Текст книги "Круг земной"

Автор книги: Робер Дж. Гольярд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Книга первая. Град Божий

Глава 1. Родрик

Громко хрустнула ветка, и мужчина, сидевший у костра в лесной низинке, мгновенно вскочил на ноги, отточенным движением выхватив из ножен клинок.

– Эй, эй, Родрик, спокойно… это я, Гаран.

Из-за деревьев появился второй, долговязый и сутулый, без шапки, несмотря на холод. Кончик его носа был сизым, подбородок зарос недельной щетиной. Как и на его товарище, на нём красовался потертый кожаный колет с некогда блестящими металлическими бляхами; на поясе болтался меч. Не спеша он приблизился к костру, уселся на корточки, протянул руки к огню. Он был уже не молод.

Родрик бросил внимательный взгляд на прибывшего.

– Чего хмурый такой?

– Я не хмурый… я трезвый.

Родрик хмыкнул.

– Так ты ж, вроде, за выпивкой пошёл?

– Пошёл, да не дошёл, – пробурчал Гаран. Он пошарил за пазухой, и извлёк мятый лист пергамена. – Смотри, что принёс. С дома одного сорвал. Там хрен какой-то на площади указ зачитывал, я только самый конец услыхал, и кажись, это по наши души. Вот я и решил поберечься на всякий случай. Глянь, что там, а то я в этих закорючках не силён.

Родрик взял пергамент, расправил его на коленях, поводил пальцем по строчкам и принялся читать. Читал он медленно, но вполне уверенно.

«Всем жителям селений Бреотигерн, Пеннант, Бенлин, Эллесмере, Подгорье, Глиннет…» – Он поднял голову. – Бенлин – это где?

Гаран неопределённо махнул рукой, куда-то за спину.

– Там… на востоке. Милях в двадцати от Дарма. Что дальше?

Родрик кивнул.

– … «и прочим добрым подданным его высочества Леофрика, где бы они не находились, и к какому бы состоянию не принадлежали. Объявляется награда за поимку подлых воров и злоумышленников Родрика и Гарана…»

– Вот! – возбуждённо вскрикнул Гаран. – Я ж говорил!

Его товарищ только отмахнулся.

«…за живых по пять золотых кернов, за мёртвых по два керна и одной серебряной марке, каковая награда будет выплачена незамедлительно.

Названный Родрик, родом из физов, телосложения сильного, высок ростом, но не превышает меры, волосы светлые, бороду бреет, на груди слева шрам длиною в ладонь. Гаран выше обычного, худ и жилист, лицо костистое, безбородое, волосы тёмные, на голове проплешина. За укрывательство указанных злоумышленников виновный будет повешен за шею и будет висеть так до самой смерти, а принадлежащее ему имущество конфисковано. Дано в Бреотигерне в 17-й день Бычьего месяца года 258-го от Основания и подписано самолично светлейшим герцогом Леофриком Бедвиром».

– Пусть мортох сожрёт меня со всеми потрохами! – взвился Гаран. Он вскочил и принялся вышагивать взад-вперёд. Рожа у него была потешная: на манер Морского народа он красил себе глаза чёрным, и ещё по полоске от каждого глаза вниз по скулам. Вид получался зловещий, но сейчас, после двухдневного пути без умывания краска вся размазалась, так что казалось, что Гаран весь в грязных слезах. Как баба, чей мужик молодуху нашёл. Поляна была небольшая, и его нервно подпрыгивающая фигура то ныряла в темноту, то вновь появлялась в круге света, отбрасываемого костром.

– Хватит мельтешить, – наконец, буркнул Родрик.

Тот остановился.

– Я ж говорил тебе: не надо было всё брать! Взяли б только то, что причиталось, глядишь, и не искали бы!

Выражение лица Родрика ничуть не изменилось. С задумчивым видом он покрутил пергамен в руках и швырнул его в огонь. Кожа вспыхнула и съёжилась в чёрный комочек.

– Холодно, – безразлично произнёс он.

Гаран оторопело остановился.

– Чего?! Какой, к Вилу, холодно? Ты слышишь, что я говорю? С повинной надо идти, нам отсюда ходу нет. Слева горы, справа – топь. Они наверняка посты на дороге выставили…

Ни слова не говоря, Родрик отстегнул застёжку плаща и, расстелив на земле, высыпал на него содержимое довольно увесистого кожаного мешка. Оттуда дождём посыпались монеты.

– Я и так не всё забрал, и ты это знаешь, – сказал он. – Сундучок тяжёлый был, далеко бы не ушли. Здесь сто тридцать два керна, не считая мелочи. Уж всё плечо мне оттянули. Половина – твоя. Можешь взять и топать в пасть хоть к самому Вилу, хоть к герцогу. Тебя там напоят, накормят и девку дадут какую пожелаешь, даже не сомневайся. – Родрик фыркнул. – А я ему три года служил без малого, уж и сосчитать не могу, сколько раз смерти в глаза смотрел, а что взамен получил? Жратву, кислое пиво и четыре дарна серебром. Леофрик мне должен, и я скорее это золото по болоту разбросаю, чем ему верну.

Гаран внезапно успокоился.

– Проклятье. – Он вновь присел на корточки и застыл, уставившись в огонь.

– Да брось! Где наше не пропадало… на это полграфства купить можно. Потом продать задёшево, и снова купить.

– Что верно, то верно. Я таких деньжищ раньше не то что в руках не держал, даже и не видывал. Чтоб нашему брату столько заработать, десять раз в бою помереть надо. Только толку здесь от них…

– Хорошего мало, – мирно согласился Родрик. – На дороге и во всех селеньях посты точно стоят, так что туда соваться смысла нет. Пойдём по краю болота. Люди говорят, что и через саму Круахову Топь можно пройти, есть там тропинки.

– Ты знаешь, где эти тропинки?

Родрик отрицательно покачал головой.

– То-то и оно. Не пойду я через Топь, – буркнул Гаран. – Там ещё со времён папаши нынешнего герцога такое, сказывают, творится…

– Сказки, – презрительно протянул Родрик. – Все слыхали, да не видел никто. Утоп какой-нибудь олух в трясине, так это, конечно, не потому, что олух, а потому, что его нек утащил. Брехня.

Гаран пожал плечами.

– Ты в наших краях всего три года, а я здесь вырос. Такое слышал, и от проверенных людей…

– Зато по другим местам достаточно побродил. И везде бабки на ночь детишкам про чудищ рассказывают. А детишки охают и пугаются, прямо как ты сейчас.

– Эх, молодо-зелено…

Родрик отмахнулся. Пригоршнями он собрал золото обратно в мешок. Гаран следил за ним искоса. Затянув у мешка завязки, Родрик принялся укладываться.

– Ладно. Утро вечера мудренее. – Он запахнулся в плащ и прикрыл веки. – Жаль только, без выпивки остались.

– Я схожу ещё раз.

– Да ладно? – Родрик удивлённо открыл глаза.

– Моя очередь идти, а завтра путь неблизкий. Потом удобный случай неизвестно когда подвернётся, а здесь всего-то пара миль. Там на площади не больше полутора дюжин народа толпилось. Остальные про нас ещё ни сном, ни духом. Найду хижину какую-нибудь на отшибе, авось разживусь медовухой.

– Лучше чего покрепче.

Гаран кивнул и через несколько мгновений его фигура растаяла в темноте. Родрик лежал не шевелясь, но, как только шаги его товарища перестали быть слышны, резко поднялся и сел. Выждав для верности ещё некоторое время, он вскочил, торопливо натаскал несколько охапок веток и листьев, накрыл своим плащом. Затем закинул на плечо мешок с золотом и быстрым шагом направился вглубь леса – туда, где ещё днём они наткнулись на ручей, извилисто и неторопливо текущий по дну овражка. По дороге несколько раз остановился, чтобы сломать ветки – не грубо, а как бы ненароком; зашёл в воду и пошёл вверх по течению. Слава богам, ночь стояла ясная: над головой висела пятнистая луна, заливая лес мертвенным светом. Луна была огромная, чуть не в полнеба, но Родрик уже привык к этой необъяснимой особенности здешних земель. Шёл долго, не меньше четверти мили, потом выбрался на берег, старательно перепрыгивая с камня на камень, и, сделав изрядный крюк, вернулся к той же поляне. Выбрав дуб с листвой погуще, шагах в двадцати от костра, он ловко залез наверх и пристроился на толстой ветви.

*      *      *

Гарана он почти не знал, только встречал до того раз-другой, поскольку служили они хотя и одному господину, но в разных местах: Родрик в Бреотигерне, главном замке Бедвиров, а Гаран в какой-то мелкой крепости далеко на западе. Гаран был заметно старше своего напарника, не отличался разговорчивостью и, как понял Родрик, начал службу ещё мальчишкой, при отце нынешнего герцога, Эффе, стало быть, лет сорок тому назад, а то и больше. Тогда Гаран был на очень хорошем счету, а потом за какую-то провинность Леофрик, сын и наследник Эффы, услал его с глаз долой в захолустье. Причём не просто услал, а вдобавок отказался отдать Гарану честно заработанные и отложенные на старость деньги, хранившиеся в казне покойного герцога, по словам Гарана – целых двенадцать с хвостиком кернов. Расписку казначея, которой Гаран гневно размахивал перед носом у новоиспечённого лорда, тот с усмешкой бросил в огонь. Гаран затаил обиду, и не далее как четыре дня назад пробрался в покои Леофрика с твердым намерением возместить ущерб, и там нос к носу столкнулся с ним, Родриком. В темноте они чуть не переубивали друг друга: хотя Родрик Гарану в сыновья годился, последний оказался очень цепок и, несмотря на худобу, силён. Прям как дуб тощий и гнуто-перегнутый дикими ветрами да морозами. Не сломаешь. Вдоволь покатавшись по полу и изрядно замарав герцогский ковёр, они остановились, только почувствовав лезвия клинков, которые каждый держал у горла другого. Замерли, вглядываясь и тяжело дыша, и тут оба признали собрата-наёмника.

Перебросившись парой слов, они быстро пришли к взаимному согласию и, ополовинив герцогский сундучок, незаметно выбрались из замка. Впрочем, почти незаметно: в тот вечер Бреотигерн праздновал обручение старшего сына Леофрика с дочкой графа Нордмонта, ел, пил, орал песни и валялся пьяным – весь, кроме одного бедолаги, которого поставили у замковых ворот. Пришлось на ходу сочинить историю о деревенских красотках, что ждут их уже тёпленькие и мокренькие. Стражник сжалился и открыл калитку; благо, подъемный мост был опущен.

Клятвенно пообещав тому стражнику по возвращении рассказать все пикантные подробности, горланя во всю глотку и старательно шатаясь, они побрели по мосту. Спустились с пригорка, пошарили в кустах и извлекли на свет божий две котомки, которые заблаговременно припрятали, по странному совпадению, совсем неподалёку друг от друга – Родрик увидел в этом добрый знак. Путь предстоял неблизкий: на северо-восток к Подгорью, потом на восток, оставляя Круахову Топь по правую руку, а потом, после Эллесмере – хоть направо, хоть налево, куда хочешь. Полные карманы золота и весь мир у ног.

К Эллесмере вела только одна дорога, точнее тропа, зажатая между неприступным в этих местах Нордмонтским хребтом и болотом, заблудиться невозможно, но это и худо: случись погоня, она дышала бы им в спины. От Бреотигерна шла ещё одна дорога, на юг, в герцогство Когар, но она слишком долго и длинно петляла по владениям Леофрика Бедвира, да и множество многолюдных селений и гарнизонов не обещали безопасности. Наскоро посовещавшись, беглецы сделали выбор в пользу Западного тракта, хотя узкого и дававшего некие преимущества преследователям, но не в пример более короткого.

Немногочисленные деревни они обходили стороной, только один раз Родрик рискнул зайти в одну из харчевен, разжиться вяленым мясом. В основном шли лесом, по краю Топи, даже не лесом, глухой чащобой, куда и раньше местные жители хаживали нечасто, а нынче и вовсе забыли туда дорогу. Это, увы, сослужило товарищам дурную службу: пробираться через бурелом и многочисленные овражки оказалось делом утомительным, но главное – куда более долгим, чем они поначалу рассчитывали. Тропинки, если и были когда-то в этих местах, за последние полста лет заросли и исчезли полностью.

На четвёртые сутки пути они оказались вблизи Подгорья, и Гаран встал, словно упершись рогом. «Не пойду дальше без выпивки», – заявил он. Родрик поспорил, но только для виду: до Эллесмере, последнего селения во владениях его милости Леофрика, оставалось ещё целых два дня пути. На дворе стоял Бычий месяц, самая середина весны, и ночи были холодными и промозглыми.

– У нас в Эйлен-Донане в это время ещё снег лежит, и ничего, народ не жалуется, – сказал Родрик, но препятствовать Гарану не стал: иссохшееся нутро отчаянно требовало чего-нибудь горячительного. Огоньки деревни приветливо мигали не так уж и далеко, а погони, вроде, не наблюдалось. Гаран ушёл, а Родрик, выбрав низинку, чтобы не было заметно со стороны, принялся разводить костёр. Ничего подозрительного в поведении Гарана он не примечал, но в ходе последнего разговора в душе поскребло острым коготком.

Удобно примостившись на толстом суку, Родрик начал уже поклёвывать носом, когда послышался какой-то звук – совсем не со стороны деревни, а от ручья, откуда он только что пришёл. Родрик замер. Шёпот-не шёпот, а скорее едва слышное похрустывание слежавшихся после зимы листьев под чьими-то осторожными шагами.

Затаив дыхание, Родрик повернул голову. Так и есть – Гаран. Один. Всё вроде бы в порядке, но шёл он как-то уж чересчур осторожно, словно крадучись. Может, просто не хочет его, Родрика, разбудить? Только зачем подходит сзади?

Гаран приблизился к затухающему костру, и Родрик, укоряя себя за неподобающую подозрительность, уже готов был окликнуть товарища, как вдруг тот не спеша взялся за рукоять меча. Вытянул клинок, серо блеснувший в лунном свете, и резким движением откинул в сторону плащ Родрика. Замер в удивлении.

– Проклятье… – едва слышно процедил он сквозь зубы и тут же крикнул: – Он ушёл!

– Стой, где стоишь! – тут же раздалось из темноты, и из-за деревьев показались тёмные фигуры полудюжины солдат с нашитыми на груди бедвировскими красными единорогами. Трое держали в руках взведённые арбалеты. Солдаты окружили костёр кольцом. Один из них, уже немолодой, с длинными отвислыми усами, по-видимому, старший, пнул гору листьев ногой. Та рассыпалась с шуршаньем.

– За нос вздумал меня водить? – не гневно, но как-то слегка презрительно спросил он.

– Даже и не думал. Ушёл он. – Гаран сплюнул. – С золотом…

– Чего ж ты деньги себе не взял?

– Так он заподозрил бы…

– И без того, видать, заподозрил. У тебя на роже всё написано. Меч на землю! Руки за спину!

Гаран, сплюнув ещё раз, бросил клинок; его тут же подобрал один из стражников.

– Чего ж написано? – буркнул он.

– То, что за монету мать родную продашь. Старый хер. Связать его, пойдёт с нами. Ивар, можешь что сделать?

У невысокого пухлого мужичка, что стоял рядом, шевельнулся нос – мясистый, с крупной бородавкой на кончике, он словно жил собственной жизнью: принюхивался, раздувался и опадал.

– Кто его знает, – пропищал он, – темно, будто в утробе у Вила…

Он согнулся в три погибели и, подпрыгивая, как собака с перебитой ногой, принялся быстро обходить поляну.

Родрик стиснул зубы. Проклятье. Ищейка. Видать, бодрячок. Бывают такие: толстые что твоя хрюшка и лёгкие, как надутый бычий пузырь.

Гаран, экая гадина, продал его ни за что. Не понимает, дурень, что Леофрик ему всё равно ни гроша не вернёт, а в лучшем случае велит дать плетей. Тупая трусливая скотина. Как назло, в лесу было вовсе не так темно, как выразился тот носатый: луна висела прямо над головой, и если кому из солдат вздумается внимательно глянуть по верхам, ему, Родрику, конец.

– Туда ушёл! – радостно возвестил Ивар, указывая в сторону ручья. – Совсем недавно.

Он стоял так близко от Родрика, что тот мог попасть плевком прямо в его плешивую башку. Родрик поклялся бы, что от Ивара несёт пóтом за сто шагов. Небось, думает: вот сейчас загоню очередного беглеца, потом в кабак, пиво пить да баб лапать.

– Уверен? – спросил начальник стражи.

– Вернее и быть не может. Топал, как медведь. Видно, торопился.

Вислоусый довольно усмехнулся.

– Кенред, живо возвращайся, скажи Балдрику, чтоб людей дал. Всех. Вилланов поднять, пусть идут цепью к Комариной плеши. Скажи, лично от меня серебряный дарн тому, кто гада увидит, и ещё один сверху, если повяжет. Этот дуралей сам себя в болото загонит. Стой! И ещё передай Балдрику, чтоб прихватил сестричек. Ивар, веди!

Следопыт как собака бросился в лес, все прочие – за ним. Гаран хмуро брёл со связанными за спиной руками. В спину его подталкивали копьём.

Родрик полежал ещё немного, вжавшись в ветку и прислушиваясь, потом, повиснув на суку, легко соскочил на землю. Медлить было нельзя. Солдаты дойдут до ручья, а до него чуть больше полмили, потом, потеряв след, скорее всего, вернутся сюда. Крестьяне из Подгорья тоже не задержатся: светящиеся окна деревни видно даже с этого места, а на серебряный дарн каждый из них сможет семью месяц кормить. Где находится та самая Комариная плешь, о которой упомянул командир, Родрик не знал, но, здраво рассуждая, они пойдут на восток – туда, куда всё это время стремились беглецы.

Родрик поднял было свой плащ, но, подумав, решил всё же его не брать: не стоит давать знать преследователям, что он был здесь, и даже может быть слышал, о чём они говорили. «Вил с ним, с плащом, скоро лето, не замёрзнем». Решительно развернувшись, Родрик зашагал на запад, обратно к Бреотигерну. На мгновение мелькнул в голове вопрос, что это за «сестрички», о которых говорил тот вислоусый, но времени раздумывать не было.

Небо понемногу начали затягивать тучи, и Родрик этому обстоятельству порадовался: дорогу примерно он помнил, а вот носатому Ивару темнота точно не подмога. Лес здесь был густой и корявый: глухое урочище с исковерканными буреломом стволами дубов-великанов, с подлеском из гнутых осин, черёмухи и волчеягодника. Найти следы в такой черноте точно не получится.

Зацепившись пару раз за торчащие из земли корни и свалившись наконец в глинистый овражек, Родрик, весь в грязи, с трудом выкарабкался и, тихонько матерясь, свернул ближе к тракту: хоть слегка и на виду, но идти здесь было не в пример легче. Не удержался и потратил пару минут на то, чтобы забраться на дерево, глянуть, что творится в селении, которое уже давно скрылось за пригорком. Так и есть: там, словно рой светлячков, мелькало множество мелких огней – крестьяне с факелами уже приближались к кромке леса, а оттуда до поляны с его плащом рукой подать. За дальностью расстояния ничего не было слышно, только лёгкий ветерок шевелил голые ветви.

Родрик бросил взгляд на север, где милях в пяти, на фоне чёрного неба угадывались ещё более чёрные очертания Нордмонтских гор. Здесь они были высоки, отвесны и неприступны, как будто зубы гигантского дракона чьей-то невиданной силой воткнуло в землю. Пути на север в этих местах не было, разве что внезапно вырастут крылья. В Подгорье дорога раздваивалась и одним своим щупальцем вскоре заползала в узкое ущелье, тянувшееся на добрую пару лиг, а там – Нордмонт, свободная страна. Родрик в своё время исходил те земли вдоль и поперёк, но, увы, и вход в ущелье, и выход из него запирали крепости: с этой стороны – герцога Бедвира, с той – графа Тэлфрина, великого северного лорда. Другие проходы в Нордмонт, если не карабкаться по горам, которые дальше к востоку становились более пологими, находились уже после Эллесмере, но в ближайшее время Родрику, видимо, добраться до тех мест не судьба.

В гуще леса стало уже хоть глаз выколи, и только чуть более светлое небо над горами давало возможность выбрать направление. Родрик полез вниз, почти на ощупь. В каких-то десяти локтях от земли ветка обломилась, и он шлёпнулся на спину, треснувшись затылком о камень. Голова взорвалась тысячью искр, и Родрик провалился в темноту.

Очнулся он, кажется, скоро. Охнув, уселся на земле, ощупывая рану. Кожа глубоко рассечена, шея в липкой крови. Родрик уже было приготовился громко и грязно выругаться, но слова застряли в глотке.

Собачий лай, далёкий, но ясно различимый.

Проклятье.

Экая он бестолочь, однако. Вот они, сестрички! Про такой расклад он не подумал. А ещё плащ свой оставил возле кострища – нате, вам подарочек, нюхайте на здоровье.

Родрик вскочил на ноги, слегка пошатываясь, сделал шаг вперёд, назад, остановился, сел, буквально плюхнувшись на землю. Перед глазами кружились, расплываясь, тёмные пятна, а в затылке ухало так, что собрать мысли в одну кучку получилось с трудом.

На дереве не схорониться, нет, под бревном каким-нибудь тем более. Пред мысленным взором живо встала картина, как прошлой зимой одного солдата за дезертирство Леофрик Бедвир приговорил к сотне ударов кнутом, велев собрать на это зрелище всю дворню. Обычно пятнадцати хватало, чтобы на ту сторону Глейра человека отправить: толстый хвост из плетёных полосок воловьей кожи ломал рёбра, свежевал заживо. Но не в этот раз: в ту пору у герцога гостил Ролло, младший братец короля, и он непонятно зачем привёз своего заплечных дел мастера, из Морского народа – с дикой внешностью, голого до пояса, в синих татуировках и шрамах. Должно быть, просто таскал его с собой всюду, как диковинку.

Тот изувер знал своё дело. Плеть у него была футов десяти длиной, тонкая и свистящая. Он прицеливался, хлыст извивался змеёй, жалил острым зубом – и тело преступника лишалось очередного крохотного кусочка плоти. Несчастный выл воем. Женщины отворачивались, а мужчины стояли хмуро. «Не в обычае это у корнов», – проворчал тогда старик Дерин. Когда-то он тоже был наёмником, но преклонный возраст и культя вместо левой руки заставили его доживать оставшиеся годы нахлебником. Леофрик, жирная скотина, сначала веселился, потом, когда заметил смурные лица подданных, улыбка на его физиономии как-то подвяла, но прерывать экзекуцию не стал. Просто отвернулся презрительно и под ручку с Ролло скрылся за дверью донжона. Тот Ролло, кстати, через пару месяцев отдал богу душу: как Родрик слышал, на охоте его задрал медведь. И поделом.

– Недостойно это Первородного, – прошамкал беззубым ртом Дерин, проводив Леофрика взглядом, – белая ворона среди Бедвиров. По всему видать, мамаша его по чужому лужку гуляла, чужие цветочки нюхала, да вернулась в пыльце перемазанная.

Тогда-то и появилась у Родрика мысль, что пора валить из этих мест. Леофрик действительно, не иначе, подкидыш. Первородному так поступать негоже. Первородные – они от богов, своих народов не только судьи, но и защитники-благодетели. Да и не Леофрик вовсе должен был быть господином Западных земель. Знающие люди рассказывали, что у него когда-то была старшая сестра – истинная наследница, отцом назначенная и благословлённая, но ещё ребенком пошла с подружками да с младшим братцем по клюкву на болота, и потерялась. Леофрика нашли, а вот сестрица пропала, сгинула. Старый герцог Эффа рвал и метал, потом пил беспробудно, и вскоре преставился сам. Злые языки болтали, что Эффа своего сыночка не особо жаловал, всё винил его в том, что тот за сестрой не уследил, хотя самому Леофрику в ту пору было годков восемь, не больше.

Говорили, что Эффа даже корону ему оставил какую-то не такую: не с семью зубцами, как Первородному полагается, а меньше: видно, надеялся, что дочка его найдётся. Наверное, именно потому Родрик за всё время ни разу Леофрика в короне-то и не видел: видно, стыдился тот дешёвой подделки. А народ по кабакам шептался, что корону Первородного, правильную, семизубчатую, абы кто надеть не может – будет тут же поражён огнём небесным.

Но к Вилу герцога.

В ночной тиши собачий лай слышался уже отчётливо – прямо сюда идут, твари. Родрик стиснул зубы. Нет, такой радости он им не доставит. Он поднялся, скривившись от очередного «бух» в затылке, и решительно повернул на юг, в сторону, противоположную от родного Нордмонта. Две-три сотни шагов – и ищи его-свищи. Родрик зло ухмыльнулся. Здешний люд ундин-русалок и прочих небылиц больше боится, чем собственных жён. Хотел бы он посмотреть на того храбреца, который попрётся за ним в Круахову Топь!