Текст книги "Двойные стандарты (СИ)"
Автор книги: Robert Hagen
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Роберт пожал плечами, отворачиваясь и натягивая через голову рубаху, чем произвел впечатление на старосту. Тот присвистнул, отмечая раны ведьмака. Роберт знал, что они должны были бы затянуться за ночь под действием эликсиров, но, слишком вымотанный, он спал как убитый, а поутру не принял вторую дозу, и сейчас это давало о себе знать. В свою очередь, саднящая в ранах боль ухудшала настроение. Ведьмак, собрав пожитки, взобрался на коня и, не отвечая на заверения большой благодарности и всяческих удач, тронул Ориона. Конь застриг ушами и сорвался в галоп, порадовавшись свободе. Наконец-то!
*
Ведьмак взобрался на холм. Ветер трепал его волосы и гриву коня, шелестел в листьях. Бросив последний взгляд в сторону деревеньки, Роберт тронул коня, заново обдумывая весь вчерашний вечер. Пора прощаться, и пора оставлять мысли в прошлом.
Но далеко уйти он не успел, сначала услышал, потом и заприметил всадника, явно пытающегося его догнать. Ведьмак остановил коня и принялся ждать. Еще прежде, чем всадник стал различим против солнца, ведьмака обдало сначала жаром, а потом холодом. Медальон дернулся.
«Ну приехали! А вчера ты молчал!» – мысленно отругал он непослушную вещь . А потом сосредоточился на непроницаемом лице Медеи Червонни, которая как раз поравнялась с ним и остановила лошадь. Он понял, что устал. Чертовски устал… До того, что захотелось свалиться под только-только распустившимися березами и уснуть.
*
Ощущение было такое, как если бы Медею кто-то под локоть толкнул. Как это бывает с устатку, она заметила, что уснула, только когда проснулась. Снов не было. В два глотка допив молоко, она встала с лавки. Вчерашняя ночь отодвинулась, сместилась во вчера. Сон – лучший лекарь. И не только у двуногих. Все страхи и переживания, вся боль и недоумение стали видеться как сквозь дымку над водой. Медея вышла во двор, стянула с веревки рубашку, пахнущую свежестью, ветерком и солнцем. Кровь отстиралась с ткани, как растерянность отстиралась с души. Медея заглянула на конюшню. Приметного вороного жеребца ведьмака не было. Бегство? Возможно. Вот только от кого? От нее или от себя самого?
Ее игреневой масти спокойная и слегка флегматичная кобылка жевала овес. Оборотнице, от которой большинство лошадей шарахалось, стоило большого труда найти Игреню, равнодушно относившуюся не только к волкам, но и вообще ко многому в жизни , за исключением разве что свежего овса. Ну что ж, так, значит так.
Медея, сама удивляясь этому, столь нехарактерному ей спокойствию, поднялась в свою комнату, быстро и молча собрала вещи в сумку. Задаток… Жаль нет времени за второй половиной к старосте заехать. Время бывает дороже денег. Как говорил ее мудрый учитель, есть люди, имеющие пару миллионов золотых оренов, но нет ни одного человека, имеющего в запасе пару миллионов часов жизни. Умен был старый менестрель, ох умен… Медея окинула взглядом комнату, удостоверяясь, что ничего не забыто. Взгляд остановился на грязной рваной рубашке в углу. Да, не так бы провести эту ночь, не так… Ладно, пусть девки полы моют. Перекинув сумку через плечо и взяв лютню, Медея сбежала вниз в общий зал.
– Доброго здоровья! Уважаемая, спасибо за гостеприимство, – обратилась бардесса к трактирщице, протиравшей стойку. – Не дашь ли мне в дорогу чего? За стол староста заплатит – у него мои орены остались.
Трактирщица покивала, не особо удерживая малодоходную постоялицу. Завернула в тряпицу каравай свежего хлеба, кусок сыра, пару редисок. Уже когда Медея потянула тяжелую трактирную дверь, ее догнала брошенная в спину фраза, будто из прошлого.
– Негоже девке за мужиком бегать. Вон лицо не зажило еще!
Меда остановилась на секунду, обернулась, улыбнулась и очень спокойно ответила:
– Я знаю.
Чего ей стоило это спокойствие и эта улыбка знал лишь ремень на лютне, который девушка стиснула так, что застежка врезалась в ладонь .
Войдя в конюшню, Медея втянула носом запах живого тепла лошадей. Оседлав Игреню и закрепив сумку с вещами с одной стороны, а с овсом – с другой, она выехала со двора, помахала рукой кому-то из девчонок на улице у колодца, собравшихся посплетничать и провожавших бардессу выкриками.
За околицей заблудиться и разминуться с ведьмаком было невозможно до самого разъезда. Однако поторопиться стоило. Ласковое утреннее солнце светило в затылок, ветерок перебирал волосы, как чуткие пальцы менестреля перебирают струны лютни. Мудрый старый менестрель поучал девочку-Медушку: делать что бы то ни было следует тогда, когда невозможно не сделать. Так нужно петь, писать песни… так нужно жить. Вот и сейчас просто невозможно было промедлить. Медея не знала, что скажет ведьмаку, не имела представления, зачем двинулась вдогонку… Но очевидно было одно: иначе поступить она просто не могла. Иначе все было бы зазря. И смерть Оборотня, и вчерашнее бегство, вчерашний танец Беллетейн стал бы ненужным, ее выход на большак обесценился бы, песни и поучения учителя, вылизывающий ее язык матери … Просто догнать и поговорить – а там будь что будет.
Игреня ровной быстрой рысью двигалась по большаку.
Древний камень у межи
Перекрестками объят.
Две дороги сторожит —
Хочешь – в рай, а хочешь – в ад.
И куда тебе пора —
Ты гадаешь по часам.
Другом звался мне вчера,
Кем теперь не знаешь сам.
Медея сожалела, что не может перекинуться в волчицу и со всех лап бежать впереди, ловя носом едва заметный узнаваемый запах.
Но ведьмак не спешил. Девушка увидела и узнала его издалека. Неподвижное черное, опаленное пятно на холме на фоне майского голубого неба. Медея приблизилась шагом, понимая, что ведьмак ждет ее.
– Роберт, – Голос прозвучал глухо, пришлось откашляться. Она полезла в сумку и достала предусмотрительно оставленную сверху рубаху. – Вот. Спасибо тебе.
Руки сами по себе, заготовленным жестом протянули рубашку. Глаза цвета меда натолкнулись на недовольную зеленую стену. В голове пропело:
Ты в молчании своем,
Так похожем на доспех,
Споря с грязным вороньем,
Враз забыл и проклял всех.
В поле ветру расскажи,
Как отверг слова мои…
Их пальцы невольно соприкоснулись. Медея сделала вид, что ничего не заметила, хотя тепло пробежало по коже, собралось пушистым комочком у сердца.
– Вчера… Слишком многое осталось недосказанным, не находишь? – Медея отчаянно улыбнулась. – Я менестрель, и точно знаю, какой вред могут нанести невысказанные слова и незаданные вопросы. Они разъедают душу. Поверь, будет только польза, если мы устроим сейчас привал. Ведь ни ты, ни я не завтракали. И поговорим.
Медея спешилась, повела Игреню в поводу к группе березок немного в стороне от дороги. Острейшее желание обернуться и увидеть, следует ли ведьмак за ней, жужжало как назойливая муха. Шагов человека она не слышала, но услышала поступь вороного. И с облегчением выдохнула.
*
Он ждал. Смотрел и ждал. Хотел услышать ее голос, боялся отзвука вчерашней ночи. Молодая, еще совсем юная волчица. Она видела, как убивают подобных себе, даже – о диво! – помогла ведьмаку. Роберт должен был бы ощущать благодарность за спасение своей шкуры, а ощущал камень вместо сердца. Глухой, пустой, бесчувственный… ко всему.
Ветер пел, пробившаяся по весне трава вторила ему отголосками шепотков, ветки деревьев, покрытых молодыми яркими листочками, приветливо помахивали лапами.
– Роберт, – проговорила девушка. – Вот. Спасибо тебе.
Глаза ведьмака чуточку сузились, словно выхватывая ее контур из внешнего мира. Он протянул руку, сам не поняв зачем. Лишь потом сообразил, что в пальцах оказалась его рубашка. Та самая, которую он передал Медее ночью. Выстиранная, кажется, даже заштопанная. Что-то внутри екнуло, потянуло тугой болью левое подреберье, словно сердце решили вынуть из грудной клетки. Он хорошо умел владеть собой. Силы выдержки хватало, чтобы на лице не отразилось ничего, кроме вежливого интереса. Ведь так лучше. Так стократ лучше, чем…
– Вчера… Слишком многое осталось недосказанным, не находишь? Я – менестрель, и точно знаю, какой вред могут нанести невысказанные слова и незаданные вопросы. Они разъедают душу. Поверь, будет только польза, если мы устроим сейчас привал. Ведь ни ты, ни я не завтракали. И поговорим.
«Недосказана печаль, да и что тут говорить?»
О том, что он – ведьмак, а она – оборотень? Он и сам понимал, что просить его не вмешиваться она не может. Обещать ей жизнь не может он. Ночь и так была насыщена эмоциями, которых он не ожидал… До степени, когда стало страшно. Ему было страшно. Вчера. На сегодня осталась только пустота и какая-то отчужденность.
В стороне от дороги шелестел лесок, туда-то и направилась девушка, ведя в поводу свою лошадку. Роберт постоял недолго, хмурясь, затем тронул коня сапогом и медленно, в трех шагах, последовал за Медеей. Она не оборачивалась до самого пригорка, ведьмак спешился и, разглядывая окрестность, старался не встречаться с ней глазами.
«Чего ты боишься, Роберт?» – посмеивался внутренний голос.
«Невинных жертв»
«Ой-ли? Невинных? Жертв ли?»
Засунув подальше рассуждения альтер-эго, он обмотал поводья Ориона на сук. Выудил из недр котомки плащ, расстелил его высушенном и нагретом солнцем участке, на небольшом, покрытом первой травкой и какими-то маленькими цветами холме, и отошел, позволяя Медее закончить.
Девушка немного нервно выудила немного съестного, присела на край, жестом предлагая ведьмаку сделать то же. Меча он не снял, рукоять сверкала за спиной как утренняя звезда, отражая лучи солнца. Роберт молчал. Он не знал о чем вести беседу. Конечно, вопросы у него были. Часть ответов он знал, вторую часть пытался угадать… О третьей не знал ничего. Но даже если он получит ответы… Что это меняет?
Медея молчала, потупившись и перебирая пальцами струны лютни. Молчание затягивалось, и хотя девушка сейчас не казалась ни робеющей, ни пристыженной, скорее просто спокойной и уставшей, начинать разговор она не желала.
– И что же ты считаешь недосказанным? – Голос был холодным. Возможно, слишком холодным, он это понимал. Кашлянув в кулак, ведьмак бросил косой взгляд на собеседницу.
«Невысказанные слова? А что решит их озвучка? Что изменится-то?»
Ум заполнил печальный перебор серебряных струн, мягкий тянущийся с небес голос.
Недосказана печаль, да и что тут говорить,
Если темен путь закатный и оборвана струна.
Мы закончили играть и начали любить.
Далекая дорога за туманом не видна.
Лишь пустое окно,
Только капли весны
Нам остались, да звонкие голоса.
Все прошло давно,
Но расколоты сны
И молчат наши небеса.
Ты не помнишь ничего, и зачем бежать вослед
Уходящему навеки в золотые облака.
И тумана моего на заре растает след,
И забудутся напевы нам родного языка.
Только это окно,
Только капли весны
Нам остались, да звонкие голоса.
Все прошло давно,
Но расколоты сны
И молчат наши небеса.
А на утро ляжет снег на бескрайние поля,
И зима откроет двери, что бы мы понять смогли,
Что играем мы во сне и во сне дрожит земля,
Будто плач оттого, что мы ушли.
Только поле под луной
Не вернет наш след,
И затихнут во тьме наши голоса.
Все прошло давно, веришь ты или нет.
Все прошло, что еще сказать…
Все прошло давно, веришь ты или нет.
Все прошло, что еще сказать…
Когда-то давно он услышал эту песню в исполнении некой бардессы, певшей в самом дешевом кабаке Марибора. Много-много лет назад. Песня врезалась в память и сейчас услужливо покинула воспоминания, о которых он не вспоминал эти годы. Роберт поморщился, отворачиваясь.
– Все закончилось. Беллетейн… Майская ночь. – Последнюю фразу он выплюнул, словно гадкого жука. Раны заболели тянущей болью. Ведьмак поморщился, зашипев, и положил ладонь одной руки поверх раненой.
*
Странный жест заботы – расстелить плащ на траве. Медея вынула из сумки прихваченные в таверне припасы и устроилась с краю, оставляя место для хозяина плаща и предусмотрительно располагая снедь между ними.
– И что же ты считаешь недосказанным? – Голос ведьмака звучал сухо и отстраненно. Слишком сухо и слишком отстраненно, чтобы поверить в искренность его слов. Это понимание сразу помогло расслабить плечи и тряхнуть волосами, приводя мысли в порядок. Улыбнуться. Медея отломила горбушку у свежего каравая. Нет, нет, нет… Никаких безвкусных корочек сегодня! С удовольствием откусила и принялась жевать.
– Все закончилось… Беллетейн… Майская ночь. – Ведьмак слишком зло выговорил эти слова. Слишком резко двинулся, растревожив раны. Значит, болели не только они. Значит, есть смысл говорить.
– Роберт, если бы все и вправду закончилось, мне не пришлось бы догонять тебя, – Медея вздохнула, уставившись в слишком холодные зеленые глаза. – Майская ночь… Только от тебя и меня зависит, что останется в сердце – песни и танец у костров, или встреча в лесу. Да, я оборотень. Ну и что из того? Ты и сам не человек. Так несправедливо требовать от меня большего. И я поручусь, что человеческих жизней на моем счету ох как меньше, чем на твоем.
Девушка со вздохом отвела взгляд и отщипнула от краюхи кусочек.
– Тогда в лесу я сказала правду – я не убивала. И вряд ли ты получишь награду за мою голову – после смерти мы, Червонни, остаемся в человеческом облике. Моя хм… особенность… скорее доставляет неприятности мне, а не окружающим. Хоть, признаю, и порядком помогает защитить себя в дороге. Как ты заметил, я предпочитаю убегать.
«Вот интересно, зачем я затеяла это разговор?»
Меда прислушалась к себе. Очень важно было понять, что здесь самое главное. Девушка серьезно взглянула в лицо ведьмака.
– Возможно, мы очень по-разному запомнили этот Беллетейн. И я хочу задать тебе несколько вопросов. Сама же готова ответить на твои.
*
Медея говорила и говорила, а Роберт молчал, вертя в пальцах подрагивающий при ней медальон.
«Ирония! Он всегда будет дрожать?» – усмехнулся про себя ведьмак.
Тем не менее, шутки медальона Роберта раздражали. Раньше он не был так напряжен. Конечно, профессия предполагает быть бдительным, но во время странствий между городами и селами ведьмаку удавалось мало-мальски расслабиться, но теперь… Неустанная бдительность выматывает.
Слова падали, падали, словно капли в море… Слова. Что они значат?
Майская ночь… Только от тебя и меня зависит, что останется в сердце – песни и танец у костров, или встреча в лесу.
Встреча у костров, ненужные воспоминания… Прошлое…
Постараться не вспоминать. Ни костров, ни леса. Невозможно.
Роберт вздохнул, убрал медальон под рубашку, но руку с него не убрал. Словно трепетная птичка, он мелко дрожал под рубашкой, желая выбраться наружу.
– Возможно, мы очень по-разному запомнили этот Беллетейн. И я хочу задать тебе несколько вопросов. Сама же готова ответить на твои.
Меда замолчала, открыто глядя на ведьмака. Вопросы – вопросы… Их не выразить словами. И все же, несколько важных вертелось…
– Задавай, – тихо отозвался ведьмак, глядя в синее небо.
Ветер трепал волосы и бросал их в лицо.
*
Сухо брошенное «задавай» не слишком подбодрило Меду. Но раз решила, значит решила, и переигрывать что-то будет нечестно.
– Что именно ты подумал? Сперва у костров и потом в лесу? Или почувствовал? Ты очень резко переменился. И почему сейчас ты такой… сердитый, что ли? Что я, по-твоему, такого сделала, что ты ведешь себя со мной – как с врагом рода человеческого?
Медея не могла поручиться, что именно потянуло ее догнать ведьмака. Интерес, тепло, инстинкт… Его манера улыбаться уголками губ, будто он и не улыбается вовсе, или тепло и отнють не иллюзорная поддержка рук? Волосы, в которые хочется зарыться пальцами, тонкие губы, с которых хочется сцеловать эту внешнюю улыбочку, не от сердца идущую. Прошептать: «Не надо специально улыбаться, я тебя и без притворства принимаю».
Просто вот здесь и прямо сейчас значение имело только одно: их дорога должна стать общей. Хотя бы на какое-то время. И это самое главное.
Над головой лениво плыло облако, на плащ деловито карабкался полосатый жук. Меда подставила ему палец и, когда тот забрался на него, подняла повыше. Жук потоптался и грузно полетел, расправив крылышки.
Меда снова уставилась в зеленую стену и… представила, просто представила себе на секундочку в ней дверь, такую же зеленую и почти незаметную. Потянула на себя. И ничего не удалось. Дверь даже не подалась. Но зато она точно была. Да.
*
Вопросы, на которые нет ответов…
Или на которые давать ответы не хочется. Ведь совсем не обязательно говорить правду? Совсем не обязательно лгать… Иногда достаточно выбрать золотую середину. Полуправда-полуложь. Правда, в том контексте, который видел мысленно ведьмак, корчилась бы на опушке леса, исходя стонами, кровавые струи лились бы на траву, а он стоял бы… И смотрел. А потом принес бы старосте две головы. Одну волчью, вторую… Впрочем, это была лишь одна половина правды. Вторая, за несколько часов до этого, не вскочила бы, не спровоцировала на оборот, а мягко затащила бы под покрывало. И удовлетворяла бы свои физиологические потребности. Ну и что, если для кого-то это – акт любви? Ведьмак видел в нем только средство достижения удовлетворения потребностей. Что, если бы все было иначе? Что, если бы он приехал сегодня, а не вчера? Была бы только ночь и один оборотень. Не было бы ее…
Так как же ответить?
Роберт задумчиво почесал щетину, успевшую отрасти за сутки. Кололось.
– Ты спа… помогла мне в схватке. – Вовремя поправился ведьмак. Спасти жизнь – сильно сказано. Ведь и жизни-то нет. Так, существование. – За это я благодарен. Но ты не можешь отрицать, что, по сути, являешься тем, что я должен и могу убить. – Меда не отвела глаз, только губы ее слегка задрожали. – Словно стало «до» и «после». Медея Червонни «до» – бардесса, танцевавшая со мной, кажущаяся хрупкой и беззащитной. Та, которую я должен защищать. Медея «после» – создание… от которого я должен защищать других. Вижу, не понимаешь, – вздохнул ведьмак. – Это… как внутренний конфликт. Я и защитить вроде как должен.. и защищать. Но… как бы помягче подобрать слова? Относиться к тебе, как к «до» я не смогу, прости.
Простить? За что? Он же машина. Просто машина для убийства.
*
– … я благодарен… ты, по сути, являешься тем, что я должен и могу убить. – Меда почувствовала, что все внутри холодеет. – Я и защитить вроде как должен.. и защищать. Но…Относиться к тебе, как к «до» я не смогу, прости.
Слова падали, как жемчужины в чашу с вином. Оборотень. Недостаточно хороша для него. Недостаточно хороша даже, чтобы просто…
«Кто же из нас после такого – кровожадная тварь? Может, оба?»
Выпив злобу и печаль,
Не оставив ничего.
Я устала биться в сталь
Двери сердца твоего.
А тебе дороже нить
Замороженной тиши.
Легче в спину нож вонзить,
Чем достичь твоей души.
Медея сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться и подавить подступающий оборот. Хватит уже тянуть и растравливать душу. Решила? Так делай!
– Что ж, если так, значит так. И, наверное, именно поэтому я должна тебе предложить кое-что. Ты путешествуешь один. Это понятно, ты слишком отличаешься от людей, а двум ведьмакам в паре неудобно. Я тоже путешествую одна. И мы оба, догадываюсь, никогда не ходили вместе с кем-то. Я чувствую, что наша встреча неслучайна. «Неслучаен в озере налим». И ты не случайно оставил мне жизнь. И я не случайно… Не важно. Важно, что нужно посмотреть, что из этого выйдет. Я предлагаю тебе доехать вместе до Оксенфурта. Ты будешь спокоен за местных крестьян – ведь до полнолуния два дня осталось. Мне не придется на три дня сходить с тракта в чащобу. В Оксенфурте наши пути разойдутся… или нет. Это станет понятно там.
Медея весь монолог неотрывно смотрела на Роберта, стараясь не пропустить ни одного его моргания, ни одного дрогнувшего мускула. Окружающий мир перестал существовать, сузившись до его лица. До прекрасного лица, покрытого шрамами. До его зеленых глаз, таких холодных…
*
«Чего она хочет от меня?» – думал ведьмак, в то время, как Медея говорила, говорила и говорила. Глядя в глаза, а он все больше отдалялся. Защитная реакция организма… Если подпускать близко людей, они начинают ранить в самое ценное – душу. И пусть трижды подавятся те, кто говорит, что у ведьмаков ее нет.
Роберт понимал, что волчица видит эту отчужденность на его лице. Но ничего не мог поделать. Не мог ни расколоть ее, ни приоткрыть. Словно сам стоял перед ней, по другую сторону.
– Что ж, – Ведьмак отвел глаза, посмотрел на небо. Совместная поездка? Что она даст, а что оторвет? Даст – спокойствие… Ведь тогда он смог бы наблюдать за волчицей, тем паче, что скоро полнолуние. Если ее знаменитые травы не подействуют… Что же, он что-нибудь придумает.
Что может отнять такая поездка? Рассудок? Понимание «себя» и места в жизненной цепи? Это понимание таяло, растворялось.
«Ты ведешь беседы с оборотнем, кто дальше? Вампир? Брукса? Давай, давай! Начнешь жалеть их потому, что поговорил и подумал – они мыслят, они тоже живые и заслуживают право на жизнь?!»
Та цель в жизни, которой он добивался – таяла. Не оставаясь нереальной, не исчезая полностью, между тем, что-то в ней ломалось. Сам смысл. Ведь одна осечка дает трещину. Трещина со временем расширяется до границ пропасти. Пропасть ведет к гибели.
– Доедем вместе, – спокойно отозвался он наконец. – Но для этого мне нужно выяснить несколько вопросов.
«Иначе мои тараканы меня сожрут», – добавил он про себя. Дальше – проще. Он знал, что спрашивать.
– От чего зависит твое оборотничество? Я так понимаю, ты не обычный оборотень? Ты не только ночью и под Зов луны можешь становиться?.. Ты и на того, с поляны, ты тоже не очень похожа. Пьешь аконит, чтобы?..
Девушка не опускала глаз, слушала.
– Чтобы знать, с чем мне иметь дело через пару дней, – неправильно интерпретировал ее молчание ведьмак.
«Да… когда она человек, гораздо легче… верить в ту Медею…» – сознательный образ волка отступал,оставался только человек. Что нужно сделать, чтобы удержать эту часть видения?
*
«Доедем вместе», – вот и ответ. Не известно, что и как изменит дорога. Но ответ на данный момент прост и лаконичен.
– Но для этого мне нужно выяснить несколько вопросов.
Что ж, посмотрим, ведьмак, будут ли они оригинальными… А оборачиваться – не больно? А как удобнее спать, человеком или волком? А человеком ты так свернуться можешь?
Но вопросы были по-деловому сухими. На них легко будет ответить. И в конце – припечатал как клеймом.
– Чтобы знать, с чем мне иметь дело через пару дней.
– Ты что, думаешь, я на тебя что ль нападать буду? Или отправлюсь в ближайшую деревню подкрепиться девственницей?! Как ты думаешь, если бы я не была в себе уверена, я предложила бы тебе ехать вместе? Поставила бы свою жизнь на кон?
Медея взяла себя в руки. Она раскраснелась, руки сжались непроизвольно в кулачки.
– Я – пятое колено проклятого рода. Возможно, уже мой внук будет просто человеком. Если у меня будут внуки. И поэтому наша семья верит, что если избегать Охоты на людей и каннибализма – у наших детей будет выбор. И следовательно, каждый отвечает за всех, в том числе за судьбу еще не рожденных. Но я несколько сомневаюсь… Есть люди, которые входят в Стаю по своей воле. Спасаясь от болезни и смерти, в поиске своей цели… И мой отец – просто человек, заразивший себя ликантропией, чтобы быть с моей матерью – проклятой. Поэтому я трижды оборотень: проклятый, урожденный и по крови. Как ты думаешь, мы ничем не отличаемся от обычных? Я оборачиваюсь, когда пожелаю этого. А когда чувствую опасность – непроизвольно. И возвращаюсь в человеческую форму, когда успокоюсь или пожелаю того. Кроме полнолуний, когда повинуясь Зову Лунной Волчицы, я на три дня надеваю шкуру. Но все Червонни сохраняют человеческий рассудок. Для этого есть аконит. Не знаю, как он действовал бы на обычного оборотня, но для человека это яд. Сам знаешь. Оборотень, которого ты убил, скорее всего, заразился от кого-то. И что очевидно – сошел с ума, – Меда гордо вскинула голову и тряхнула волосами, подчеркивая свою уверенность. – Я человек не более чем ты. Но мы можем жить вместе и по одним законам.
– Через пару дней, когда я обернусь волком, – лицо ведьмака передернулось, – ты будешь так же ехать по тракту и вести мою лошадь с поклажей, а я бежать рядом, притворяясь твоим ручным спутником. Тогда ты увидишь все стадии и нюансы. И сможешь быть спокоен за жизни тех людей, которые покушались на мою, когда думали, что я слабее. Кстати, – девушка улыбнулась, – на четырех лапах я менее разговорчива.
*
Ведьмак выслушал, ни разу не перебив.
– Что ж, ответы исчерпывающие, – покивал он со знанием дела. Хотя дела-то он как раз пока не знал. С оборотнями Роберту, конечно же, приходилось сталкиваться, но те были в шкурах зверей. Так, как сейчас, он никогда не говорил ни с одним из них. Только вот то, что Меда так бойко отвечала на его вопросы, настораживало Роберта. Что-то тут было не так…
– Я не боюсь того, что ты нападешь на меня, – с легкой ноткой усталости в голосе отозвался он на первый вопрос. – Я боюсь, что не сумею тебя остановить, если вдруг что-то пойдет не как обычно. В каком-то смысле я в ответе за сотни жизней, которые не сумею защитить в случае оплошности, если ты меня загрызешь. За твою – тоже.
«Раз согласился на это путешествие… Надо идти до конца».
Ведьмак поднялся, отряхивая с одежды травинки и кусочки земли.
– Солнце в зените, пора в путь?
Кто знает, что будет на следующий день, вечером? Кто знает, быть может, за поворотом ожидает смерть, нечаянная?.. Протянет руку, возьмет с собой, так легко… коснется лица, запечатлеет свой холодный поцелуй… Он покачал головой, помог собрать вещи, встряхнул и накинул плащ, проверил застежки сапог, подпругу коня.
*
– Что ж, ответы исчерпывающие.
– Конечно, – девушка улыбнулась, – искренность в моих интересах. Ведь это одно из условий удачного путешествия хоть для спутников, хоть для попутчиков. Наверное, того же я буду ожидать от тебя… Хотя, ты в своем праве не оправдывать эти ожидания.
– Я не боюсь того, что ты нападешь на меня… В каком-то смысле я в ответе за сотни жизней, которые не сумею защитить в случае оплошности, если ты меня загрызешь.
– О, ты мне льстишь, Роберт! Какие сотни? Мне это не по силам даже просто физически. Я не слишком большая в звероформе. Да ты и сам видел – немногим больше обычного матерого волка. Ну и чуть сильнее и проворней. К тому же у меня нет опыта убийств. Люди охотятся на волков уже целую вечность, и что-то я не слышала, чтобы… – девушка осеклась и погрустнела. – Ты один управился с оборотнем, который был сильнее меня.
Ведьмак поднялся.
– Солнце в зените, пора в путь?
– Все-таки вместе? – Спросила Медея, поднимаясь с земли и подбирая остатки снеди.
========== Часть 5 ==========
Игреня шла ровным шагом, не торопясь вперед Ориона, явно волновавшегося от присутствия поблизости оборотня, но и не отставая. Солнце почти по-летнему пекло в самую макушку. Ведьмак ехал, не оглядываясь на нечаянную спутницу.
«Что же тебе дала эта маленькая победа, а Меда? Что теперь с ней делать?»
Девушка в задумчивости перекинула лютню и начала тренькать, подстраивая и пробуя новые переборы.
– Послушай, Роберт! А куда ты собирался до того, как я предложила направиться именно в Оксенфурт?
*
Ведьмак пытался быть настороже, но получалось плохо. Присутствие Медеи и постоянное дрожание медальона выматывало – за каждым деревом мог скрываться кто-то опасный для них обоих, но теперь предсказать чье-либо появление Роберт просто не смог бы. Оставалось полагаться на свое чутье, слух и зрение. Кошачьи глаза рыскали между деревьями, пытаясь выискать опасность. За себя-то он не переживал – привык уже. Как говорится, «Знать где упасть – соломки подстелить», так что есть ли толк гадать на сухих ветках? А вот возможного поведения Медеи он побаивался, за то, что не мог предугадать. Странное переплетение нити судьбы – самое его нелюбимое в жизни – не знать следующий шаг. И вот тебе на!
Орион фыркал и грыз трензеля, несколько раз Роберт уже успокаивал его Знаком, в душе теша надежду, что и конь немного попривыкнет к волчице, перестанет его нервировать. Да что ж это такое?! И конь туда же! Весь в «хозяина», должно быть.
Медея, тем временем, начала наигрывать на лютне. Профессия или самовыражение? Если их услышат, то… То что? Он пытался не думать. Все зависит от того, кто именно их может услышать.
– Послушай, Роберт! А куда ты собирался до того, как я предложила направиться именно в Оксенфурт? – прервала его мысли волчица.
Ведьмак опустил руку, которой проверял оголовье меча – удобно ли рукоять торчит из-за плеча, хмыкнул.
– Куда объявления заведут, – попытался пошутить он. Потом добавил, вынимая несколько мятых листков из сумки, притороченной к седлу: – В Элландере требуется ведьмак для устранения утопцев. Венгерберг платит триста крон за зачистку склепа. И так далее… А ты? Какая дорога у менестреля?
*
– Объявления? Случайность? Хотя… – девушка нахмурилась – Если принять постулат о том, что случайности неслучайны, то ты, как никто, ведом своей судьбой. Предназначение, так? Ты в него веришь?
Медея с искреннем интересом заглянула ведьмаку в глаза. Смутилась.
– Путь менестреля… Тебе и правда интересно, или это дань вежливости?
Девушка тихонько рассмеялась, тряхнула волосами и взяла пару летящих аккордов, мелодично пропела несколько строчек старой баллады:
По дороге в рассвет, по росистой тропе
Ухожу я, забыв свое прежнее имя,
Старых песен моих мне уже не допеть.
Те, что снова родятся – те будут иными…
– А если серьезно, то путь менестреля – говорить слова, которые люди не отваживаются сказать себе сами. В словах скрыта удивительная сила. Одни слова складываются серебряной вязью, другие сплетаются звеньями кольчуги… И все находят дорогу именно к тому сердцу, которому предназначены. Так учил меня мой старый мудрый учитель. Вот ты уничтожаешь чудовищ… А я верю, что слова помогают приручить драконов, живущих в душе человека…
– Но знаешь, если про путь, то часто бывает и так:
Привет, мой друг,
Сегодня мы гуляем!
На стойку гулко
Звякнул золотой…
– Как говорится, все дорожает, а жить-то надо, – еще одна усмешка, легкое пожатие плечами.
Женщины кабацкие, с бусами да косами,
Пригласи, хозяюшка ту, черноволосую…
Смоляные локоны на затылке сколоты
Пусть мне позабудутся косы цвета золота…
– Таким репертуаром я тоже не гнушаюсь, если говорить про Путь, – Медея неожиданно посерьезнела и привычно закусила нижнюю губу. – Но мне почему-то кажется, что ты хотел спросить не про путь менестреля… а про путь оборотня. Скажи, что я ошиблась – сделаешь меня счастливейшей из людей.
Она улыбнулась, пытаясь сгладить эффект от слов, граничащих с дерзостью. Она совсем мало знала этого мужчину и не успела еще нащупать край дозволенного. Но по вытянувшейся физиономии ведьмака поняла, что ее искренность и прямолинейность возымели свое действие.
