Текст книги "Делирий (СИ)"

Автор книги: Rasoir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Первый качает головой и одну руку кладет Элевен на щеку – проводит большим пальцем под глазом. Пусть ее молчание будет считаться согласием. Ибо больше ждать он не может.

Наклоняется к ней, параллельно рукой расстегивая свои штаны. Целует в лоб, – это целомудренный и ласковый поцелуй, попытка приласкать.

Когда он слабо надавливает своим мокрым членом Элевен на живот, девушка под ним сразу начинает дергаться и извиваться.

– Не бойся, – он шепчет ей в рот после легкого поцелуя. – Со мной тебе нечего боятся, Элевен.

Джейн не может видеть, что это такое прижимается к ней снизу, похожее по ощущениям на щупальце, которое однажды оставило в ее животе глубокую дыру, – но ей чертовски страшно и неприятно. Это что-то странное, новое и определенно негативное. Она напрягается и съеживается, судорожно вертит головой, пытаясь избегать поцелуев Генри, которые мешают ей понять, что вообще происходит.

Он неловко направляет член к девичьему влагалищу – упирается открытой головкой ко входу, но Элевен с силой стискивает бедра.

– Стой, – Эл кое-как отрывается от губ Генри, тараторит невнятно, – Не надо!

Джейн не знает, что он хочет сделать. Но она точно этого не хочет, и ей точно не нравится ощущения чего-то мокрого, горячего и липкого, что пытается проникнуть туда, куда точно не следует никому проникать. Она еще терпела его пальцы или язык, которые он периодически в нее пихал, но это что-то явно больше пальца и неприятнее языка, и она даже боялась представить, какой дискомфорт испытает. От этого у нее начинается истерика – по щекам текут слезы, и она дергается, воет и корчится, придавленная чужим телом к кровати. Отталкивает Первого в конце концов, растерянного, от себя грубо – она и подумать не могла, что у нее есть столько сил. У нее чуть не останавливается дыхание от мельком увиденного… чего-то. Это вообще нормально, что у него между ног подобное?

– Успокойся, – Генри прокусывают нижнюю губу до тонкой струйки крови – давно его так не обламывали. Он чуть не вскипел от злости – и о, Элевен явно видела: когда он в ярости, его взгляд отлично это показывает. С другой стороны, он должен уважать ее выбор. Как бы сильно его член не хотел.

Мужчина судорожно застегивает штаны, пытаясь не думать про свой каменный стояк и о том, как ему хочется сейчас свернуть Элевен шею. В этот раз не получилось. Очень жаль. Приходится давить из себя разочарованную улыбку и исправлять ситуацию.

Подтягивает ее голое тело на себя и предпринимает попытку обнять, но она уклоняется и чурается от него, как испуганный раненный зверь. Тогда он прикладывает больше сил – сейчас такая тесность нужна им обоим.

– Тшш, всё хорошо. Не нервничай, Элевен, – он гладит ее по темечку, жмется губами к ее лбу, – Ты же знаешь, что я никогда не обижу тебя.

Эл трясется и всхлипывает. Ей тяжело – у нее болит голова, и ей жутко и плохо, вдвойне жутко, когда понимает, что ей нравятся его теплые дружеские-сыновьи-отцовские-братские и даже материнские, любые в его руках, объятия. Это успокаивает – и его касания, нежные, почему ей нравится? Это ненормально. Вероятно, она дошла до пика сумасшествия. Приняла в свое сердце Белого Бога.

Генри опускает одну руку вниз, еле нашаривает девичий клитор в узости ее влагалища. Получает в ответ слабо слышимый стон и чувствует, как девушка в его руках успокаивается, переключает свое внимание на другое, когда мышцы ее живота сокращаются.

– Вот так. Умница, – у него сейчас самые аккуратные движения, какие только могут быть. Он обнимает ее и мастурбирует ей, а еще старается не думать о ноющей боли в районе паха. Ему не впервые – сдерживать свои порывы, но в этот раз обидней всего.

В любом случае, в тот день… момент или промежуток, тут черт его поймешь, Элевен так и не смогла кончить.

Генри мурлыкает ей в уши «я люблю тебя», так же, как и вчера, и позавчера, и каждый день, и это звучит как его самая искренняя улыбка, как хвойный лес, как мед и как цветы одуванчика, как что-то живое. Элевен слышит это постоянно, Генри повторяет из раза в раза, как будто если говорить это так часто, оно станет правдой.

Векна не умел любить ни по Фромму, ни по Фрейду, ни просто по-человечески. Это была не любовь, а проекция на человека, в котором он когда-то нашел себя. Все равно что посмотреть в зеркало. Так и не убитое давнее желание реализовать в ком-то младшем свой убитый Бреннером потенциал. Спасение себя через нее. Не более. Хотя, конечно, теперь это его мир и теперь ему решать, что есть любовь, а что ее нет.

«Они никогда не понимали тебя. Никто тебя никогда не понимал полностью. Никто кроме меня, Элевен. Никто никогда бы не принял и не полюбил бы тебя, потому мы с тобой от них отличаемся, и они могут только бояться и ненавидеть нас: другого не дано, как ты этого не понимаешь?»

«Мы нужны друг другу – как части одного целого; идеального. Правильного.»

Он бредит, возможно, не слишком до конца понимает, что без своих сил Джейн все еще обычный человек. Может, не хочет этого признавать, а может его логика искривлена настолько, что понять любому, кроме него, будет проблематично.

«Здесь твое место. Твой дом, твой личный рай – рядом со мной, подле моих рук. Пойми, Элевен, уже наконец и прими меня полностью.»

Генри так сильно любил Элевен, непременно любил, что был готов мычать ей в уши это всю мировую вечность, что у них была. До тех пор, пока она не наконец не поймет – не примет и не осознает. Их предназначение идти бок о бок друг с другом, не смотря на все разногласия и конфликты: это чертов факт, и если Бог-прародитель существует, он наверняка именно это и задумывал. Новые Адам и Ева, две части одного целого: абсолютный идеал.

«Знаешь, я действительно хотел убить тебя сначала. Мной двигало желание мести и обида. Но потом я понял, осознал, когда увидел тебя, такую бессильную и жалкую: если бы я убил тебя, я бы убил и себя, и если бы это произошло, мир просто не смог бы быть идеальным. Ты его главный компонент – королева, без которой вся партия была бы бессмысленной.»

Эл бесцельно цепляется глазами за стену. Искренне пытается не слышать его, но он всегда очень близко, и всегда говорит прямо в уши: прямо в открытый, уязвимый и больной мозг. Он уговаривает, иногда, жалостливо, молит ее чуть ли не на коленях.

– Пожалуйста, пожалуйста, Элевен, я умоляю тебя. Я сделаю все, что ты захочешь, всё-всё, только…

Ох, правда? Тогда верни все как было.

Все, кроме этого, да?

Тогда убей меня.

И кроме этого? Надо же, удивительно.

Джейн даже не говорит вслух – знает, что именно так он и ответит, завернув, правда зачем-то, будто разговаривает не с контуженной сумасшедшей девочкой, а играет в пьесе.

«Я простил тебя. Почему ты не можешь этого сделать?

Я люблю тебя. Почему ты не можешь полюбить меня в ответ?

Я сделаю для тебя всё. Только попроси.»

Он требовал от нее любви, понимания и полного принятия. Хотел взаимности. Но Элевен слабо это понимала, и никак не могла дать ему то, что он хотел. Векна говорил в последнее время много, но очень расплывчато: бредил что при белой горячке, и из всего этого шизофазного потока она разбирала только то, как сильно он одержим ей. Как она только раньше не замечала – он абсолютно зависим и абсолютно болен, болен всем, чем только можно, но особенно ей. Она была его слабостью – единственной, и он держал ее подле себя только ради того, чтобы обуздать и заставить слиться с ним в одно целое; дуалистически при этом разное.

– Ты сумасшедший.

Она делает тихий вывод, тулится носом к холодной стене лежа на боку. Прерывает своего “возлюбленного” на полуслове, и его громоздкая бессмысленная речь обрывается на хриплом “ша”. Он замолкает и застывает. Потом, после, лезет своим лицом прямо в затылок Эл – льнет крепко губами, целует, и руки его змеями уже обвивают ее талию. Генри не отвечает. И Элевен уверена, что не дождется ответа.

– Даже если так…

Она ошибается.

– Это ты свела меня с ума.

Это исчерпывающий ответ. И, по мнению Эл, отличный повод, чтобы наконец убить ее. Но Векна этого не делает. И не сделает никогда.

У этого красного и бессмысленного мира теперь два (сумасшедших) хозяина. И Элевен придется это принять – и просто ждать, ждать момента, когда это всё наконец закончится. В мире, в котором время никогда больше не пойдет ни назад, ни вперед.