Текст книги "Ведьмина Судьба (СИ)"

Автор книги: Рассказчица Фай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

  – Я думаю, что возможно. Вы ведь очень сильная, Анна, и, по-моему, никакая не ведьма. Во всяком случае – не обычная ведьма.

  – Ну, я ещё не решила, что мне делать со своей ведьминой долей...

  – Тогда, примите эту долю в виде моего подарка и пусть она будет счастливой!

  – Это не мне одной решать...

  – Я понимаю. Я дам вам время подумать, а сама пока пойду пообщаюсь с вашим очаровательным пёсиком. Кстати, как его зовут?

  – Я не успела спросить... – рассеянно отозвалась Анна. Мысли в голове наскакивали одна на другую, сердце бешено колотилось.

  Аня отошла, а Анна обернулась, и её любимый бесплотный дух, неожиданно обретший плоть, бережно взял её ладони в свои и посмотрел в её глаза бесконечно нежным и грустным взглядом.

  – Пять лет... – прошептала она и у неё вырвался тяжкий болезненный вздох, – Всего лишь пять лет вместе.

  – Целых пять лет вместе, – он прижал её руки к своим щекам. – Просыпаться вместе, вместе засыпать... Путешествовать и колдовать, конечно, тоже.

  Она засмеялась, представив, как они будут 'колдовать' вдвоём. Преобразившаяся Анна и её светловолосый возлюбленный, стоящий рядом на страже, словно телохранитель. Двое привязанных к земле ангелов, вынужденных смириться со своей долей...

  – Так что, ты согласна?

  – Да, – просто ответила она и заметила, как лёгкий румянец покрыл его щёки.

  – Тогда давай заберём у этой девочки сферу и найдём отсюда выход. Для начала... А там разберёмся, что нам со всем этим делать...

  – Да, – снова согласилась она и тут увидела в воздухе над ними сияющую серебристую арку...

  *

  Возвращение было больше похоже на пробуждение от долгого сна, когда реальность поначалу кажется зыбкой и неясной, а воспоминания о сновидениях ещё так ярки и живы в воображении.

  Анна обнаружила себя не одну в своей собственной постели. Её оживший призрак лежал рядом с нею, сонно моргая и удивлённо рассматривая её лицо. Анна тоже поначалу не могла поверить в его реальность... Она так привыкла видеть его полупрозрачным, что не сразу осознала – это действительно он, настоящий, из плоти и крови, прямо здесь и сейчас рядом с ней... Сколько раз она представляла этот момент! Как долго она мечтала о такой возможности...

  Анна не удержалась и легонько погладила его по обнажённому плечу. От её прикосновения он вздрогнул и его глаза распахнулись ещё шире.

  – Я вспомнил... – прошептал он, – Моё имя. Меня звали Александр.

  – Александр, – тихонько проговорила Анна, – Замечательное имя. Тебе идёт.

  – А тебе очень идут светлые волосы и синие глаза, – сказал Александр немного хрипло и улыбнулся ей так тепло, что сердце её сладко защемило.

  Анна вдруг отчётливо осознала себя голой и беззащитной, лежащей рядом с мужчиной, к которому испытывает нечто совершенно особенное, и который явно испытывает к ней то же самое. Впервые за все восемнадцать лет своей жизни она была действительно не одинока...

  Александр был не похож на других парней, которые пытались знакомиться и строить отношения с Анной. Он был светлым и лёгким, и Анна чувствовала, что может доверять ему, что рядом с ним ей не нужно притворяться. Чувствовала, что он понимает её, и она ему нравится такой, какая она есть... И ещё она всей кожей, всем нутром и всем своим естеством ощущала, как их с непреодолимой силой тянет друг к другу всё больше и больше...

  Её рука так и осталась лежать на его плече. Ей хотелось водить по его тёплой, почти горячей коже пальцами, изучать его, узнать, как он отреагирует, и она начала приводить это желание в действие. Александр смотрел ей в глаза, не отрываясь, и его глаза так и заблестели, когда её рука начала свой несмелый путь вверх по его плечу, по ключице к груди, где присоединилась и вторая её рука, медленно поглаживая, проводя линии кончиками пальцев, опускаясь вниз на живот, и ещё ниже, на бёдра. На нем тоже не было никакой одежды -вернувшиеся из Эдема носят на себе лишь костюмы Адама и Евы. Он был полностью открыт ей и подавался навстречу её ласкам, тянулся к её маленьким нежным ладоням и помогал ей узнавать себя.

  Руки Анны добрались до самого интимного места на его теле, прикоснулись, ощутив разгорячённую, возбуждённую мужскую плоть, и её смелость тут же уступила место сильнейшему смущению. Она прерывисто вздохнула, её руки замерли в нерешительности. Кожа Александра стала ещё горячее, дыхание участилось, и Анна заметила, что у неё и у самой колотится сердце и сбиваются вдохи и выдохи, что она вся дрожит. Она поняла, что больше себе не подвластна и ей вдруг стало страшно – так страшно, что она готова была немедленно вскочить и убежать из комнаты. Она отстранилась, прижала ладони к своим щекам и ощутила, как они пылают.

  Александр чутко отреагировал на перемену в её настроении. Глядя ей в глаза, он нежно провёл большим пальцем по её нижней губе.

  – Если ты не хочешь продолжать, я не стану настаивать, – прошептал он.

  Анна ощутила в себе странную смесь эмоций и борьбу противоречивых чувств. Одна её часть испытала облегчение и благодарность, и тянула её замотаться поплотнее в одеяло, да сбежать с постели под предлогом неотложных утренних дел... Но другая её часть, которая до сих пор спала в ней, сейчас раскрылась, расцвела и тянулась всей своей сущностью к сущности мужчины, в которого она была окончательно и бесповоротно влюблена. И эта часть тихонько шептала, что она будет сильно жалеть, если упустит этот волшебный момент... И Анна решила не отпускать Александра из своих объятий. Она обхватила его руками за шею, прикасаясь к нему всем телом и несмело, робко поцеловала в губы. Он крепко обнял её, ещё плотнее прижимая к себе, поцеловал в ответ. Прикосновение кожи к коже обострило все их чувства и усилило удовольствие от взаимных ласк... Анна почувствовала, что растворяется в их общих ощущениях, словно в сладком тумане. Все её мысли и страхи были стёрты. Она впервые поняла, что значит – быть любимой и счастливой...

  *

  Они были действительно счастливы вместе.

  Александр постепенно вспоминал всё новые и новые детали о себе и своем прошлом. К нему возвращался вкус к жизни.

  В маленькой квартирке Анны нашлось место и для его летнего велосипеда, и для гитары, и для собаки с кошкой, которых они забрали с улицы промокших и продрогших под дождем. Звери сидели тесно прижавшись друг к другу, разделяя на двоих спасительное тепло, и они не смогли пройти мимо, приняв единодушное решение. Теперь тепло их душ согревало всех четверых каждый день. Они делили на всех поровну и закаты, и рассветы, и долгие утренние завтраки. Разве это не истинное счастье – никуда не спешить, с аппетитом готовить и поедать завтрак прямо в постели, рядом с любимым человеком? И оставить по вкусному кусочку дружелюбным хвостикам.

  Анна не хотела расставаться в возлюбленным ни на час. Она забросила свою ведьмовскую практику, благо накопленных средств хватало на безбедную жизнь. Они подолгу гуляли по городу или уезжали в пригород и бродили среди зелёных лугов и лесов. Анна боялась потерять своего ангела и часто прикасалась к нему просто так, чтобы убедиться, что он действительно здесь, рядом с нею, живой и осязаемый.

  Они больше не обсуждали тот странный сон, из которого им удалось вернуться вместе в отпущенные им пять лет. Анна лишь однажды сказала, что постарается найти способ, чтобы продлить это время. Или уйти вместе по его истечении. Александра эти слова поразили в самое сердце, и глубокое светлое чувство поднялось из его души навстречу этой поразительной девушке, готовой отказаться от жизни, чтобы быть вместе с ним.

  В одну из холодных осенних ночей, юноша резко проснулся и под вой ветра за окнами и мерный барабанный перестук капель дождя вспомнил своё истинное имя. Настоящее имя души, а не то имя, что выбрал себе он сам, или которым наделили его когда-то земные родители. Глядя на мирно спящую Анну, он гадал – что будет, если он скажет ей это имя? Назовётся и откроет ей истину... Что она будет делать, когда узнает, кто он на самом деле? Как посмотрит на него... Останется ли рядом с ним. Он знал – она непременно сама всё узнает рано или поздно. От такой сильной ведьмы ничего не скрыть. И тогда их любви придётся выдержать нелёгкое испытание.

  Но это уже совсем другая история...

  Ведьмина участь

  В небольшой уютной гостиной у широкого окна стоял круглый столик с вязаной белой скатертью. На окне не было ни штор, ни тюля, и по комнате струился яркий солнечный свет лета. На столике стояла хрустальная ваза с букетом полевых цветов и сквозь прозрачные грани проглядывали солнечные зайчики, прыгали по стенам, потолку, по узорчатому ковру, отбрасывая повсюду маленькие радуги.

  Ведьма Анна сидела на табурете перед мольбертом и очень осторожно, капля за каплей, мазок за мазком, переносила свою летнюю магию на полотно. Акварели рассыхалась от жары и неплохо было бы съездить в художественную лавку за свежими. Да и от пары-тройки новых кисточек она бы не отказалась. А ещё нужны новые летние сандалии, и новая сумочка взамен старой, которая приказала долго жить в кошачье-собачьей войне. И надо бы всё-таки сдать в химчистку пальто, подпорченное несколькими невыводящимися пятнами, которое ещё с весны висит в шкафу печальным напоминанием о сложностях собачьего воспитания. А в спальне можно обновить обои, им тоже досталось... В общем, дела найдутся. Но прямо сейчас ей не до того. Да и спешить некуда, ведь собаки с её весёлым светловолосым хозяином с ней больше нет... И начинает казаться, что одиночество – это её неминуемая ведьмина участь.

  Смахнув предательскую слезу, Анна сердито поглядела на облака, что начинали сгущаться на горизонте и поспешила закончить первый этап своей работы. Это был портрет утреннего света, с лёгкими очертаниями окна, столика и цветочной вазы. Квинтэссенция лета. Радужных солнечных зайчиков она добавит позже. В остальном основа была готова, оставалось только чётче обозначить детали, когда испарится лишняя влага. Над тонким кружевом скатерти придётся особенно потрудиться, да и белый цвет писать всегда сложно...

  На столик запрыгнула кошка. Коричневая спинка на свету отдавала рыжиной. Мягкие лапы прошлись по скатерти, усатый носик задвигался, изучая ароматы маков, васильков, кипрея, заглядывая в сердцевинки лютиков и ромашек... Колоски пшеницы ей не понравились – пшеничные усики неприятно кололись. Раздалось возмущённое фырканье, огромные прозрачно-бирюзовые глаза осуждающе посмотрели на хозяйку, что принесла в дом такую колючую пакость. Кошка отвернулась от букета и стала тщательно намывать лапкой в белом 'носочке' белое пятно на мордочке. Анна тяжело вздохнула, глядя на неё.

  – Ну что, моя милая Корица, остались мы с тобой только вдвоём... И тут теперь так тихо, что кажется, будто на всём белом свете больше нет никого, кроме нас.

  Она и сама не заметила, как за то время что они с Александром, кошкой Корицей и непоседливым псом Блэком жили все вместе в этой квартире, успела привыкнуть к кипуче-шумной активной жизни. Сама она раньше предпочитала жить в тишине и покое уединения, но теперь, на контрасте с тем, что было ещё совсем недавно, тишина уже не казалась спокойной и умиротворённой, и не помогала концентрироваться. Эта тишина была опустошённостью, печальным одиночеством и ныла тупой болью в груди.

  Он уехал в большой город... Сначала на подработку, а потом и на постоянную работу. Ему было скучно и хотелось что-то делать, Анна и сама видела, как он мается в четырёх стенах и не находит себя в её любимом тихом пригороде. Анна любила жить поближе к природе, просто и без изысков, его же влекла более комфортная жизнь. Он мечтал о собственной шикарной машине и о путешествиях по миру. А профессия риэлтора, которую он быстро и легко освоил благодаря своему обаянию, красноречивости и умению понимать людей, давала ему желанную возможность бывать в самых разных местах. Он арендовал квартиру в большой, шумной столице и планировал со временем купить там дом. Дома в столице стоили запредельно дорого, как всегда казалось Анне, но Александр поставил себе цель вернуть свою прежнюю жизнь, к которой он привык, и очень много работал, чтобы к ней приблизиться. Блэка ему пришлось забрать с собой – пёс признавал хозяином только Александра и в его отсутствие лежал у двери, отказываясь от еды и тихонько поскуливая от тоски.

  Так прошло почти полгода – в постоянных звонках и свиданиях выходных дней. А потом...

  Однажды вечером Александр позвонил, как обычно, поговорить с любимой перед сном, и вонзил ей в сердце нож, сказав, что на этот раз не приедет на выходные – хочет какое-то время пожить один и подумать.

  – Подумать о чём? – вырвалось у Анны.

  – Да обо всём, – откликнулся он бодро, но девушке показалось, что прозвучало это натянуто. – О нас с тобой и о том, как мы живём... О том, как лично мне жить дальше. Что поможет мне жить... Даст силы остаться в этом мире. Мне кажется, без этого ничего не получится.

  – Понимаю, – протянула Анна, а по щекам уже текли предательские слёзы. – Ведь уже прошло два года с того момента, как... С тех пор, словом...

  – Не волнуйся, родная, я буду часто звонить. Обещаю, вернусь совсем скоро.

  Анна послушала тишину в телефоне после того, как он отключился, а потом стала волей-неволей слушать эту новую пустую и пыльную тишину, поселившуюся в квартире вместо Александра и Блэка. Она понимала, что одной лишь её любви недостаточно для счастливой жизни активного молодого человека, но это не утешало – наоборот, от этого было только больнее.

  Корица, оставшаяся без Блэка, своего верного товарища и компаньона по всевозможным разрушительным шалостям, совсем одомашнилась и стала степенной ленивой кисой. Анна смеялась от души, глядя как она наблюдает за воробьями на подоконнике у кормушки. Раньше они входили в рацион этой бывшей дикой уличной кошки, всеми силами пытающейся выжить. А теперь Корица смотрела на пичуг свысока, с таким надменным выражением на морде, что сразу становилось понятно – её королевское высочество, выпестованное высококачественным паштетом, сливками и рыбными лакомствами, больше не позволит сбить себя с толку и не опустится до банальной охоты. Кошка так напрягалась, что даже не шевелилась, только усы дрожали и топорщились. Она наращивала характер.

  А сама Анна, спустя примерно неделю тишины и одиночества, поняла, что впадает в состояние сна. Её перестали волновать местные события, она не отвечала на звонки знакомых – просто не хотелось ни с кем говорить. Александр, как и обещал, звонил часто, иногда даже по несколько раз в день, но она всё больше ловила себя на том, что в основном слушает его жизнерадостный голос, а сама молчит и молчит. Ей рассказывать было просто не о чем – в её уменьшившемся персональном мире ничего значительного не происходило.

  Она потеряла счёт дням. Однажды она целый день провела, просто валясь в постели, то засыпая, то просыпаясь. Не переодевалась, не посещала ванную комнату и ничего не ела. Вечером она зажгла свечи – электричество вдруг отключилось. Покормила Корицу, осмотрела себя в зеркале и увидела какую-то жуткую бледную немочь с затянутыми туманом невыразительными глазами. Зрелище ей решительно не понравилось. И тогда она начала действовать. Сделала пару звонков, обновила несколько своих старых объявлений в интернете. Купила в ближайшем круглосуточном магазине краску для волос и в тот же вечер стала шатенкой. Так будет проще. Золотые волосы, напоминающие о красоте Эдема и карты Таро, приближающие к земным тяготам, в её сознании просто-напросто не сочетались между собой никоим образом.

  И вот уже на следующее утро порог её квартирки перешагнул высокий седовласый мужчина с улыбкой на морщинистом лице – и оказалось, что она всё-таки ещё кому-то нужна в этом мире...

  *

  Мужчина было на вид лет пятьдесят. Он носил очки, вязаный жилет поверх серой рубашки, брюки с ровными стрелками и старомодные потёртые туфли. Он был очень смущён, увидев, что ведьма, которой он пришёл жаловаться на свои беды – совсем юная миловидная девушка не старше лет восемнадцати на вид. Но Анна знала, как сгладить эту неловкость. Она усадила мужчину на мягкий диван, а сама скрылась в кухне чтобы поставить чайник. Пусть посетитель пока один осмотрится и пообвыкнется в новой обстановке.

  Она открыла шкафчик, подыскивая угощение к чаю и вздрогнула, увидев за дверцей целый город из печенья. Творение Александра. Рука не поднялась разрушать эти небоскрёбы, аккуратно сложенные из разных по форме и размеру печенек и увенчанные крохотными зефирками. На глаза опять навернулись слёзы и сердце заболело. С трудом взяв себя в руки, девушка достала из холодильника плитку молочного шоколада с цельными орешками – тоже привычка Александра, держать дома сладкие запасы.

  Вспоминая их частые утренние ссоры по поводу крошек в постели, Анна подумала: 'Интересно, все мужчины по сути такие большие дети, или только он один?'

  Сравнивать ей было не с кем... Родного отца она никогда не видела, жила со старенькой бабушкой. А когда та умерла, Анна в свои пятнадцать лет стала единственной хозяйкой в старенькой квартирке на первом этаже старинного трёхэтажного дома. Мать устраивала свою личную жизнь, жила за границей с четвёртым мужем и вспоминала о дочери крайне редко. И девушка дала себе зарок никогда не влюбляться и не выходить замуж. Стойко игнорировала все попытки представителей противоположного пола пойти на сближение. Не устояла только перед духом, который ожил, как казалось, ради неё. Ради того, чтобы быть с ней... А вот теперь он оказался совершенно обыкновенным живым человеком со своими причудами, и покинул её, чтобы найти нового себя в этом большом мире. Оставалось только надеяться, что эти поиски отнимут не слишком много времени...

  Посетитель вежливо пригубил чай, отказался от шоколада и безропотно позволил Корице обнюхать свои руки.

  – Меня зовут Виктор Трофинин. Простите, что я вот так внезапно нагрянул, – хорошо поставленным профессорским тоном проговорил седовласый посетитель, – Но у меня просто больше не осталось сил терпеть, совершенно не осталось... Вчера вечером я получил звонок от моего бывшего ученика, Алёшеньки... То бишь, Алексея Станиславова. Он сказал, что одна его знакомая ведьма снова ведёт приём, и что это очень хорошая ведьма. И вот я здесь.

  Он продолжал смущённо улыбаться. Анна покивала, отпила из своей чашки и закусила кусочком шоколада. Она сразу поняла, с чем к ней пришёл этот мужчина. Она видела внутри его физического тела пугающе большое количество тёмных энергетических сгустков. Наверняка они причиняют ему сильную боль.

  – ... и никакие таблетки не помогают, доктора только руками разводят. А я так устал от бесполезных обследований, анализов, таблеток, – жаловался мужчина, подтверждая её догадки.

  Анна снова закивала, неторопливо дожёвывая шоколад. Исцеление требует много сил, так что подкрепиться не помешает.

  Растерев ладони одна об другую, она деликатно указала профессору на невысокий стульчик, который держала как раз для таких случаев и для таких высоких посетителей и попросила его пересесть, а сама встала за его спиной. Прислонилась, прижала одну ладонь к его седой макушке, вторую к затылку, и закрыла глаза, сосредотачиваясь. Её ладони налились жаром. Если всё получится, тёмные сгустки понемногу начнут светлеть под воздействием её личной энергии, а потом и вовсе пропадут.

  Но мужчина тут же жутко занервничал, ощущая на себе чужие женские руки, взволнованно задышал.

  – Простите, – он прижал руку ко рту, силясь удержать кашель.

  'Отталкивает мою энергию... Слишком стеснителен. – Пронеслись мысли Анны, – Ну что же, придётся действовать иначе.'

  Она отошла, придвинула к себе свой художественный табурет, и сев напротив, внимательно посмотрела Виктору в глаза. Они были серыми, обрамлёнными сетью тонких смешливых морщинок. Мужчина неловко улыбнулся, понимая, что становится сложным объектом для работы ведьмы, ответил ей робким взглядом и невольно залюбовался девушкой. Глаза Анны оставались васильково-синими, красиво сочетаясь с обновлёнными шоколадно-каштановыми волосами, мягкими волнами укрывающими плечи.

  – Простите старика Бога ради, – прошептал он, так и водя глазами по её лицу, плечам, волосам.

  И тут Анна внезапно всё увидела и поняла. Поняла, откуда взялась эта тёмная энергия в его теле и почему он подсознательно не хотел, чтобы его вылечили, отталкивая её светлую женскую энергию, текучую как вода и горячую, как очищающее пламя.

  – У вас была интрижка с одной из учениц, не так ли? С юной красивой девушкой. И пришло горькое осознание, что сами Вы уже далеко не молоды? К тому же, чувство вины перед... А, нет, прошу прощения. Вижу, Вы уже много лет вдовец. Простите.

  – Как Вы... Откуда Вы... Что? – опешил мужчина.

  – Вы сами вызываете свою болезнь, – быстро, с нажимом поясняла Анна, глядя в разгоревшиеся серебристым блеском серые глаза, – В Вас слишком сильно самобичевание и ненависть к себе. К своему телу, которое утратило былую свежесть и силу. Вы постоянно думаете о себе прежнем и со злостью смотрите в зеркало на себя нынешнего. От Ваших эмоций в Вашем теле зарождается вредная тёмная энергия, она и разрушает Ваше тело, причиняя постоянные боли. Вы в буквальном смысле сами себя бьёте, понимаете?

  Мужчина отвёл взгляд от её пронзительных синих глаз, снял очки, опустил голову, стиснул пальцами переносицу. Шмыгнул носом. По сухим щекам пробежали две скупые дорожки.

  – Позвольте мне Вам помочь, – ласково прошептала Анна, мягко прикасаясь к его плечу. – Любой человек на свете заслуживает любви, тем более Вы – проживший достойную жизнь, всего себя отдавший науке и просветлению молодых умов. Многим помогли, совершили множество добрых дел и никогда даже в помыслы свои не допускали зла. Обожали жену и сына, которому до сих пор помогаете. Я всё вижу, Виктор. Вы очень добрый и светлый человек, были и есть. И это самое главное, что Ваша душа остаётся прекрасной, несмотря на перемены в теле. А душа – вечная и бессмертная. Возраст ей не помеха. Понимаете? Вы – не враг себе самому, не нужно бороться... Не нужно уничтожать себя.

  Виктор кивнул, прижав руки к лицу, говорить он не мог. Его глаза, полные слёз, обратились к Анне с немой мольбой.

  – Попробуем ещё раз? – тихо спросила девушка. Мужчина кивнул.

  Она снова встала позади него, прикоснулась руками и на этот раз огненная энергия, спущенная с кончиков пальцев, сразу же устремилась к чёрным сгусткам в теле мужчины. Но они лишь слегка просветлели, и только. Анна вздохнула. Придётся бороться с мыслительной энергией этого упрямца. Самым большим и самым тёмным был сгусток в голове, с него Анна и решила начать.

  Сконцентрировавшись до предела, она направляла энергию тонкими нитями, заставляя их медленно обволакивать эту опасную тьму слоями, рассеивая её миллиметр за миллиметром. Прошло около получаса, Виктор всё это время сидел очень смирно, едва дыша и с закрытыми глазами, но Анне всё равно было очень тяжело. У неё возникло ощущение, что она ворочает тяжеленные бочки на корабле, который качает шторм и хлещет ветер. Её собственное тело покрылось испариной, воздуха стало не хватать.

  'Ещё немного, ещё чуть-чуть,' – подбадривала она саму себя.

  Наконец злая чернота в голове мужчины рассеялась целиком. Анна выдохнула, опуская руки и устало осела на диван.

  Виктор открыл глаза, изумлённо похлопал ресницами, потрогал свою макушку и даже зачем-то помассировал кончиками пальцев свои виски.

  – Невероятно, головная боль просто улетучилась, – осевшим голосом выговорил он, – И сдаётся мне, что я даже лучше видеть стал...

  – Это просто прекрасно, просто прекрасно, – пробормотала Анна, – Вот только работа лишь начата, уважаемый Виктор Трофинин. Мне придётся ещё долго трудиться над Вашим телом. И над Вашими мыслями, чтобы Вы не создавали себе новую боль...

  *

  Ночью Анна плакала в душной летней ночи, плакала навзрыд и никак не могла успокоиться.

  Исцеление всегда было для неё самой тяжёлой частью ведьминской работы. Поистине, целительство – участь самых отважных. Приходилось соприкасаться не только с чужой энергией, но и с чужой памятью, чувствами, и её собственные эмоции после этого часто выходили из-под контроля. В сердце Виктора Трофинина жила тоска по утраченной любимой жене и его чувства нашли отклик в похожих чувствах Анны, многократно усилив её страдания в разлуке с любимым.

  Как бы ей сейчас хотелось, чтобы пошёл дождь... И смыл с неё и её собственную боль, и чужую, эхом застрявшую в груди.

  И как же хочется, до нестерпимой дрожи хочется, чтобы её ангел сейчас был рядом, чтобы взял её за руку и вывел наружу, вместе потанцевать под дождём, который пойдёт, пойдёт обязательно...

  И дождь действительно пошёл, прошелестев по окнам своей освежающей песенкой. Но его – её бывшего призрака – не было сейчас подле неё даже в виде бесплотного духа. Был лишь неустанно мигающий зелёный огонёк на телефоне – добрая сотня пропущенных звонков. Сейчас она не могла отвечать на звонки. Она не могла даже написать короткое сообщение, настолько ей было плохо. Тело не хотело слушаться, оно сотрясалось от рыданий и ей никак не удавалось взять его под контроль.

  А тут ещё и луна выплыла из-за дымчатых дождливых туч и посветила в её окно, вызывая жуткие видения. Полная луна... И в мистическом свете этой магической ночи, ночи полной силы луны, Анне казалось, что её руки вытягиваются, превращаясь в звериные лапы, а ногти становятся когтями. Дыхание, перемежаемое рыданиями, начинало напоминать звериный хрип и ей становилось страшно. Она изо всех сил пыталась вернуть себе здравый смысл, но выходило из рук вон плохо...

  Корица мягко запрыгнула на кровать, потёрлась своим коричневато-рыжим боком, поводила хвостом с белой кисточкой. На неё полнолуние никак не влияло. Она была голодна и стала жалобно мяукать, выпрашивая угощение тоненьким голоском, прямо как маленький котёнок, который просит маму-кошку покормить его. Но Анна не могла встать. Она даже не слышала голоса кошки и не понимала, что сейчас происходит вокруг, полностью поглощённая болезненными переживаниями.

  Почувствовав, что с её человеком творится что-то неладное, животинка забралась на девушку и стала разминать своими мягкими, но когтистыми лапками её занемевший бок. Корица лечила, как умела, по кошачьи, разминая и затаптывая боль, замурлыкивая душевные раны. Анна понемногу успокоилась, пришла в себя. Стала наглаживать коричную спинку и заставила себя сходить к холодильнику – не пристало расклеиваться, когда рядом ещё остаётся хотя бы одно любящее существо, притом всецело от тебя зависящее и надеющееся на новую порцию молока и хозяйской любви.

  Когда она наконец забылась неглубоким тревожным сном, ей приснилось что она вся покрыта пушистым мягким мехом, прямо как Корица. Но её мех был белым, и ещё у неё были большие белые волчьи лапы, целых четыре штуки. К лапам прилагался длинный пушистый хвост. На спине – огромные белые крылья. Лапы мягко пружинили на кровати и ей захотелось попрыгать. Она подпрыгнула, вся засветилась золотистым светом, успела заметить удивлённую морду Корицы и вдруг взлетела – сквозь стены и потолок, вверх к ночному небу, увенчанному яркой луной. Луна была круглой как серебряная монета, и блестящей как сверкающее дно небесного колодца. Луна звала и пела... И она полетела к ней и запела в ответ, растворяясь в небесном свете. Не самая худшая участь для ведьмы, в конце концов.

  *

  Проснувшись рано поутру, Анна снова обнаружила себя в своём привычном человеческом теле, утомлённом переживаниями и голодном, но живом. Ещё до того, как Корица начала выпрашивать завтрак, Анна первым делом запихнула себя под прохладный душ. Потом был некрепкий сладкий кофе с молоком и тосты из зернового хлеба с мягким домашним сыром. А после Анна слабыми пальцами взяла телефон, настрочила несколько извиняющихся предложений и отправила на номер Александра.

  Кошка ухватила себе кусочек сыра, аккуратно съела, не оставив ни крошки, и довольная, принялась разглядывать утренних визитёров за окном. Птичкам воробьишкам, синичкам, и другим пернатым тоже требовался завтрак, и они заглядывали в окно, вертели головами и подёргивали хвостиками в ожидании, когда их кормушку наполнят заново.

  Птичью кормушку завёл Александр, он же следил за тем, чтобы она всегда была полна. Когда он уехал, Анне пришлось самой этим заниматься. Она тоже любила птиц, а потому установила рядом с кормушкой ещё и широкий тазик-поилку, чтобы птички не так сильно страдали от летнего зноя. И теперь они с Корицей вдвоём наблюдали за пернатыми, коротая особенно жаркие летние часы за шумными птичьими представлениями. Пернатые прилетали не только попить, но и искупаться. Иногда птицы даже дрались за право поплескаться в свежей водичке, и Анна готова была поклясться, что Корица тоже смеётся над ними. Её усики подрагивали словно бы в весельи, глаза искрились, а мурлыканье становилось хрипловатым.

  Анна вымыла кормушку и тазик для воды, наполнила их... А потом села за стол, уронила голову на руки и снова расплакалась. Она поняла, что ещё немного и она сойдёт у ума по-настоящему. Всё вокруг неё напоминало об Александре, о том, что его нет рядом. Он не отвечал на её сообщение и её накрыла волна жуткой разрывающей душу на части тоски. Нет, надо выбираться из дома... Хотя бы на день. Лето, всё-таки. Съездить куда-нибудь... К местному озеру, например. Сойдёт и это, лишь бы отдохнуть от болезненных мыслей.

  Стоило ей наметить себе в голове этот план, как она тут же перешла от бессильных слёз к решительным движениям. Бутерброды и чай в термосе – в рюкзак, на ноги – старенькие стоптанные кроссовки, довольно мурлыкающую Корицу – в переноску. Ключи, телефон, кошелёк, упаковка влажных салфеток – ну и хватит на денёк-то...

  Озеро было довольно большим, заросшим высокой зелёной осокой по берегам, и не слишком людным. Анна любила это место за приятную легкость, которую оно дарило. Вода была полупрозрачной, на дне виднелся ил, камни и редкие рыбьи мальки. Не море конечно, но... По крайней мере, здесь свободнее дышалось, и все мысли тут же улетели из головы прочь вместе с летним ветерком.

  Корица, абсолютно счастливая, гонялась за маленькими голубыми стрекозами. Потом вспомнила, что она всё-таки приличная домашняя кошка, и растянулась на траве с важным видом, явно намереваясь вздремнуть. А Анна сняла свой рюкзак, спрятала старенькие кроссовки в траву, прошлась босиком, раскинула руки как крылья и вдруг, смеясь, пробежалась по деревянному мостику над водой и замерла у самой воды. Села на краю, посмотрела в небо... И наконец выдохнула всей грудью, отпуская от себя прочь и слёзы, и тревоги.