Текст книги "Круг земной"

Автор книги: Робер Дж. Гольярд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5. Очищение

Эирлис шла, гордо задрав подбородок, а Родрик – за ней, чувствуя себя только что проданной и купленной скотиной.

– Может, избавишь меня от этой штуковины? – буркнул он. Кандалы с него сняли, но ошейник продолжал натирать шею.

Она глянула через плечо.

– Нет. На ней знаки святые, и преподобный сказал, что не раньше завтрашнего вечера. Я тебе верю, но он говорит – лучше поберечься. Там, откуда ты пришёл, скверны много.

– А что будет завтрашним вечером? – Родрик старался не смотреть по сторонам. Люди стояли настороженно, переговаривались, зыркали глазами, но, слава богам, вроде никто не думал тыкать в него своими рогатинами.

– Сам увидишь. Но ты не бойся. – Она беззаботно тряхнула головой. – Я тебя защищу.

Родрик закатил очи и мысленно витиевато выругался. Они свернули в проулок, тёмный и узкий, с глухими стенами домов и чавкающей под ногами грязью. Улица была мёртвой, без окон, без дверей, заваленной всяческим мусором. Небо светлой полоской извивалось между черепичными крышами. Родрик крякнул, когда какая-то вывеска – откуда она здесь взялась? – больно треснула его по лбу.

– Куда мы идём?

– Домой.

– Домой? – Родрик задумался. – Кстати, а что это значит – обычай пробной ночи?

– У нас мало мужчин. Но любая девушка, которая видит свободного мужчину, на которого ещё никто не заявил прав, может узнать, достоин ли он стать отцом её детей. Только женщинам дано это видеть. Но, конечно, если он сам согласен. И только в Аонгусову ночь.

– Я не готов становиться мужем, – промычал Родрик.

– Не трусь, – смешливо фыркнула Эирлис. – Такой взрослый дяденька, а девушек боится. То, что сторхи сказали, что ты мне предназначен, вовсе не означает, что для этого дела. Зачем – дадут знак, когда время придёт. А о пробной ночи я просто так сказала, чтобы тебя вызволить. Так что не надейся – спать будешь отдельно.

– И на этом спасибо.

Родрик пожал плечами. О жене-то, действительно, думать рановато: он же солдат, а в таких делах баба – только обуза, но девчонка правда хороша. Быстроглазая, быстроногая. И… дело не только в том, что обуза. Ещё сидючи в подземелье под Круглым домом, он пытался отогнать от себя одно наваждение. Но оно навязчиво заползало в его голову, стоило только прикрыть глаза.

Давным-давно, в Лонхенбурге, когда сам Родрик был ещё от горшка два вершка, соседская дочка, чуть его постарше, с шевелюрой из ярко-рыжих пружинок, угостила его яблоком, а на следующий день – ещё одним. Родрик смутно помнил, как она смеялась, весело закидывая голову назад, как он в поисках приключений таскался за ней собачонкой, как они вместе нагишом плескались в реке и брызгались водой. А вскоре приключения сами нашли её: однажды поутру к соседскому дому пришли стражники и забрали её отца. Потом он видел, как её мать просила подаяния на улице, а потом была зима и чума, и та девочка умерла. Родрик плакал горько, размазывая слёзы по грязным щекам, и смотрел, как люди в чёрном погрузили завёрнутое в тряпки худенькое тельце на телегу и увезли, оставив её мать лежащей на пороге.

У Эирлис волосы, правда, немного другие: такие же густые, но цвета тёмной меди, длинные и волнистые. Или не другие, а совсем такие же? Лицо той девочки, скрытое пеленой времени, на мгновение вынырнуло из тумана, показав такие же, как у Эирлис, большие глаза и остренький подбородок. Родрик тряхнул головой, развеивая морок. Будто нырнул куда-то на двадцать лет назад, и она снова пришла, веселая, смеющаяся, и с яблоком в руках.

Проулок внезапно кончился; последние дома почти упирались в высокий частокол из необструганных брёвен.

– Алун, открывай! – крикнула Эирлис.

В частоколе обнаружилась дверца; возле неё на чурбаке сидел бородатый мужчина в видавшем виды кожаном колете, и дремал, опершись на копьё.

– Ишь ты, рыжая! – встрепенулся он. – Неужто получилось?

– А то! – озорно откликнулась девушка. – Я ж говорила: от своего не отступлюсь.

– И то дело, – кивнул бородач. – Я тоже сразу сказал: не похож он на лесных. Как зовут тебя, парень?

– Родрик.

– Давай, Родрик, как время будет, заходи, поболтаем. Эль у меня отличный, сам варю. Мой дом на Смоляной улице, с глазами, там один такой, не ошибёшься.

Алун не спеша поднялся и принялся отпирать калитку. Дверца оказалась в ладонь толщиной, на нескольких засовах. Эирлис от нетерпения пританцовывала на месте.

– Может, останетесь? – вполголоса спросил Алун. – Завтра – полная луна. Здесь всё надёжнее, чем на холме.

– Я не боюсь, – весело заявила Эирлис.

– Как хочешь. Но ежели передумаешь – моя Айри всегда рада тебя видеть, ты знаешь.

Не ответив, Эирлис выпорхнула за дверцу. Родрик, кивнув Алуну на прощанье, поплёлся за ней.

Кадван, как выяснилось, стоял на пригорке. От калитки тропинка, петляя, сбегала вниз, шла берегом полноводного ручья и, снова взбираясь на холм, терялась в лесу. Родрик крутил головой, морщась от ощущения ошейника. Те каменные столбы окружали долину со всех сторон, нависая над деревней подобно молчаливым стражам; верхушки некоторых скал до странности походили на гигантские бесстрастные лица.

– Что за этими горами? – спросил Родрик слегка запыхавшимся голосом. Весеннее солнце припекало сильно, и его спина взмокла. Эирлис же скакала меж валунов как козочка.

– Не знаю. Никогда там не бывала. Преподобный Сигерд был, он знает. Говорят, где-то там, – она неопределенно махнула рукой, – болотники живут, на краю мира.

– Болотники?..

– Ну, да. Вроде когда-то были как все, а потом словно с ума посходили: живут посреди болота, дома на сваях, молятся своему богу и на гостей волками смотрят. Преподобный сказывал, они верят, что этот бог живой и только спит, но однажды пробудится и их оттуда выведет. В ту пещеру, где он спит, никого не пускают, и жрецы там молитвы возносят день и ночь.

– А что значит – «на краю мира»?

– Так Сигерд говорит. Сказала же: я там не была, да и никто из наших не был. А ещё там на горе есть замок, но ходить туда нельзя.

– Почему нельзя?

– Просто – нельзя. Говорят, кто ходил – не возвращался. Там не живёт никто, а по ночам окна светятся.

– Это не тот ли, что с площади виден? Я думал, это баронский.

– Нет. Баронский в Ладлоу стоит, отсюда не видно. А вообще преподобный много чего знает, слушать его – не наслушаешься. Завтра вечером к нему пойдём, он должен провести обряд очищения, вот и спросишь.

– Обряд чего?..

Эирлис кивнула с серьёзным видом.

– Так надо. Это для всех, кто из топи приходит.

– А что, много таких? Я так понял, только твоя мать, да я.

– Я не то имела в виду. – Эирлис неопределённо махнула рукой в сторону лесной чащи. – Здесь – Град божий, а там – царство дьявола. Ты будто маленький, не знаешь ничего. Каждый, кто в его пределы вступает, потом должен очиститься. Охотники и те, кто в лес по разным надобностям отправляются: мыловары или обдиральщики коры, например. Ибо кто знает, какая зараза там прилипнуть может, даже если лето на дворе.

«Лето?! Твою ж мать, при чём тут лето?» – подумал Родрик, но вслух сказал только:

– А ты разве не в лесу живёшь?

– Да какой там лес! В двух шагах от кромки. Зато вот за Белым ручьём уже совсем другие дела…

Тропинка между тем вскарабкалась на гору, готовясь нырнуть под сень деревьев. Родрик обернулся, быстро и внимательно осматривая окрестности. Он не ошибся: Кадван действительно находился в глубокой долине, вытянутой примерно с юго-запада на северо-восток, если судить по движению солнца. В гряде каменных столбов, однако, обнаружилось несколько проходов, невидимых из селения, и один из них явно вёл к тому самому заброшенному замку. В огоньки, сами собой вспыхивающие в мёртвом жилище, Родрик не поверил: скорее всего, там кто-то обретался, а стало быть, оставалась надежда хоть у кого-то разузнать об этих краях, если уж местные жители ничего сказать не могли.

– А в какой стороне Ладлоу? – крикнул Родрик. Эирлис ушла вперёд уже на добрые полсотни шагов. Она остановилась и указала на западную оконечность долины.

– Там. Но, говорят, по топи нужно идти. Не отставай, уже недалеко.

*      *      *

– Есть хочешь? – спросила Эирлис, поднимая засов.

Родрик сглотнул.

– Буду премного благодарен. Живот уже к спине прилип.

– Сейчас. – Эирлис кивнула. – Только за водой схожу.

Пригнувшись – дверь была низкая, – она нырнула внутрь и через пару мгновений показалась с кожаным ведром в руках. В хижине царил полумрак, но Родрик разглядел пустой топчан.

– А где Гаран? Мой знакомец?

– Я его в подпол отвела. Ничего, жить будет. Постанывал, конечно, но держится молодцом. Там, возле стола, под циновкой.

Эирлис развернулась и вприпрыжку помчалась в лес.

Родрик отодвинул циновку, под которой обнаружился люк. Поднял крышку, оказавшуюся неожиданно тяжёлой, и глянул вниз. Там, отбрасывая кривые тени, горела лучина. Он спустился по лесенке и огляделся в удивлении. Это был скорее не подвал, а вполне пригодная для жилья комната, разве что с довольно низким потолком. Такой же, как наверху, стол, приколоченный к обшитой необструганными досками стене, пара поленьев для сидения, длинные полки с кувшинами и горшками, и несколько ларей. В дальнем углу прямо на полу лежал тюфяк, на котором, негромко похрапывая, спал Гаран.

Родрик несильно пнул его по ноге.

– Жив-здоров али как?

Гаран открыл глаза.

– Не дождёшься, – пробурчал он. Опершись на локти, Гаран привалился к стене. – Девчонка молодец. Не знаю, чем она мне намазала, но уж даже почти не болит. Где был? Она ничего мне не говорила. Сказала только, что ты в деревне, скоро вернёшься, а так всё: «молчи», да «тихо». Что за места? Нас здесь не ищут? Что это за хрень у тебя на шее?

Родрик придвинул полено поближе, уселся.

– Знаешь такое селение – Ладлоу? Или Бейлах? Кадван?

Гаран наморщил лоб.

– Про Кадван, вроде, слышал, – подумав, сказал он. – Если не путаю, отец мне о нём рассказывал, а ему его отец. Старая история. Большая была деревня, богатая. Где – не скажу, не знаю. Где-то. Когда Круахову Топь поглотила тень, герцог Алейн – это то ли дед, то ли прадед Леофрика, хрен их разберёшь, отправил туда людей, разведать, что и как. Вернулись не все. Говорили, что город мёртвый стоит, только дома пустые, да ветер свищет, ни одной живой души. А те, которые не вернулись, в Кадване просто пропали. Фьють – и нету. Еще рассказывали о красном тумане, о каких-то чёрных призраках, сейчас уж и не вспомню. Алейн, говорят, не поверил, и ещё людей отправил. Но те вовсе города не нашли, ни с чем вернулись. А с чего это ты местными сказками заинтересовался?

– Да так, – сказал Родрик. – Тень, значит, поглотила. Ну, ну. Та деревня, в которой я был, называется Кадван. Большая, с каменными домами, целый город.

Гаран вытаращил глаза.

– И что… люди?

– И люди. Много, все живей тебя, только, по-моему, они слегка не в себе. И город как мертвяк какой-то, весь в тенетах, и народ такой же. Словно их в сундуке последние полста лет держали и на днях выпустили.

– Ну, не скажи… девка, вроде, ничего так. Свежачок.

– Разве что только она.

Родрик принялся обстоятельно рассказывать о событиях последних двух дней, стараясь не упустить важного: начиная с момента, когда он получил камнем по лбу, и заканчивая непонятными речами совета мудрых. Гаран слушал не перебивая, только иногда морщился: руку он держал на боку, так что, по всей видимости, рана его ещё была далека от полного заживления. Дослушав до конца, Гаран задумчиво пожевал губами.

– Бред какой-то, – авторитетно изрёк он. – Выбираться отсюда надо…

– Экая умная мысль! – рассердился Родрик.

– …только, – озабоченно продолжил Гаран, – похоже, мне на тебя рассчитывать не придётся.

– Почему?

– Ну, так… захомутали ж тебя. Пробная ночь и все дела.

Родрик открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но сверху послышался голос Эирлис:

– Родрик, поднимайся, обед готов.

Гаран хохотнул, снова скривившись от боли. Злобно на него глянув, Родрик встал и полез наверх.

Вскоре он сидел за столом, торопливо поглощая вкуснейшее варево из бобов с кусочками сала, лука и чеснока; изумлению его не было предела, когда Эирлис поставила перед ним небольшую глиняную бутыль с горькой и такой забористой настойкой, что у Родрика выступила скупая слеза.

– Замечательно, – выдохнул он, прокашлявшись.

Эирлис улыбнулась. Она сидела по другую сторону стола, подперев щёки руками.

– У Алуна взяла. Он так дал, когда узнал, что для тебя. У него тут прозвище – «Максен». Это на древнем языке значит…

– Знаю. «Щедрый». – Взгляд Родрика упал на большую бадью, стоявшую у стены. Капуста, вспомнил он.

– Помнится, ты говорила Сигерду, что приняла меня за какого-то… песиголовца?

– А в ваших краях разве нет таких?

Родрик молча покачал головой. Желудок уже был полон, но он никак не мог остановиться. Настойку он выпил почти всю, с блаженством ощущая огненные ручейки, бегущие внутри тела.

– Они как люди, – сказала Эирлис, помолчав. – Очень высокие и головы волчьи, и руки в шерсти. Говорить не умеют, рычат, и на человека не нападут, разве только уж совсем голодны. И очень квашеную капусту любят.

– Волки – капусту? – изумился Родрик.

– Я ж сказала – они как люди. За грехи свои страдают.

– И ты сама таких видела?

– Видела. Зим двенадцать или тринадцать назад, много, не могу сосчитать, одна женщина, Бриенна, – её дом тоже за деревней стоит, – на огороде возилась, и увидела песиголовкиню. Та прямо из леса шла. Бриенна в дом забежала и под одеялом схоронилась. А песиголовкиня зашла, принюхалась – и к бочке с капустой. Они, когда капусту видят, словно с ума сходят. Залезла внутрь чуть не до пояса, и давай чавкать. Бриенна тогда топор взяла – и ей по спине. Весь Кадван тогда приходил, смотрел, дивился. И я видела.

– И ты это помнишь? Маленькая, поди, была.

– Кому маленькая, а кому – нет, – хмыкнула Эирлис. – Помнится, я тогда Пеббе во второй раз от ворот поворот дала. Хотел меня четвёртой женой сделать.

– Погоди. – Язык понемногу начал заплетаться. – Как такое может быть? Двенадцать зим назад? Сколько ж тебе лет?

Эирлис пожала плечами.

– Лет? Не знаю. – Она удручённо выставила перед собой ладони с растопыренными пальцами. – Это – десять, я знаю, и ещё немного больше знаю. Но мне много, много раз по десять.

– Что за чушь! – У Родрика шумело в голове. – Ничего не понимаю.

Девушка встрепенулась.

– Потому что тебе отдохнуть надо. – Она вскочила из-за стола. – Ложись, я тебе на топчане постелила. Как проснёшься, к преподобному пойдём, он велел к ночи прийти.

Родрик кивнул и повалился на тюфяк, показавшийся ему восхитительно мягким.

*      *      *

Темнело здесь очень быстро.

Они шли долго, дольше, чем от Кадвана до хижины. Сначала той же дорогой спустились с пригорка, но не доходя до селения Эирлис свернула в сторону: вдоль крепостной стены бежала узенькая тропка. Слева – брёвна, справа – рукотворный овражек, захламлённый ветками, прошлогодней листвой и всяческим мусором.

Родрик плёлся сзади, то и дело норовя свалиться в ров: голова зверски болела, а глотка отчаянно требовала холодного пива. Тот напиток – Эирлис назвала его «туйон», – был горьким, как полынь, и очень крепким, но пился необычайно легко, чему Родрик сейчас был уже не рад. Ноги заплетались, а язык категорически отказывался внятно произнести хотя бы один из тысячи вопросов, которые ещё недавно требовали немедленного ответа.

– Сколько я спал? – только и сумел выдавить он.

– Вечер, да ночь, да ещё полдня.

– Как это?!

– Не сердись. Сигерд велел тебе сон-травы в еду добавить, чтоб отдохнул. Да и выпил ты немало.

Крепостная стена внезапно закончилась, и они вышли на обширную поляну.

– Что это?

Шагах в пятидесяти от селения спиной к лесу стоял сруб, вросший в землю покатой крышей, с целой поленницей дров рядом. Из дыры наверху вился тёмный дымок; корчась, он рисовал причудливые узоры на лице огромной луны.

– Это – дом очищения.

– Баня, что ль?.. – Такие были едва ли не в каждой деревне, в том числе в Бреотигерне, топившиеся по-чёрному, с чугунными котлами, вмазанными в каменную кладку.

Эирлис строго на него глянула. Было забавно наблюдать на её полудетской мордашке такое выражение, будто она воспитывала младшего брата.

– А в твоих краях разве не так? Пойдём.

Родрик пожал плечами. Вил поймёт этих блаженных. Ну и ладно: если для того, чтобы очиститься от-того-не-знаю-чего, надо помыться, то он только этому рад. Его дважды вымокшая в болоте одежда смердела как дохлая лягушка, и Родрик подозревал, что от него самого запашок шёл не слаще.

Из открытой двери на него пахнуло дымом и паром. Глаза на мгновение ослепли от густого воздуха и темноты. Родрик остановился, и вовремя: прямо за порогом лежало толстое осиновое бревно. Родрик непонятливо хмыкнул.

– Ты должен переступить через него, – послышался голос. Кажется, преподобного Сигерда.

Где-то за углом, потрескивая, дышали красным угли; кроме них, других источников света не было.

– Да запросто, – буркнул Родрик.

Он наклонился (чёрная от копоти притолока была низкой), едва ли не по-собачьи перелез через осину – и в то же мгновение его схватили за руки.

– Да что за?.. – изумился он, трепыхнувшись. Но его держали крепко. Двое здоровенных с виду мужиков, голых по пояс. Духота да мокрота здесь стояли страшные. За почтенным Сигердом, выступившим из тени, виднелся котёл с булькающей водой, и широкая лавка с поперечными перекладинами.

Монах глянул через плечо Родрика.

– Ну, как?

– Он выпил всё, – послышался сзади голос Эирлис.

Старик удовлетворённо кивнул.

– Хорошо. И святое дерево ему не повредило.

– Что здесь происходит? – рявкнул Родрик.

Сигерд успокаивающе поднял ладонь.

– Не волнуйся, сын мой. Мы уже уверились в твоей человеческой сущности. Однако ж каждый, кто побывал в тёмном лесу, должен очиститься от скверны, прилепившейся к нему в мире дьяволовом, ибо она поначалу может быть незаметной, как крошечное пятнышко лишая, невзначай попавшее на кожу. Положите его.

Те два мужика подтащили Родрика к лавке, быстро и ловко притянули к перекладинам кожаными ремешками сначала его запястья, затем – лодыжки.

– Эирлис, сними с него сапоги.

– Эй, эй! – неуверенно выкрикнул Родрик.

– Тебе не причинят вреда. – Старик кивнул, и один из мужчин сорвал с Родрика одежду, не особо церемонясь: рубаха и штаны с треском лопнули по швам – и тотчас отправились в огонь, выплюнувший сноп искр. Второй подбросил в очаг несколько поленьев, и пламя радостно заурчало. Клубы густого дыма повалили в отверстие в крыше, заволокли саму парную. Тело Родрика покрылось капельками пота.

– Да возродится сила Эогабала, и расточатся враги его, – начал Сигерд, – и да бегут от лица его ненавидящие его! Как рассеивается дым, ты рассей их; как тает воск от огня, так демоны да погибнут от сил пламени и воды…

Родрик охнул от неожиданности и боли: один из тех мужиков сильно хлестнул его веником, даже не веником, а связкой прутьев, оставивших на коже мгновенно красневшие полосы.

– …Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила Вилова, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякое собрание и секта диавольская, именами и добродетелями Эогабала и праматери Боанн, искоренись и беги от их имён, от душ, по образу Божию сотворенных, и в Граде Божием пребывающих. Не смеешь боле, змий хитрейший, обманывать род человеческий, преследовать и избранных богами отторгать и развеивать, как пшеницу на ветру!

Родрик дёргался и извивался, а те двое, пыхтя, без устали хлестали его розгами. Сигерд что-то плеснул в огонь, и длинные языки пламени взметнулись вверх. Отчётливо запахло полынной горечью.

«О, боги…» Сознание мутилось от боли и оглушающей жары, от проклятого туйона, от бесконечного бормотания монаха: его голос шуршал песком, накатывал волнами, громыхал, сливаясь с бульканьем воды и гулом огня в неразборчивую какофонию. Огромная тень Сигерда плясала на бревенчатой стене, переползала на низко висящие балки. Перед глазами корчились чёрные фигуры, жуткие морды скалились в лицо. И потолок, и стены были расписаны оживающими в клубах дыма изображениями тварей: стриг с лязгающими челюстями, ламий, масок, фомор и странных летающих страшилищ, походивших на огромные шали с рваной бахромой.

– …Я изгоняю тебя, нечистый дух, истинное воплощение нашего врага, призрака, весь легион, во имя истинных богов, выйди вон и беги из этого божьего существа!

Те два мужика вдруг замерли, с ожиданием глядя на преподобного. Тот, не переставая бормотать под нос, достал из складок своего необъятного одеяния крохотную склянку, откупорил её и, намочив палец, нарисовал на лбу Родрика какой-то знак, судя по ощущениям – круг с треугольником внутри. Запах был как от оливкового масла с травами.

– Он чист! – возвестил Сигерд.

Путы развязали и – Родрик не поверил такому счастью, – щёлкнув замком, сняли ошейник. Родрик уселся на лавке, потирая затёкшие запястья. Слабость накатывала волнами, но он чувствовал себя на удивление хорошо. Ни в Бриотигерне, ни где ещё в банях не использовали такие розги, просто обливались из ковшей, сидели в клубах пара – и всё.

Те двое мучителей и Эирлис между тем куда-то исчезли. Родрик исподлобья глянул на монаха.

– Что это было? – буркнул он.

– Где нечисть – там холод, – сказал Сигерд, – ибо твари Виловы несут с собой ветер леденящий и сковывают воду стынью. Огня же святого боятся, и потому по воле Отца всего сущего обречены были на вечное заточение и муки смертные в полыхающих подземельях Гленкиддираха. Но тёмной волей были сорваны цепи и разбиты крепкие оковы на железных дверях, чудища смердящие вырвались на волю, чтобы пожрать род людской, и круг замкнулся. Мир рухнул, оказавшись во власти тьмы, и лишь истинно правоверных Отец небесный уберёг от гибели, и лишь нам доверил хранить светоч истинной веры.

– То есть мир рухнул, правоверные только тут, а кругом одни твари? В лесу?

– Именно.

– Мир не рухнул, святой отец. Люди как жили, так и живут.

– Там, откуда ты пришёл?

– Да. Едят, пьют, любят баб, воспитывают детей. Как всегда. Там, по ту сторону болота.

Старик удручённо покачал головой.

– Боюсь, ты ошибаешься, сын мой. Это было давно, так давно, что только деды наших дедов, будь они живы, могли бы что-то рассказать. Ныне остались только мы. Однако же, – Сигерд посмотрел Родрику в глаза, – ты должен поведать мне о своих видениях. Я думаю, это духи предков живут в тебе, и только их сила помогла тебе выжить в подлунном мире.

Родрик пожал плечами.

– Договорились. Но – дашь на дашь.

– Что ты имеешь в виду? – изумился старик.

– Я расскажу вам, а вы – мне. Про круги, подлунный мир и прочее.

Сигерд задумался.

– Вижу, ты слишком долго блуждал во тьме. Душа твоя чиста. Я расскажу тебе. Но не сейчас – завтра, если боги позволят нам пережить эту ночь.

– Что опять такое? – Родрик едва не рассердился. – Что будет этой ночью?

– Не волнуйся. В Граде божьем ты в безопасности.

«Проклятье. Снова загадки». Кивнув, Родрик поднялся со скамьи.

– Ладно. Поглядим-увидим. Кстати: если вы заметили, мои штаны сожгли…

– Не торопись, сын мой. Ты должен ещё некоторое время оставаться здесь.

– И долго?

– Пока священный огонь не сожжёт остатки скверны. Как только угли потухнут, тебе принесут одежду. И уже сегодня вечером мы вместе вознесём молитву, чтобы они не забрали никого из нас. Ночь отделит агнцев от козлищ.

– Жду, не дождусь, – проворчал Родрик под нос.