Текст книги "Сборник рассказов РиВ"

Автор книги: Ранксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Легенда о конце Единобожца

Это был старый корабль с черными полосками по бокам. Его бортовые орудия уже давно молчали, тоскливо уставившись на находящийся рядом спасательный бриг Империи.

Соприкоснувшись шлюзовыми камерами, издав тихий свист, корабли состыковались.

– Кейт, давление стабилизировалось, – проговорил Нарн, – я захожу.

– Поняла, удачи тебе, милый, – ответила девушка.

Нарн улыбнулся про себя, вспомнив её соблазнительные формы. Да, она была настоящей красавицей! Чертовски красивой!

Как же ему повезло, что эта удивительная женщина стала его женой. Еще тогда, в студенческие годы, разве он мог подумать о таком! Первая на факультете, лучшая студентка, мечта любого парня будет сейчас сидеть в пилотском кресле его спасательного брига и говорить ему “удачи тебе, милый”.

Пройдя шлюзовой отсек, Нарн открыл входной люк неизвестного корабля. Разъехавшиеся створки впустили его внутрь. Там, как и следовало ожидать, было темно. Сделав несколько шагов, молодой человек включил миниатюрный фонарик на шлеме своего скафандра и огляделся. Ничего толком не увидев, он проговорил:

– Дорогая, ты можешь подключить наши генераторы и подать свет на этот корабль?

– Сейчас попробую, – ответил женский голос.

“Сколько же лет этой посудине?” – про себя подумал Нарн, сделав несколько небольших шагов вдоль коридора.

Неожиданно, впереди мелькнула какая-то фигура. Быстро направив фонарик в ту сторону, Нарн замер. Пустота. Легкая испарина выступила на его лбу. Напрягая слух, он пытался разобрать хоть что-нибудь. Опять ничего. В ту минуту лишь на мгновения фонарик Нарна выхватил незнакомый силуэт, но он мог тут же поклясться, что он точно что-то видел.

– Солнце, ты что-то заметила?

– Нет, – тут же раздался голос Кейт, – а должна была?

– Да нет… – напряженно ответил Нарн.

– С тобой все в порядке? – настороженно спросила девушка, услышав нотки тревоги в его голосе.

– Да, милая, уверен, – попытался бодро ответить молодой человек, – наверное, просто показалось.

– Что именно? – твердо спросила девушка.

В её голосе зазвучали столь знакомые Нарну нотки настойчивости. Он понял, что так легко уже не отделается. Ему придется рассказать об увиденном.

– Да показалась какая-то тень, любимая. Вроде бы промелькнула прямо по коридору. Наверное, усталость.

– Ты много работаешь, – почти нравоучительным тоном ответила Кейт, и Нарн представил, как она сейчас недовольно качает головой.

– Наверное, – миролюбиво проговорил молодой человек.

Замигав, на корабле засветился свет.

– Ты молодец, солнце, – улыбнувшись, проговорил Нарн.

– Я знаю, – моментально ответила девушка, – а в этот раз за что?

– За то, что подала свет на корабль.

– Но я этого не делала, – удивленно проговорила девушка, – я никак подключиться к системам корабля не могу до сих пор.

– Так… – выдавил Нарн, ощущая, как его волосы поднимаются дыбом, – Что-то мне здесь не нравится. Кейт, солнце…

Договорить молодой человек не успел. Удар по голове оглушил его.

***

Сознание возвращалось тяжело. С трудом открыв затуманенные глаза, Нарн понял, что лежит привязанный к кровати. Он повертел руками, пытаясь освободится, но тщетно. Путы были надежные.

– Вижу, вы пришли в сознание, – проговорил чей-то тихий и до не возможности тоскливый голос.

Повернув голову на звук, Нарн увидел человека лет пятидесяти, сидящего в кресле напротив него. На незнакомце была какая-то потрепанная, старая форма с шевронами капитана. Лицо его было изможденное. Под глазами – огромные синяки.

– Кто вы? – решительно проговорил пленник и уставился на старика.

– Капитан де Ларкас Вагнер, – спокойно ответил человек.

– Вагнер?.. – повторил удивленно Нарн.

– Да, – безразлично ответил тот, – Вагнер… Восьмой претендент на княжеский трон Эдеона. Капитан этого корабля.

– Подождите, – недоверчиво перебил его пленник, – Де Ларкас? Де Лакрас Вагнер? Мы учили о нём по школьным учебникам. Он был капитаном одного пиратского судна. А потом бесследно исчез вместе с кораблем и командой. И, если не ошибаюсь, это было лет сто пятьдесят назад.

– Сто пятьдесят, – задумчиво протянул старик, – много времени прошло…

– Точно, – согласился Нарн, – его прах уже где-то гниет давно. А вы-то кто?

Старик посмотрел на пленника. Его острые губы криво улыбнулись.

– Вы мне нравитесь, молодой человек… – было, начал старик.

– А вы мне нет, – как ножом отрезал Нарн, – где Кейт?

– Кто? – после некоторой паузы ответил капитан корабля, явно не ожидая такой резкости от пленника.

– Кейт. Моя жена. Она была в спасательном бриге.

– А…, – протянул старик, – та прекрасная девушка. Ваша спутница?

Нарн утвердительно кивнул.

– Она больше не с нами, – ответил старик, скривив грустную улыбку.

– Что? – чувствуя покалывание в сердце, проговорил пленник.

– Когда Вы замолчали, она попыталась вам помочь. Я не мог этого допустить, – как-то вяло ответил капитан и лениво посмотрел в сторону.

– Вы её… убили? – чувствуя, как его сердце обрывается, проговорил Нарн свою внезапно пришедшую догадку.

– Не совсем, – деликатно начал старик, – я не позволил ей зайти на корабль. Тогда она кинулась назад в бриг и пыталась с него войти в систему моего корабля. Должен заметить, что ваша жена действительно разбиралась в технике.

При слове “разбиралась” у Нарна перехватило дыхание.

– Этого я тоже не мог позволить, – как ни в чем не бывало продолжал старик, – поэтому я отшлюзовал ее корабль. Включив двигатели, я немного отошел от брига и дал бортовой залп. Кстати, должен с вами поделится своей радостью. Право, я не ожидал, что эта рухлядь еще может стрелять. Вы знаете, это меня порядком удивило и так утешило.

От нахлынувшего ужаса и горя Нарн уже не слышал, что говорил капитан. Злость медленно, а затем всё быстрее и быстрее начала собираться в его теле, готовая взорваться в любой момент. Внезапно пленник заметался в постели, пытаясь вырваться. Извиваясь, он кричал, силясь порвать путы. Но все его попытки были тщетны. Немного придя в себя, пленник злобно посмотрел на старика.

– Она жива?! – с какой-то вдруг родившейся надеждой спросил Нарн, – возможно, она уцелела?

– Ну что вы, молодой человек?! – удивленно воскликнул капитан и ударил руками по быльцам кресла. – После такого взрыва-то?! Там так бабахнуло, что я за свой корабль испугался, – смеясь, добавил старик.

Нарн был поражен, с каким спокойствием и сарказмом этот старик говорил о самом дорогом, что было у Нарна:

– Я тебя убью, – внезапно ледяным голосом пообещал пленник.

– Пожалуйста, молодой человек, – спокойно ответил капитан, – только, знаете, убить того, кто давно мертв… Это как-то… не эстетично, что ли?

Нарн молча сверлил его глазами.

– А теперь я вам расскажу свою историю, прежде чем убить, – серьезным тоном добавил старик.

***

Де Ларкас Вагнер, известный по кличке Единобожник, был известнейшим пиратом в Новом мире. Его именем пугали младенцев, а матери убитых сыновей со стонами и проклятиями вырывали волосы на своей голове, едва заслышав о нём. Он был грозой и наказанием, держа соседей в постоянном страхе. Именно на него возлагали большие надежды в руководстве княжества. Могучий человек, сильная фигура, хороший лидер и верный предводитель. Да, он мог бы стать князем! Даже несмотря на очередь престолонаследования. Если бы только однажды его корабль не вышел в путешествие, из которого ему не суждено было вернуться.

Корвет “Ночная орхидея” бороздил космический простор. Это был корабль капитана Де Ларкаса Вагнера. Вот уже месяц прошел с того момента, как на судне внезапно началась эпидемия, скосившая всю команду. Судовой врач не мог никак определить, что же это была за болезнь, пока сам через две недели не отдал Создателю душу. Более здоровые закрывались от остальных в каютах, баррикадировали кубрики, герметизировали отсеки, но все было бесполезно. Болезнь была уже повсюду. Ничего не помогало. Люди умирали один за другим, пока на корабле не осталось двое. Сам капитан корабля Де Ларкас Вагнер и его жена Аквира.

Мужчина лежал в койке, сгорая от лихорадки. Едва шевеля губами, он постоянно просил пить. Ему было совсем плохо.

Дверь открылась, и в каюту вошла тяжело больная женщина. Это была Аквира. Глубокие тени покрывали ее лицо. Шатаясь, она подошла к койке мужа, и, склонившись над ним, дала ему кувшин с водой. Приподнявшись, он жадно припал к нему губами, став большими глотками пить.

– Пей, пей, любимый, – проговорила Аквира.

Утолив жажду, мужчина устало упал на койку. Лихорадка ослабла. Единобожник смог улыбнутся своей жене.

– Тебе легче? – спросила она. – Ты меня понимаешь, любимый?

– Да… – слабо прошептал мужчина.

– Это хорошо, – почти ласково ответила женщина. – Я хочу тебе рассказать о происхождении этой лихорадки на корабле. Я хочу, чтобы ты все понимал.

Голос Аквиры вдруг приобрел металлические нотки, а в глазах, до этого всегда таких любящих и нежных, загорелась ненависть.

– Эта лихорадка зовется “дарканга”. Противоядия от неё нет, – сделав небольшую паузу, видимо, чтобы увидеть реакцию мужа, она с одышкой продолжила. – На корабль занесла её я. В этой коробке.

Аквира подняла в руке черный, металлический предмет.

– Я подсыпала содержимое в еду, когда её готовили на кухне… Помнишь Паркона? Он тогда сразу, захлебываясь кашлем, умер. Даже ничего понять не успел, сволочь, – скривилась от ненависти женщина, словно попробовав чего-то откровенно отвратительного. – Затем Джибм, Трапельм, твой друг Кгас. Помнишь Кгаса? Ты всегда говорил, что это твой лучший друг. Как он тогда корчился в лихорадке? Ты же помнишь? Не прикидывайся? – засмеялась женщина, но тут же нахлынувший кашель не дал ей испытать то чувство торжества, что переполняло её.

Ей хотелось вволю поиздеваться над мужчиной, который уже ничего не мог сделать.

– Что-то я совсем слаба стала… – проговорила Аквира, откашлявшись. – Уже скоро…

– Зачем?.. – еле протянул мужчина, видимо собрав остатки сил.

– Зачем? Зачем? – чуть не сорвавшись, ответила женщина, рискуя снова захлебнуться кашлем. – Ты спрашиваешь зачем, Единобожник? Ха! Хорошо, я скажу почему!

Сделав небольшую паузу, женщина видимо собиралась с силами.

– Когда-то давно твой корабль прилетел на одну небольшую планетку. Она называлась Паринга. Единобожник, ты помнишь?

Мужчина молчал.

– Твои люди разграбили город на планете, уничтожив и взяв в плен многих моих соотечественников. Они убили моего отца и мать, а шестнадцатилетнюю девчонку уволокли на корабль, где ты меня в первую же ночь и изнасиловал. А затем отдал своей команде. Ты даже представить не можешь, как это, Единобожник. Когда десяток здоровых мужиков…

Аквира сделала паузу, внутренне борясь с нахлынувшими воспоминаниями.

– Тогда я поклялась убить тебя, Единобожник. Затем меня продали в рабство одному богачу из Эмиратов. Он был неплохим человеком. Вскоре он на мне женился. А немного позже неожиданно скончался от сердечного приступа.

Аквира криво усмехнулась.

– Старики… Сердце у них слабое. Так вот, получив его имущество, я перебралась в Кха'рту, один из городов княжества. А дальше ты знаешь.

Мужчина слабо кивнул, соглашаясь с ней.

– Впервые, когда у меня появилась возможность тебя убить, я поняла, что это будет слишком просто. Ты даже не успеешь как следует помучиться. И я решила стать твоей женой, чтобы быть всегда рядом. И ждать подходящего случая… И этот день наступил. Твой дальний рейд и представившаяся возможность купить дарканга. Я поняла, это был именно тот шанс. Увидеть, как умирают твои друзья. Наслаждаться твоими мучениями. О, да, как долго мне пришлось этого ждать… – Аквира блаженно закрыла глаза. – Жаль, правда, что я не успела убить твоего ублюдка. Я о нашем сыне. Ну, да ладно… У меня для тебя небольшой подарок.

Женщина достала небольшой камень и положила на грудь Единобожцу. Тот вскричал. Камень наполовину прожег ему кожу и, остановившись, слился с грудной клеткой. Мужчина был не в силах даже к нему притронуться.

– Ты веришь в проклятия? – спросила Аквира и улыбнулась. – Это камень темного божка “Андреотти”. Он не даст тебе умереть. Но он будет медленно, столетие за столетием съедать твою плоть. Камень будет постоянно голоден, а вместе с ним и ты. Ему постоянно нужна будет пища в виде человеческих душ. Твоя жизнь превратится в настоящий ад. И я счастлива. Но самое приятное в том, что ты не сможешь покинуть корабль никогда. Я об этом позаботилась.

Аквира несколько раз хрипло кашлянула, но на её лице расплылась улыбка.

– Пока не забыла. Чтобы ты, не дай Создатель, не умер раньше, чем испытаешь все наслаждения этого путешествия длиной в столетия. Этот камень тебя пригодится.

Женщина достала второй камень, точно такой же, как и первый, но с красными линиями вдоль него.

– Это второй камень. Он должен быть при жертве, чтобы поглотить её душу. Кажется все… Ах да! Жертва должна испытывать какие-то сильные эмоции перед смертью, чтобы поглощение её души прошло удачно. Вроде всё.

Мужчина, собрав остаток сил, проговорил:

– Грустную историю ты рассказала… Возможно, для тебя, Аквира, она и стала поворотной. Твой город, семья… Но для меня это был самый обычный набег… И, клянусь Создателем, если бы я мог и второй раз это сделать… То сделал бы… И второй раз бы такую потаскушку… как ты… той ночь…

Единобожник слабо скривил губы, показывая, что он смеется. Но видеть это было уже некому.

Женщина лежала на полу. Она умерла.

***

Сознание возвращалось к Нарну так же тяжело, как и в первый раз. Открыв глаза, он увидел через обширный иллюминатор открытый космос. Вдалеке сияли звезды.

– Где я? – тихо прошептал он.

Нарн находился в небольшой, старой капсуле метра два на два посреди открытого космоса. Вокруг ничего не было, кроме нескольких обломков какого-то корабля. Присмотревшись, Нарн с трудом узнал остатки своего брига. А посреди них фиолетовый скафандр жены. В ту же секунду он вспомнил всё. Крик боли наполнил капсулу, но одинокая пустота космоса была безмолвна. Нарн бил стекло руками и кричал от боли. А рядом, над его головой, лежал камень с красными продольными линиями.

Автор: Ранксон

http://www.totemburg.ru/

Дом повешений. Будильник

– Д-р-р!

– Бах!

– Тук. Дзынь. Дзынь…

Пуля вдребезги разнесла зазвонивший будильник. Пора вставать. Сейчас снова набегут соседи. Будут выяснять, что случилось. Всё ли в порядке. Есть ли у него разрешение на револьвер. Нормален ли он, или нет. Явится вызванный ими патрульный бот. Будет составлять протоколы и акты.

Как он ненавидит будильники. Но без них он не жилец на этом свете. Этот враг рода человеческого – единственное устройство, которое действительно помогает ему в этой жизни. Он не приспособлен к жизни без них.

– Нет, он не сможет этого. Он такой наивный. Он не приспособлен к жизни.

Вот типичный образчик речей, которые говорят всевозможные доброхоты для защиты слабейших, которые как из-под земли возникали каждый раз рядом с ним, когда он оказывался в ситуации, требовавшей его решения. А ведь он их даже не знал. Он ведь живёт и, значит, он вполне приспособлен к жизни. Если кому-то что-то нужно, то это не значит, что это должно быть нужно всем.

Запах пороха выветрился из комнаты. Никто не проявлял ни малейшего признака беспокойства по поводу стрельбы в его квартире. Сквозь задёрнутые портьеры пробивался свет зарождающегося дня.

– Ладно.

Встал, подошёл к окну и распахнул его.

– Что, никого не интересует, что случилось?! – крикнул он в окно.

Где-то очень далеко внизу в черноте терялся двор. Солнце никогда его не освещало – мешали высокие стены дома-башни.

– Заткнись! Достал уже! – донеслось с нижних этажей через полминуты, в течение которых ответивший, судя по всему, размышлял, стоит ли вообще отвечать.

Привыкли. Никого больше не интересовала его особа и трагическая участь будильников, которые он расстреливал каждое утро.

Рядовая, типовая, серая и обшарпанная, многоэтажная, с тысячами квартир, коробка дома. Башня, возвышавшаяся над городом, у подножия холма. Её сёстры на индустриальных, производственных планетах, сотнями составляли номерные спальные кварталы. Стены последний раз красили при строительстве дома. Коридоры с рядами дверей, квартир и запах мусоропровода. Кое-где сохранились лампы. Потрескивая и мигая, они освещали серую гнетущую атмосферу.

Вечером по пути домой он купил себе новый будильник. У лавочника, у которого он покупал каждый вечер будильники, наконец, прорвалось любопытство, и он спросил, отсчитывая сдачу:

– Что вы с ними делаете?

– Я их ем, – грубый ответ, но вечер после рабочего дня – не лучшее время для расспросов о том, что вас не касается. Больше он не будет здесь покупать будильники.

– Этот тип за прилавком тоже много о себе думает. У него слишком длинный нос. Не его ума это дело, что я делаю с будильниками. Раз покупаю, значит, нужны для чего-то. Мариную я их. На зиму, – ворчал про себя, идя по растрескавшемуся асфальту тротуара до дома со своей ячейкой-квартирой. Тротуар был ровесником башни. Положенный один раз, он больше ни разу не обновлялся. Жара и холод делали своё дело – асфальт растрескался, стаптываемый бесчисленными ногами прохожих, но сквозь трещины не проросла ни одна травинка. Отсюда, снизу, было видно, что дом уходит прямо в небо и теряется там в высоте. Череда освещённых окон поднималась до трети высоты башни, а выше только чёрные и пустые глазницы окон нежилых квартир уходили в бесконечность, клубившуюся тяжёлыми, серыми, беспросветными тучами испарений города, которые почему-то скапливались вокруг башни.

Лифт опять не работал. Говорят, физические упражнения приносят радость и способствуют повышению тонуса. Но только не после рабочего дня, когда еле волочишь ноги и хочется упасть трупом на постель. Тридцать этажей! Раньше это были всего лишь тридцать этажей. Но прошло время, и их стало больше, они стали громадными. Тридцать этажей вверх до своей квартиры. Наверное, поэтому выше уже никто не живёт. Выше – на две сотни этажей, до самой крыши – мало кто поднимался. Там были и покинутые, и так и незаселённые ячейки. Тридцать этажей по обшарпанным лестницам, рискуя наступить в собачьи экскременты недотерпевших до улицы собак, которых не выгуливают хозяева. Вот и оно:

– … !

На тёмном пролёте лестницы он наступил на что-то. На свету, как он и ожидал, выяснилось, что вляпался. Подошву придётся вымыть. А это лишние действия. А он так устал.

На лестничной площадке пятнадцатого этажа ждала девушка пятнадцати лет. Густая копна чёрных волос ниспадала на плечи, резко контрастируя со здоровым юношеским цветом её кожи. Кровь с молоком. В рамке обшарпанных стен с тусклым освещением от одинокой лампочки.

– Добрый вечер, – она улыбнулась ему. Соблазнительно, скромно, при этом ещё сильнее запахнув полы халата, – Как прошёл ваш день? Какая нечаянная встреча! Я вот выносила мусор.

В руке у неё действительно было пустое мусорное ведро. Но квартира, в которой она жила месте с родителями, находилась в конце коридора у самого мусоропровода, и, чтобы выбросить мусор, ей не зачем было идти к лестнице. Как её там? Лиза. Она воображает себе, что любит его. И специально поэтому ждёт его каждый вечер во дворе, когда он возвращается с работы. Явные, якобы случайные встречи, во время которых она соблазнительно вертится перед ним в школьной форме. Теперь, когда сломался лифт, у неё появилась возможность предстать перед ним в более откровенном наряде. Чем она и воспользовалась. Пятнадцатый этаж, а она: «Как прошёл ваш день?» Ладно, он её сейчас обдаст, даже не остановившись:

– Дерьмово.

– Ничего! Любые трудности временны! – подбодрила Лиза, продекламировав вслед удалявшейся вверх по лестнице спине.

«Ага. Когда сдохнешь, тогда они и закончатся».

***

Сегодня не спалось. Не спалось и вчера. Сон не спешил прийти. На небе светил огромный фонарь Луны, давая освещение ночью не хуже, чем солнце днём. На портьерах, закрывавших окно, иногда проносилась какая-то тень.

– Мало ли, что там порхает. Хоть смерть.

К утру он забылся сном, но скоро его разбудил будильник.

– Д-р-р!

– Бах!

– Тук. Дзынь. Дзынь…

Опять на работу.

Следующей ночью он спал. Приснилось кладбище. Доктор сказал, что это лечится и прописал антидепрессанты и отпуск.

– Отпуск?!.. Да кто его тебе даст?! – удивился кто-то внутри головы. – Уволят. Вот тогда и отдохнёшь… Пока не сдохнешь где-нибудь в канаве.

Было облачно. Тучи серели и наливались дождём, который скоро и пролился на землю. Парк был пуст и неуютен. Холодно. Его путь лежал через этот парк до аптеки, в которой он приобретёт выписанные ему лекарства. Этот маршрут был необычным для него. Обычно он ходил только на работу и обратно домой и посещал только те заведения, которые попадались ему на том пути. Аптеки среди них не было. Выйдя из аптеки, он посмотрел по сторонам. Дождь моросил.

На следующий день на работе ему пригрозили увольнением.

– Ну, как? Уже лучше? – спросил кто-то в голове.

– Что лучше?

– Помогают таблетки? – уточнил голос в голове, – Ну те, которые тебе доктор прописал. Хорошие колёса, правда? Тебя пугали увольнением, а ты даже глазом не моргнул.

– Если так, то да, – согласился он, удивляясь происходящему с ним.

Вечером таблетки отправились в унитаз. Ещё через пару дней ему объявили, что он уже может искать себе другое место работы. Вечером того же дня он позвонил по единственному телефонному номеру, который не был какой-либо службы.

– Алло? – ответил женский голос на другом конце линии.

– Привет, – сказал он.

– А, это ты, – разочаровано произнёс женский голос. – Что в этот раз стряслось?

– Ничего. Давно не звонил просто. Вот решил позвонить и узнать, как ты.

– Ты врёшь, – уже устало ответил женский голос. – Я тебя знаю.

– Нет, ты меня не знаешь.

– Если бы не знала, то не ушла бы от тебя. У тебя опять что-то стряслось. Будь хоть в этом мужчиной – умей держать удар. И будь добр – не звони мне больше! У меня уже совсем другая жизнь! А ты как кошмарный сон!

– Ту-у-у, – вместо женского голоса продолжил телефон. Положили трубку.

«Держать удар. Держать удар. Держать удар!» – крутилось в голове. За окном снова метались тени. Луны видно не было, и на портерах были кроваво-алые отблески неоновых вывесок города.

– Тот, кто обороняется, ничего не получает. Лучший способ обороны – нападение, – возвестил голос в голове.

Следом за ним пришёл сон.

– Сюда, – голос вёл его по улицам. – Здесь дыра.

Он пролез в дыру в сетчатом заборе двора заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Стремительной перебежкой пересёк двор и скрылся в парадной коттеджа.

Только здесь он перевёл дух, бегом преодолев несколько кварталов с риском быть схваченным в любой момент. Навалилась тоска. Смертная тоска. Его обложили. Он в этом не сомневался. Вытащил из кармана револьвер и раскрыл его. Экстрактор выкинул из барабана пустые гильзы, которые со звоном упали на кафель пола. Запахло порохом. Патронов больше нет. Последний он потратил на охранника на вахте, который пытался его задержать. Остальные были в тех, с кем до недавнего времени работал – начальник, секретарша, коллеги. Бывшие – его же ведь уволили. Кто ещё были? Да много, кто попался на его пути.

– Туда им и дорога, – он закрыл револьвер и хотел было сунуть его в карман, но ухмыльнулся и просто уронил на пол. Без патронов это бесполезный кусок металла.

– Всё, дальше идти некуда. Эй, голос, ты где?

Голос куда-то пропал.

– Наверное, это называется прозрением. Перед концом.

Осмотревшись вокруг, он добавил:

– Неплохое для этого место. Пойдём, посмотрим, где лучше?

По лестнице он поднялся на второй этаж и вышел на балкон, который опоясывал здание по периметру. Какая-то сила привела его к распахнутой двери в комнату. На противоположном конце комнаты было окно, в которое было видно вечнозелёное лиственное дерево и небо. В углу валялся старый деревянный стул. Он поднял этот стул и поставил его посреди комнаты. Встав на него, он вынул из кармана свёрнутый галстук и привязал его узкий конец к арматуре, которая торчала из потолка. Широкий конец галстука петлёй лег на шею. В тот же самый момент на него обрушилась волна тоски и депрессии, какой он ещё ни разу не испытывал.

– И-и-и! – завыл он, скривив лицо. Из глаз хлынули слёзы, а ноги, ослабев, подкосились.

***

Совсем в другом помещении, в другом здании чья-то рука, с большим золотым перстнем на безымянном пальце, повернула ручку регулятора мощности до нуля.

***

Дверь кабинета распахнулась, и в её проёме показалась густая копна чёрных волос молодого инспектора Стёпы. Не выпуская дверной ручки, он выпалил:

– Гурий Иванович, ещё один!

Сидевший за столом старший инспектор планеты Гурий Иванович Сыч вскочил, на ходу схватил шляпу с вешалки и помчался по коридору Управления вслед за вторым инспектором на выход.

Машина с инспекторами въехала во двор заброшенного дома, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Здесь уже стояла патрульная машина.

– Мы преследовали подозреваемого в массовом убийстве, – докладывал добровольный патрульный. – При осмотре здания подозреваемый был обнаружен повешенным.

– Дальше можете не продолжать, – прервал его Гурий и пошёл внутрь. – Я даже догадываюсь, в какой комнате его нашли. Идём!

Последнее относилось к Стёпе, высокая фигура которого последовала за крепкой, коренастой фигурой следователя, начавшего обрастать жирком на кабинетной работе.

На втором этаже Гурий уверенно прошёл в комнату, в которой висело тело повесившегося на галстуке мужчины. Отброшенный в конвульсиях стул валялся у стены. Покойника сторожил второй доброволец.

– То же самое, – проворчал под нос Гурий, ковыряя пальцем стену.

Кто-то снимал самоубийство. На стенах комнаты, он обнаружил остатки плёнки. Тонкая плёнка, которая всей своей поверхностью фиксировала изображение. Где-то к ней был подключён передатчик. Но его уже можно не искать. Самоуничтожился, как всё закончилось. Подошёл Стёпа с данными покойного:

– Угадайте, где он живёт?

– Где?

– В башне.

– Опять башня…

***

Ближе к вечеру Гурий сидел в своём кабинете и листал папку с материалами по этому делу. Индекс тревожности в колонии на планете всегда был самым низким. Его практически не было. В пределах нормы спокойной, безмятежной, но интересной жизни. Но индекс стал понемногу расти. Люди начинают бояться. Чего? Просто бояться. Всего бояться. Окружающих людей. Но таких напуганных пока мало. Уже четвёртый самоубийца в этом веке и третий висельник. Как и два его предшественника, он не просто тихо ушёл. Да и тихое самоубийство было бы необычным событием. Давно уже склонных к самоубийствам вычислили и определили им счастливую и безмятежную жизнь. Почти извели их род под корень. А тут уже третий! Который повесился.

Первый самоубийца просто прыгнул с крыши единственной в городе бетонной высотки – башни, как её и называли здесь, возвышавшейся на сотни метров над городом на востоке. Вид оттуда отличный, но атмосфера там нехорошая. Дом пользовался дурной славой. Построенная во времена первых поселенцев башня была крепостью, замком колонистов в новом для них мире. Город по первоначальному проекту должен был состоять из трёх таких примитивных по устройству, но крепких башен, в которых и выживали бы все люди. Если бы под ударами внешних сил пала одна башня, то оставались бы ещё две. Автономные, прикрывающие друг друга огнём дома-крепости.

Но всё обошлось. «Внешних» сил не оказалось. Новый мир был почти раем. Живи – не хочу. Чем и решили заниматься колонисты, расселившись по множеству домов более скромных размеров и более приспособленных для жизни. Даже сейчас в городе самые высокие дома были в двадцать раз ниже этой мрачной башни.

Два года назад первый самоубийца прыгнул из круга аккуратно разложенных на краю крыши белых цветов. Какой-то ритуал? Неудовлетворённость работой? Это-то в Старательском Бюро, где он заведовал информационной частью? Может быть. Но его индекс удовлетворённости был высок. Жажда нового?

Второй взорвал прогулочное судёнышко, которое курсировало по озеру, делая остановки в излюбленных местными жителями местах для прогулок и пикников. Он сошёл с ума. В рюкзаке пронёс на борт бомбу и спрятал её там. Как выяснилось впоследствии – самодельная. Впрочем, подобное устройство не сложно сделать. Как и во всём – было бы желание. На первой же пристани сошёл. А затем, позвонил и сообщил, что судно заминировано и через пять минут взорвётся. Пристать к берегу у прогулочного судна уже не было времени. Взрыв разнёс ему корму, и оно затонуло в считанные мгновения. Потом была погоня за подрывником. Его нашли повешенным в комнате с видом на вечнозелёное лиственное дерево и небо, в заброшенном доме, который хозяева всё никак не удосужатся снести. Четырёхэтажный. Но сейчас здесь не жили даже птицы. Он оставил записку, что его мучает то, что он не может жить в мире, в каком хочет. Но в комнате, где он повесился, нашли плёнку-камеру. Кто-то снимал самоубийство?

Спустя полгода в том же доме, где повесился, как установила экспертиза, подрывник, нашли третьего покойника. Этот не прихватил с собой никого из сограждан, но зато вдоволь или всласть поработал над собой. Та же комната была вся перепачкана кровью. Второй повесившийся жил здесь два или три дня. Всё это время он истязал себя. Чтобы быстро не замучить себя, он сидел на стимуляторах и анальгетиках. Большое количество использованных ампул, упаковок, бинтов, жгутов, ваты, режущих, колющих инструментов валялось по всей комнате в засохших лужах крови. Тут и там были ошмётки кожи, которую висельник снимал сам с себя. Он вырвал себе все зубы и сложил пирамидкой на подоконнике. Здесь же лежала его правая рука – он отрезал её сам себе. Картина была жуткая. Событие потрясло всю колонию на планете. И кто-то, похоже, снова снимал происходившее в этой комнате.

Вокруг заброшенного дома поставили забор. Прошёл почти год. И вот снова.

– … Хм. Обращался к врачу. Наличие беспокойства, тревожности, нарушения сна… Прописано то же, что и всегда в подобных случаях. А где прописанное ему? Нашли в квартире?

Вопросы были обращены к инспектору Стёпе, который ездил на квартиру покойного.

– Нет. Но нашли пустую банку от него.

– Банку отдал в лабораторию?

– Ну конечно, Гурий Иванович.

– Ясно, что для своих целей они находят конченых неудачников… Но мне интересно, как они заставляют их совершать самоубийства?

– Лучи смерти, – предложил Стёпа.

Затрещал старый, треснутый телефон, от времени потерявший свой звонкий голос. Звонил доктор – седеющий врач и медицинский эксперт Управления – и звал к себе.

Когда Гурий спустился в лабораторию, расположенную в подвале, Доктор открыл дверцу шкафа и извлёк из него запаянную колбу с прозрачной жидкостью внутри.