всё, что происходит, но слез не было. Еще обидней было услышать от отца упрёк.
– Ты перестала меня слышать, милая. Видимо, твой муж так очаровал тебя, что ты добровольно разорвала нашу связь.
– Неправда! – мысленно кричала Катия, но отец только покачал головой, повторяя: – Тише. Я уже привык к безмолвию. – Тогда она отогнала лишнюю панику и сосредоточилась только на одной мысли: – Что же делать?
– Просто постарайся больше ничего не испортить, – сказал отец. – Ты не стала моим сосудом, тогда стань моим мечом.
– Не испортить? Мечом?
Вопросы остались без ответа. Образ отца стал таять, а Катию словно закружило в воронке и выбросило. Спиной она лежала на достаточно твердой опоре. Она попробовала пошевелить ступнями – и у неё получилось. Потом кисти рук – результат тоже порадовал. Двигаться, дышать, рассматривать себя оказалось совсем не сложно. Главным открытием было то, что она была живой и находилась в своем знакомом, пусть и не идеальном мире, а не в жутковатом, потустороннем. И все же что-то было не так.
Катия опустила руку, провела по животу. Такого привычного, похожего на готовый лопнуть наполненный бурдюк, его не было. Точнее он был обычный – плоский…
– Ребенок! – резко схватившись, Катия ощутила еще один признак того, что жива – боль в уже опустевшем лоне.
– Все хорошо. У тебя просто замечательная, красивая девочка, – предательница Мэгги очень мягко попыталась уложить бывшую воспитанницу.
– Я хочу её видеть! – даже сама не зная зачем, потребовала Катия.
– Хорошо, – внезапно согласилась Мэгги. Кивнула служанке у себя за спиной, помогла взбить подушки Катии так, чтобы та смогла сидеть. А потом ей принесли сверток, из которого едва выглядывало недовольное личико. Мэгги показала, как нужно его держать, сама же присела рядом.
– Маленькая, – доченька скорее напоминала маленького гнома, чем человека или младенца. Красивой Катия её бы точно не назвала. Необычной? Удивительной? Катия действительно никогда раньше не видела, не держала новорожденных. Но эта девочка действительно была особенной, хотя бы потому, что совсем недавно была частью Катии. У неё был особый, неповторимый запах. Такой неуловимый… От него болезненно, но приятно заныла грудь.
– Она вырастет, – пообещала Мэгги, отрывая Катию от созерцания дочери.
– Он её видел? – Катия невольно прижала сверток крепче и малышка открыла глаза, Катия же перевела внимательный взгляд на Мэгги, как будто та должна была открыть ей сокровенную тайну.
– Да, – коротко ответила Мэгги, а по чуть сжавшимся губам и тону, Катия определила, что та чем-то недовольна. – Его милость Артур уже и имя ей дал.
– Это его право, – если уж ей придется отказаться от дочери, справедливо сразу отдать ответственность за неё отцу. – Как он её назвал?
– Люси…
Причина недовольства Мэгги сразу же стала очевидна – имя не совсем годное для принцессы. А в памяти любезно всплыло воспоминание: «Это Люси дала ему имя Артур».
– Люси?! Он решил наградить мою дочь именем шлюхи?! Никогда! – испуганная криком девочка проснулась и заплакала. Мэгги поспешила её забрать и снова вернуть кормилице. – Моргана! её зовут Моргана, как и ту, которая объединяет меня и сына короля Утера! Мать наших отцов! Королеву Моргану!
Злость, которую она испытала, лишила её сил. Она тяжело опустилась на подушки. Наверно, прав был отец – она все портит. Краем глаза она заметила, что за кормилицей выскочила из комнаты и Гарет-Белоручка. Наверняка побежала докладывать Артуру о высказываниях его ненавистной супруги.
«Мне все равно», – и ей вдруг действительно стало безразлично всё, даже собственная жизнь. Всё потеряло смысл. Она все портит, прав был отец. И не было надежды на его возвращение. Если она говорила с призраком, значит он мертв. Он мертв, а те, кто были им приговорены – живы. Она, никому не нужная, бесполезная, тоже жива… А тот, кто никому не нужен, почти что мертв…
Она и умерла на целых сорок дней. По крайней мере, так было положено обычаем для благородных женщин после рождения ребенка, пока они не очистятся. Правда, обычай ограничивал только общение с мужем, но Катия добровольно превратила комнату в собственный склеп. Все было почти так же, как тогда, когда после переворота она ждала вердикта захватчиков. Только тогда её держали в покоях насильно, теперь же она добровольно обрекла себя на затворничество. Это было совсем не потому, что она решила опровергнуть убеждение отца в том, что она очарована узурпатором. Она точно была к нему равнодушна. Впрочем, как и к своему будущему, и к себе самой тоже.
Мэгги кормила её, переодевала, расчесывала волосы. Мэгги как в детстве рассказывала ей истории, которые теперь Катия слушала вполуха. Спустя несколько дней по распоряжению наставницы в комнату внесли несколько клеток с птицами. Как бы ни старалась Мэгги, теперь щебетание пичуг не трогало её сердце.
– Довольно! – заявила Мэгги, видя неблагодарность подопечной. – Сейчас же приводи себя в порядок и приступай к своим обязанностям!
– Каким еще обязанностям? – проворчала Катия, не особо сопротивляясь.
– Ты нужна мужу и дочери, – укладывая волосы своей подопечной, заявила Мэгги. – Пока молоко не исчезло, может, и не стоило тебе её видеть. Теперь же они оба должны хоть вспомнить твое лицо.
– У дочери наверняка есть кормилица. У мужа – любовница, и не одна. Я не нужна им, – без бурных эмоций продолжала Катия.
– Глупости! – заверила Мэгги, продолжая украшать строптивую хозяйку. Слишком уж расслабилась Катия, чтобы почувствовать подвох в действиях бывшей подруги.
Она догадывалась, что Мэгги приведет её к дочери, но не ожидала, что там будет кто-то еще, кроме кормилицы и, может, какой-то из служанок.
Там был Артур. Катия засомневалась, что они с Мэгги были в заговоре – слишком уж удивленным он выглядел. Очевидно, что он тут бывал уже не первый раз – так по-свойски держал сверток, а мог бы просто посмотреть на дочь в колыбели. Так очевидно было, что это для него не в первый раз, в отличие от Катии. Ей показалось, что делал он это достаточно уверенно, без страха упустить или раздавить крохотное существо. После всего случившегося Катия стала слишком чувствительной. Она, даже не заметив мужа, приближалась к своей девочке, как цветок тянется к свету или бабочка – к огню. Она была уже так близко, что могла прикоснуться к её личику, разгладившемуся, ставшему идеально красивым, нежным. Она могла уже и сама взять её на руки. Артур вроде был готов передать младенца матери. Он так тепло улыбнулся и как будто ножом резанул ей по сердцу.
«Видимо, твой муж так очаровал тебя, что ты добровольно разорвала нашу связь».
– Нет!
Воспитанная, благородная женщина не должна так себя вести: не владеть собственными чувствами, быть резкой, несдержанной. Катия должна была это помнить, но как-то стерлось из памяти, когда она чуть ли не бегом выскочила из комнаты дочери и, проскочив между удивленных слуг и свиты, промчалась в свою комнату.
Захлопнув дверь, она почувствовала себя лучше. Ненадолго. Просто стоило присесть за прикроватный столик, и она в оставленном зеркале увидела отражение бледной, измученной женщины с впалыми глазами.
– Именно такое лицо они должны запомнить? Мой муж и дочь…
Даже не оборачиваясь, Катия знала, что за спиной стоит Мэгги. Она умела ходить бесшумно, но за столько лет Катия научилась ощущать её присутствие. Хотя отсутствие, между прочим, тоже. Она поняла, что больше злилась даже не на предательство, в которое поверила и о сути которого могла только догадываться, а на то, что в один прекрасный день та просто взяла и исчезла.
– Ведешь себя как маленький ребенок. Какой пример для принцессы Морганы? – Мэгги развернула к себе несчастную королеву Англии, обняла, прижала к себе как ребенка. Катия, затосковавшая по теплу и участию, не отталкивала её. Предупреждая естественный вопрос подопечной, Мэгги продолжала. – Он назвал дочь Морганой. Понимаешь, что это значит? А как он о тебе беспокоится! Когда вы с дочерью были на грани, твой муж сказал повитухе: «Делайте, что хотите, но моя жена должна жить». И это он позвал меня…
За дверью тем временем послышался шум и голоса. Один из них, самый громкий, принадлежал Артуру.
– Ваша милость! Вам сюда сейчас нельзя!
– Я не за этим делом, женщина. Уйди!
И Мэгги повернулась и ушла.
– Ты выполнила свою часть договора. Можешь хоть сегодня уезжать в свой Уэльс, – сказал он.
– Благодарю вас, ваша милость, – кротко ответила Катия.
И на этом разговор был завершен.
========== Часть 5 ==========
Никто, конечно же, не собирался выставлять её за ворота Камелота в тот же день. Путешествие в Уэльс готовилось со всей помпой, как выезд королевской четы. Ни на одном совете, где Катия продолжала присутствовать после некоторого перерыва, не говорилось об их с Артуром разводе. Благородные и не очень рыцари Круглого стола, видимо, не подозревали о договоре супругов. Они на полном серьезе обсуждали, что, вступив в свои права, Катия обязана короновать мужа. Она молчала, делая вид, что не понимает или же полностью согласна. Может, она и не знала всех законов Уэльса, но один точно: в этих землях женщина может наследовать равно с мужчиной за своим отцом или же матерью. Может управлять своими землями сама, а не под опекой покровителя. Как бы ни любила или ни доверяла мать Катии мужу – она не посадила его рядом с собой на трон и не передала права на Уэльс. Почему же Катии следовало действовать по-другому, если это – последняя из её привилегий?
Существовал в Уэльсе и другой закон: внебрачные дети имеют те же права, что и рожденные в законном союзе. Вот и всплыл один из таких дядюшек, некто Горлойс. У Катии было больше прав, но он родился и жил в Уэльсе, потому легко начал набирать сторонников. Восстание на границе было подавлено, но упущенного года хватило, чтобы снова начать говорить о надвигающейся опасности.
Откладывать больше было нельзя. И как только позволили весенние дороги, пышная процессия из Камелота отправилась на восток к резиденции королей Уэльса, крепости Тинтагель. Это был первый выезд королевы и первое долгое путешествие Катии. Большую часть дороги, несмотря на то, что невероятно уставала, она предпочитала ехать верхом, а не в паланкине. Было немного тревожно и по-детски волнительно. Чтобы дальше ни последовало, но это была самая дивная весна. В первую ночь, закрыв глаза, Катия все еще продолжала видеть нежную зелень первых листочков и ковер лиловых крокусов вдоль дороги, по кромке безжалостно сминаемых лошадиными копытами. Еще они проезжали через города и поселки, и везде их встречали с триумфом. Звучали трубы, били барабаны, люди приветствовали их хвалебными криками.
Особенно неистовствовали женщины – и совсем юные, и те, у которых наверняка появились первые седины. В их восторгах проскальзывало не только почтение и восхищение королем, но и нечто большее – животный восторг и желание. Еще бы, если сейчас он был таким недосягаемым, то еще совсем недавно любая из них могла претендовать на его внимание. Артур словно купался в их восторге, то даря улыбку, то подмигивая очередной красотке. Это была первая капля, упавшая на чашу весов.
Второй каплей стало нарастающее утомление походной жизнью. Уже через пару недель прекрасные пейзажи стали казаться ей однообразными, тело болело, но гордость не позволяла ворчать, как той же Элейн и жаловаться. Теперь Катия понимала отца, не особо жаловавшего длинные поездки. Были, конечно, и краткие дни отдыха, когда они позволяли себе чуть дольше ночи задержаться в гостях у кого-то из баронов. Только эти дни утомляли еще больше постоянно повторяющимися протокольными церемониями, из-за которых в последующих воспоминаниях лица и города смешивались в одну серую, как грязь в полупросохшей луже, массу. А потом – опять дорога.
Все чаще Катия дремала в паланкине днем, а ночью, где бы они ни остановились, крутилась без сна. Капельки капали и капали, и не доставало только самой маленькой, чтобы ей самой попросить Артура: «Я знаю, что ты хочешь от меня поскорее избавиться. Но давай разойдемся миром. Если я умру от истощения – чести тебе это не принесет».
Беда могла случиться еще раньше, чем они с мужем начали бы переговоры. Последним городом, через который им предстояло проехать, был приграничный с Уэльсом Дева Виктрикс. Даже при их въезде чуть не случился дурной знак: на дороге у ворот лежала мертвая птица. Потом одна из лошадей королевского парада, попятившись, едва не задавила ребенка. К восторгу толпы, Артур спустился узнать, в чем дело. Катия не одобряла такой невзыскательности, но решила спуститься за ним, чтобы показать единство, дала знак одному из солдат. Он оказался слишком нерасторопным: с почетным поручением справился отменно, а вот защитить не смог. Все произошло слишком быстро. Ноги Катии едва коснулись земли, как на неё в стремительном рывке бросилась молодая женщина с всколоченными волосами, безумными глазами и ножом в руке. Лезвие блеснуло в опасной близости, Катия едва успела отшатнуться. Сумасшедшая снова замахнулась, но между нею и Катией внезапно щитом стал Артур. Он не смог остановить удар, вернее, остановил его собственным телом. Король вскрикнул и выругался как последний извозчик. Его крик вывел Катию из оцепенения, она взвизгнула, попыталась приблизиться к мужу.
– Уведите королеву, – коротко приказал он. Тот же солдат, что не смог защитить королеву от несостоявшейся убийцы, теперь не грубо, но настойчиво начал подталкивать её к паланкину.
– Позаботьтесь о короле, – Катия слабо пыталась сопротивляться, но запоздалый страх парализовал любое желание геройствовать. Что плохого она сделала этой женщине, что она так настойчиво пыталась её убить?
Люди местного барона лорда Честера и люди короля довольно грубо оттесняли толпу. Бунтарку схватили.
– Со мной все хорошо, – произнес Артур.
Он храбрился, держался прямо, но глаза Катии подсказывали, что все не совсем так: по его белоснежному дуплету расползалось красное пятно.
Хорошо, что Артур оказался не настолько безумен, и через короткое время присоединился к жене. Там вместе с Кей они попытались остановить кровь. Точнее, рану обрабатывала больше старая подруга Артура, Катия же со своими дрожащими неумелыми руками и непроизвольными всхлипами только больше неприятностей доставляла, чем помогала. Бездействовать она тоже не могла. Каждый взгляд на Артура заставлял её снова и снова переживать недавнюю картину. Так что короткая дорога до замка Честера показалась ей длиннее и кошмарнее всех ранее пережитых страхов.
В замке опытные лекари, осмотрев ранение, обработав и перевязав его, заверили, что рана не смертельная, никакие важные органы не задеты, а здоровье короля отменное и позволит очень быстро поправиться. Нужно всего лишь день-два отдыха.
Испуганный, что на его землях произошло покушение на короля, барон Честер заламывал толстые пальцы, унизанные перстнями, и обещал такое щедрое гостеприимство, что гости позабудут обо всех неприятностях и о том, что они вдали от дома, а также клялся непременно провести тщательное расследование и воздать виновным по заслугам.
Что касается последнего, кое-какие жестокие догадки о виновнике покушения у Катии были. Артур защитил её, но не был ли он хоть ненароком, но причастен к покушению?
Не то, чтобы Катия собиралась устраивать допрос, просто спросила. Однако учитывая, как часто в последнее время они просто разговаривали наедине без уколов и взаимных обвинений, на прямой и честный ответ она не рассчитывала.
– Ты знал эту женщину?
– Первый раз видел, – как-то слишком отрешенно ответил он.
«Он вправе упрекнуть тебя в неблагодарности, – корила себя Катия, готовясь к великолепному пиру, который обещал устроить лорд Честер. – Он собой закрыл тебя от смерти, а ты смеешь его еще и подозревать. Он ранен, видимо, серьезней, чем хочет показать. Ты же отделалась только царапиной».
Возможно, маленькая царапина на ключице была оставлена не ножом сумасшедшей, а фибулой – с белоручки Гарет сталось бы ранить госпожу, но она была какой-то подозрительной – слишком воспаленной. Любое легкое прикосновение жгло как раскаленное железо. Тогда Катия не придала этому особого значения – за день, два все заживет, а пока прикроется платьем. И уж точно это не повод отсутствовать на пиру!
А лорд Честер расстарался для важных гостей! Блюда подавались одно за другим. Слуги так и мелькали по залу. Запеченные свиные ребра, олений бок, говяжья вырезка под клюквенным соусом, седло барашка. И жирное, и постное – на любой привередливый желудок. И птица, какую только можно было найти в лесу: тетерева, восседавшие на своих блюдах, как в гнездах, глухари, бекасы, вальдшнепы, кулики, цапли, голуби, перепела, цыплята… А столько рыбы и в реке не водилось: осетры, вьюны, какая-то мелкая рыбешка. Если все попробовать по маленькому кусочку, то сыт будешь неделю. Это при том, что еще сладкое не выносили! А вино, самое разное, просто рекой лилось в таком количестве, что могло бы стать домом для всех рыб на столе. Конечно же, хозяин знал заранее, каких гостей ждать и подготовился, но роскошь и помпезность праздника слегка затмевала приемы королевского двора.